Текст книги "Ведьма на час (СИ)"
Автор книги: Татьяна Охитина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
6
– Вставай, Анфиса! Вставай! – желтые глазищи кота прожигали меня насквозь.
– А? Что? Я опоздала?!
– Не знаю, – мстительно произнес кот, спрыгивая на пол. – Ты же не рассказала, куда собралась в такую рань.
Да, точно, план, вспомнила я, вылезая из-под одеяла. По ногам дуло, вода в тазике для умывания оказалась ледяной – Макарий обиделся и не желал скрашивать мое утро. Что ж, потерплю. Помня, как легко провела его Куртинья, посвятить кота в свои планы я не решилась.
На кухню спускалась в полной уверенности, что завтрак будет состоять из сухаря и кружки с водой. И каково было мое удивление, когда на столе, накрытая полотенцем, обнаружилась тарелка с пирожками. Впрочем, характер котик все-таки показал – пирожки оказались с репой, терпеть их не могу.
Вместо кофе меня поджидал кисель. Жидкий, холодный и комковатый.
Сам хвостомордый на кухне показаться не рискнул.
“Ничего, – подумала я, – не киселем единым”. И, собрав сумку, выскользнула в предрассветный сумрак.
Нужный дом находился в паре кварталов от моего (разведала накануне). Судя по погашенным окнам, хозяева спали. Забравшись на балкон второго этажа, я тихонько открыла дверь и проскользнула внутрь.
Удача мне улыбнулась – комната действительно оказалась спальней. На широкой постели под бархатным балдахином спал мужчина. Темные волосы разметались по подушке. На цыпочках я подошла ближе и всмотрелась в лицо. А затем осторожно потрясла его за плечо.
– Господин Мок, проснитесь!
Мужчина зашевелился, открыл глаза… и вскочил, хватая меня за руку. В цепкости он не уступал Куртинье.
– Вы кто?
– Господин Мок, это я.
Вид его стал еще более настороженным.
– Кто “я”?
– Анфиса. Не перебивайте, у меня мало времени! Вот, держите, – вывернувшись из захвата, достала из сумки флакон с зельем. – Оно уже разбавленное, будете пить прямо так.
– Почему я должен это пить? Кто вы такая? И как вы сюда попали?
Я вздохнула. Ну дает! Знавала я людей, которые тяжело просыпаются, но чтобы так!..
– Не те вопросы задаете, господин Мок. Сегодня на балу вас попытаются напоить приворотным зельем. Возможно, начнут с самого утра, если у кого родня или знакомые в вашем доме работают. Это из-за бала. Но вы не беспокойтесь, это антидот, – я схватила флакон с тумбочки и сунула ему под нос. – Пейте каждый час по одному глотку, и привороты на вас не подействуют. Ладно, все, мне пора, – торопливо закончила я, видя, что он приготовился задавать вопросы. И поспешила к балкону. – Не провожайте.
И, пока он не опомнился, покинула комнату той же дорогой, что и пришла.
Быть незаметной я умею. Уже оказавшись за воротами, все-таки оглянулась – и увидела, как судья, выскочив на балкон, пытается меня разглядеть.
Скользнула под защиту тени и поспешила прочь.
7
Ведьм на балы не приглашают. Ведьмы приходят сами, когда сочтут нужным. Я решила, что на балу мне делать нечего, а потому осталась дома.
Ну как осталась, думала, что остаюсь, но кое-кому это не понравилось.
Первым оказался кот.
– Дура ты, Анфиска! Лежишь тут, счастье свое упускаешь, а там судью твоего уводят.
– Он не мой, а общественный. Пусть уводят, мне все равно.
– Правда что ли? – усмехнулся кот. – То-то я смотрю, на тебе лица нет.
– Конечно нет! – возмутилась я, проведя по щеке пальцем. Маска из глины и водорослей почти засохла, пора смывать.
Я нехотя поднялась с кровати, надеясь, что в этот раз воду в тазике кот все-таки подогрел.
И тут в дверь постучали. Да так настойчиво, что я решила времени не терять, спустилась как есть. Только халатик накинула, чтобы совсем не смущать.
– Готовишься? Молодец! – похвалила Куртинья, оглядев меня с головы до ног. – А теперь смывай эту пакость и одевайся, карета ждет.
– Какая карета?
– Какая надо. Поторопись, бал вот-вот начнется.
– Никуда я не поеду! Что я забыла на том балу?
