Текст книги "Семь понедельников подряд"

Автор книги: Татьяна Рябинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

– А ты откуда знаешь? – выпучила глаза Светка.

– Я только что у него была. В доме. И все видела. И слышала.

– С чего тебя туда вообще понесло? На гнездо предков полюбоваться?

Тут уж пришлось и о вчерашнем инциденте рассказать. Светка выглядела так, словно ее настиг чрезвычайно острый приступ базедовой болезни. Я даже испугалась, что у нее глаза лопнут или вылезут. Но не прошло и минуты, как она взяла себя в руки, и тут уж настала моя очередь удивляться.

– Никуда мы не поедем! – отчеканила она едва ли не по слогам.

– Что? – я не поверила своим ушам.

– Во всяком случае, я точно никуда не поеду. А ты можешь сваливать. И без тебя обойдусь.

Это уже ни в какие лямки не лезло. Неужели жажда сокровищ настолько ей башку затуманила? Впрочем, мое удивление на эту тему давно уже не было новинкой сезона. Скорее можно удивляться, почему я, добропорядочная и благоразумная (ну, иногда) мать семейства до сих пор еще с ней. Или меня тоже укусил золотой жук, а все остальное – только отмазки?

– Свет, – осторожно начала я, – нас же прикончат, как щенят.

– А, хотели б – давно прикончили бы, – отмахнулась она.

– Так ведь и хотели. И у Павла, и в поезде.

– У Павла ничего бы не случилось, если б мы не оказались там в неудачное время. А в поезде – тоже не факт. Может, тебя просто хотели ограбить или изнасиловать.

Я чуть было с готовностью не согласилась, но вынуждена была покачать головой:

– Нет, Света. Он требовал кулон. Именно кулон.

– Ну и что? И все равно не факт, что он хотел тебя убить. Я думаю, скорее, пугал.

– Ничего себе пугал! Да Евгений меня в последнюю секунду в тамбур втащил, я уже падала. И потом, ты забываешь – Павел, Максим…

Светка помрачнела, но все равно не сдавалась:

– Уезжай, если хочешь. Я останусь.

Я колебалась, как весы Фемиды. Здравый смысл отчаянно боролся с азартом и авантюризмом. Если б я была сама себе госпожа, у него не было бы никаких шансов. Но, к великому моему сожалению, мысли о семье и родителях просто сделали борьбу более кровавой. Хотелось бы описать себя лучшее и умнее, чем на самом деле, но увы. Благоразумие пало.

– Нет. Или вместе уедем, или вместе останемся, – вздохнула я.

Светка кивнула – мои якобы благородство и самопожертвование ее нисколько не обманули.

– У русского человека две главные надежды в жизни, – торжествующе сказала она. – Знаешь, какие?

– Какие?

– Авось и небось. Не пора еще к попадье в гости идти?

К церкви мы пришли к обеду. Как и вчера, никого не было видно, только огромный рыжий кот томно распластался по нагретым солнцем ступеням. На двери церкви висел замок.

Я подошла к голубому домику и постучала в окошко.

– Заходите! – как-то кисло отозвалась Лена.

Она встретила нас на пороге – в ситцевом халатике, придерживая рукой живот, бледная, с темными кругами под глазами.

– Тебе плохо? – испугалась я.

– Да нет, – вымученно улыбнулась она. – Этот безобразник всю ночь крутился, как сумасшедший, совсем спать не дал. А потом взял и перевернулся вверх головой и что-то мне там придавил, так что дышу через раз.

– Так тебе, наверно, к врачу надо? А где отец Александр? И брат?

– К врачу не надо. Он такие штуки уже раз пять проделывал. Посидит так, потом опять вниз головой кувырнется. Батюшка в Пичаево поехал по церковным делам. А Генка ушел к дьякону мотоцикл чинить. Ой, знаешь, какой у нас отец Георгий? – засмеялась она. – Настоящий байкер. Подрясник скинет, шлем на голову и вперед – куда глаза глядят. Впрочем, чего удивляться, у них с матушкой Ниной пятеро детей, близнецам только год исполнился. Жужжат, как мухи в кулаке. Поневоле сбежишь из дома, хоть ненадолго. Так что… вот так. Неловко вышло, я-то думала, вы с Генкой познакомитесь.

