Текст книги "Большой секс в маленьком городе"

Автор книги: Татьяна Полякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Валентина улыбнулась и пожала плечами:

– Теперь основная. Я беженка, из Таджикистана. Муж меня бросил и прихватил деньги за квартиру, что мы там продали. Знакомые видели его в Москве, счастливым он вроде не выглядел. Мне, правда, тоже далеко до счастья. Жилье снимаю, моих денег только на это и хватает. На работу по специальности пока устроиться не могу, жду бумаги… Только вот дождусь ли… – Она опять улыбнулась. – Там я преподавала в музыкальной школе.

– Фортепиано?

– Скрипка.

– Могу устроить вас в ресторан. Вполне приличный. И зарплата неплохая. С бумагами тоже решим.

Она недоверчиво посмотрела на меня.

– Да? – спросила она неуверенно. – Я что-то должна сделать взамен?

– Ответить на мои вопросы, но, думаю, вы на них в любом случае ответите, ведь вы беспокоитесь за девочку?

– Бедный ребенок, – глядя куда-то перед собой, с печалью сказала она. – Она ни разу не позвонила, и меня это очень беспокоит.

– Куда она обычно звонит? – Я сомневалась, что в этом богом забытом месте есть телефон.

– К себе домой, она знает, по каким дням и в какое время я работаю, трубку тоже снимаю я. Если мать рядом, я отвечаю «вы ошиблись». Конспирация… Юля ко мне часто приходит.

– Подождите, зачем же она в свою квартиру звонит?

– Если мамаша увидит, что мы разговариваем, ее инфаркт хватит. Я же прислуга. Поэтому Юля всегда сначала звонит, а если матери дома нет, прибегает домой. С уборкой мне помогает, чтобы было время поговорить без спешки.

– Действительно конспирация, – подивилась я.

– В понедельник я работала, а ее мать уезжала в Москву, Юля обязательно пришла бы или хотя бы позвонила, она ведь знает, что я беспокоюсь. А она не позвонила, и теперь я места себе не нахожу. Она такая доверчивая, вдруг что-то случилось?

– Для доверчивой девушки у нее неподходящая компания, – заметила я.

– Это точно. Не думайте, что она этого не понимает. Но так вышло, что настоящих друзей у нее нет, а человек, тем более ребенок, совсем один быть не может.

– Давайте поговорим об этом подробнее. Вы кого-то из ее друзей знаете?

– Только по Юлиным рассказам. Лучшая подруга Катя Савельева, они учатся вместе. У Кати мать умерла, отец женился второй раз, отношения с мачехой не сложились. Заводилой у них Света Коршунова, она старше. У Юли были друзья, когда она училась в обычной школе, но мать решила, что ей там не место, и перевела ее в частную. Наверное, хотела как лучше.

– Кот из прежних друзей или новых?

– С него-то все и началось, – вздохнула Валентина. – Он тоже учится в частной школе, только классом старше. Юля девочка стеснительная, а тут новые ребята, она никого не знает, а Кот обратил на нее внимание, стал ухаживать. На самом деле его Костя зовут, Ухтомский. Она, конечно, влюбилась. Возраст такой. А он оказался негодяем. Письма ее мальчишкам читал, хвастался интимной близостью, хотя ничего такого не было. Это мы с вами понимаем, что все это ерунда, плюнуть на этого Кота и забыть, а ребенок разве нам поверит? Для нее это страшная трагедия. Тут подвернулась эта Света, ну и…

– Наркотой баловались?

– Слава богу, нет. В основном по улицам болтались. Портвейн пили для куража. Владик, конечно, самая настоящая шпана, гараж обворовали, избили кого-то. Со старыми друзьями Юля связь потеряла и очень боится, что останется совсем одна, вот и танцует под чужую дудку. Если бы у ребенка была мать, никаких проблем с девочкой не возникло.

– Мать у нее есть.

– Вы же ее видели. Видели?

– Имела счастье, – кивнула я.

– Неудивительно, что ребенку в подвале лучше, чем дома. Душа у меня не на месте, – с тоской сказала она. – Чувствую, случилось что-то. Найдите ее, пожалуйста.

– Я думаю, особенно переживать не стоит, – попробовала я успокоить ее. – Если бы что-то случилось, родителей уже известили бы. Она у подруг.

