Текст книги "А счастья может и не быть…"

Автор книги: Татьяна Самойлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Так Анюта поселилась в большой квартире элитного дома, в центре столицы. В ее «однушку» заселилась какая-то молодая пара, которую Анюта даже не видела. Всеми документами (так как сдавалась она официально) занимался Вадим. Он же нашел квартирантов. Единственное, что от нее требовалось, это подписать у нотариуса какие-то документы, которые она даже не читала, а машинально подписывала под отогнутыми уголками. Ездить приходилось не один раз и Анюте это начало казаться странным. Ведь она не продает, а всего лишь сдает жилье. Но Вадим успокаивал ее. Объясняя, что это Россия, здесь очень много мелочей и по этому, им приходится так часто ездить и так много подписывать. Благо, что Анюта оформила доверенность на Вадима, с правом подписи и все тяжбы он взял на себя. Так же он оформил именную карту Анюте, на которую ей ежемесячно перечислялась заработанная плата от Алексея Викторовича.

* * *

Прошло семь месяцев. За это время Анюта похорошела, обновила весь свой гардероб и начала подкрашиваться. Волосы немного отрасли и в хорошем салоне ей сделали аккуратную стрижку, которая требовала укладки, и Анюта не ленилась. Ежедневно, с самого утра она умывалась, баловала лицо кремом, укладывала волосы, красилась, одевалась и любовалась своим отражением в зеркале.

– Я красотка, – улыбаясь самой себе, говорила она. – Кра-сот-ка – растягивала по слогам она свое, теперь любимое, слово.

Учится она так и не пошла. Все откладывала «на потом», да и какой-то другой работы она не искала. Ей и так было хорошо. Мужчины у нее тоже не появилось. Был один ухажер, который пытался добиться ее внимания, но она приостановила все попытки. Уж очень большую боль ей причинил в свое время Илья. И такое слово, как «любовь» и «чувства» ассоциировали ее подсознание именно с ним, а значит с душераздирающей болью и предательством.

И вот в один из похожих дней ей позвонил Вадим и немного приказным тоном сказал. Что бы она приводила себя в порядок, так как через час он за ней заедет для ознакомления с ее новой, когда-то им обещанной работой.

Вадим приехал злой, потрепанный и дерганый. Отказавшись от кофе, он грубовато поторопил Анюту, сославшись на то, что очень сильно опаздывают. Пока они ехали в машине, девушка закрыла глаза и представила огромный офис. Там много сотрудников с бумагами в руках, спешащих по длинным коридорам. Все они одеты по дресс-коду, и среди них она… В белоснежной блузке, черной (чуть выше колен) юбке, туфли на каблуках, зачесанные назад уложенные волосы и компактные очки в черной тонкой оправе. Анюта открыла глаза, но улыбка от приятных мыслей, так и не сходила с ее лица. Вадим остановил машину в каком-то непонятном грязном районе. Там стояло несколько домов (причем один был на половину снесен), возле которых валялись балки, плиты и стоял подъемный кран. Деревьев вокруг было очень мало и это придавало еще более удручающий вид. Никаких офисных зданий, или на них похожих, здесь не было и в помине. Наверное, им не сюда. Наверное, Вадим сюда просто заехал по каким-то своим делам.

– Выходи, приехали. – Прервал ее строгий голос Вадима.

– Куда? – не поняла Анюта.

– На работу.

– А где офис? Тут дома какие-то, стройка… И людей нет…

– Не всем боярам хоромы предоставлены, – усмехнулся Вадим и, взяв ее за руку, повел за собой.

Анюта плелась за ним, и ей становилось все страшнее и страшнее. Чувство опасности и неизбежность беды пугали ее изнутри.

– Вадим, куда ты меня, Вадим?

– Заткнись и иди быстрее. Что разнылась? Работать перехотела? – с этими словами он остановился и посмотрел ей в глаза чужим, злым взглядом. – Пошли я сказал! – прикрикнул Вадим, дернув ее за рукав.

Зайдя в один из домов, они сели в лифт и поднялись на шестой этаж. Открыв дверь, вошли в довольно таки большую квартиру, состоявшую из трех комнат. Двери туда были закрыты, и Вадим пригласил Анюту на кухню.

– Ну, – расплылся в улыбке он. – Готова?

– К чему?

– К новой жизни, к деньгам, к заработкам.

– Готова. А что делать надо?

