Текст книги "А счастья может и не быть…"

Автор книги: Татьяна Самойлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Татьяна Самойлова
А счастья может и не быть…

Пролог

Тусклый фонарь светил в небольшое, давно немытое окно. Обшарпанные, покрашенные в серый цвет стены, делали обстановку комнаты еще больше удручающе. Повидавшая вид, растрепанная занавеска, больше похожая на тряпку, одиноко болталась на натянутой леске. Разводы на пожелтевшем потолке давно требовали ремонта. Именно в них был устремлен взор Анюты. Именно в этих разводах, сквозь ночной мрак она видела солнце. «Вот и все», – думала Анюта. «Вот и все». Завтра меня здесь уже не будет. Завтра у меня начнется новая жизнь. Без воспитателей, побоев и унижений. Я перечеркну все! ВСЕ! Что было со мной здесь. Я просто все забуду. Хотя нет, не все, а точнее не всех… Илья… Илюша…» С соседней койки послышался легкий храп, который оторвал ее от приятных воспоминаний. Анюта повернула голову и с ненавистью посмотрела на прерывательницу ее мыслей – Натку. Полнотелая, бледнокожая, голубоглазая девочка с рыжими и всегда грязными волосами. Лицо ее было покрыто множеством веснушек. Анюта достала из-под кровати пыльный носок, и, сжав его в комок, подошла к храпящей Натке. Уличный фонарь освещал пол ее лица, и от этого она казалась еще бледнее, и еще омерзительнее. Глаза с рыжими некрасивыми ресницами были крепко зарыты. Чересчур толстые губы были приоткрыты и при каждом прихрапывании противно подергивались. Анюта стояла, не двигаясь, только морщась от отвращения, и все сильнее и сильнее сжимала носок в кулачке. Она сейчас не думала о том, что они последние два года очень неплохо дружат. Нет, сейчас она оказалась в объятиях прошлого, переносясь в дни пятилетней давности…

…Вот она просыпается от того, что кто-то ей запихивает в рот, что-то тряпичное, неприятное и с крупицами песка. Дышать становится сложнее, и она хватает обломанными ногтями Наткину руку, которая продолжат заталкивать в нее эту дрянь. Натка взвизгивает от царапин и бьет ей со всей силы по лицу. Но Анюта не может защитить себя, так как множество рук и ног начинают беспощадно бить ее. Даже не пытаясь отбиться от разъяренных девочек, она молча лежала, уже не чувствуя боли, а чувствуя только свою беспомощность, унижение и обиду. Ей просто хотелось вытащить этот злосчастный носок, но когда это уже почти удалось, кто-то запихал его обратно, причем еще сильнее. После чего, обмотали ее лицо, с носком во рту, скотчем, не затронув только глаза и ноздри. Когда закончили обматывать, все расступились. Просто окружили и стали смотреть со стороны на свое творение. Анюта полусидела или полулежала на своей койке, с разбитыми, разодранными руками и ногами. Все лицо было обмотано скотчем. Девочка начала пробовать его оторвать от себя, но это оказалось невозможным, так как он был приклеен и к волосам. Она его рвала, и, мыча, выла, вызывая дикий смех окружающих. Смех над ее болью. Ей хотелось им что-нибудь крикнуть, но рот был заткнут. Анюта выла и елозила по кровати, не зная и не понимая, что делать дальше. А вокруг, все так же смеялись и с интересом наблюдали за ее беспомощностью и червоподобным извиванием. Вскочив с кровати и не чувствуя отбитых ног, она выбежала из комнаты и закрылась в туалете. Сев на поколотый унитаз, начала пытаться медленно и очень аккуратно отклеивать скотч. Но все это было бесполезно, потому что он склеился между собой намертво, прилипнув к волосам и переплетая все лицо. Сколько просидела в туалете она не помнит. Стуки в дверь заставили ее вздрогнуть. Воспитатель Маша (подлюка наша, как за спиной ее все называли), яростно стучала в дверь, призывая Анюту открыть. Стуки становились сильнее, а щеколда запирающая туалет и держащаяся на одном шурупе, почти отскакивала. Сердце девочки заколотилось с бешеной скоростью.

