Текст книги "Когда меня ты позовешь"
Автор книги: Татьяна Туринская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
– Да ну, Наташ, хреновая идея. Ну куда мне с таким лицом, сама подумай! Неее. Давай лучше завтра?
Однако Наташка – на то и Наташка, чтобы не слезть со своего конька. Уж коль в ее очаровательную головку пришла какая-то идея, то внедрять ее в жизнь нужно было немедленно. Иначе Наташка просто не умела. Человек крайностей: или всё, или ничего. Или сейчас, или никогда. Поэтому, естественно, "сейчас".
Пошли, как обычно, в «Утес». Или в «Глыбу», как его еще иногда называли завсегдатаи. Конечно, не самый изысканный и модный ресторан в городе. Это еще мягко говоря. Зато самый близкий к дому из более-менее приличных. Был, правда, еще ближе, «Прибой», да вот он только именовался рестораном, а на самом деле был, скорее, вечерней столовой, незнамо каким образом раздобывшей разрешение на торговлю спиртным. А «Утес», хоть и не перворазрядное заведение, но таки действительно ресторан. Правда, публика там собиралась в основном чуркинская, да и подруги наши ведь тоже девчонки простые, с Чуркина. Как Владивосток – государство в государстве, так и Чуркин в некотором роде тоже самостоятельная территориальная единица. Увы – далеко не центральная.
В "Утесе" публика собиралась разношерстная. Бывали тут представители разных профессий, но обычно львиную долю посетителей составляли таксисты и мореплавающие, как называли в городе моряков всевозможных флотов. Объяснялся сей факт очень просто: близостью заведения к таксопарку и так называемым "Пескам", своеобразному отстойнику кораблей, потому что причалом или хотя бы пирсом это назвать язык не поворачивался – корабли стояли, буквально уткнувшись носом в берег, в песок. Отсюда и название "Пески", словно пустыня Сахара, а на самом деле самый берег залива "Золотой рог", делящего город почти на две части. Когда-то году этак в восемьдесят первом, а может, в восемьдесят втором – Кристина точно не помнила – именно здесь, на "Песках", затонул пароход "Обухов". Вот такая досадная доля у корабля и жертв катастрофы – затонуть практически на берегу, в самом буквальном смысле этого слова. Ведь от земли корабль отделял разве что трап. А ночью, когда все спали, произошел крен судна и оно просто легло на бок. Вот такая трагическая история. Потом этот "Обухов" несколько месяцев так и лежал на боку, все больше погружаясь в ил и безжалостно ржавея. А любопытная публика, проплывая мимо, непременно собиралась на одном борту катера, морского трамвайчика, чтобы лишний раз поглазеть на погибший корабль, рискуя тем самым перевернуть плавсредство и самим пойти на корм рыбам.
Впрочем, отвлечемся от грустного и вернемся в "Утес". Подруги бывали здесь не сказать, что часто, но тем не менее и не настолько редко, чтобы не заиметь знакомых. Это, кстати, было еще одной причиной предпочтения "Утеса" всем остальным ресторанам. Потому что в плане безопасности всегда выгоднее знакомое место со знакомыми людьми. Да и цены тут заоблачными не были, что тоже было весьма немаловажно для подруг. И все-таки безопасность была на первом месте – как ни крути, а преступность в городе, к сожалению, довольно высокая. А тут кругом – знакомые всё лица, было к кому обратиться за помощью в случае чего.
Хватало знакомых и в этот вечер. Но самой большой неожиданностью оказалась встреча с Сережей Бессмертным. Не сказать, чтобы очень радостной, но в самом деле неожиданной. Потому что не только в "Утесе" подруги его раньше не встречали, а вообще не виделись уже несколько лет, хоть и жили почти рядом.
Сергея Бессмертного знала вся школа номер пятьдесят. Мальчишки знали, потому что завидовали его яркой внешности и успеху у девчонок. А девчонки завидовали не ему самому, а лишь его подружкам. Еще бы, Сереженька Бессмертный был своеобразным красным знаменем школы, если хотите, переходящим вымпелом. О, какие страсти раздирали девичью половину учащихся! Какие козни строили друг другу старшеклассницы, дыба завоевать его драгоценнейшее внимание!
