Текст книги "Искра для соломенной вдовы"
Автор книги: Татьяна Веденская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
Глава 5
Из которой следует, что если Господа Бога чем-то достать посильнее, то он это даст. Чтобы отвязаться
Весь апрель и май я переживала то удивительное состояние души, при котором, все, что тебя окружает, прекрасно. Все тебе улыбаются. Продавщицы тебе кричат:
– Девушка, заберите сдачу, вы забыли. – А мама утром спрашивает:
– Ты придешь ночевать или останешься у Руслана? – и при этом не выливает ни капли яда. Таксисты с первого раза дают сдачу, мой кроваво-красный Боливар ломается только так, что я спокойно доезжаю до сервиса и меняю одну фитюльку за сто рублей. И конечно, Руслан. Прекрасный и непередаваемый, хотя, как оказалось, довольно ревнивый. Да что там – довольно. Совершенно невыносимо ревнивый.
– Ты сегодня пойдешь на работу?
– Конечно.
– Зачем?
– У меня переговоры по договору из Интернета. Ты же знаешь, я в них всегда участвую лично.
– Да… Тогда я приеду и мы вместе пообедаем. – Не знаю, может эта странная женщина, его бывшая жена, и не любила подобное внимание, но я только наслаждалась этими ежедневными совместными обедами в ресторанах. Этими забираниями меня из офиса вечером под предлогом:
– На улицах темно, а машина у тебя ненадежная. Лучше мы доедем на моей, – я знаю, на самом деле он боялся, почему-то каждый раз боялся, что на своей коняшке я домчусь только и исключительно до своего дома. А на его сверкающем красавце мы доезжали только до его дома. Он жил не в центре, как положено банкиру. Но район Сокола традиционно считался одним из лучших и дорогих в Москве. Там было красиво, тихо, зелено. Хорошая экология на фоне красиво застроенных кирпичных домов. Однако великолепие его четырехкомнатной квартиры было лишь обломком его брачного имущества. По его рассказам, этой странной женщине, выбравшей жизнь без Руслана, достались загородный особняк, круглая сумма денег в качестве компенсации ее права на участие в делах банка, и котик Марсик. Тот самый, с помощью которого меня впервые заманивал к себе Руслан. К моменту моего визита его бывшая мадам вспомнила, что котик породистый и забрала его себе. В особняк. Не понимаю, зачем проводить долгие подмосковные ночи, в одиночестве лобызаясь с котом, когда у нее был шанс делать это с Русланом. Нет, она точно чокнутая. А мне пришлось довольствоваться Русланом в оригинале и котом в виде фотографии. Меня это устроило. Руслана, по-моему, тоже. И хрен бы с ней. На повестке дня стояла моя работа, точнее, ее неприятие мужчиной моих грез. Для поддержания контроля за моими передвижениями этот образец мужественности всучил мне мобильный аппарат. Притворился, что хочет порадовать меня, но сам так по-детски радовался, когда заимел возможность трендеть со мной по двадцать раз на дню.
– Это я. Привет.
– Здравствуй Рустан. Как ты (нежно)?
– Скучаю.
– Ты на работе?
– Ага. А чем занимаешься ты?
– Да так, разным? – тут он озверевал.
– То есть?
– Ну… Готовлюсь к переговорам.
– С кем?
– С клиентами.
– А во сколько?
– (злее) В три.
– А как долго ты будешь занята? – все ласковее выспрашивает он.
– (очень зло) Не знаю!!!! Я перезвоню!!! Ко мне пришли!!! – и почему ему неймется? Ведь каждой ночью убеждается, что я хуже, чем влюбленная кошка. Однако я чуть лучше поняла его, когда однажды услышала в трубке ласковое:
– Птичка, я сегодня еду к другу.
– Мы не встретимся?
