Как день вчерашний

Текст добавлен: 4 октября 2016, 23:16

Текст книги "Как день вчерашний"

Автор книги: Татьяна Шипошина

Жанры:

Прочая фантастика

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Не ищи восторга, – сказал авва. – Если надобно прийти восторгу, он придёт тогда, когда Бог даст. Но если ты будешь ждать и призывать его, то восторг принесёт тебе тот, кто исполняет желания.

– Кто?

– Бог даёт то, что необходимо для спасения души. Или то, что спасению не повредит. Дьявол же – исполняет желания. Любые, но только не те, что ведут к спасению души. Теперь подумай, нужен ли спасению души восторг, ведь он только тешит твоё самолюбие.

– Как же мне научиться отличать одно от другого? Хорошо, если бы ты всегда был со мной и подсказывал.

– Плохо, если бы я всегда подсказывал тебе. Спасти свою душу ты должен сам, по своей свободной воле. Испытывай помыслы, раздумывай над действиями. Если сомневаешься – подожди. Помолись и ещё подожди. Пока в сердце не наступит ясность. Пока ты не поймёшь, что ни тщеславие, ни гордыня, ни тоска, ни какая ещё гадость не примешались к твоим размышлениям или действиям.

– Но ведь это невозможно!

– Что?

– Во всём так рассуждать!

– Я думал, ты скажешь, что невозможно другое.

– Что?

– Невозможно, чтоб это всё не примешалось.

– Знаешь, я и хотел это сказать.

– Да. Будет примешиваться. Однако, если ты обретёшь стойкость и не убоишься – будет подмешиваться меньше и меньше. Но чем ближе твоя душа будет подходить к Богу, тем больше ты будешь замечать эти примеси в твоих мыслях и поступках. А потом начнутся другие искушения. Бес не оставляет человека – до смертного одра. Будь готов, как воин на посту.

– А ты? У тебя – как?

– Я – грешный человек, – авва перекрестился. – Один Бог знает, как черна моя душа.

– Ну, это ты хватил!

Авва не ответил. Но я не отставал:

– Авва, почему молитва иногда бывает горяча, а иногда – ну просто никакая? Как будто Бога совсем нет... Или это только у меня так?

– Ощущение богооставленности знакомо только тому, кто испытывал богоприсутствие. На всё воля Божия. И на молитву твою – тоже. Иди молись, Всевлаад.

Я умылся и вышел в пустыню, чтоб прочесть двести Иисусовых молитв. Я прочёл их спокойно. Стараясь, чтоб мысли мои не разбегались в разные стороны и чтоб не провоцировать себя на искусственные восторги. Правда, меня так и подмывало подумать о том, как я лежу в палате, об Анне, о том моем собрате по несчастью... Впервые мне до боли захотелось подумать о сыне. Ему сейчас четыре года. Я так давно не думал о нём... Но я отогнал эти мысли. Ведь авва советовал отгонять любые.

«Ладно, подождите, – обратился я к своим мыслям, которые толпились в голове и пинали меня, приговаривая: «Я, я, я! Меня, меня подумай!» – Ладно, подождите, сказал я им. Я всех вас люблю, но подумаю вас позже, а сейчас я хочу поговорить с Богом, Который сотворил всё и вся. В том числе и вас, мои милые...»

Глава 33

На завтрак у меня был хлеб с сыром, у аввы – вода.

– Что делать, авва, когда мысли и желания мешают молиться? – спросил я, когда мы ещё не уселись за стол.

– Если ты будешь стоять на ветру, разве сможешь ты не пустить ветер к себе за пазуху?

– Нет.

– Так не можешь ты запретить помыслам приходить к тебе. Твое дело – не пускать их в душу.

Я поклонился авве. Неожиданно для себя. Он ответил тем, что перекрестил меня.

Когда трапеза наша окончилась и молитва на окончание её была прочитана, приступил к самому главному.

– Авва, я ночью снова был в моём веке, – сказал я.

– Я слушаю.

До этого слова так и норовили выскочить из меня, а сейчас вдруг замерли, и даже проскочила мысль: «А стоит ли говорить?».

Поэтому я замолчал и сидел так некоторое время. Затем всё-таки начал:

– Я всё ещё в коме. Там за каждый здешний день проходит месяц. Скажи, что будет со мной?

– Я не могу ничего сказать тебе. Проси Бога так, как Давид: «Услышь молитву мою, Господи, и прошению моему внемли, не промолчи, видя слезы мои, ибо поселенец я у Тебя и пришелец, как все отцы мои».

– Это какой псалом?

– Тридцать восьмой.

– Всё равно не запомню.

– Запоминай.

– Если не хочешь говорить обо мне, тогда скажи, что будет с моим соседом по палате? Его жена разрешила отключить его от аппаратов. Понимаешь, что это значит?