Она не хотела, что бы ее такую увидели, что бы опять смеялись. Ей казалось, что если сейчас выйти, то соберется весь детский дом, будут тыкать в нее пальцем и смеяться, а потом бить и кричать. Сев на корточки и попятившись к стене, она втиснулась между стеной и унитазом. Увидев, как отлетела щеколда, Анюта с ужасом зажмурилась в ожидании самого страшного. Но ничего не произошло. Открыв глаза, несчастная увидела склонившуюся над собой Марию Олеговну, которая начала выгонять потихоньку собравшихся любопытных ребят. Взяв Анюту за руку, она помогла ей подняться и повела за собой. В кабинете воспитатель внимательно осмотрела девочку и сделала разрезы на скотчевой обмотке с двух сторон лица, тем самым разделив ее на две части. Одна часть, как маска была на лице, а вторая на волосах. Мария Олеговна начала резко дергать скотч с лица. Эта процедура была достаточно больной, но Анюта не проронила ни звука. Когда скотч с лица был содран, она аккуратно вытащила изо рта носок. От долгого, непривычного положения, нижняя часть лица очень сильно затекла, от чего рот удалось закрыть не сразу. После этого Мария взяла ножницы и подошла к девочке. Анюта стояла и смотрела безжизненным и каким-то отупевшим взглядом на падающие на пол некогда красивые светло-русые локоны, к которым был приклеен тот самый злосчастный скотч… Она подошла к зеркалу и ужаснулась. Из зеркала на нее смотрела девочка лет десяти, с кусками на лысо подстриженной голове и с изуродованным лицом. Лицо сильно покраснело, где-то появились кровоточащие ранки, а где-то кожа была словно стерта.

Вернувшись обратно и подойдя к двери комнаты, Анюта не сразу решилась войти. Она еще долго стояла, пытаясь набраться смелости. Наконец решившись, толкнула дверь, вошла внутрь и, не смотря ни на кого, пошла к своей койке. Ей тоже никто ничего не сказал, а только потом объяснили, что той ночью она захрапела и мешала Натке спать. С тех пор Анюта спит очень чутко, да и в зеркало больше не смотрится. Мария Олеговна не спрашивала, чьих рук этот промысел, а наоборот попросила молчать, что бы это не вышло за пределы детского дома.

На следующий день был «шмон». Все шкафчики, тумбочки и кровати девочек были обысканы. Перерывали все вещи, забыв полностью про аккуратность бережность и элементарную опрятность. Открывая дверцы и выдвигая ящики, все находящееся в них было отправлено на пол. Кровати тоже переворачивали и туда же, в общую кучу, летели матрацы, одеяла, подушки и покрывала. В итоге были забраны все клеящие и колющие материалы. Забрали даже то, что нужно было для уроков: циркули, ножницы, клей, скотч и почему-то точилки. А у Ленки Смородиной, самый наглый и ушлый толстячок с потным лицом, забрал себе пакет с апельсинами, которые ей недавно привезли, в качестве гостинца, несостоявшиеся родители. После наведения бардака, одна мужеподобная женщина, с отвратительно тонкими губами и маленькими глазками, взяла валявшиеся на полу джинсы и, намочив их, свирепо посмотрела на ничего непонимающих девчонок.

– Ну что, сучки, доигрались? Сейчас мозг ваш подлечим, что бы бо́шками своими тупыми хоть иногда думали, что можно делать, а что нельзя. – С этими словами, она подскочила к одной из девочек и со всей силы ударила той по лицу. От неожиданности и боли, девочка взвизгнула и схватилась за лицо. Она ударила ее еще раз, а потом начала бить всех, кто попадался под руку. Остальные «учителя» поступили ее примеру, и, хватая все, что попадалось, начали наносить удары по всем остальным. Выход был перекрыт группой разъяренных воспитателей и девчонки, пытаясь уйти от ударов, вжались в стену, прикрывая голову и лицо руками. Когда воспитательный процесс закончился, их обидчики, отшвырнув вещи, которые послужили «ремнем», вышли из комнаты.

