Текст книги "Обрученные зверем (СИ)"

Автор книги: Татьяна Серганова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– 13-

Да какой тут аппетит. Тут после таких слов кусок в горло не полезет, не говоря уже о рыбке, которая сейчас не казалась такой аппетитной и вкусной.

Доля истины в его словах была, но и сдаваться я не собиралась.

Роль игрушки для оборотня меня более чем не устраивала, я слишком хорошо знала, чем это закончится.

Стоит чуть-чуть расслабиться, как его интерес угаснет, и этот мужчина исчезнет из моей жизни, оставив лишь осколки сердца.

Может, сразу уступить? Отправиться к нему на квартиру или в ближайший мотель, позволить всё. Пополнив ряды таких же наивных дурочек.

Меня ощутимо передёрнуло. Да так, что вилка громко звякнула о тарелку, нарушая тишину.

Ну уж нет! Не сдамся, не покорюсь. А этот хищник наконец поймёт, что не всё ему будет преподнесено на блюдечке, надо знать и слово «нет».

– У тебя такой вид, словно ты хочешь свернуть мне шею, – неожиданно хмыкнул мужчина.

– Что? – я слеповато захлопала ресницами, пытаясь сфокусироваться на нём и его словах.

– Я всего лишь пожелал тебе приятного аппетита, а ты уже пять минут убиваешь взглядом несчастный салат. Сдаётся мне, ты представляешь там мою голову.

– Вот и нет, – фыркнула я в ответ.

– Другие мои части? – невинно уточнил он, улыбнувшись еще шире.

Вот я смутилась и даже немного покраснела.

– Я о пальцах. А ты о чём подумала, так очаровательно покраснев?

– Ни о чём, – буркнула в ответ, снова возвращаясь к салату и ковыряя несчастные зелёные листочки.

– Аппетит пропал?

А сам уже почти всё мясо слопал с картошкой, запивая горьким кофе. Мой капучино так и остался нетронутым на краю стола.

– Угу.

– Я не хотел тебя смущать.

– А что хотел? Чтобы я разрыдалась от счастья, что такой, как ты, обратил внимание на такую, как я?

– Только без слёз, – притворно ужаснулся он с уже знакомой непонятной улыбкой на губах.

И этот взгляд.

Я передёрнула плечом, отворачиваясь к окну.

– Почему ты так на меня смотришь?

– Как?

– Не знаю, – ответила ему рассеянно.

За окном был всё тот же серый город с безликими прохожими, спасающимися от дождя под одинаковыми чёрными зонтами. Серое небо, серые лужи, серый мир.

– Тебе неприятно?

А вот глаза у него солнечные. Яркие и неожиданно тёплые. Как раз то, чего сейчас не хватало дождливому дню.

Я моргнула, прогоняя неожиданное наваждение.

– Давай приступим к делу, – немного резко ответила ему.

– Хорошо, – не стал возражать оборотень. – Ты назвала мой интерес игрой?

– Да, – несколько настороженно отозвалась я, не в силах определить, что именно означает этот вопрос. Зол модифицированный или нет?

– Отлично. Пусть будет игра. Но у каждой игры есть правила и приз. Тебе не кажется, что мы тоже должны об этом подумать?

– Правила? – растерянно отозвалась я.

Такого поворота я не ожидала. Попыталась придумать что-то, но так и не смогла. Этот модифицированный вновь поставил меня в тупик.

– Ну конечно. У тебя есть предложения?

Оставить меня в покое. Но это явно не то, что он хочет от меня сейчас услышать.

– С чего ты вообще решил, что я буду в этом участвовать?

– Мари, – ласково промурлыкал тот. – Я ведь всё равно от тебя не отстану. Начну настоящую охоту. Нравится тебе это или нет.

– Ты мне угрожаешь?

– Говорю открыто. Раз это неизбежно, то почему бы тебе не ограничить меня рамками? Я ведь могу целый год тебя преследовать.

Год. Что-то мне стало нехорошо от таких сроков и перспектив.