– Но пятые сутки…

– Загуляли на чьей-то даче, погода хорошая…

Не очень-то я сама в это верила, но и худшего не опасалась. Мобильный не отвечает, потому что подзарядное устройство дома лежит, а причина не являться домой может быть самой банальной, к примеру синяк под глазом и нежелание слышать в связи с этим мамины упреки. Хотя, если Валентина права, ей она позвонить просто обязана.

Я оставила визитку и простилась с женщиной. Сегодня мне девчонок все равно не найти, коли я даже их адресов не знаю, заеду завтра в школу.

Утро началось со звонка Якименко Федора Васильевича. Он извинился и спросил, есть ли новости. В голосе сквозило неподдельное беспокойство, однако когда я, сославшись на отсутствие новостей, предложила ему обратиться в милицию, он отказался наотрез. Стеная и охая, я отправилась под душ, потом погуляла с Сашкой и поставила его перед фактом: ему придется остаться дома. Совершенно не возражая, он пошел смотреть телевизор, видно вчера намучился. А я поехала в частную школу «Вдохновение», которая располагалась в бывшем детском санатории, в живописном месте у реки в черте города. Забор вокруг покрасили, а ворота снабдили табличкой «Частная школа «Вдохновение». Каждый ребенок уникален». Надо полагать, это их девиз.

Ворота были распахнуты, вдоль здания из красного кирпича вереница машин, представлены практически все известные фирмы от «Фольксвагена» до «Понтиака». Из машин выходили в основном подростки, но были дети и помладше, позже выяснилось, что сюда принимали детей, уже окончивших начальную школу. Детишки торопливо поднимались по ступенькам и исчезали за стеклянными дверями, машины тут же отъезжали, так что я без проблем нашла место для стоянки.

Когда я вошла в здание, в нем царила тишина, уроки уже начались. Охранник у дверей подсказал мне, где находится учительская.

В учительской я застала даму лет пятидесяти, она в одиночестве пила чай. Увидев меня, расцвела приветливой улыбкой, но когда узнала, по какой я надобности, посуровела.

– Что вы от нас хотите? – спросила она раздраженно.

– Помощи, – удивилась я.

– Обратитесь к директору, – посоветовала она. – Я не вправе разглашать информацию об учениках.

Директор, дама примерно того же возраста, что и первая, поначалу, как и завуч, тоже была не вправе. Тогда я предложила им вместо себя бригаду следователей, которые побеседуют с каждым ребенком в отдельности, что займет несколько дней. Дама от такой перспективы пришла в чувство и заверила, что она всецело в моем распоряжении.

– Юля Якименко сегодня пришла в школу? – спросила я.

– Сейчас узнаю. – Она исчезла за дверью и вернулась в рекордно короткий срок. – Она отсутствует с понедельника, – сообщила эта деятельная дама еще с порога.

– Причина отсутствия вам известна?

Дама кашлянула, устроилась за столом и взглянула на меня с некоторым томлением.

– Конечно, мы еще в понедельник сообщили родителям… Поймите, у нас особая школа… Наша система обучения и воспитания направлена на раскрытие индивидуальных возможностей ребенка, каждый ребенок для нас…

– Я видела табличку на воротах, – невежливо перебила я ее. – У вас частная школа и, судя по тому, что я успела увидеть, дорогая. По этой причине вы не желаете ссориться с родителями, потому детям здесь позволено то, за что из обычной школы их давно бы выперли.

– Ничего подобного, – возмутилась дама.

– Давайте вернемся к Юле. – Спорить с ней мне совершенно не хотелось. – Где, по-вашему, она может быть?

– Боже мой, но откуда же мне знать?

– Ее подруги сейчас в школе?

– Я вызову воспитателя, вам лучше поговорить с ней.

Она придвинула телефон, позвонила, и через три минуты в кабинете появилась еще одна дама. Эта была моложе. Отвечая на мои вопросы, она без конца косилась на директора.

– Савельева и Коршунова здесь? – спросила я.

Женщина, звали ее Зоя Петровна, кивнула и тут же покачала головой:

– Коршунова здесь, а Савельевой нет.

– Давно нет?

– Со вторника.

– Вы их о Юле Якименко спрашивали?

– Да. Они ничего не знают.

– Почему Савельева отсутствует?

Директриса нервно перекладывала на столе бумаги, а Зоя Петровна напряженно следила за ее лицом, точно читала по губам.

