Текст книги "Человек без сердца"

Автор книги: Татьяна Коган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 10

– Сергей Иваныч позвонил из Мюнхена. Все путем, долетели нормально. Будем ждать новостей, – сообщил Макс. – Дай бог, фашисты помогут.

Глеб невольно улыбнулся: иногда друг выдавал такие перлы, что хотелось записывать. Тем не менее радостного настроения приятеля Глеб не разделял. Конечно, хотелось считать, что современная медицина творит чудеса, но слишком много факторов должно сойтись, чтобы чудо свершилось. Порой есть и возможности и желание – но один маленький нюанс перечеркивает успех. Так было с Юрой. Вроде и почка для трансплантации нашлась, и операция прошла успешно, и процесс приживания донорского органа протекал без критических эксцессов. Жить бы еще парню и жить. Не повезло: попал не к тем врачам и умер в больничной палате. Все научные и медицинские достижения по-прежнему держатся на обыкновенной удаче. Глеб искренне желал, чтобы Джеку повезло больше, чем Юрке.

– Эй, старик, ты на проводе? – послышалось из телефонной трубки. – Ты сам-то куда пропал? Увидимся сегодня?

– Извини, Макс, у меня тут дел по горло накопилось. Хочу разгрести.

– Нужна помощь?

– Возможно, – неопределенно ответил Глеб. Задачи, которые ему предстояло решить, были довольно специфическими. Привлекать товарища вряд ли имело смысл. Да и своих проблем Максу хватало с головой.

– Ты не скромничай. Имей меня в виду, договорились?

– Договорились, – соврал Глеб. – Что слышно от детектива?

– Ничего, – мрачно ответил Макс. – Говорит, как только, так сразу.

– Держи меня в курсе.

– Само собой. – Приятель помолчал. – Думаешь, Лизка найдется?

Честно говоря, на сей счет Глеб не думал. У него имелись вопросы поважнее. Да и что еще он мог предложить для эффективного поиска подруги? Услуги частного сыщика оплатил, а других идей пока не появилось. Оставалось только ждать, полагаясь на профессионализм нанятого специалиста.

– Найдется, – убежденно произнес Глеб. – Лиза всегда умела за себя постоять.

– Ты сильно переоцениваешь ее способности. – Голос друга прозвучал резко. – Может, она и стерва в чем-то, но по большому счету обычная баба. Куда ей тягаться против мужика.

– Прежде она отлично справлялась с мужиками, если не своими, то чужими руками, – зло ответил Глеб. – Если я участвую в ее поисках, то вовсе не от великой любви, и, думаю, ты сам это понимаешь. Твои чувства – это твое личное дело. Но мне их навязывать не стоит.

– Вон ты как заговорил, – медленно протянул Макс. – Я грешным делом подумал, что ты вернулся и у нас все будет, как раньше. Ошибся, по ходу.

– «Как раньше» – это как? Убивать людей ради прихоти или корысти? – Глеб усмехнулся. – В таком случае ты не ошибся, как раньше, не будет. Но я не отказываюсь участвовать в решении нынешних проблем. Я не буду стоять в стороне и наблюдать, как ты один разгребаешь дерьмо, которому мы все вместе послужили причиной.

– Я понял, старик, – сухо произнес Макс. – Спасибо за благородство.

– Ничего ты не понял. – Глеб повысил голос, постепенно раздражаясь. – Благородством тут и не пахнет. Я всего лишь признаю свою ответственность. Мы попали в незавидное положение, но мы выберемся, если будем мыслить по-деловому, а не опускаться до дискуссий о том, кто кого любит, а кто нет.

– Лады. Как будут новости, я тебе сообщу, – бросил Макс и положил трубку.

Глеб вздохнул, еле поборов желание что-нибудь немедленно разломать. Последние дни выдались особенно напряженными, и он прилагал немалые усилия, чтобы сохранять холодный ум. Навалилось все сразу, и было непонятно, в какой последовательности решать задачи и как. Приоритетом были поиски Гали и идентификация личности мстителя. И хотя Глеб не сомневался, что именно Велецкий является тем самым инкогнито, это нисколько не упрощало ситуации, а может быть, даже наоборот.

