Текст книги "Аналогичный мир. Эпилог"
Автор книги: Татьяна Зубачева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
– В Царьград едешь? – начал разговор Витька
– Ну да. В Университет буду поступать, – с небрежной гордостью ответила Алиса.
– Ну и несёт тебя. Ижорска мало?
– В Ижорске физмат только в педагогическом. А я, – Алиса мило улыбнулась, – в науку хочу.
Витька насмешливо хмыкает, и Алиса готовится врезать ему уже всерьёз, если только посмеет что-то вякнуть про такую науку, от которой девки млеют. Но Витька тоже знает Алису не первый год и потому ограничивается ухмылкой.
А мамы, продолжая любоваться своими нарядными, совсем, скажи, взрослыми, а всё равно детьми, обсуждая и техникумы в Ижорске, и кому какое платье во сколько обошлось, а костюм-то на взрослого покупали, а они уже о-го-го, ну, так не на один год, а платье, ну да, к свадьбе пусть полежит, так не венчальное же, а на второй и третий день сгодится, а педагогический и в Ижорске есть, да они везде есть, а в Царьграде, и не страшно девчонку одну в такую даль да на столичные штучки…
– Страшно, конечно, – вздохнула Женя. – Но… посмотрим. Не поступит, так вернётся, пойдёт в Ижорский политехнический.
– А то и в наш заводской можно. Мой туда хочет.
– Да, но экзамены… Говорят, сложные, похлеще цареградских.
– И ведь техникум, не институт.
– Ну, не знаю. Мой там практику проходил. Ему понравилось.
Женя кивала, соглашалась и возражала, но не вникала, любуясь своей красавицей.
Плавно и неотвратимо приближалась завершающая фаза праздника – встреча рассвета на площади Победы – главной площади Загорья. Ну а потом уже кто куда, кто к озеру, кто домой, кто… ну, сами решат, взрослые уже. А мамы пока всё уберут и решат кто чего из оставшегося домой заберёт, накупили-то вон сколько.
Домой Алиса вернулась уже утром, даже почти днём. В квартире было тихо и по первому ощущению пусто. Ну да, мама на работе, а Эрик… она осторожно, на щёлочку приоткрыла дверь спальни, да, вон его голова на подушке, спит. Ну и отлично! Она тихо прикрыла дверь родительской спальни и пошла к себе. Переодеться уже в домашнее, позавтракать и заняться сборами. Спать, ну, совсем не хотелось.
В её комнате на письменном столе лежали аттестат, похвальная грамота и характеристика. Вчера она, получив на торжественной части документы, отдала их маме, чтобы ничего не мешало танцевать и веселиться, ну, это все сообразили. Алиса вздохнула и стала переодеваться.
Когда далеко, на самой границе сна и яви, стукнула дверь ванной, Эркин вздохнул и открыл глаза. Задумал он дело совсем не простое и даже опасное, но необходимое. Думать об этом он начал ещё года полтора назад, когда только-только зашла речь о том, где Алисе после школы учиться. Конечно, университет, конечно, Царьград, конечно, никаких проблем с жильём и вообще. Но… в большом городе и проблемы большие. Да ещё у провинциалки, а их Загорье для Царьграда даже не провинция, а глухомань, а в столице… Всякое может случиться. Предупреждён – значит, вооружён? Оно-то так, конечно, но предупреждения мало для вооружённости, нужно и само оружие. И такое, чтобы не придрались, не конфисковали, чтобы его даже не заметно было. До момента применения.
Алиса вышла из ванной, накручивая на голове тюрбан из полотенца, и уже взялась за ручку двери своей комнаты, когда из большой комнаты её окликнули.
– Алиса! Иди сюда.
– Иду, – сразу ответила она, круто поворачиваясь к приоткрытой двери.
Эркин ждал её, стоя посредине, по-домашнему: в спортивных штанах и старенькой, памятной ей чуть ли не с детства зелёно-красной ковбойке, но почему-то против обыкновения не застёгнутой и заправленной, а навыпуск и распахнутой. Что это с ним? И лицо… такое серьёзное, даже… Она не додумала.
– Алиса, – Эркин откашлялся, проталкивая вдруг появившийся в горле комок. – Ты будешь теперь одна.