– Ничего особенного. Надо просто потрахиваться, всячески ублажать и выполнять все прихоти богатеньких дяденек, – совершенно спокойно сказал Вадим.

– Проституткой что ли? – возмутилась Анюта.

– Ну почему так грубо? Можно сказать: «Ночная фея», «Девочка для досуга», «Путана», «Исполняющая желания». Да там много синонимов. Можешь любое себе выбрать.

– Да какое не выбирай, суть от этого не меняется. В общем, мне все понятно, я не согласна, – сказала Анюта, и хотела было встать. Но Вадим схватил ее и рывком посадил обратно.

– Что значит «не согласна»? – буравя ее глазами, спросил он. – Девочка моя, ты сама мне говорила, что ты со мной за все расплатишься, за все рассчитаешься. Я и согласился. За язык тебя никто не тянул. Слово свое надо держать.

– Хорошо. Что ты хочешь?

– Денег. Верни мне все, что должна, и вали отсюда.

– А что я тебе должна? – не поняла Анюта.

– Еще раз повторяю – денег. Я хочу, что бы ты мне заплатила. Я не бюро добрых услуг, приходящий на помощь всем нуждающимся. Я же тратил на тебя свое время, я тебя неплохо пристроил. Ты, благодаря мне, жила в элитном доме. Ела, пила, одевалась, обувалась. При этом ни хрена не делала. Теперь оплати мне мои труды и услуги.

– Сколько? Сколько я тебе должна, за то, что ты, государь, сделал меня поломойкой, а теперь вообще шлюхой делаешь?! – со слезами на глазах крикнула Анюта.

Вадим вскочил и отвесил ей сильную пощечину.

– Никогда, сука. Никогда не повышай на меня голос! Поломойка, проститутка, шлюха! Мне плевать, как ты себя называешь. Заплатишь мне мои бабки и расходимся.

– Сколько? – еще раз спросила Анюта, уже более тихим голосом.

– Ровно два миллиона.

– Два миллиона чего?

– Ну, так как я добрый волшебник, то пока рублей. А если ты мне их прям сейчас отдашь, то сойдемся на полтора, – все также в упор смотрел на нее Вадим.

– Какие миллионы? За что? – подскочила ошарашенная Анюта.

– Анечка, милая. Я округлил. И по моим подсчетам получилось именно так. Даже не вздумай спорить. Ровно два миллиона рублей и ты свободна.

– Но где я возьму??? Я же ничего не откладывала, – запричитала девушка. У меня на карточке, максимум, тысяч восемьдесят. Хочешь, забирай. Больше у меня нет.

– Вот и отработаешь.

– Но это сколько же времени мне будет нужно «отрабатывать»?

– Работать будешь ровно столько, сколько я решу.

– Давай, я тебе как-нибудь по-другому отдам. – Всхлипывала Анюта, вытирая мокрые глаза.

– Давай. А как?

– Ну, давай я у тебя дома убираться буду? Буду твоей домработницей. Я и готовить могу, и стирать, и все-все, что скажешь.

– Ты у меня? – Вадим громко рассмеялся. – Девочка моя. У меня телки убираются в чулочках и на шпильках, с огромными сиськами и голой жопой. Причем абсолютно бесплатно. А после домашней суеты, я их еще шпилю. Так на хрена ты мне нужна? Нет, ну если ты так хочешь, можешь прибраться разок, но это просто так. Бесплатно. По твоему, так сказать, желанию. Ну, так что? Что ты еще предложить мне можешь?

– Может какие-то математические моменты? Я очень хорошо считаю, – тихо предложила она.

– Посчитаешь? Что? – сколько раз тебе присунули за ночь?

– Нет. Может, что-то по бухгалтерии надо, – все так же тихо продолжала она.

Вадим опять рассмеялся:

– Какая на хрен бухгалтерия? Ты вообще, с какой планеты? Может у меня, у обычного сутенера, и клиентская база имеется? А может я еще и налоги за б…й плачу?

– Подожди, Вадим. Я придумала. Я все придумала! – резко оживилась Анюта. – Вадим, я продам свою квартиру или перепишу ее на тебя. Хочешь?

– Какую квартиру? – не понял Вадим.

– Как какую? Мою. В которой я жила, а потом сдавала.

– Аня, тебе бы к психиатру. Последнее время ты жила в квартире моего брата Алексея. И как ты собралась ее продать?

