Текст книги "Необычный пациент (СИ)"
Автор книги: Татьяна Планетанова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
30 глава
– Да, мне пора, – прошептал Азиз, большими пальцами стерев покатившиеся по моим щекам дорожки слёз.
Я прижалась к нему ещё плотней и, вдохнув полной грудью его приятный, будто родной мне запах, совершенно точно поняла, что не смогу его никуда отпустить.
Пока Азиз так же негромко, чтобы, видимо, не развеять мой сон, который при виде его сразу же улетучился без остатка, давал мне какие-то наставления на случай, если в ближайшее время он не вернётся или хотя бы не выйдет на связь, я запустила свои руки под его спортивную ветровку с футболкой, став медленно гладить ладонями гладкую кожу его спины. И в голосе Азиза тотчас появились игривые хриплые нотки:
– Ангелина, ты вынуждаешь меня задержаться.
– А может, я совсем не хочу тебя отпускать? – я заглянула в его глаза, что поблёскивали даже почти в полной темноте, и провела вдоль его позвоночника кончиками пальцев, слегка впившись ногтями в поясницу.
Азиз, коротко выдохнув, без промедления отреагировал на это властным поцелуем, вмиг уложив меня обратно на кровать. Он навис сверху, и от ощущения веса, аромата и желания моего любимого мужчины я вся задрожала, став ожесточённее сжимать руками его мышцы в ответ на смелые ласки Азиза.
Как и в прошлый раз, он не стал долго мучить меня ожиданием и, как только одежда полетела на пол, он тут же нетерпеливо завладев мной, отправил на вершину блаженства.
Подарив мне всего себя, Азиз глубоко дышал, восстанавливая свой ритм дыхания. А я, удобно положив голову на его крепкую грудь, покрытую лёгкой испариной, прижалась к нему сбоку, и переполняющие меня чувства стали изливаться из меня откровениями:
– Ещё совсем недавно ты был человеком, которого я чуть ли ненавидела, потому что из-за тебя вся моя жизнь перевернулась с ног на голову! А сейчас я… Я понимаю, что если ты уйдёшь… Если вдруг я тебя больше никогда не увижу, то мне будет очень больно жить!
Я снова расчувствовалась, и Азиз, крепче прижав меня к себе, успокаивающе поцеловал в макушку, зарывшись носом в мои волосы.
– Вообще всё, что происходит со мной с момента нашего знакомства это как буря, от которой я отчаянно пыталась убежать и скрыться, но оказалась в самом центре урагана, и теперь всё что происходит вокруг – какой-то сплошной хаос! Я не знаю, что будет завтра и будет ли оно у нас вообще, но я знаю одно, что я точно не хочу с тобой расставаться.
– Хаос, Ангелина, это очень важная составляющая. А многие местные завсегдатаи вообще бы сказали, что это сама основа жизни. И в чём-то они были бы правы. Когда всё полностью предопределено – это лишь неживой механизм. Не думаю, что знай ты всё наперёд, тебе было бы интересно жить. В уравнении жизни всегда будет одна неизвестная, она и есть свобода.
– Мне теперь не нужна свобода без тебя. Не уезжай, пожалуйста. Я буду ждать столько сколько нужно, только не совершай ошибку из-за моей глупости.
– Лина, я…
– Тсс, – я прижала палец к его губам и, забравшись на него сверху, придавила руками его плечи к кровати. – Я никуда тебя не отпущу, понял? Я тогда погорячилась. На самом деле я поеду с тобой хоть на край света. Я готова спрятаться с тобой хоть от всего мира. Я теперь не смогу без тебя, Азиз…
– Человек до тех пор будет заполнять внутреннюю пустоту суетой, развлечениями и даже людьми, пока не откроет внутри себя искру, что заполнит её светом. И тогда он сам станет светить и дарить всем тепло. В этот миг у человека изменяется полярность с «брать» на «давать». Настоящая любовь всегда только от избытка сердца.
– Ты на что это намекаешь?
– В тебе есть огромный потенциал, Лина. Ты и сама не знаешь, на что способна. Кто угодно может стать причиной проявления этой недюжинной энергии, о которой я говорю, но не забывай, что источник её всегда только внутри тебя и нигде больше.
– Ты хочешь сказать, что если я полюбила человека, то мне не обязательно быть с ним рядом, чтобы любить?
Он улыбнулся, понимая, что речь идёт именно о нём.