У неё изумлённо округлились глаза и задрались брови. Как одна?! Ведь и на Царьград мама согласилась именно потому, что там есть родные: дедушка и дядя, а Эрик…
– Да, – строго, даже жёстко повторил Эркин, видя её удивление. – И всякое может случиться. Ты должна уметь защитить себя.
– Ну, я же на самооборону ходила, – не так возразила, как уточнила Алиса.
– Это не то, – недовольно мотнул головой Эркин. – Делай, что говорю.
Алиса удивлённо кивнула: таким тоном Эрик с ней очень редко, раз в несколько лет говорил, а то и ещё реже. Чего это с ним?
Подчиняясь его командам, ничего не понимая, но воздерживаясь от ненужных сейчас – ведь ясно, что не ответит – вопросов, она распахнула на нём рубашку и положила обе ладони с растопыренными пальцами ему грудь, уложила каждый палец в указанное место. Убрала руки. Снова положила, снова подправила. И ещё раз, и ещё… Когда в третий раз подряд все пальцы оказались в нужных местах, Эркин приказал:
– А теперь нажимай, сильнее!
Алиса, пожав плечами, выполнила и эту команду. И с ужасом увидела, как внезапно Эркин резко побледнел и безвольным мешком осел на пол.
– Эрик! Что с тобой? Ты что?!
Алиса, плача, опустилась рядом с ним на колени, затрясла за плечи.
– Ну, что ты?! Что?! Скорую?
– Сейчас, – Эркин с трудом пошевели бледными, бледнее лица губами. – Сейчас, Алиса, сейчас…
Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Заставил себя улыбнуться.
– У тебя сильные пальцы, Алиса. Это хорошо. Ты запомнила? Точки?
Алиса кивнула, начиная догадываться.
– Это…
– Это оружие, Алиса. Твоё. Его, – Эркин улыбнулся уже совсем свободно, – ни один обыск не найдёт и не конфискует. Если кто-то захочет тебя… – Алиса кивнула, показывая, что договаривать не нужно, но Эркин продолжил, пропустив и так понятное. – А ты его не хочешь, сделаешь так и сможешь уйти. Но, – голос его стал жёстким. – Делай аккуратно, дави плавно. Если нажмёшь резко, убьёшь на месте. Поняла?
– Да, – так же жёстко ответила Алиса. – Спасибо. Тебе помочь?
Эркин мотнул головой.
– Не надо. Ты иди, переоденься и поешь, мама тебе оставила в духовке. Я посижу и встану, – и повторил: – Иди, Алиса.
Алиса послушно встала и вышла.
Когда за ней закрылась дверь, Эркин лёг навзничь и стал восстанавливать дыхание. Ну вот, теперь… его дочка сможет защитить себя, а то мало ли что, мало ли какая сволочь попадётся у неё на пути. Он свой отцовский долг выполнил. Да, забыл предупредить, чтобы давила подушечками, а не ногтями: и по точке промахнётся, и следы оставит. Ну, это он сейчас встанет, пойдёт на кухню завтракать и скажет. Удачно получилось, что Жени не было, она бы не разрешила, а это нужно. Да, и сказать, что болтать об этом не надо. Сама догадается? Да, но, лучше сказать. Он оттолкнулся обеими руками от пола и сел, плавным движением встал. И медленно, чтобы резким движением не разбудить уже почти совсем ушедшую боль, стал застёгивать и заправлять рубашку.
* * *
134 год
3 февраля
Россия
Царьград
Первая сессия, первые каникулы и восемнадцатилетние – оно же совершеннолетие! Официальная церемония с вручением уже взрослого паспорта и лекцией о полноправии, дееспособности и полноте ответственности для первокурсников традиционно прошла в актовом зале юридического факультета, а дальше… а вы уже взрослые и сами, всё сами…
Проблему: как и – главное – где праздновать совершеннолетие, решали всей семьёй письмами и звонками. Алиса, как и положено студентке в свои первые каникулы, едет домой, а это давняя традиция и даже для этого официальную церемонию проводят в последний день сессии. В Загорье и с ней на праздник вся цареградская родня, или наоборот, Женя с Эркином берут отгулы в счёт отпуска и летят в Царьград? Переписка, перезвоны, но… но всё-таки лучше в Царьграде. И места больше, и цареградцам сложнее отпрашиваться и за свой счёт отпуска брать. Но решающим стало письмо из Алабамы с поздравлением, пожеланиями, пояснением о занятости в делах и обещанием Фредди заглянуть второго-третьего февраля в Царьград.