– Ничего страшного, – успокоила ее я. – В другой раз. Давай-ка ты ложись. Света домой пойдет, а я с тобой посижу, пока кто-нибудь не вернется. Мало ли что.

Светка за ее спиной сделала мне страшные глаза, но я притворилась, что не заметила.

– А в церковь нельзя попасть? – жалобно спросила она. – Хоть на минуточку.

– Ну, если только свечки не будете ставить, – поколебавшись, ответила Лена. – А то долго ждать, пока сгорят. Пойдемте, я открою.

– Да лежи ты, – я чуть ли ни силой ее остановила. – Сами сходим и вернемся.

– Или вы боитесь, что мы что-нибудь стащим? – невинным голоском поинтересовалась Светка.

Лена вспыхнула, но ничего не ответила, просто достала из тумбочки связку ключей.

– Вот этот, большой, от входной двери. Только осторожно, там темно. Возьмите на шкафу большую свечку, зажжете. Только внутри не оставляйте, принесите обратно.

– Слушай, ты, мать Тереза! – накинулась на меня Светка, когда мы вышли из домика. – Ты действительно с ней собралась сидеть весь день?

– Свет, ну ей же плохо. А если роды начнутся раньше времени? А рядом нет никого.

– Ну и что? Между прочим, наша общая прапрабабушка троих детей прямо в поле родила. Без всякой акушерской помощи.

– Ну и дрянь же ты! – от всей души высказалась я. – Убежит твой клад, что ли?

– Ладно, – подумав, сказала Светка. – Сделаем так. Я сейчас дойду до леса, отмечу место и пойду домой. Сейчас, – она посмотрела на часы, – без пяти час. В три, хорошо, в полчетвертого встречаемся у леса. Прикинь сама, где – по прямой отсюда. Если тебя не будет, пойду дальше одна.

Я беспокоилась за Лену, но и Светка пошла на компромисс – убедить ее подождать еще вряд ли удалось бы. Пришлось соглашаться.

Согнав с паперти кота, мы открыли дверь и вошли в церковь. Внутри действительно было темно и душновато. Пахло воском, ладаном, краской и штукатуркой. Светка, чиркнув зажигалкой, зажгла свечу и пошла к алтарю, а я, перекрестившись, приложилась к праздничной иконе. Светка обернулась, посмотрела на меня и фыркнула. На секунду пришла острая и мелкая, как мышиные зубы, мысль: наверно, я и правда глупо выгляжу. Тряхнув головой, я отогнала ее. Вот уж явно, «кусать» и «искушение» – от одного корня.

Отсчитав шаги от алтаря, до порога, Светка вдруг остановилась.

– Слушай, а чего я сюда считаю-то? Может, от алтаря не сюда надо? Это я куда иду? Разве на север?

– Ты идешь строго на запад. Потому что алтарь всегда обращен на восток. Так что шлепай четыре версты. А потом версту на север. Не все ли равно, куда сначала? Кстати, на запад даже удобнее, потому что прямо по улице. Не надо лезть через заборы или вычислять гипотенузы.

Опять покачиваясь, как верблюд, Светка пошла по улице. Правда, сегодня на ней были не тесные шорты, но все равно она старалась идти как можно ровнее.

Я вернулась в домик. Лена лежала на кровати, отвернувшись к стене, и тихонько посапывала во сне. Мне вдруг стало невыносимо ее жаль, просто до слез. Не потому, что она плохо себя чувствовала, и не потому, что ее ребенок брыкался в животе. Просто так, без всякой причины. Иногда на меня накатывает что-то. Вдруг приходит странная  острая жалость ко всем людям, без исключения. И в эти минуты я почему-то чувствую себя распоследней сволочью. Потом это проходит, и я удивляюсь: что же это было?

Выпив ковш воды из ведра, я устроилась на кухне. Увидела на подоконнике одну из своих любимых книг, «Хроники Нарнии», детскую по форме и взрослую по содержанию, и углубилась в чтение.

Вернул меня из сказочного мира звук открываемой двери. Вошел высокий мужчина в потертых джинсах и зеленой футболке. Сначала я подумала, что это и есть Ленин брат Геннадий, но, к счастью, сообразила, что это отец Александр, просто в «штатском».