– Чтобы испытывать это чувство – да, не обязательно. Но сколько у любви оттенков? Есть ли у неё глубина или же она бездонна? И если сосуд ею переполнен, то значит ли, что она будет проливаться через край, питая всех окружающих? Что вообще такое любовь, ты знаешь?
– Жизнь до сих пор показывала мне только противоположные ей примеры. И я всегда думала, что любовь можно как-то вызвать, вырастить… И только встретив тебя, поняла, что она именно возникает. Естественным образом. И это нельзя как-то предугадать, подстроить искусственно. Любовь, она как…
Я не смогла подобрать подходящее слово, и Азиз продолжил за меня:
– Как вспышка, что ослепляет при первой же встрече. И когда способность видеть со временем возвращается, понимаешь, что влюбился уже очень давно, просто не мог этого сразу увидеть.
– Да! Она словно настоящая стихия, которая во много раз превосходит тебя по силе, и либо ты ей покоришься, либо она полностью уничтожит тебя, сожжёт дотла…
– Красивое описание. Мне очень нравится, когда люди озвучивают только те истины, которые открываются им в результате их собственных размышлений и прожитого опыта, нежели просто воспроизводят что-либо когда-то прочитанное.
– Приятно слышать это из твоих уст, о, сэнсэй, – я шутливо коснулась пальцем кончика его ровного зазнаистого носа. – Интересно знать, как ты понимаешь любовь?
– Это вечный двигатель. Любовью движимо всё во Вселенной, она есть дыхание самой жизни. Именно любовь примиряет все парадоксы, объединяет любые противоположности, удерживая тем самым само мироздание. И да, её можно вырастить, ведь семена любви есть в каждой частице окружающего нас мира.
– Азиз, не подумай, что я пытаюсь вытянуть из тебя ответное признание, просто ответь мне на один вопрос. Что будет с нами, когда всё закончится?
– Меньше всего на свете мне бы хотелось отпускать тебя, поэтому не могу обещать, что останусь для тебя лишь воспоминанием.
Вот и всё. Мой необычный пациент снова отвечает полузагадками. Даже на тему любви он не особо разговорчив и сентиментален – как обычно философия и ничего личного. И даже открывшись ему полностью, я ни на миллиметр не смогла заглянуть за его стальную завесу.
Он как-то говорил, что окружающие люди могут испытывать какие угодно чувства, совершать какие угодно поступки – в этом мире мы ответственны только за себя, у нас есть лишь наш собственный выбор, и я его сделала.
Всё что я сказала ему сейчас – было вызвано моим глубинным душевным порывом, этот зов сердца я впервые слышала так отчётливо, и я нисколько не сомневалась, что поступила правильно, ведь мне удалось отговорить Азиза от опасного решения, а это главное.
И теперь я просто наслаждалась его присутствием, его такими нежными объятиями и прикосновениями, которые говорили за Азиза, выдавая его взаимность и самые тёплые чувства ко мне.
Его рука замерла, и от ровного и размеренного дыхания Азиза мои глаза стали слипаться. Перед тем как полностью погрузиться в царство Морфея, я в последний раз решила убедиться, что он теперь точно больше никуда не собирается ехать. Ответом мне был его спокойный сон.
31 глава
Азиз
Тонкая белая рука свисает до самого пола. Я убегаю, оставляя её одну, распростёртую на кровати, бездыханно смотреть своими широко раскрытыми лазурно-голубыми глазами в вечность.
Опускаю взгляд на свои окровавленные руки и, вздрагивая, просыпаюсь.
Ангелина лежит рядом, глаза закрыты, лицо спокойно, а её обнажённая грудь плавно вздымается.
За окном уже рассвело. Усилием воли поборов в себе желание провести рукой по нежной округлости, я осторожно поднимаюсь, чтобы не разбудить ангела.
«Я не смог бы пережить это ещё раз»… С тех пор как Лина появилась в моей жизни, я впервые за долгое время испытал чувство страха – я стал бояться за неё, и вот мне приснился тот кошмар, от которого я думал, избавился навсегда.
Почему в этом сне я увидел на её месте Ангелину? Из-за того ли, что Лина так сильно похожа на неё? Или потому что она теперь так же не безразлична мне?
Комбо.
Подсознание кричит, что мне любой ценой нужно уберечь девушку от подобной участи.
Чем дольше она находится рядом со мной, тем больше растёт для неё угроза опасности.