Правда, Кристина с Наташкой были лишь наслышаны обо всех тех кознях и страстях, потому что сами по возрасту не могли войти в группу интересов Бессмертного. Три года разницы в школе воспринимаются бездонной пропастью. И если бы не Наташкин брат, учившийся вместе с Бессмертным, тот и не подозревал бы о существовании таких мелких букашек. Однако периодически сталкивался с маленькими девчонками или у Алешки Конакова дома, или же в школе на переменке, когда те караулили брата у кабинета. На самом деле они, конечно же, всего лишь пытались лишний раз попасться на глаза Бессмертному, потому как общения с братом Наташке с лихвой хватало дома. И цели они в некотором роде своими уловками добились. В том плане, что их скромные мордашки были Бессмертному хорошо знакомы. Однако это вовсе не означало его интереса к мелюзге.
После того, как Бессмертный окончил школу, о нем довольно быстро забыли. Жил хоть и неподалеку от школы, но поступил в ДВВИМУ (Дальневосточное высшее инженерно-морское училище), и практически не показывался на родном Чуркине, даже жить почему-то перебрался в общежитие. А после окончания училища, хоть и жил уже дома, но встретить его опять же можно было очень редко, так как львиную долю времени, как едва ли не половина взрослого мужского населения города, проводил в рейсах. В этот же день, видимо, шумно отмечал очередное возвращение в родной порт. По крайней мере, за их обычным столиком, рассчитанным на четверых, сидело человек восемь, а то и все десять. Картина, в общем-то, обычная для Владивостока, да, впрочем, и для остальных портовых городов. Сколько раз Кристине приходилось наблюдать, как огромною толпою в "Утесе" радостно встречают вернувшегося моряка, как несколько дней кряду прогуливают то, что с таким, наверное, трудом заработал человек, а потом, существенно ощипав "жертву", компания как-то незаметно распадалась. Бывали даже случаи, когда неразумная жертва так называемого гостеприимства, погуляв на широкую ногу, попоив многочисленных "друзей" шампанским пару месяцев, в результате оказывалась на конкретной финансовой мели, и никому из тех "друзей" не приходило в голову просто накормить неразумного моряка. Вот и сейчас вокруг Бессмертного вилась целая стая таких "прилипал", и Кристина даже скривилась: фи, ну неужели он сам, дурачок, не понимает, что его в буквальном смысле "доят" береговые крысы?
Из былого красавца, разбившего немало девичьих сердец в ранней юности, Бессмертный превратился в обыкновенного, в общем-то, парня. Черты лица остались вроде и прежними, но в общем и целом не было в нем ровным счетом ничего необычного, если не считать уж очень высокого роста. В школе-то он таким высоченным не был, зато румяные щечки и какой-то задорный блеск в глазах делали его совершенно неотразимым мальчиком. Теперь же не было не только румянца, теперь даже от его пухлых некогда щек ничего не осталось – щеки несколько ввалились, и у зрителя, помнящего его по тому времени, создавалось стойкое ощущение, что Сергей весь ушел в рост. На лице выделялись одни глаза – большие, темные, уже не задорные, как когда-то, а скорее грустные, или просто уставшие. Раньше они не воспринимались такими большими, терялись среди пухлых щек и губ. В общем, Бессмертный очень сильно изменился. Не настолько, чтобы его невозможно было узнать – как раз узнать-то его можно было без труда. Однако изменился человек конкретно. Вместе с тем нельзя сказать, будто бы изменился он в худшую сторону. Вовсе нет. Хоть и перестал быть ярким красавцем, однако осталось в нем нечто, по прежнему притягивающее женские взгляды. Кто-то назвал бы это мужской красотой, кто-то – повышенной сексуальностью. Но по мнению автора, это явление стоило бы назвать обыкновенным магнетизмом.