Наскоро объяснив ему ситуацию, я поспешила уйти. Часы на тумбочке показывали пять минут четвертого, а до леса надо было еще и дойти. Чего доброго эта дурища действительно уйдет одна.

Светка сидела на пенечке и грызла травинку.

– Я уже хотела уходить, – буркнула она. – Кстати, ты представляешь, куда мне пришлось прогуляться за лопатой?

Да, об этом я и не подумала. Ничего. Как говорил бегущий за курицей петух из анекдота, не догоню, так хоть согреюсь. Все при деле была девушка.

– Я прошла от церкви ровно восемьсот двадцать метров. Вон палочка воткнута. Ну что, вперед?

Тут я вспомнила, что не удосужилась пообедать.

– А я пообедала. Очень даже вкусно и плотно, – Светка мурлыкала, как кот, нализавшийся сметаны. – Таисия такой борщ сварила! Красный-прекрасный. С мя-а-асом.

– Прекрати, пожалуйста, – попросила я, глотая слюни.

– Она спрашивала, где тебя опять носит, я сказала, что у попадьи. А тебя там что, не накормили? А где же христианское милосердие к ближнему?

– Пойдем уже! – рявкнула я, стараясь заглушить не ко времени распевшийся желудок.

Только теперь до меня дошло, что лес окружает село кольцом, со всех сторон. А через само село и через лес проходит проселок. Минут через десять мне стало казаться, что по этим местам мы уже проходили. Хотя, по логике, этого никак не могло быть. Шли-то мы совсем с другой стороны.

День был хоть и не жаркий, но какой-то… паркий. Похоже, погода собиралась меняться к худшему. От тяжелой, липкой духоты противно стучало в висках. Да еще лопата, которую опять пришлось тащить мне. Хотелось сесть, закрыть глаза и подремать… минут девяносто.

Светка вытерла пот со лба и остановилась.

– Ну вот. Запад кончился. Теперь верста на север. Это будет… направо, да? Не кисни, уже недалеко.

Озеро действительно осталось в стороне. Мы увидели его издали, между деревьями. Между тем лес становился все реже, под ногами противно чавкало.

– Вот увидишь, мы окажемся в болоте! – пообещала я и тут же провалилась по колено. Такая надежная с виду почва оказалась зыбкой грязью, поросшей густой изумрудной – совсем как кулон – травой.

– Черт, чуть не сбилась! – завопила Светка, отставшая метров на десять. – Стой, где стоишь!

Я застыла на месте. И потихоньку начала понимать, что такое сила тяжести. Каждый грамм моего не такого уж и худого тела давил на ограниченную площадь, мокрая жижа под ногами потихоньку разъезжалась, и меня затягивало все глубже. Медленно, но верно.

– Помогите! – сказала я шепотом. И еще раз, погромче: – Помогите!

Отметив палочкой свой последний шаг, Светка бросила мне лопату, которую я незадолго до этого отдала ей. Лопата, просвистев, приземлилась рядом, едва меня не убив. Стараясь шевелиться как можно аккуратнее, я нагнулась и подняла ее, опустившись при этом еще на пару-тройку сантиметров. Сделать-то надо было всего один шаг, ведь я же не по трясине до этого брела, а по вполне устойчивой почве. Но вот как вытащить себя из этой грязи, если при каждом движении засасывает все больше и больше?

В одной из моих книг героиню считали утонувшей в болоте, хотя на самом деле она была живехонька и здоровехонька. Пожалуй, это из той ж серии, когда звонишь на работу и слабым голосом жалуешься на зверскую простуду, чтобы спокойно сходить в парикмахерскую. А вечером на тебя наваливается фолликулярная ангина.

Чвакнув, лопата ушла в трясину на две трети – я промахнулась и на твердое место не попала. Вытаскивать побоялась – это требовало дополнительных усилий и резких телодвижений.

– Светка, подойди и дай мне руку! – попросила я.

Она подошла, осторожно пробуя почву перед собой длинной палкой. Странно. Я шла, вроде, нормально, хотя под ногами и квакало, а вот под Светкой земля прогибалась, как матрас под бегемотом. Хотя нет, она идет правее. И прямо перед ней такая же темно-зеленая куртина.

– Стой! – завопила я.

Светка в недоумении остановилась.

– То иди, то стой.