– Рожи свои помойте и уберитесь здесь, – надменным тоном сказала одна из дам, захлопнув за собой дверь.

Девчонки начали медленно подниматься.

– Все из-за этой прошмандовки, – сказала одна из них, держась за ушибленную голову, и кивнула в сторону Анюты, которая точно так же, как и все попала под раздачу и вытирала сочащуюся из губы кровь. Ничего не ответив, она поднялась и подошла к груде валявшихся на полу вещей, пытаясь найти там, свои. Остальные тоже последовали ее примеру и нехотя поднимаясь, начали уборку.

После этого происшествия Анюту больше никто не трогал, так, какие-то мелкие драки. А с Наткой они вообще сдружились. Но за все это время Натка так и не извинилась, а наоборот как-то сказала:

– Ты должна быть мне благодарна. Ведь если бы не я, то не было бы той драки. Но она произошла. После чего, мне стало, тебя жаль. И именно из-за жалости, я стала за тебя заступаться. А если бы я не стала этого делать, то тебя бы до сих пор тюкали.

– Все это так, – пыталась выразить свою точку видения Анюта. – Но и начала все это ты. Если бы ты тогда со своим носком ко мне не полезла, то вообще бы ничего не было.

– Не полезла бы я, полез бы кто-нибудь другой. – Вывернулась Натка, так и не желая признавать себя виновной. Больше разговор на эту тему никогда не затрагивался.

Прошло время. Анюта и Натка стали очень близкими подружками. Они всегда и везде были вместе. У них были общие интересы. Словно две сестры, они перехватывали друг у друга повадки, манеру говорить и одеваться. Анюта считала подругу умнее и мудрее, не смотря на то, что та была на полгода моложе. А Натка, в свою очередь, смотрела на нее сверху вниз, поучая ее, но при этом, давая ценные советы. Анюта чувствовала в подруге родственную душу и всячески потакала новоиспеченной сестренке.

И вот сейчас, стоя над храпящей толстушкой, она вдруг почувствовала крупицы песка и неприятный матерчатый комок во рту. Глаза ее покраснели, скулы задергались, а руки моториально затряслись. Пыхтя от злости, она начала запихивать в приоткрытый рот Натки, сжатый в руке носок, совершенно не думая о том, что может быть с ней дальше. Натка моментально проснулась, слегка притянула к себе и очень юрко, несмотря на свою полноту, ударила ногой в живот, тем самым оттолкнув ее от себя. Анюта не удержалась на ногах и упала, зацепив спиной угол койки. От грохота все начали просыпаться, кровати заскрипели, а полусонные девицы начали медленно подниматься и приближаться к Анюте. Та сидела на полу, обхватив ноги руками. Из воспаленных глаз неудержимо текли слезы, а тело все содрогалось, словно в судорогах. Нет, она не боялась побоев, не боялась издевательств и даже не боялась снова оказаться обмотанной скотчем, так как волосы с того времени она перестала отращивать. Схватившись руками за лысую голову, Анюта затряслась еще сильнее. Она и сама не понимала из-за чего. Толи от злости, толи от того что она не смогла отомстить, толи из-за своей слабости, а толи из-за того что она опять на полу. Когда ее окружили, Натка внезапно «цыкнула»: всем, приказала не трогать, а ложиться по своим местам и спать. Потом поднялась со своей койки и вышла из комнаты. Вернулась она с банкой, доверху наполненной водой. Подойдя к Анюте и со словами: «Охладись», вылила холодную жидкость ей на голову. После, села перед ней на корточки, и стала, молча сверлить глазами. Мандраж и слезы у Анюты прекратились. Остался только легкий озноб от холода. Она подняла голову и взглянула в глаза, в упор смотревшей на нее Натки. «Прости» – прошептала Анюта, и слезы опять потекли по ее щекам.

