Текст книги "Безумное пари (СИ)"

Автор книги: Татьяна Туринская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Туринская Татьяна

Безумное пари

Лена невольно скривилась:

– Ой, Сереж, ну зачем? Я не хочу.

Корниенко ухмыльнулся, сверкнув торжествующим взглядом:

– Нет, Ленка, ты ничего не понимаешь. Я должен!

– Что за вздор? С какой стати ты ему что-то должен?!

Она нахмурилась и отвернулась, дабы не обидеть ненароком любимого. И как он сам не понимает, что в такой день им не нужен никто посторонний. А тем более Майоров. Лучшего друга собственного жениха она терпела с трудом. Надо же, как глупо звучит это слово. А ведь теперь она действительно могла его назвать так, потому что даже в официальном бланке из районного загса значилось: 'Жених – Корниенко Сергей Иванович, невеста – Оболенская Елена Георгиевна'.

Майорова, друга Сергея, Лена на дух не выносила. Напыщенный болван, сверлящий собеседника ледяными глазками-буравчиками, словно бы разыскивающими в чужих недрах что-нибудь хоть сколько-то ценное, более-менее пригодное в хозяйстве. При воспоминании о первой встрече с ним Лену неизменно бросало в дрожь.

Они с Сергеем встречались уже несколько месяцев, и о существовании могущественного друга она была наслышана до тошноты. Почему-то Корниенко обожал к слову и не очень вставлять что-нибудь про Майорова. То и дело Лене доводилось слышать от него: 'А вот как-то мы с Владом...', или: 'Нет, Влад бы такое не одобрил', или: 'Думаю, Влад бы меня понял'. Еще до встречи с таинственным приятелем любимого Лена была настроена к нему не просто настороженно, а откровенно враждебно. При встрече же и вовсе содрогнулась.

Ей и раньше нравилось смотреть на Сергея словно бы со стороны, отмечать его светлые не по цвету, а по самой сути, глаза, проникающие прямо в душу. Ласковые, или скорее ласкающие. Теплые. Родные. Его можно было полюбить за один такой взгляд. Однако небеса одарили его щедро: в придачу к самым замечательным на свете глазам словно по заказу прилагались высокий рост, отличная фигура, мужественное лицо. В общем, полный боевой комплект. Сразу видно: ее Сережа – большая умница. Когда Всевышний раздавал щедрые дары, Корниенко спокойно дожидался своей порции, не отходя по неотложным нуждам ни на мгновение, а может, вообще стоял первым в очереди.

Майоров же, видать, спокойного ожидания не выносил, вот и довертелся. В принципе, Елена не смогла бы сказать, не покривив душою, что Влад получился некрасивым до безобразия, или, допустим, откровенно уродливым. Ничего подобного. Влад Майоров вышел вообще никаким. Ни высоким, ни маленьким – середнячок. Ни красивым, как Сергей, ни безобразным, как Квазимодо – середнячок. И добрым, как лучший друг, он тоже не был. Зато в отношении его характера Лена не могла бы назвать Влада середнячком: в ее воображении он представал сплошным, безграничным злом, опутавшим планету своими бесконечными липкими щупальцами.

Однако кое-чего ему досталось с лихвой. Как ни обидно было сознавать, но в плане материальной самостоятельности Майоров оказался куда успешнее Сергея. И это злило Лену едва ли не больше всего на свете. Не зависть к его финансовому благополучию – ни в коем случае, она не имела дурной привычки считать чужие деньги. А вот обида на высшую несправедливость ее не покидала: ну почему Сережа, такой умница во всех отношениях, никак не может пробиться в этом жестоком мире? Ведь и старается, и без конца придумывает что-то новое, памятуя о том, что под лежачий камень вода не течет. Да только итог один: при максимуме расходов минимум доходов. А в результате и вовсе один сплошной убыток.

Злой же, неприятный до дрожи Майоров умудрялся из любой передряги выходить победителем. Если верить Сергею, а не доверять его словам у Лены не имелось ни малейшего основания, Владу к его тридцати двум годам довелось испытать немало потрясений. То на его компанию несправедливо подавали иски в судебные инстанции, то предавали соратники по бизнесу, то дефолт приключался на его голову, то еще какая зараза с нерусским, труднопроизносимым и не совсем понятным далекому от деловых кругов человеку названием. Результатом же во всех ситуациях было одно: Майоров в очередной раз собственными руками цеплял на голову лавровый венок победителя.

