Текст книги "Это мужской мир, подруга!"
Автор книги: Татьяна Веденская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 6
Недоразумение
Бывает так в жизни, что ты заходишь куда-то, в какое-нибудь помещение, и моментально испытываешь неловкость и приступ паники, понимая, что ты тут совершенно неуместна. Настолько неуместна, что хочется извиниться уже за одно то, что ты сюда завернула. Я стояла в большом прохладном холле, вжавшись в стену, покрытую венецианской штукатуркой, и чувствовала себя как простенький табурет в самом дорогом ресторане города. Шикарный офис. Шикарные кожаные кресла, приглушенный свет и картины на стенах. Не исключено, что подлинники. В своей прошлой жизни я бы повела плечиком, фыркнула и сбросила бы легкое меховое манто на эти кресла и диваны, но сейчас, стоя в простой белой рубашке и черной офисной юбке, я чувствовала себя невероятно неуклюже. Сразу вспомнился и маникюр, которого, в общем-то, не было. Тратиться на него я давно зареклась, не такие я деньги заколачивала, а делать самой было лень. Вот поэтому мои пальцы с аккуратно подстриженными ноготками похожи на тоненькие светлые сосиски. А тут, в этом офисе, нужно было являться с длинными красными когтями, которыми нужно было бы недовольно постукивать по секретарскому столику. Тук-тук, почему меня до сих пор не обслужили. Впрочем, кого я пытаюсь обмануть. Я никогда не отличалась уверенностью в себе, и это не мог исправить ни маникюр, ни висевшее на мне мешком манто.
Мой прикид смотрелся тут просто нелепо, тут надо было бы носить что-то от кутюр, хотя бы из прошлой коллекции. А уж туфли мои, стоптанные за долгие часы беготни по городу, вообще не выдерживали никакой критики – они были слишком просты, слишком удобны. Рациональность не может работать на имидж, а встречают, как говорится, по одежке. И меня уже сейчас, в эту секунду, выгнали бы, если бы... нашелся хоть один человек, который бы мог это сделать. Приемная юридической фирмы была пуста. Рядом с входом стоял столик, видимо, охранника, но его на месте не было. Дальше, через несколько дверей, располагался большой тяжелый стол с какой-то оргтехникой, за которым тоже никого не было. Я вдруг встрепенулась – а ведь это, возможно, и есть рабочее место! Это очень похоже на столик секретаря. Что ж, мне его не видать, конечно, как своих ушей. Они тут вообще могут конкурс красоты проводить на это место, а потом взять мисс Вселенную. А учитывая тот факт, что я даже здесь не собираюсь ни с кем ради работы спать, шансы мои минимальны.
И все-таки почему бы их не использовать. Я уняла сбившееся дыхание, кашлянула и заглянула чуть вперед. Где-то в коридоре я смутно услышала мужские голоса, а через минуту мимо, не удостоив меня даже взглядом, прошествовали три фигуры, одна из которых была в длинной черной рясе.
– Что ж, батюшка Максим, мы все сделаем, конечно, но... – говорил невысокий, дорого одетый мужчина с недовольным выражением лица. Второй, чуть повыше, выражения лица не имел и только кивал в такт словам коротышки.
– Я буду молиться за тебя, сын мой! – перебил его священник, выходя на лестницу. Слышать то, что ему говорили, он явно не хотел.
– Спасибо, конечно, – хмыкнул короткий. – Но без свидетелей, знаете ли, вряд ли ваши молитвы могут помочь...
– На созвоне, – пробасил батюшка, подцепил полы рясы и исчез в дверном проеме. Пара в костюмах так же безучастно прошла мимо меня и исчезла за одной из многочисленных дверей. Я немного расслабилась и двинулась вперед. Двери открывались и закрывались, кто-то бегал с какими-то папками, кто-то истошно что-то объяснял по телефону, а также я заметила в одном из кресел скрючившуюся маленькую старушку. Вообще-то, людей тут, пожалуй что, имелось много, но никому из них не было до меня никакого дела. На дверях висели разнообразные таблички с именами, а оттуда доносились голоса и звуки. Я прошла вперед и увидела, как в глубине одного из кабинетов трое мужчин бросают мятую бумагу в мусорную корзину. Одеты они тоже были дорого, но лица у них были какие-то детские и немного даже забавные.