– Жалко мне тебя, – процедила сквозь зубы Натка и легла обратно на свою койку.

Анюта так и осталась сидеть на полу, думая о том, что завтра она уйдет отсюда. Навсегда. И больше никогда никого не увидит. И никого не будет навещать. Никого! Но тут же вздрогнула. А Илюшка? А как же Илюшка?

* * *

Просидев так еще минут двадцать, Анюта поднялась и пошла к своей койке. Укутываясь в одеяло, положила голову на подушку и, свернувшись в комочек, закрыла глаза, пытаясь уснуть. Но сон не шел. В голове все мешалось: завтрашний уход отсюда, произошедшая этой ночью ситуация с Наткой и Илюша… И опять она погрузилась в воспоминания. На этот раз более приятные. Теперь она перенеслась в позапрошлую весну…

…Это был очень теплый весенний день 17 Апреля. Ее четырнадцатилетие. Девчонки из их комнаты, где-то нашли спирт и собирались отметить после отбоя праздник. На прогулке Анюта сидела на скамеечке и просто смотрела на то, как играют в мячик мальчишки. Она обратила внимание, на не по годам высокого парня, который в игривой форме отбирал мяч, стараясь, все время держать его возле себя. Она слышала от девчонок, что его зовут Илья и что он немного моложе. Илья не отличался красотой, но что-то в нем все же привлекало Анюту. Он был очень высок, худощав, серые глаза были немного выпучены, над губой темная небольшая родинка. Длинная, как будто выщипанная челка. Темно-русые волосы от яркого солнца казались светлее. Анюта смотрела на то, как он умело обращается с мячом и заливисто смеялась. Она смеялась просто потому, что ей было очень светло на душе. Глядя на Илью, ей становилось тепло и радостно, как будто бабочки порхали по всему телу, щекоча ее изнутри. Они никогда не общались, даже не здоровались, она просто всегда наблюдала за ним издалека. Вдруг мяч подкатился к ее ногам и остановился.

– Подкинь сюда! – услышала она его голос. Это ОН крикнул ЕЙ! ОН! ОН к НЕЙ обращается! Анюта растерялась и стала смотреть, то на мяч, то на Илью. Ее былой смех резко прекратился, в горле встал ком, указательный палец начал подергиваться, ногам стало жутко неудобно и она начала их переставлять, то топча песок, то сдвигая пятки, то поднимая и опуская вверх-вниз мысы в обшарпанных ботиночках. Увидев, что Илья приближается, она ухватилась за края скамейки, скрестила ноги и начала медленно покачиваться.

– Лысая, ты оглохла что ли? – услышала она его голос совсем близко. – Чё, мяч подать не можешь? У тебя случилось что-то? – подсаживаясь рядом, спросил он.

– День рождения у меня, – прошептала она внезапно осипшим голосом и облизала пересохшие губы.

– А! Вот зачем ваши девки спиртягу свистнули, – улыбнулся Илья и, поднявшись со скамейки, ударил по мячу ладонью так, что тот, ударившись о землю, подпрыгнул, попав опять под его ладонь.

– Ну, я зайду к вам после отбоя, – сказал он и побежал к мальчишкам, всё, также играясь с мячом. Волнение Анюты перемешалось с чувством радости и страха. Ей вдруг стало неловко. Встав со скамейки, она пошла в сторону девочек.

Время до отбоя оставалось все меньше и меньше. С каждой минутой волнение становилось все сильнее и сильнее. Ей вдруг захотелось вечером быть самой красивой, самой лучшей, что бы Илья смотрел весь вечер только на нее. Достав из тумбочки, припрятанную с Нового Года мишуру, она повязала ее на голову таким образом, что узелок получился сзади, а концы мишуры лежали на плечах так, что на подсознательном уровне, было ощущение, что это волосы. Настоящие длинные волосы. Такие, как были у нее раньше. Взяв цветные мелки и выбрав из них мелок голубого цвета, отколола небольшой кусочек, растолкала его в найденной крышке и немного смочила водой. Потом макнула туда палец и нанесла синюю жижу на веко. Девчонки часто использовали мелки в качестве теней. Такие мелки очень часто приходили с благотворительными игрушками. У некоторых девочек была косметика, но они делились не со всеми, да и просить чего-то Анюта не любила.