Елена категорически отвергала от самой себя подозрения, что на ее отношение к Владу хоть в какой-то степени повлияли анекдоты про новых русских. Все эти малиновые пиджаки, золотые цепи, шестисотые Мерседесы в ее сознании оставались всего лишь атрибутами зачастую неумных шуток, имеющих к действительности минимальное отношение. Из всего вышеперечисленного у Майорова имелся разве что Мерседес, правда, триста пятидесятой модели. Причем гордился этим почему-то не сам Влад, а Сергей, непременно в любой компании находящий возможность вставить пару-тройку слов о лучшем друге, успешном бизнесмене и владельце крутого авто. Елене же было наплевать на марку Владовой машины, точно так же, как и на него самого: он не был ей интересен, невзирая на все его материальное благополучие.

Единственное, что она считала справедливым в многочисленных анекдотах про 'хозяев жизни', так это общее для олигархов название: 'Кошелек с ушками'. И правда, почему они все, как один, низкорослые и с круглыми, выпирающими, словно бока до отказа набитого деньгами кошелька, брюшками? Как будто специально выведенная порода человека: хомо бизнесменикус обыкновенный, приспособленный исключительно для подсчета денежных знаков, своих и чужих. Больше этот подвид хомо сапиенса решительно ни на что не был годен.

Вот и Майоров представлялся ей точно таким же анекдотичным 'кошельком с ушками'. Правда, не такой уж низкорослый, как классический 'портмонеобразный', и совсем не толстенький – Влада, скорее, можно было назвать крепким, но никак не полным. Но зато в дополнение ко всему остальному у него был взгляд, до жути, до тошноты пронзающий насквозь невидимыми смертоносными лучами: после каждой встречи с ним Лена чувствовала себя, словно герой-пожарный Чернобыля: опустошенная, словно бы вывернутая наизнанку, лишенная хоть каких-нибудь секретов. Взгляд Влада не был раздевающим – это было бы совсем просто, это она еще смогла бы перенести. Но он выворачивал душу, забирался в самые ее тайные уголки. Ей казалось, что после коротенького, ничего не значащего разговора Майоров знал о ней все. Именно это ее больше всего в нем пугало, злило, и вызывало полное отвращение.

И к этому человеку Сергей тащил Лену в самый прекрасный день в ее жизни. Они только что подали заявление в загс. Впереди – два месяца приятных хлопот, но это все начнется только завтра. А сегодня ей так хотелось отметить этот праздник души вдвоем, без посторонних. Спокойно посидеть где-нибудь в уютном кафе, укрывшись от любопытной толпы за отдаленным столиком на двоих. Никого не видеть и не слышать, наслаждаясь обществом друг друга. Молча смотреть в глаза самого любимого на свете человека, словно бы вливаясь в него через взгляд. Не прикасаясь друг к другу, стать одним целым и раствориться, потеряться в огромном бездушном мире. А вместо этого он предлагает отметить этот день в обществе Майорова.

– Сереженька, родной! Я не хочу. Нам с тобой никто не нужен, тем более твой чертов Влад. Я хочу быть только с тобой!

– Глупая. Ленка, ты не понимаешь – я обязательно должен похвастаться своим счастьем! В кои веки я его в чем-то обскакал, а ты говоришь – не нужен. Еще как нужен! Я ведь всегда был заводилой, я привык быть первым, а теперь...

Он не стал уточнять, что именно происходило между друзьями в последнее время, но Лена поняла его и без слов. Так уж вышло, что Сергей со всеми его безумно оригинальными идеями не просто плелся в хвосте более успешного друга, а и вовсе прогорал раз от разу. А ему, видимо, так хотелось продемонстрировать собственную успешность. Лене даже стало стыдно: для него ведь это так важно, а она не может потерпеть ради любимого часа-другого в компании неприятного человека?

Корниенко обезоруживающе улыбнулся и последние сомнения развеялись в прах: ради него она выдержит все, даже Майорова.