– Боюсь, что я буду очень поздно. Если хочешь, возьми ключи и езжай ко мне, – ключи, вот как! Это хороший знак, конечно, но я их не взяла. Надо же иметь какую-то гордость. А когда однажды я за неделю увидела его один лишь раз, как в песне поется, то поняла, что начинаю любить работу несколько меньше. Неделя, в течении которой мой ненаглядный Руслан присутствовал в моей жизни только в виде телефонных звонков и долгих разговоров ни о чем. И все это по уважительным причинам. И еще потому, что я имела-таки эту долбаную гордость. И если он не назначал свидание, я не настаивала. Работы же у меня становилось все больше. К началу июня в Интернете вовсю молотило Агентство Ковчег. Консультировало прямо в сети, через сеть заключало договора, через сайт предлагало лучших менеджеров города (так заявлялось нами, хотя это, безусловно, спорный вопрос), продавая их по всем принципам работорговли. В офисе у нас завелся дежурный маклер из числа вновь нанятых. А Алекс лихо регулировал процессы стыковки сделок и договоров с тем, чтобы нас с ним никто не кидал. Так мы и жили, обеспечивая друг друга работой и хорошим отношением. Ведь на самом деле, если в мыслях Руслан занимал почетное наиглавнейшее и наиважнейшее место, то на практике я все возможное время жизни проводила именно в обществе длинно-худющего Алекса. И это рождало определенное родство душ, определенное взаимопонимание. Мы срастались, словно сиамские близнецы, и этот процесс не нравился Руслану.
– Как ты можешь тратить сорок минут на бесполезный треп с твоим этим Алексом, когда мы так редко видимся, – спрашивал он. Он оттаскивал меня от телефона насильно, затаскивая в койку. Я упиралась, и не потому, что мне не хотелось в койку, а потому, что развивающееся предприятие вдруг начало занимать и интересовать меня не меньше, чем какие бы то ни было мужчины. Пусть даже самые лучшие. Пусть даже Руслан.
– Ты одержима этой своей работой.
– А ты, ты не был одержим работой, когда твой банк только набирал обороты?
– И что из этого вышло хорошего? Да если разобраться, весь мой брак порушился из-за того, что я так много работал.
– Я в этом месяце смогла отбить все расходы, получить прибыли и сверх нее еще полторы штуки, которые снесла к тебе в банк.
– А я не знаю, зачем ты это сделала. Я тебе говорил, что ты больше ничего никому не должна.
– Я сама знаю, что должна. И сама решила постараться все оплатить. Что в этом плохого?
– Ничего, – буркал он. Я целовала его и ехала на работу. И почему ему так важно выстроить наши отношения так, чтобы я от него полностью зависела. Я ведь знаю, сначала он будет просто счастлив, что может в любой момент прийти к себе домой и там, на теплом диване найти такую же теплую и влюбленную в него женщину. Но потом, потом-то он забудет о том, что сам заставил меня принять этот дар. Он вспомнит, что я живу на его деньги и поэтому перетерплю….что? Любовницу, пьянки, дружков, работу, поездки в Швейцарию без меня якобы по делам. После таких мыслей я неслась в каморку на Белорусской и разрабатывала план развития фирмы, фиксировала неохваченные сферы, выбивала новые возможности из рекламы. Контролировала работу подчиненных. Даже уволила одну маклершу, которая грубо разговаривала с клиентами. Уволила специалиста, которых у меня и без того кот наплакал… Сердце щемило, но я решила – стиль есть стиль. И пошла еще дальше. На сайте в Интернете описала ситуацию с увольнением и предложила клиентам обращаться ко мне лично, если их что-то не устроит в работе клиентов. Маклеры обиделись, но начали работать лучше.
Я молила Господа о прорыве, и вот, после полугода бешеной гонки он состоялся. В середине июля ко мне обратились по Интернету застройщики одного нового дома где-то на Юго-Западе Москвы.
– Уважаемая Ольга Николаевна. Имеем относительно вас самые лестные рекомендации. Хотим начать сотрудничество по реализации имеющихся у нас объемов новостроек. – Я рысью отписала им ответ. Мол, я на все готова, пользуйтесь, как сочтете нужным. Только свистите. Я прибегу. Они просвистели. И вечером следующего дня я бурно радовалась и горячилась, видя равнодушное лицо Руслана.
– Ты понимаешь, что за договор я подписала?
– А что в нем такое?
– Да это же эксклюзив. Мне поручают продать целый новый дом. Весь! Каждую квартиру!
– И что?
– Нет, ты невозможен! Ты хоть понимаешь, сколько там денег?
– Мне это не интересно. Избавь меня от описания барышей.
– Тебе неинтересно? – я взбесилась.
– Нет, неинтересно.