– Ты спрашиваешь из любопытства?

– Нет. Мне жаль его. Его жена дала согласие... А может быть, он сейчас где-то так же, как я... Ты... мог бы ему помочь?

– Помогает Господь. Я помолюсь; другого не могу обещать.

– Авва, а мне обязательно быть монахом?

Глаза Феодосия блеснули:

– Я только что говорил о свободе, а ты не услышал.

– Но я бы хотел поступить правильно!

– Ищешь подсказки?

– Да.

– А если мои слова разойдутся с твоими желаниями? Что ты станешь делать?

– Не знаю...

– Есть ученики, которые находятся в полном послушании. Таких немного, и в их устах нет слов «почему» и «зачем». Но если ты берёшь на себя смелость задавать вопросы – имей мужество обращать их к себе, решать сам и нести за это ответственность.

Мы опять молчали. Авва давал моим мозгам время, чтоб переварить сказанное.

– Почему ты не спросишь меня о моем веке? – свернул я на другую тему.

– Хорошо, расскажи, что считаешь нужным, – словно бы скупо разрешил он.

И я начал рассказывать. Об электричестве. О квартирах с горячей водой, туалетом и ванной. О поездах, автомобилях, самолётах. О телевизорах, холодильниках, стиральных машинах. О компьютерах, интернете, мобильных телефонах.

Он молча, спокойно слушал.

– А что показывают в телевизоре? – наконец, спросил он.

– Новости показывают. Где какая война, где землетрясение. Что решает правительство. Сенсации разные. Голых женщин, преступления, убийства. Даже всякие извращения. Некоторые борются, чтоб этого не показывали, но безуспешно. Здесь замешаны большие деньги. Власть.

– И всё это смотрят дети?

– Да.

– Какие силы отданы в руки слабых духом! Бедные люди... И никто не предупреждает их о Страшном Суде? Я же знаю, что есть Церковь, если ты здесь!

– Церковь-то есть...

И тут я выдал авве Феодосию примерно то, о чём думал перед тем, как меня настиг джип. О лицемерии нашего мира. О бедных и богатых – о толстых священниках и православных клушах.

Феодосий вздохнул:

– Ты опять разгорячён и впадаешь в гнев.

– Так скажи мне, что ты об этом думаешь!

– Я не думаю об этом. Потому что у меня нет времени. Я не успеваю думать о моих прегрешениях, – отвечал авва. – Но для тебя...

Глава 34

– Бедные и богатые всегда существовали. Нерадивыми священниками и неразумными мирянами никого не удивишь. Но – как не пускают в пустыню женщин, чтоб не было соблазна, так и ты не соблазняйся тем, что показывают в твоём телевизоре. Отвернись.

– Да, но они? Те, что показывают?

– Знаешь, сколько публичных домов в Александрии? И есть те, кто их содержит, и те, кто там живёт, и те, кто посещает их. Но терпит нас Господь, пока есть спасающиеся! Земля – то место, где пшеницу отделяют от плевел. Хотя и умножаются беззакония от начала к концу времён, а от умножения беззакония во многих охладеет любовь, но сказано «во многих», а не «во всех».

– Ты считаешь, что близки последние времена?

– А ты пройдись по рынку в той же Александрии! Тебе покажется, что последние времена наступят завтра. Потому что последние времена близки всегда. Каждая душа, подходя к смертному порогу, знает, что они пришли. Для неё. Я уже говорил тебе, что и рай, и ад – в душе.

– А антихрист?

– Как предсказано – придёт. Наступит последнее испытание тем душам, что будут жить тогда. Но твои испытания наступили сейчас. Сейчас стоишь ты меж Христом и антихристом. Не бойся последних времён. Они давно пришли.

– Ты умеешь утешать, – усмехнулся я.

Он же, как всегда, промолчал.

– А что ты скажешь мне о Церкви?

– Я надеюсь, что пророчества Иоанна Богослова ты, так или иначе, прочтёшь. Если останешься – изучишь греческий и прочтёшь.

– Твои утешения всё лучше, час от часа, – вздохнул я.

На этот раз он улыбнулся.

– Не судим, да не судимы будем. Я знал одного монаха, который стал так толст, что уже не мог протиснуться через вход собственной пещеры. При этом ел он так, как я, а может, и меньше. Дар исцеления получил он от Господа. Люди собирались у входа в его пещеру, прося молитв. Он всех исцелял. И только себя не мог. Когда он почил, пришлось разломать вход в пещеру, чтоб вынести его бедное тело.

– Почему? Почему так произошло?

– Подумай. Это была та вода, которую выливал Сам Господь.

Я думал. Никогда ещё мои мысли не перемещались с такой скоростью!