– Судью своего!
– Он не мой! Куртинья, отстань, не хочу я замуж!
Старуха насупилась, бурявя меня взглядом, словно дятел елку.
– И честь ведьмы не хочешь отстоять?
– При чем тут честь ведьмы? – от такого перехода я даже растерялась.
– А при том, что сейчас на твою собственность половина женского населения города покушается. А вторая половина ждет момента и строит планы. Одевайся немедленно! Не позорь ведьмину честь!
Вот перед этим я уже не смогла устоять.
– Уходи! – я распахнула дверь.
Тот, кого я там увидела, ошалело уставился на мое лицо. Затем его взгляд опустился ниже… и там застыл.
Я торопливо запахнула халатик. Надо признать, он мне слегка маловат, а новый купить все никак не соберусь.
– Госпо… жа Анфиса, я… мне сказали, что ведьмам приглашения не присылают, поэтому я решил заехать лично, – с трудом отведя взгляд от моей груди, произнес судья.
Я вздохнула. Послать подальше еще и его язык не повернулся. Тем более с таким великолепным букетом – жгучеяд, пустошник кровавый и беладонна. Да еще и в обрамлении листьев главоцвета, ажурненьких таких. Один листок стоил целого состояния, потому что мало безумцев отваживалось лезть за ним в самую топь.
В общем, после такого подарка отказать я была не в силах.
Спустя полчаса, пока судья с котом распивали чай на кухне, я наконец собралась. Если бы старая ведьма не болталась под ногами, это бы произошло быстрее, но оставить ее с судьей я не рискнула.
Длинное черное платье с разрезом от бедра и глубоким декольте должно было продемонстрировать серьезность моих намерений. А туфли на высоченном каблуке – подчеркнуть превосходство. Так считала Куртинья. Она даже волосы мои умудрилась укротить – на голове вместо рыжей копны красовались изящные локоны.
Я чувствовала себя странно – новый образ нравился, но был каким-то чужим. Да еще эти туфли – когда я спускалась, что-то хрустнуло. К счастью, это оказалась не нога, а лестница. Но у меня зародилась уверенность, что следующий хруст издаст моя шея, когда я с них упаду. К тожу же, они были тесноваты.
Увидев реакцию судьи, я все-таки решила потерпеть и не менять шпильки на тапочки. Не каждый день увидишь мужчину, который при виде тебя теряет дар речи.
Я накинула плащ, и мы наконец отбыли.
8.1
Дом губернатора сиял огнями, прибывшие дамы сверкали драгоценностями и пышными формами в вырезах декольте.
Куртинья, едва мы прибыли, сбежала "поприветствовать подруг", а точнее, наведаться к столику с горячительными напитками.
– Господин Мок, вас очень хотел видеть губернатор. Это ненадолго, – секретарь увел моего кавалера прямо из-под носа, стоило переступить порог.
С огромным сожалением оставив меня одну, судья ушел. Прикинув, чем бы заняться, я не придумала ничего лучше, чем сесть на диванчик и просто посидеть. Стоило остаться одной, как туфли превратились в орудие пытки.
Мимо фланировали дамы, демонстрируя себя во всей красе. Кавалеры не отставали, стремясь не только блеснуть нарядом, но и показать остроумие – шутки и комплименты лились рекой. К счастью, людям хватало ума держаться от меня подальше.
И все-таки отсидеться в уголке мне не дали. Едва расслабилась, как в зале появились Бронни и Эреника. Под ручку, как старые-добрые подружки. Умеет моя коллега отдаться делу с душой. Едва завидев меня, они тут же оказались рядом.
– Вы обе великолепно выглядите! – нимало не лукавя, произнесла я.
Бронни окинула меня взглядом.
– Вижу руку профессионала. Не иначе Куртинья над тобой поработала. Прекрасно выглядишь, Анфиса.
Вроде бы комплимент, но какой-то сомнительный. Вот всегда она так со мной. Сильно расстраиваться не стала, утешив себя тем, что Лидушка на ее месте сказала бы что-нибудь совсем гадкое.
В этот момент в зал вернулся судья. Вошел и остановился, оглядывая окрестности, словно охотник с ружьем свои угодья.
– А вот и наша цель, – произнесла Бронни. – Анфиса, твой выход.
– Что? – я не удержалась от возмущенного вопля. Судья, заслышав его и тут же меня узрев, устремился к диванчику. Вид у него почему-то был недовольный. – Представь Эренику судье, вы же с ним знакомы.
