Текст книги "Старая сказка про принцессу (СИ)"
Автор книги: Татьяна Гуркало
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Это произошло случайно и… – изо всех сил оправдывался городской голова перед Льеном.
Глава стражи старательно молчал. Еще и треснул по голове одного из подчиненных, которому почему-то стало интересно зачем сын целого кор-графа вырядился бродягой. Впрочем, от лекции про институт свободных магов беднягу это не спасло, да и остальным пришлось послушать. А потом маги еще и затеяли какой-то безумный разговор о сочетании плетений и усилении одних другими. И о том, почему сынок кор-графа предпочел эти сочетания испытывать подальше от людей. В итоге ненормальные маги еще и сговорились попробовать работать в группе и усиливать друг друга. А городскому голове персонально пообещали провести первое испытание этой групповой работы в его городе. После этого даже до стражников дошло насколько все серьезно. Увидели, что голова не очень-то и возражает, и наконец сообразили, которого именно кор-графа этот сын. И вспомнили на чьей земле стоит город и кто может как поднять налоги, так и взять и выстроить новую дорогу для купцов в обход города.
А еще Льен пообещал в крайнем случае взять и построить дорогу через болота до того места, где земляное масло добывают. Мол, есть с той стороны болота симпатичное село, в котором очень здорово умеют свадьбы гулять. Вот от того села дорога и начнется.
Впечатлив присутствующих планами, сын кор-графа решил вернуться к заданным ранее вопросам.
– Где мое кольцо? – мрачно вопрошал Льен, а остальные маги, видимо, вдоволь наговорившись, что-то писали в путевых блокнотах.
– Это все случайно, немедленно вернем… – отчаянно обещал голова, а стражники, понукаемые начальством, шустро ссыпали в мешочки серебряные монеты, радуясь, что не успели их потратить. А то пришлось бы свои отдавать.
– Отлично, – мрачно улыбался сынок кор-графа и нависнув над столом еще мрачнее спросил: – Откуда у вас эта дрянь?
И постучал медной тарелкой по столу. После того, как начальство и стражники некоторое время дружно потаращились на нее, как бараны на свежеокрашенные ворота, тяжко вздохнул и объяснил что это такое, попутно пообещав сообщить об этой занятной находке отцу, столичным хранителям магии, дознавателям, причем всем, кто захочет слушать, купцам и сопровождающим их магам. А там, может, еще и один из учителей найдет свободную минутку и напишет веселую песенку об этой тарелке, этом городе, этом голове и всех прочих. И песню подхватит народ. После чего городок Жабий Ров будет признан рассадником зла, и рано или поздно утоплен кем-то желающим славы тьмаборца и истинного героя.
Голову, да и главу стражи проняло и они уставились друг на друга пытаясь что-то вспомнить.
Один из стражников пробормотал, что, наверное, будет проще утопить в болоте самого кор-графского сынка, за что был тут же уволен и бит в лицо коллегами, которые в отличие от него отлично понимали, что после этого придется бежать куда-то далеко-далеко и быстро-быстро.
Впрочем, удар в лицо оказался чудодейственным. Стражник вспомнил мага, который несколько лет назад на спор делал камеру волшебной. По крайней мере об этом рассказывал один приятель, тот, который в том же году пропал в болоте по пьяни. Приятелю стражник тогда не очень поверил. Точнее, в то, что он мог поспорить с магом об этой ерунде вполне верил, а в то, что маг на самом деле что-то сделал – не очень. Чего только не сбрешешь, чтобы отпустили раньше срока. И камеру усмиряющую магов с тем спором не связал. Усмирять она стала только спустя год, приятель пропал в болоте раньше. И…
– Ты этого мага видел? – спросил кор-графский сын.
– Видел. Да пользы от моего видения. Этот маг уже два года в городе, как не появлялся. Может, даже больше, может, я просто до того не замечал, что больше не приходит.
– А до того часто приходил? – заинтересовался Дамир, почему-то нахмурившись.
– Каждый месяц почти, – сказал стражник.
Дамир и Льен дружно выругались. Все остальные удивленно на них посмотрели.
Стражнику за наблюдательность была возращена работа.
А кор-графский сын немного подумав, пробормотал:
– Наверняка копил и собирал. И вряд ли на что-то хорошее. На хорошее мы одному человеку вполне добровольно отдавали…
Городской голова открыл рот, чтобы начать беспокоиться о городе, и требовать спасти и защитить, вспомнив, что нападение – лучшая защита. Но, увы, не успел.