– Сейчас тоже провалишься. Возьми левее.

Она сделала шаг влево и тут же ушла в болото до середины икры.

– Иди назад! По своим следам.

Светка вернулась назад на твердое место и затопталась в растерянности:

– Что делать-то будем?

Я молчала. Сначала меня затопил ледяной ужас, вязкий, как сама болотная трясина. В моем рейтинге самых ужасных смертей гибель в болоте уверенно занимала одну из верхних строчек. Мерещились всякие болотные гады. Но потом я поняла, что положение стабилизировалось. Я не шевелилась – и меня дальше не засасывало. Это радовало. Но перспектива умереть здесь от холода, голода и комариных укусов тоже не радовала.

– Иди к озеру. Может, рыбак какой найдется. Позови на помощь. Одна ты меня не вытащишь. Если б здесь еще мох был, ты могла бы подползти на животе и меня вытянуть. А здесь грязь одна и трава. Похоже, я случайно по самому твердому месту прошла. Только теперь его не найдешь – следы сразу затянуло.

Похоже, Светку отсутствие мха несколько обрадовало. Она посоветовала мне не отчаиваться и поспешила в сторону озера.

Как только она скрылась из глаз, мне стало совсем худо. Паника вернулась. Стоять неподвижно было тяжело, а тут еще откуда-то взялись огромные серые оводы. Они с противным жужжанием снова и снова набрасывались на меня, а я не могла всерьез отмахнуться, боясь уйти в тину еще глубже.

Нет, определенно мои отношения с этим лесом не складываются.

Пахло гниющей травой и каким-то приторным болотным цветком. У меня начала кружиться голова. Страшно хотелось пить. Деревья шумели как-то страшно, словно злорадствовали. Почему-то вспомнился Борька – совсем маленький, в смешном желтом чепчике и с погремушкой-попугаем, которого он старательно пытался запихнуть в рот. Я закрыла глаза и почувствовала, как из-под ресниц текут слезы.

Потом мне вдруг показалось, что можно дотянуться до твердого места, если сделать резкий рывок. Ведь всего один шаг. Я рванулась, но надо было быть бароном Мюнгаузеном, чтобы вытащить себя из болота за волосы. Меня мгновенно затянуло по пояс.

Я попыталась позвать на помощь, но горло сжало спазмом, и мне удалось выдавить лишь жалкий писк. Болотная трава, за которую я уцепилась, чтобы не провалиться еще глубже, больно резала пальцы. Теперь трясина оказалась к моему лицу намного ближе, от запаха мутило. Страшно было потерять сознание и так незаметно утонуть.

И все-таки это произошло. Перед глазами плавали черные пятна, в ушах звенело, рот наполнился кислятиной. Я нащупала руками более или менее устойчивую кочку, уцепилась за нее и положила голову на вытянутые руки. И только успела сделать это, как звон в ушах превратился в рев взлетающего лайнера, и все исчезло.

                                             14.

Кто-то настойчиво дергал и тряс меня, хлопал по щекам и звал, звал неприятным писклявым голосом. Я попыталась открыть глаза, но не смогла, словно веки склеились.

– Оля, ну Оля же! Очнись! – в голосе проскакивали истерические нотки. – Ну что с тобой, Оля?

Я глубоко вздохнула и хоть с трудом, но все-таки разодрала глаза.

– Ну наконец-то! – хлюпнула носом Светка.

Я, мокрая и грязная, лежала на спине, Светка сидела рядом. А подо мной – земля. Сухая и твердая. Чуть приподнявшись, я поняла, что нахожусь не менее чем в полусотне метров от злополучного места.

– Кто меня вытащил? – многопудовым шершавым языком прошлепала я. – И сюда принес? Ты?

– Нет. Не знаю, кто, – снова всхлипнула Светка. – Я все озеро обежала – никого. Думала, вернусь, посмотрю, как ты, и побегу в село. Возвращаюсь, а ты здесь лежишь. Без сознания. Неужели ты не видела, кто тебя спас?

– Нет. Я раньше сознание потеряла.

– Ну, значит, кто-то проходил, увидел и вытащил. Хорошо бы молодой и красивый. Представляешь, как романтично? Ты будешь по ночам думать о таинственном незнакомце, а потом он вдруг появится и предъявит тебе какой-нибудь заляпанный болотной грязью предмет. Посмотри, у тебя ничего не пропало? Пуговица там или цепочка?