Праздновали весело и шумно, но сугубо по-семейному. Только и исключительно свои. Только ближайшие родственники. Дедушка с бабушкой, дядя с тётей и, конечно, родители. Тем более, что дальних нет. Даже Фредди только заехал на полчаса накануне. Вручил подарки от себя и Джонатана, выразил… всё положенное в таких случаях и так, что стало понятно: больше такой тесной связи не будет. Границы надо блюсти и нарушать в исключительно особых опасных для жизни случаях.
Подарки, конечно, обалденные. Голубое – под цвет глаз – платье от Монро, одновременно скромное и нарядное, а к нему колье, серебристо-голубое. И – лечь не встать – разборное! Маленькие серьги, узкий тоненький браслет, однорядное ожерелье-чокер вокруг шеи и длинная цепочка с подвеской. А всё вместе… Удивительно! А ещё удивительнее то, как точно по фигуре село платье. Ну, надо же, ведь без примерки за глаза купленное, а будто в хорошем ателье сшили на заказ.
Алиса упоённо вертелась перед трельяжем в гардеробной, пробуя новое платье с разными вариантами комплекта, а Женя, Мария Петровна и Раиса любовались и советовали: в каких ситуациях какой вариант приличнее и достойнее.
Но если Женя и Мария Петровна, как и положено маме и бабушке, любовались и умилялись своей красавицей, то Раиса, как тёте ей такой восторг не обязателен, больше внимания и понимания уделяла платью и ещё больше колье, этой удивительно тонкой работе. Изящное переплетение серебряных стебельков и листочков, нежно-голубые из очень хорошей бирюзы, и каждый лепесток – отдельная бусинка, милые цветочки, не часто и не редко, а в самый раз усеивающие ажурную основу и прикрывающие собой крючки и зажимы, скрепляющие элементы в единое целое. Серебро и бирюза. Как с недавнего времени принято писать в каталогах, "бюджетный вариант". Дешёвый, но не дешёвка. На любителя и знатока. И явно не просто ручная работа, а для конкретного лица, не просто на заказ, а… Она вздохнула, дав себе обещание уточнить имя мастера. Наверняка всё это не просто так, а со значением и особым смыслом, пока для неё закрытом. Вряд ли эта очередная семейная тайна будет столь же страшной, как… нет, об этом она и про себя не хочет…
10 февраля
Американская Федерация
Колумбия
Экономический Клуб
Как говорят немцы: «Das Ende ist gut – alles ist gut». Конечно, на родном это звучит не хуже, но чужой язык добавляет весомости. Никакая игра не может длиться вечно, и не должна, потому что её затягивание как перебор в блэк-джеке. И конец должен быть эффектен и эффективен.
Джонатан Бредли с удовольствием пригубил коньяк, благодушно обозревая гостиную Экономического Клуба. Разумеется, игры с Россией у "Октавы" продолжатся и тамошние точки не ликвидируются, но вот его личная – закончена. Эффектно и эффективно. С железным обоснованием. Хотя обошлось недёшево…
…Ларри внимательно с профессиональным интересом рассматривает фотографии белокурой синеглазой девочки, нет, уже девушки, во весь рост и лицо анфас.
– Ей уже скоро восемнадцать, Ларри, и я хочу подарить ей, – он заговорщицки улыбается и даже подмигивает, – ожерелье Дианы.
Брови Ларри взлетают на небывалую высоту, и он уточняет:
– Серебро и бирюза. Цветочный дизайн.
Ларри задумывается. Думает долго, а он терпеливо ждёт, догадываясь и отслеживая по мимике Ларри его размышления…Серебро и бирюза, но "ожерелье Дианы"… работа будет в несколько раз дороже материала… и вид… исключительно для не просто понимающего, но хорошо знающего исходный образец и его историю… но такой "эконом-вариант" действительно подходит молодой девушке, а фотография в каталоге позволит уже его использовать как образец для желающих иметь эксклюзив из соответствующего материал…
– Интересно, – говорит, наконец, Ларри. – Да, сэр, это интересный вариант.
