Текст книги "Кольцо Анахиты (СИ)"
Автор книги: Татьяна Рябинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
Свернув на другую дорожку, я чуть не столкнулась с тем пожилым мужчиной, с которым Бобан разговаривал вчера. Садовник – как же его зовут-то, надо посмотреть в Люськином списке – поприветствовал меня приложив два пальца к кепке. Посмотрев на люнцетики в моей руке, он презрительно усмехнулся:
– Простите меня, мадам, но разве это цветы для такой красивой девушки? Пожалуйста, подождите одну минутку.
Он ушел куда-то за фигурно подстриженные кусты и скоро вернулся с темно-красной розой на длинном стебле.
– Прошу вас, возьмите!
Я с трудом перевела дыхание от восхищения и взяла розу, прошептав «спасибо».
– А эти… цветы – они вам дороги? – я покачала головой. – Тогда я могу отнести их на компостную кучу? – он подмигнул мне, и я засмеялась. Хотя, скорее всего, с его стороны это тоже было непростительной фамильярностью.
Вернувшись в дом, я поднялась в свою спальню, выбросила в мусорную корзину начавший осыпаться букет пионов на каминной полке, налила в вазу свежей воды и поставила туда розу. Этот подарок был таким неожиданным и таким приятным. На прикроватную тумбочку упало несколько капель воды, и я превратила их в смайлик – два глаза и улыбка.
====================================
Чай я снова пила в библиотеке, читая, уже внимательно и с самого начала, книгу о Скайхилле и Скайвортах.
– Мадам? – в библиотеку, держа в руках трубку внутреннего телефона, заглянул дворецкий. – Вас хочет видеть мистер Каттнер, управляющий. Вы позволите?
Я не могла ответить, потому что рот у меня был набит заварным пирожным, и только кивнула.
– Я его предупредил, он будет говорить медленно, – дворецкий со значением посмотрел на меня, как будто у нас была общая тайна.
А ведь он тоже не женат, подумала я, спешно запивая пирожное чаем. И у него тоже династические проблемы. Кто будет дворецким, когда он умрет? Может, выйти за него замуж? А что, у мужской части местной прислуги – в отличие от женской – я определенно пользуюсь успехом. У моей подруги муж граф, а я буду женой его дворецкого. Почти как фильм[42]42
«Сестра его дворецкого» (англ. His Butler's Sister) – американский комедийный мюзикл с Диной Дурбин в главной роли, вышедший на экран в 1943 г.
[Закрыть]. Миссис Светлана Джонсон. Боже, ну и бред! О чем я только думаю?! И вообще, вряд ли я когда-нибудь выйду замуж.
Мистер Каттнер – как же его зовут-то? Тони, вот как! – вошел в библиотеку, и я инстинктивно втянула живот и незаметно стряхнула крошки с брюк. Нет, это не был какой-то сказочный принц всей Ойкумены[43]43
(др. – греч.) οἰκουμένη, от οἰκέω «населяю, обитаю» – освоенная человечеством часть мира
[Закрыть], просто есть такие мужчины, в присутствии которых женщины резко вспоминают о том, что они женщины. Возможно, потом, когда мужчины эти становятся родными и привычными, при них можно ходить в растянутых трениках и в бигуди, но при первой встрече хочется произвести самое лучшее впечатление. Даже если эта встреча будет и последней.
– Мисс Светлана, добрый день!
Мама дорогая, какой у него голос! Таким только Казанову в кино озвучивать. И он тоже не женат?! Так не бывает. У него, значит, сотня подруг с плотным графиком. Или?.. Да нет, Люська бы точно знала и обязательно сказала бы – мол, смотри, не запади на управляющего, он того, не по нашей части.
– Хотите чаю? – спросила я, поздоровавшись.
Интересно, что ему от меня нужно. А что, собственно, гадать – сам скажет. Для этого и пришел
– Спасибо, я только что пил, – он присел на подлокотник кресла у камина. – Хочу вам предложить небольшую экскурсию в Стэмфорд, пока погода хорошая. Ведь вы там еще не были?
– Нет. Правда, сегодня мне уже предлагали, – усмехнулась я.
Это что происходит-то, а? Бобан дарит цветы и приглашает на свидание. Старый садовник называет красивой девушкой и тоже дарит цветы. Дворецкий разве что не подмигивает. Управляющий… А может, это тоже от Маргарет? Откуда я знаю, может, в ее время мужчины складывались перед ней в штабеля, и после нашего вчерашнего слияния я тоже стала приманкой для мух?