– Тебе было бы интереснее, если бы я сидела в твоем дома голая и ждала тебя.
– Да. Ты знаешь, мне было бы интереснее именно это.
– А мне неинтересно ждать, когда тебе надоест игрушка под названием Оля Петрова и ты меня выкинешь.
– Я тебя никогда не выкину. Как ты можешь так говорить? – он по настоящему обижался.
– Я это уже слышала.
– Да, но не от меня.
– Все мужики одинаковы. На все готовы, чтобы получить конфетку.
– Зачем ты так?
– Как? – чуть не рыдала я. Что он от меня хочет. У меня тут договор с какими – то летними Дедами Морозами, по которому я могу заработать денег на всю оставшуюся жизнь. До пятисот тысяч долларов, да у меня никогда не было такого шанса.
– Киска, а ты знаешь, как опасно делать большие дела с незнакомыми людьми?
– Они по рекомендации.
– Да, это аргумент. И что, ты теперь круглосуточно примешься работать. И у нас будут отношения из серии «трахать будешь – не буди»?
– Да почему?
– Да потому что я знаю, какой ценой даются большие деньги! – Так мы препирались три раза в неделю. Эти сцены нам чуть ли не заменяли саму любовь. Я не понимала, что мне делать. Когда в ответ на предложение поехать и развеяться, я услышала в очередной раз, что развеиваюсь я только на работе, я поехала домой. Я нечасто приезжала домой так рано в последнее время. Либо работа, либо Руслан. Девочки видели меня по выходным. Они, конечно, возражали, но в одном Руслан был безусловно прав. Большой бизнес затягивает без остатка. Не оставляет места ни детям, ни жизни.
– Скажи мне, мама. Оно мне надо? – спросила я у матери, которая молча подсовывала пьяной мне закуски и излучала недовольство.
– Что надо?
– Деньги?
– А у нас что, есть деньги?
– Есть. – Пьяно кивнула я и принялась рыдать.
– А почему тогда мы по-прежнему живем тут? – поинтересовалась логичная Шурка.
– Мне надо выплатить кредит. Но я думаю, что до конца года мы вернемся домой, – заявила я и сама себе поразилась. Неужели действительно мы сможем вернуться на Покровку? И что делать, если мне хочется вернуться на Усиевича, на Сокол?
– Что у вас с Русланом стряслось? – мама присела рядом и принялась за любимое дело – допрос.
– Все отлично.
– Я вижу. Ты от радости глушишь…Что ты глушишь?
– Кампари. С тоником.
– Вот. От счастья, не иначе.
– Мама, мамуля! Ты понимаешь, у нас конфликт интересов. Ты хочешь на Покровку, я хочу машину новую, черную и красивую. А Руслан хочет, чтобы я сидела и ждала его с работы.
– И что? Это нормальная мужская позиция.
– А я в гробу видала их нормальную мужскую реакцию. Почему он не хочет понять, что я работаю столько – сколько нужно?
– А сколько ты работаешь? По-моему, ты работаешь все время.
– У меня договор с новостройками.
– Знаешь, дочка, ты полная дура.
– Думаешь? – заинтересовалась я ее выводом. – Совсем полная?
– Ага. У тебя в кои-то веки появился достойный мужчина. Да ты должна от радости плясать, что он хочет сделать тебя хозяйкой своего дома.
– И что же, по-твоему, мне делать?
– Бросай этот договор свои и начинай печь Руслану пироги.
– ПИРОГИ? – расхохоталась я. – Я – пироги? Опять? А ты представляешь, с какими долгами и проблемами меня может оставить господин Пригорин, если даже бездарность Серый поставил на пятьдесят штук. И так ни разу и не объявился. Выкинул и меня, и девчонок, как полный мусор. Нет уж, я сохраню этот договор любой ценой. И даже ценой потери Руслана Пригорина, если он такой дурак, что не может таких простых вещей понять. – Я стукнула стаканом по столу и отправилась спать. Но даже импортная вкусная анестезия не помешала мне рыдать всю ночь.