– Хватит глупости молоть! Ничего романтичного. Во-первых, он стопроцентно старый и страшный, потому что мне везет именно на таких типов.

– А как же Женечка? – вкрадчиво поинтересовалась Светка. – Я бы не сказала, что он старый и страшный.

– Исключение подтверждает правило.

– Ну а во-вторых?

– А во-вторых, я буду знать, кому обязана. Это неприятно.

– Неприятно другое, – тяжело вздохнула Светка. – Я туда подобралась, вытащила лопату и выяснила, что дальше не пройти. Сплошная трясина. Вот тебе и «не все ли равно, куда идти сначала». Нет уж, завтра пойдем от алтаря на север. Даже если придется вычислить десяток гипотенуз.

– Кстати! – осенило меня. – По поводу гипотенуз. А не проще ли сразу пойти на северо-запад? По гипотенузе?

– Неплохая идея! – одобрила Светка, помогая мне подняться на ноги. – Надо посчитать хорошенько.

Сначала я еле плелась. Ощущения были такие словно, по мне прокатился асфальтовый каток. Потом руки и ноги стали слушаться меня увереннее. К озеру я подошла уже довольно бодро. Разделась догола, бросила все то, что ниже пояса, в воду и сама залезла. Вода была холоднющая, но после болотной хватки мне было как-то уже все равно.

– Так и пойдешь в мокром? – Светка сидела на прибрежном камешке и с ужасом смотрела на меня.

– Какая разница? Я и так была в мокром. Только еще и в грязном.

– Представляешь, что скажет Таисия?

Я только фыркнула в ответ и выбралась на берег. Когда отвратительно мокрая и холодная одежда снова оказалась на мне, и мы в компании с лопатой отправились в обратный путь, Светка вдруг дико захохотала.

– Ты чего? – удивилась я.

– Я знаю, кто тебя спас, – захлебываясь идиотским смехом, простонала она. – Это твой псевдонемой Федька! Он действительно следил за нами. А потом пожалел тебя и…

– Умнее ничего не придумала?

– Оль, у тебя на цепочке только крест. Кулон пропал!

Я судорожно ухватилась за цепочку. И как это можно было не заметить? Кулона действительно не было.

– Может, он утонул в озере? – нерешительно предположила я.

– Не думаю, – покачала головой Светка. – Сейчас я точно вспомнила, что когда ты купалась, его на тебе уже не было.

– А если в болоте?

– Хватит сочинять. Ты же не по шею в трясине сидела.

– По пояс.

– Даже если и так. Я понимаю еще, если бы вообще цепочки не было: порвалась и утонула. Но она же на месте. А кулон не мог просто так взять и отвалиться. Ты же помнишь, какое там ушко. Это надо было снять цепочку, снять с нее кулон, а потом снова повесить цепочку тебе на шею. Да, крепкий у тебя был обморок. И он явно не взял его на память о романтическом приключении – иначе уволок бы вместе с цепочкой.

– Теперь ты понимаешь, что я была права? – я остановилась и воткнула в землю лопату по самое древко. – Что нужно сматывать отсюда и побыстрее?

– А зачем? – беззаботно удивилась Светка. – Ну спер он кулон. Второй-то остался. Даже если бы и второй тоже спер, что с того? Мы же все равно помним, что и куда. Теперь вся задача, чтобы сбить его с хвоста и опередить. Если уж спас тебя из болота, то вряд ли вообще станет нас убивать. Гуманист, блин! Я же тебе говорила.

– Я не понимаю одного, – вытащить лопату оказалось гораздо труднее. – Если он за нами следит, то зачем кулон-то стащил?

– А так, на всякий случай. Для подстраховки. Мало ли вдруг мы от него улизнем.

– Тогда ты на очереди.

– Ха-ха! Я постараюсь не дать ему такой возможности. Во всяком случае, не брякнусь в обморок, завязнув в болоте.

По счастью, Таисии дома не оказалось. Сняв мокрую одежду, я развесила ее во дворе на веревке. Светка сделала мне чаю, и я завалилась под одеяло. Слегка познабливало – сидение в холодном болоте давало о себе знать. Хотя погода стояла теплая, трясина явно не собиралась согреваться. Хорошо, если обойдется одной простудой, не хватало только застудить что-нибудь ниже пояса.