Как извернуться, чтобы Велецкий прекратил мстить, удовлетворившись достигнутым, и остался для Макса неизвестным? Прийти к нему добровольно с повинной? Мол, казни меня, мудрый царь, а других помилуй? Идея, достойная премии Дарвина… Может, какая-то часть идиотизма в Глебе и присутствовала, но вот жертвенностью он точно никогда не отличался. И ладно бы, если эта жертвенность сработает. Но ведь гарантий никаких.

Самое противное, что подумать толком на эту тему у Глеба не получалось. Едва он настраивался на то, чтобы всерьез просчитать варианты выхода из затруднительного положения, мысли устремлялись в иное русло. Туда, где не было ни зарвавшихся друзей, ни свихнувшихся одноклассниц, ни озлобленных мстителей. В новый, особенный мир, где билось крошечное сердце.

Родители Гали отказывались выходить на контакт. Глеб предпринял не самый благородный, но действенный шаг – подкараулил их у подъезда. Они возвращались из магазина – Григорий Петрович, отец, нес три тяжелых пакета, Елена Алексеевна, мать, шла налегке. Первой заметив зятя, она остановилась и тронула мужа за локоть.

Глеб виновато улыбнулся:

– Здравствуйте. Простите за назойливость.

Теща осуждающе покачала головой и собралась было выдать гневную тираду, но муж остановил ее:

– Лена, поднимись в квартиру. Я поговорю с ним сам.

– Да о чем с ним разговаривать, Гриша? Ты забыл, в каком состоянии была дочь? Гнать его поганой метлой и не пускать на порог! А ну, иди с глаз долой, – угрожающе насупилась женщина, адресуя последнюю фразу растерявшемуся зятю.

– Лена, поднимись в квартиру. Я скоро буду, – не меняя спокойной интонации, повторил муж и прислонил к домофону ключ, открывая дверь подъезда.

Теща негодующе всплеснула руками, но от дальнейших споров воздержалась. Бросила на зятя колючий взгляд и зашла в подъезд.

Григорий Петрович подошел к лавочке, со скорбным видом поставил пакеты на землю и сел. Глеб последовал его примеру. Какое-то время они молчали. Потом тесть достал сигареты, похлопал по карманам брюк и пиджака и, не найдя зажигалки, отложил пачку на сиденье.

– Вот, возьмите, – сказал Глеб, протягивая свою зажигалку.

– Спасибо.

Оба закурили. На улице было тихо, лишь на детской площадке неподалеку скрипели качели. Стоял ленивый московский полдень, в неподвижном воздухе висел запах пыли и бензина. Григорий Петрович затушил окурок о край мусорного бака и тяжело вздохнул:

– Не знаю, что такого ужасного ты натворил, но Галя была сама не своя. Она и правда больше не хочет тебя видеть.

Глеб оперся локтями о колени и сжал голову руками. Так много хотелось сказать, объяснить, что никогда бы не причинил вреда любимой женщине, что не претендует на возобновление отношений. Он понимает, что не заслуживает второго шанса. Однако имеет право видеть и воспитывать родного ребенка.

Глеб опустил руки и с отчаянием поглядел на собеседника.

– Я знаю, что она родила моего ребенка.

Григорий Петрович отрицательно помотал головой.

– Ты ошибаешься.

Глеб опустил глаза на пакеты с продуктами. В одном из них лежала плюшевая игрушка. Пожилой мужчина проследил за его взглядом и смущенно отвернулся.

– Я не отберу у нее ребенка, вы же знаете меня не первый год, – тихо произнес Глеб. – Я всего лишь хочу участвовать в его жизни. Наблюдать, как он растет. Поддерживать его.

– Дочка тоже знала тебя. Однако сбежала без оглядки. Чем-то ты ее очень потряс, – куда-то в пустоту ответил тесть. – Я ее отец. Я не могу рисковать. Дочь попросила нас держать язык за зубами. Но я все-таки скажу тебе кое-что.

– Я слушаю.

– Она счастлива.

Глеб пытливо взирал на собеседника, явно ожидая подробностей. Григорий Петрович повертел в руках пачку от сигарет, внимательно изучив надписи, и сунул в карман.