Я обязан сегодня же закончить эти слепые гонки, где финиш ожидает лишь одного из нас, и пусть это будет она.
После встречи с Линой всё пошло не по плану. Не думал, что кто-то способен вернуть моё сердце к жизни. Но чувства, которые разбудила во мне эта девушка – не позволят мне больше прикрываться ей. Да и уж лучше сдохнуть, чем потерять уважение к самому себе. Помимо прочего, глупышка с каждым днём всё больше привязывается ко мне, а я не хочу делать её зависимой. Ангелине необходимо разобраться в себе, стать полноценной, иначе у нас с ней ничего не выйдет. Центр притягивается к центру, а она пока, сама того не зная, живёт одной периферией. Лине нужно обнаружить внутри себя искру, но греясь в поле чужого света, свой источник никогда не открыть. Я покажу Ангелине её настоящую – и сделать это можно лишь отдалившись от неё. Вот только бы не навсегда…
Надевая свою чёрную футболку, чёрные спортивные штаны и такую же ветровку, я думал, что это самый подходящий наряд для того, чтобы отправиться в Ад.
Аглай тоже ещё спал, хотя несколько лет назад, когда я впервые с ним познакомился, он всегда вставал, чтобы встретить рассвет. Других ранних пташек, что уже собрались группками в главном зале, я не знал и, пройдя мимо двух крепких парней на входе, я покинул местное логово фрименов.
За ночь погода изменилась, и поднявшееся из-за горизонта солнце было закрыто плотной пеленой свинцово-серых облаков. Накрапывал дождь.
Глубоко вдохнув свежий сырой воздух с ароматом прибитой пыли, я в последний раз посмотрел на окно, за которым сейчас мирно спала моя любимая девушка, и со словами «перед смертью не надышишься» сел в демидовскую тачку.
В голове не было ни одной идеи, и я просто поехал по дороге, в надежде, что обязательно что-нибудь придумаю. На крайний случай у меня всегда есть запасной вариант – засветиться где-нибудь в центре, и тогда козлы сами меня найдут.
К Сахибу я решил не обращаться. Он и в прошлый раз не поддержал моего стремления поговорить с Рыковым напрямую, а делиться с ним откровениями относительно новой причины такого решения мне не хотелось.
Я был готов на любые риски, лишь бы оградить Ангелину от взаимосвязей с людьми из моего мира, из которого мне так и не удалось сбежать. Если вляпаться в это однажды, то отмыться не удастся уже никогда.
Аглай был вообще из другого и надкриминального, и надбытового мира, и оставить Лину в его компании было безопаснее всего.
Я колесил по центральным улицам города, пока не увидел больницу, в которой, по словам Сахи, лежал мой отец.
Было почти восемь утра, и медицинское учреждение уже должно было открыться для посетителей. Я припарковался через дорогу и ещё какое-то время понаблюдал за периметром вокруг здания.
Машины скорой помощи, сотрудники, редкие пациенты, и никого подозрительного, постоянного наблюдения со стороны улицы тоже не было видно.
Вышел из автомобиля и слился с потоком спешащих на работу людей.
Через несколько минут я стоял в прохладном широком холле у стойки регистратуры.
– Олег Кан? – в который раз переспросила серая мышка в белом халате. – Такой пациент к нам не поступал.
Я ожидал увидеть отца без сознания, Сахиб говорил, что в него стреляли люди Рыкова. Но пока очкастая медичка повторно проверяла все архивы в своём компьютере на предмет совпадения названного мной человека, до меня дошло, что его ведь, скорее всего, тоже положили под другим именем.
В реанимацию меня просто так никто не запустил, да и больница была не маленькая, чтобы в поисках отца проверять все палаты стационара.
Если наблюдение за контрольными точками всё же ведётся, то, значит, мне больше нечего терять, и можно, например, спокойно наведаться в отчий дом.
Даже если я не успею ничего там найти и придумать, и в итоге меня загребут, Ангелина в любом случае освободится – а это и есть моя главная цель.
Назвав отцовскую фамилию на въездном посту, которого десять лет назад здесь ещё не было, я медленно покатил по территории разросшегося элитного жилого района, и меня накрыло воспоминанием того злосчастного вечера.
Лямки тяжёлого ранца неприятно оттягивают уставшие плечи: целая гора книг и тетрадей для шести основных уроков ученика старших классов, да ещё несколько пар шиповок – благо сегодня, наконец, определился: в каких мне будет удобнее бежать на приближающихся соревнованиях по лёгкой атлетике.