– Чё, харю красишь, именинница? – услышала она за спиной голос Натки и невольно вздрогнула. – Ща, погодь, подмогу. – Расплылась в широкой улыбке подруга и полезла в верхний ящик своей тумбочки. Поковырявшись там, она вытащила оттуда помаду. Анюта обожала этот цвет. Красный с рыжим оттенком. Натка не пользовалась ей никогда, но и никому не давала. А просто иногда доставала и хвасталась. Анюта взяла маленькое зеркальце и накрасила губы. Потом эту же помаду нанесла на щеки и растерла их. Затем, надела свое единственное платье. Это было даже не платье, а летний сарафан зеленого цвета с рыжими цветочками на тонких оранжевых лямочках. Погода стояла теплая, поэтому можно его надеть, просто сверху накинув куртку. Кто-то из девчонок дал ей колготки. Настоящие. Эластичные. Телесного цвета. Только на чересчур худощавых ножках Анюты, они немного сборились, особенно в области коленок и щиколоток. А Ксюха вытащила из-под койки коробку со своими новыми туфлями. Красные, лакированные, с красивыми большими бантами и широким низким каблуком. Анюта облачилась во все «нарядное» и почувствовала себя настоящей принцессой. Правда туфли тоже оказались немного великоваты, но несоответствие размеров и сочетание цветов здесь никогда никого не интересовало.

Наступил долгожданный отбой. Везде погасили свет и все легли по койкам. Анюта сняла туфли и мишуру. Больше она ничего не трогала. Одетый на ней сарафан и колготки были не видны под накрытым одеялом. Лицо прикрыла ладошкой так, чтобы не было видно косметики. Когда повсюду стала слышна тишина, девчонки поднялись и перебрались к Анюте. Угощений сегодня было много. Кто-то подарил шоколадку, кто-то конфеты, овсяное печенье и даже связка бананов. Также на их «столе» оказалась, кем-то принесенная баночка облепихового варенья, которая была очень умело, разбавлена Наткой водой из-под крана, как они выражались на «запивон». Ну и самым главным угощением – это разведенный в банке спирт с водой. Лариска достала граненый стакан, украденный из столовой. Где она его прятала, никто не мог понять, но ни разу, не при одном «шмоне» этот стакан никогда не был найден. Анюте налили первой. Чуть меньше полстакана. Она затаила дыхание, зажмурила глаза и под хористый шепот «До дна! До дна!» сделала несколько глотков. В горле все начало жечь, нос пробивал неприятный запах, глаза заслезились, в ушах наступил какой-то гул, а голова закружилась. Нет, Анюта пробовала до этого спирт, но просто пробовала, а не пила. Дальше девочки передавали стакан с горячительным напитком по кругу. Было весело, они рассказывали веселые истории, смеялись, ели сладости и пили спирт. На душе Анюты было хорошо и спокойно. Вдруг она услышала скрежет в окне. Илюша! Ну, конечно же Илюша! – Застучало в висках. Накинув снятую мишуру на голову и быстро сунув ноги в лакированные туфли, она побежала к окну. Подскочив к нему, Анюта его распахнула и увидела Илью, который обеими руками держался за подоконник, а зубами держал небольшой букет ромашек. Анюта помогла залезть мальчишке в комнату. Встав на пол, он машинально отряхнулся и взяв ромашки в руки, протянул их Анюте. Девчонки обрадовались приходу мальчика в их женский коллектив и протянули ему стакан. Потом все так же продолжали веселиться, и только одной Анюте теперь было неловко. Илюша словно почувствовав ее смущение, наклонился к ее уху и прошептал – Пойдем, чё покажу.