– Мать позвонила, предупредила, что она заболела, – наконец сообщила она.

– Простуда? – не унималась я.

– Наверное. Я не уточняла.

– Вы с Коршуновой разговаривали?

– О чем?

– О том, что Юля с субботы не была дома, о том, что ее родители беспокоятся.

– Они не хотели поднимать шума. И эта девчонка все равно ничего бы не сказала.

– Ясно, – вздохнула я. – Тогда с вашего разрешения я поговорю с ней сама. Можно ее пригласить сюда и оставить нас наедине?

Обеим эта идея не понравилась. Однако директриса кивнула, и Зоя Петровна со всех ног кинулась выполнять поручение.

– В таком случае я тоже вас покину, – кашлянув, заметила дама, и я осталась в одиночестве.

Вскоре дверь распахнулась, и в кабинет вошла девица, выглядевшая моей ровесницей. Джинсы в обтяжку, большой бюст, который она старательно выставляла напоказ, длинные черные волосы уложены в замысловатую прическу, пенки для придания объема было потрачено столько, что голова выглядела огромной, это создавало слегка комический эффект. Лицо с таким количеством косметики, что ее хватило бы на четверых.

– Привет, – сказала она насмешливо, видя некое недоумение на моем лице, и достала сигарету из пачки. – Покурю, раз уж вы меня с урока вытащили.

– А в школе это разрешается? – все-таки поинтересовалась я.

– Мне на их разрешение… Вы Юльку ищете?

– Ищу.

– Зря. Сама явится. Родители забеспокоились? Вот придурки… А вы кто, частный сыщик?

– Не смешите… Послушайте, сколько вам лет? – не выдержала я. Считается, что такие вопросы особям женского пола задавать не принято, но мне было наплевать на это, как Свете на школьные правила. Она засмеялась, видимо, моя растерянность ее забавляла.

– Восемнадцать.

– Но ведь вы учитесь с Юлей в одном классе?

– Точно. Просто у меня столько талантов, что они замучились их развивать. Начиная с пятого класса я сижу в каждом классе по два года. Мамаша решила, что здесь мне будет лучше, и запихнула сюда. Так и есть, из девятого перевели в десятый. Достижение. Потом в институт пойду. Ну, туда лет на двадцать как минимум.

– Вы знаете, где сейчас Юля? – настойчиво спросила я.

– Нет. – Она меня не убедила, хотя ответ звучал вполне категорично.

– Когда вы виделись в последний раз?

– В пятницу.

– Где?

– Здесь, в школе.

– А после школы?

– После школы не виделись. У моей бабки день рождения, и меня предки с собой потащили. Отбиться не удалось. Вернулись только в воскресенье. Все выходные насмарку. В понедельник Юльки в школе не было.

– Вы пытались связаться с ней?

– Ну… на дискотеку собирались, звонили на мобильный, она не ответила. Во вторник училка цеплялась, где Юлька, само собой, ей позвонили. Бесполезно.

– И вы даже не догадываетесь, где она может быть?

Девица насмешливо скривилась:

– Да где угодно. К примеру, парня нашла или в Москву свалила, у нее там родня и подруга какая-то. Или просто запила.

– Она что, много пьет?

– Нет, не много. Но иногда может надраться так, что ноги не носят.

– Значит, ничего не знаете, – вздохнула я.

– Ничего, – кивнула девица.

– Не очень-то я в это верю.

– Я ничего не знаю. И отвалите. Ее папаша большая шишка, но и мой не лаптем щи хлебает, так что хрен вы меня достанете.

– Я и не собиралась. Просто хочу найти Юлю.

– Вот и ищите, – хмыкнула она, поднялась и вышла из кабинета. Продолжать разговор и у меня не возникло желания. Если она и знает, где Юля, то не скажет, а убеждать ее в том, что родители волнуются, напрасный труд.

Едва за девушкой закрылась дверь, как в кабинет заглянула директриса.

– Вы закончили? – спросила она с беспокойством.

– Да, благодарю. Мне нужен адрес Кати Савельевой.

Адрес я получила и поехала к ней. Звонить и предупреждать о своем визите не стоило, если девчонка не захочет со мной встречаться (после разговора со Светой меня бы это не удивило), то, скорее всего, сбежит, а гоняться за ней по городу удовольствие небольшое.