Сглотнула, неловко проводя кончиками пальцев по щеке, поправляя прядку и убирая её за ушко. И тут же резко опуская руку вниз. Уж очень красноречивым был взгляд, которым мужчина проследил за моим движением.

– Месяц, – выпалила я и тут же поправилась: – Нет, две недели!

– Две недели? – переспросил он, кивая. – Хорошо. Но тогда я тоже хочу ввести кое-какие пункты.

– Никакого принуждения, шантажа и угроз, – тут же вставила я.

– Конечно, – согласился модифицированный.

Как-то слишком быстро он это сделал.

– И никакого секса! – добавила я.

А вот здесь у него были доводы.

– Если только по взаимному желанию.

– Не дождёшься.

– Поспорим!

Застыла, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег. Уж очень быстрым был этот обмен фразами. Получается, что я согласилась, раз начала обсуждать условия?

– Никаких споров. Всё и так зашло слишком далеко, – тут же пошла на попятную. – Не хочу в это играть. Не хочу, чтобы мной играли.

– Мари, я уже сказал, что не отступлюсь, – покачал тот головой, глядя на меня…

Наверное, этот взгляд можно назвать сочувственным, только вот в сочувствие мне давно не верилось.

– А вот это как раз шантаж, – повторила я.

– Мне жаль, что ты это воспринимаешь именно так. Я хотел быть честным с тобой. Разве это плохо?

Если бы я знала ответ на этот вопрос.

– Что за игра? Какие условия и приз? – резко спросила у него, обхватывая плечи руками. – Хотя про приз можешь не говорить, и так всё понятно. Так каковы условия?

Меня немного потряхивало. Нет, не от холода. От ощущения беспомощности перед этим модифицированным. Он прав, противопоставить мне ему нечего.

Но и сдаваться так просто я не собиралась. Хочет установить правила, ему же хуже. Я готова цепляться за любую возможность, чтобы отвадить его от себя.

Всего две недели. Мне надо продержаться две недели, и он исчезнет из моей жизни.

– Ты готова меня выслушать?

– Да.

– Хорошо. Итак…

– 14-

Договорить ему не дали. Опять.

Проклятье какое-то, только мы начинаем обсуждать условия нашего, чтоб его, договора, как нам тут же что-нибудь мешает.

На этот раз это была официантка, которая принесла чизкейк (целый!!!) и поставила его на стол, забирая пустую тарелку хищника. При этом она каким-то чудом умудрилась быстренько подсунуть ему под чистое блюдечко небольшой сложенный листочек.

– Ваш десерт, – пропела девушка, глядя при этом на Стива и поправляя свободной рукой ну очень откровенный вырез на груди.

Сдаётся мне, она сейчас не про чизкейк говорила и уходить тоже особо не собиралась, часто дыша и сжимая другой рукой пластиковый поднос.

Ждала реакции? Не подумала, что эта реакция может быть немного не той, чем она ожидает?

– Спасибо, – равнодушно отозвался оборотень, продолжая гипнотизировать взглядом меня.

Молчание затягивалось. Официантка не сводила глаз с мужчины, тот смотрел на меня, а я… Я хотела убраться отсюда как можно дальше.

– Что-то еще?

Ну вот я и узнала его вторую сторону – холодную, равнодушную, немного раздражённую. И пусть эти эмоции были направлены не на меня, тряхнуло хорошенько. Здесь стало словно сразу на два градуса прохладнее.

Да и взгляд, который он бросил на несчастную, тоже был… впечатляющим.

Она покраснела, потом побледнела, хватаясь за воротник кофточки, будто стало трудно дышать, и проблеяла:

– Н-нет… то есть да. Желаете еще что-нибудь?

– От вас – нет, – отозвался мужчина, вновь сосредотачиваясь на мне. Жаль, я только дышать стала нормально.

Я так понимаю, это от меня он чего-то желает. И, судя по всему, очень сильно.

– Приятного аппетита, – произнесла официантка, прежде чем сбежать.