И Кристина, и Наташка узнали его сразу. Узнали, несколько удивились и отвернулись. Не затем они сюда пришли, чтобы встречаться со старыми знакомыми. За тем, чтобы найти новых. Таких новых, чтобы напрочь вышибить из памяти старых, как клин клином. А для этого нужны новые ощущения. Совсем новые. Да и не настолько хорошо они были знакомы с Бессмертным, чтобы радоваться встрече. Ну Сергей, ну Бессмертный, ну вернулся – подумаешь, эка невидаль!
Однако и Бессмертный их тоже узнал. И почему-то не ограничился нейтральным кивком издалека, посчитал необходимым подойти. И даже подсел к их столику. Тут же повел себя, как барин: щелчком пальцев подозвал официантку (о, те были в этот день на стрёме – еще бы, богатенький буратинка пришел из рейса, тут пахло щедрыми чаевыми!), заказал шампанского, икры, крабов. Кристина скривилась – аттракцион неслыханной щедрости! Как она не любила такие понты! И вообще, как у них, у мужиков, все бестолково: несколько месяцев болтаются в океане, можно сказать, света белого не видят, потом и кровью зарабатывают деньги – ведь не за голой же романтикой в моря ходят! А потом так бестолково спускают все заработанное. На баб, на "друзей", именно тех, которые в кавычках, на так называемую красивую жизнь. И почему-то считают, что раз они платят, то и музыку заказывают тоже они. Фи, придурки!
Именно так, как не любила Кристина, и вел себя Бессмертный. Швырялся деньгами направо и налево, образно говоря, поливал всех шампанским, раз за разом кидал купюры музыкантам, заказывая то, что они и так бы сыграли, потому что репертуар имели довольно скромный. И почему-то одаривал усиленным вниманием именно Кристину. А та только злилась на него – как же, пришли с Наташкой за новыми кавалерами, а тут какой-то старый то ли друг, то ли приятель, то ли просто знакомый отбивает у потенциальных кавалеров охоту знакомиться с двумя очаровательными посетительницами. Еще бы – разве смог бы кто-нибудь другой в этот вечер соревноваться с Бессмертным в швырянии деньгами?
Кристина, конечно, от шампанского не отказывалась. Как не отказывалась и танцевать с Бессмертным. Но и радости особой от встречи не испытывала. Скорее, одно сплошное разочарование. Только безмерно удивлялась: и чего это в него были влюблены все девчонки? Что в нем такого особенного?!
Особенного, может, и не было, а вот танцевать с Сергеем было довольно приятно. Во-первых, женщине всегда приятно находиться в объятиях высокого мужчины. Может быть, это отзвук очень давних времен, когда женщине необходима была защита сильного мужчины? Так или иначе, а сила всегда притягательна. Бессмертный, хоть и не был таким накачанным, как Чернышев, казался даже несколько худоватым, тем не менее был очень крепким, это чувствовалось сразу, буквально с первого прикосновения. Может быть, он только со стороны выглядел таким худым? Сугубо за счет ну очень уж высокого роста. Ведь Валерка, который и поныне оставался для Кристины эталоном настоящего мужчины, был чуть выше ста восьмидесяти. Бессмертный же, судя по всему, приближался и вовсе к двум метрам. Конечно же, Кристина не лазила вокруг него со складным метром, но определенно Сергей был значительно выше Чернышева.