– Ты заступил! – возмущался один. – Это не по правилам!
– Заступ, только если пересек линию шкафа, – отрицал нарушение второй. А третий сидел на столе, закинув галстук на плечо, и пытался попасть бумажкой в ведро через головы коллег. Я кашлянула, и все трое повернулись ко мне.
– Извините, – прошелестела я, вдруг испытав приступ странной, несвойственной мне робости.
– Вы по какому вопросу? – широко улыбнулся мне тот, который заступил.
– Я по поводу работы. Мне к трем назначено, – ответила я.
Улыбка слетела с лица мужчины, сменившись скукой.
– Куда ее? К Голове?
– Не, Головы нет, – совещались господа юристы. Не могу сказать, чтобы я их понимала. К какой, на фиг, голове? Или они имеют в виду – к главе? Главе чего?
– Ее надо к Халтурину, наверное, – прокричал третий, не слезая со стола.
– Вы знаете что? Вам, наверное, надо к Халтурину, – повторил за ним первый. – Только его нет. Он будет только в следующий понедельник.
– Но... как же так? – расстроилась я. – Мне же назначали.
– Назначали? – озадачились они. – Ну, тогда спросите еще у кого-то.
– Спасибо, – кивнула я и в печали вернулась в коридор. Собеседование разваливалось на глазах. Я сунула нос еще в какой-то кабинет. Там строгого вида коренастый мужчина с бритым затылком стоял спиной ко мне и кричал в телефон:
– Спроси, может, баландёр снесет. Там, я знаю, баландёры в теме. В крайнем случае пупкарём передадим! В натуре, ну... цинканите там по системе, что ли. Что все я-то должен делать?
– Извините, – прошептала я и закрыла дверь. Что это было? И что, интересно, он сказал? И кому? А главное, это кто был – адвокат? Если так, то он был до ужаса похож на бандита. Да уж, местечко. Надо все же отползать. Ничего мне тут не светит. Тут одни... эти, пупкари. Интересно, кто это такие?
– Вы, простите, кто? И что тут делаете? – раздался строгий смутно знакомый голос у меня за спиной. От неожиданности я подскочила на месте и чуть не сбила с ног высокого худого растрепанного мужчину, непонятно откуда оказавшегося рядом со мной. Он нависал и сурово смотрел на меня, в руке он крутил ручку. В коридоре было довольно темно, и многого я разглядеть не могла. Увидела только, что костюм у него хоть и дорогой, серебристый, с отливом, но мятый, и сидит на нем как-то криво и мешковато, прямо как на мне платья. А лицо – небритое, и понять невозможно, то ли это такая, знаете ли, брутальная пятидневная щетина, то ли начальная стадия бороды. Глаза злые, колючие, голубые. На носу очки. Сам – какой-то порывистый, как будто, даже когда стоит, внутренне продолжает бежать. Может, это он – Голова?
– Я по поводу работы.
– Вы должны были прийти к трем часам. – Он нахмурился еще больше. Однако сам факт, что он знает, кто я и зачем пришла, меня порадовал. Я поняла, почему его голос показался мне таким знакомым. По телефону я разговаривала с ним. Значит, он – начальник отдела кадров.
– Простите, – невольно принялась я оправдываться. – Только у вас тут так много комнат. Я не могла вас найти. Меня послали... к кому-то... а, к Халтурину.
– Это понятно, – хмыкнул он. – Тут, кажется, всех сначала к Халтурину посылают. Так это вы из МГУ?
– Да, – с готовностью кивнула я, обрадовавшись тому, что Синяя Борода немного смягчился. Нет, не скажу, что на лице у него появилась улыбка. Думаю, он вообще никогда особенно не улыбается, так и ходит вечно сосредоточенный и серьезный.
– Пройдите сюда, – сказал он, махнув рукой на дверь напротив кабинета товарища с бритым затылком. – У меня почти нет времени.
– А, понятно. Ну так...
– Вы пунктуальны? – спросил он, еще даже не сев в кресло.