– Последние пару лет у меня были не самыми удачными, – сказал он, откровенно насмехаясь над самим собой. – Но теперь я не один, теперь у меня есть ты, мой талисман. А значит, конец черной полосе. Вместе у нас все получится, вот увидишь.

Глядя в его чистые глаза, Лена поверила: да, у них все получится. Иначе и быть не могло. Вместе они свернут горы, и удача вспомнит, наконец, дорогу в Сережин дом.

– Да, милый. Конечно.

Окрыленный ее поддержкой, Корниенко продолжил:

– Все у нас будет. Придет время, и Влад будет проситься ко мне на работу.

Он коротко хохотнул, давая понять собеседнице, что это была лишь шутка, и тем не менее его взгляд стал вдруг серьезным:

– Будет и у нас Мерседес, вот посмотришь...

Лена поспешила прервать его мечтания:

– Да не нужны мне Мерседесы! Мне ты нужен, дурачок! Я люблю тебя.

Тот посмотрел на нее с нежностью, чмокнул в кончик носа:

– И я тебя люблю, хоть ты у меня и дурочка. Что значит 'не нужны Мерседесы'? Нет, глупая, нужны. Ты не понимаешь. Мерседес – не просто средство передвижения. Для этой цели можно купить занюханный Запорожец. Это имидж, это машина, ярче всего другого констатирующая определенный статус хозяина. Нет, Ленка, успешный человек не может обойтись без Мерседеса. И раз уж я собираюсь стать успешным, угадай, что мне нужно в первую очередь?

– Мерседес, – обреченно вздохнула Елена.

Сергей улыбнулся и снова чмокнул ее, на сей раз в губы:

– Умница. Можешь ведь, когда захочешь. И вот когда он у меня будет, я смогу разговаривать с Владом на равных. А пока, как бы я ни хорохорился, мы оба с ним прекрасно понимаем, кто в данный момент на коне. А тут бах – я его обошел на крутом повороте. Он еще не женат, а я уже!

Лена улыбнулась, не без кокетства взглянув на любимого:

– Ну, положим, ты пока что тоже не женат. У нас впереди еще целых два месяца. Вот возьму и передумаю!

– Щас! Куда ты денешься? Нет, Ленка, от меня не убежишь. Я всегда хватаю удачу за хвост, а ты – моя удача. Между прочим, Влад тебя одобрил.

– Да брось! – не поверила она. – Он, по-моему, вообще женоненавистник. Когда я его вижу, мне кажется, что он готов сожрать меня с потрохами. Он меня ненавидит, потому что я забираю у него тебя.

Сергей весело захохотал:

– Ох, Ленка, ну и дурочка ты у меня! Если уж он тебя и ненавидит, то только за то, что я нашел тебя первый. Я его знаю – он бы и сам с удовольствием за тобой приударил. Ты в его вкусе. Больше того, я на тебя клюнул изначально, чтобы ему насолить. Хотел привести к нему, чтоб он обзавидовался. Это он у нас таких любит: чтоб брюнетка, и непременно с короткой стрижкой. А вот малый рост – это уже моя собственная прихоть. Меня вообще маленькие женщины увлекают.

Ее словно окатило ледяным душем. Веселенькая новость, да еще и в такой день. И это после всех признаний в любви? А на самом деле она даже не в его вкусе?

Корниенко рассмеялся, увидев на ее лице откровенное разочарование.

– Расслабься, дурочка! Я только сначала хотел его поддеть. А потом и сам не заметил, как на тебя подсел. Дуреха моя...

Вокруг сновали люди, спешили, толкали их кто сумкой, кто плечом. А они стояли посреди тротуара в сорока метрах от загса, и целовались, словно в первый раз. Лена привычно привстала на цыпочки – Сергей был очень высок для ее ста шестидесяти сантиметров на каблуках и в шляпе. Сначала было неловко проявлять чувства на людях, но она быстро забыла о неудобстве: кому какое дело? Да и вообще, в конце концов, они уже почти новобрачные, имеют право. И, прикрыв глаза, она попросту не думала, что в данную минуту находится не в уютной Сережиной спаленке, а преграждает дорогу людскому потоку.

Отстранившись от ее губ, Корниенко призывно воскликнул:

– Вперед! Майоров выпадет в осадок. Наконец-то я его сделал!