– Наверно, Бобан предлагал, да? – мистер Каттнер (Тони!) усмехнулся в ответ. – Вы ему сразу приглянулись.
– Вот радость-то! – буркнула я, чувствуя, как загорелись уши.
– Он хороший парень, – понимающе кивнул Тони. – Только…
– Только его a bit too much[44]44
(англ.) многовато
[Закрыть]!
– Да, пожалуй. Ну так что, едем?
– На чем? – решилась я. А почему бы, собственно, и нет?
– На машине, конечно. Автобус два раза в день ходит, да еще и до деревни надо дойти. Погуляем, поедим где-нибудь. Только Джонсона надо предупредить, чтобы для вас обед не готовили.
– Хорошо, я пойду сумку возьму, а вы позвоните ему, ладно?
– Договорились, – он моментально вскочил, как только я встала. С ума сойти, неужели еще есть мужчины, которые органически не могут сидеть, если женщина стоит?! – Встретимся внизу. Или нет. Может, не стоит вас компрометировать? За теннисными кортами есть калитка, подходите туда.
Не стоит меня компрометировать – во как! Я почти бежала вверх по лестнице, а уши горели все сильнее.
Так, голова чистая, ноги бритые (Света, какие еще ноги?!), душ после бассейна принимала. Быстренько подкраситься. А что надеть? Джинсы– толстовку-кроссовки? Или брюки-блузку-туфли? Или вообще платье? Все-таки по городу ходить. А ужинать если пойдем? И, кстати, интересно, он за меня собирается платить? Я-то женщина в этом плане без комплексов, если мужчина хочет платить, пусть платит, но исключительно за удовольствие поглощать еду в моей компании. А если что – скажу открытым текстом: так и так, я женщина небогатая, но на кружку пива наскребу.
Всего через двадцать минут (мировой рекорд для закрытых помещений!) я вышла из дома и направилась, озираясь по сторонам, в сторону теннисных кортов. Вот интересно, а к чему эта конспирация? Ведь дворецкий знает, что я не буду обедать, потому что отправляюсь в город с Каттнером. Значит, и все остальные будут знать об этом максимум в течение часа. Да и вообще, в чем тут удар по моей репутации – я не замужем, он тоже не женат?
Все это я высказала Тони, усаживаясь в его отмытую до блеска синюю машину не известной мне породы, – он уже ждал у калитки по ту сторону ограды.
– Вам не кажется, что было бы не очень… эээ… гуманно ехать в город со мной сразу же после того, как отказали Бобану?
– Но он же все равно узнает. Может, даже уже знает, – пожала плечами я.
– Разумеется. Но одно дело, если просто узнает, а другое – уехать прямо у него на глазах. Конечно, вы не его девушка и ничего ему не обещали, но самолюбие-то? Вы не находите?
Я вообще легко краснею. А уши – в первую очередь. Наверно, с Тони они у меня скоро сгорят совсем и отвалятся.
– Мда… – буркнула я. – Пожалуй.
Мы ехали по какой-то другой дороге, не той, по которой меня вез Бобан. Справа были все те же разгороженные поля, а слева – вполне так густой лес. Почему-то показалось, что оттуда вот-вот выскочит Робин Гуд с друзьями-разбойниками. Хотя Шервудский лес вообще находится в другом графстве.
Тони вел машину аккуратно, я бы сказала – красиво. Я рассматривала его руки на руле. Вообще-то, я всегда обращаю внимание на мужские руки. А вовсе не на то, что пониже спины, как, по утверждению дамских журналов, делают все женщины. Нет, конечно, я ценю красивые мужские ягодицы, но уж точно не буду намеренно обходить мужчину по периметру, чтобы посмотреть, как у него обстоят дела с задницей.
Так вот, пока задница Тони сидела на сиденье, я любовалась его руками – большими, но при этом изящно слепленными. Чего греха таить, не нравятся мне грубые, обветренные волосатые лапищи с обломанными когтями. И дело вовсе не в том, что я предпочитаю конторскую плесень людям благородного труда – как выразилась одна моя знакомая. Можно работать плотником и содержать руки в порядке. А неухоженные – из той же оперы, что и несвежее белье, дырявые носки и куст шерсти в носу. Мы мол, типа, люди простые, гимназиев не кончали.