– Да. То есть почти всегда, – я путалась, понимая, что сегодня-то я уже была непунктуальна.
– Работоспособны? – продолжал он.
– Очень. Очень.
– И хотите карьеры в этой сфере? – усмехнулся он, насмешливо глядя на меня. При вопросе о карьере я чуть было не взорвалась. Какую, скажите на милость, он имеет в виду карьеру для секретарши. Но потом подумала, что не стоит воспринимать все так буквально с первых же секунд. Кадровики всегда задают тупые вопросы.
– Да, конечно. Все же хотят карьеры.
– Отлично. Вы говорили, что готовы к командировкам. Это так? А печатаете хорошо? А, да, вы это тоже говорили. Иностранные языки?
– Не очень. По-украински могу, – зачем-то добавила я.
Он усмехнулся, сощурил свои язвительные голубые глаза и кивнул.
– Машину водите?
– Вожу, – окончательно запуталась я. Зачем это-то мне? Ездить по бесконечному офису на электрокаре?
– Хорошо водите? – уточнил он, но раньше, чем я дала ему свой ответ, он встал, достал из кармана телефон, набрал какой-то номер и, словно забыв про меня, заговорил.
– Василий? Максим Журавлев беспокоит. Да, все хорошо. Все принято в производство, да. Мне надо вам ходатайство отдать сегодня, чтобы вы там расписались. Нет, лучше сегодня. У них в канцелярии только завтра приемный день. Сможете? Отлично. Тогда к вам мой человек подъедет, подвезет бумажки. Сейчас. – Тут он снова повернулся ко мне и, загородив рукой телефон, спросил меня шепотом: – Вас, простите, как зовут?
– Вероника, – ответила я, все более удивляясь.
– Ее зовут Вероника, – сказал он, заставив меня вытаращиться на него в изумлении. – Худая, в черной юбке. Я ей ваш телефон дам.
– Вы что, меня имели в виду? – решила уточнить я, когда этот Максим Журавлев повесил трубку и принялся растерянно копаться в объемном, явно дорогом кожаном портфеле, который при всем этом выглядел, как старая разбитая торба. Видимо, у этого человека все было таким... разбитым и мешковатым. Впрочем, это никак не умаляло его авторитета, достаточно было бросить на него быстрый взгляд, чтобы понять, как профессионален, как он умен. И очки опять же. Он их снял, положил на стол, прищурился и спросил меня едким тоном:
– Вы возражаете?
– Нет, но...
– Какие – но? – Он удивленно приподнял брови и уставился на меня не мигая. Потом, увидев, что я парализованно замолчала, кивнул и продолжил: – Испытательный срок – три месяца. Работать надо будет много и разнообразно. Зато и опыт. Впрочем, может быть, вы боитесь нагрузок?
– Ну что вы, – покачала головой я, прикидывая про себя, в порядке ли он вообще. Здоров ли? Как-то своеобразно он понимает функции секретаря. Или, может, просто хочет на халяву меня сгонять куда-то как курьера. Этот вариант многое бы объяснил, кроме одного – зачем ему это. Вряд ли у него, в таком костюме, в таком офисе, есть проблемы с курьерами. – Так вы меня берете?
– Пока речь идет только об испытательном сроке, – коротко бросил он, снова погрузившись в поиски чего-то в портфеле. – Да где же, черт! А, вот оно. Так, вот эту бумажку надо будет дать Василию на подпись. И потом вернетесь обратно. Сегодняшний день зачтется. Завтра зайдете к Халтурину, он там вас впишет задним числом, я его предупрежу. Ваша фамилия как?
– Хрусталева. А Халтурин будет только в следующий понедельник, – добавила я.
Журавлев – Синяя Борода – посмотрел на меня удивленно, внимательно, потом удовлетворенно кивнул.