Октябрь в этом году выдался очень тёплым и после занятий во вторую смену я возвращался в тонких хлопковых брюках и одной рубашке.
Мы с отцом и матерью недавно переехали в ещё застраивающийся район частных особняков и коттеджей, и темнеющая вечерняя улица у нашего нового дома пока освещалась рядом высоких фонарей соседнего проулка.
Навстречу мне идёт какой-то подозрительный тип, глаза его нехорошо сверкают, я прохожу мимо него и замечаю, что его правая рука окровавлена и сжимает острый осколок из тёмного стекла. Дрожь пробегает по моему телу, я ускоряю шаг и перемахиваю через соседский забор недостроенного коттеджа, чтобы не показывать этому бродяге, где я живу.
Пробираюсь к своему дому и вытаскиваю связку ключей, но она оказывается не нужна – входная дверь не заперта. Значит, мама уже вернулась, но свет как обычно не горит.
Медленным, но быстрым шагом я обхожу первый этаж, дверь родительской комнаты приоткрыта. Мертвенная тишина, но я чувствую, что там кто-то есть. Осторожно заглядываю внутрь.
В поле моего зрения возникает край кровати, и свисающая с него тонкая белая рука.
– Ма, ты уже спишь? – я потихонечку захожу внутрь и обмираю от ужаса.
Бездыханная, она лежит распростёртая, прикрытая по грудь пледом, на постели, и её широко раскрытые лазурно-голубые глаза наполнены пустотой.
С замиранием сердца подхожу ближе. Короткие светлые волосы испачканы красным. Пытаюсь нащупать пульс на её шее. Тишина. Мой мир рушится.
Откидываю одеяло, и крик моего отчаяния разрывает тяжёлый металлический воздух комнаты. Аромат вина смешивается с запахом крови – область живота моей матери ало-красная, а вторая рука сжимает горлышко разбитой бутылки её любимого «Каберне Совиньон», к которому она очень сильно пристрастилась из-за дурацкой работы отца и его вечного отсутствия в нашей жизни.
Перед глазами отчётливо встаёт ухмыляющееся лицо того бродяги на улице, и я, немедля сбрасывая тяжёлый рюкзак, так быстро стартую с места, как будто это самый важный забег моей жизни.
Я нагоняю его уже в соседнем переулке, когда высокий слегка шатающийся силуэт только скрывается за бетонной аркой, ведущей к проезжей части. И налетаю на него с кулаками, а он пытается в ответ пырнуть меня осколком:
– Ты чё, щенок, тоже жить надоело?
– Это ты, падла, убил мою мать⁈ – я выбиваю из его руки опасный предмет, а он вновь ухмыляется, определив меня «отпрыском белобрысой».
– За что⁈ – закричал я во всё горло, до изнеможения молотя его кулаками, куда только придётся.
Когда я остановился, бродяга уже еле сидел на земле.
– Считай, она сама меня попросила это сделать, – весь окровавленный едва слышно с трудом выговорил убийца моей матери.
– Ты что несёшь! – со злости я так сильно ударил его по голове, что тот упал и больше не поднимался.
Я сел рядом и, обхватив свою голову распухшими от ударов кулаками, заплакал.
Вытащил из кармана сотовый телефон и трясущимися руками набрал номер отца, но тот не взял трубку. Он никогда не отвечал сразу. Его дела и на этот раз оказались более важны, чем мы с матерью.
– Я сейчас же приеду, жди на месте. – Саха сразу же ответил на мой звонок. Он всегда меня выручал.
Дом, и сейчас как ни странно не охранялся. Забрался через забор и выбил стекло в гостиной, чтобы попасть внутрь.
И тут всё было перевернуто – искали документы.
Не нашли? Мне в любом случае больше нечего здесь делать.
Уже собирался уйти, как мой взгляд привлекла покосившаяся этажерка, на которой обычно стояли самые любимые мамины книги и наши семейные фотографии. Это единственное место в доме, которое отец не трогал с того времени, как её не стало.
Сейчас всё содержимое полок было сметено на пол, и, хрустя стеклянными осколками разбитых фоторамок, я подошёл, подняв самую любимую мою фотографию – где мама держит новорожденного меня на руках, а папа, который только привёз её в наш старый дом из роддома, смотрит на меня из-за её плеча, и на глазах его слёзы радости.