Изучив руки, я начала искоса поглядывать на его профиль – ну не пялиться же в открытую. Большинству людей этот ракурс не очень идет. Или совсем не идет. И мне в том числе. А вот Тони в профиль был очень даже хорош. Прямо образец для медали или монеты. Нос, губы, подбородок – все было четким и правильным. Анфас его лицо было помягче, без излишней брутальности, но все равно достаточно мужественным.
На ярком солнце темно-русые волосы Тони выглядели почти светлыми, а глаза наоборот темнели и приобретали ореховый оттенок. Когда мы въезжали в тень, они становились почти зелеными. И каждый раз его лицо неуловимо менялось. Мне все время чудилось в нем что-то знакомое, как будто я видела его очень-очень давно. Но, скорее всего, он просто был на кого-то похож. На кого-то, увиденного мельком и давно забытого. Я плохо запоминаю лица, но – как любой человек, более-менее прилично рисующий, – цепко схватываю детали. Наверно, более романтичная – или безмозглая? – девица вообразила бы, что это ее вечная любовь из прошлых жизней или принц из снов, но только не я.
Тони повернулся, чтобы посмотреть налево перед выездом на шоссе, и я подумала, что ему пошла бы аккуратная, недлинная бородка. Но он был гладко выбрит и тщательно подстрижен – не слишком коротко, но вполне элегантно. И от него пахло хорошим парфюмом – свежим и легким.
Света, Света, включи уже голову. С какой стати ему вообще тебя куда-то приглашать? Что ему, собственно, Гекуба[45]45
(англ.) «What's Hecuba to him, or he to Hecuba…» – крылатая фраза из трагедии У.Шекспира «Гамлет». Эти слова произносит принц Гамлет по поводу мастерства актера, прочитавшего отрывок из монолога Энея о страданиях Гекубы, жены убитого троянского царя Приама.
[Закрыть]? Просто Люська и Питер сказали: слушай, наша несчастная подруженция Светка будет сидеть в замке одна-одинешенька, как сыч. Будь другом, свози ее куда-нибудь проветриться.
– Что это за машина? – спросила я, чтобы отвлечь себя от ненужных мыслей.
– MG6 Magnette.
– Английская? Даже не слышала о такой.
– Да как сказать. Изначально марка была английская, но потом ее продали китайцам. Эту, правда, собирали здесь. Не слишком популярный автомобиль. То ли реклама плохая, то ли традиционно не доверяют китайскому. Но меня устраивает. Недорогая и вполне рабочая. Третий год езжу без особых проблем. А вы водите машину?
– Вожу, но своей нет. И вообще уже больше двух лет за рулем не сидела.
Это была чистая правда. Я с удовольствием рассекала на Федькином танке, но с тех пор, как мы разошлись, у меня ни разу не было возможности сесть за руль.
– А на чем ездили?
– На Лексусе. LX[46]46
Полноразмерный внедорожник
[Закрыть], – почему-то отчаянно стесняясь, ответила я.
– Неплохо, – присвистнул Тони. – А хотите прокатиться? Права с собой?
Права были у меня в сумке, но я категорически не собиралась их использовать. Тони мой панический страх праворульности не убедил.
– Да ничего тут страшного нет, надо только попробовать. Потихонечку поедем. Дорога ровная, движения почти нет. А то потом вернетесь домой и будете жалеть, что не захотели рискнуть.
– Ладно, – сдалась я. – Только потом не жалуйтесь, если ваш Магнит окажется в канаве. Кстати, у нас есть сеть супермаркетов «Магнит». У водителей такая примета – если рядом «Магнит», неважно, магазин, указатель или грузовик с логотипом, значит, жди аварию, примагнитит.
– Серьезно? – не поверил Тони.
– Да нет, конечно. Есть в соцсетях одно сообщество, посвященное происшествиям на дорогах. Там это дежурная шутка. Если в ролике аварии мелькнет «Магнит» – все сразу торопятся написать на эту тему комментарий.