– Это вы правильно. Информация – это все. Только завтра Халтурин как раз будет, он уезжает только в пятницу, на три дня. Ну, вот, – сказал он, нетерпеливо постучал ручкой по столу, пока я записала адрес этого непонятного Василия, а через пять минут я уже стояла на улице с пластиковой папкой в руках и вроде как с рабочим местом в кармане. Понять ничего из того, что произошло, я не могла, но решила – будь что будет. Явно Синяя Борода что-то перепутал, но мне-то что с того. Главное, что меня приняли на работу. Или не приняли? Время покажет. А время у меня есть. Почти около офиса я купила новую сим-карту, набрала Варечкин мобильник и вкрадчиво промурлыкала:
– Привет.
– Что, опять смена явки и пароля? – ухмыльнулась она, услышав мой голос. – Это теперь твой номер?
– Да. Запиши его. И скажи, а кто у нас самая замечательная, трудоспособная и предприимчивая?
– Я, конечно, – незамедлительно ответила Варечка. – А как ты узнала?
– Я имела в виду себя, – фыркнула я, а Варя только рассмеялась и рассказала мне о том, что в ближайшие три дня у нас дома будет бардак и разгул, так как она, вопреки своим принципам, дала согласие на русских.
– Их трое, они из Челябинска, им нас порекомендовали. Вот я поэтому и дала слабину. А они уже приехали пьяными. Что же дальше? В общем, прячь мельхиоровые ложки, русские идут. А у тебя что?
– Я работу нашла.
– Да ну! – восхитилась она. – И где? И кем?
– Знаешь, я сама не до конца поняла, – честно призналась я, после чего Варечка долго стебалась, говоря, что ничего другого от меня и не ожидала.
– Ладно, Белоснежка, ты только проследи, чтобы тебе платили заработную плату, а уж чем заниматься – так ли это важно. Юридическая фирма, говоришь?
– Да, причем очень даже респектабельная. На Никитском бульваре, на стенах – Рембрандт.
– В подлиннике? – хихикнула Варя.
– Не исключаю. Только вот народ там очень странный. Пупкари какие-то. И этот... Синяя Борода, – пожаловалась я и повесила трубку. Пора было заходить в метро, ехать на «Парк Культуры», в офисный какой-то центр, чтобы подписывать непонятное ходатайство. Впоследствии я пришла к выводу, что в тот день Синяя Борода нанял меня единственно по одной причине – чтобы не переться на этот «Парк» самому. Из чистой лени. И кто-то еще смеет утверждать, что лень – это плохо? Не согласна.
* * *
На следующее утро я приехала в офис на Никитском уже как к себе домой. Я по-прежнему не совсем понимала, что я тут делаю, но меня снова никто не остановил. Секретаря в холле как не было, так и не появилось, но я уже начала подозревать, что меня не для этого взяли. Вчера, когда я вернулась в офис с подписанной у дерганого Василия бумагой, я поняла, что я – кто-то другой. Василий хватал меня за руки и спрашивал, как, на мой взгляд, был ли Журавлев оптимистичен на его счет. И не показалось ли мне, что Журавлев не питает больших надежд по его делу. Что отвечать на это – я не имела никакого понятия, поэтому сказала витиевато и уклончиво:
– Вы крепитесь, ладно? Мы будем держать вас в курсе.
– Да. Да, хорошо. Да, я понимаю, для вас это – просто рутина. Но я почти не сплю. Эти счета, там же не мои деньги. Не понимаю, как можно вот так арестовать счета.
– Звоните завтра. – Я поспешила распрощаться с ним. Когда я вернулась, Журавлев с кем-то оживленно переругивался и вообще едва меня заметил. Только после получасового разговора он кивнул мне на стол с компьютером у противоположной стены и сказал:
– Внесите изменения.
– Конечно, – ответила я, хоть и не сразу поняла, изменения куда и во что я должна внести. Битый час я наслаждалась стопкой исчерканной бумаги, в которой я не понимала ни того, что было напечатано шрифтом, ни тем более того, что было написано от руки. С трудом найдя в компьютере, в куче каких-то папок нужный мне договор, я принялась, высунув язык, править его в соответствии с пометками на бумаге. Я периодически подходила к Синей Бороде с вопросами о том, что зашифровано в аббревиатуре ГПК или как правильно писать слово «абандонировать». Моих обращений он, кажется, сильно не одобрял, странно на меня смотрел, а в конце концов просто уехал, сказав, что завтра я должна подготовить эти договора к одиннадцати часам.