– Она счастлива. У нее новая семья. Если ты желаешь Галине добра, оставь ее в покое.

– Вы бы отказались от своего ребенка? – горько усмехнулся Глеб.

– Ситуации бывают разные, – неуверенно протянул тесть. Разговор явно смущал его.

– Хорошо, – неожиданно согласился Глеб и протянул ему руку. – Всего хорошего. Не буду вас больше терзать.

Григорий Петрович с облегчением ответил на рукопожатие и поспешно встал.

– Прощай. Зла не держи. – Он поднял пакеты и зашагал к подъезду.

Глеб проводил взглядом его сутулую спину и понял, что не отступится, пока не увидит своего сына. И трижды наплевать, что бывшая жена отыскала себе нового спутника. Ребенок никогда не станет тому родным.

Глеб по-прежнему любил Галю. И хотя острая боль от расставания утихла, тоска и сожаление никуда не исчезли. Он искренне хотел, чтобы она обрела счастье. Но все же известие о том, как быстро она утешилась, неприятно удивило. В последний раз, когда они виделись, Глеб заметил равнодушие жены. И все-таки надеялся, что это искусная игра, а не настоящее безразличие. Он не мог уразуметь, что некогда сильное чувство способно угаснуть за считаные мгновенья. Какую бы боль Галя ни причинила Глебу, он вряд ли отказался бы от нее. Огорчился бы, обиделся. Но не разлюбил.

Конечно, он мужчина, и менталитет у него соответствующий. Но черт побери, разве истинные чувства имеют половую принадлежность? Глеб раздраженно сплюнул.

Не хотелось верить, что Галя уехала слишком далеко. Она всегда с сентиментальным трепетом относилась к родному городу. Скорее всего, просто сменила район. Если так, то рано или поздно родители непременно наведаются к ней в гости. Но что же теперь – разбить у дома палатку и караулить их денно и нощно? А что, если вопреки его надеждам Галя все-таки улетела на край света? Единственный вариант узнать ее местонахождение – прослушивать телефоны ее родителей. Но как это устроить? У Глеба не было ни знакомых специалистов, ни денег на оборудование. Кое-какие средства у него еще оставались, но ведь и питаться тоже необходимо, и выглядеть прилично. Хорошим же он будет отцом, если явится к сыну гол как сокол.

Минувшей ночью Глеб спал беспокойно. Ему снились очень неприятные сны. Сначала они сидели у Макса дома, и тот постоянно расхваливал свою новую жену. Глеб изъявил желание познакомиться.

– Легко, – ответил Макс и позвал: – Принцесса, зайди поздоровайся!

На кухню вошла Галя и села к Максу на колени. У нее был огромный живот.

– Мы ждем двойню, – радостно сообщила она.

– А где же наш ребенок? – потрясенно выдохнул Глеб. Он понимал, что происходит что-то фантастически омерзительное, но никак не мог осознать, что видит сон. Эмоции он испытывал самые реалистические.

– Наш ребенок ослеп, и я отказалась от него. Зачем мне слепой ребенок? Его усыновила семья из Германии, – счастливо улыбаясь, объяснила Галя.

– Старик, тут такое дело, – вмешался Макс. – Мне нужна от тебя услуга.

– Я слушаю, – потрясенный Глеб перевел взгляд на товарища.

– Мы сделали УЗИ. Нашим близнецам понадобится пересадка почек. Ты станешь донором? Нам нужны обе твои почки, – хмуро произнес друг и потянулся к лежавшему на столе ножу. – Я вырежу их прямо сейчас. Ты не против, старик? Очень надо!

Глеб в ужасе отшатнулся и очутился на пустом морском пляже. Вдалеке виднелся размытый с одного бока невысокий песчаный замок. Приблизившись к нему, Глеб увидел младенца, игравшегося с песком. Маленькая девочка подняла на него абсолютно осмысленные глаза и сказала голосом Лизы:

– Моя смерть на твоей совести.

– Почему? – задохнулся от возмущения Глеб.

– Моя смерть на твоей совести, и за это ты тоже умрешь. – Младенец улыбнулся и снова принялся хватать ладошкой мокрый песок.