А во-вторых… А во-вторых, приятно было с ним танцевать еще вот по какой причине. Наверное, в мужьях лучше иметь мужчину верного и порядочного. Но это в мужьях. Потому что во всех иных случаях женщине почему-то предпочтительнее другой тип. Нагловатый, самоуверенный, целеустремленный, инициативный. Еще какой инициативный! С одной стороны, наглость Бессмертного несколько коробила и даже злила, с другой – такой напор был почему-то приятен. Хотелось оттолкнуть от себя излишне требовательного партнера, буквально с первого такта, с первого движения в танце стремившегося словно бы слиться в экстазе, хотелось даже отхлестать по щекам наглеца, слишком откровенно прижавшего хрупкую партнершу к себе, так и норовящего загребущими своими руками обхватить ее существенно ниже талии. С другой стороны, его наглые прикосновения почему-то были безумно приятны. Даже нет, не столько приятны, сколько возбуждающи. Потому что умом в этот момент Кристина понимала, что слишком уж тесная манера танца явно выходит за рамки приличия. И в то же время ловила себя на мысли, что не может оттолкнуть наглеца, поставить его на место, как бы следовало поступить порядочной женщине. А может быть, виною всему – шампанское, выпитое в чрезмерных количествах? Быть может, именно из-за него и не хотелось выскальзывать из жадных объятий Бессмертного даже после окончания музыки, и они еще несколько нескончаемо долгих мгновений стояли посреди танцевальной площадки, прижимаясь друг к другу, словно в прощальном порыве?
Стоит ли говорить, что провожать Кристину пошел все тот же Бессмертный? Вернее, не совсем провожать, и уж вовсе не пошел, а поехал на такси. И привез почему-то не к дому Кристины, а к своему. Пусть не так и далеко, всего лишь на соседнюю с Олега Кошевого улицу Окатовую, но все-таки не к ней, а к себе. Думаете, Кристина не понимала, с какой целью? Понимала, всё она прекрасно понимала! Да и могло ли быть иначе? Кто девушку ужинает, тот ее впоследствии и танцует. Приятного в сем факте мало, определенно мало, но правило вполне закономерное. Успокаивало то, что не кто попало повез ее к себе домой, а знакомый, пусть и недостаточно хорошо, но все-таки. И Кристина тешила себя иллюзией, что в любой момент сможет уйти, благо до родительского дома минут семь ходьбы, не больше. Да и шампанское в голове играло на полную катушку, а потому как-то несерьезно все воспринималось, как будто она снова оказалась школьницей, и неожиданно сбылась ее мечта – завладеть драгоценным вниманием Сереженьки Бессмертного. Правда, мечтала Кристина о нем не особенно страстно и уж совсем недолго – так, обыкновенная девичья дурость, не более. И все-таки, как будто они вновь вернулись в детство. Они снова маленькие, а потому ничего страшного им не угрожает, тогда почему бы и не зайти в гости?
И Кристина вслед за Сергеем поднялась на пятый этаж хрущевки. Сама поднялась, так что не смогла бы впоследствии обвинять в этом Сергея. Никто ее силой не тащил, никто не заставлял. Сама, по доброй воле. Или по пьяной голове. Всё равно сама.
Опомнилась только тогда, когда Бессмертный прижался к ней прямо в прихожей, едва сбросив плащ на пол. Прижался, как еще совсем недавно в танце. Только на сей раз не стал ограничиваться объятиями через платье. Кристина и вздохнуть не успела, как его огромная лапища уже коснулась ее оголенного тела. Не руки, не, скажем, шеи. Вот так, без особых приготовлений, без предварительного разогрева, даже, можно сказать, без разбега – буквально с места в карьер, сразу рраз – и в дамки. То есть рукою – сразу под платье. Больше того, под трусики. Сразу сгреб в охапку одно полупопие, прижал к себе так, что Кристинины ноги практически повисли в воздухе. Только тогда инстинктивно постаралась оттолкнуть от себя слишком наглого приятеля. Да приятелю это почему-то не понравилось. А может, очень даже наоборот. По крайней мере, разогрело – так уж точно. Кристина и глазом не успела моргнуть, как и платье ее оказалось на полу, в аккурат поверх плаща и легло. И озверевший вдруг Бессмертный отволок жертву в комнату и бросил на диван.
Протрезвела Кристина мигом. Костерила себя за неосмотрительность на чем свет стоит. Да только поздно, батенька, поздно. Потому что из одежды на ней остались лишь кружевной бюстгальтер и колготки с трусиками, да и те держались уже едва ли не на коленях. Однако ситуация не была безвыходной, и Кристина даже не успела как следует испугаться. Ну не будет же он ее насиловать, правда? Ведь не насильник перед нею, не страшный незнакомец, от которого неизвестно чего можно ожидать. Ведь все-таки не чужой человек – Сережка Бессмертный! Его ж на Окатовой каждая собака знает! Да и на Олегушке, как в народе называли улицу Олега Кошевого, тоже все знают. Чего его бояться-то? Вот пьяненький разве что, ну да это еще не повод впадать в панику.