Как-то так получается, что все мои вехи этих лет прошиты ниточками алкоголя. Наверное, надо бы окончательно завязать, но… Как известно, человек слаб. Я квасила и от великой радости и от великого горя. Мне тридцать три года, у меня двое детей, престарелая вредная мамаша и долг уже в ….Так, сколько? Пятнадцать тысяч. Всего-то! Это для меня-то? Я по-прежнему много работала, по прежнему любила Руслана. Потеряв отблеск новизны, наши отношения вошли в стадию сонной стабильности.
– Ольга Николаевна, вы просили показать проспекты квартир для показов новостройки до того, как их повезут….
– Да-да, на типографию. Давайте, Светочка. И сделайте мне, пожалуйста, кофе.
– Сейчас. Что-то еще?
– Нет, спасибо.
– Вам звонил Алексей Борисович.
– Во сколько он будет, не сказал?
– Через час.
– Отлично, – порадовалась я. Алекс был неизменно рядом. А вот Руслан?
– А больше никто не звонил?
– Нет.
– Принесите отчет о продажах за август, Света. – Я не прогадала, выбрав договор. Руслан – это хорошо, но ненадежно. Да и потом, никуда он особо не делся. По-прежнему, не реже раза в неделю мы созваниваемся, а практически каждые выходные проводим вместе. Только вот какой-то огонек в нем потух. Да и во мне, чего скрывать. То безобразие, которое мы творили на полу в залитой мыльной дрянью ванны, мы вряд ли были способны сейчас повторить.
– Олька, как дела?
– Отлично. Алекс, мне удалось договориться с ДСК-1. Они включают нас в план.
– На каких условиях, – оживился он.
– На стандартных.
– У-у-у.
– Что у-каешь? Зато цены дилерские по самые не балуйся. И есть возможность предложить откат встречным поставщикам.
– Не врубаюсь, – потребовал объяснений он.
– Смотри. Мы работаем от генерального строителя, так?
– Ну.
– А они, на самом деле строят только на месте. То есть, собирают домик, как детки конструктор ЛЕГО.
– И что?
– А то, что материалы им везут другие подрядчики. Песок – одни, бетон – другие.
– Щебенку – третьи, – договорил он за меня.
– Точно. Ты понял. И с ними тоже расплачиваются квартирами. И базу их квартир нам тоже дадут, как официальным партнерам.
– Ну конечно. Чтобы мы могли продавать весь объем.
– Именно. И там мы и предложим наш фирменный мегаоткат лицу на местах. Если ты отдаешь квартирки в продажу только нам, то мы тебе – тебе, Ивану Петровичу, генеральному прорабу…
– Лично, а не фирме.
– Да. Лично полкомиссии подгоним. Тысячи по три с объекта, мы не жадные.
– Хорошо бы так все и было.
– Алекс, ты что, перестал мне верить? – с подозрением посмотрела я.
– Что ты! – испугался он.
– Тогда знай, что одних я уже нашла. Сервстройтресткорп.
– Язык не сломала? – захохотал он.
– Смейся. А тебе придется ехать и отрабатывать схемы. Я не поеду. Я ленюсь.
– Готов! – усмехнулся он и, подхватив папку с бумагами, пошел к выходу. Алекс всегда был готов воплотить мои идеи в жизнь. Он верил в них, в отличие от Руслана, которому на мои идеи было наплевать. А ведь к концу августа я заработала уже пятьдесят тысяч. И это было начало, так как все основные доходы ушли на рекламу дома. На рекламу квартир и создания имиджа району. А теперь, когда нам звонили по этому дому и по соседним, которые строились другими фирмами, мы принялись продавать весь район. То есть в сезон, в наш риэлтерский сезон, начинавшийся сентябрем, мы входили на просто обалденных показателях.
Глава 6
Повествующая о вреде скромности
Да, для меня действительно стыки лет, разделенные разметкой декабря судьбоносны. Ну не могу я совершить какой-нибудь жизненный переворот, скажем, в апреле. Это не катит. Мне надо все забацать непременно в декабре. Чтобы муж уходил в пургу, чтобы с работы выгоняли на мороз. Красть деньги у меня получалось тоже под завывание ледяного ветра. Такова моя планида. Но этот декабрь! Этот декабрь! Слов нет. Весь сезон, с самого сентября нам сыпали манну небесную, да так, чтобы мы и продохнуть не могли.
– Оля, я не могу принимать пятьдесят тысяч наличкой под приходный кассовый ордер. Ты хоть понимаешь, что это безумие! – стонал Алекс.