Надежды Сергея не оправдались: Влад совершенно спокойно отреагировал на новость. Уголки его губ чуть дрогнули, обозначая радушную улыбку:

– Поздравляю! Это событие следует отметить. Алена, выбирай, куда пойдем.

Лена приветливо улыбнулась, скрывая, как неприятно ее царапнуло это имя. В самом по себе имени 'Алена' не было ровным счетом ничего дурного, кроме того, что ее так почему-то никто никогда не называл. Но то, как произносил его Майоров, неизменно причиняло ей моральные страдания: холодно, отстраненно, словно бы стремясь наказать ее за что-то неведомое.

Больше всего на свете ей хотелось бы сейчас оказаться в Сережиной спальне, и чтобы его мамы, будущей Лениной свекрови, не было дома. Чтобы весь мир забыл об их существовании хотя бы на один вечер: не звонил телефон, не работал Интернет с его назойливой электронной почтой, чтоб хоть несколько часов они с Сергеем оказались никому не нужны. А вместо этого Майоров предлагает ей выбрать ресторан, в котором он на широкую ногу отметит их праздник? Но это же их с Сережей праздник! И при чем здесь Влад?

Она неуверенно пожала плечом:

– Не знаю... Я не очень хорошо разбираюсь в ресторанах...

– 'Галерея', 'Савой', 'Европейская', 'Славянская', – помог ей Влад.

Вместо благодарности его помощь вызвала в ней лишь приступ неприязни: 'Смотрите-ка, какие мы крутые! Обязательно нужно продемонстрировать, как хорошо он разбирается в ресторанах!'

Лена вновь пожала плечиком и неуверенно промямлила:

– Не знаю...

И вдруг разозлилась. В конце концов, сегодня ее день, почему из-за этого выскочки она должна страдать, ощущать неудобство? Пусть он почувствует себя не в своей тарелке, пусть осознает, что лично ей он – одна сплошная помеха, несмотря на наличие Мерседеса и отличный, судя по всему, кулинарный вкус.

– Вообще-то, честно говоря, – заявила она, – я бы с удовольствием отметила это событие в спокойной домашней обстановке. Мне бы не хотелось сегодня видеть чужих людей.

Пораженная собственной смелостью, дерзко взглянула в глаза собеседника: дескать, ну что, насколько ты понятлив, господин с Мерседесом?

Понимая, что будущая супруга ляпнула недопустимую бестактность, Сергей немедленно встрял в разговор:

– Ленка, ты думаешь, что говоришь? А если б ты это сказала не Владу, а кому-то другому? Слава Богу, Влад – человек разумный. Ты не обращай на нее внимание, это она от волнения. И нам, собственно, без разницы куда, лишь бы отметить. Не каждый день, согласись, принимаешь судьбоносное решение.

В кабинете повисла тишина. По глазам Майорова Лена видела, что он прекрасно понял намек. Ей было стыдно за свою бестактность, и в то же время она радовалась, что высказала накипевшее на душе. Пусть в несколько завуалированном виде, тем не менее дала понять человеку, что его присутствие на их с Сергеем празднике недопустимо. Теперь оставалось ждать, как Влад прореагирует на ее нежелание скоротать вечерок в его обществе.

Через несколько тягостных секунд Майоров ответил спокойно, словно ни в чем ни бывало:

– Знаешь, есть чудное местечко. Отличная кухня, и вместе с тем ты никого не увидишь, кроме официантов. 'Хуторок' называется. Как раз по твоему вкусу. Вот только за городом. Но нам же не на электричке добираться. Поехали!

Лена чертыхнулась про себя. Мало того, что ее план не сработал – отделаться от Майорова не удалось. Так он еще нашел возможность лишний раз продемонстрировать собственную 'крутизну' – как же, он отродясь на электричках не ездил, с самого детства в Мерседесе. У него и коляска, наверное, была этой марки.

– Регина, – хозяин кабинета склонился к селектору. – Я уезжаю, просмотри сегодняшние дела. Что можно, перенеси на завтра. Все срочное переведи на Шолика.

Вышел из-за стола и вновь 'улыбнулся' – уголки губ дрогнули, чуть приоткрывая верхний ряд зубов:

– Поехали!