А тут и сам герой подоспел, подскочил и обличающе ткнул в меня пальцем:
– Это были вы!
Что же такого наговорил ему бургомистр? Нет, я конечно не святая, но почему сейчас? Зачем портить вечер? В чем бы ни заключались обвинения, выслушивать их прямо сейчас я не собиралась.
– Знакомьтесь, господин Мок, это Эреника. Эреника, это господин Мок, – я выставила девушку перед собой, словно живой щит.
В лице судьи произошла внезапная и стремительная перемена.
– Очень приятно, – произнес он, взглянув на девушку с интересом. Мне даже обидно стало. Тут объявили очередной танец, и он воскликнул: – Разрешите пригласить вас на вальс!
Вот бабник. А еще замуж звал!
Не обращая внимания на мою мрачную физиономию, наглец взял Эренику за руку и увел танцевать.
– Очень хорошо, – по-деловому произнесла Бронни и отправилась прочь.
Взвизгнула музыка, бухнув по нервам, словно кулаком по столу. Голоса людей превратились в карканье. Проклятая парочка мозолила глаза не хуже туфель. Похоже, эти двое спелись – склонив голову, судья нашептывал что-то на ушко Эренике. Та смущенно улыбалась и выглядела безобразно счастливой.
Смотреть на это не было никаких сил. Вскочив с дивана, я бросилась прочь.
И уже в холле, почти у самых дверей, услышала:
– Анфиса! Куда же вы?
Я оглянулась, метнула гневный взгляд на судью, бегущего следом. Наглец еще посмел меня об этом спрашивать!
– Домой!
– Но почему?
Актер из него оказался великолепный. Такого искреннего недоумения пожалуй даже я не смогла бы изобразить. Если бы не видела, как он вытанцовывал с Эреникой, поверила бы.
– А что еще мне делать? На вас любоваться? – с трудом сдерживая рвущуюся наружу злость, воскликнула я.
– Если хотите, – улыбнулся тот. И в этот миг показался таким открытым и трогательным, что мое терпение кончилось.
– Не хочу! – рявкнула я, чувствуя, как рвется хрупкая нить притяжения, которая каким-то странным образом успела возникнуть между мной и этим мужчиной за последние несколько дней. – И не вздумайте за мной идти! – я припечатала его к месту заклятием недвижимости и выскочила на улицу.
Ледяной осенний ветер тотчас напомнил, что спешка была опрометчивой – плащ остался в доме. Но возвращаться за ним я не собиралась. Окинув взглядом стоящие у крыльца экипажи, мстительно прищурилась и направилась к карете судьи. Забралась внутрь и велела кучеру везти меня домой. Пусть этот наглец свою новую любовь тащит домой вручную.
Представив это, я разозлилась еще сильнее. В начале на него, потом на себя. Ведь сколько раз говорила себе не влюбляться в первого встречного.
8.2
– Уйди с глаз моих, – рявкнула я коту, едва тот попытался мне что-то сказать. А попытался он сразу, едва я зашла домой. – У меня нет настроения с тобой спорить.
Макарий благоразумно замолчал и ушел на кухню.
Злющая и голодная, я забралась к себе на второй этаж. Запнула ненавистные туфли под кровать, содрала платье, растрепала волосы и облачилась в старый халатик. Балы и мужчины – что может быть хуже!
Разве что чувство голода.
Стерев с лица килограмм косметики, оставленный там Куртиньей (тем более, что тушь все-равно потекла), я спустилась на кухню.
Запах, который оттуда доносился, сводил с ума. Все-таки у меня лучший в мире кот. Яишенка с колбаской, блинчики с медом и чашечка травяного чая – вот лучший способ забыть о горестях.
Поставив передо мной тарелку, кот уселся напротив и, подперев голову лапой, воззрился на меня со скорбным видом. И я не выдержала, рассказала ему о произошедшем все до мельчайших подробностей.
Макарий слушал молча, сочувственно кивал. А когда я закончила, вздохнул и произнес:
– А не пропустить ли нам по-рюмашке?
Мой кот – убежденный трезвенник. Если уж он такое предлагает… В общем, не отказалась.
Вскоре остатки тоски окончательно развеялись. Мы с котом настолько развеселились, что даже песню спели, про ромашки. А потом и про лютики, и про березку. Как раз выводили последний куплет, когда кто-то взялся ломиться в дверь. Да так настойчиво, будто хотел присоединиться.