– Пресвитер – тоже человек, – продолжал авва. – Он может страдать и грехом тщеславия, и грехом объядения. И всеми другими пороками. Но представь себе, что на город нападает враг. Женщины и дети бегут, а тот, кто определил себе поприще воина, выходит на стены крепости. Не спросится с женщин и детей, почему они спрятались. Но если спрячется воин – спросится с него. Так же и с пресвитера спросит Господь иначе, чем с тебя. Если ты сам не станешь пресвитером.

– А я стану?

– Ты решил сегодня смешить меня? – спросил авва. – Лучше подумай, не могу ли я назвать тебя «клушей»?

Авва улыбался. Мне ничего не оставалось, как только улыбнуться в ответ.

Глава 35

Весь день я молился и плёл корзины. С аввой мы больше не разговаривали. Но мне было так хорошо! Хотелось улыбаться и петь, петь и улыбаться...

Перед ужином я не удержался и спросил:

– Авва, а это ничего, что мне всё время... ну, весело?

– Ешь с весельем хлеб твой, – ответил он, кладя себе кусок хлеба, а мне – кусок хлеба и сыр. – Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За всё благодарите: ибо такова о вас воля Божия во Христе Иисусе.

– Хорошо! – не мог не ответить я.

– Духа не угашайте. Пророчества не уничижайте. Всё испытывайте, хорошего держитесь. Удерживайтесь от всякого рода зла, – закончил авва, и мы приступили к трапезе.

Шестой день заканчивался.

– Авва, – спросил я, укладываясь на каменное ложе. – А если я вдруг останусь там?

– На всё Божия воля, – ответил он.

– Но... Я буду скучать по тебе.

– Спи, Всевлаад.

– Я буду вспоминать тебя каждый день, сколько буду жить.

– Не говори ничего больше.

– А ты... будешь вспоминать меня?

– Не надо спрашивать... – авва быстро встал и вышел из пещеры.

А я повернулся на бок и попытался заснуть.

Я был почти уверен, что окажусь в своём времени. Коридор полёта стал совсем коротким.

На этот раз Аня сидела рядом.

Слава Богу!

Я попытался открыть глаза. Это мне удалось. Попытался пошевелиться. Это мне удалось хуже. Но Аня заметила.

– Сева! Сева! – начала она громко звать меня. Но я не оглох. Я просто не мог пошевелить ничем, кроме век. Нет, ещё я мог заставить себя захрипеть. Что я и сделал.

– Сева! Ты слышишь меня?

Слышу, слышу... только не могу сказать тебе об этом.

– Сева... Сева... если слышишь... мигни три раза! Три раза!

Сейчас. Раз. Два. Три.

– Ура! Я знала! Я знала! ещё три раза, ещё!

Раз. Два. Три.

– Если ты меня узнаешь, мигни четыре раза! Четыре!

Анюта, не кричи. Раз. Два. Три. Четыре.

– Доктор!

Она вскочила и побежала звать доктора. Я посмотрел на соседнюю кровать. Она была аккуратно застелена.

«Умер, – подумал я. – Жаль. Как жаль...»

В это время дверь в палату распахнулась и вошла Аня, таща за собой мужчину средних лет в белом халате и зелёной шапочке.

– Доктор, видите! Он открыл глаза и смотрит! Сева! Сева! Если ты меня узнаёшь, мигни три раза! Три!

Пожалуйста. Раз. Два. Три.

– Сева! – присоединился к разговору доктор. – Ты видишь меня? Я – врач. Если видишь и понимаешь, мигни два раза, и один раз – после паузы. Слышишь?

Ага! Он хочет показать Ане, что всё это – случайность. Сейчас. Раз, два. Пауза. Три.

– Гм, – пожал плечами доктор. – Похоже, он и вправду пришел в себя. Сева, если ты хочешь выздороветь, мигни пять раз.

Сказал бы ещё – двадцать пять! Раз, два, три, четыре, пять.

Хочу, конечно.

Я был так занят своим морганием, что не заметил, что Аня плачет.

Аня, не плачь... Ты ещё не знаешь... Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За всё благодарите...

Спасибо, Господи! Спасибо, Господи...

Глава 36

– Вставай, Всевлаад.

Боже! Я снова в египетской пустыне... Радоваться мне или печалиться? Рвать душу или не рвать?

Испытывать помыслы и желания? Подождать и снова помолиться.

– Доброе утро, авва.

Двести Иисусовых молитв – моё утреннее и вечернее правило.

Здравствуй, пустыня. Как ты хороша! Как прекрасны твои рассветы, как прекрасны твои закаты. Твои смоковницы и твои колючки, твои мелкие звери и крупные звери.

Как прекрасно солнце, которое над тобой. И надо мной. И над всем миром. Слава Тому, Кто сотворил этот мир. Слава Тебе, Господи, слава Тебе.