Мы поменялись местами, я подогнала кресло и зеркала по росту: Тони тоже был высоким, по сравнению с моими 162 сантиметрами, конечно, но пониже Бобана. Педали, к счастью, оказались на своих местах, а вот дальше…
Выжав тормоз, я машинально дернула правой рукой, чтобы переключиться с парковки на драйв, но коробка-то была слева! Тони сделал вид, что не заметил. Как тактично! Федька вот всегда вопил, что мне надо на руки и ноги привязывать сено-солому, как солдатам в петровской армии. Я поначалу запросто могла включить левый поворотник и повернуть направо. Ну а что делать, если у большинства людей ложка в правой руке (если, конечно, они не левши), а у остальных правая рука там, где ложка.
Наконец мне удалось отчалить от обочины, сообразив, что смотреть при этом надо в правое зеркало. Я ползла тихонько, со скоростью 25 миль в час (это сколько же километров-то?), а подсознание уверяло, что мы на встречке и что вот прямо сейчас нам въедет в лоб какая-нибудь фура или автобус. Дорога шла ровно, никого не было по обе стороны, я осмелела и увеличила скорость аж до 30 миль в час[47]47
48 км/ч
[Закрыть]. Но тут навстречу действительно показался автобус. И хотя ехал он по правой стороне дороги, нисколько мне не мешая, я с ужасом прижалась к обочине и сказала, что, пожалуй, для начала хватит.
Когда мы снова поменялись местами и тронулись с места, Тони с улыбкой похлопал меня по руке и сказал, что ничего страшного. Что если бы он сейчас сел за левый руль и поехал по правосторонней дороге, было бы все то же самое. Потому что он с детства право и лево путает, это не лечится.
– Как, и вы? – весело изумилась я.
Да мы с тобой одной крови, Маугли, – ты и я!
Стэмфорд снова показался внезапно. Наверно, это его коренное свойство – вот только что было чистое поле, и вдруг уже город. Тони припарковал машину на тихой улочке, и я сразу похвалила себя за то, что не надела платье и туфли. Хотя тротуары были вполне ровными, мощеными плиткой, но вот мостовые – вполне так булыжные. И улицы довольно круто поднимались вверх и сбегали вниз. По такому рельефу кроссовки были бы в самый раз, но и мокасины – тоже неплохо.
Уже потихоньку смеркалось, однако было довольно душно. Я сняла шерстяную кофту и осталась в шелковой блузке и брюках. Тони тоже снял джемпер, под которым была светлая рубашка с короткими рукавами.
– Центр можно обойти где-то за час, – сказал он. – Но лучше, конечно, сюда приехать с утра и ходить целый день. Сегодня будет только короткая экскурсия. В следующий раз можно будет съездить еще и в Бергли, очень красивый особняк времен Елизаветы I. До него отсюда где-то мили полторы. Вам наверняка понравится. И в церкви зайдем тоже в другой раз, сейчас туда уже не пускают.
В следующий раз? Серьезно? Ты хочешь поехать со мной сюда еще раз?
Мы шли по узким извилистым улочкам, то спускаясь, то поднимаясь, сворачивая в еще более узкие переулки, останавливаясь у старинных маленьких домов с выступающим вторым этажом, расчерченных балками фахверка. Тони рассказывал мне про каждый интересный дом, про церкви, построенные еще при первых Генрихах в XII веке и потом много раз менявшие свой облик.
– А сколько ему вообще лет? – спросила я, рассматривая кружевные фиалы церкви святого Мартина.
– Городу-то? – переспросил Тони. – Ну, точной даты нет ни в одной энциклопедии. Когда-то римляне перешли вброд реку и построили здесь форт. Было это примерно в I веке нашей эры. А потом датчане использовали его в качестве своего, так сказать, регионального центра. Стэмфорд входил в Область пяти бургов[48]48
Область Пяти бургов (или Союз Пяти городов) – один из четырех крупных регионов Данелага (др. – англ. Dena lagu; дат. Danelagen), территории в северо-восточной части Англии, отличавшейся особыми правовой и социальной системами, унаследованными от норвежских и датских викингов, которые завоевавали эти земли в IX в. После восстановления власти англосаксонских королей над Данелагом в начале X в. скандинавское право и обычаи были сохранены, а многие перешли в общеанглийскую практику. Специфика юридической системы северо-восточной Англии продолжала существовать в течение всего средневековья.
[Закрыть] вместе с Линкольном, Ноттингемом, Лестером и Дерби.
Мы как раз шли через каменный мост над неширокой ленивой речушкой Уэлленд.
– Света, видишь вон там луг? – Тони показал туда, где река раздваивалась на два рукава. Мое имя в его исполнении звучало почти как «Свьета», но это было забавно, и мне даже нравилось.