– Тогда пусть платят еще два процента и вносят на счет.
– Я не хочу таскать наличные. Я боюсь, у меня нервы, – не унимался он. За последние четыре месяца он только и делал, что переводил деньги со счета на счет, возил в сумках пухлые пачки взяток и откатов, бодался с регистрационной палатой об ускорении условной регистрации договоров наших клиентов. Когда какой-нибудь из наших маклеров, висящих на сайте, завершал очередной договор, Алекс готов был его растерзать.
– Нашли время расселяться! У меня пять квартир в одном доме на оформлении! На котловане! А вы мне тут с комиссией в четыре тысячи, – возмущался мой замчик, на что я разумно заявляла.
– Быстро похвали человека. Нам повезло, но они (маклеры) – наше будущее. Они работают с настоящими живыми людьми.
– Раз ты добрая, то сама делай сделку.
– Да они сами сделают сделку, ты им только добро дай. – Утешала его я. Он давал добро, принимал деньги, возил чемоданы и вообще, делал все, что нужно. Он мог ворчать часами, но правда заключалась в том, что незаменимой тут на самом деле была только я, и он это понимал. А я за это понимание и умение успевать все, что я не отнесла к зоне моих обязанностей, я платила ему тридцать процентов от доходов фирмы.
– Мы похожи на загнанных лошадей, – сказал он мне как-то в конце ноября.
– Не спорю, – согласилась я, – а что делать?
– Ты хоть теоретически представляешь, сколько мы заработали?
– Смотря как считать. Если учесть весь ожидаемый план продаж декабря, то это одно…
– Да ладно, что там осталось-то уже? Считай то, что уже наше? С новостроек.
– А что такое?
– Я вчера переводил застройщикам с Новых Черемушек деньги за три последние квартиры. У нас на счету денег лежит около двухсот тысяч. Их надо обналичить и убрать, а то неровен час, кто спросит – а что это за денежки. Конец года, все-таки.
– Сколько? – задохнулась я.
– Двести штук остатков. Твоих там около ста тридцати. Ну и мне семьдесят, если ты не против.
– Я за… – зачарованно пробормотала я. У меня в депозитарии лежало семьдесят тысяч долларов. Кредит был выплачен полностью. Квартиру на Покровке Джонс нам вернул, мы запустили туда молдавских тружеников сверла и стамески, они делали нам косметический ремонт, так как после Джонсовой развеселой жизни квартира потеряла человеческий облик. Жалко было уничтожать следы еще папиных усилий по водворению уюта и тепла в доме, но что делать…. Там все устарело. А Джонс все годы жил, не сомневаясь, что после него все починят и залатают. У них в Штатах так все делают – перекрашивают и перестилают ковролин после каждых жильцов.
– До свидания. Рад был познакомиться. Прекрасный дом, – на вполне членораздельном русском сказал он мне на прощанье. Я с умилением проводила его до лифта. Что ни говори, а без его милых купюр я не продержалась бы эти абсурдные и невероятные три года. И вот я сижу двадцать третьего декабря две тысячи второго года в своем офисе на Белорусской, который разросся до формата четырех комнат и обзавелся вывеской и осознаю, что в моем ящичке в депозитарном хранилище завтра появится сумма в двести тысяч долларов. И она не последняя, что туда, вероятно, ляжет. То есть, я Ольга Николаевна Петрова – успешная богатая женщина.
– Обалдеть! – сказала я, когда мы с Алексом делили опечатанные банковские пачки, привезенные нами от черного обнальщика в банк. Было третье декабря, мы сидели в переговорной подвала депозитария и восторженно трещали счетной машинкой.
– Может, надо было брать доллары все? Что-то рублей как-то совсем много.
– Я помню, как мне говорил Руслан. Если деньги большие, разбей на равномерные части и храни. Треть – рубли, треть – доллары, а треть – евро. И не прогадаешь. Часть сохранить удастся.
– А может, купить квартиру?
– Тебе что, жить негде? – удивилась я, старательно трамбуя пачки в чемодане банковского сейфа.
– Да нет, не мне.
– А кому?
– Нам.
– Нам с тобой? Ты с ума сошел? У меня Руслан. И потом, ты же для меня дитя! – возмутилась я.