Глеб бросился бежать, но с каждым шагом бежать становилось труднее. Он чувствовал позади себя чье-то тяжелое дыхание, но боялся оглянуться, чтобы увидеть преследователя. Было так страшно, что казалось, сердце вот-вот разорвется. Из последних сил рванулся вперед, но в ту же секунду ощутил на шее чьи-то пальцы. Он заметил манжет темного делового костюма и догадался, что Велецкий нашел его. Глеб захлебнулся от ужаса и проснулся.

Долго стоял под холодным душем, восстанавливаясь после изнуряющих сновидений. А потом позвонил Макс и добавил нервозности. Глеб понимал: другу сейчас нелегко. Но разве он отказывался ему помогать? Он вносил посильный вклад в поиски Лизы, проведывал Джека, пока тот не отправился на лечение за границу, ломал голову над тем, как защитить их компанию от мести Велецкого, а самого Велецкого от мести Макса; и помимо этого решал еще свои личные проблемы.

Чертова жизнь! Как только начинаешь верить, что все наладилось, тебе на голову выливается новая порция помоев. Как хочешь, так и отмывайся.

Глава 11

Лиза лежала в упругой темноте, раскачивающейся подобно огромным медлительным качелям. В уши забивалась плотная, вязкая тишина, и лишь изредка сквозь нее прорывались звуки знакомого голоса, голоса ее собственной смерти. Лиза знала, что скоро умрет, но больше не испытывала никаких эмоций, кроме всепоглощающей тоски. Жизненные силы покинули ее; она утратила интерес к окружающему миру; желания, некогда бурлившие в ее сердце, остыли, как стынет речная вода октябрьской ночью. Лиза ничего не хотела. Она находилась на тонкой грани – уже не чувствовала стремления жить, но еще не призывала смерть. Она просто существовала. Без смысла и без надежды.

Иногда в сознании проскакивали тусклые образы прошлого – чьи-то лица и фигуры вспыхивали на мгновение и вновь угасали, не будучи опознанными. Лиза понимала, что когда-то принадлежала к иному миру, наполненному событиями и переживаниями, но память отказывалась выстраивать целостную картину. Мозаика не складывалась, мелькая перед глазами разрозненными фрагментами. Лиза засыпала и просыпалась, засыпала и просыпалась, и уже не могла отличить явь от сновидений. Иногда дрожащая жара неожиданно наполнялась дуновением свежего воздуха – сознание прояснялось, и Лиза начинала смутно припоминать, где она и почему. Но жар возвращался опять, и мглистый обморочный туман накатывал с новой силой. Темнота уносила ее вверх, а потом плавно двигала вниз. Вверх и вниз. Вверх. Вниз.

Тубис сидел напротив Лизы, устроившись на твердом неудобном стуле, и тревожно вглядывался в осунувшееся личико. Невеста бредила, и он всерьез начинал беспокоиться. О том, чтобы везти ее в больницу, речи быть не могло. Вызывать врача на дом тоже слишком рискованно. Тубис посмотрел на градусник – температура держалась стабильно чуть выше тридцати семи. Не было никаких признаков простуды или ангины. Скорее всего, причины болезни имели психосоматическую природу. Кто бы мог подумать, что неудавшийся побег так подкосит Лизу. Тубис чрезмерно завысил планку ее выносливости. Придется проявлять больше аккуратности.

Он нехотя покинул подвал, запер дверь и вышел на улицу. Стояло раннее утро, воздух был прохладен и чист, и ехать в шумный загазованный город совсем не хотелось. Сегодня он отработает, а завтра возьмет отгул. Надо поднимать Лизу на ноги.

Офис встретил ведущего менеджера по продажам привычной суетой, секретарша кивнула ему и взяла трезвонивший телефон. Тубис прошел в свой кабинет и плотно прикрыл дверь, отрезая посторонние шумы. Сегодня он планировал ударно потрудиться.

Олеся проснулась раньше обычного. Вернее, ее разбудили. Она нехотя вылезла из-под одеяла, потянулась, накинула халат и вышла из комнаты.