– На чём мы остановились? – поинтересовался Стив.

– На игре, цена которой моя жизнь, – отозвалась я и, потянувшись вперёд, спокойненько положила себе кусочек чизкейка на тарелку, так же спокойно отделила кусочек и отправила в рот.

Вкусно.

Вот еще бы не смотрели на меня некоторые так… жадно.

Наверное, это был протест и некий вызов. Ему и себе. Смогу или нет. Смогла, только восторга от этого не испытывала, теряясь от этого солнечного взгляда, когда молодой мужчина не отрываясь смотрел на мои губы.

– Зачем так радикально, Мари? – поинтересовался он с небольшой хрипотцой в голосе.

Это он про что сейчас? Господи, я же забыла, о чём мы говорили!

Пришлось покопаться, чтобы вспомнить и взять в себя в руки. Какой бы ни был он вкусный, этот чизкейк, есть его под таким взглядом просто невозможно.

– А как иначе? Для тебя это пустяк, а для меня – жизнь, в которую ты ворвался, не спрашивая разрешения.

– Это же что-то личное, да? – вдруг спросил оборотень, заставив меня настороженно замереть.

Его взгляд с губ переместился чуть ниже и снова вернулся к глазам.

– Что именно?

– Твоя неприязнь. Ты не радикал, чтобы ненавидеть меня просто так, за мою сущность. Значит, что-то очень личное.

Модифицированный подался ближе, наклоняясь вперёд, через стол.

Слишком близко. Я даже смогла рассмотреть коричневые крапинки в глубине его необычных глаз. Они словно затягивали в свой омут.

Почему словно? Именно так модифицированные и действовали.

Шарахнулась, вжимаясь в спинку диванчика и крепко зажмуриваясь.

«Не смотреть в глаза! Не смотреть в глаза! Не дать сломать себя! Не позволить зайти так далеко!»

Тихо звякнула посуда, и вновь тишина. Только стук собственного пульса в ушах и ожидание чего-то… страшного и непоправимого.

Но давления не было, скорее, глухое раздражение с капелькой разочарования, которое горчило на губах.

Шорох.

А я всё не могла решиться открыть глаза. А вдруг всё начнётся снова?

– Мари, – терпеливо произнёс оборотень. – Я же пообещал, что не стану тебя ни к чему принуждать.

– А как же ваши… особенности?

Магнетизм, желание, которое невозможно контролировать, которому невозможно противостоять. Животные инстинкты, направленные лишь на размножение. Уничтожающие и стирающие все остальные потребности.

– На тебя воздействия не будет. Никогда.

Я всё-таки рискнула открыть глаза, понимая, что веду себя очень глупо. Но взгляд поднимать не спешила, изучая собственные руки, лежащие на коленях.

– И я должна поверить тебе на слово? – тихо спросила у него.

Опасная игра. Неправильные слова. С ними нельзя так разговаривать.

Я помнила. Никогда не забуду, даже если захочу.

– Можем подписать документ, – продолжил молодой мужчина неожиданно спокойно.

Зашуршали салфетки, звякнула тарелка.

– Это что такое?

Кажется, кто-то нашел записку официантки.

На это стоило посмотреть. Хищник изучил клочок бумаги, смял и отбросил в сторону.

Вот так и разбиваются девичьи мечты.

После чего взял белоснежную салфетку, достал ручку из внутреннего кармана и выжидательно на меня глянул.

– Что писать?

– А я откуда знаю. Это же твоя идея. И писать договор на салфетке… – я тихо рассмеялась, а он вдруг напрягся. – Что?

Что я опять сделала не так? С ним как по минному полю, уже не знаешь чего ожидать.

– Ты впервые рассмеялась.

Тоже мне, великое событие. Но для него это почему-то было важно.

– И что? – тут же насупилась я.

– Тебе идёт, – отозвался Стив. – И улыбка красивая.

И что я должна на это ответить?

– Спасибо, – промямлила в ответ и побыстрее сменила тему. – Тебе не кажется, что писать договор на салфетке… странно?