Я открыла.
На пороге стоял судья. Точнее, двое судей, совершенно одинаковых.
– Макарий, мне больше не наливать, – обернувшись, крикнула я коту.
– О, настоечка! – из-за спины правого судьи выглянула Куртинья. Повела носом, – Мухоморовая, моя любимая! Макарий, душечка, ну-ка плесни, – ведьма живенько просочилась в щель между мною и дверным косяком. – Да не скупись, наливай полную, – послышалось уже из кухни.
– Можно нам войти? – вежливо поинтересовался судья. Тот, что справа.
– Зачем? – уперев руки в боки, поинтересовалась я, буравя его взглядом. Вообще-то я не определилась, кто из двоих более достоин этого взгляда, поэтому переводила его с одного на другого.
– Я думаю, между нами произошло недоразумение, – деликатно продолжил правый. Левый посмотрел на него осуждающе.
– Ну надо же! Она у тебя карету угнала, а ты с нею церемонишься!
– Позволь я сам во всем разберусь.
– Да чего тут разбираться! Эта ведьма, она…
– Знаете что, – рассердилась я. – Вы тут разбирайтесь покуда, а я пошла, – и захлопнула дверь перед их носом.
Дверь не захлопнулась – сапог правого судьи помешал это сделать.
– Анфиса, дорогая…
– Ты меня с кем-то путаешь, – холодно возразила я. – Это не я дорогая, а твоя ненагляная Эреника.
– Оставь в покое мою невесту! – воскликнул левый судья.
– Ах, уже и невеста! – я рассмеялась, глотая слезы. Быстро же он, однако. – Стоило раз увидеть – и все.
– Мало того, что ведьма, так еще и ревнивая, – левый судья скривил губы в усмешке. – Где ты такую откопал?
– Помолчи! – возмутился правый.
Я потрясла головой. В голове зазвенело.
– Что вам от меня надо? Зачем вы сюда пришли?
– Анфиса, нам надо поговорить!
– Не вижу смысла.
– И все-таки…
– Нет!
Позади меня послышались шаги, повеяло ядреным грибным духом. Я обернулась.
– Анфиска, ну сколько можно! – возмутилась Куртинья. Судя по масляному взгляду, бутылку они с котом приговорили. – Господин судья и его брат хотят прояснить ситуацию, а ты не даешь им слова сказать. Давайте уже, разбирайтесь и идемте пить… эээ… чай.
– Да чего тут разбираться, – встрял левый судья. – Ведьма решила, что я – это он, – палец указал на правого судью. – Но он – это не я, хвала небесам. Я бы никогда не полюбил ведьму, особенно такую странную.
– В каком смысле “странную”? – я уперла руки в боки.
– А такую, – левый судья сердито прищурился, – которая столь навязчива в своих ведьминских услугах, что людям спать по ночам не дает.
Я замерла, переваривая услышанное. От абсурдности происходящего голова пошла кругом, в глазах потемнело. Упускать возможность не стала – охнув, упала в обморок.
Свалиться на пол мне не дали – подхваченная сильными мужскими руками, я расслабилась и закрыла глаза.
– Вольдемар, имей совесть! Говорить такое о женщине непорядочно!
– Тибериус, очнись, она тебя околдовала!
– Никого я не околдовывала! – возмутилась я, приоткрыв один глаз. – Да я на него кучу антидота извела, между прочим! И еще одну бутылку отнесла утром, чтобы на балу его никто не опоил!
– Бутылку вы отнесли мне, госпожа ведьма, – ехидство в голосе левого судьи зашкаливало.
– Вот еще! – возмутилась я, устраиваясь поудобней. Для этого, чтобы не сползти, пришлось обнять правого судью за шею. Он возражать не стал. – Нужны вы мне, как же! Да я вас знать не знаю!
– Прости, Анфиса, я так вас и не познакомил. Это мой брат Вольдемар, – судья перехватил меня поудобней.
– Хм, – только и ответила я.
– Мне тоже крайне неприятно, – не остался в долгу братец. – От твоей ведьмы, Тибериус, одни проблемы. Выспаться не дала, девушку свою я из-за нее упустил, – он принялся загибать пальцы.
Судья в ответ рассмеялся.
– Вольдемар, не ходи вокруг да около, спроси у нее то, зачем пришел. Наверняка Анфиса знает.