Дверь распахнули резко и без стука, едва не пришибив стражника с хорошей памятью, и в помещение ворвались две фурии, тащившие за собой отчаянно ревущего красномордого медведя.
Храбрые стражники дружно и без размышлений отскочили к стене и выставили перед собой все, что под руку попало. Один даже умудрился использовать в качестве щита городского голову. И именно в нос этого щита грозно уперся изящный женский пальчик.
– Ах ты мерзкий гусь! – заорала она так, что где-то за окном залаяла собака. – Тьмапоклонников вредящих нашей дочке привечаешь! Решил ее платье продать и долги раздать!
– Чем ей гуси не нравятся? – заинтересовался Ленц.
– А вот и мое кольцо вернулось, – удовлетворенно сказал Льен.
Грозная мамаша резво развернулась и попыталась ткнуть пальцем в его нос.
– Интересно, а закон, по которому за оскорбление действием отрубают руки, еще действует? – задал следующий вопрос любопытный Ленц.
– Действует, просто редко применяется, – ответил Дамир.
Медведь заревел еще отчаяннее и попытался вывалиться в дверь, чтобы сбежать. Но был бдительно пойман второй женщиной, схвачен за волосы и подтащен к Льену поближе.
– Смотри что ты сделал с этой овцой! – трубно заревела дама, а глава стражи зажмурился и попытался спрятаться под столом. – А ну возвращай все, как было, иначе лично в болоте утоплю!
– Кого? – полюбопытствовал Льен.
– Медведя, чтобы не мучился, – ответил Шелест, не отрываясь от писанины.
– Так это же овца, – напомнил Дамир.
– Ну так, превратилась овца в медведя, пастись теперь неудобно, мучается. А уж как бараны разбегаются, – невозмутимо объяснил Шелест.
Один из стражников придушено засмеялся, но на него, к счастью, никто не обратил внимания. Защитница овец выругалась так, что после этого никто бы не смог заподозрить ее в благородном происхождении, схватилась за тяжелый дубовый стул и грохнула им об стол. У стола подломились ножки и он с треском рухнул, маги едва успели схватить свои записи.
– Сейчас же расколдовывай, а не то…
И тут окно разлетелось мелкой пылью, а следом за ним стала осыпаться песком и стена. Бедная заколдованная овца от такого зрелища заскулила и забилась в угол. Стражники, вместе со своими щитами ловко поменяли позицию. А дамы застыли с приоткрытыми ртами, наверное, задумались о том, а стоит ли красота юной девы того, чтобы связываться с магами, которые так запросто каменные стены обрушивают.
Маги на стену смотрели с не меньшим интересом, на забыв, правда, растянуть щиты.
А перед тюрьмой верхом на старой лошади сидела еще одна юная дева и просто смотрела перед собой, лишь изредка шевеля пальцами. Капюшон она не снимала, из-под него только несколько белокурых прядей выпало и их шевелил ветер. И на лошади дева смотрелась очень представительно, даже сидевший на лавочке у караулки стражник не посмел подойти и спросить с какой целью сей всадник решил остановиться именно здесь.
А с дерева, по ту сторону от разросшейся свалки, на юную деву смотрел повелитель ежей. Узнать ее капюшон ему не помешал. И Ваня отлично понимал, что неспроста она там остановилась. Может брата желает освободить, а может и жениха. Но помочь ей следовало в любом случае. Потому что проще отбить девушку у жениха, чем потом вызволять из тюрьмы, причем, срочно, пока никто не обидел. Ване так казалось.
Поэтому он нахмурился и задумчиво посмотрел на воронью стаю, как раз поднявшуюся над невидимым с этого дерева то ли трупом, то ли просто порченым мясом.
глава 13
Глава 13
Конец света и заколдованная красавица.
Стена осыпалась долго-долго, даже заколдованной дочке городского головы надоело скулить и жаловаться на жизнь. Остальные потеряли к ней интерес гораздо раньше, дружно выясняли отношения и то, кто именно во всем виноват.
Грозные жены были уверены, что маги и мужья.
Мужья с ними не соглашались и пеняли на короткий женский ум, прекрасно сочетающийся с длинными волосами и не менее длинным носом.
Маги, рассмотрев всадницу на старой кляче и сообразив, что ее появление связано с превращением камня в песок, сначала поговорили об этом открытии, а потом утроили военный совет и стали думать, что теперь делать с тарелкой. Если маг, который ее оставил в камере, несколько лет не появлялся, то вряд ли уже появится. Либо его поймали, либо в болоте утоп, либо конкурент прибил. Но вот то, что в этих болотах можно преспокойно заниматься чем угодно и не особо привлечь внимание, настраивало на нехорошие мысли. И по всему получалось, что надо идти к портальной почте и писать еще одно письмо, пускай дознаватели это болото прочешут.