– Другой бумаги нет. Мы можем потом перепечатать. Значит, пункт первый: никакого внушения?

И взгляд такой… почти невинный, только чертенята так и бегали в глубине.

– Почему у меня такое ощущение, что ты что-то от меня скрываешь?

– Все мы что-то скрываем.

– Что-то важное.

– Но я могу ответить на любые твои вопросы.

– Прямо сейчас? – удивилась я.

– Потом, – уклончиво отозвался хищник, но отступать мне не хотелось.

– Когда?

– В нашу первую ночь. Я расскажу тебе абсолютно всё в нашу первую ночь. Если смогу хоть немного насытиться тобой.

– 15-

Ну что, Мари, довольна? Получила ответ на свой вопрос? А вот теперь сиди и думай, что с этим делать. И с собственной фантазией, которая разыгралась не на шутку, представляя меня и его… нас… на огромной кровати. На смятых простынях… сплетённых в одно целое.

Ой, мамочка…

Нет, это просто невыносимо. Этого модифицированного слишком много. Его взгляда, прожигающего насквозь, голоса, что мягко обволакивал, как воздушное облачко. Теперь этот… хищник еще и в фантазии мои проник.

Обещал же, что воздействовать не будет. А как тогда объяснить всё это?

– Спасибо, – кисло отозвалась я, чопорно сложив руки на коленях. – Я не настолько любопытна.

Собственный голос звучал как-то неправильно и непривычно. А еще в горле пересохло.

Я схватила со стола капучино и одним разом осушила половину, после чего поставила чашку на место.

Вот только легче от этого совсем не стало.

Взгляд Стива стал еще более обжигающим. Я даже дёрнуться не успела, как он вдруг оказался рядом (одно слово – модифицированный: ловкий, быстрый, стремительный), коснулся большим пальцем краешка моих губ, стирая следы капучино.

Всего лишь прикосновение, а меня как огнём обожгло. Больно и сладко одновременно. Запретно.

И сама тут же разозлилась на себя и такую реакцию.

– Пенка, – невозмутимо отозвался Стив, вновь присаживаясь на диванчик.

Золото в глазах потемнело, и они почти вернулись к нормальному цвету, насколько он может быть нормальным у них.

– Продолжим наш разговор? Ты дала срок две недели. Четырнадцать дней для того, чтобы изменить мнение обо мне и всех модифицированных, вместе взятых.

– Да, срок две недели, – ответила ему, пытаясь отойти от этих ощущений.

– Тебе не кажется, что он слишком маленький?

– Увеличивать не буду, – тут же вставила я.

– Но тогда мы должны встречаться чаще. Намного чаще.

– Только не говори, что мне придётся к тебе переехать.

А в ответ иронично приподнятая бровь и насмешливое:

– Интересное предложение, Мари. Если ты хочешь…

– Не хочу! – нервно отозвалась я, мысленно проклиная свой длинный язык.

Это же надо было такое сказать.

– Жаль. Мне понравилось. В любом случае ты не должна будешь вставлять мне палки в колёса.

– И что это означает?

– Ты не будешь бегать от меня.

Я молчала, ожидая продолжения. Нутром чувствовала, что оно обязательно последует. И не ошиблась.

– Потому что я тебя всё равно найду, – тихим вкрадчивым голосом, чётко выговаривая каждое слово, произнёс оборотень. – Где бы ты ни пряталась, где бы ни скрывалась… Найду и… накажу.

У меня даже дыхание перехватило.

Это не угроза, скорее… обещание.

И пока я собиралась с мыслями, Стив продолжил – уже другим, более деловым тоном:

– Штрафные санкции нам тоже стоит обсудить. За нарушение. Как насчёт поцелуя?

– Какого поцелуя? – не поняла я, еще до конца не переварившая его предыдущую фразу.

– Нашего.

И тут стало неприятно и обидно. Пока я сижу, ушами хлопаю, этот хищник уже всё решил за меня.