– Нет, ну ты раненая. Зачем всем этим деньгам тут куковать? Выкупим пару-тройку однушек на стадии котлована и потом перепродадим.
– Точно! – обрадовалась я. – Это лучше всего. И ненаказуемо, если продавать до регистрации квартир в собственность.
– Договорились. Процент тот же. Тридцать на семьдесят. Берем три квартиры. Завтра я их застолблю.
– Столби на средних этажах и с хорошим видом. – Мы вынули из чемоданов часть денег обратно.
– А я куплю себе хорошую машину, – вдруг решила я. – Сколько можно ездить на помойке.
– Только не спеши! – предупредил хорошо знающий мою порывистую натуру Алекс. Но его увещевания пролетели мимо моей головы, забитой другой мыслью. Я так привыкла за эти годы терпеть лишения и преодолевать препятствия, что совершенно не думала, что мое положение женщины с деньгами может доставить мне массу приятных минут. Я прикинула, что тысяч тридцати должно хватить на покупку машины моей мечты, от которой заткнется любой сноб и ненавистник женской независимости. Имелся в виду Руслан, конечно.
– Это безумие, – орал Алекс, вынужденный таскаться со мной по автосалонам весь следующий день. И еще один следующий тоже. К третьему дню метаний между работой и автомагазинами он уже смирился с моей дурацкой одержимостью и покорно ездил и рассказывал все, что он знает об импортном автопроме. Но мое сердце покорилось только искрящейся и сияющей черной, похожей на дельфина машине, большой и тонированной. Фольксваген – Пассат, огромный самолет, летящей по земле в бескрайнюю черноту ночи. Сильный и самоуверенный зверь, мчащийся по дикому лесу в поисках добычи. Все это великолепие стало в три минуты моим. За двадцать семь условных долларовых единиц. Поскольку я выложила деньги наличными, мне тут же оформили номера, добрый и толстый гаишник за сто лишних баксов не поленился сразу же выдать паспорт транспортного средства. А уж сигнализация, музыка и кучи искрящихся огней были в ней и так. Мой Боливар ушел на пенсию. Я отдалась этому плавному кораблю, в котором не было педали сцепления, не было коробки передач в моем однобоком понимании слова. Я утонула в ортопедическом кресле, я растворилась в велюре обивки, я погрузилась в волны музыки и покатила по улицам города. Алекс восхищенно присвистывал, глядя, как я лениво и вальяжно одним пальцем кручу руль, усиленный какой-то невероятной гидравликой.
– Вот оно – счастья, – шептала я.
– Да! Пожалуй, я тоже прикуплю себе что-нибудь подобное, пусть будет в жизни радость. – Алекс лукавил. Его прагматичный мужской мозг наверняка сначала затребует данных о соотношении цен на рынке, потом выберет наиболее рентабельные марки, произведет анализ, сравнит характеристики и остановится на такой же удобной, но вдвое дешевле стоящей корейской птице-синице. Она будет также искриться и переливаться, также лихо катиться по дорогам и это будет оправданный и разумный выбор. Ну и что? Зато мне нравится. Пассат. Что-то ветреное, страстное, несдержанное.
– Да… Подруга, ты в такой тачке смотришься просто паршиво! – вдруг все опошлил он.
– Что? Да как ты смеешь?
– Да кто же ездит в таких штуках, напялив на себя пуховик и ботинки-грязедавы.
– Да в них просто удобнее по стройкам ходить.
– Теперь ты по стройкам будешь ездить, а тебе через стекло кофий подавать. Купи шубу, что ли. А то не директор, а позорище лесное. И как я мог раньше не замечать? – продолжал опускать меня он и в итоге мы на первом же повороте с надписью «Меха» – ха-ха-ха – купили мне шубу на те три оставшиеся тысячи, что были с собой.
– Караул! Я выкинула на ветер столько денег, что становлюсь сама себе противна!
– Не ври! У тебя на лице написано немерянное наслаждение собой!
– Верно. А имею право!
– Точно. Кто ж спорит. И на переговоры тебя такую не стыдно отпускать. И маклеров с тобой путать перестанут, наконец. А то так и норовят все принять тебя за секретаршу и послать за кофе.
– Это почему же? – деланно надулась я.