На кухне истошно голосил Морда – толстый рыжий кот, – заходившийся в истерике от запаха рыбы, разделываемой хозяйкой. Не выдержав звуковой атаки, ее мать то и дело бросала на пол жирные куски трески, которую Морда заглатывал в мгновение ока, даже не жуя, и тут же заново начинал утробно мяукать.

– Что, мам, веселитесь? – заспанно хихикнула Олеся, усаживаясь на стул. – Доброе утро!

– У меня от такого веселья уже мигрень начинается. Забери его от греха подальше, иначе я его вместе с рыбой разделаю! – простонала мать, бросив на дочку умоляющий взгляд.

– Ха-ха-ха, слышишь, Морда, чем тебе угрожают? – Олеся нагнулась и, не без усилий подняв кота, заглянула в его шальные круглые глаза. – Ты и так по швам трещишь, хватит жрать, Морда. День еще только начинается, а ты уже набит под завязку!

Кот предпринял попытку вырваться, но сопротивление требовало слишком много усилий, что при его весе приравнивалось к героизму. Поэтому он безвольно повис, вытянув задние лапы, демонстрируя внушительное пушистое брюхо и надеясь на скорое освобождение.

– Ну и ленивый же ты, – восхитилась Олеся и понесла кота в другую комнату. Он появился в их семье семь лет назад. Родители, младшие братья и сама Олеся ломали голову над подходящим именем для питомца, но никак не могли выбрать. Несколько дней он оставался безымянным, покуда однажды за обедом отец не заметил, с каким недовольным и требовательным выражением котенок отслеживает каждый поглощаемый человеком кусочек пищи.

– Ну и морда у него, – прокомментировал отец. – Такая, что я себя гостем чувствую в своем же собственном доме.

Все рассмеялись, а котенок враждебно чихнул, скривив и без того неласковую морду. С тех пор так и повелось – Морда да Морда.

Олеся впихнула кота в комнату брата и вернулась к себе в спальню. Будильник еще не прозвенел, времени оставалось предостаточно, поэтому можно было не торопиться. Обычно Олеся тянула до последнего, несколько раз переводила будильник на пять минут и еще на пять минут. А затем в спешке собиралась и неслась на работу, даже не позавтракав.

Она зевнула и подошла к аквариуму с рыбками, стоявшему возле окна. Взяла с полки пакетик с кормом, насыпала пару щепоток в воду и замерла, пересчитывая кинувшихся к лакомству гуппи. Опять одной не хватает! Это была прямо какая-то мистическая тайна. Раз-два в месяц по необъяснимой причине бесследно исчезала как минимум одна рыбка.

То ли они совершали суицид, выпрыгивая из аквариума, где на полу их подбирал вечно голодный Морда. То ли кот сам вылавливал их, каким-то чудом умудряясь расположиться на углу аквариума. То ли рыбки сами друг друга поедали, впадая время от времени в рыбий каннибализм.

Олеся чего только не перепробовала. И дополнительный источник кислорода размещала, и за температурой воды следила, и корм меняла, и накрывала крышкой аквариум, оставляя только небольшую щелку, и не впускала Морду в комнату – все равно стабильно недосчитывалась одной, а то и двух рыбок.

– Меня окружают сплошные загадки, – самой себе сказала Олеся и отправилась в ванную умываться и наводить красоту.

На работу приехала без опоздания. Включила компьютер, наскоро проверила электронную почту. А затем подняла трубку и позвонила по внутренней линии Тубису. Попросила счет-фактуру по одной из недавних сделок.

– Я заносил вам позавчера. Посмотрите у себя на столе, – ответил он.

– Хорошо, – грустно сказала Олеся и отключилась. Пресловутая счет-фактура валялась на видном месте, Олеся звонила просто потому, что хотела услышать любимый голос. Александр Александрович снова оборвал ее на полуслове. Никакой фантазии у человека!

Неудачная поездка, закончившаяся ничем, только укрепила желание Олеси докопаться до истины. Может, истины никакой и нет и Тубис обычный скучный холостяк, зацикленный на работе, а его единственный секрет хранится на полке под телевизором, где он прячет жесткую порнушку. Олеся не исключала подобной возможности и была готова к тому, что загадочная любовь обернется будничной разгадкой. Но ведь она охотилась не за таинственным сокровищем. Ей нравился простой мужчина, и хотела она от него самых простых вещей. Чувства Олеси не имели ничего общего с маниакальным наваждением. Она испытывала симпатию и любопытство. И не видела причин, чтобы не утолить их.