И, пока Бессмертный срывал с себя одежду, Кристина попыталась улизнуть с дивана. Да далеко не убежала…
– Куууда?! – зарычал Бессмертный. – Детка, мы не для этого приехали!
Вновь схватил Кристину в охапку, повалил на диван. Хоть и нагло, и даже грубовато, хоть и против желания, однако прикосновения его в то же время не были лишены ласки. Не навалился похотливым животным, нет. Вместо того чтобы немедленно предъявить счет за все съеденное и выпитое, приступил к артподготовке. Ласкал умело, уверенно, как ласкал, очевидно, многих. То ли набил руку, то ли действительно получал удовольствие от этого, но ласкал по-настоящему, так, что Кристине постепенно расхотелось вырываться. Руки его, сильные и даже иногда жестокие, в то же время были и очень нежными. Сначала Бессмертный освободил Кристину от остававшейся на ней одежды. Потом несколько томительно долгих секунд с удовольствием разглядывал ее обнаженное тело. Только смотрел, не прикасаясь даже пальцем. Кристина смутилась, попыталась ладошками прикрыть свои прелести, да Сергей с нахальной улыбкой зажал обе ее ладошки в своей огромной ручище, и продолжал разглядывать. Только вымотав ей душу этими несколькими секундами, трепетно прикоснулся к ее плоскому животику. Кажется, так просто прикоснулся, а у Кристины от этого прикосновения мышцы в паху конвульсивно сжались и все тело мелко-мелко задрожало, завибрировало. Как будто тронули хорошо натянутую басовую струну на гитаре – не сильно, только чуточку щипнули, оттянули, и тут же отпустили, вот она и задрожала беззвучно. Точно так же задрожала и Кристина. С одной стороны, чувствовала, что надо бежать отсюда без оглядки, с другой – тело почему-то категорически не желало покидать уютный диван. Не столько даже сам диван, сколько не хотело оно выскальзывать из-под этих требовательных рук.
А они, эти руки, уже пошли себе дальше гулять по Кристининому телу. Осторожненько коснулись груди: сначала аккуратненько пальчиком по самому соску, нежно, легко-легко, едва коснувшись, потом самыми кончиками пальцев Бессмертный обвел ее округлый контур. И почему-то именно легкость прикосновений была невероятно приятна Кристине. И уже потом, почувствовав, как сжались мышцы ее живота, Сергей накрыл грудь всею своей ладонью. Сдавил легонько, словно бы утверждая свое господство, и, не отпуская руки, кончиком языка лизнул второй сосок. И опять по Кристининому телу словно бы пробежала судорога. Сергей обхватил сосок губами и легонько сдавил его, после чего стал ласкать его языком, не выпуская изо рта. Кристина испустила легкий вздох, больше похожий на "Ах", и почему-то ноги ее сами собою чуточку раздвинулись, словно раскрылись лепестки странного двухлистного цветка. Бессмертный очень чутко уловил этот момент, как будто бы именно его и ждал, его и добивался. Тут же свободной рукою "нырнул" в заветное лоно. Сам он был худой и высокий, и пальцы его были такие же: длинные, гибкие, наглые… И бесконечно нежные. И Кристина инстинктивно сжала его пальцы. То ли организм среагировал подобным образом на внедрение инородного тела. А может, просто не хотелось, чтобы это инородное тело покинуло ее гостеприимное лоно?..