Кстати, да, мы перешли на ты. То есть, разумеется, не буквально на ты, английский язык, в отличие от русского или, к примеру, французского, в этом плане большой либерал, поскольку в современном варианте не различает по числам второе лицо. На курсах нам говорили, что обращение по имени, тем более сокращенному, разумеется, без всяких там мистеров или мисс-миссис-мадам, примерно соответствует нашему переходу на ты.
– Это остров? – спросила я, остановившись у парапета и вглядываясь вдаль.
– Да. И довольно большой. Раньше он назывался Бычьи луга, а сейчас просто Луга. Ну, или Городские луга[49]49
(англ.) Bull Meadows – Бычьи луга, Town Meadows – Городские луга
[Закрыть]. Слышала про бычьи бега в Памплоне?
– Конечно.
– Так вот, здесь тоже были такие. Шестьсот с лишним лет, представляешь? Называлось это безобразие булл-раннинг. В начале XIII века один граф катался верхом по своим собственным лугам и увидел, что там дерутся два быка. Какие-то мясники с собаками попытались привести их в чувство, но только выгнали на большую дорогу. Быки пробежали через весь город, за ними собаки, за собаками мясники, за мясниками – граф на лошади. Город стоял на ушах, быков вернули в загоны, а графу так понравились эти гонки, что он подарил городу свой луг с условием: каждый год 13 ноября, в день Святого Брайса, проводить вот этот самый булл-раннинг. В качестве городского праздника.
– И что, действительно каждый год проводили?
– Еще как! Это было главное городское событие, к нему целый год готовились. Зеваки съезжались со всей Англии. Бульдогов заранее натаскивали. Быка ночь держали в сарае, а утром, по сигналу колокола, выпускали. Если он был не очень свирепый, по-всякому его бесили. В результате бык бежал через весь город за идиотами и собаками. А на этом самом мосту на него набрасывались толпой и скидывали в реку. Ну а потом вылавливали, если надо – добивали и тащили на остров, где жарили на костре и коллективно пожирали. Потом еще два города тоже такой праздник собезьянили, но там все было не так пафосно.
– А почему прекратили? – спросила я. Мне нравилось слушать Тони, нравилось смотреть на него, когда он говорит. И я прекрасно отдавала себе отчет, что если бы не Маргарет, ничего этого бы не было. Я мучительно пыталась бы его понять, по двадцать раз переспрашивая, а он думал бы только о том, скорей бы эта каторга закончилась.
– Видимо, решили, что это слишком жестоко. Правда, в последние годы осенью стали проводить Георгианский фестиваль.
– Георгианский? В честь святого Георгия, что ли?
– И в честь него, и в честь королей Георгов. Святой Георгий – покровитель Англии. Да, так вот, по улицам на платформе с колесиками везут чучело быка из картона. Потом его торжественно сжигают на Лугах. Сумасшедший дом. Но весело. А вообще тут постоянно какие-то праздники, ярмарки, фестивали. Ты любишь ярмарки?
– Люблю, – призналась я. – Карусели, мороженое, шарики.
– Тогда приедем сюда на Иоаннов день. Я куплю тебе шарик, круглый кислый леденец на палочке, и мы будем кататься на каруселях. На лошадках. Хочешь?
Он издевается? Хочу ли я? Я даже отвечать не стала, только фыркнула и кивнула.
– Я тоже люблю. Нас с братом бабушка водила на все ярмарки. Родители вечно заняты были. Сейчас ей уже девяносто, представляешь?
– Так ты отсюда? – наконец догадалась я. – Вот почему ты так хорошо здесь все знаешь?
– Да. Наш дом был на другом краю города, но его уже нет. Сгорел, когда я еще в школу ходил. А мы переехали поближе к маминой родне, в Бостон. – Тони посмотрел на часы. – Кажется, уже пора найти место для ужина. Что бы ты хотела?
Вот он – тот самый щекотливый момент. Нет уж, давай-ка ты сам.
– В смысле?
– Ну, мы можем пойти в нормальный ресторан с нормальной едой. А можем пить пиво и есть рыбу с картошкой.
– Это зависит от… – я умышленно сделала паузу, ожидая, чем заполнит ее он. И он меня понял!
