Текст книги "Утро после «Happy End»"
Автор книги: Татьяна Веденская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
– Ты о ком? – несколько оторопела я.
– Как будто ты не понимаешь! – едко и язвительно бросил Костик. Спокойным, высокомерным тоном. Проклятый характер. Везде, абсолютно везде ледяное спокойствие, чертов лорд.
– Я просто уточняю, мы говорим об одном и том же? – парировала я.
– Я об этом голубоглазом гинекологе с Динкиной работы, – презрительно закончил он.
Меня передернуло.
– Он окулист. Значит, ты знал. А почему ты так умело скрывал, что знаешь? – залопотала я. У меня в голове не укладывалось, что Костя не просто знал, а знал с точностью, в деталях. И предпочел спустить на тормозах. Предпочел, чтобы я мучилась чувством вины. Да и я сама хороша, столько слез пролито, вместо того чтобы давно, так сказать, прояснить ситуацию. Меня вдруг накрыло чувство, что я успела. Успела влезть на операционный стол, и теперь осталось только дождаться конца операции.
– Я ничего не скрывал. – В его глазах отразилась паника. – Что я должен был делать? Следить за тобой, что ли?
– Зачем следить? Ты мог бы просто спросить. Я бы тебе честно ответила.
– Спросить? Дорогая, кстати, скажи, ты спишь с этим стоматологом?! Так? – Костя премерзко дурачился, пытаясь кого-то передразнить.
– Он окулист. И я была уверена, что ты обо всем догадывался, но предпочитал не замечать. Тебе так было удобно! – Я уже не контролировала себя. Все эти события вдруг промелькнули передо мной калейдоскопом лиц, событий и ощущений. Краем сознания я отдавала себе отчет, что вся эта фантасмагория, весь этот спектакль, где я обвиняю Костю в собственной измене, – какой-то театр абсурда. Но что поделаешь, если я так чувствовала.
– Почему это, интересно, ты на меня орешь? – возмущенно вытаращился на меня Константин.
Я задумалась и на секунду остановилась. Действительно, это вопрос!
– Потому что, хоть я и сама за все отвечаю, однако и ты тут не посторонний. Брак – это всегда игра на двоих.
– Ты мне изменила, а я теперь выслушиваю от тебя какой-то бред. – Он устало тер виски.
Мне было до смерти его жаль.
– Я тебе изменила, потому что моя жизнь была пуста. И потому что все вокруг говорили, что в этом нет ничего такого. Вдумайся – нет ничего «такого»!
– Что ты имеешь в виду? – Константин разозлился, видимо, уже догадавшись, что я имею в виду. Мы с ним так давно жили вместе, что при желании могли бы читать мысли друг друга. И только из чистого упрямства постоянно делали вид, что не понимаем самых очевидных вещей.
– Ты первый говорил – ничего «такого». «Я просто не хочу ничего знать». «Веди себя прилично». Тебе достаточно было, чтобы я все умело скрывала.
– А что, разве между нами что-то было не так? Что надо было менять?
– Не знаю. Что угодно. Может, надо было уехать из этого сумасшедшего города, сменить работу, купить квартиру, устроить новый медовый месяц. Что-то делать. Но все почему-то решили, что лучше просто пойти налево. Освежить отношения, добрать эмоций. В какой-то степени это так и было.
– То есть? – сжал зубы еще недавно такой любящий муж.
– А то, что Денис вместо тебя гулял со мной по улицам, наслаждаясь весной. И говорил то, что я мечтала услышать от тебя. В некотором смысле он исполнял твои обязанности. И ты был не против это терпеть. Ничего не замечать.
– И что? Чем тебе было плохо? – вдруг спросил меня Костя. Так тихонечко, словно стараясь не акцентировать внимание на этом, просто из чистого любопытства. Чем мне было плохо? Чем мне было ПЛОХО?! Значит, он все прекрасно знал и ничего не делал. Даже и не собирался!
– Так ты признаешь, что знал о моей измене? – чуть не задохнулась я от возмущения. – Может, ты даже где-то понимал, что это может оказаться не твой ребенок?!
– Я ничего не хочу обсуждать! – взвизгнул Костя, моментально сдав назад.