Хотя было еще светло, я уснула, как убитая, и спала до самого утра. Всю ночь мне снилось одно и то же: болото, болото и еще раз болото. В самых разных видах: мягкое моховое с брызгами спелой клюквы, жидкая топь, поросшая белокрыльником, опасная изумрудная «лужайка» с окнами открытой воды. Разумеется, я проваливалась и тонула, тонула, снова и снова. А потом кто-то невидимый вытаскивал меня из трясины – только для того, чтобы я немедленно оказалась в следующем по списку болоте и тут же опять принялась тонуть.

Проснулась я в девять утра, совершенно очумевшая, и поклялась себе впредь по возможности обходить болота стороной. Озноб прошел, из носа не текло, горло не болело. Все остальное тоже было, вроде, в порядке.

Светка доложила, что вечером все подсчитала. Получилось чуть больше четырех километров. Ненамного, но легче. Главное, чтобы снова не угодить в какую-нибудь дрянь. Оставалось только правильно поделить угол между севером и западом пополам. На худой конец можно было идти сначала на север, а потом на запад, как в первый раз. О том, что по преодолении маршрута придется копать, думать как-то не хотелось.

Погода действительно испортилась. Ночью прошел дождь, было сыро и хмуро, хотя и не холодно. Знаменитые грязные лужи превратились в грязные озера. Одежда моя, которая всю ночь провисела под дождем, была для употребления непригодна. Пришлось надеть спортивный костюм и шлепанцы. Кроссовки хоть и сушились в сенях, все равно не просохли.

– До чего мне надоела эта лопата! – пожаловалась Светка. – Прячешь ее в одном месте, а потом идешь в другое. Ведь если бы я сразу пошла на север, как хотела, то и в болото не угодили бы, и за лопатой бегать не пришлось. Это все ты: иди на запад, на прямой улице, не все ли равно.

– Хорошо, за лопатой схожу я, – кротко согласилась я. – А ты иди к церкви. Хоть для вида вовнутрь зайди. Матушке скажи, что я вечерком к ней загляну.

Вытащив припрятанную в кустах лопату, я побрела по краешку леса, старательно пытаясь вычислить, в каком же месте должна показаться Светка. Не видя церкви, сделать это было крайне затруднительно: купол прятался за деревьями. Но все же я увидела ее – все той же верблюжьей походкой она брела через поле невысокого еще подсолнечника, оставляя за собой широкую вытоптанную полосу, и была уже в двух шагах от меня.

– Что же ты, паскуда, делаешь?

Светка вздрогнула и остановилась, пытаясь определить источник яростного вопля.

На идущей через поле тропе стояло некое чудо росточком с мопса, в белой панаме с обвисшими полями. И орало так, что земля тряслась:

– Куда ты прешь, гадина? Дорог для тебя нету? Для того тут сажали, чтобы ты все вытоптала, как корова?

На Светкином месте я бы извинилась и вышла на дорожку – хотя бы уже для того, чтобы мужичонка, кем бы он ни был, перестал вопить.  К тому же формально он был прав. Здесь колхозные посадки, а наши кладоискательские проблемы никого не касаются. Вполне можно было подождать, пока он уйдет, а потом продолжить путь. Но Светка решила иначе.

Повернувшись, она смерила крикуна презрительным взглядом:

– А ты кто такой? Надо же, у нас теперь каждый суслик – агроном!

– Да, я агроном! И не позволю…

– А, так это у тебя шашни с колхозным бух-халтером? – расхохоталась Светка, вспомнив, видимо, визит к нам его бывшей дамы сердца. – Бух-халтер – это, наверно, от слова «бухать»? Кстати, бух-халтер какого пола? Он или она?

Из-под панамы сверкнуло свекольной окраской. Агроном Володя надулся, словно глубоководная рыба, вытащенная на поверхность – еще секунда и лопнет. Он то ли ахнул, то ли всхлипнул, повернулся и побежал в сторону села.

– Ну вот надо оно тебе было? – спросила с упреком я, когда Светка закончила форсирование подсолнечного поля и оказалась рядом со мной. – Зачем хамить-то?