Дом был попроще, чем тот, в котором жили Якименко, но тоже неплохой. Я набрала номер квартиры на домофоне и стала ждать. Дверь открыли, не спросив, кто я и что мне надобно. Пожав в некотором удивлении плечами, я поднялась на третий этаж и позвонила в дверь под номером семнадцать. Из-за железной двери не доносилось ни звука, сколько я ни прислушивалась. Я хотела позвонить еще раз, но тут дверь открылась, и я увидела девчонку с карими глазами и копной непослушных волос, они свивались кольцами и при этом торчали в разные стороны. Я дала бы ей лет тринадцать, от силы четырнадцать, это могла быть не Катя, а ее младшая сестра, и я спросила:

– Катю можно увидеть?

– Вы кто? – испугалась девчонка и даже попятилась, но вдруг опомнилась и попыталась закрыть дверь, однако я ей этого не позволила. – Вы кто? – повторила она. – Я думала, мачеха вернулась, ключи забыла… Чего вам надо? Я вас не знаю.

Я достала из кармана удостоверение (похоже, у меня их действительно целая коллекция) и показала ей. Удостоверение ее отнюдь не успокоило, даже наоборот.

– Из милиции? Зачем? Что я такого сделала?

– Уверена, что ничего, – ответила я, нахально внедряясь в холл и закрывая дверь. – Где мы могли бы поговорить?

– В моей комнате, – пробормотала девочка и пошла, то и дело оглядываясь.

В комнате она устроилась на кровати, забравшись на нее с ногами, и уткнулась в подушку, которую прижимала к груди. Смотрела она не на меня, а куда-то в пол. Не дожидаясь приглашения, я устроилась в кресле.

– Я ищу Юлю Якименко, – сообщила я со вздохом. Девочка испуганно подняла голову.

– Я ничего не знаю. Я болею, я вообще из дома не выхожу.

Насчет болезни она говорила правду, вид у нее в самом деле был не очень. Лицо изможденное, а взгляд какой-то затравленный.

– Вы когда в последний раз виделись с Юлей? – спросила я.

– В пятницу. В школе.

– А после школы?

– После школы не виделись.

– Катя, не ври мне, ладно? – ласково попросила я. – Дело серьезное. Ее нет дома уже пятый день. Ты знаешь, где она?

– Нет, – вздохнув, покачала головой девочка, на этот раз я ей поверила.

– Тогда расскажи, что произошло в субботу.

Она не отвечала довольно долго, я не торопила ее.

– Я с парнем поссорилась, – сказала она.

– С Владиком?

Катя вроде бы удивилась, потом кивнула.

– Да. Мы хотели на дискотеку, а он с друзьями на рыбалку смылся. Я разозлилась.

– Он тоже в вашей школе учится?

– Нет, в двадцать пятой. Живет рядом, в одиннадцатом доме. Я его давно знаю. Мы… у нас серьезные отношения… Правда, что сейчас можно выходить замуж уже в четырнадцать? И родители не имеют права помешать?

– Я думаю, без согласия родителей в четырнадцать лет замуж выходить не стоит, – мягко заметила я.

– Мне скоро шестнадцать. Я хочу уйти отсюда. – Она вдруг заплакала, уткнулась в подушку, вздрагивая всем телом. – Она меня ненавидит, она только рада будет…

– Это ты о мачехе? – Девочка кивнула, вытерла лицо ладонью и вновь уставилась в пол.

– Я всегда во всем виновата. Всегда.

– В чем, по ее мнению, ты виновата на этот раз? – осторожно поинтересовалась я. Катя опять испугалась, взгляд затравленно заметался, она облизнула губы и попросила:

– Ничего ей не говорите. Пожалуйста.

– Давай вернемся к субботе. Итак, Юля собиралась встретиться с подругой. С тобой?

– Да.

– Вы поссорились с Владиком…

– Поссорились. И у Юли было скверное настроение. Кот опять к ней цеплялся на перемене, шуточки отмачивал. Свинья. Все они свиньи. Я их ненавижу. Если бы я могла… если бы у меня были деньги… я бы уехала далеко-далеко и всю жизнь прожила одна, завела бы собаку…

– Могу сообщить по секрету: это не так уж и весело, – заметила я, улыбаясь.

– Вы ничего не понимаете, – крикнула она в отчаянии и вновь собралась зареветь.