Маша появилась в проеме двери и указала головой в сторону курилки. Олеся последовала за ней.

– Идешь после работы на фитнес? – спросила Попова, затягиваясь тонкой ментоловой сигаретой.

– Нет настроения.

– Расстроена из-за вчерашнего?

Олеся разгладила на юбке несуществующую складку:

– Есть немного. Обламываться всегда неприятно.

– Может, это тебе знак был, чтобы ты бросила свою несерьезную затею, а? – участливо предположила Маша. – Столько мужчин вокруг, а ты уперлась в одного и других не замечаешь.

– Может, и знак, – неопределенно протянула Олеся. Разум подсказывал ей, что глупо бороться за того, кому твоя борьба не нужна и даром. Но так хотелось пойти на поводу у чувств, так хотелось! За двадцать три года у Олеси не случилось ни единого любовного разочарования; лишь убедившись в искренней симпатии мужчины, она делала ответный шаг – или не делала. Отношения всегда доставляли ей удовольствие, когда удовольствие уменьшалось, инициировала разрыв. Редкая юная особа могла бы похвастаться здравомыслием в столь тонкой чувственной сфере. Тем необычнее и привлекательнее казались ей эмоции, испытываемые в настоящий момент. Это было что-то новое, настоящее. И это «что-то» никак нельзя упустить.

– Так что ты решила? – Маша стряхнула пепел в высокую узкую урну и испытующе взглянула на подругу.

– Ничего не решила, – соврала та. – Поживем – увидим.

– Чего-то ты не договариваешь, – недоверчиво хмыкнула Маша. – Ты точно не выкинешь какой-нибудь фокус?

– Отстань, Попова, – отмахнулась Олеся. Разговор с подругой начинал тяготить ее. Обычно они не скрывали друг от друга ничего, но почему-то сейчас Олеся не испытывала желания обсуждать сокровенное. Определенно, творилось нечто особенное.

– Ладно, хватит трепаться, пошли работать. – Олеся отобрала у подруги сигарету и затушила о бортик урны.

Маша удивленно моргнула:

– С тобой точно что-то неладно. Ты меня пугаешь.

– Не боись, Попова. Прорвемся. – Олеся открыла дверь и покинула курилку.

Работать абсолютно не хотелось. Олеся сидела за компьютером, делая вид, что усиленно трудится. На самом же деле ее мысли были далеки от бухгалтерского учета. Она мысленно воспроизводила образ Тубиса и пыталась понять, что же зацепило ее внимание.

Олеся встречалась с красавцем манекенщиком, которому нравилось иметь достойную пару. Когда они вместе появлялись на людях, им вслед часто оборачивались – так эффектно они смотрелись вдвоем. Его внешность была выше всяких похвал, но с ним оказалось скучно. Они расстались через полгода.

Олеся встречалась с бизнесменом, который не жалел денег на новую пассию. Он был молчалив и щедр, но требовал слишком большой отдачи. Девушке нравилось его общество, но собственнические замашки кавалера ее утомляли. Кроме того, он был слишком пресным в постели. Они расстались через год.

Олеся встречалась с художником, который рисовал ее портреты и не жалел красноречия на комплименты. Он был беден и неряшлив, но боготворил свою Музу. В его компании девушка ощущала себя если не богиней, то определенно царицей. Бесконечный поток восхищения заметно повышал ее самооценку. Впрочем, комплименты вскоре ей приелись, а дарить приятные мелочи или хотя бы скромные букеты было не в характере художника. Они расстались через три месяца.

Ее мужчины были не похожи друг на друга, но их объединяло искреннее влечение к Олесе. Тубис не имел с ними ничего общего. Он находился на ином уровне, почти недосягаемом, и этот факт сводил ее с ума. Олеся понимала, что рано или поздно у каждого случается неразделенная любовь, но самонадеянно полагала, что избежит этого несчастливого опыта. Ее ужасала подобная перспектива. И тем страшнее было осознавать, что нежеланная участь уже постигла ее.