Оказавшись на улице, Илья взял Анюту за руку и повел в сторону забора. Там он указал на кучку веток. Отодвинув их в сторону, Илья продемонстрировал небольшой подкоп. Они пролезли через него и оказались по ту сторону забора. Отойдя на несколько метров, Илья остановился и пристально посмотрел на Анюту. Затем достал из кармана скомканную бумажку и провел ей по Анютиным губам, тем самым стерев помаду.

– Это тебе не надо – довольно грубо сказал он. Потом протянул руку к одетой на голове мишуре, но Анюта сделала шаг назад, слегка отмахнувшись от его руки. Она не хотела, что бы он отнял у нее образ принцессы. Ведь она такая сегодня красивая! Илья не стал трогать мишуру, а просто придирчиво начал осматривать именинницу с головы до ног. Остановив взгляд на ее туфлях, он усмехнулся. Затем взял ее за руку и повел за собой. Остановились они возле каких-то развалин. Видимо когда-то это был деревянный дом. Валявшиеся куски жженых бревен, говорили о том, что этот дом сгорел. Некоторые из них стояли как пеньки, а вокруг них валялось множество окурков и пустых бутылок. Было видно, что здесь часто собираются кампании. Недалеко валялся прожженный матрац. Все так же ничего не говоря, Илья подошел к Анюте и снял с нее куртку. Затем провел руками по ее плечам и притянул к себе. Его губы коснулись ее губ, а руки с плеч начали спускаться к небольшой, недавно начавшей расти груди. Затем его правая рука переместилась на спину, опускаясь при этом все ниже и ниже. После чего он задрал ей платье и начал гладить по ягодицам. Тяжело дыша, он небрежно опустил Анюту на тот самый прожженный матрац, с легкостью снял с нее трусики и раздвинул ноги. Анюта лежала, не шевелясь, и еле дышала. Она боялась сделать что-нибудь не так, тем самым оттолкнув его от себя. Илья быстрым движением снял с себя штаны, а затем и трусы. Анюта знала кое-что о сексе от девчонок и даже как-то раз, мельком видела пенисы мальчишек. А сейчас она видела перед собой голого Илью, а между ног у него была не болтающаяся писька мальчика, а жесткий, торчащий вверх и растущий на глазах настоящий мужской член. Навалившись на Анюту всем телом, тяжело дыша и пыхтя, он начал пытаться войти в нее. Анюта начала чувствовать жуткую боль, словно ей медленно рвали кожу. Прикусив нижнюю губу, она жалобно заскулила. От Ильи пахло потом и грязью, а выпитый накануне спирт, прибавил еще и запах перегара. Анюте было неприятно и больно, но он терпела. Терпела только из-за того, что бы ему было хорошо. Ведь она знала, что ему хорошо. И ни с кем-то, а с ней. Длилось это не очень долго, но для Анюты, каждая секунда казалась часом. Потом Илья громко застонал, дернулся и остановился. Немного полежав, он поднялся, быстро оделся и приказал Анюте сделать то же самое. Затем, как всегда молча, взял ее за руку и потащил за собой обратно в детский дом. Анюта увидела свою мишуру на матраце и хотела вернуться за ней, но Илья не позволил ей этого сделать, сказав, что им некогда. Вот так и осталась частичка некогда невинной принцессы на старом грязном матраце…

…Такие побеги за забор продолжались до осени. Анюта не испытывала от этого физического удовольствия, но в душе была счастлива. Он был рядом с ней, пусть только по редким вечерам и только на этом матраце, но с ней. А больше ничего и не надо для того, что бы быть окрыленной и иметь право на мечты. На обычные человеческие мечты. Она дождется, когда сначала она, а потом и он покинут эти стены. Потом они поженятся и у них будет много детей. Она будет кормить его настоящей едой. Вкусной, которую сама приготовит. Она обязательно сварит ему борщ. Красный, с мясом, не то, что у них в столовой.