– Как я могу понять, если ты ничего не рассказываешь? Кот цеплялся к Юле, дальше что?

– Ну, я ее уговаривала не расстраиваться. Позвала ее на дискотеку, а Владик смылся. Все они козлы. Козлы и эгоисты. Я их ненавижу.

– Не увлекайся… То, что ты их ненавидишь, я поняла, вот за что, пока не ясно. – Она вновь испугалась и начала прятать взгляд, а я продолжила: – На дискотеку вы пошли вдвоем?

– Да. В клуб «Марсианские хроники». Там обычно весело, а в субботу народу ни души, погода летняя, и все сдернули на природу. Надо было с Владиком ехать. Юля предложила выпить, раз танцевать не с кем. Мы выпили, а потом пошли домой.

– Сразу домой пошли?

– Погуляли немного.

– Где?

– В центре… Шли пешком.

– Тогда выходит, что гуляли довольно долго. От клуба до центра не близко.

– Ну, может, мы на такси ехали, я не помню.

– Мне придется поговорить с твоими родителями, – вздохнула я.

– Зачем?

– К примеру, чтобы выяснить, в котором часу ты вернулась домой в субботу.

– Я не помню. Правда. Мы вышли из клуба, прогулялись, потом поехали домой.

– Вместе с Юлей?

– Нет. Ей в другую сторону. Я уехала, она осталась на площади.

– На какой площади?

– Там, где банк, – буркнула девочка.

– Ты имеешь в виду площадь Победы?

– Ну… да… – Катя вдруг насторожилась, к чему-то прислушиваясь. – Мачеха пришла, – захныкала она. – Не говорите…

Тут дверь открылась и женский голос произнес:

– Катюша, я виноград принесла… – Женщина заглянула в комнату и с удивлением уставилась на меня. – Здравствуйте.

– Здравствуйте, – кивнула я, разглядывая ее. Вот уж кто меньше всего походил на мачеху из детских сказок. Симпатичная молодая женщина с добрым лицом и лучистыми ярко-синими глазами. Смотреть на нее без улыбки было невозможно. Свободный брючный костюм не скрывал, что женщина вскоре станет матерью. Пока я придумывала, что сказать, Катя заявила:

– Это из милиции.

– Из милиции? – удивилась женщина. На ее лице появилось беспокойство. Я протянула удостоверение и пояснила:

– Юля Якименко ушла из дома. Родители беспокоятся, не знают, где она. На звонки она не отвечает. Разумеется, они не заинтересованы в том, чтобы это событие стало достоянием гласности.

– Да, понятно. Катя, если ты знаешь, где Юля, надо обязательно рассказать…

– Я не знаю! – истерически закричала девочка и с рыданиями уткнулась в подушку.

– Катя, успокойся, пожалуйста, – бросилась к ней женщина, но та отстранилась и принялась выкрикивать что-то бессвязное.

– Лучше ее оставить на несколько минут, – заметила я. Женщина неуверенно кивнула и первой вышла из комнаты.

– Я ее мачеха, – сказала она, когда мы прошли в гостиную. – Ирина Михайловна, можно просто Ирина. Зря мы ее оставили одну…

– Так она быстрее успокоится. Истерики – дело обычное?

– К сожалению, да. Она очень переживала смерть мамы. И меня восприняла в штыки. Мы познакомились с Сергеем пять лет назад, он уже год был вдовцом. Но из-за Кати первое время мы жили врозь. Потом я все-таки настояла… Теперь сама не знаю, может, не стоило…

– Отношения с Катей не сложились?

– Нет. Хотя я очень старалась. А когда стало ясно, что у меня будет ребенок, она точно с цепи сорвалась.

– Ревность, – пожала я плечами. – Катя очень любит отца?

– Наверное. Хотя последнее время, мне кажется, никого она не любит. Просто маленькая злая эгоистка. Если так пойдет дальше, она доведет отца до инфаркта. Извините. Что с Юлей?

– Ушла из дома. С Катей они подруги, поэтому вполне естественно…

– Да-да, я понимаю. Она вам что-нибудь рассказала?

– Так, кое-что, но я ей не верю. В субботу, по ее словам, они были на дискотеке. Не помните, в котором часу Катя вернулась домой?

– Конечно, помню. В половине седьмого утра. Мы всю ночь не спали, хотя должны были бы привыкнуть. Отец раз двадцать звонил ей на мобильный, но он был выключен.