Я с ужасом смотрела на него. Он знал, он понимал, и его все устраивало. Какая я дура. Косте вовсе не так и нужна моя честность. Да, может, и моя любовь. Господи, до чего только может дойти человеческая лень и апатия. Жить с гуляющей женой, знать об этом и ничего, абсолютно ничего не менять. Ни разу не устроить скандала, не выгнать ее из дома, не уйти самому. Смотреть телевизор, строить семейные планы, навещать родителей. Спать вместе, в конце концов. Заниматься сексом, точно зная, что эту же самую женщину обнимает другой. Что кто-то другой, высокий и голубоглазый, целует ее грудь, проводит пальцем по позвоночнику, дарит наслаждения. Знать, но не принимать во внимание. Чего такого? Мне же она тоже не отказывает. От меня не убудет. Такая у него, что ли, логика? Я внезапно почувствовала, будто меня окунули в корыто с дерьмом. Я смотрела на Костю и не могла подавить в себе отвращения. Как он может!
– Я тоже не хотела ничего обсуждать. Почти уже девять месяцев не хотела, – прошептала я.
– Зачем ты в таком случае выпустила джинна? – немного устало спросил Константин.
Если бы я сама это знала. Ответ: «Чтобы не стало еще хуже» вряд ли его устроил бы.
– Потому что все зашло слишком далеко, – сбавив тон, пояснила я. – Я жду ребенка и не могу с точностью сказать, кто его отец. А ведь это очень важно, кто кому отец. Без этого никак. Мне говорят – делай тест, но это опасно для ребенка. Мне почти тридцать два года, и это мой первенец. Если с ним что-то случится, потому что я решила проверить, чей он сын, – я никогда не прощу себе этого. И тебе. Кроме того – это моя вина, и я хочу и готова заплатить сполна. Прямо сейчас, не откладывая на потом. Зачем мне копить этот снежный ком? С меня и так хватит.
– Что же ты предлагаешь? – чуть слышно сказал Костя.
Я вдруг осознала, что теперь мне придется говорить «Б». По-другому никак.
– Знаешь, единственное, чего я хочу, – так это больше не врать. Так дальше жить нельзя. Я недостойна того отношения, которым ты меня одарил. А тебе придется знать правду. Даже если ты и не хочешь. В конце концов, мы не мусульмане, и ты не сбросишь меня со скалы неверных жен. Это радует.
– Чего? О чем ты? – опешил Костя.
Я улыбнулась:
– Знаешь, по крайней мере с точки зрения кармы у меня теперь все будет в норме. А то эти проблемы, по ночам мне снятся кошмары, в которых ты обо всем догадался, да еще квартира эта ужасная…
– Так что, мы не будем ее покупать? – побледнел Костя.
Надо же, неужели он всерьез мечтает переехать в это суперубожество, чтобы загнуться там с тоски? Странно. Но, как бы там ни было, я этого точно не хотела.
– Решай сам. Я точно не буду там жить. Уж если мне не избежать одинокой жизни в Подмосковье, я смогу ее организовать себе в любой интересующий меня момент.
– О чем ты? – оторопел Костя.
– Петушки всегда ждут своего питомца, – усмехнулась я. – А ты, ты хочешь купить эту квартиру?
– Не знаю, – задумался Костя. – Пожалуй, нет.
– Вот и все, – вздохнула я и хлопнула в ладоши. – В таком случае, вопрос с квартирой закрыт. Но остается открытым вопрос, что НАМ делать.
– Нам? – Костя растерянно обвел глазами комнату.
– Да. Нам. Знаешь, я думала, что самое страшное наступит, если ты меня бросишь. А теперь я в ужасе, что мы можем опять сделать вид, что ничего не произошло. Ничего ТАКОГО.
– Да уж. Проблема налицо, – грустно кивнул Константин. Он попытался приободриться и нацепить вежливую улыбочку. Получилось не очень.
– Тогда ее придется решать, – вздохнула я.
Признаться честно, когда я затевала этот разговор, я рассчитывала на очередной хеппи-энд. Еще один хороший финал. Великодушный муж прощает чистосердечно раскаявшуюся жену, и все такое…
– Ты не в том положении, чтобы что-то решать. Тебе сейчас надо родить, а там посмотрим. – Константин любезно предоставил мне возможность дать задний ход.
До чего благородный человек. И почему только я такая дурацкая дебилка?