– А как же еще при такой заднице и с такими глазищами? «А твои, твои глазища, твое имя на заборе…» – запел вдруг счастливый Алекс.
– Главное нам с тобой не растратить в эйфории все заработанные капиталы, – посерьезнела я.
– Ага, и ты этому правилу сами следуешь просто фантастично.
– Я больше не буду, – сюсюкнула я.
– Да брось ты. После нового года начнем спекулировать. Всю прибыль, которая будет резервной, в новостройки. А вдруг они подорожают?
– А что мы будем делать с такими деньгами?
– Как что? Жить! Ты детей будешь содержать и учить. Обеспечишь их квартирами, отдашь в престижные вузы. Маму свою отправишь в пансионат на вечное поселение. Пусть здоровье поправляет и кого-нибудь другого подвампиривает.
– И откуда ты, Алекс, так хорошо меня знаешь?
– Мы ж с тобой уже год как вместе. Вот мой дом, стой. Куда ты едешь, бестолочь. Совсем от счастья рога поотшибало?
– Не хами.
– Да я любя, – улыбнулся он и ушел. Я не могла оторваться от коня. И не могла отказать себе в удовольствии поделиться радостью с Русланом. Я набрала его номер. Я давно этого не делала, все как-то дела… Но все же именно он, а не Алекс был моим любимым мужчиной, хоть и переставшим обрывать невидимые провода моих телефонов, и я захотела в этот великий момент услышать именно его голос.
– Алло, это ты? – прошептал он сонно. Я посмотрела на часы. Одиннадцать вечера, вашу мамашу.
– Ты спишь? Прости, я не хотела тебя будить.
– Нет-нет. Я не сплю. Ты соскучилась? Ты поэтому звонишь?
– Ну, да, в общем, – неуверенно сказала я. Как-то на скуку у меня времени точно не было.
– Понятно, значит, нет. И что ты хотела?
– Я хотела тебе рассказать…
– Если снова что-нибудь о работе, то уволь. Я уже не могу больше часами слушать, какие вы с Алексом молодцы.
– А что, тебе неприятно, что мы так хорошо справляемся? – завелась я. Именно из-за этого его дурацкого отношения к моей работе я и не звонила ему лишний раз. Зачем нарываться?
– Мне? Мне неприятно? Да я счастлив, что у тебя все хорошо. Только не хочу говорить о твоей работе. Неужели нам не о чем больше поговорить?
– Ты предпочел бы, чтобы я вечно жила в трущобе и ждала от тебя редких подарков судьбы в виде звонков и встреч? И чтобы за каждый потраченный на меня доллар была благодарна? Да? Так было бы лучше?
– Ты спятила! Я никогда ничем тебя не попрекал, ни разу!
– Потому что никогда ничего я от тебя ТАКОГО и не принимала. Все сама сделала. Но ты, как и Мотька, не способен просто радоваться моим успехам.
– Да чему мне радоваться, если я вижу тебя раз в месяц, и тогда тоже твой мобильник разрывается от дурацких звонков. Тебе твой Алекс ближе, чем я.
– Да. Да, он мне ближе. Он понимает, зачем я так пашу. Зачем мне нужно обеспечить дочерей, зачем мне нужно вернуться домой. Но все равно, заметь, я с ним не сплю.
– Ты и со мной не спишь, – устало заметил он.
– Я купила машину, – зачем-то уже не к месту сообщила ему я.
– Поздравляю, – равнодушно бросил он.
– Спасибо. Большой черный фольксваген-пассат, такой, как ты мне рассказывал. – Он действительно рассказывал однажды, что до тойоты у него был роскошный черный пассат, который тоже при разводе достался жене.
– Чудесно, – ядовито выдавил он.
– Ты был прав. Это удивительно комфортная машина. В ней словно дома. Я хотела тебе рассказать, как счастлива. Но теперь не совсем уверена, что счастлива.
– Приезжай ко мне?
– Зачем? Чтобы дальше ругаться? И потом, меня дочери ждут. – Почему я не хочу ехать к нему, не понимаю?
– Ладно, если что звони.
– Ты тоже. А давай на выходные махнем в пансионат? – предложила я.
– Ты хоть помнишь, что мы не виделись уже месяц? – вдруг зачем-то спросил он.