Так или иначе, а Кристина очень крепко сжала пальцы Бессмертного. А он и не думал вырываться "из плена", охотно оставался в ней, и даже стремился проникнуть еще глубже. И Кристина буквально выгнулась на диване, еще крепче сжимая пленника всеми своими мышцами, даже ноги для верности сжала, чтобы не улизнул ненароком. И только тогда Бессмертный ее впервые поцеловал. Долго, трепетно, жадно. Двигая в унисон пальцами в лоне и языком во рту, в то же время играя грудью. И Кристина уже и не думала сопротивляться, с удовольствием отвечала на его ласки. Даже с огромным удовольствием…
Когда же вместо тонких трепетных пальцев Бессмертного почувствовала, как нечто иное, не такое тонкое и уж совсем не трепетное пытается войти в нее, Кристина словно очнулась от гипноза. Резко оттолкнула от себя Сергея. Тот, уже не ожидающий сопротивления, не смог удержать ее, и Кристина резво соскочила с дивана. Сама не понимала, почему. Ведь и приятно было, очень даже приятно, и продолжения хотелось. О, еще как хотелось… Но словно бы сидел в ней какой-то предохранитель, что ли. Внутреннее табу. В самую ответственную минуту тело категорически отказалось принять постороннего мужчину, какими бы умелыми и ласковыми руками он ни обладал. Как будто бы закрылись ворота, захлопнулась входная дверь: всё, дальше нельзя, дальше можно только хозяину, то есть Чернышеву. А то, что Чернышеву на нее теперь наплевать, ровным счетом ничего не означало. Всё равно дальше можно только ему, только Валерке…
Кристина лихорадочно пыталась выудить из закрутившихся в тугой комок колгот трусики, да это никак не удавалось сделать трясущимися от волнения руками. В эту минуту ею владела одна только мысль, одно только непреодолимое желание: бежать, бежать отсюда без оглядки, пока не натворила глупостей, пока сама себя уважать не перестала. Как она вообще могла позволить этому произойти?! Как могла прийти в этот дом? Как могла позволить Бессмертному бестактное вторжение в столь интимную область, куда далеко не с первого дня знакомства допустила Валерку?! Да как вообще позволила ему целый вечер крутиться рядом с собой?! Как будто не понимала, к чему это может привести. А еще ведь даже удовольствие получала. Фу, какая гадость, какая мерзость!
И почему, когда спешишь, ничего не получается? Ведь Кристине надо было срочно одеться, срочно!!! Потому что одежда, пусть даже только трусики – это уже преграда, это уже показатель того, что она против близости, она ее не хочет, не желает. Но трусики вместе с лайкровыми колготками закрутились в плотный жгут и никак не желали поддаваться ее дрожащим пальцам. Вдобавок ко всем неприятностям Бессмертный уже пришел в себя от Кристининого неожиданного бегства и явно не собирался потакать ей в этом.
Встал с дивана, подошел вплотную, укоризненно глядя на нее сверху. Погрозил пальчиком: словно бы шутя, но в то же время давая понять, что в каждой шутке лишь доля шутки. Выхватил из ее рук колготы и отшвырнул со всей силы так, что те улетели аж на шкаф, притянул беглянку к себе:
– Динамо? Детка, мы так не договаривались.
И вновь впился в ее губы. На сей раз вовсе не ласково, а жестоко, вложив в поцелуй всю свою злость и недовольство. Одной рукой крепко придерживал Кристину за спину, чтобы не вырвалась, второй жадно шарил по голым ее ягодицам, мял их, сжимал в охапку, с каждым разом все сильнее и сильнее притискивая к себе, да при этом норовя прижать чуть пониже собственной талии, там, где милицейским жезлом торчал его готовый к бою "солдат". Однако разница в росте была такой, что ему приходилось приподнимать Кристину, иначе "солдат" прижимался к ее животу, а Бессмертному хотелось совсем-совсем других ощущений.
– Не надо, – жалобно попросила Кристина. – Пожалуйста, не надо, Сережа. Я не хочу. Я не могу…
Сергей, однако, не прекращал попыток, инстинктивно сопровождая их весьма характерными движениями.
– Ты шутишь, крошка? – хрипло возразил он. – Ты хоть представляешь, что такое изголодавшийся мужик? Я ж в море болтался четыре месяца, какое "не могу"?!