– Знаешь, если мы сейчас ничего не предпримем, то нам уже не выбраться из этого болота.
– Слушай, прекрати бредить. Ты на сносях, чего тебя несет! – не сдержался и разорался Константин.
Я подумала, что, наверное, и вправду нет на свете никого лучше, чем он.
– Мне кажется, нам нужно понять, как мы на самом деле относимся друг к другу, – торопливо тараторила я, не давая мужу снова меня перебить. – Особенно тебе. Я знаю, что сам ты из лени или из благородства не предпримешь ничего, что причинит нам вред. Но пойми, я уверена, что ты нисколько не готов ничего прощать. Прощение в данном случае – только некоторая отсрочка. Отсрочка для тебя, чтобы уходить не сейчас, а потом. Когда я стану тебе не нужна. А сказать прямо сейчас «уйди» очень сложно. Легче простить, но тогда ожесточится твое сердце.
– Я не понимаю, – растерялся Костя.
Я и сама не слишком понимала, что говорю.
– Мы так привыкли быть вместе, что, кажется, нет никаких сил расстаться. Что проще забыть, простить, сделать вид, что ничего не произошло. А потом потянутся месяцы, годы, и ты, глядя на меня, будешь все отчетливее понимать, что я сделала. Ты станешь спрашивать, как это было. Я буду клясться в любви, но ты не сможешь поверить моим словам. Мы станем врагами, будем без конца ранить друг друга. Со временем боль станет такой, что ты не сможешь меня видеть. И тогда мы все равно неминуемо расстанемся. Только это будет гораздо больнее. Мы расстанемся, когда станем друг другу совершенно противны. Когда убьем нашу любовь.
– И что, мне уйти? – прошептал он. Константин ходил по комнате, как неприкаянный. Он теперь, как настоящий мужчина, должен был что-то сделать. Или выгнать меня, или уйти сам. В любом случае было заметно, что он ничего не хочет делать.
– Нет. Уйду я. Ненадолго.
– Куда? Ты и до угла не дойдешь.
– Лишь бы я не дошла до чего-то более ужасного, например, до той жуткой квартиры. Знаешь, все будет не так страшно. Просто ты сможешь остаться один на один с собой и понять, что в действительности ты ко мне чувствуешь. Привычка? Нежелание что-то менять? Ну, тогда ты быстро отвыкнешь и пойдешь своим путем. Возможно, что ты со временем поймешь, что ненавидишь меня. Что злишься, потому что я изменяла тебе, потому что я недостаточно любила тебя и предала. Это тоже возможно. Тогда приходи, и мы выясним все до конца.
– А если нет? – с интересом спросил Костя.
– А если нет и если, как я сильно надеюсь, ты поймешь, что все-таки меня любишь и не хочешь без меня жить – ты придешь и заберешь меня. С этим ребенком, зная, что, возможно, он не твой. И мы сможем начать заново, с самого настоящего чистого листа.
– Какая-то глупость, – тряхнул волосами мой супруг, но я увидела, что никакого особенного возражения у него больше нет.
Что ж, на «нет» и суда нет. Конечно, было бы лучше, если бы он прямо сейчас бросился уверять меня в своей любви, однако, видимо, я угадала. Ему действительно нужно время. И, возможно, по прошествии этого времени он вовсе не вернется ко мне, чтобы принять меня в свои любвеобильные объятия. Мне стало страшно. На секунду. Как я буду справляться одна, с грудным ребенком на руках? Однако после второй секунды я сказала себе, что уж лучше я буду одна, но с шансом на счастье, чем вдвоем с человеком, которому все равно, по каким койкам я скачу.
Я представила себе, как ужасно было бы и дальше встречать по вечерам Константина, подавать ему ужин, наблюдать его равнодушное лицо. Я бы наверняка влезла бы в еще один (а может, и не один) дикий роман, испачкала бы себя враньем, перестала бы себя уважать. В итоге мы все равно бы развелись. Только потеряли бы несколько лет.
– Послушай, я просто не понимаю, зачем тебе это надо? – Костя выглядел немного жалким. Я вспомнила, каким прекрасным он был в последние месяцы. Если бы он смог, попытался меня понять и простить, все бы изменилось. Счастье могло бы нам улыбнуться.