Всё детство я думал, что это был единственный раз, когда он так открыто показал свои эмоции.
А мама здесь такая счастливая. Пока ещё счастливая.
Даже после родов хрупкая и стройная. Короткие светлые волосы, добрые глаза…
Ангелина так удивительно похожа на неё.
Я решил забрать эту фотографию с собой, и, перевернув фоторамку с треснувшим стеклом, открыл заднюю стенку, обнаружив внутри небольшой свёрнутый лист бумаги.
32 глава
Ангелина
Иногда чувствуешь себя живым, только когда идёшь определённым путём, хоть он может быть совсем неправильным. Тогда мы словно герои книг, которым просто необходимо прожить данный сюжет, иначе интересной истории не получится.
Прошло две недели с момента нашей первой встречи с Азизом. И ровно семь дней как я пошла по совсем неправильному, довольно тяжёлому, но, как оказалось, настолько интересному пути, что в корне изменил саму меня.
За этот, совсем небольшой по меркам жизни, промежуток времени практически неразлучного пребывания с Азизом, я научилась гораздо большему, чем за последние несколько лет.
Никогда прежде я не ощущала такой полноты жизни. Ничто раньше не приносило мне такого счастья, как простое нахождение рядом с мужчиной, которого я по-настоящему люблю. Он словно огромное Солнце, с которым светло в любую погоду.
А сегодня утром он ушёл, оставив меня одну. И ушёл, возможно, навсегда.
Прождав Азиза после своего пробуждения в комнате пару часов подряд, я поискала его среди людей в подвальном клубном помещении, и с горечью убедилась, что он не отказался от своего решения.
Погода на улице сегодня была пасмурная. Когда я разыскала Аглая, он подтвердил мне, что Азиз уехал ещё ранним утром, и отвёл в местную кухню, что выглядела очень по-домашнему, где несколько поваров готовили заказы для местных постояльцев.
Аглай составил мне компанию за поздним завтраком, и я решила воспользоваться случаем и постаралась выведать у него хоть что-нибудь про Азиза:
– Аз ещё не выходил на связь?
– Пока ещё нет.
– Он вообще придумал что-нибудь, не знаете?
– Пожалуйста, обращайся ко мне на «ты».
– Хорошо, Аглай. Так он что, поехал наобум?
– Азиз не посвящал меня в свои дела, Ангелина, – добродушно развёл он руками. – Мне ничего не известно о целях его отъезда, правда. Мне было велено только присматривать за тобой, чтобы защитить в случае необходимости.
Стараясь побороть нарастающую внутри себя тревогу, я медленно выдохнула.
– Не стоит так сильно переживать за взрослого самостоятельного мужчину. Тем более за такого сильного и умного, как он.
Этот доброжелательный человек неопределённого возраста располагал к себе, вызывая ответное желание открытого доверительного общения.
– Ничего не могу с собой поделать. Сегодняшняя поездка может закончиться для него очень и очень плохо. Если бы только я могла как-то ему помочь…
– А ты чувствуешь, что способна это сделать?
Я задумалась над его вопросом, а Аглай тем временем продолжил:
– Ты тревожишься за него, будто твоё сердце отправилось вместе с ним. Как говорят французы «le coeur a toujours ses raisons» – «у сердца свои законы». Прислушайся к своему внутреннему голосу – все ответы в твоём, а вернее уже вашем общем сердце.
Мои щёки разрумянились, а глаза увлажнились от такого красивого и приятного описания – эти его последние слова прозвучали как доказательство очевидной взаимности Азиза по отношению ко мне, и я была очень благодарна Аглаю за такую сердечную открытость в этом вопросе.
– Аглай.
– Да?
– Ты не в курсе, почему Азиза зовут пастухом?
– Одно время он жил в Индии. Не знаю, как и зачем он там оказался, но знаю, что многие местные бизнесмены, утратившие вкус к жизни, ездили к нему туда на трансформацию. Почему именно пастух? Наверное, это первое, что приходит на ум, когда обнаруживаешь того, кого ищешь в простом жилище среди коров. Ну а я его так называю, потому что он выпас не одно стадо пресытившихся благами жизни богачей, – Аглай засмеялся. – Он разве тебе об этом не говорил?
– Я о нём вообще ничего не знаю. Он для меня энигма, самая большая тайна моей жизни.
– Азиз никогда о себе ничего не расскажет, если не чувствует в человеке особого внутреннего отклика.