– Полная оплата с надбавкой за срочность, – сразу говорит он, жестом пресекая возможные возражения. – И да, можешь включить в каталог, как оригинальное фирменное.
Ларри благодарит, они уточняют даты…
…А ведь и в самом деле получилось! Именно так, как и задумывалось. Нежный скромный по-девичьи невинный комплект, почти сборно-разборная игрушка, а для знатока… И они нашлись! Не успел Ларри пополнить каталог, как посыпались заказы. На такое же, но… чтобы материал соответствовал репутации фирмы и прообразу. Оказалось, что многие помнят "ожерелье Дианы" и очень бы хотели иметь его… не копию, нет, зачем лишние вопросы и домыслы, а назовём это вариацией.
Нет, разумеется, "точки" в России, как и налаженные за эти годы связи остаются и будут использоваться, но это обоснование, так хорошо и плодотворно сделанное и отработанное, уже не нужно. А значит, плавно и ненавязчиво несколькими репликами в нужных разговорах с нужными людьми оставим его в прошлом. Не отрекаясь и так, чтобы никто и никогда не попробовал кого-то из участников шантажировать этой легендой. Фредди подчистил всё очень аккуратно. Как любят говорить русские: "Мастерство не пропьёшь".
В соседнее кресло опустился Айртон. Обмен улыбчивыми кивками, пара вежливых вопросов о семье, детях и внуках. Старшая из внучек Айртона поступила в Крейгеровский колледж, который истово блюдёт репутацию лучшего учебного заведения для девочек.
– А ваша? Она… – и выразительная пауза.
– Да, – кивнул Джонатан. – Там. Ей уже восемнадцать, и у неё своя жизнь.
– Вы правы, – согласился Айртон. – Излишняя помощь может оказаться вредной. Иногда лучшая забота – это не мешать. Им жить в уже другом мире, не похожем на наш.
Джонатан согласился, и они перешли к другим темам.
* * *
134 год
31 декабря
Россия
Царьград
Поздним вечером, вернее, уже в предновогоднюю ночь улицы городов пустеют, но Царьград живёт круглосуточно в любые праздники. И толпы людей, спешащих за последними покупками и с ними по домам, в гости, в рестораны и ещё куда-то, метались по улицам, вокзалам, автостоянкам, ловили такси, на ходу, не глядя и не замечая, обмениваясь поздравлениями с наступающим. И всем только до себя.
На одной из боковых улочек, почти переулков старого центра, застроенного когда-то великолепными доходными домами для "чистой публики", и сохранявшей свою не привилегированность, но престижность, из дворовых ворот, оставленных по случаю новогодней ночи открытыми, вышла и торопливо пошла по улочке девушка. Самая обычная, по виду из недавних провинциалок: пальто и сапожки уже городские, а не полушубок с валенками или бурками, а вот на голове не шапочка или шляпка, а хороший пуховой платок, повязанный так, что полностью закрывал от ветра и снега голову и плечи, ну, чтобы за воротник не задувало, будто ей по лесу-полю идти, нет, деревню из девушки ничем не вытравишь. И в руках матерчатая сумка-мешок с чем-то не очень большим и не особо тяжёлым внутри, но с выпирающими углами, как от коробки. Ну, видно, что домработницу хозяева одарили и отпустили в своё общежитие или где она там живёт.
Выйдя на поперечную улицу, девушка смешалась с толпой и вскоре опять нырнула в боковой переулок, так тесно застроенный двух и трёхэтажными старыми домами, что по сути был просто проходным двором. А спустя пару минут из него уже на совсем другую улицу выбежала типичная студентка в вязаной шапочке с большим меховым помпоном, небольшой сумкой-портфельчиком на длинном ремешке через плечо и с ярким многоцветным подарочным пакетом для всякого-разного в руках. Всё по самой последней моде. И, с явно привычной столичной ловкостью догнав автобус, она втиснулась в уже закрывающуюся дверь.
Показав кондуктору свой студенческий билет, но не раскрыв его, а только наружную корочку, Алиса Эркиновна Мороз – студентка второго курса физмата Университета – перевела дыхание. Кажется, всё она сделала правильно, и если что…
Теперь спокойно продумать последующее и предшествующее. Сейчас на вокзал и на электричку, к дедушке. Хорошо бы, чтобы у него никого, кроме Бабы Маши, не было. Хотя Андрюха скорее всего приедет. Но он свой, он поймёт. А вот его Раиса… Ну, Серёжка-Болбошка и Тошка-Картошка ещё слишком малы, их уже наверняка спать уложили, всё-таки до полуночи всего ничего осталось. Но если она успеет на последнюю, как в песне, электричку и от станции бегом, то… то успеет.