– Как месяц? Не может быть!
– Именно. Последний раз мы были вместе аж двадцатого ноября. Были выходные. А больше у нас времени не нашлось.
– Много работы.
– Да.
– И у тебя тоже
– Конечно. Ладно, спокойной ночи, Оля. Мне завтра рано вставать, – холодно закончил он и бросил трубку. Как все-таки тяжело с ним. Ну да ничего. Вот сейчас заработаю еще немного денег, стану посвободнее и постараюсь наладить наши отношения. Но внутри заворочался какой-то червяк.
– А вдруг будет поздно? Что ты тогда будешь делать?
– Ну как транспорт? Удовлетворяет? – спросил меня на следующий день Алекс.
– Это сказка. Добралась до офиса за сорок минут.
– Что, пробок не было?
– Все уважительно расступаются и дают дорогу. Прямо невероятно приятное и совершенно новое чувство.
– Одобряю, – улыбнулся он. Было три часа дня, Алекс выкупил для нас три очень милые однушки и был страшно добр и доволен.
– Я и сама одобряю. И шубу одобряю. Девчонки, как ее увидели, все утро в ней таскались и мерили. Думала – порвут пополам.
– Растут детки. Слушай, Олька, а ведь мы не выполнили самой важной части ритуала покупки!
– Какой?
– Не обмыли. Смотри. Ты и машину купила, и шубу. И на Покровке у тебя уже грязь убирают, я специально узнавал. Так что въедешь туда еще до нового года.
– Серьезно? – взвизгнула я. – Ура!!! Домой, папочка, ты слышишь? Там на небе это ты, небось мне помогал.
– Вот-вот. И денег мы заработали. И квартиры застолбили. Уже двадцать седьмое число, так что сюда можно добавить еще и Новый Год.
– Все-все. Хватит. Я уже готова пить-гулять и танцевать! – закружилась я по комнате, правда быстро докружившись до шкафа и больно стукнувшись об его угол.
– Не скачи, пожалей мебель, – посоветовал добрый помощник.
– Да пожалуйста.
– Лучше открой шкаф, – загадочно кивнул в сторону шкафа тот.
– А что там?
– Не тупи. Открывай.
– Я не туплю. Как ты разговариваешь с шефом? – закабенилась я.
– Шеф!!! – возмущенно задышал Алексик.
– Открываю, – я поскакала, подражая суслику, на цыпочках и открыла дверцу. Ну, конечно! Я, собственно, и не сомневалась – бутылка…Чего? Текилы. Оч хорошо. И конфеты. Отлично. И бутылка…. Чего? Крепленый «Оффлей-порто».
– А это что за птица? – заинтересовалась я.
– Давай-давай. Открывай.
– Я?
– А что такого?
– Я же дама! – состроила я высокомерную рожу.
– Ну да, из Бразилии, где много-много диких обезьян. Ты же за равноправие? Открывай.
– А как же народ?
– Я народ еще час назад отпустил. У них в кабаке за углом сабантуй практически на ту же тему. И еще денег дал на пропой души.
– Споишь мне коллектив.
– Налила?
– Да, да. Вот пьяница. Хоть бы колбасы купил, что ли.
– Вот еще, переводить продукт. Ну, за твою машину! – мы жахнули. Оффлей оказался очень приятным крепким портвейном. Мы жахнули еще, чтобы распробовать получше.
– А теперь за успех нашего Ковчега. Чтоб ему такими же темпами развиваться, как в уходящем году, еще сто лет.
– Согласна! – мы дринкнули.
– За шубу! – сделано.
– За нас, так невероятно подошедших друг другу. За то, что мы встретились! – это уже я, расчувствовавшись, принялась изъясняться в любовных чувствах к его деловым качествам.
– Ты, Оль, очень правильная баба. Я таких раньше не видел. Оч правильная, – кивал головой Алешик и наливал. Лимоны сиротливо лежали на блюдце, не возбуждая совершенно. Конфеты мы к шести часам все съели. Помню, что и текила к шести часам начала кончаться, а мы уже перешли на вопросы моей личной жизни.
– И почему, если я, как ты говоришь, пра-й-й-льная(это я, как мне кажется, заикала) баба, то этот … этот…
– Дебил?
– Да. Меня не хочет….
– Не хочет?