– Так странно узнавать о его чувствах и жизни от других людей. О каком таком особом отклике ты говоришь?
– Хочешь, чтобы он по-настоящему открылся тебе?
– Конечно, вот только не знаю, как заслужить его искренность. Чего только уже не пробовала, – я горько усмехнулась.
– Такой человек как он может любить всем сердцем, быть отзывчивым и заботливым, но открыть душу он может лишь другой такой же душе.
– Такой же?
– Его душа, Ангелина, отягощена таким опытом, который не каждый желает даже знать. А рассказать об этом, то же самое что поделиться. Делиться чёрным он не любит, особенно с такими светлыми персонажами, как ты.
– Что ты об этом знаешь? О каком опыте идёт речь?
– Я ничего не могу тебе об этом сказать.
– Он кого-то убил, да?
– Всему своё время. Если он пожелает, то сам тебе всё расскажет.
Аглай оставил меня сидеть неподвижно, скованной неприятными догадками от завуалированного открытия об Азизе. А я, с трудом дожевав остатки еды, отправилась в свою комнату, и развалившись на кровати, постаралась погрузиться в чтение книг, коих тут было в изобилии – но все мои мысли были только об Азизе.
Я переживала о том, что его могут убить, и не меньше боялась того, что он и сам убийца – Аглай не сказал об этом прямо, но подтвердил мои самые страшные догадки.
Ветер за окном нагнал ещё больше туч, засверкали молнии, и стена дождя окончательно закрыла поступающий в единственное окно полуденный свет.
В комнате стало темно, а на душе – пусто как никогда. Тут же вспомнились слова Азиза о том, что источник любви всегда внутри и нигде больше.
Люблю ли я его теперь, зная страшную правду о нём? Могу ли я любить убийцу?
И если да, то кто тогда я? Получается не такой уж и светлый персонаж, коим видят меня окружающие.
Я потянулась, чтобы включить настольную лампу, случайно задев стопку книг, верхняя из которых тут же повалилась на пол.
«И ты туда же!» – подняв небольшой сборник цитат Юнга, я возмутилась, обнаружив на случайно раскрытой странице фразу о том, что «видения станут ясны только тогда, когда вы сможете заглянуть в своё сердце», которая по смыслу совпадала с недавним пожеланием Аглая.
Ну и что же мне говорит моё сердце?
Стараясь услышать свой внутренний голос среди бушевавшего внутри меня урагана тревожных мыслей и чувств, кое-что я всё же смогла разложить по полочкам.
Первое, это то, что моя жизнь теперь точно не вернётся в прежнее русло, даже если я больше никогда не увижу того, кто изменил меня раз и навсегда.
И, второе – это то, что я совершенно не согласна больше никогда его не увидеть!
Повторив вслух свою последнюю мысль, меня пронзило невероятно сильной тоской от своего бездействия. Я словно осознала себя в своём собственном страшном сне и поняла, что только я могу здесь что-то изменить.
Это мощное осознание послужило толчком к тому, чтобы я, наплевав на все возможные опасности, просто встала и пошла навстречу своей судьбе.
Я совершенно ясно поняла, что не смогу больше сидеть и ждать, пока мне не сообщат что-то вроде: «Ангелина, Азиза больше нет в живых, но тебе теперь ничто больше не угрожает – можешь спокойно возвращаться домой». – Меня всю затрясло от этой перспективы, а моё восприятие будто изменилось – я чуть ли не кожей стала ощущать время. Каждая секунда отдаляла меня от него.
«Не знаю как, но я спасу его»! – Продолжая слушать своё сердце, которое говорило мне идти за Азизом, где бы он сейчас ни был, я решительно распахнула окно и вылезла наружу под проливной дождь.
Во мне было столько уверенности и сил, что, казалось, я горы могу свернуть.
Помимо неисчерпаемой энергии, меня захлестнуло ещё настолько сильными эмоциями, что их невозможно было скрыть – я неслась по лужам вдоль дороги так быстро, как только могла, а крупные капли дождя сливались с моими слезами.
Я не знала куда бежала – я просто хотела успеть. Успеть до того, как его не станет…
И я чувствовала, что делаю всё правильно, пусть даже внешне это выглядело совсем иначе.
Я была уверена, что скоро увижу его, и моя интуиция меня не подвела – через несколько минут в паре метров от меня резко затормозила блестящая чёрная машина.