И вот как-то в один осенний пасмурный день Анюта, как обычно гуляла, а точнее сидела на своей любимой скамейке, медленно осматривала все вокруг. Вдруг взгляд ее остановился и устремился в сторону массивного дуба, под которым мило разговаривали и смеялись высокий мальчишка и хорошенькая девочка. Илья, – покраснев, определила Анюта. Внутри ее все перевернулось, и волнение окутало с головы до ног. Она смотрела на Илью, который очень нежно перебирал длинные темные волосы девочки. Девочку звали Гульнара, а сокращенно Гуля. У Гули были большие зеленые глаза с кукольными ресницами. От природы яркие, хорошо очерченные губы, красивые черты лица, смуглая кожа и волосы… Длинные, густые, темные, почти черные волосы, спадающие аккуратными волнами по плечам. Гульнара попала к ним недавно. Раньше она жила в очень богатой семье, но что случилось с родителями, и почему она оказалась в детдоме никто не знал.

Сплетен ходило много. Кто-то говорил, что родителей расстреляли, кто-то, что их посадили, а некоторые вообще рассказывали, что ее воспитывала бабушка, которая скончалась. Гуля приехала в детдом с двумя огромными чемоданами, которые были набиты такой одеждой, которую здесь видели только по телевизору. Конечно же, все ее вещи сразу разобрали, но кое-что она все-таки сумела оставить себе. Вот и сейчас она была одета в ярко-розовую кофточку и нежно-розовую коротенькую юбочку с лакированным черным ремешком. Анюта перевела взгляд на свои старенькие серые шорты, выгоревшую, когда-то желтую футболку, и на обшарпанные пыльные сандалии. Затем она опять перевела взгляд на красавицу Гульнару, и на Илью, который смотрел на нее с особенным трепетом и нежностью. Он смотрел на Гулю так, как на Анюту не смотрел никогда. Сердце болезненно сжалось, внутри все начало неприятно покалывать, голова помутнела, а глаза начали застилать слезы. Она сидела с приоткрытым ртом, мокрыми глазами и не могла оторвать взгляд от этой сладкой парочки. Вдруг начался дождь. Илья снял с себя ветровку от старенького спортивного костюма и накинул ее на Гульнару. Затем, приобнял ее за плечи они побежали к входу детского дома. Анюта тоже вскочила и побежала за ними. Догнав, она схватила Илью за футболку, тем самым остановив их. Крича и рыдая, Анюта начала трясти его и лупить ладошками.

– Ведь ты из-за волос, да?! Из-за них?! – захлебываясь от слез, кричала Анюта – но я их тоже отращу! Просто здесь нельзя! Ты не понимаешь, здесь нельзя! Ну ты же не будешь ее ждать, а я тебя буду! Я тебе щей сварю! Слышишь меня! И борщ! Я все сделаю! – Анюта кричала все надрывистей и громче. Гуля смотрела на нее ничего непонимающими глазами. А Илья, схватив ее за горло, немного сжал его и очень грубо оттолкнул ее. Потом посмотрел на нее ненавистным и даже каким-то брезгливым взглядом и процедил сквозь зубы:

– Пошла отсюда, дура, не нужна ты мне больше. И не подходи ко мне лысое уродливое чудовище.

– Это из-за волос, да? – трясясь как в лихорадке, шептала Анюта. – Но я же отращу…, я же потом отращу… – бессмысленно продолжала она.

– Да ты хоть вся ими обрасти – сплюнул Илья и подошел к ошарашенной Гуле. Затем опять приобнял ее за плечи и они пошли вдвоем. Анюта стояла под дождем, смотрела им вслед и плакала, продолжая шептать, что она еще отрастит волосы, обязательно отрастит. Она говорила все тише и тише, но ее уже давно никто не слышал. Слезы перемешивались с каплями дождя, футболка и шорты насквозь промокли…

* * *

Анюта оторвалась от грустных воспоминаний, вытерла слезы и поняла, что уже светает. Ладно – подумала девушка, – завтра, а точнее уже сегодня я высплюсь у СЕБЯ дома.