Правда, сначала надо разобраться с овце-медведицей. Она, конечно, сама виновата. И магии тьмы в защитной магии точно не было. Да и проклинать Джульетта, по мнению Льена, не умела. Но результат все равно впечатлял. Бедной любительнице оригинальных колечек теперь можно было смело идти на болото и изображать там неведомое чудище.
Немного поговорив и подумав, Льен вспомнил о ком-то, кто его вот-вот догонит, и о том, что вовсе этого не желает, раз из тюрьмы не надо вызволять. Да и в этом городе оставаться больше не хотелось, а если написать письмо про тарелку, то наверняка придется.
– Может, написать, вручить портальщику и заплатить ему за то, что отправит, когда мы будем уже далеко? Например, вечером, – предложил Шелест.
Ленц глубокомысленно кивнул, не прекращая пересчитывать возвращенные стражниками монетки. Он был уверен, что несколько этих монеток по любому прилипли к подкладке где-то в глубинах стражниковых карманов, и уже успел пообещать владельцам этих карманов почесуху, понос, а в перспективе и мужское бессилие. Один стражник даже начал как-то подозрительно почесываться, но ничего искать в карманах пока не спешил.
– А может, не надо ничего писать? – спросил глава стражи. – Тарелку вы забрали, маг пропал...
Он, наконец, понял, что после письма могут приехать дознаватели и не только болото прочесать, но и город, и тюрьму разобрать по камешку, а потом и вовсе могут взять и отправить отчет. Кор-графу. Или сразу королю. Впрочем, кор-графа уже было поздно бояться, сын и так ему все расскажет. И придется в городе что-то менять, потому что сюда обязательно зачастят проверяющие, а потом могут и вовсе прислать откуда-то управленцев, которые никому житья не дадут. Были уже прецеденты.
– Надо. Потому что однажды сюда припрется ученик нашего пропавшего мага или какой-то его последователь. Окажется, что подобные тарелочки запрятаны по всему городу, а то и вовсе врыты в узловых для ритуала точках. И ваш город канет в бездну, развернувшуюся под ним, – мрачно рассказал Льен.
Глава стражи впечатлился и больше ничего не писать не просил. Но сидел печальный-печальный и даже на тычки жены, возмущенной тем, что никто не спешит помочь бедной овце, не реагировал.
В итоге, маги решили, что портальщикам следует заплатить за то, что письмо отправят через два дня. И чтобы не терять времени, тут же его написали, вручили самому перепуганному стражнику вместе с оплатой и отправили на почту.
Шелест залез на кое-как восстановленный стол и выглянул на улицу, поверх остатков продолжавшей рассыпаться песком стены. Убедившись, что всадница все так же сидит на переступающей с ноги на ногу лошади и штурмовать пока ничего не собирается, тяжко вздохнул и сел на место.
– Может, выйдем и скажем ей пускай прекращает? – спросил у Льена.
– Зачем? – искренне удивился сын кор-графа. – Пускай себе ломает. Очень интересная техника. Хочу знать, получится ли у нее полностью превратить стену в песок. А если получится, сообразит ли она остановиться и воспользоваться той дырой, которую уже проделала. Вот устанет, полезет, а там и поговорим. О странных умениях и скрытности
– Но... – попытался возразить глава стражи.
– Отремонтируете, – отмахнулся Льен. – Или заставите ваших излишне исполнительных подчиненных ремонтировать, защитников девиц. Может, поймут, что не все девицы столь невинны и слабы...
Невинная девица вспомнила о своей незавидной участи и вдохновенно возрыдала в углу.
Задремавшие было жены, уставшие от бесполезного спора с мужьями, встрепенулись, тоже вспомнили о судьбе этой девицы, переглянулись и с вызовом уставились на Льена.
– Ах, да, овце-медведица, – устало сказал маг.
Встал. Потянулся. Зачем-то размял пальцы. И мрачно улыбаясь, пошел к заколдованной красавице.
Красавица, увидев выражение его лица, возрыдала еще горше, подползла к субтильной маме и попыталась за ней спрятаться, а сообразив, что несколько крупнее родительницы, шустро перебежала к отцу и спряталась за него.
– Похоже, ее все устраивает, – сделал неожиданный вывод Ленц, оторвавшись от пересчитывания монет. – Видишь, лечиться не хочет.