Об оставшемся в той квартире лежать на полу пьяном или что похуже слюнявом придурке она не вспоминала. "If you're afraid, don't do it. If you do, don't be afraid", – подумала она почему-то по-английски, хотя это и по-русски неплохо звучит, и на шауни. Да, как это… а, вот! "Язык меняет звучание, а не смысл". И надо будет съездить в постпредство Союза племён, купить книг, а то у неё теперь на шауни совсем практики нет, недолго и забыть, обидно будет десять лет учёбы и псу под хвост.
Вокзал, беготня и толкотня вокруг касс и расписания, весёлые поздравления и озабоченная незлая ругань, все радостные, многие уже… начали праздновать, а потому особо весёлые и доброжелательные. Алиса с искренним удовольствием погрузилась в эту толкотню, принимая многочисленные поздравления "с наступающим" и отвечая столь же традиционным "и вас так же".
В электричке она уже окончательно успокоилась и тщательно продумала, что она расскажет сейчас и что будет говорить потом. Нет-нет, запутается. Всем одно и то же. Сейчас дедушке и Бабе Маше, а потом девчонкам, подружкам-приятельницам и вообще всем, кто спросит. Погуляла по городу, поглазела, чуть на электричку не опоздала. И всё! И ничего другого и никак иначе!
"Академичка" на картах и вообще во всех документах, разумеется, называлась иначе, по старой, даже старинной давным-давно исчезнувшей деревне, как согласно шутили её жители независимо от своей академической специализации: "для конспирации".
Сейчас все её коттеджи, шале, терема и ранчо искрились и сияли новогодней иллюминацией. Алиса стремительно пробежала по столь же стремительно пустеющей улице и влетела в дом с первым ударом курантов и криком:
– А вот и я! С Новым Годом!
Шампанское возле ёлки в гостиной, поздравления и пожелания, весёлая праздничная суета за праздничным столом… и внимательные, даже настороженные глаза дяди – Андрюхи, как она называла его наедине и только в серьёзном разговоре. И похоже… да, и дедушка что-то слишком внимательно смотрит, и Баба Маша. "Да, – Алиса не так понимала, как чувствовала, – этих конспираторов смехом и шутками не обмануть. Чутьё у них… специфическое".
Обмен подарками отложили на утро, чтобы вместе с малышами, единой семьёй. Посидели за традиционным новогодним столом и…
Раиса переглянулась с мужем, немного нарочито зевнула и, сказав, что ей надо детей посмотреть, вышла.
– Ты и сама ложись, не жди меня. Спокойной ночи в новом году, – с улыбкой пожелал ей Андрей и, когда за Раисой закрылась дверь и затихли шаги на лестнице на второй этаж, строго посмотрел на Алису.
– А теперь, племяшка, колись. Что натворила?
Алиса пожала плечами.
– Ничего особенного. Погуляла по центру и на вокзал. Чуть не опоздала.
Андрей переставил стул и сел верхом, бросив на спинку костистые и ставшие даже на взгляд тяжёлыми ладони. Ухмыльнулся.
– Сильно наследила?
– Где?! – очень натурально удивилась Алиса, попутно и немного демонстративно нацеливаясь на кусок торта с кремовой розочкой.
– Откуда когти рвала, – Андрей улыбался, но улыбка была многообещающе злой.
– Дядюшка Андрюшечка, – почти пропела Алиса и перешла на английский. – Чего не сказано, того не знаешь, чего не знаешь, о том не проболтаешься.
– Грамотная, – ответил, тоже по-английски Андрей и перешёл на русский. – А теперь…
Мария Петровна неожиданно властным жестом остановила его.
– Не так. Аля, пойми. Если мы не будем знать, знать всю правду, то не сможем защитить тебя. Если… нет, когда пойдут за тобой. По твоим следам.
Алиса кивнула.
– Я об этом, ну, следах, подумала. Вроде, всё сделала.
– Давай, шаг за шагом.