Покидая кабинет, Лена наткнулась на равнодушный, чуть пренебрежительный взгляд секретарши. Холеная дамочка, которой с одинаковым успехом могло быть как двадцать два, так и все тридцать два, с еще более короткой стрижкой, чем Ленина. Она сразу вспомнила слова Сергея: 'Это Влад у нас таких любит: чтоб брюнетка, и непременно с короткой стрижкой'. Ну-ну. Пожалуй, лучше всего о вкусах мужчины может поведать его секретарша. Если, конечно, она у него есть.

Ресторан 'Хуторок' располагался в нескольких километрах севернее Москвы. Собственно, назвать его рестораном, или даже кафе, не поворачивался язык: несколько маленьких обособленных хаток, крытых соломой и переплетенными прутьями, создавали впечатление утрированной деревеньки с нелепым двухэтажным 'Домом Культуры' в центре. Стены, то ли в самом деле глинобитные, то ли очень качественно под них стилизованные: неровные, будто вылепленные привычными к грубой работе руками деревенского мужика, несли на себе следы размытой дождями извести. Внутри домика за столом, накрытым холщевой невыбеленной, но отлично накрахмаленной скатертью, без труда могли разместиться человек шесть, не больше. Стулья, громоздкие и на вид несуразные, на самом деле оказались вполне удобными и даже мягкими благодаря небрежно брошенным на сиденья декоративным подушечкам с гламурными кисточками по углам, казавшимися здесь атрибутом далекой цивилизации. Подушки эти впадали в ярый диссонанс со скатертью, что, как ни странно, никоим образом не мешало общему впечатлению, а словно бы уравновешивало вычурную простоту дизайна: несмотря на нарочитую небрежность, изнутри хатка оказалась пусть и лишенной изыска, но вполне уютной и нисколько не убогой. Маленькие закругленные оконца украшали занавески из крупноячеистого хлопчатобумажного тюля определенно ручного плетения; на стенах под рушниками, расшитыми красными петухами и диковинными цветами, в деревянных рамочках висели старинные фотографии незнакомых людей. Электрические светильники умело маскировались под керосинки, разве что не чадили, а так создавали полное впечатление настоящих.

Официантка почему-то в украинском национальном костюме, с непременным веночком на голове, вся опутанная разноцветными атласными лентами, в красных сапожках на невысоком каблучке, проворно расставила на столе глиняные горшочки и маленькие керамические же мисочки с овощным салатом. Следом за нею вошла вторая, точная ее копия, даже косы такие же русые, толстые, словно скрученные жгуты пшеницы, что заставляло сомневаться в их натуральности. Эта выставила на стол запотевший штоф с водочкой, бутылку шампанского для дамы, так не вписывающуюся в обстановку, грибочки и маринованные огурчики, не успевшие как следует подрасти. А напоследок, словно гвоздь программы, в самом центре стола разместила тарелку с нарезанным крупными брусками нежно-розовым с темными мясными прожилками салом.

Общество Майорова по-прежнему не доставляло Лене ни малейшего удовольствия, однако его вкусу она вынуждена была отдать должное – ей явно начинало здесь нравиться. Обстановка не просто дружественная, а даже несколько интимная – если бы, опять же, не присутствие Влада.

Тот по-хозяйски принялся обхаживать компанию. Прежде всего с громким хлопком открыл шампанское, не пролив ни капли шипучей влаги. Когда Ленин бокал был полон, разлил по граненым стопкам водку. Оставалось только удивляться – где они в наше время умудрились найти такую посуду? А самым удивительным было то, как сверкали эти стопки: несмотря на абсолютную идентичность историческим, закрадывалось подозрение, что это лишь хорошая подделка под старину – те стопки и стаканы так блестеть не умели, как ни натирай.

– Ну что, за вас? – провозгласил Майоров. – Молодец, Серега, поздравляю. И выбор отличный, – последовал экивок в сторону дамы. Лена чуть было не фыркнула – надо же, он соизволил ее одобрить. – В общем, за вас. Чтоб ни рано, ни поздно не пожалели о своем решении. Чтоб судьбу не уставали благодарить за вашу встречу. Чтоб никогда не узнали, что такое разочарование. За вас!

Лена отхлебнула шампанского и едва сдержала себя, чтобы не улыбнуться Владу. Надо же, как заговорил. Раньше все больше молчал, да волком в ее сторону поглядывал. А тут такие теплые слова. Что ж, может, Сергей был прав, и она в самом деле несправедлива к его другу?