– Знаешь, мне уже стало намного легче, – честно призналась я.
– Сбросила груз? – попенял мне мой дорогой.
– Я думаю, что теперь у нас с тобой есть хоть какой-то шанс.
– Забавное понимание проблемы, – грустно присвистнул Костя. – Еще небось сейчас побежишь давать отчет своей Дудиковой. Это она тебя небось подговорила на такую глупость. И что, тебе было с ним хорошо?
– Что? С кем? – От неожиданности поворота я растерялась.
Разговор уже принял характер мирной беседы двух старых друзей, которые немного не поняли друг друга. И вдруг Костя делает такой выпад – интересуется, было ли мне хорошо с любовником. Я несколько обалдела, не ожидала подобных вопросов.
– С этим, голубоглазым.
– Хорошо? – задумалась я. – Нет, мне с ним было плохо. Но с тобой было еще хуже. Ты держал меня за предмет интерьера. За бытовую технику.
– Я просто жил с тобой семейной жизнью! – возмутился Костя. – Она у всех такая. Люди приходят с работы, ужинают, отдыхают. Ложатся спать. Я не знаю, что тебя не устраивало!
– Я много раз пыталась сказать, что ИМЕННО меня не устраивало, но ты предпочитал оставаться глухим. И тогда я стала то же самое говорить Денису.
– Денису?! – скривился Костя. – При чем тут твой любовник?
– Ни при чем. Так мы с ним и жили. Он рассказывал о том, как его не понимает жена, а я – как ты меня не замечаешь. А ты в это время лежал на диване, и тебя все устраивало. – Я чувствовала, что прихожу в бешенство. Надо же, а еще говорил, чтобы я не уходила. Да останься я сейчас, он запилит меня до смерти. А через пару месяцев уйдет сам. Раз у него есть такие вопросы, значит, есть и боль.
– Значит, я во всем виноват?! – плевался слюной мой драгоценный ПП.
– Я за свое готова ответить. Раз уж я тут стою и говорю тебе все это, не правда ли?
– Ах, какая честная пионерка. Да ты просто свалила на меня свой груз! Знать тебя не желаю! Ты во всем виновата, не ценила моего отношения. Еще пожалеешь, будешь кусать локти, – кричал он.
Я побледнела и смотрела на него совершенно другими глазами. Какой, на хрен, мир. Какая любовь. Сплошное лицемерие и трусость.
– Вот это по делу, – одеревенела я. – Давай обойдемся без взаимных упреков. Я тебе изменяла, ты это знал и не вмешался. Это – прошлое. Сегодня я на сносях, неизвестно чьим ребенком. И единственный вопрос – нужна ли я тебе. Любишь ли ты меня.
– Что за бред! – воскликнул Костя.
– Не бред. Абсолютное большинство верит, что стоит разойтись, как все наладится и проблемы исчезнут сами собой. Надо начать заново, найти новую, усовершенствованную модель женщины-жены, которая уж точно не будет такой негодяйкой, как та, первая. Однако практика показывает, что все едино и все мы – одинаковы. И если ты позволил изменять мне, позволишь и другим.
– Я? Я позволил? – задохнулся от возмущения мой дорогой супруг. – Как будто ты спрашивала моего разрешения.
– Я? Я спрашивала, – уверенно ответила я.
Костя смерил меня таким взглядом, что я вдруг почувствовала себя пылью под его ногами.
– Это когда? Что-то я ничего подобного не помню.
– А тогда. Ты говорил: «Я не хочу ничего знать», «Ты должна соблюдать приличия» и все такое прочее. Это же прямо были супружеские инструкции. Ты ни разу не сказал: «Если ты полюбишь другого, я буду страдать» или «Ты мне дорога, давай поговорим, что с нами не так». Ты ни разу не дал мне понять, что тебе нужна моя верность. Даже не пригрозил ни разу, что уйдешь, если я тебе изменю. Ты говорил лишь о том, как тебе не хочется ничего знать.
– Эти твои рассуждения ничего общего с реальностью не имеют.
– А вот моя измена очень даже имеет, – не стала я спорить. – И то, что я уйду – тоже реальность.
– Куда? – прищурился Костя. Все-таки какой он у меня рационалист. Что-то потрясающее.