– Варь, это какой-то ребус, – жаловалась я, и все же кое-как мне удалось продраться через договор. Хуже или лучше – это уж мелочи. И к девяти часам утра я явилась на место предполагаемой службы, прошла смело мимо сидений с какими-то людьми, мимо пустого секретарского стола, прямо в кабинет Бороды. Офис, кстати, в девять утра уже ожил и суетился. Там были и вчерашние метатели скомканной бумаги (я с ними даже столкнулась в курилке, но они меня, кажется, даже не узнали), а также совершенно новые люди. Пользуясь случаем, я прошла весь офис от края до края, обнаружив, что в нем еще имеется и небольшая, но весьма богато нафаршированная кухня, в которую, видимо, довольно давно не ступала нога женщины. Посуда, преимущественно одноразовая, вываливалась из мусорного ведра, а фарфоровые чашки стояли в раковине немытыми в огромном количестве. Я пожала плечами и вымыла их, думая о том, что только так я уберегу себя от увольнения, когда мой обман вскроется. Если, конечно, уберегу. Все стало ясно, когда часикам к одиннадцати в офис подошел господин Халтурин.
Это был респектабельного вида дядька лет пятидесяти, старше моей Синей Бороды, с помятым от пережитого и выпитого лицом. Росту он был высокого, грузен, неповоротлив, явно страдал излишествами в питании. И точно не имел проблем в деньгах.
– Добрый день, милая барышня. Вы ко мне? – ласково спросил он, заходя в кабинет. Я прошла за ним и невольно присвистнула. Его кабинет превосходил по размерам все остальные, что я уже видела, как минимум вдвое. Мебель тут стояла еще более роскошная. Темные деревянные стеллажи с дорогими книгами высились до потолка, книженции стояли одна к одной, подобранные не только по цветам, но и по размерам. Кресло руководителя было, наверное, самое большое, что я видела в жизни. А длиннющий овальный стол для переговоров был просто вне комментариев. Это и был Голова, наверное. Очень, очень умный юрист или адвокат. В чем, кстати, разница?
– Я Хрусталева. Максим... м-м-м... Андреевич Журавлев должен был говорить обо мне, – пояснила я управляющему.
– А, да-да, точно. Новый помощник адвоката, да? Вам повезло, барышня, что вы сюда попали. Макс, конечно, не подарок. Работает на износ, любого уездит, уж и не знаю, кого ему найти. Но – в этом ваш шанс, да?
– Да, точно, – кивнула я, с удивлением узнав, кем именно я устроилась работать.
– Ну, извольте. Копия паспорта, трудовая, пенсионное, в копии тоже. Вы все привезли?
– Тут вот... паспорт, – бормотала я, против воли покрываясь пятнами. Все же врать я умею плохо. – А трудовой у меня нет.
– Заведем, – покровительственно кивнул он, сгреб бумаги и сунул их в стол. – Контракт подготовим через несколько дней. Про зарплату Макс согласовал?
– Нет.
– Ну конечно! – воскликнул он. – Никогда он ничего не согласует. Он вообще хоть что-то вам объяснил?
– Как сказать, – улыбнулась я. – Он дал мне поручение.
– Как это на него похоже, – недовольно пробурчал Халтурин и сообщил мне о графике работы, моих обязанностях, которые в целом касались совершенно всего, ничем не исчерпывались и были безграничными. Главным для меня было стать максимально полезной во всех делах как Журавлева, так и в делах любых других адвокатов фирмы.
– Ни в коем случае! – бросил мне Журавлев, заскочив в офис только ближе к обеду, на минуточку. – У них у всех свои помощники есть. А у меня дел – по горло. Вы будете полностью обеспечены объемами.
– Понятно, – кивнула я, не совсем понимая, что это значит – объемы, и зачем меня ими обеспечить. Что он хочет сказать, что мне не хватает объемов? В каком смысле? И в каком месте? Но не это главное, а то, что я в качестве помощника адвоката в этой, оказывается, весьма известной и именитой, в основном благодаря адвокату Холодову (кто это?), юридической фирме буду получать почти вдвое больше, чем в любой моей самой амбициозной мечте. Если, конечно, удержусь.