– А чего он? – по-детсадовски набычилась Светка.

– Тебе как будто пять лет!

– Иду себе спокойно, нет, надо обязательно орать.

– Да ты посмотри, словно трактор прошелся.

Поле действительно пересекала узкая ровная полоса вытоптанных и сломанных стеблей. Как просека в лесу.

– По-твоему, надо было идти в обход? Хватит уже, что я обошла два дома и через один заброшенный участок пролезла напролом.

Мысленно я продолжила вытоптанную Светкой траекторию и ахнула.

– Это ты через крайний участок лезла? С большим гнилым домом?

– Ну да?

– Чучело, это же Федькин дом. Ну, немого нашего распрекрасного. А если он дома был и на тебя в окошко смотрел?

Светка нервно оглянулась и никого вокруг не увидела.

– Ерунда! – отмахнулась она. – Даже если и смотрел, не догонит.

– Пойдет по вытоптанному следу. Как гончая.

– Давай уже и мы пойдем, а? Я сделала тысячу двести шестьдесят шагов. Это будет… – она наклонилась и принялась подсчитывать столбиком, выписывая цифры палочкой прямо на дороге. –  Это будет восемьсот девятнадцать метров. Осталось три с небольшим километра.

Почти до самого конца все шло гладко. Лес был не слишком густой и почти без бурелома, правда, с деревьев время от времени капало за шиворот, да и в шлепанцах идти по мокрой траве было не слишком удобно. Пахло замечательной грибной прелью. Вот-вот должны были пойти колосовики. Может, уже и пошли.

– Да, совсем забыла, – повернулась ко мне Светка, отмерив очередную сотню шагов. – Попадью твою муж с братом в райцентр повезли. В больницу.

– А что случилось? – испугалась я.

– А я откуда знаю. Прихожу к церкви. На сторожке замок висит, а церковь открыта. Захожу, там бабка какая-то пол подметает в потемках. Ну, я перекрестилась, она на меня посмотрела так сердито. Кстати, как надо-то, справа налево или слева направо?

– То есть как это? – не поняла я. – Сверху вниз и справа налево.

– Вот, а я слева направо. И как только разглядела, карга старая! Ну, короче, я спросила, куда матушка делась, бабка и сказала, что ночью ей плохо стало. Утром председатель дал машину, и они уехали.

– Господи, хоть бы с ней все хорошо было! – взмолилась я.

– Надо же, нашла себе подружку! – в Светкином голосе проскочили ревнивые нотки. – Надеешься, в крестные мамы позовут?

– Не отказалась бы.

– Ха! Жди! Кому такая крестная нужна. Хотя… Ты же в Питере. Будет к тебе крестничек в гости ездить. И так далее.

– До чего ты, Светка, дура! – я обиделась и решила в ближайшем будущем с ней не разговаривать. Вообще.

Мы пошли дальше, но когда до цели оставалось шагов двадцать, впереди засверкала знакомая изумрудная травка с плотными широкими стеблями. Под травой поблескивала вода. Сколько хватало глазу, во все стороны простиралось все то же самое болото.

Светка непечатно высказалась. А потом еще и еще – с каждым разом все изощреннее.

– Может, хватит? – хмуро поинтересовалась я.

– Что хватит? – взвилась Светка. – Что хватит?

Она вдруг подбежала к самому краю трясины, рывком вытащила из кармана зеленый кулон и со всей дури зашвырнула в болото. Сочно булькнуло, трава и вода под нею колыхнулись – и все успокоилось.

Светка села прямо на землю, закрыла лицо руками и горько заплакала. Примерно так, как она рыдала в первое утро нашего знакомства, на моей кухне. Я дала ей время поплакать, дождалась, пока всхлипы и икота стали реже, и только тогда спросила:

– Кулон-то зачем выбросила?

Светка только плечом дернула и шмыгнула носом.

– По принципу: если не все, то ничего не надо? Ну, не нашли ничего, что поделаешь. Продала бы кулон, да еще синий в придачу, не то что на ремонт, на новую квартиру хватило бы.

– Пропади все пропадом! – прошептала она.

– Да, пропади. Давай останемся здесь и умрем. От голода и комариных укусов. Все равно ведь жизнь не удалась.