Я задумалась. Действительно, куда? Как всегда, вариант у меня только один – Динка. Как интересно, что и в такой невероятной ситуации мне больше не к кому пойти, кроме своей родной подруги – Динки.
– Я найду куда, – заверила я Константина.
Конечно, где-то как-то я надеялась, что он догадается, скажет, «чтобы никаких Дудиковых», но он только равнодушно бросил «как хочешь», быстро обул кроссовки и вышел за дверь. Ему определенно был необходим тайм-аут, возможно, что длиной в жизнь. А мне, судя по состоянию нервной системы, срочно требовалось много булок и большой перерыв. Собрав волю в кулак, я дозвонилась до Дудиковой, которая предсказуемо упала в обморок, принялась визжать и ругаться.
– Как ты могла! Что за дура!
– Дело сделано. Ставок больше нет, – устало улыбнулась я. – А знаешь, мне действительно намного легче.
– Конечно, – возмутилась она. – Зато теперь мне будет гораздо тяжелее.
– Что, не примешь? – испугалась я. Предательство Дудиковой в мои жизненные планы никак не входило.
– Ну что ты. Я что – изверг? Эту почетную роль оставь своему Константину, – съязвила она. Н-да, «любили» они с Костей друг друга взаимно, что и говорить.
– Ты его не трогай, ему и без тебя тяжело.
– Ай, бедненький. Узнал об измене жены. А то он не знал! – сварливо приговаривала она. – И вообще, пусть это он убирается из квартиры. Почему ты должна уходить.
– Потому что без тебя мне сейчас не протянуть. – У меня снова задрожали губы. – Если и ты меня бросишь, я не рожу, я умру. А жить одной мне все равно не на что.
– Прекратить балаган! – тут же приняла командование на себя Динка. Через час она сидела у меня и помогала упаковывать вещи.
Итак, я сделала все возможные глупости, которые только могла. Динка была моим генералом и самолично, по своему усмотрению, командовала этим нелепым парадом беременных войск. Потому что я – я, как бы это объяснить, допустила игру руками, получила красную карточку, была оштрафована и оказалась временно вне игры.
Часть третья
Простые радости
Глава 1
Если изнасилование неизбежно, расслабьтесь и получайте удовольствие
Буквально через несколько часов после ухода из дома я поняла весь ужас своего положения. Поначалу мне казалось, что не так уж и плохо. То есть плохо, конечно, потому что я честно страдала от такого неожиданного исхода моего супружества. Но потом я уже не могла мириться со своим новым положением и рыдала не переставая.
– Хватит выть, а то соседи вызовут общество по охране животных, – сердито говорила мне Динка, выслушивая мои вопли о потерянной жизни.
– Смеешься! – с укоризной всхлипывала я. – А у меня трагедия.
– Трагедия у тебя случилась еще тридцать два года назад, – насупилась Дудикова.
– Это еще почему? – с недоверием спросила я, выключив на минуту истошный рев.
– Да потому, что именно тогда тебе бог дал такие дико тупые мозги, – развела руками подруга. – Это же надо додуматься, устроить такое прямо перед родами. И ладно бы ты хоть что-то продумала. Что будешь делать, как жить…
– Но я…
– Но ты предпочла сначала срубить голову, а потом вручить ее мне. А у меня нет таких запасов живой воды, – ворчала она.
– Все не так плохо, – робко запищала я. – Вот рожу и буду как-то выбираться из создавшегося положения. И потом, может, Костя меня еще заберет…
– Ты дура или притворяешься?
– Притворяюсь, – с готовностью кивнула я. – А что?
– Ты всерьез думаешь, что после такого спектакля он может к тебе вернуться?
– Да. Я ведь его люблю, – пояснила я. Мне казалось, что в этом нет ничего трудного. Поживет один, без меня, поймет, как много я значила в его жизни. Простит и заберет меня к себе. – В конце концов, он уже больше пяти лет не жил один.
– А тебе не приходило в голову, что на такого одинокого, симпатичного молодого мужчину с хорошей работой выстроится очередь из желающих скрасить его одиночество? – язвительно уточнила Дудикова.