– Она как-то объяснила, почему не ночевала дома?

– Если бы это было в первый раз… – горестно усмехнулась Ирина. – Катя умудрилась превратить нашу жизнь в ад. Только не подумайте, что я жалуюсь.

– Отец пробовал с ней поговорить?

– Он чувствует себя чуть ли не преступником. Дает ей сумасшедшие деньги на карманные расходы, вместо того чтобы… Я не вмешиваюсь, потому что автоматически становлюсь виноватой. Я же мачеха, – невесело засмеялась она. – Но в субботу она превзошла саму себя. В буквальном смысле на ногах не стояла. Таксист, что привез ее, сказал, что подобрал Катю на площади Победы, она брела прямо по проезжей части. На счастье, смогла сказать, где живет. Человек, к счастью, попался хороший, родителей пожалел, отвез домой. Муж был в шоке. Пытался с ней поговорить, какое там. В воскресенье отлеживалась. Мы решили оставить ее в покое, ей было очень плохо, даже врача намеревались вызвать. В понедельник Катя пошла в школу, хотя отец предлагал ей остаться дома. Домой пришла часов в пять, бледная, в ознобе, и я, честно говоря, испугалась. От врача отказалась, теперь сидит в своей комнате, плачет.

– Плачет?

– Да. Я боюсь… я боюсь, что ее изнасиловали. Напоили и изнасиловали. Муж разговаривал с Владиком, это ее парень, тот говорит, что они поссорились в субботу и с тех пор не виделись, на телефонные звонки она не отвечала. Такая депрессия на пустом месте не возникает. Должна быть причина. Поэтому я и решила… Но я даже не знаю, как сказать об этом мужу, тем более уговорить ее обратиться к врачу.

– А если ее депрессия как-то связана с исчезновением Юли? – высказала я свое предположение.

– Что вы имеете в виду?

– Если не возражаете, я задам Кате еще пару вопросов.

Я вернулась в комнату девочки, теперь она лежала на спине и таращилась в потолок.

– Ты вернулась домой уже утром, – сказала я, устраиваясь в кресле. – Так где вы были всю ночь?

– Это она вам сказала? Мачеха? Она нарочно. Она все врет. Вы что, не понимаете…

Я подошла, схватила ее за плечи и хорошенько встряхнула.

– Кончай строить из себя несчастную сиротку. С твоей подругой беда. Я хочу ей помочь. Где вы были ночью? – Она попробовала сопротивляться, но быстро поняла, как это бесперспективно, и то, что ее вопли на меня не подействуют, поняла тоже. – Где вы были ночью? – повторила я.

– Не помню, – жалобно захныкала Катя. – Я не помню. Ну почему вы мне не верите?

– Потому что ты врешь. И я думаю, у тебя есть на это причина.

– Нет. Честно. Я не вру. Мы ушли из клуба, у нас была бутылка водки, мы ее в клубе купили. Во дворе выпили, потому что тошно было, скукота и день не задался. У нее Кот, у меня Владик, все так по-дурацки… А больше я ничего не помню. Наверное, я уснула на скамейке. Когда пришла в себя, Юльки не было. Меня тошнило и вообще… Не помню, как добралась домой, помню только, что на такси. Я Юльке звонила в воскресенье, у нее мобила в отключке. В понедельник в школу она не пришла, и я испугалась. Я не знаю, где она. Честно не знаю. Я пить больше не буду, никогда, и школу прогуливать. Я стану хорошо учиться…

– Вот это бы не помешало, – кивнула я, поднимаясь. – Если ты врешь и с Юлей беда, это будет на твоей совести. Не думай, что с таким грузом удобно жить.

Я поспешно удалилась, чтобы еще чего-нибудь не сказать сгоряча.

Не успела я устроиться в машине и завести мотор, как увидела Свету Коршунову. Она перебегала дорогу, направляясь к дому, где жили Савельевы.

– Интересно, – пробормотала я, взглянув на часы. – До конца занятий девушка не высидела.

Я решила подождать ее, а чтобы ожидание не томило, позвонила Тагаеву.

– Рад тебя слышать, – заявил он. Тимур всегда так говорит, это у нас вроде пароля.

– Не спеши, – хмыкнула я, – в смысле радоваться, я с просьбой.