– До тебя еще никто больше испытательного срока не выдерживал, – радостно сообщил мне некто Вадим, тоже, кажется, чей-то помощник, с которым мы познакомились в курилке на второй день моего страннейшего трудоустройства. – Журавлев – он монстр. Он живыми всех съедает.
– Синяя Борода, – пробормотала я, ухмыльнувшись.
– Что? – переспросил Вадик.
– Ничего. В каком смысле – монстр? Злой он? Грубый?
– Это нет. – Он помотал головой и глубоко затянулся. – Грубить он не станет. У него другие методы.
– Какие?
– Ну что же я тебе все тайны сразу открою? – загадочно, но при этом как-то гаденько улыбнулся он. – Все увидишь сама. Если найдешь минутку оторвать глаза от бумаг.
– Ничего, как-нибудь, – утешала себя я. В конце концов, этот суетливый Вадим ничего не знает обо мне. И о том, на что я готова, на какие жертвы, на какие усилия и бессонные ночи ради одного простого права жить самостоятельно. Вряд ли он хоть как-то может меня понять, ведь все нормальные люди имеют это право от рождения. Но только не я, не с моей семьей. Не с моим папочкой. После него мне не была страшна никакая, даже самая Синяя Борода.
Глава 7
От сумы да от тюрьмы...
Влиться в такой коллектив, как наш, при определенных усилиях оказалось легче легкого, главным образом потому, что всем было плевать друг на друга. Абсолютно. Пока интересы кого-то не пересекались, все вежливо здоровались, пожимали руки, пили на скорую руку сваренный в дорогущей кофемашине эспрессо и разбегались. Дел у всех было по горло, причем, как я очень быстро поняла, такая ситуация существовала далеко не во всех адвокатских конторах и юридических фирмах. Работало у нас всего семь или восемь адвокатов, во всяком случае, я больше не насчитала. И все они, как сказал мой новый знакомый Вадик, были адвокатами первоклассными.
– Голова, конечно, круче всех, – добавил он, предоставив мне в очередной раз самой додумывать, кто есть голова. – Но и остальные...
Кроме адвокатов, в офисе появлялось несколько так называемых дознавателей, как правило, мутных молодых людей с рыскающим взглядом. Они приходили и почти сразу же уходили, зачастую держа в руках странные вещи с большим количеством проводов. Я лично видела борсетку, у которой вместо замочка был установлен глазок видеокамеры. Эти люди за кем-то следили, что-то выясняли, имели своих людей в различных государственных органах и могли достать любую информацию о любом человеке. Мне оставалось только надеяться, что их способности не будут применены ко мне. Да и зачем? Кто я такая, чтобы на меня переводить столь дорогой ресурс.
Еще имелась приходящая бухгалтерша Ирина, красивая, в дорогой обуви, подъезжающая к офису на красном «Пежо». Она заруливала раз в неделю, никого не знала по имени и не считала, что должна знать. Кроме разве что Халтурина, который был кем-то вроде директора или, вернее, управляющего. Представительная внешность и шикарный кабинет по первости заставляли меня думать, что он – лучший. Оказалось, я была не права. Как-то, когда мой Журавлев, разговаривая с кем-то по телефону, сказал ту же фразу: «Надо будет посоветоваться с Головой», я спросила:
– А Голова – это, наверное, Халтурин, да?
– Что? Кто вам это сказал? – вытаращился на меня он. Затем расхохотался и продолжил: – Господин Халтурин, конечно, имеет свои преимущества, происхождение которых связано с нашей мэрией, однако его с трудом вообще можно назвать юристом.
– А кем можно? – поинтересовалась я.
Синяя Борода помолчал с минуту, внимательно изучая мой сомнительный внешний облик, потом кивнул и сказал:
– Есть такое хорошее выражение – крепкий хозяйственник. Но я бы посоветовал вам, Вероника, никогда не оценивать человека по костюму и в особенности по кабинету. И тем паче юриста!
– Не буду.