– Света, я думал, что в России женщины не так сильно больны всякими феминистическими глупостями. Если я приглашаю даму в ресторан, я ее угощаю. Не волнуйся, это тебя ни к чему не обязывает. А если переживаешь за мой кошелек, то в этом городе нет таких ресторанов, которые меня разорили бы.
– Тогда пиво, – я вздохнула с облегчением и где-то с грустью. Он делался все лучше и лучше, а я все больше понимала, что… «нет, ты не для меня…». – Только я хочу в такой бар, чтобы…
– Понятно, аутентичный. Идем.
===========================================
Мы подошли к чистенькому беленькому домику, внутри которого неожиданно притаился настоящий ад. Ну, или, по крайней мере, то, что отвечало моим представлениям о средневековом притоне. Свечи, закопченный потолок с низкими балками, деревянные столы и скамьи, оловянная посуда. Кружки с пивом разносили официантки, одетые в костюмы барочных проституток.
Мы сели за стол в углу, сделали заказ.
– Все хочу спросить, – Тони наклонился ко мне. – Питер предупреждал, что у тебя плохо с английским. И Джонсон просил говорить медленнее, чтобы ты лучше понимала. Но у тебя великолепный английский, даже совсем без акцента. Разве что жаргон почти не знаешь.
Упс… Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу!
– Я давно уже учу английский. – В конце концов, в темноте не видно, что у меня опять горят уши. – Читаю почти свободно. И говорю. Только понимала до сих пор действительно не очень хорошо. Смотрела фильмы – не помогало. Наверно, надо было полностью погрузиться в среду. В первый день было просто ужасно, а потом как будто щелкнуло что-то. Слушаю – и понимаю. Практически все. Ну, может, кроме отдельных слов.
Последнее было враньем, понимала я абсолютно все, но звучало правдоподобно.
Нам принесли жареную рыбу с картошкой, но не пиво, а эль – как оказалось, здорово крепкий. Какое-то время мы молча ели, украдкой посматривая друг на друга. С каждым глотком мне становилось все грустнее. Ну почему, Дорогое Мироздание, у тебя такое странное чувство юмора? Почему ты подбрасываешь мне мужчину, который до безумия нравится мне с первого взгляда, и при этом я точно знаю, что моим он никогда не будет? Чтобы я в очередной раз прониклась своей ущербностью?
– Расскажи мне о себе, Света, – Тони отложил вилку, вытер губы салфеткой и осторожно коснулся моих пальцев. Я вздрогнула. – Я знаю только, что ты живешь в Петербурге, с детства дружишь с Люси и что ты не замужем.
Люси? Ну а почему бы, собственно, и нет? Люси так Люси.
– А что ты хочешь знать?
Отблески свечи мерцали в его глазах, как звезды дальнего космоса. У меня закружилась голова.
– Все, что ты захочешь рассказать.
– Ну хорошо, – я пожала плечами и допила эль. Не успела я поставить кружку, официантка уже стояла рядом со следующей. Я кивнула в ответ на ее немой вопрос, и здоровенная кружка тут же оказалась передо мной на столе. – Мне тридцать два. Я архитектор. Но сейчас у меня нет постоянной работы, только частные заказы. Живу одна. Да, не замужем, детей нет. Родители умерли.
– А раньше не была замужем?
– Нет. То есть… был гражданский брак. Четыре года.
– Гражданский брак? Ты имеешь в виду брак без регистрации или без венчания в церкви?
– Без регистрации. Венчают у нас только тех, кто уже состоит в официальном браке. Хотя, конечно, можно договориться и так, но это уже нарушение правил. Церковный брак без регистрации государство вообще браком не считает.
– Понятно. У меня тоже был такой гражданский брак. Пять лет жил с девушкой. Хотел на ней жениться по-настоящему, завести детей. Но она не хотела. Ей и так было хорошо. Она чувствовала себя свободной. Потом еще один раз почти уже совсем женился. На другой. Но… тоже не сложилось.
– Почему? Если не секрет, конечно.
– Не секрет. Она была из знатной семьи. Не очень богатой, но древнее Вильгельма Завоевателя[50]50
герцог Нормандии, король Англии с 1066 г.
[Закрыть]. А мои предки – самые простые крестьяне. Поэтому она очень сильно задирала нос и считала своим долгом учить меня жизни. Хотя была на десять лет младше. Мне, кстати, как Питеру – тридцать семь.
Хотя я и знала, что они учились вместе с Питером, все равно удивилась. Он выглядел моим ровесником, если даже не младше. У некоторых в этом возрасте уже внуки есть.