– Наконец-то. Ты никогда ни о чем не просишь, и это меня тревожит. Что я должен сделать?

– В твоем ресторане «живая» музыка, а у меня безработная скрипачка.

– О господи, другой просьбы у тебя нет? – вздохнул Тагаев.

– Нет, – ответила я. – А эту что, не выполнишь?

– Выполню, конечно. Правда, я понятия не имею, на кой черт мне скрипачка, но если тебе так хочется… присылай.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я.

– Ты помнишь, какой завтра день?

– Помню.

– Тогда до завтра, – сказал Тимур, и мы простились.

Я набрала номер Ритки, уж если выступать в роли Санта-Клауса, то по полной программе.

– Надо помочь одной беженке из Таджикистана, у нее нет каких-то документов. Деда просить или сама займешься?

– Чего его по пустякам беспокоить, – усмехнулась Ритка. – Диктуй фамилию, запишу на прием, здесь все и решим. Девчонка нашлась?

– Нет. Зато есть нехорошее предчувствие.

– У меня будет полчаса свободного времени, выпьем вместе кофе? – спросила Ритка.

– Конечно.

– Тогда я перезвоню.

«Ну вот, сделала доброе дело, – похвалилась я самой себе. – Глядишь, на том свете зачтется». Обычно я только пакощу гражданам, потому теперь страшно собой гордилась. Даже настроение улучшилось. Может, открыть бюро добрых дел – и депрессухи как не бывало?

Тут из подъезда появилась Светлана, это отвлекло меня от приятных мыслей. Брови девицы были нахмурены, лицо сердитое.

– Навещали подругу? – посигналив и тем самым обратив на себя ее внимание, спросила я и распахнула правую дверь.

– Навещала. Что в этом особенного? – зло поинтересовалась девушка.

– Садитесь, я вас подвезу.

– Обойдусь. Не тратьте на меня свое время. Я ничего не знаю. Слышите, ничего. Меня там даже не было.

– Где? – невинно поинтересовалась я.

– Да пошли вы!.. – рявкнула девица и торопливо зашагала прочь. Я помахала ей рукой на прощанье.

Девчонки нервничают. Впрочем, повод для беспокойства налицо: подруга не ночует дома и не отвечает на звонки. Хотя, возможно, не отвечает лишь родителям, а подружки в курсе, где ее искать. Наверное, я бы так и решила, если бы не истерика Кати и страх в глазах Светы, хотя, по ее же собственным словам, «ее там не было». Где там? На скамейке в парке? Что-то девчонки скрывают, и это «что-то» их здорово беспокоит.

Можно было бы понаблюдать за Светой, но вряд ли это даст результат, девчонка хитрая, и я ей явно не понравилась. Встречаться с Юлей сейчас она поостережется, проще позвонить и предупредить, что ее ищут. Вот только не ясно, от кого или чего девочка прячется. Если в парке что-то произошло, разумнее вернуться домой под защиту родителей. Это для меня разумней, а в их возрасте… Надо полагать, я старею, шестнадцатилетние девчонки кажутся мне несмышлеными детьми. Однако такие детишки вполне способны наломать дров.

Ожидая звонка от Ритки, я съездила к Валентине, не застала ее дома, оставила записку. Как раз и Рита позвонила. Времени у нее было мало, кофе решили выпить в конторе. Двигая в сторону приемной, я встретила Деда.

– Ты ко мне? – спросил он.

– Нет. К Рите. Надо посплетничать.

– Раз уж ты здесь, выпьем кофе в баре. Оттуда позвонишь Рите, она спустится.

Я согласно кивнула, и мы отправились в бар. Разумеется, я ожидала, что Дед захочет мне что-то сказать, и то, что сделать это он задумал в неформальной обстановке, меня только настораживало. Сейчас начнет вещать о нашей ответственности перед народом, необходимости помнить о том, что мы всегда на виду, а многочисленные враги только и ждут случая… Время от времени приходится все это выслушивать, в такие минуты я откровенно скучаю, а Дед, конечно, злится. Но в этот раз о делах или об одном-единственном деле, которое он доверил мне, Дед говорить не пожелал.

– Думаю махнуть куда-нибудь на выходные, – заявил он. – Не хочешь присоединиться?

– Если будет время, – кивнула я. Дед поднял брови, собираясь выразить недоумение отсутствием того, чего, по общему мнению, у меня завались, но тут, должно быть, вспомнил, что дал мне работу. – Созвонимся в пятницу, – предложила я.