– О чем это вы?
– Эреника. Где она живет? – через силу выдавил из себя братец.
– Что, она сбежала от вас, не оставив адреса? Как я ее понимаю! – не смогла удержаться я.
Братец побагровел, ноздри раздулись. Но он все-таки справился с собой.
– Так вы знаете, где ее найти?
– Знаю. Но теперь и вы ответьте на мой вопрос. Вы пили из той бутылки, которую я принесла?
– Нет конечно!
Я вздохнула.
– Плохо.
– Это еще почему?
– Потому что вас приворожили.
– И кто же это сделал?
– Я. Точнее, мое зелье.
– Но я не пил из вашей дурацкой бутылки!
– Вот именно! Если б выпили, то не пострадали бы. Ладно, идемте, – я нехотя выбралась из рук судьи, – дам вам антидот, чтобы отпустило.
Смерив меня убийственным взглядом, братец перешагнул порог.
– А вот и гости дорогие! – воскликнула Куртинья, нарезая соленый огурчик. – Мы вас ждем-пождем…
Плеснув в кружку антидота, я привычно разбавила его водой и протянула страдальцу.
– Выпейте, пройдет. Может и не одна Эреника над вами сегодня постаралась.
– Что вы хотите сказать? – Вольдемар замер с кружкой у рта.
– Ну, приворотного зелья я продала много…
Братец вздрогнул и выхлебал содержимое в один глоток.
– Огурчик? – взмахнув вилкой, предложила старая ведьма.
– Нет, спасибо… А впрочем, давайте, – Вольдемар сел за стол, приняв у кота протянутую вилку. Мы с судьей заняли остальные свободные места.
Кухню наполнил звонкий хруст – огурцы у Макария в этому году получились на славу. Гости опустошили почти всю банку.
– Жаль, что это приворот, – первым нарушил молчание Вольдемар. – Она была такая удивительная. Красивая, трогательная. А какая у нее была улыбка, – он пригорюнился.
– Так может это… того? – сказала Куртинья, проиграв бровями.
– Что “того”? – насупившись, посмотрел на нее братец.
– Что-что, любовь! Анфискин антидот действует быстро. А ты вон, страдаешь. На-ко, съешь еще огурчик. Если не пройдет, поедем любовь твою разыскивать.
На кухне снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь огуречным хрустом. Затем, отложив вилку, Вольдемар встал и вперил в меня горящий взгляд.
– Едем!
– Вот еще, – ответила я. – Ночь за окном. Виданое ли дело ночью к девушке в дом вламываться!
Страдалец посмотрел в заоконную тьму и с видом, исполненным страдания, сел на место.
– Подождите до утра, там и поедете.
– Еще огурчик? – предложила Куртинья.
Стук в дверь заставил нас всех подпрыгнуть от неожиданности.
Все дружно уставились на меня, словно я могла, не сходя с места, разглядеть стоящего на пороге. Раздумывая, кто бы это мог быть, я отправилась открывать.
– Анфисочка, дорогая, выручай! – воскликнул дедулька-зеленщик. – У старухи моей спину прихватило!
Я метнулась в кладовую, краем глаза увидев любопытные физиономии, высунувшиеся из кухни. Три человеческие и одну кошачью.
Вручив зеленщику растирку и склянку с бальзамом, отправила домой, пообещав утром проведать супругу.
Едва закрыла дверь, даже до кухни дойти не успела, как снова раздался стук. Решив, что старичок что-то позабыл, торопливо распахнула ее – и опешила.
Их снова оказалось двое. Бронни выглядела так, будто ее оторвали от чего-то очень интересного. А у Эреники был такой страдающий вид, что сердце разрывалось от желания обнять и утешить.
– Анфиса, мы к тебе по неотложному делу, – произнесла коллега-ведьма. И, не дожидаясь приглашения, вошла, заводя с собой спутницу. Девушка всхлипнула.
– Этот паршивец что-то с тобой сделал? – воскликнула я, чувствуя, как внутри закипает ярость.
– Что? – растерялась Эреника. Затем понимание сменилось возмущением. – Нет, что ты! Он просто… просто… ушел, – и она залилась слезами.
На кухне раздался грохот упавшего стула. В прихожую выскочил Вольдемар, замер, не веря глазам, а затем бросился к Эренике. Та вскрикнула и метнулась ему навстречу.