– Надо же, как ты всё просчитал, – заметила едко. – И поцелуи, и ночь. Выбор-то мне вообще хоть какой-то остаётся или нет? И какие штрафные санкции? Мы с тобой еще договор не заключили, условия не обсудили.

– Так мы этим сейчас и занимаемся. Ты позволяешь за собой ухаживать, платить за тебя в кафе, ресторанах, будешь принимать подарки…

– Стоп! – тут же встрепенулась я. – Никаких подарков!

– Не переживай, они в любом случае останутся у тебя.

Он серьёзно думает, что в этом причина моего отказа?

– Ты не понял! – отчеканила я, подаваясь вперёд. – Мне. Ничего. От тебя. Не надо! Совсем.

– Мари.

– Нет. Знаю я вас, модифицированных: золото, бриллианты, дорогая одежда, шикарные подарки!

Воспоминания колкой иголкой протыкали сердце. А ведь казалось, что всё забыто, пережито и похоронено.

Но эмоции и боль такие яркие, что их сложно удержать, невозможно спрятать.

Я осеклась под пристальным взглядом и прикусила губу, внезапно осознав, что сказала и показала слишком много.

– Это не ты, – мягко заметил Стив, на которого моя речь не произвела особо сильного впечатления. – И не подруга. Что-то более личное, близкое.

Эта его проницательность злила и раздражала. Мне хотелось сказать что-то этакое в ответ, вывести на эмоции. И я нашла отличный способ.

– С чего ты взял, что это не мой личный опыт? – слова срываются с губ прежде, чем я успеваю осознать и понять их смысл. – Может, я уже прошла через постель десятка модифицированных?

Ручка сломалась в его руках с громким треском. Колпачок отлетел и затерялся где-то на полу, а на стол медленно закапали чернила, оставляя после себя уродливые пятна на белой скатерти. При всём при этом его лицо оставалось совершенно спокойным, разве что глаза пылали слишком ярко.

Доигралась. Добралась до той самой грани, когда терпения даже у такого стойкого хищника не хватило. И сейчас мне предстояло познать всю степень его бешенства.

Но и тут Стив сумел меня удивить. Моргнул, отложил в сторону сломанную ручку и не спеша вытер руку о салфетку.

– Нет. Ни одного.

Мне бы помолчать…

– Откуда такая уверенность?

– Знаю, чувствую. На тебе нет других запахов, – пояснил мужчина, методично стирая чернила и бросая комки грязных салфеток на стол.

– Запахов? – не поверила я. – Я принимаю душ каждый день.

– Это другой запах, Мари. И на тебе его нет. Ты чиста. Но тебя кто-то обидел. И ты запомнила.

Я отвела взгляд, снова поворачиваясь к окну.

– И что?

– Скажешь?

Он ведь всё равно узнает, это лишь вопрос времени. Работу нашел, где живу – знает. Покопается немного и обнаружит. Это ведь не такая большая тайна. Но всё равно произносить вслух больно.

– Это важно?

– Да.

Мне очень хотелось выглядеть равнодушной и спокойной, когда я тихо бросила в ответ:

– Мать.

– 16-

Она ведь тоже сопротивлялась, отказывалась от подарков, до последнего считая, что это пройдет, что сможет выстоять против зарвавшегося модифицированного, который вдруг решил, что эта гордая и неприступная молодая женщина будет его.

Тот ублюдок действовал точно так же. Умело, терпеливо. Никакого напора и давления. Почти. Просто провожал и встречал с работы, дарил цветы, всё время мелькал перед глазами и уговаривал… обещал.

Но мы узнали об этом значительно позже. Когда противиться силе и магнетизму хищника она уже не смогла.

Мама скрывала, стыдилась, не хотела волновать отца и молчала. Я так и не смогла ей простить именно этого молчания. Мне почему-то до сих пор хочется верить, что, если бы она рассказала всё, мы могли бы успеть.

Я помнила, как пришла со школы, а там отец, полиция и страшные, невозможные слова: «Мама пропала…» Ушла утром на работу, но так до неё и не дошла.