Строгие требовательные взгляды. Да, их опыт, их знания… Алиса ещё раз вздохнула и начала с самого, как она считала, начала.
С окончания студенческого бала-маскарада в главном здании Университета. Как общей толпой вывалились в университетский двор и… вот сама не понимает, как её занесло в эту компанию, нет, компашку. Парни все, кто "подшофе", кто "под мухой". Травяной и медицинской.
– Точно никого не знаешь?
– Впервые увидела.
– А они тебя?
Алиса пожала плечами.
– По имени никто не называл. И не спрашивали. Они вообще… и друг для друга как безымянные. Ни имён, ни прозвищ. Одеты все… по последнему писку и высшему разряду.
Общие понимающие кивки, и строгий вопрос Андрея:
– Почему не слиняла?
Алиса состроила смущённую гримаску, но ответила честно.
– Из любопытства. Ну, раз меня там никто не знает.
– Логично, но не разумно, – поставил оценку Андрей. – Можно нарваться.
– Я и нарвалась, – вздохнула Алиса, устав играть в недомолвки, да и всё сильнее хотелось рассказать, выговориться. – Ну, почти нарвалась. Пришли на квартиру…
– Адрес! – жёстко перебила её Марья Петровна.
Алиса назвала.
Андрей присвистнул.
– Однако занесло тебя!
Бурлаков промолчал, но лицо его стало таким, что Алиса невольно поёжилась. Кажется, вляпалась она намного серьёзнее, чем думала и придётся рассказать действительно всё и подробно. Алиса ещё раз вздохнула.
– Ну, ввалились мы туда. Кто открывал дверь, ну, снаружи или изнутри, я не видела. Я последней зашла. Все всё с себя побросали, не на вешалку, прямо на пол, и вглубь ушли. Я задержалась, пальто укладывала, сапожки сняла, а переобуться не успела. Он вдруг вывалился, бычара слюнявая, дверь, ну, в те комнаты, а там уже ор и хохот с взвизгами, за собой захлопнул, заржал, дескать, целочка, с чего взял, непонятно, и меня в боковую дверь дёрнул, там комнатка, для прислуги, наверное, жилая, но по минимуму, ну, как бытовка. Ну, – Алиса брезгливо передёрнула плечами, – с руками полез. Я и сделала, – она понимала, что сейчас скажет лишнее, но врать не получалось, только не договорить, – как научили. Обездвижила и оттолкнула. Он упал. Я вышла, дверь прикрыла, одежду, сумку, сапоги в охапку и на лестницу. Взбежала на два этажа, там уже оделась, Шапочку и портфель в сумку к туфлям, пакет туда же, платком покрылась, послушала, всё тихо. Я спустилась, прошла на чёрную лестницу и через двор ушла.
Алиса перевела дыхание и стала рассказывать, как уходила, путая, по возможности, следы и переодеваясь из служанки в студентку. Удачно, что выигранный на балу приз за лучший перепляс вместе с пакетом был, вот и переложила всё из сумки в него. Он яркий, но как у всех.
Её слушали молча и очень внимательно. Когда она закончила, Андрей улыбнулся.
– Уходила грамотно. Батя, так?
Бурлаков молча, не отводя глаз от Алисы, кивнул.
– Обездвижила и оттолкнула, – задумчиво сказала Марья Петровна. – И на какой бок он упал?
– Ни на какой, – Алиса фыркнула, – побелел и тряпочкой лёг.
– Губы синие, – не спросила, а сказала Марья Петровна.
Бурлаков кивнул.
– Остановка сердца, понятно. На откачку пять минут, не больше.
Алиса снова пожала плечами.
– Я не знаю, сколько он там провалялся. Я сразу ушла.
– Если откачают, и он тебя не вспомнит, то, может, и обойдётся, – предположил Андрей.
– А что ему помнить?
Алиса примерилась к оставшейся в вазочке шоколадной бутылочке с ликёром и взяла её, развернула яркую фольгу и сунула конфету в рот, размяла языком о нёбо и проглотила. Они молча ждали.
– Ну, обнял, ну… нет, дальше болевой шок и всё. Нечего ему помнить.
– И как ты ему этот шок сделала? – с немного напускной небрежностью продолжил расспросы Андрей. – Коленом по яйцам?