Городской голова обернулся. Полюбовался опухшим личиком дочери и обозвав ее дурой, велел идти к магам, пока они добрые. А то так и будет ходить болотным страшилищем. Кто на ней такой женится?
– Я знаю одного старосту, от которого недавно невеста сбежала, – задумчиво сказал Дамир. – Может, с этой утешится.
– Нет, скорее от разрыва сердца помрет в первую брачную ночь, а то и во время знакомства, – не согласился Шелест.
Ленц только хмыкнул.
Дочка городского головы громко всхлипнула и вышла из-за спины отца.
Послушно вытянула перед собой руку и позволила полюбоваться опухшими пальчиками и едва видным на одном из них кольцом.
– Дела, – присвистнул Ленц.
– Тут разве что палец отрезать, – задумчиво сказал Дамир.
– Не надо, – заскулила овце-медведица.
– А может лучше сразу всю руку? – засомневался Ленц.
– Ы-ы-ы-ы… – ответила ему заколдованная красавица, а грозная жена главы стражи выругалась и пообещала кому-то оторвать голову.
– Вот ей и оторвите. Все равно она головой не пользуется, – невозмутимо посоветовал Ленц и вернулся к пересчитыванию монет.
– А-а-а-а… – завыла дева.
– Что вы с моей дочкой сделали?! – поддержала ее мама.
– Ничего. Она сама, – спокойно ответил Льен. – Я ее предупредил, что кольцо мне подарила моя невеста. Что это амулет. Что невеста маг-недоучка и сотворить могла что угодно. А ваша овце-медведица не вняла и занялась воровством.
– Она не воровала!
– Ага, я сам себя усыпил, сам кольцо снял и сам на палец ей нацепил, чтобы защита сработала, – не стал спорить Льен. – Но раз я такой злодей, то сейчас сам возьму и отрежу палец. А то моя невеста расстроится, если кольца не увидит. Она и так расстроилась, когда оно налезло только на мизинец, а тут еще и какая-то ненормальная девка, мнящая, что имеет право обворовывать магов, обвиняя их демоны знают в чем, и ничего ей за это не будет. Избранная, видимо, под покровительством целого мира.
– Ы-ы-ы-ы-ы… – совсем уж горько зарыла девица.
– А ведь я действительно не знаю, что теперь с этим делать, – мрачно сказал Льен. – Учитывая романтичную натуру Джульетты, она наверняка завязала все на раскаяние, на то, что кольцо вернут добровольно и не станут мне вредить. Еще и какие-то сказки могла приплести, вроде чудовища, спасенного невинной девой…
– Невинным юношей, – подсказал Ленц и заржал, едва не рассыпав монеты.
Девица завыла, но вряд ли из-за раскаяния. Скорее из жалости к себе любимой.
– Хм, а может пускай ее кто-то поцелует, как в сказке про деву, превращенную злой ведьмой в жабоголовую водяницу? – выдал идею Шелест, вспомнив одну из сказок, которые слышал в детстве.
Дева перестала завывать и замерла.
Маги с интересом посмотрели на стражников, других претендентов не было, а сами они никого целовать не собирались. Стражники понятливо замотали головами и попытались просочиться сквозь стену. Правда, выбрали для этого неподходящую. А до той, которую разрушала Томия, подбежать не сообразили.
– Я отдам, – опять зарыдала дева, маги даже заподозрили, что из-за того, что отдавать колечко не хотела. Подергала себя за палец и удивленно уставилась на ладонь, когда кольцо наичудеснейшим образом взяло и соскользнуло.
Правда, изменений во внешности после этого так и не произошло. Даже когда дочка градоначальника со всхлипами отдала приглянувшееся колечко Льену, ничего не поменялось.
– Раскаяние, – мрачно сказал маг и надел кольцо на мизинец. – Я свою невесту знаю. Раскаяние. Или любовь, как в сказке. Когда прекрасный принц во всяких лягушек влюбляется и тащит их домой.
– А там целует, – подсказал Шелест, знавший толк в сказках.
– Ы-ы-ы-ы… – ответила овце-медведица, переименованная в лягушку.
– Как же мне надоела эта дура, – мрачно сказала жена главы стражи.
Встала, чуть не развалив окончательно едва поставленный на ножки стол. Подошла к стражникам, схватила их за шкирки и подтащила к заколдованной красавице.
– Целуй, дура! – приказала таким тоном, что дева подавилась очередным «Ы-ы-ы-ы», скакнула вперед и по очереди чмокнула в губы замерших стражников.
– Кажется, надо, чтобы они ее целовали, – подсказал Ленц, наконец рассыпав монетки по мешочкам.