– Нет, не приходило, – расстроилась я. – Ты думаешь, выстроится? А мне казалось, что он самый обычный. То есть для меня, конечно, он ПП, но для других…
– Слушай, недотепа, я тебе как одинокая тридцатилетняя баба говорю, что такие мужики, как Костя, у которых нормальная рожа, нет склонности к садомазохизму и альфонсизму, у которых имеется пластиковая карта с зарплатой, на улице не валяются. Я лично за последние лет пять не видела ни одного.
– Ни одного? – с ужасом ахнула я.
Все-таки статус замужней дамы позволяет вам несколько расслабиться. Когда нет необходимости находиться в режиме постоянного поиска, кажется, что мужиков как-то полно, а ты одна такая распрекрасная красавица, терпишь ужасные недостатки мужа. Кажется, что стоит только щелкнуть пальцами, и ты тут же найдешь еще пару-тройку вариантов бесконечного счастья. Но из чистого великодушия и милосердия ты медлишь и остаешься со своим мужем.
– Добро пожаловать в реальный мир, дорогуша, – едко улыбнулась Динка.
– Почему ты меня не предупредила! – рыдала я. От мыслей о предстоящей одинокой, полной лишений и страданий жизни мне стало так жалко, ТАК ЖАЛКО себя!
– Ложись, дуреха. Тебе надо отдохнуть. А мне – мне надо подумать, как жить дальше.
– Хорошо, – не стала я спорить.
– Вот и хорошо, вот и славно. А когда ты проснешься, надо будет подумать, как вытрясти из Кости хотя бы часть твоих денег, – приговаривала вместо сказочки на ночь Дудикова.
Я сонно зевнула.
– Вытрясти деньги из Константина Прудникова невозможно. Даже не думай, забудь, – и отключилась.
Что-что, а деньги Прудников ценит выше всякой там любви. Тем более если речь идет о том, чтобы отдать их неверной жене, которая к тому же еще его и бросила. Если бы спросили меня, я бы не стала даже и пытаться. Но меня странным образом не взволновал тот факт, что у меня в силу обстоятельств нет денег. Всерьез считать доходом тот смешной процент от официальной (тоже смешной) зарплаты, которую я получала в турагентстве у НН, не приходило в голову никому, даже мне самой. Однако вопрос, на что ты теперь будешь жить, казался мне несколько неуместным. Почему? Да потому что я впервые в жизни чувствовала, что поступила более чем правильно. «Все как-нибудь само собой решится – подумала я. – Высшие силы обо мне позаботятся».
– Ну, ты и эгоистка! – раздался вдруг голос рядом со мной.
– Я? Почему? – возмутилась я.
– Потому. Ты дел наворотила, а нам расхлебывать! – фыркнул голос.
Мне вдруг на секунду показалось странным, что мои мысли были кем-то подслушаны. Но я решила, что просто забылась и высказалась вслух. Оказалось, что за моей спиной в Динкином кресле расположился какой-то рыжеволосый молодчик с задорным взглядом и веснушками по всему носу.
– Ты кто? А? – разинула я рот. Никак не могла понять, откуда он тут взялся. Может, это сантехник? Или сосед зашел за солью?
– Дед Пихто. Еще я представляться буду, – обиделся рыжий. И вдруг воспарил над креслом. Повисел в воздухе и с комфортом приземлился обратно.
– Вот только не надо тут утверждать, что ты бог, – замахала я руками.
– Я – бог? – расхохотался рыжий. – Я – бог! Да как тебе могла в голову прийти такая глупость.
– Нет? – прикусила я язык. – А кто тогда?
– Разве это важно? – с сомнением посмотрел на меня незнакомец. – И почему ты у меня такая? Никогда не можешь отличить важного от всякой ерунды?
– Я вовсе не у тебя, – обиделась я.
– Ну, конечно, – засмеялся рыжий, с интересом рассматривая меня.
– Что смотришь? И вообще, откуда ты взялся? – разозлилась я. – Мотай отсюда.
– Ну вот, пошла брехать. Минуты не можешь пообщаться, чтобы не натворить бед? – вдруг ласково и грустно посмотрел на меня рыжик. И вдруг принялся завязывать шнурок на кеде. Да, у него на ногах оказались огромные смешные кеды. Такие, какие носят только клоуны в цирке.
– Ты куда? – испугалась я. – Уже уходишь?
– То ты меня гонишь, то боишься, что уйду. Ты уж определись, нужен я тебе или нет, – оторвался от шнурка рыжий.