– Чудненько, – произнесла Бронни. – Оставляю ее тебе, – развернулась и ушла, закрыв за собой дверь.
9
– Вставай, Анфиса! Вставай! – голос у кота был странный.
Я с трудом открыла глаза, пытаясь сфокусироваться… и тут же проснулась. Попыталась натянуть на себя одеяло, но обнаружила, что лежу на полу, под головой у меня подушка, а сверху – прикроватный коврик, от пыли с которого я тут же и расчихалась.
– Вставай, Анфиса, а то опоздаем, – повторил судья и протянул мне руку, которую я проигнорировала.
– Что вы делаете в моей спальне?!
– Бужу тебя, – ничуть не смутился нахал. – Анфиса, пожалуйста, поторопись, мы уже опаздываем.
– Куда? – я тряхнула головой и тут же поморщилась. Да, вторая бутылка мухуморовки точно была лишней.
– В городскую канцелярию, заявление подавать.
Перед внутренним взором тотчас предстал мерзкий братец Вольдемар. И тут от него одни неприятности. Вчера они с Эреникой не могли дождаться утра, чтобы ехать подавать заявление о помолвке.
– А что, твой брат сам не справится?
На лице Тибериуса возникла растерянность.
– При чем тут он? Наше заявление.
– Ты о чем? – я устремила взгляд на судью.
Со стороны окна раздался ехидный смешок Куртиньи. Я повернула голову. Старая ведьма сидела на подоконнике и довольно улыбалась.
– Говорила же, что откажется. Давайте свой золотой, господин судья, – она протянула руку.
– Вы что, на меня спорили?! – возмутилась я, вскакивая.
Макарий, сидящий неподалеку, на всякий случай отошел в сторонку.
– Как я могла упустить свой шанс? – ничуть не смутилась Куртинья. – Я ж тебя знаю. А денежки лишними не бывают.
Ее улыбочка меня окончательно доконала.
В памяти после вчерашнего зияла огромная дыра. Последнее, что я помнила – это уходящих в ночь влюбленных. Затем мы вернулись на кухню, кот достал еще мухоморовки, чтобы отметить их воссоединение… а затем наступило утро.
– Так, – сказала я, – оборачиваясь к Тибериусу, – что я там обещала?
– Выйти за меня замуж. Сегодня конец недели, заявления принимают только до обеда. Не поторопимся – опоздаем.
“Что?!” – собралась завопить я, но тут увидела лицо Куртиньи и решительно произнесла:
– Едем!
Дальше все происходило столь стремительно, что запомнилось лишь фрагментами.
Вот я, выгнав всех из комнаты, одеваюсь. С третьей попытки влезть в платье наконец удается.
Затем, почему-то с пирожком в руках, сижу в карете. Карету слегка заносит на поворотах. В окно видно, как разбегаются прохожие.
Каменные ступени, ведущие к дверям городской канцелярии переходят в мраморный пол вестибюля. Секретарь выдает бланк, который надо заполнить. Когда очередь доходит до меня, я понимаю, что это невозможно. Но Тибериус спасает положение – забирает пирожок из моей руки, и через какое-то время я возвращаю подписанную бумагу.
– Поздравляю! – радостно восклицает Куртинья, когда мы выходим из кабинета. – Теперь вы официально помолвлены, осталось назначить дату свадьбы.
И тут я окончательно понимаю, что влипла. Свадьба? Замуж? Ой мамочки!!
В чувство меня приводит голос Куртиньи.
– С тебя пять золотых, Макарий.
– Что? – восклицаю я? – При чем тут мой фамильяр? И вообще, ты проспорила!
– Ему – нет, – улыбка ведьмы полна коварства. – Мы с котиком поспорили, что я выдам тебя замуж без всякой магии. А он не верил. Вот так, – она самодовольно улыбнулась.
Что за нахальная старуха!
– Как ты мог! – я уставилась на Макария. – Продать меня за пять золотых! По-твоему, я так мало стою?! И вообще, – я повернулась к Куртинье, – помолвка – это не замужество. Свадьбу можно и отменить, – и почувствовала, как напряженно замер Тибериус.
– Не-а, – еще шире улыбнулась Куртинья, – не отменишь.
– Это еще почему?
– Потому что ты его любишь, дурочка, – улыбка стала мягче. – И он тебя любит. А с вредными ведьмами по-другому никак. Я права, Макарий?
Кот вздохнул и с притворным сожалением протянул ей деньги.