За столом время летит незаметно. За первой последовала вторая, за ней – третья. Лена и оглянуться не успела, как бутылка опустела наполовину. В голове приятно шумело, и почему-то разыгрался зверский аппетит: она еще никогда в жизни не пробовала такого вкусного жаркого. Из горшочка есть было не очень удобно – мешало довольно узкое горлышко. Зато необычность всего вокруг, в том числе неправильной, какой-то нецивилизованной посуды, лишь придавала настроению праздничности, даже иллюзии волшебства. И Майоров уже перестал казаться таким мерзким: кто сказал, что у него холодные глаза? Холодными могут быть голубые или серые, а у него то ли карие, то ли зеленоватые, но определенно не холодные. И совсем он не некрасивый. Конечно, с Сергеем ему не равняться – в любом случае проиграет, но вполне нормальная, самодостаточная внешность.

Майоров говорил мало. После первого тоста он словно бы утратил красноречие, вновь стал неразговорчивым. Сергея его молчание не настораживало: казалось, ему вполне достаточно для общения легких кивков друга. Он разливался соловьем, сев на любимого конька:

– Точно тебе говорю, Влад – дело бы определенно выгорело. Уж я-то эту кухню знаю, как свои пять пальцев. И это же так элементарно, еханый блин! Ну буквально на поверхности. Я поражаюсь – почему эта идея никому, кроме меня, в голову не пришла? Это же верняк! Такая газета не может не продаваться. Да я бы на ней в Книгу Рекордов Гиннеса въехал, сто пудов!

– Так в чем дело? – откликнулся, наконец, Майоров. – Раз карта верная – бей. Кто мешает?

Корниенко возмутился:

– Ну ты, Владик, спросил! Ты же знаешь: прежде чем получить доход, надо вложить деньги. И немалые. А их есть у меня? Фигвам, как говорил Матроскин, или кто-то из толпы.

По возбужденному голосу Сергея, по красным пятнам, проступившим на его лице, Лена знала, что пить ему хватит, он уже и так превысил свою норму. Знала она и его идею фикс, каждое словечко, которое он скажет в ближайшие полчаса. Все это она слышала не раз. Прекрасно понимала, что это его больное место, несбыточная мечта, и тем не менее эта тема стала ей надоедать. Эх, были б у нее деньги, она бы непременно помогла ему воплотить эту идею. Но в том-то и дело, что деньги нужны немереные, огромные. А из троих присутствующих имел необходимую сумму лишь один, Влад Майоров. И то, что Сергей так распинался перед ним, было ей неприятно. А главное, непонятно, зачем? Он что, в самом деле надеялся занять необходимую сумму у друга? Наивный.

Надеяться на помощь Майорова, по ее глубокому убеждению, было абсолютно глупо и даже безрассудно. Друзья хороши только тогда, когда они такие же неимущие, как и ты. Но если ты беден, а твой друг – без пяти минут олигарх, то такую дружбу лучше пресечь сразу, чтобы не было мучительно больно. Ведь нездоровый орган без сожалений ампутируют полностью, а не по кусочку. Так нужно поступать и с неравными друзьями.

– Пойми, Владик: просто политика, просто бульвар – они уже всех задолбали, – Сергей продолжал убеждать Майорова в своей правоте. – Таких изданий – валом! Так ведь само собой напрашивается, еханый блин – объединить их вместе. В одной газете политика и бульвар! Кому что надо, тот то и читает. Муж – политику шерстит, жена шуршит желтыми страницами. Это же беспроигрышный вариант! Владик, ты меня любишь?

Уже по одному тому, что Сергей перешел на уменьшительный вариант имени друга, было понятно, что свой лимит на спиртное он уже не просто исчерпал, а очень сильно превысил. И замечательное настроение покинуло Лену в одно мгновение.

– Сереженька, тебе уже хватит. Не надо больше, ладно?

Тот прервал ее резким движением руки, едва не заехав по носу:

– Я знаю свою норму! Не мешай, Ленка, у нас мужской разговор.