Я замерла. Почему-то вдруг мне показалось, что если он вдруг уйдет, случится самая настоящая трагедия. Я через силу оглянулась и поняла, что Динкина кухня – не более чем видимость, визуальный обман, а на самом деле где-то за тонкой гранью бушует ветер, метет вьюга и такой страшный холод, что стоит там оказаться живому существу, оно погибнет, не успев даже перекреститься.
– Нет, не уходи. Там – все правда? – кивнула я в сторону пурги.
Рыжий внезапно посуровел.
– А ты как думала. Естественно, правда.
– Я хочу с тобой, – вдруг в панике схватила я его за плечо.
Он аккуратно отцепил мои сведенные судорогой пальцы от рубашки.
– Еще не время.
– Но не туда? – замерла я, косясь на ледяную пустыню, подобравшуюся почти вплотную к Динкиному окну.
– Не знаю. Как ты сама решишь. Как ты решаешь? – Рыжий внимательно вглядывался в мое лицо. Меня охватила паника.
– Я хочу к Косте!
– Нет. Это решать не тебе. Я говорю о другом вопросе, который можешь решить только ты.
– Какой? Какой вопрос? – лепетала я.
– Подумай! – Рыжий снова запыхтел, завязывая шнурок. Я почувствовала, что как только он завяжет шнурок, я никакими силами не смогу его удержать.
– Ребенок! – закричала я. – Простите его! Простите!
– Молодец! – ласково улыбнулся рыжий и удовлетворенно потрепал меня по щеке. Затем завязал шнурок и стал медленно растворяться, превращаясь в дым.
Я в ужасе смотрела, как от рыжего оставался один мутный туман, который мало-помалу заполнил собой всю Динкину кухню. Я в ужасе закричала. Я кричала как оглашенная, а какие-то неизвестные мне существа хватали меня за плечи, пытались вцепиться в мои руки.
– Пустите! Нет! Пустите!
– Тише! Прекрати! Перестань! – кричали они.
– А-а-а! – выла я, пытаясь сорвать с себя их мерзкие ладони.
– Да что ж такое! – вдруг прикрикнуло на меня чудище голосом Динки Дудиковой. И тряхнуло меня по полной программе за плечи.
– А? Что? Где?
– В звезде! – выматерилась красная от злости Дудикова. – Ты что, решила мне разодрать всю красоту? Вот вцепилась!
– Динка! – ахнула я, приходя в себя после этого странного, полуреального, полудикого сна.
Я села на диване и судорожно огляделась. По крайней мере, ледяная пустыня за окнами сменилась расслабляющим пейзажем с теплым воздухом, знойным небом, сияющим от ласкового солнышка, бьющего сквозь уже пестреющие осенними красками листья клена.
– А ты на кого подумала? Кретинка! – все еще отдувалась она. – Что тебе приснилось? Ядерная война?
– Почти, – кивнула я, вспоминая рыжего. Я лихорадочно вцеплялась в обрывки уже исчезающего из моей памяти сна. – Кажется, мне приснилось что-то про ребенка.
– Плохое? – посерьезнела Дудикова. Она тоже знала, что такими снами не шутят.
– Непонятно. Не знаю. – Я на всякий случай заплакала, чтобы успокоиться. Вообще, наверное, женщинам очень повезло, что они способны по каждому мало-мальски подходящему поводу лить слезы. Наверное, поэтому они и живут дольше. Если вдуматься, я плачу и от горя, и от радости, и от страха. А также от скуки, от безделья, от ПМС и над сериалами. Наверное, вместе со слезами я сливаю тонны негативной энергии.
– Ну а как ты вообще? – уточнила Динка.
– А что? – растерялась я. – Вообще – я неплохо.
– Уверена? – пристально посмотрела на меня она.
Я пожала плечами и хотела было ответить, что да, уверена, как вдруг с ужасающей очевидностью поняла, что вообще-то я не очень. Что-то не так.
– Нет. Не уверена, – задрожала я.
– Может, тебе еще поспать? – нахмурилась Динка. – А то ты побледнела, как простыня после отбеливания «Ванишем». То есть охрененно ты побледнела.
– Да? – задумалась я. – Спать не хочу. И еще почему-то все болит!