– Вот и славно. Голова у нас – господин Холодов, но вы еще не имели чести с ним встречаться, – холодно, как всегда, добавил он и умчался на встречу.
Да, Синяя Борода был человеком в высшей степени странным, непонятным для меня. Говорил он со мной действительно предельно вежливо, как и со всеми остальными. Он всех называл на «вы» и по имени, даже помощников, коих вместе со мной было человек пять-шесть. Еще предполагалось, что в офисе должна сидеть секретарша, но ее место все еще пустовало. Ни у кого не доходили руки ее нанять. Прошлая, на смену которой пыталась попасть я, ушла в затяжной декрет, из которого вряд ли когда-нибудь вышла бы – уж за слишком хорошим адвокатом она была замужем. Я пролетела мимо должности, открыв другую дверь, а девушки, которые периодически приходили на собеседование, по тем или иным причинам отвергались либо Халтуриным, либо еще кем-то.
Так что всего в офисе было человек двадцать, может, больше, а секретаршу мы искали со знанием языка, со слепой машинописью, с нежным голосом и опытом работы. Я бы им в этом качестве все равно не подошла, несмотря на поставленный за год работы в Call-центре нежный голос. Печатала я медленно, что уже успел негативно оценить Журавлев, языков не знала, даже блатного, опыта работы не имела. Так что слава богу, что я постучалась в другую дверь – за ней передо мной открылись самые интересные перспективы.
Где-то в конце первой недели, за время которой я разобралась с огромным количеством каких-то договоров, ходатайств, протоколов и заявлений, а также починила кулер на кухне и помыла в нашем кабинете окно, Журавлев впервые взял меня с собой – в поле. С самого утра он позвонил и сказал, чтобы я была готова, только позабыл сказать к чему.
– Паспорт, права с собой? – спросил он, влетев в офис. Он, как всегда, одет был во что-то непонятное. Рубашка была чистой, но какого-то странного цвета, а светлые льняные брюки и вовсе висели мешком. Я с трудом подавила в себе желание взять и пройтись по нему горячим утюгом сверху донизу и кивнула:
– С собой.
– Поехали, – коротко скомандовал он мне и понесся. Оказалось, он подразумевает, что именно я поеду, то есть поведу машину – его жутко грязную, заваленную какими-то бумагами и пакетами «Ауди».
– Вы... уверены? – Я застыла на месте, пока он разгребал для себя место на заднем сиденье.
– Вы же сказали, что водите машину хорошо! – возмутился он. – Или вы водите так же хорошо, как печатаете?
– Вожу я лучше, – испуганно заверила его я и быстренько уселась за руль. – Куда прикажете?
– Нам в тюрьму.
– Куда? – Я ахнула и начала пугаться. До тюрьмы я в своей жизни еще не доходила. То ли еще будет?
– Я понимаю, что вы рады, но нельзя ли поторопиться?
– Рада? – чуть было не ляпнула я, но сдержалась.
– Вы умеете ездить по навигатору? Пробки смотреть?
– Нет, – помотала головой я, пытаясь понять, почему же это он ожидает от меня радости и энтузиазма. Мы же не в Большой театр, а в тюрьму! Тоже мне, большая радость! Но Журавлев явно считал, что я просто в экстазе.
– Ладно, так доедем. Вы еще убедитесь, Вероника, что тюрьма – совсем не такое интересное место, как вам сейчас кажется!
– Охотно верю, – хмыкнула я.
– Там время приема ограничено, надо успеть до обеда. – Он нетерпеливо посмотрел на меня с заднего сиденья, держа в руках мобильный планшет. Он явно собирался работать. Я с некоторой опаской покрутилась, настраивая водительское сиденье и обрадовавшись до глубины души, что и в его пыльной, сильно заляпанной машине установлена коробка-автомат. Я ни разу в жизни не ездила на машине с ручной коробкой передач, хороша бы я была сейчас.
– А куда ехать? – поинтересовалась я, провернув ключ зажигания. Журавлев снова посмотрел на меня этим странным, удивленно-сосредоточенным взглядом, потом бросил:
– Новослободская. Бутырка.