– Что там с девочкой? – все-таки спросил он.

– Пытаюсь ее найти. Скажи, все дети так надоедливы и беспокойны в этом возрасте или бывают исключения?

– Откуда же мне знать? Достоверно могу сказать лишь одно: в шестнадцать лет ты была прелестным ребенком, умной, доброй и очень веселой. Я помню, как ты смеялась, просто так, оттого что светит солнце.

– По-моему, это признак идиотизма, ты не находишь?

– Признак идиотизма шляться по кабакам в компании пьяного дегенерата и делать наколки на руках.

– Коля практически не пьет, – вступилась я за своего друга.

– Тогда ему стоит за тобой приглядывать.

На счастье, в баре появилась Ритка, и Дед оскудел словами, по-настоящему так и не успев разойтись. Ритка не торопясь приблизилась, Дед джентльменски пододвинул ей стул и поспешил откланяться.

– Воспитывал? – заговорщицки спросила Ритка.

– Не успел. Сегодня мне везет.

– Дед надеется, что ты вернешься. Сегодня сам сказал мне об этом. Ты же знаешь, не очень-то он любит откровенничать, а тут прямо так и заявил… он в тебе очень нуждается. Может, правда перестанешь дурака валять и вернешься на работу?

– Может, ты лучше заткнешься? – внесла я встречное предложение, и Ритка поспешила сменить тему:

– С женой Якименко встречалась?

– Имела удовольствие.

– Психушка по ней плачет. Как-то назвала меня «милочкой». Представляешь?

– Надеюсь, ты ей мозги вправила?

– Уж можешь мне поверить. Дама сразу почувствовала недомогание и из приемной свалила. О своем муже говорит так, точно он господь бог, совершенно помешалась на его положении. Если дядя слетит с насиженного места, ее хватит удар.

– А он слетит?

– Вне всякого сомнения. Дед им недоволен. А если Дед недоволен, значит, пакуй чемоданы.

– Ага, – согласилась я. – Или гроб заказывай.

Ритка поморщилась, потому что служила Деду верой и правдой, и хоть в сердцах порой могла высказаться нелицеприятно (разумеется, с глазу на глаз), критики в его адрес не выносила, но мне прощала, иначе с кем же ей сплетничать?

– Якименко эта мегера подцепила в институте, она там работала лаборанткой. Дура дурой, а хватило ума у жены отбить. Говорят, она спала со всеми, когда муж делал карьеру, от начальника до его шофера, по принципу авось пригодится, а муж делал вид, что ничего не знает. Та еще парочка.

– Да, парочка занятная, – согласилась я. – Ребенка который день нет дома, а у них беспокойство только о том, что люди скажут.

– Ты чем-то озабочена, – понаблюдав за мной, вынесла вердикт Ритка. Я кивнула.

– Что-то в этой истории не так. То ли родители недоговаривают, то ли у ребенка проблемы посерьезнее переходного возраста.

– Дурная компания?

– Да вроде бы ничего особенного. Шляются по ночным клубам, а чего не шляться, раз деньги есть?

– Тоже верно. Тогда что тебя так беспокоит?

– Я же сказала…

– По-твоему, родителям известно, где она? – нахмурилась Ритка. – Тогда с какой стати бежать к Деду?

– Ладно, – махнула я рукой, потому что не очень-то люблю гадать на кофейной гуще. – Мне пора ехать, а тебе трудиться.

– Обожаю, когда ты вредничаешь, – сказала Ритка. Мне стало стыдно, и я поцеловала ее в знак примирения.

Теперь путь мой лежал в ночной клуб «Марсианские хроники». В этом клубе я как-то бывала и, несмотря на раннее для подобных заведений время, надеялась застать там ребят из охраны. Клуб с улицы особо не впечатлял. Он занимал первый этаж двухэтажного дома, на фасаде скромная вывеска, железная дверь с «глазком» и листком бумаги, приклеенным скотчем: «Требуется уборщица. Вход со двора». Во дворе дверь была тоже железной, имел место и звонок, я надавила на него и стала ждать. Наконец дверь открыли, и я увидела парня, чей вид не имел ничего общего с моими представлениями об охране. Щуплый очкарик прищурился, а потом раздвинул рот до ушей.