– Да не эту. А ту, которая досталась мне после детдома. Мою квартиру.

– Ах, ту. А почему твою? Вообще-то не так давно ты ее добровольно переписала. А сама прописалась в Волгоградской области, поселок Сеньки. Кстати, твой дом даже на сотку не тянет, тем более, что он недавно сгорел.

– Какие Сеньки? – испуганно и ничего непонимающим взглядом смотрела на него Анюта. Я никому ничего не дарила и не переписывала.

– Как не переписывала? Подожди-ка… – Вадим достал из папки (с которой он ходил целый день) документы.

Анюта трясущимися руками перечитывала листы, в которых ясно указывалось, что она, Котова Анна Дмитриевна, передает вправо собственности свою недвижимость, а именно однокомнатную квартиру по адресу… некому Леонову Эдуарду Михайловичу. А сама прописывается в Волгоградскую область, поселок Сеньки…

– А кто такой Леонов Эдуард? – словно в тумане спросила Анюта.

– Тебя сейчас только это беспокоит? – приподнял бровь Вадим. – Эдуард мой близкий друг. Я сделал ему подарок.

– Ты подарил своему другу мою квартиру? Но как? Как ты это сделал, без моего ведома? – недоумевала Анюта.

– Аня, ты дура что ли? Ты сама все подписала. Сама! – начал кричать Вадим, тыча пальцем в ее подписи. – Ты дура! Просто круглая дура! Ты, подписывала документы, не читая! Или ты действительно думала, что мы нотариусу так часто ездим и так много документов собираем, что бы на полгода твое говно однокомнатное сдать?

– Я же верила тебе, я же верила… Ты же сказал, что я должна доверять… – Анюта закрыла лицо руками и начала рыдать в голос.

– Это еще раз доказывает твою глупость. Запомни. Никому никогда нельзя верить.

– А еще говорил, что ты человек слова, – не слушая его, продолжала Анюта, тупо уставившись в стену.

– Так я и держу. Я обещал тебе работу? Работай. Я обещал тебе заработки? Зарабатывай. А еще у тебя всегда будет много мужчин. Так что слово свое я сдержал.

– Как же ты мог, Вадим? Как же ты так мог? Я же тебе верила, – начала раскачиваться из стороны в сторону Анюта. Потом она резко остановилась, посмотрела на него пустым, отчужденным взглядом и сказала:

– Значит, я тебе ничего не должна? Ты же мою квартиру продал, деньги за нее получил. Так отпусти меня.

– Смотрю я на тебя, Аннушка, и диву даюсь. Как ты с таким куриным мозгом жить-то дальше собралась. Тебя на каждом углу лоханут. Сиди уж лучше здесь, под контролем. Торгуй своим межножным местом и не попадай в плохие ситуации. Что касается квартиры, так это твой подарок с барского плеча, а не оплата моего труда. Да и продать ее пришлось очень быстро. С торгов. Всего за полтора ляма. Плюс оплата нотариусу и так далее. Поэтому квартира эта не в счет.

– Вадим, отпусти меня, пожалуйста, – взмолилась Анюта. Ты и так меня без всего оставил, ну хватит уже меня мучить и издеваться. Я прошу тебя, я тебя умоляю. Я найду тебе работу и все верну, только отпусти! – ее рыдания перешли в истерику.

– Иди, – спокойно сказал Вадим, – Иди. Я тебя не держу.

– Правда? Можно? Ты, правда, отпускаешь меня? – не поверила своим ушам девушка.

– Я, правда, не держу тебя. Иди.

Анюта встала и попятилась к входной двери. Начав дергать за ручку, стало понятно, что дверь заперта на ключ.

– Вадим, но здесь закрыто, я не могу выйти. Дай, пожалуйста, ключ, – жалобно попросила она.

– А у меня нет ключа, – все так же спокойно ответил Вадим.

– А где он?

– А он у Сереги Лукавого. Вот у него и спрашивай.

– А где Серега?

– А Серега в комнате. За дверью, которая посередине.

Анюта подошла к комнате и тихонько постучала. За дверью были слышны еле уловимые мужские голоса. Она постучалась еще раз и открыла дверь. В комнате сидело четверо мужчин. Двое из них располагались на диване, а двое сидели напротив стоявших креслах.

– Тебе чё? – Спросил огромных размеров мордоворот, с лысой головой и небольшим шрамом на щеке.