– Хорошо тебе говорить! – заорала Светка. – У тебя все есть. Муж, ребенок, квартира, машина. Работа. Книги пишешь дурацкие. В церковь ходишь. А я, как идиотка!..

– Все это я уже слышала. Ты, несчастная, одна одинешенька, и кто на тебя, воблу старую польстится, и денег нет, и работа глупая, и вообще нет в жизни счастья. Ты что, всерьез думала, что, если найдешь клад, все волшебным образом изменится? Да ни фига. Максимум что бы ты решила, это финансовый вопрос. И то не факт, если учесть, что на эти сокровища и другие претенденты имеются. Скорее всего, нажила бы еще больше неприятностей. Да и вообще, ставить все на одну карту… У меня есть одна такая знакомая. Вбила себе в башку, что если будет весить не 70 килограмм, а 50, то сразу наступит лучшая жизнь, она обновит гардероб, мужчины будут ложиться у ее ног штабелями, и счастью не будет конца. Чего она только не делала. Жрала всякие таблетки, не вылезала из фитнес-клубов, голодала. Заработала гастрит и женские нарушения, стала злющая и похожая на кавказскую ребристую корову, а сердечный друг сделал ноги к веселой пышечке. Теперь по ней плачет дурдом, она хотела отравиться таблетками, но что-то не вышло.

– Ну и пусть! – снова начала всхлипывать Светка.

Мне стало ее жаль, но с какой-то примесью недоумения и даже брезгливости. Совсем не так, как вчера Лену или какого-нибудь старичка в булочной, который выгребает из кармана пригоршню мелочи и долго, дрожащими руками отсчитывает монетки за половинку ржаного.

 – Пойдем, горе мое. Тут уж ничего не сделаешь. Даже если идти сначала на север, все равно в конце концов упремся в болото. И даже поправка на расстояние от алтаря ничего не даст. Все равно цель в болоте. Точно так же, как в тот раз в озере. Либо там какая-нибудь кочка или еще что-то, и туда можно пройти по каким-то особым приметам (но я больше в болото не полезу ни за какие сокровища!), либо этого болота здесь раньше не было, в чем я крупно сомневаюсь.

– Но если так, значит, мы опять ошиблись! И идти надо было не от церкви!

Я невольно поежилась. Светкины глаза горели диким фанатичным огнем. Словно и не она только что рыдала и тоскливо материлась. И сколько же это еще может продолжаться?

– Помнишь, ты говорила, что здесь еще и часовня была?

– Была. На кладбище. А теперь нет.

– Но место-то осталось?

– Свет, ты так уверена, что идти надо именно от церкви?

– Да!

Я не нашла что ответить. Итак, предстояло все начинать сначала. Честно говоря, я уже устала бродить по лесам.

Светкина выходка на колхозном поле имела далеко идущие последствия. У калитки стоял донельзя грязный мотоцикл «Урал» с помятой люлькой. Услышав наши шаги, из окна выглянула Таисия. С поджатыми губами.

– Явились? – сердито спросила она. – Ага, и лопата, смотрю, нашлась. Очень приятно.

О лопате мы в расстроенных чувствах действительно забыли, так и принесли с собой.

– Могли бы и не врать, – все так же сердито продолжала Таисия, высунувшись из окна почти по пояс. – Попросили бы и все. Заходите, заходите, вас тут дожидаются.

– Похоже, она нас скоро выгонит, – вполголоса предположила Светка.

– Скорее мы сами уедем. Кому это, интересно, мы понадобились?

За столом, покрытым новой клетчатой скатертью, распивали чаи наш давешний знакомый агроном Володя и толстый красномордый милиционер. Чай они пили чинно и со вкусом – из блюдец, вприкуску, с хрустом разгрызая голубоватый рафинад. Агроном с шумом дул на блюдце, а мент прихлебывал прямо так, горячий, сильно при этом потея. Фуражку он держал на коленях, а мощную складчатую шею и лысую, как коленка, голову часто вытирал клетчатым (почти как скатерть) носовым платком. По его потерявшей первоначальный цвет рубашке расплывались крупные темные пятна, а на погонах ярко блистало по одной звезде.

– А-га! – увидев нас, раздельно и злорадно сказал Володя. Без панамы он еще больше походил на мопса: курносый, пучеглазый, и рот до ушей.