И я поколесила по забитым пробками московским улицам. Было странно и немного страшно оказаться снова за рулем хорошей, хоть и грязной машины, в тишине внутреннего пространства. Синяя Борода шуршал бумажками на заднем сиденье и молчал. Только один раз он оторвался от своих суперважных процессов и спросил меня:
– А вы что же, никогда там не были еще?
– Никогда, – честно ответила я.
– Ну, тогда вам будет интересно. Хорошо, что вы одеты соответственно.
– В смысле? – удивилась я. Интересно, что же в моем облике соответствует тюрьме? Я была упакована в широкие, чуть даже расклешенные книзу джинсы, в массивную хлопковую рубашку серого цвета, волосы убраны в хвост. Ну, и кеды. А что такого? Если мой босс может ходить в непонятных мешковатых костюмах не первой свежести, я что же, нет? Несправедливо. Но при чем тут тюрьма? На мне же нет ничего полосатого!
– Не привлекаете внимания. Не отвлекаете. Тут ведь надо понимать, какой контингент. Они же женщин редко видят, так что если всякие там штучки... сексуальные – плохо. Может быть проблема.
– А, понятно, – протянула я и как-то сразу нахохлилась. Журавлев говорил серым, будничным голосом, сухо и коротко, как всегда, и в его словах не было никакого второго дна и скрытого смысла. Он просто обрадовался, что я одета вот так – непривлекательно. И хотя мне, по большому счету, было все равно, что именно думает обо мне Синяя Борода, главное, чтобы был моей работой доволен. Но... все-таки как-то неприятно. Особенно то, как просто, без всякого сомнения он это сказал. Вы, мол, дорогой помощник, выглядите как кикимора. Молодец, так и продолжайте. Вас даже в тюрьме никто не захочет, мол. Нет, какое свинство!
– Тут направо, – вмешался в мои мечущиеся мысли он. – Держите курс и паркуйтесь.
– А где тюрьма? – наивно поинтересовалась я. Рядом со мной расположился уютный московский квартал, никаких заборов, никаких проволок. Ни колючих, никаких. Только парковаться негде, это да.
– Вообще-то, не тюрьма, конечно, а СИЗО, – поправил меня он.
Я подумала, что значит это слово, но вспомнила, что это – следственный изолятор.
– Нам во двор. Готовьте паспорт.
К огромному моему удивлению, тюрьма обнаружилась прямо во дворе уютного дома на Новослободской улице. Там было прилично народу у входа, кто-то сидел на корточках и чего-то ждал, кто-то стоял и возбужденно обсуждал что-то, размахивая руками. А у некоторых были совершенно больные глаза, сухие, покрасневшие, окруженные синими кругами. Стояло больше женщин, и все курили. Дыма было много.
– Не отставайте, – поторопил меня Журавлев, и мы протолкались внутрь круглой башни, где было множество коридорчиков и стояла страшная суета. Люди смотрели словно мимо меня, у всех были какие-то свои дела, свои проблемы. Кто-то пытался пролезть без очереди, кто-то узнавал моего шефа и здоровался, тот тоже пожимал руки и кивал в ответ. Наконец он сунул мне какие-то листки и потребовал их заполнять.
– Образцы на стене, – сухо добавил он и принялся кому-то звонить. Я стояла и с удивлением отмечала, как все это на самом деле напоминает какой-нибудь ЖЭК или домоуправление. Или вообще приемную комиссию вуза. Никто не бьется в истерике, никто не рвет на себе волосы. И, кажется, только я одна из всей этой толпы впечатлена тем, что нахожусь в ТЮРЬМЕ. Остальные скучают, читают, курят, ждут – в общем, живут нормальной человеческой жизнью.
– Часы, ключи есть? – спросил меня непроницаемый охранник. Я охнула, выложила все, что имела при себе, включая цепочку с шеи, единственное, чего не снял с меня мой любящий папаша, отправляя во взрослую самостоятельную жизнь. Через некоторое время мы оказались в каком-то помещении, где было много-много комнат. Синяя Борода держался уверенно, свободно. Переговаривался о чем-то с мужчиной, который нас сопровождал. А потом, когда нас завели в пустую комнату со столом и стульями, коротко проинструктировал меня.