– Мне Сергея. Сергея Лукавого, – робко сказала Анюта.

– Серег, слышь, к тебе походу на отсос пришли, – заржал один из них, который сидел в кресле.

– Еще раз спрашиваю. Чё тебе? – вновь спросил тот, что со шрамом.

– Вы Сергей?

– Я Лукавый, чё надо? – от его голоса и угрожающего взгляда у Анюты побежали мурашки по всему телу и пробрал легкий озноб.

– Понимаете, – замялась она. Мне выйти надо, а ключ у вас. Не могли бы вы мне открыть дверь?

– Конечно, могу. Подходи, бери, – сказал он, расстегивая ширинку. Достав оттуда член, он начал его медленно поглаживать. Вот ключ от всех дверей и от восьмого неба. Подходи, бери. Хочешь ртом, хочешь руками, хочешь просто присядь сверху.

Увидев его детородный торчащий орган, Анюта взвизгнула и выбежала из комнаты. Залетев на кухню, она бросилась перед Вадимом на колени и начала умолять отпустить ее. Но его равнодушие оставалось неизменным:

– Я тебе еще раз говорю. Я тебя не держу. Иди.

– Но я не могу! Я зашла за ключом. А он…, а он… – всхлипывала Анюта, – он достал… Он ЕГО из штанов достал…

– Хватит ныть! – крикнул Вадим и, поднимаясь со стула, оттолкнул ее ногой.

– Вадим, что за клуша меня хочет? – услышала она голос входящего на кухню лукавого.

– Работать не хочет. Прикинь, Серег, заторчала мне два ляма, а отдавать не собирается.

– Как это?

– Так это. Говорит, что я за «спасибо» для нее семь месяцев старался.

– Я не за «спасибо», – плакала Анюта. – Я могу тебе все отдать, только каким-нибудь другим способом.

– Не хочет за деньги, пусть бесплатно братву удовлетворяет – начал размышлять Лукавый. – Пусть они тебе «спасибо» говорят.

– Нет! Не хочу! Ну, пожалуйста, не надо! – слезно закричала Анюта, – Умоляю вас не надо!

– Нет такого слова «не хочу», есть такое слово «надо», – подсел к ней Лукавый, схватив ее за волосы, и глядя прямо в глаза, крикнул:

– Лысый! Горох! Пацаны!

На его крик, на кухню зашли трое мужчин, которых она видела в комнате. Лукавый отпустил волосы, схватил двумя пальцами за щеки и сжал с такой силой, что рот Анюты приоткрылся. Второй рукой расстегнул штаны, вытащил свой орган, поднес его к ее губам со словами: «Поцарапаешь, зубы вышибу».

Анюта поняла, что плакать, просить, умолять и вырываться бесполезно. Она зажмурила глаза и стала делать все, что ей говорили, а точнее приказывали. Ее насиловали везде, где только можно, ставя в разнообразные позы, при этом периодически побивая ее, то по лицу, то по телу, то просто наотмашь били по голове. Из ее груди вырывались болезненные стоны. Силы покинули полностью, а разум отключился. Анюта даже не сразу поняла, когда все закончилось. Она лежала на полу раздавленная и униженная. А эти сволочи сидели за столом, открыв бутылочку хорошего дорогого коньяка, распивали его и смеялись.

– Эй! – крикнул один из них, – Ты там не сдохла? Вставай и ползи в ванну. А то обоссышься еще вдобавок.

Анюта медленно пошевелилась и приподняла голову. Она чувствовала, что из носа и из губы идет кровь. От чего именно, понять было сложно. То ли от побоев, то ли от того, когда ее кувыркали, она неоднократно ударялась лицом, да и не только лицом. Тело все ныло, внутри тоже все болело. В глазах стоял туман, голова кружилась, а все звуки отдавали эхом. Кое-как поднявшись на колени, Анюта, опираясь о стену, потихоньку смогла подняться. И вот так по стеночке поплелась в ванну. Ноги почти не слушались ее, а глаза почти ничего не видели. С огромным трудом ей удалось дойти до ванной. Зайдя туда и заперев за собой дверь, она скатилась по стене вниз и, закрыв лицо руками, заревела. Очень сильный удар в дверь, заставил ее вздрогнуть.

– Слышь, тварь! Дверь тебе кто запирать разрешал? Открыла резко, а то вышибу и еще раз надаю тебе по мозгам. И за дверь еще должна будешь!