– Нет, ты не понимаешь, – упорно отталкивала его Кристина. – Я еще не готова, я не хочу…
Почему-то в эту минуту она совершенно забыла, что Наташка потащила ее сегодня в "Утес" именно с этой целью. Если и не найти Чернышеву постоянную замену, то хотя бы попытаться с помощью постороннего мужика выбить из ее головы страдания, любовь к предателю и поставить жирный крест на надежде, что все еще может измениться. Ведь и сама хотела того же, и не только сегодня, ведь по ночам, не умея заснуть от переизбытка чувств и эмоций, только и мечтала о том, как бы отдаться первому встречному, тем самым как будто бы надругавшись над Чернышевым. И не того ли хотела еще буквально пару минут назад, жадно сжимая в себе длинные пальцы Бессмертного? Но теперь сопротивлялась так яростно, как будто никогда не желала не только близости с Сергеем, но и вообще с кем бы то ни было, кроме Чернышева, даже осознавая, что с Чернышевым ей больше не быть никогда в жизни.
Однако Бессмертный не был, кажется, намерен долго терпеть ее сопротивление. Прижал Кристину к столу, после чего бесцеремонно развернул ее спиной к себе и тут же приподнял ее ноги, одновременно с тем удобно расположившись между ними. Кристина оказалась прижатой грудью к холодной полированной поверхности стола, практически не имея возможности сопротивляться, только отчаянно махала в воздухе ногами, пытаясь ударить наглеца, да только вместо хорошего удара, способного заставить того забыть о сексе хотя бы на ближайших пару часов, лишь изредка попадала пяткой ему по мягкому месту, не причиняя ни малейшего вреда негодяю. Бессмертный же, несмотря на уверения в том, что буквально изнывает от четырехмесячного воздержания, не слишком торопился. Казалось, он буквально упивается ощущением безнаказанности и вседозволенности. Прижался "солдатом" к Кристине, но не спешил, не вводил его в бой, словно бы наслаждаясь предвкушением не меньше, чем непосредственной близостью. Сам же в это время не отрывался от спины Кристины. Руки-то были заняты, ему непрестанно приходилось удерживать сопротивляющуюся партнершу, зато язык был свободен, и Сергей пользовался им весьма умело. Пощекотал немножко ушко, шейку, опустился чуть ниже. Мелко-мелко гоняя язык из одного угла рта в другой, прошелся самым его кончиком вдоль позвоночника, да так, что Кристина на мгновение застыла, перестала сопротивляться, уж в который раз за этот вечер сладострастно сжав тазовые мышцы. А Бессмертный и не думал останавливаться, дошел до самого конца позвоночника, к точке, где спина плавно раздваивается, словно бы перетекая в ягодицы, и принялся массировать языком очаровательную впадинку, образовавшуюся в месте не то раздвоения, не то соединения спины и очаровательной Кристининой попочки. Долго, страстно, старательно. Так, что Кристина уже совсем перестала сопротивляться. Вернее, не столько перестала, сколько забыла, что должна бы сопротивляться. Просто забыла, потому что некогда было помнить, потому что нужно было запомнить вот это странное ощущение, которого никогда доселе не испытывала. И почему-то уже совсем не раздражало то, что в ее "закрытые ворота" навязчиво стучится неприятель, чужой "воин", чужой "солдат". Не Валеркин…
И опомниться не успела, как чужой "солдат" преодолел преграду, взял тараном неподдающиеся ворота, взломал навесной замок, ворвался в крепость вероломно и глубоко. Из горла Кристины только вырвалось громкое "Ах!", означающее одновременно и удивление, и возмущение наглым вторжением, и восторг от глубокого проникновения врага. Сопротивляться больше не имело ни малейшего смысла, тем более что внедрение Бессмертного оказалось более чем просто приятным. Однако ей никак не удавалось отделаться от досады и обиды, что ее нежеланием пренебрегли, попросту наплевали на него, то есть фактически принудили к нежеланной связи, практически изнасиловали. И имело ли хоть малейшее значение то, что действия Бессмертного оказались ей скорее приятны, нежели нет? Скорее, даже очень приятны. Да, да, именно так: очень. Даже нет, так: ну о-оччень! Но ведь все равно силой, против желания. А это так унизительно…
Когда всё закончилось, Кристина молча встала на стул и не без труда достала с высокого шкафа колготы, все еще насмерть скрученные вместе с трусиками. Бессмертный любопытно наблюдал за ее действиями. Когда Кристине, наконец, удалось разъединить трусики и колготы и она тут же натянула их на себя, ища глазами бюстгальтер, Сергей недоуменно спросил:
– Это еще зачем? Тебе доставляет удовольствие, когда мужчина срывает их с тебя?