– Болит? – ужаснулась Динка и хотела еще что-то сказать, но я вскочила и понеслась в туалет.
– Что там? – бесцеремонно пыталась вломиться в «святая святых» подруга. Несмотря на ее вопли я держала дверь закрытой. А вот выходить я даже не планировала. Зачем? На унитазе, пардон, мне было более чем уютно. А чего уходить, когда через какое-то время я садилась на него обратно.
– Ты скоро? – орала Динка сквозь щель между дверью и полом.
– Не знаю! – игнорировала я ее.
– Ты хоть сама понимаешь, что рожаешь?
– Что? – ахнула я. – Нельзя, что ли, просто посидеть на горшке?
– Смотри, как бы не досидеться! – визжала она. Через пару минут меня скрутила такая дикая боль в спине, что я и правда готова была допустить, что да. Рожаю.
– Это же кошмар, – стонала я, открыв дверь и позволив Дудиковой дотащить меня до кровати. – Но мне же еще рано!
– Сколько у тебя недель?
– Тридцать шесть, – пожаловалась я. – И сон какой-то непонятный снился. Что со мной будет? Что будет с ребенком? Я думала, что до родов Костик уже объявится. Я хотела рожать с ним! Партнерские роды и все такое!
– Все, что после тридцати пяти недель – вариант нормы. А если учесть, что ты тут всем нам устроила, можно даже не удивляться. Собирайся! – приказала Дудикова.
Я посмотрела на часы. Вечерело. Очень сильно вечерело. Было около десяти вечера.
– Может, завтра? – жалобно спросила я.
– Идиотка! До завтра твой Костик тоже не нарисуется! И вообще, что ты имеешь против партнерских родов со мной? – возмутилась Динуля, попутно заметая в большую красную адидасовскую сумку всякие там шампуни, туалетные бумаги, мои справки и обменные карты.
– Ты меня не бросишь?! – спрашивала я Динку, пока та тащила меня к вызванному ею такси.
– Не брошу. Куда ехать? – спросила Динка, усадив меня на заднее сиденье. На ее лице читалось такое невысказанное беспокойство, что мне даже стало ее жалко.
– Я не знаю! – ахнула я. – Кажется, надо было вызвать «Скорую». Они бы и отвезли.
– Куда ехать, девочки? – поинтересовался пожилой прокуренный таксист. В зубах он болтал жеваную спичку и до моей посадки имел уверенный, даже несколько залихватский вид.
– А-а-а! Больно! – взвыла я, потому что весь низ живота свело судорогой.
– В РОДДОМ! – проорала Динка.
– В какой? – жалобно уточнил таксист.
– В ЛЮБОЙ! – сверкнула глазами подруга и захлопнула дверь. – Ты как?
– Ничего! – простонала я. – Кажется, воды отходят.
– Воды? – заботливо переспросила Динка, после чего таксист лихо вдавил педаль газа в пол, и мы полетели куда-то, надеясь, что опыт профессионала возобладает над нервами испуганного мужика и мы не влетим в первый же столб на повороте.
Надо сказать, что таксист, видимо, и вправду был профессионалом, потому что буквально через десять минут мы остановились около какого-то Марьинского роддома. Нового и красивого, как и все в этом Динкином районе-новостройке. Хотя, возможно, такая прыть объясняется страхом таксиста перед моими бурно отходившими водами. Еще пять минут ушло на то, чтобы дошкандыбать от ворот до приемного покоя, и, наконец, еще десять на то, чтобы достучаться до уже расположившейся на ночь бабки, дежурившей в приемном покое.
– Кто рожает? – недовольным голосом поинтересовалась бабка.
– Она! – ткнула в меня пальцем Динка, хотя, глядя на нас, было бы сложно предположить обратное. Я убедительно изгибалась, кривилась и стонала, хватаясь за поясницу. Динка же по-боевому дышала, напрягая ноздри и сверлила бабку прищуренным взглядом.
– А вы кто? – моментально отреагировала бабка. Я даже заинтересовалась, как Динка уложит на обе лопатки эту зарвавшуюся старушку. В том, что моя боевая Дудикова победит с десяток разъяренных бабуль, я не сомневалась. Мне просто стало интересно, как именно.
– Я? – задумалась Динка. – Я – отец!
– Хто? – ахнула бабка.