Анюта быстро повернула замок. В ванную залетел Лукавый.

– Чё ревешь, сидишь? Давай, рожу свою кровавую, мой. И вообще вся вымойся, а то смотреть противно. – С этими словами, он как всегда, схватил ее за волосы, подтащил к ванной, включил холодную воду и сунул головой под кран. У нее не было сил, что бы сопротивляться, и она просто умывала ладошками лицо. Ее трясло от холода и страха. Лукавый сорвал с нее и так разодранную одежду, затащил ее ванну, посадил туда и со словами: «Не вздумай закрываться», ушел. Анюта сделала воду потеплее и начала поливать себя из душа. Просидев так около минут тридцати, она вылезла и, не обнаружив полотенца, подняла с пола свои лохмотья, которые когда-то были юбкой и кофтой, прикрылась ими и вышла. Мужчины повернули на нее головы и велели подойти к ним.

– Ты чё там прикрываешь? Чё, интересно, мы там не видели? – весело спросил невысокий качек, с огромной татуировкой во всю руку. – Рвань эту отбрось и встань ровно.

Анюта покорно сделала то, что ей сказали. Эти четверо ублюдков начали рассматривать ее. Вадима среди них уже не было.

– Где Вадим? – тихо спросила она.

– Ну как? – проигнорировав ее вопрос, поинтересовался Лукавый.

– Херня полная, – ответил татуированный. – По дешевке скинем. Сиськи маленькие, жопа вся в прыщах каких-то, да и рожей не очень вышла.

Он повернулся к остальным и начал разливать коньяк. Ее насильники стали продолжать пить и разговаривать на какие-то свои темы, не обращая на Анюту никакого внимания. Стоять было тяжело, и она хотела было опереться на что-нибудь, но один из этих уродов кинул в нее кусок надкусанной колбасы и прикрикнул:

– Ты, шалашовка! Тебе кто разрешал шевелиться? Стой не двигайся, пока мы не напьемся, и ты нам не понравишься.

– Я не могу уже стоять. Мне тяжело, – шмыгнула носом Анюта.

– Не хочешь стоять, ложись – сказал третий мужчина, которого во время разговора называли Лысым. Внешне он не отличался от остальных. Такой же накаченный и со злыми глазами. Вот только в отличие от остальных, волосы у него были. И почему он «лысый» оставалось загадкой. – А мы сейчас рядом приляжем, – продолжал он.

– Нет, – попятилась назад Анюта. – Нет, не надо…

– Надо, – услышала она в ответ и все повторилось по новой. Всё насилие, все побои и все издевательства. На этот раз, после окончания этого животного марафона, ее не послали в ванную, а оттащили в одну из комнат и бросили на пол.

* * *

Открыв глаза, Анюта не понимала, спала она или была без сознания. Тело все ломило, в голове вспышками вставали, произошедшие с ней накануне моменты. Что будет с ней дальше? Что ей делать? Оперевшись на локти, она начала пробовать подняться.

– Проснулась? – услышала она женский голос.

Повернув голову, Анюта увидела молоденькую девушку, с через чур ярким макияжем, одетую в полупрозрачный халатик и дующую на только что накрашенные ногти.

– Как ты себя чувствуешь? Очень паршиво?

– Очень, – положив обратно на пол голову, ответила Анюта.

– Сочувствую. За что тебя так?

– Ни за что.

– «Ни за что» так не дерут.

Не успела Анюта ничего ответить, как дверь открылась и на пороге появился Лукавый.

– Очухалась? Ползи сюда, пацаны ждут.

– Я больше не могу, – взмолилась Анюта. – Еще такого раза я не выдержу.

Но Лукавый, не слушая ее, подошел, взял за руки и прям лежачую потащил за собой, волоча по полу. Притащив в другую комнату, он бросил ее на пол. Сидевшие там мужчины не были ей знакомы, но они проделали с ней, то же самое, что делали вчерашние отморозки. Все о чем могла молить Анюта, это что бы позвали Вадима. Что она согласна. Она будет на него работать. Она будет торговать собой, лишь бы эти жестокие оргии прекратились. Потом ее опять оттащили в комнату. А потом опять за ней вернулись. Такие массовые насилия продолжались изо дня в день. Анюта уже ничего не чувствовала и не осознавала. Она была как мусорный мешок, который вытаскивали, что-то запихивали и выкидывали обратно. Она стала совершенно безвольным и беспомощным существом. Вульгарно-накрашенная девица, которую она увидела тогда, когда очнулась после первого дня насилия, один раз пыталась заступиться, когда за Анютой пришли в очередной раз:

Серег, вы же ее до смерти затрахаете. Посмотри на нее. Она уже еле живая.