– Так что вот… Последние четыре года я один. Ну, не буду врать, не абсолютно один, есть знакомые, но все это несерьезно.
Мне как будто кулаком под ребра врезали. Да. Несерьезно. И мы с ним еще поедем на ярмарку. И еще куда-то он предлагал. И это тоже будет несерьезно. Хотя бы уже потому, что 31 августа в 14.00 ты, Света, сядешь в самолет и… Так что просто лови момент. Пусть для тебя это тоже будет несерьезно.
– Ну, а ты? – спросил Тони. – Почему ты рассталась со своим другом?
– Просто он был не мой человек. Сначала казалось, что очень сильно его люблю. Да, наверно, так и было. Но потом поняла, что мы просто живем в одном доме, каждый сам по себе. На самом деле он очень хороший, мы вообще не ссорились. И я о нем только самое лучшее вспоминаю, но…
– Но это ведь здорово – когда можешь вспоминать без боли, правда? – Тони накрыл мою ладонь своею. – Хотя все равно грустно, конечно.
– Да, это здорово, – согласилась я, радуясь, что он меня понимает. – Кстати, если бы не он, я бы сюда не приехала. У меня же нет постоянной работы, постоянного дохода, и он согласился быть моим спонсором. Фиктивно, конечно, но иначе мне, наверно, не дали бы визу.
– Так, значит, я должен быть ему благодарен.
Тони, Тони, зачем ты это делаешь? Зачем ты так ведешь себя со мной?
– И что, сейчас у тебя никого нет?
– Никого. Уже третий год.
Наверно, мне не стоило этого говорить. Наверно, я поставила себя в заведомо зависимое положение, но играть в какие-то глупые игры не хотелось.
– А можно спросить – почему? Не поверю, что тобою никто не интересуется.
– Скорее, я никем не интересуюсь.
– До сих пор переживаешь?
– Нет. Просто… никто не нравится, наверно. А может, боюсь опять сильно влюбиться и через какое-то время понять, что снова ошиблась. После этого не обида, не разочарование, а ужасная пустота.
– Ты странная женщина, Света. Обычно люди не хотят любить, потому что боятся быть брошенными, отвергнутыми. А ты – наоборот, боишься разлюбить сама.
– Да, наверно, странная. Что делать?
Он не ответил, потому что снова подошла официантка с кружками. А когда она исчезла, мы заговорили уже о другом. О чем попало – о религии и истории Англии, о футболе и любимых блюдах, о соцсетях и о котиках (как же без котиков-то!).
– Слушай, а как мы обратно поедем? – спохватилась я, слизывая с губ пенные усы.
– На такси.
– А машина?
– А что ей сделается? Завтра приеду на автобусе и заберу. Мне все равно сюда по делам надо.
– Вот любопытно, а почему ты ничего не спрашиваешь о России? – поинтересовалась я. – Не интересно, или это какая-то… непристойная тема?
– А что я должен спрашивать? – усмехнулся Тони. – Как поживает мистер Путин? Так вряд ли ты с ним лично знакома. Что еще? Про медведей, как Салли? Про санкции? Про Крым и Украину? Наверно, мне было бы интереснее спросить у австралийца про утконосов и кенгуру. Нет, конечно, сначала мы спрашивали что-то у Люси, но вряд ли ты сейчас расскажешь что-то такое, чего я еще не знаю и о чем очень хотел бы знать. Понимаешь, Света, во всем мире есть только две страны, граждане которой свято верят: весь мир, просыпаясь утром, первым делом думает: «а что там у русских или у американцев?». Но ты не переживай, когда-то и англичане думали, что весь мир заботят только их дела.
– Тогда скажи вот что, Тони, – эль сделал меня не слишком деликатной. – Тебя не смущает, что ты работаешь на своего друга?
– Это работа ничем не хуже любой другой. Просто работа. Когда пьем в баре, едем на рыбалку или сидим за парадным столом в Скайхилле, мы с Питером друзья. А когда в конторе обсуждаем доходы и расходы – он мой босс, а я его служащий. Не вижу ничего обидного. Финансово мы после университета были на одном уровне – никаком. Он добился многого, я – меньшего, значит, не так сильно старался. Переживать, что он более высокого происхождения – глупо.
– А где ты работал раньше?