Внутренние метания никак не отражались на ее открытом спокойном лице. Главный бухгалтер намеревалась подкинуть Олесе дополнительное задание, но, увидев, как сосредоточенно сотрудница изучает монитор, нагрузила другого специалиста. Олеся едва ли замечала происходящее вокруг, не оставляя попыток разложить по полочкам свои эмоции. Ее кидало из крайности в крайность: она категорически отказывалась предпринимать активные действия, а через минуту уже обдумывала план по соблазнению равнодушного коллеги.

К концу рабочего дня Олеся вымоталась так, будто двое суток без сна и отдыха готовила отчет для налоговой. Бесконечные колебания раздражали ее и отнимали силы. Следовало принять конкретное решение и остановиться на нем. Олеся сняла висевшую на спинке кресла сумку и стала собираться домой.

Когда трудовой день закончился, Тубис выдохнул с облегчением. По дороге в поселок заехал в продуктовый магазин, купил фрукты, свежую зелень и мед. Анька встретила хозяина у калитки, зайдясь приветственным лаем. Впустил собаку в дом, оставил пакеты на кухне и спустился в подвал.

Лиза лежала на спине мертвенно-бледная, с сухими губами, и не дышала. Тубис бросился к ней, прижал два пальца к шее. Она не могла умереть! Не могла! Не было оснований для смерти. Им с невестой предстоит пережить еще столько прекрасных мгновений. Они будут счастливы долго и безраздельно. Он не позволит ей уйти так бессмысленно и глупо.

Пульс прощупывался, дыхание было слабым и поверхностным, немудрено, что он не сразу его заметил. Болезнь затянулась. Нужно предпринимать срочные меры. Вынужденный перерыв тяготил Тубиса. Ему не хватало общения. Он отстегнул цепь, собираясь перенести Лизу наверх и положить у открытого окна. Свежий воздух благотворно влиял на ее состояние. В прошлый раз у нее упала температура, но он поспешил вернуть ее в безопасный подвал, и зря. Она сейчас все равно не способна встать на ноги, не говоря уже о том, чтобы совершить побег.

Тубис закутал Лизу в простыню и поднял на руки. В этот момент наверху раздался громкий лай. Вероятно, Анька просто требует внимания, но лишний раз подстраховаться не мешает. Сан Саныч опустил безвольную ношу на кушетку и быстро взбежал по ступенькам, прикрыв за собой дверь. Надрывный лай доносился из коридора, Тубис проследовал туда.

На пороге стояла Олеся, испуганно сжавшись под хищным оскалом овчарки. Увидев мужчину, девушка растерянно улыбнулась:

– Простите, дверь была открыта. Вы успокоите собачку? Еще секунда, и она вцепится мне в горло…

Хозяин приказал овчарке замолчать. Анька сердито гавкнула и подчинилась, сев рядом, готовая в любой момент ринуться на нежданную гостью. Тубис вопросительно посмотрел на девушку. Он редко удивлялся. Но сейчас был изумлен.

Олеся шагнула в сторону и присела на краешек обувной тумбы, почувствовав, как от волнения ноги становятся ватными. Она не собиралась выслеживать Тубиса. Она решила, что он не достоин ее страданий. Но спустившись в холл и увидев, как он выходит на парковку, мгновенно передумала. Олеся не помнила, что произошло дальше. События разворачивались сами по себе. Она просто излучала желание, и необходимые обстоятельства притянулись незамедлительно.

Нет, она не могла сориентироваться за минуту, рвануть к дороге, проголосовать, остановить попутку и попросить водителя следовать за автомобилем Тубиса. Ее тело сделало это самостоятельно. А сама Олеся сидела где-то внутри его, свернувшись в маленький дрожащий комочек, трусливо наблюдая за происходящим. Между тем ее собственный голос настоятельно рекомендовал водителю держаться на приличном расстоянии от преследуемой машины, чтобы их не рассекретили, а при въезде в поселок потребовал остановиться подальше от того места, где Тубис припарковался. Олесины руки достали деньги из кошелька и вручили таксисту. Олесин голос вежливо сообщил, что ждать не нужно, ибо ее сердце предчувствовало удачу. Олесины ноги дошли до нужного дома, поднялись на крыльцо и переступили через порог. В это мгновение истинная Олеся вернулась, едва не разрыдавшись от смущения.