– Шлюх еще не слушали, – огрызнулся Лукавый. – Хочешь, тебя вместо нее оприходуем, что бы рот свой не открывала. Хочешь?

– Нет, – девушка опустила глаза и замолчала. Время шло. Ничего не менялось. Анюта уже привыкла к своему никчемному и мучительно-болезненному существованию и перестала, надеется на какие либо перемены. Когда открылась дверь, она уже знала, что это за ней. Закрыв глаза и готовясь к очередной порции подневольного грязного секса, Анюта услышала голос Вадима.

– Аня, просыпайся. А ты вон пошла отсюда – обратился он к перекрашенной девице. Девчонка вышла, а Вадим присел рядом с Анютой на корточки.

– Привет.

Анюта открыла глаза и молча, смотрела на Вадима. Она смотрела и не понимала, за что он так с ней? Что она ему такого сделала, что он просто изуродовал ее? И морально и физически. Ведь, по сути, она ему ничего не делала. Какие два миллиона? Какой долг? Да и за что? За то, что она полы мыла? Господи, какой бред! Она смотрела ему прямо в глаза и слезы катились по ее щекам. Вадим не выдержал ее взгляда, встал и подошел к окну.

– Мне сказали, что ты хотела меня видеть. Что ты согласна с моим предложением.

– Да, я согласна.

– Как ты себя чувствуешь? – повернулся он к ней.

– А как ты думаешь? Ты уничтожил меня, Вадим. Растоптал. Как ты думаешь, как себя после этого чувствуют люди? Я же тоже человек. Во всяком случае, была когда-то…

Вадим молча смотрел на нее, и в его глазах она увидела некую жалость к ней, сочувствие и стыд за содеянное.

– Вадим, я испытала все эти страдания, за мытье полов. Потому что ты мне помог. Сейчас я буду зарабатывать опять благодаря тебе. Как я потом буду с тобой, уже за это, расплачиваться? Какую сумму ты мне выставишь? Какой процент? Что со мной будут делать? Сверлить мне кости? Отрезать части тела? Вырезать ораны на живую, для продажи? Что Вадим? Что со мной будет дальше?

Вадим, все так же молча, продолжал смотреть на нее, потом отвел взгляд и сказал:

– Отдыхай пока. Вот, возьми пока пижаму и халат – и протянул ей пакет, – Остальные шмотки привезу позже. Отлежись пару дней, приведи себя в порядок. Больше тебя никто трогать не будет. Я на днях приеду, и приступишь к работе.

Анюта громко рассмеялась:

– Опять ты прям, как волшебник! Спаситель мой! Никто меня не тронет, шмотки мне привез. Я боюсь за это в будущем с тобой расплачиваться, – в истеричном смехе, вперемешку со слезами разошлась Анюта.

– Заткнись! – крикнул Вадим. – Башкой надо, Аня, думать, а не жопой. И не вестись на легкую жизнь и лезть в лохотрон. Бесплатный сыр, только в мышеловке, это даже дети знают. Такие как ты, всегда халявы хотят, а потом ноют.

– Ты же жрешь халяву и ничего. На тебя работают, а ты ни разу спины не согнул. Избил, запугал, вы…бал. Вот и все твои усилия.

– А это не твое дело, – огрызнулся Вадим и пошел к двери.

– Да какая халява?! Я всего лишь убиралась в квартире твоего брата! Всего лишь убиралась! Это того не стоит! Я понимаю, если бы ты меня за миллионера замуж выдал или бизнес мне открыл. Хотя и за это нельзя так жестоко! Нельзя! – но за Вадимом уже закрылась дверь, и он давно перестал слышать ее.