Кристина только скривилась презрительно, но ничего не ответила. Подняла с пыльного пола бюстгальтер, надела его и отправилась в прихожую, памятуя о том, что платье, кажется, осталось дожидаться свою хозяйку именно там. Бессмертный последовал за нею молча. Однако убедившись, что Кристина собирается натягивать на себя еще и платье, резко выхватил его из ее рук:
– Куда собралась? Не можешь без этих женских штучек? Обязательно повыпендриваться надо? Успокойся, уже всё произошло, уже можно расслабиться.
Кристина с неподдельной злостью вызверилась на него:
– Вот именно: уже всё произошло, вот и расслабься! Утолил четырехмесячный зуд – отдыхай! Мавр сделал свое дело, мавр может отдыхать. Так и отдыхай, не рыпайся! Скушал конфетку? Вот и радуйся.
Бессмертный смотрел на нее с немым удивлением. Кристина пыталась забрать у него свое платье, да тот не отдавал, игрался с нею, как кошка с мышкой: поднимет платье в одной руке прямо под потолок, пока Кристина пытается эту руку согнуть, наклонить – платье уже в другой руке. В конце концов Кристине это надоело:
– Пошел ты! Придурок! Что тебе еще надо? Ты уже сделал всё, чего хотел, а теперь отвали, моя черешня!
– Ну зачем так грубо? – усмехнулся Сергей. – По-моему, всё было не так уж плохо. Даже, пожалуй, очень ничего себе. Разве тебе не понравилось?
Кристина разозлилась не на шутку. Мало того, что ее фактически использовали, силой принудили к близости, так теперь он еще издевается?!
– Отдай платье, сказала!
– Не отдам, – всё так же усмехаясь, ответил Бессмертный. – Еще рано одеваться. Мы же только начали…
– И сразу закончили! – оборвала его Кристина. – Чем ты еще собираешься заниматься? Давай еще чаю мне предложи! Мужик, твою мать! Тебе русским языком сказали: нет, не хочу! Придурок!
Почему-то Кристина уже не помнила, как еще несколько минут назад почти с удовольствием стонала от глубоких проникновений Бессмертного. Как хотелось даже, чтобы он подольше оставался в ней, и она инстинктивно сжимала его своими бедрами, словно бы пытаясь удержать ускользающего завоевателя. Не вспоминала и того, что несколько часов назад была очень даже солидарна с Наташкой, что ей непременно нужно вышибить один клин другим. И не только была солидарна, но и стремилась к этому всею душой. Да чего там, и телом того же желала. Даже уверена была, что после этого уж точно разлюбит Чернышева. И не для того ли добровольно поднималась на пятый этаж вслед за Бессмертным? И не с удовольствием ли раздвигала ноженьки, пропуская внутрь его наглые пальцы? О, еще с каким удовольствием! А то, что в результате он не захотел прислушиваться к ее словам, разве не было логичным, исходя из всего ее поведения? Так чего ж она из себя девочку корчит, обижается, аки дитятко наивное. Знала, все прекрасно знала! Больше того – сама именно на это и нарывалась! Так теперь скажи человеку "спасибо" за доставленное удовольствие и в самом деле выпей горяченького чайку напоследок. Уж в любом случае не психуй, не оскорбляй.