Стол, скамья. Молитва перед завтраком.

Хлеб, сыр, вода.

Нет, больше ничего.

Медленно, по кусочку, размачиваю в воде засохший хлеб. Спасибо тебе, хлеб. Спасибо тебе, сыр. Спасибо, вода.

Благодарю Тебя, давшего хлеб, воду и сыр.

Слава Тебе, Господи, слава Тебе.

Благодарю Тебя, Господи, ибо знаю, что всё творится по Промыслу Твоему. Благодарю Тебя, что Ты направил меня сюда. В иной мир, в иной век. Благодарю Тебя, что там, в моём веке, я пока полностью парализован. Ты удержал меня от того, чтоб не сделал я чего хуже, чем раньше. Я не знал об этом, но знаю теперь. Благодарю Тебя за это знание.

Ты показал мне ту женщину, которой я нужен. Спасибо Тебе.

Господи... Благодарю Тебя за моего авву... Могу ли я выразить словами, как я благодарю Тебя за моего авву...

Прости, мне хочется заплакать... Сейчас, только крепче сожму кулаки.

Благодарю. Благодарю. Благодарю.

Моя утренняя молитва завершилась, когда солнце вышло в зенит.

Авва плёл корзину, вплетая Иисусову молитву в каждый извив прута. Я присел рядом и взял в руки заготовку.

– Я помолился о том человеке, что лежал рядом с тобой в палате, – сказал авва. – Не могу тебя обрадовать.

– Я видел, что он умер. Кровать его пуста.

– Нет, он жив. Ты забыл, что в твоём мире прошёл месяц. А он пришёл в себя через пару часов после того, как ты его видел.

– Так почему это не должно меня радовать?

– Душа этого человека черна. Извини.

Солнце клонилось к закату. Пальцы, плетущие корзину, отказывались подчиняться. Авва молча работал и не глядел в мою сторону. Губы его чуть шевелились.

Молитва перед вечерней трапезой. Хлеб, вода, сыр.

– Двести Иисусовых молитв.

– Да, авва.

Благодарю Тебя, давшего солнце и звезды. Благодарю Тебя...

Авва подошёл к каменному ложу, когда я уже лёг. Он перекрестил меня своими тонкими пальцами. Он чуть наклонился надо мной, и его борода коснулась моего лица.

– Прощай, Всевлаад.

– Ты знаешь!

– Прощай...

– Скажи мне что-нибудь... Скажи мне главное. Скажи, как жить? Что делать дальше?

– Всевлаад, дитя мое...

– Авва... отец... Ты знаешь, как сложится моя жизнь?

– Всё знает только Бог.

– Но ты знаешь!

– Позволь, я не стану отвечать.

– Отец! Увидимся ли мы когда-нибудь?

– Я буду ждать тебя. Там, в обителях Отца Небесного.

– Мне не дотянуться до тебя.

– Я подожду.

– Постой... ещё чуть-чуть...

– Благослови тебя Господь, сынок.

Эпилог

У меня была тяжёлая сочетанная травма. Перелом позвоночника, бедра, плеча, рёбер. Разрыв селезёнки. Перелом черепа. Причём кости черепа врезались в мозг, и их оттуда доставали, всё это выпрямляли, составляли и латали. Дышал через трубку, вставленную в гортань.

Я пролежал парализованным почти семь месяцев. С шестого месяца начал приходить в себя. Потихоньку начали оживать грудь, лицо и руки. Из глотки достали трубку, я начал сам дышать и разговаривать.

Начав разговаривать, попросил Аню найти среди нитрийских отцов-пустынников четвёртого века монаха Феодосия. Она не нашла.

Но икону Антония Великого принесла. Вслух прочитала мне его житие, когда я ещё не мог держать в руках книгу.

Житие легло мне в душу, так как в душе готово было место, чтоб его воспринять.

Ещё через полгода я встал на ноги. Сначала ходил на костылях, потом – сам. Врачи убеждали меня, что я родился в рубашке. Говорили, что такого не может быть, потому что не может быть никогда. Не мог человек после подобной травмы остаться в живых, и более того – сохранить умственные способности.

Мы снова зарегистрировали брак с Анной и венчались.

Дальше я расскажу потом. Сейчас мне пора на службу. В храм, куда я назначен пресвитером. То есть священником.

Аминь.

Татьяна Шипошина

КАК ДЕНЬ ВЧЕРАШНИЙ

Заведующая редакцией Т. Тарасова

Редакторы Б. Понкратов, М. Панфилова

Технический редактор 3. Кондрашова

Корректоры В. Ильичева, И. Суровцева

Дизайн обложки А. Козаченко

Верстка Ю. Рахманина

Подписано в печать 24.03.2014