– Зачем? – искренне удивилась Алиса. – Он бы закричал и уцепился за меня. А там возня и шум. Нас об этом ещё на самообороне, я же в девятом-десятом полный курс отходила, тренеры предупреждали. Нет, я, – она фыркнула, – как учили, всё сделала.
– Кто учил? – требовательно, исключая отговорки и молчание, спросил Бурлаков.
Алиса посмотрела на него и встала.
– Эрик. Мой отец. Цитирую. Это оружие ни один обыск не найдёт и не конфискует. Всё. Я пошла спать. С Новым годом и спокойной ночи.
Все трое молча проводили её взглядами и молчали, пока не затихли шаги на внутренней лестнице и не закрылась мягким хлопком дверь комнаты, которую так и держали для неё.
Андрей покрутил головой и встал.
– Надо же…
– Знаешь? – резко спросил Бурлаков.
– Догадываюсь, но…
– Хватит, – так же резко перебила его Марья Петровна. – А то сейчас договоритесь до… ненужного. Аля правильно сделала. Оттолкнула, он упал, и она ушла. Большего она нам не сказала. И больше мы ничего не знаем. Ни кто, ни где, ни как.
– Особенно, про где, – кивнул Бурлаков.
Андрей пожелал спокойной ночи в новом году и пошёл к своим. Заглянул в детскую. Пацаны спокойно спали. Ну и ладушки. А как там Рая?
Жена безмятежно и очень старательно спала. Андрей сделал вид, что верит её сну, быстро разделся и нырнул под одеяло. Спим – значит, спим. Ну, Алиска, ну… А Эркин, конечно, молодец. Оружие, которое всегда с тобой, ни один обыск не найдёт, и никто не конфискует… Здорово сказано, надо запомнить. И как-нибудь под удачный случай разговорить малявку и всё-таки узнать, как это делается.
Но мысленно называя Алису малявкой, он не мог забыть, каким холодным и жестоким стал её взгляд при словах о "слюнявом бычаре", не гневным, не злым, а… ох, видывал он такие взгляды и знает, что они значат и что обещают. Алиска не просто избавлялась от приставалы, она убивала. Вполне сознательно и деловито. Никакого, как пишут в книгах, "аффекта". А вот убила ли? Убиваешь – убей, недобитка оставлять нельзя.
Ладонь Раи легла на его плечо, погладила.
– Спи, Ондрюша, всё хорошо, спи.
Андрей благодарно вздохнул, окончательно засыпая. И последней мыслью было, что надо теперь за криминальной хроникой следить повнимательнее.
Об этом же тихо говорили и на кухне, где завершилась уборка ночного стола и готовилось "сладкое утро нового года". Бурлаков, сидя за кухонным столом, наблюдал быстрые ловкие движения рук Марии Петровны, раскладывавшей по фигурным тарелкам-снежинкам печенье, конфеты, цукаты, орехи и прочие лёгкие сухие вкусности.
– Нет, Крот, никого ни о чём не спрашивай. Не привлекай внимания. Легенда вполне убедительная и непротиворечивая.
– Единственная девушка на физмате…
– Вряд ли за ней кто-то специально следил. Пока не спросят вплотную и впрямую, молчим. И ещё… – Марья Петровна оглядела приготовленное к перемещению на стол в гостиной утреннее пиршество. – Я поговорю с Алей. "Обездвижила" лишнее. Просто оттолкнула, он упал, испугалась и убежала. И да, первый вариант просто о беготне по центру лучше. Его и держаться до прямых вопросов.
– Умница, – сразу согласился Бурлаков. – Аля поймёт.
– Надеюсь. Идём спать.
…Новогодняя ночь озарялась и грохотала фейерверками.
Хлопки и разноцветные отблески пробивались сквозь шторы, но Алису это ни в какой мере не беспокоило. Скомкано и брошено на пол, а не аккуратно повешено маскарадное платье "чепушинки" – а хорошая идея, отличный костюм, ничему не мешает, сразу и приметное, и как у многих, и совсем на неё обычную непохоже, что и позволило отрываться как заядлой двоечнице с журфака, да ещё и в полумаске с блёстками… а и фиг с ней, вроде она её на выходе в урну бросила, и с платьем. Это всё на раз. Всё у неё хорошо и правильно. А что уже второго зачёт по… да ну, и его на фиг, не будет она сейчас об этом думать, а будет спать. А то скоро утро, будем подарки разбирать и дальше праздновать.