Лена к тому времени и сама была нетрезва, но, конечно, в намного меньшей степени, чем любимый. По крайней мере, от ее внимания не ускользнуло то, что уменьшительными именами Корниенко оперирует исключительно в адрес друга. Обида тем более не улучшила ее потухшего настроения. И это в такой день! Ужасно захотелось плакать, но она сумела сдержать слезы.

– Ты меня любишь? – настойчиво повторил Сергей, адресуя свой вопрос, увы, не невесте.

– Я тебя люблю, Сережа, – покладисто ответил Майоров. – Но денег, прости, не дам.

Корниенко возмутился:

– Владик, еханый... Черт, Влад, ты не понимаешь, насколько это верный вариант! Если б ты знал, как меня достало корячиться на идиотов! Мне тридцать два года, а я до сих пор хожу в простых репортерах. Елы-палы! Я ж не дурак, не идиот. У меня море идей. Я талантливый журналист, Владик! И при этом должен бегать по идиотским прессухам, отслеживать новости по ленте? Я могу сделать свою газету, я это могу! Мне это по силам! Я это знаю, я это чувствую. Это же так э-лемммм-тар-но! Блин...

Он вновь потянулся к бутылке, а Лена даже не попыталась его остановить – бесполезно. Вообще-то она не стала бы утверждать, что Сергей не равнодушен к алкоголю. Бывало, чего там, но чтобы злоупотреблять – это нет. Несколько раз ей приходилось едва ли не волоком тащить на себе огромного мужика до такси, но вообще-то он относился к выпивке нормально. Оставалось порадоваться, что сегодня ей не доведется ловить попутку и запихивать почти бессознательного жениха в машину – в крайнем случае поможет водитель Майорова.

Не дожидаясь, когда друг поднимет рюмку, Корниенко махом опрокинул стопку в широко раскрытый рот, скривился, задержав дыхание, и лишь через несколько секунд выдохнул с облегчением. Не успев прожевать масленок, потребовал:

– Владик, блин, дай денег! Я все отдам. Вот раскручусь, и сразу отдам. С процентами!

Майоров задумчиво покрутил стопку, не отрывая от скатерти, но пить не стал.

– Сережа, знаешь, почему олигархи становятся олигархами?

Тот хохотнул:

– Удачно родились!

Влад мотнул головой:

– Ни фига подобного. Мало ли кто удачно рождается, да не все олигархами становятся. Есть, конечно, некоторый элемент рождения, но не это главное. Они считать умеют, Сережа. Вот и весь секрет.

– Я тоже. Хочешь, всю таблицу умножения расскажу? Наизусть, еханый... блин!

Лена поднялась из-за стола:

– Я пойду воздухом подышу. Надоели вы мне.

Выйдя из хатки, огляделась: вокруг такие же домики, только метрах в сорока возвышался дурацкий 'Дом Культуры', выглядевший на фоне миниатюрных мазанок бельмом на глазу. Из этого 'архитектурного монстра' вышли две официантки, груженые тяжелыми подносами. Видимо, где-то там должна находиться и дамская комната. Не слишком торопясь, Лена направилась туда. Если бы они были в городе, она ни за что не стала бы слушать этот пьяный бред, уехала бы домой. Но тут она вынуждена была ждать, когда Майоров решит покинуть сие гостеприимное место: вряд ли его водитель согласится уехать без хозяина.

Сергей даже не заметил ее ухода. Он снова и снова дергал Майорова за руку:

– Владик, ты ж пойми!

Тот деликатно вытаскивал руку из тесных объятий друга, якобы для того, чтобы подцепить вилкой аппетитный кусочек сальца, но Корниенко упорно не замечал его ухищрений и снова дергал приятеля:

– Владик, это железный проект! Я даже название придумал: 'Планета в авоське'.

Майоров поперхнулся:

– Как?

– 'Планета в авоське'. 'Планета' – новостная часть, она будет как бы вкладышем в желтые страницы, в 'авоську'. Еженедельник. Прикинь – жена покупает газету, серединку отдает мужу, а сама с упоением читает бульварщину. Супер!

– Серега, ты соображаешь, что говоришь? Какая на хрен 'Авоська'?!

Корниенко упорствовал:

– Я тебе говорю – это пойдет! Это будет хит продаж, а я стану Рупертом Мэрдоком. Прикинь – медиа-магнат Сергей Корниенко. Звучит, еханый блин!