– В большой страховой компании. Но Питер платит больше. И работа интереснее. К тому же я все-таки не прислуга. Вот ты знаешь, что предки Джонсона служили в Скайхилле еще при предыдущих графах?
– Да, Люська… Люси говорила.
– Граф Роберт отправил его в академию дворецких за свой счет. Ему тогда было уже тридцать восемь. Джонсону, я имею в виду. И он там был далеко не самым старым. Это, между прочим, очень престижное образование, спрос на таких специалистов огромный. И, тем не менее, Питер никогда не посадит Джонсона за свой стол. Просто это не принято. Хотя Джонсон, ко всему прочему, – магистр философии, историк, специалист по средневековой Англии. Или тот же Бобан – пишет диссертацию по литературе. А у нас с Питером – только дипломы бакалавров и дополнительные программы MBA. Кстати, у тебя телефон пищит.
Я достала мобильник и обнаружила три смски от Люськи, отправленные с промежутком в полчаса.
«Эй, ты где?»
«Где ты опять?»
«Черт тебя подери, где тебя носит?»
Я ответила: «Я в баре с Тони».
В ответ графиня прислала непечатное слово и мерзко ухмыляющийся смайлик.
Эль настоятельно просился на волю, я встала, и меня качнуло.
– Тебе плохо? – вскочил Тони.
– Нормально, – пробормотала я. – Выйду на минутку.
– Тебя проводить?
– Не надо.
Я добрела до туалета, стараясь идти строго по прямой. Туалет был довольно чистенький, приятно пахнущий освежителем, поэтому просидела я там долго – пока кто-то не начал ломиться в дверь. Зато стало получше.
Тони уже начал нервничать.
– Света, кажется, нам пора. Это светлый эль, он довольно крепкий с непривычки. А ты три кружки выпила.
– А сколько в кружке?
– Пинта. Пол-литра и еще немножко.
Ничего себе! Вот ведь идиотка – нажраться на первом свидании!
Пока Тони расплачивался и вызывал по телефону такси, я сидела, старательно фокусируя взгляд на затылке блондинки за соседним столиком. Кто-то когда-то рассказал мне, что так можно уменьшить опьянение. Прием не сработал, но пока мы ждали на улице машину, ночная прохлада более-менее привела меня в чувство. По крайней мере, голова кружилась уже меньше.
В такси Тони взял меня за руку. Я закрыла глаза и прислонилась виском к его плечу. Поцелуй был таким легким, как будто моих губ коснулось крыло мотылька. Я улыбалась и чувствовала, что таю, как сливочный пломбир в жаркий день. Всю дорогу я не открывала глаза и хотела только одного – ехать вот так бесконечно.
– Приехали, – прошептал Тони мне на ухо. Такси стояло все у той же калитки. Мы шли через цветники к дому, по-прежнему держась за руки. Было темно, как никогда не бывает в городе. На небе ни звездочки, только смутные очертания месяца сквозь дымку тумана и фонарь у парадного входа.
– Кстати, Джонсон закрывает дверь в девять часов вечера. И открывает в семь утра. Комендантский час.
– Почему ты мне не сказал? – испугалась я. – И что теперь?
– Если бы сказал, ты бы уже в восемь начала страдать, что не успеем. Теперь у нас два варианта. Позвонить ему или…
– Или?.. – я знала, что он скажет, но все равно спросила.
– Или пойти ко мне.
Я представила, как заспанный и недовольный дворецкий в халате на пижаму после пятидесяти звонков открывает нам дверь, смотрит на меня, поджав губы… Ну уж нет!
За яблоневым садом видна была тусклая лампочка, горевшая под козырьком гаража. Мы остановились у прилепившейся к торцевой стене лестницы на второй этаж, которая вела к конторе и квартире Тони.
Внезапно он подхватил меня за талию и поставил на первую ступеньку – теперь мне не надо было задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза.
Когда-то давным-давно, мне было лет пять, наверно, я спросила маму: как люди узнают, что им уже надо поцеловаться. Никак, засмеялась, мама. Они просто знают, что пора. Потом я поняла, что мама выбрала не совсем правильное слово. Ничего такого люди не знают. Они просто целуются. Потому что необходимо. Потому что иначе – никак. Тот поцелуй в такси был не таким – он был как сон, как пушинка одуванчика, как дуновение ветерка. Это была спокойная нежность, затишье перед бурей. Но сейчас…