Анюта лежала на полу, плакала и прикусывала и так разбитые губы: «Боже, как обидно. «Если бы я только знала», шептала она. Она лежала, рыдала и проклинала все. Все, что с ней было. И детдом, который дал ту квартиру. И саму квартиру. И магазин, в котором она познакомилась с Вадимом. И Вадима. И его брата, которому понадобилась домработница. И тетку, которая от нее отказалась. И ту аварию, которая отняла у нее родителей. Если бы они были живы… Если бы… Она бы тогда не лежала на полу, а училась в каком-нибудь престижном ВУЗе, гуляла с друзьями, встречалась, влюблялась и просто наслаждалась жизнью. Почему нельзя повернуть время назад? Она бы тогда не пустила их никуда или поехала с ними. Лучше бы она с ними погибла! Лучше смерть. Чем такая жизнь! С этими мыслями Анюта уснула.

Проснулась она от голоса все той же намалеванной девчонки. Та сидела рядом с ней и потряхивала за плечо, пытаясь разбудить.

– Ань, просыпайся потихоньку, я тебя на кровать положу.

Анюта с трудом поднялась, облокачиваясь на девушку и немного прихрамывая, поплелась к кровати. Оказавшись, впервые за последние несколько дней, на мягком матраце, а не на жестком холодном полу и положив голову на подушку, она улыбнулась:

– Как тебя зовут? Вижу тебя уже не первый раз, а имени не знаю.

– Жанна.

– Давно здесь? Я не спрашиваю, чем ты занимаешься. И так догадываюсь. Просто интересно, по своей воле? Или как меня, заставили?

– Я здесь, где-то полгода, – ответила Жанна. – А на второй вопрос… Не очень хочется говорить об этом. Как бы тебе сказать… Дура наверное, по-другому не назовешь. Я сама из Курильска, слышала, наверно про такой город, это Сахалинская область. Семья у нас небольшая: я, мать, да сестренка с братишкой. Еще бабушка есть, но она с нами не жила. Это отцова мать. Она нас как-то сразу невзлюбила, все чужими считала, несмотря на то, что мы все-таки дети ее сына. Она это знала, понимала, но признавать не хотела. Толи ей наплел кто-то что-то, толи просто хотела быть единственным человеком в его жизни, не знаю. Хотя, когда он от матери моей ушел, мамаша его очень быстренько на другой женила. Ну, мать и осталась с нами одна. Крутилась, как могла, что бы нас прокормить, а этот, с позволения сказать, папаша, ни копейкой не помогла. Даже не заходил. Если на улице видел, то морду вверх поднимал и делал вид, что не знает. Обидно так было. Потом его новая кобылица залетела и родила ему сынка. Ох, и задаривал он его. Фрукты, конфеты, шмотки, игрушки. А нам вообще ничего. Помню, иду как-то из школы и вижу, как этот козел, машинку большую игрушечную тащит, отпрыска своего радовать. Так обидно стало! Подошла к нему и говорю: «Какая игрушка красивая. Никитка о такой всю жизнь мечтал, но у него вообще никаких нет. Одна была и та сломалась». А он глазенки опустил, что-то пробубнил невнятное, типа зайдет и в кошелек полез. Поковырялся в нем, пятьдесят рублей мне сунул, мол, мороженкой с братиком угоститесь и быстрым шагом ушел. Представляешь, гнида какая!

– А на алименты не подавали? – немного хрипловатым голосом спросила Анюта.

– Да как тут подашь, – отмахнулась Жанна. – Они же с матерью расписаны не были. Просто жили вместе и все. И двоих детей нажили.

– Почему двоих? Ты же говорила, что трое вас.

– Светка чуть позже родилась, – грустно улыбнулась девушка и продолжила изливать душу.

– Ну и я как эту машинку увидела, у меня все перевернулась внутри. Понимаешь, нам есть нечего было. Каша на воде, щи без мяса. Хотя не только щи, мы про мясо давным-давно забыли. Крупа да овощи. А мне и одеться хотелось и косметику какую-нибудь. И учится поступить в престижное место. А на что?

– И ты подалась в проститутки! – уже более звонко препарировала Анюта.

– Да нет, тогда я об этом даже не думала. Тогда я умнее была. Мечтала на бюджетный поступить. Экономистом стать хотела.

– С математикой хорошо?

– Не просто хорошо, а отлично! – не без гордости ответила Жанна. Анюта рассмеялась:

– И у меня отлично. Слушай, а я все думала, для чего эти знания нужны? Где у нас великие математики жируют? А они вот где! В борделях сидят! Клиентов подсчитывают! Жанна поддержала смехом, Анютину реплику и, успокоившись, опять продолжила:

– Ну, так вот. Мечта мечтой, а есть то надо было в реальном времени. Я подрабатывать начала. В основном уборщицей, да продавцом иногда соседку в местном магазине подменяла. Анюта опять улыбнулась:

– Слушай, наша нынешняя деятельность, начинается с математиков-уборщиц.