Влад не ответил. Взял полную рюмку, которую так и не успел выпить, задумчиво покрутил ее в руке, и поставил обратно. В графине оставалось совсем немного водки, и после недолгих колебаний он вылил ее в стопку Сергея. Тот нетрезво кивнул и тут же поднял ее в приветственном жесте:

– Давай. За меня, медиа-магната. Я тебя люблю, Владик. Ты можешь на меня рассчитывать.

Не дожидаясь ответного тоста от друга, снова одним махом опрокинул в рот содержимое стопки. Майоров предусмотрительно протянул ему кусок сала:

– Закусывай.

Пока Корниенко послушно жевал, Влад не произнес ни слова, только смотрел на друга выжидательно. Казалось, ему нужна ключевая фраза, после которой он пойдет вразнос. И Сергей ее произнес:

– Владик, дай денег!

Эта фраза звучала за столом уже не однажды, и до сих пор Майоров либо отвечал на нее прямым отказом, либо попросту игнорировал. Теперь же словно бы что-то изменилось.

– Серега, ты вообще понимаешь, что такое собственное дело? Когда за тебя никто ничего не решит, никто ничего не сделает. Понимаешь?

Корниенко пьяно кивнул:

– Ну.

– Ни хрена ты не понимаешь! – разозлился Влад. – Ты привык работать с девяти до шести. Потом – все, тебя уже ничего не касается, ты свободен, ты ничей. И тебе плевать, что горит завтрашний номер, что налоговая заблокировала расчетный счет, что тиражи падают, а соответственно падают и прибыли, а хозяину, несмотря на это, нужно платить зарплату работникам. Сережа, бизнесменом нужно родиться!

Друг возразил:

– Фигня! Бизнесменом нужно стать! Были бы деньги, первоначальный капитал. Дай денег, Влад! Не жмись.

Майоров покорно вздохнул:

– Хорошо. Допустим, я даю тебе деньги. Что дальше? Хочешь, я тебе расскажу, что произойдет дальше?

Сергей смотрел на него с ухмылкой: мол, ну что принципиально нового ты мне можешь рассказать?

Влад разозлился:

– Тогда слушай. Вы с Аленой подали заявление. Ты еще не забыл?

– Нууу, – возмутился Корниенко.

– Я даю тебе деньги на газету. Ты ее регистрируешь, но вместо того, чтобы заниматься любимым детищем, готовишься к свадьбе. И заметь: никто, в том числе я, не посмеет тебя осудить. Потом ты женишься и едешь в свадебное путешествие. Опять все правильно, и снова никаких осуждений. Через пару недель ты возвращаешься из медового месяца, и приступаешь к работе. Однако ты молодой муж, тебе нельзя пускать семейные проблемы на самотек. Ты по-прежнему работаешь с девяти до шести, после чего ты весь без остатка принадлежишь Алене. Так?

Корниенко с готовностью подтвердил:

– Так. Женюсь, точно женюсь!

– Кто бы сомневался, – с плохо скрытой неприязнью ответил Майоров, однако Сергей был уже не в том состоянии, чтобы подмечать такие тонкости. – А дальше начинается рутина...

В хатку вошла Лена. Посмотрела на Влада с подозрением, спросила настороженно:

– Это вы о чем? Это я – рутина?

– Лееенка, – пьяно заулыбался Сергей. – А Владик нам деньги дает!

– Нет, Алена, ты не рутина, – успокоил ее Майоров. – Рутиной я называю работу. И, Серега, пока еще никто никому ничего не дает. Я объясняю тебе, что будет с твоей газетой через год. Так вот. Начинается рутина, ты, естественно, ничего не успеваешь делать сам, и нанимаешь коллектив. Тебе будут нужны бухгалтера, обязательно экономист или советник по финансовой политике. Тебе будут нужны хотя бы парочка редакторов и как минимум столько же журналистов – по одному на политику и бульвар. Без опытного маркетолога тоже вряд ли обойдешься – твою газету даже не заметят в ворохе прессы. В конце концов, тебе понадобится уборщица. Итого по самому минимуму тебе придется содержать семь-восемь человек, не считая тебя самого и молодой супруги. На все это нужны деньги. Где ты их будешь брать?