– Простите еще раз, что я без приглашения. И добрый вечер, – промямлила она.

Сан Саныч оперся плечом о стену, сложив руки на груди и пристально глядя на гостью.

– Не сердитесь на меня, пожалуйста, – жалобно простонала девушка. – Вы мне нравитесь. На работе у нас не получалось толком поговорить. И я подумала, что… Может… Если я… Боже, не молчите же!

Тубис стоял неподвижно, по-прежнему не произнося ни слова. Это сюрреалистическое явление девы настолько поразило его, что на какое-то время он даже позабыл о том, где находится. Тубису еще не приходилось сталкиваться со столь наглой настойчивостью и обескураживающей прямотой. А уж от стеснительной и тихой Олеси он подобного точно не ожидал. Трогательная девичья влюбленность не могла не греть душу, однако рассудок подсказывал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Шальная страсть редко приводит к счастливому финалу. Влюбленная отвергнутая женщина может быть весьма опасна. Тубис смотрел на Олесю и замечал то, чего не видел прежде: исходящую от нее опасность. Девушка была не так безобидна, как ему казалось. Она поставила цель и упрямо шла к ней. И ее цель определенно конфликтовала с его интересами.

Как девчонка разузнала его домашний адрес? Ее любопытство ставит под угрозу его семейное счастье. Рискованно держать пленницу в доме, куда без приглашения вторгаются гости. Нужно срочно что-то предпринять, дабы обезопасить себя и Лизу.

Олеся ощущала себя провинившейся маленькой девочкой, стоявшей посреди класса и сгорающей от стыда. Суровый учитель осуждающе смотрит на нее и качает головой: мол, как ты могла так гадко себя вести? Она не находит слов оправдания и готова провалиться сквозь землю, только бы не видеть этого равнодушно-порицающего взгляда.

Какую страшную ошибку она совершила! Насильно мил не будешь. Невозможно угнаться за тем, кому безразлично твое существование. Даже если ты настигнешь свою мечту и схватишь дрожащей рукой, она просочится сквозь пальцы сухим песком, оставив вместо себя сожаление и обиду. Она не должна была приезжать. Тубису нет дела до ее чувств. Это для нее он – ярчайшая звезда во вселенной. А для него она, Олеся, всего лишь безмолвная пустота, в которой нет признаков жизни. Какая пошлая драма…

– Как вы здесь очутились? – спросил хозяин дома.

Олеся не успела ответить, вперив изумленный взгляд в пространство позади Тубиса. В проеме двери стояла худая изможденная женщина, закутанная в грязную простыню. Она шаталась, ее черные волосы были спутаны и влажны, под глазами залегли фиолетовые круги, на шее, запястьях и лодыжках темнели широкие синяки. Женщина беззвучно открывала рот, пытаясь что-то сказать, но не находила сил… Наконец ей удалось совладать с собственным голосом, и она чуть слышно произнесла:

– Помогите… Меня похитили… Меня зовут Гончарова… – Лиза не успела завершить фразу – удар в лицо сбил ее с ног. Она упала, больно стукнувшись затылком об угол стены, и потеряла сознание.

Олеся ошеломленно смотрела на разворачивающуюся перед глазами картину, не понимая, реальность это или галлюцинация. Происходило нечто настолько странное, что мозг отказывался обрабатывать информацию. Олеся так и сидела, не шевелясь, на обувной тумбе. И даже не предприняла попыток встать, когда мужчина приблизился к ней вплотную и прошептал:

– На чем ты сюда приехала?

– На машине, – автоматически ответила она.

– На чьей машине?

– На своей. – Олеся сказала первое, что пришло в голову. Она едва ли слышала собственный голос.

Сан Саныч протянул руку, захлопнув входную дверь и повернув замок. Олеся рассеянно проследила за его движением. Где-то в горле рос и ширился тугой прохладный комок, а на задворках сознания мелькала пугающая догадка. Словно прося объяснений, Олеся подняла на мужчину тревожный взгляд.