– Тоже подрабатывала поломойкой?

– Ага, подрабатывала, – горестно вздохнула Анюта, вспоминая, с чего у нее все началось. – Так наубиралась, что два ляма теперь должна. Вот и приволокли отрабатывать.

– Обворовала, что ли? – удивленно вытаращила на нее глаза новая подружка.

– Да нет. Просто тоже дура. Потом расскажу, сейчас тяжело еще все это переживать заново. – Анюта прикусила губу, чтобы не расплакаться. – Ну, так что дальше то? Здесь как оказалась?

– Короче, приехал к нам в городок мужчина. Приличный такой. Солидный. Всегда в костюмах ходил. Парфюмом за километр несло. Тачка классная. Поселился в соседнем доме, там как раз квартира пустовала. Ну и положил глаз на мамку мою. Стал за ней ухаживать. Как погуляют вместе, так она всегда с цветами возвращалась. И про нас не забывал, не только ей букеты дарил, но и нам гостинцы передавал. Про женитьбу молчал, а когда мать забеременела, сказал, что ему надо на пару недель в Москву слетать, по работе. Ну и все, с концами. Больше не вернулся. Вот нас и стало у нее трое. Эти скоты, я про папашку своего, так называемого и про каргу его, якобы бабушку нашу, столько на нас грязи вылили. Злорадствовали, сволочи. А у нас совсем дела плохи пошли. Мать в себя ушла, работать ей сложно стало. Ну, я и рванула в столицу. Даже не так за деньгами, как козла этого залетного найти хотела. Думала, что все так легко просто. Приеду, найду. Имя-то я знаю. А когда приехала, поняла, что в таком большом городе, это просто невозможно. Мне пред отъездом, мать денег дала на учебу. Откладывала, оказывается. А я их прогуляла все. Просто пробухала, да на шмотье потратила. – Жанна замолчала. Было видно, что ей очень стыдно и больно, от того, что ее несчастная мама, одна работала, поднимала троих детей и не забывала от заработанных копеек, откладывать на обучение дочери. А она их махом пустила в никуда. Ресницы девушки задрожали: – Блин, так противно от себя. Начала шляться по клубам. Надеялась, кого побогаче подцепить. А кого там подцепишь? Там тебя мужик и угостит и комплементов отвесит. Думаешь, все! Клюнул! А он тебя домой привезет, отымет, а на утро пинка под зад. Вот и весь клев. Вот именно там, с Вадимом и познакомилась. К нему приехали, все как надо. Но он-то не дурак. Посмотрел на меня и сказал, что заработать можно только раздвинутыми ногами. А я как раз с девчонкой поссорилась, у которой жила. Куда идти, что делать? Ни денег, ни крыши. Вот я на его предложение и согласилась. Спасибо, что он ко мне по-человечески отнесся. Я и домой спокойно езжу, и паспорт никто у меня не отнимал. Зарабатываю неплохо, половину домой отсылаю. Мои думают, что я работу хорошую нашла. Гордятся мной. Если бы они только знали, кто я и чем занимаюсь… – Жанна вытерла скатившуюся слезу, – Да не дай Бог им знать. Пусть все остается, как есть.

– И что, ты всю жизнь здесь работать будешь?

– Не знаю. Как получится. Ладно, – поднялась Жанна и направилась к двери, – хватит лирики, надо спать ложиться. Тем более тебе отдохнуть надо. А я пока схожу, душ приму. Жанна вышла, а Анюта задумалась над ее историей: «Какие все-таки бывают безразличные люди. Один с двумя детьми бросил, при этом живя под боком. Его мамаша, родная бабушка! Отвернулась от внуков и подвела к этому своего сына. Это вообще в голове не укладывается. Второй тоже попользовался, обрюхатил и бросил. Дочка раздолбайка, все накопленные на учебу деньги, прогуляла и подалась в проститутки. Может хоть другие ребятишки другими вырастут. Бедная женщина, сколько на нее всего свалилась». – В голове прокручивала Анюта и тут же осеклась, подумав о себе. Ведь у нее дела еще хуже. И даже если убрать горести прошлого, то настоящее не предвещает ничего хорошего, а будущее тем более, если оно вообще у нее есть.