* * *
142 год
Россия
Ижорский Пояс
Загорье
Переезд – это как два пожара. А если ещё в другой город, через полстраны, да из глухого захолустья в столицу, из ставшего за эти годы родным Загорья в Царьград… Тут количество пожаров увеличивается в геометрической прогрессии. Что взять с собой, что продать, что подарить, что попросту бросить… Голова у Жени шла кругом. И если с мебелью было более-менее ясно: ну, одна перевозка обойдётся дороже, чем новую уже на месте купить, да и саму квартиру ещё не видели, только знали, что будет – завод обеспечит, а какую, где… Но это ладно, когда-то в Загорье они так же ехали, зная только название, и ничего всё со временем уладилось, обжились, обросли вещами. И каждая ведь дорога, и не деньгами, хотя и это до сих пор не обо всём, но о многом помнится, а именно памятью. Как решали, выбирали, покупали. Взять хотя бы вот эти старые табуретки. Женя до сих пор помнит, как позвонили в дверь, она открыла и увидела в пустом коридоре эти табуретки и открытку «С новосельем!». Та так и лежит в семейном альбоме.
Женя прислушалась, ойкнула и бросилась на кухню и тонко засвистевшему чайнику. Да, в Царьграде надо будет купить со свистком. И… и всю посуду. Глупо тратить такие деньжищи на разномастные, скопившиеся за столько лет, чашки и кастрюльки. А эти ложечки и вовсе из Джексонвилла. Их и осталась только одна. Для памяти. Женя улыбнулась и бросила её в коробку для мелочей в упаковку.
– Эркин, – позвала она, расставляя на столе чашки с тёмно-янтарным чаем. – Иди чай пить.
– Иду, – откликнулся он из дальней комнаты, где разбирал и упаковывал книги.
Что книги возьмут все, включая детские, не обсуждалось. Если при бегстве из Джексонвилла столько всего побросали, но книги взяли, а они тяжёлые, а всё на себе несли, то сейчас… Как и ящик с инструментами. Тоже ещё джексонвиллский, Андрей так и оставил его у них, собрал себе свой новый и, уезжая в Царьград, в университет, так что было ясно, что уже там осядет, книги и инструменты забрал.
По дороге на кухню Эркин завернул в кладовку и чем-то там пошуршал будто что-то перекладывал. Женя не обратила на это внимания. Как и на хитро блестевшие глаза Эркина. И уже сидя за столом, восхитившись чаем и печеньем, Эркин как невзначай спросил:
– Да, Женя, а куртку мою ты не упаковала? Я её к зимним положил.
– Какую куртку? – не поняла Женя. – Эркин?
– Ну, мою старую. Ещё оттуда, – он мотнул головой, указывая куда-то за стену, – привезли.
– Зачем?!
– Я в ней на мужскую подёнку ходить буду, – очень серьёзно ответил Эркин.
Женя замерла с открытым ртом, задохнулась от возмущения, а Эркин, будто не замечая её состояния, отхлебнул чая, взял из вазочки печенье и пояснил:
– Ну там, дрова попилить и поколоть, забор поставить… Всё приработок.
И мгновенно вывернулся из-за стола, вскочил и обнял, обхватил Женю, прижав её к себе и целуя в глаза, щёки, раскрытый для крика рот.
– Женя, милая, ну, пошутил я, пошутил…
Она наконец, успокоилась и поцеловала его в щёку.
– Ну, Эркин… Ну не надо так шутить. Я думала, ты всерьёз. Выкинуть её и забыть.
– Как скажешь, Женя.
Эркин изобразил такую покорность, что Женя рассмеялась уже совсем спокойно.
После чая вернулись к своим делам. Женя в кладовку – разбирать и сортировать вещи, а Эркин в дальнюю комнату – паковать книги. Книги они берут все. Это не обсуждается. Даже школьные учебники? Да, их тоже. Бесполезных книг, как и знаний, нет. Ну да, книга – это тоже знание. И мало ли что и как повернётся, вдруг понадобится. Так что… вот именно. И остальные книги, конечно. Каждая памятна: когда и как появилась на полке, как читалась, что из неё запомнилось.