Почти сразу всплыла информация о молодом модифицированном, который не давал ей проходу, который присылал ей на работу цветы и сладости, встречал-провожал, соблазнял.

Мы не верили. Только не наша мама. Только не она. Всегда такая весёлая, яркая и улыбающаяся, она просто не могла предать нас.

Их нашли через трое суток. Три дня, которые мы толком не спали, не ели и строили самые разные догадки – шантаж, похищение, угрозы. Её заставили!

А она сама…

– Я люблю его, – прошептала виновато, не в силах посмотреть на нас. – Простите. Но я не могу без него… не могу. Я пыталась… Но это сильнее меня.

Ушла, бросив всё, оставив нас.

Через два месяца любовь модифицированного кончилась так же быстро и стремительно, как и началась. Наигрался и выбросил её из своей жизни, предложив перейти к его другу.

А она не смогла этого перенести.

Потом были таблетки, скорая. Больница с холодными светло-зелёными стенами и давящей тишиной.

Мы с отцом сидели в приёмной, до конца отказываясь поверить в то, что всё так закончилось.

Десять лет прошло. А до сих пор больно.

А теперь всё снова вернулось, повторяется, но на этот раз со мной. Вот только я не сдамся, не позволю себя сломать.

Стив видит меня насквозь, читает каждую эмоцию и моё состояние понимает без труда.

– Мне жаль.

Искренне. Мне не к чему придраться. Почти. Да, ему, наверное, жаль. Вот только это ничего не изменит, не вернёт её к жизни.

Я поспешила сменить тему.

– Ручка сломалась. Чем будем записывать условия?

Оборотень не спешил отвечать, изучая меня.

– Запишем, как только всё обговорим. Ты не хочешь принимать от меня дорогие подарки?

– Никакие не хочу.

– Так не пойдет, Мари. Давай определим хотя бы границы стоимости. Например, десять тысяч.

– Что десять тысяч?

– Подарки не крупнее десяти тысяч.

– Ты ведь не отстанешь, да? Хорошо. Согласна, – ответила я, тяжело вздохнув, и взглянула на часы. – Мне на работу пора.

А тут меня ждал новый сюрприз.

– Я отпросил тебя у начальства, – совершенно спокойно и даже деловито ответил мужчина.

– Ч-что? Что ты сделал?

– Ты же всё прекрасно слышала, Мари. Я ведь понимал, что мы не уложимся в час, поэтому предупредил твоё начальство о том, что ты немного задержишься.

– Когда?

Он ведь при мне никому не звонил! Я бы заметила, услышала, догадалась. Это что получается? Оборотень заранее договорился? Знал, что я поеду с ним сюда, что мы задержимся? Этот модифицированный знал всё наперёд, и я лишь играю под его дудку, изображая из себя самостоятельную и независимую личность?!

Вот тебе и независимая личность.

– Какая разница, Мари. Главное, что тебе не надо спешить на работу.

– То есть ты всем показал, что я твоя ручная игрушка, которая покорно ест из твоих рук?!

– Для ручной зверушки ты слишком непослушная и своевольная, – попытался пошутить он.

Не вышло.

– Ты не понимаешь? Теперь все на работе считают, что я твоя любовница.

– Тебя так волнует чужое мнение?

– Я не могу себе позволить иного. Когда ты исчезнешь, мне придётся с этим жить!

– А если я не собираюсь исчезать?

Это было выше моих сил. Он не понимал, в какую передрягу я попала из-за него. Не хотел понимать. Для него важно лишь одно: заполучить меня. И всё!

Больно. И гнев уже сдержать невозможно.

– Слушай, Стив! – прорычала я и замерла, неожиданно поняв, что впервые обратилась к нему по имени.

И поняла это не только я.

Расслабленность исчезла. Мужчина тут же напрягся, и воздух между нами буквально заискрил от напряжения. Его глаза стали совсем янтарными, а я…я стала мухой, которая угодила в этот янтарь, нарушив еще одно правило: не обращаться к чистокровкам по имени.