Грозная женщина тряхнула несчастных стражников и сказала:
– Ну!
Впрочем, и в этом случае волшебство не сработало.
– Видимо, нужна любовь, но кто же ее такую полюбит, с мерзким характером, мерзким голосом и опухшей рожей, – задумчиво сказал Ленц.
– Но вы ее к лекарям в столицу на всякий случай свозите, может, что-то и подскажут, – добавил Льен. – Хотя зная Джульетту… без любви не обойдется.
Дева опять завыла.
Стена продолжала тихонько осыпаться.
А на улице поднимался ветер, разнося песок в разные стороны.
Вороны же наоборот спускались на любимый мусорник и с громким карканьем что-то там делили.
И один только Ванечка довольно улыбался, окончательно убедившись, что является самым настоящим повелителем зверей.
– Никто никуда не пойдет, пока мы хотя бы не попробуем! – громко рявкнула после некоторых размышлений жена главы стражи.
И действительно никто и никуда не пошел.
Несчастные мужья потому, что не решились спорить с женами.
Бедная заколдованная дева потому, что не очень и хотелась выходить на улицу и демонстрировать случайным прохожим свое личико.
Маги, потому, что стало любопытно, как решительные женщины намереваются расколдовать свою «былиночку». Льен ведь ясно сказал, что без раскаяния в содеянном там вряд ли обойдешься и лучше бы везти деву к хорошему специалисту, который, возможно, найдет какой-то обходной путь. Но мать пострадавшей уперлась, а подруга ее поддержала.
Женщины не стали никуда уходить, потому что им надо было разработать план мероприятия.
Несчастные расцелованные стражники никуда не шли потому, что подозревали – стоит уйти, овце-медведица забудет как они выглядели и опять полезет целоваться. А они и первый раз еле это пережили. Да и то, только потому, что после поцелуев выхлебали всю смородиновую настойку, хранившуюся в шкафчике за документами.
Томия никуда не пошла, потому что доламывала стену и размышляла о том, а не сломать ли заодно и всю тюрьму, очень уж хорошо шло дело. А заодно, можно было бы хоть примерно свой уровень высчитать. Так, на будущее. Да и не мешал никто эту несчастную тюрьму ломать. Словно это было рядовым событием, и стены ни с того, ни с сего превращаются в песок ежедневно.
Правда, немного подумав, Томия все-таки решила соорудить подходящий проход для лошади, которую не намеревалась оставлять на улице, помня о конокрадах, и дальше спасать магов с помощью мечей, щита и ударов силой – это будет грубо и просто, но действенно.
Ваня, кстати, тоже никуда не пошел. Он даже с дерева не слез, потому что дрессировать ворон, сидя в его кроне, оказалось весьма удобно.
А ежи, успевшие скопиться под деревом, никуда идти и не собирались. Они отдыхали и ждали своего повелителя.
Ну или девок с самогоном, если здесь таковые водятся и хотят послушать песни про гаремы в далеких жарких странах.
Разработка плана длилась довольно долго. Даже успела придти смена тюремных стражей, полюбоваться дырой в стене, удивиться и чуть не поднять тревогу. Городской голова эту смену еле успокоил. А дамы, у которых планы никак не ладились, наконец махнули на них рукой и сразу же нашли для желающих действия стражей работу.
Одного отправили собирать по городу достойных мужчин и тащить в тюрьму, чтобы попытались расколдовать «былиночку». Как именно он должен с этим справляться в одиночку, бедолаге не сказали, но он даже спорить не стал, услышав, что остальным придется целовать нечто страхолюдное в зеленом платье и пытаться его расколдовать.
Впрочем, стражник был сообразительным и прежде, чем искать по городу «прекрасных принцев, как из сказки» собрал компанию приятелей, чтобы этих «принцев» ловить и нанял экипаж, чтобы их туда складывать и везти.
А то попробуй потащи кого-то через город на виду. Сразу же найдутся недовольные. И то, что тащат чтобы расколдовать «былиночку», никому интересно не будет.
– А знаешь, наши учителя еще ничего, – глубокомысленно сказал Ленц Шелесту, наблюдая за тем, как здоровенная жена главы стражи подтаскивает к дочке городского головы сопротивляющегося мужика в форме и, держа его за шкирку, заставляет поцеловать опять трубно ревущую овце-медведицу.
– Да нет, такие же, – отмахнулся Шелест. – Тоже легких путей не ищут и несут всякую чушь, которая должна кого-то вдохновить.
Дамир покивал.
Льен, пытавшийся по доброте душевной объяснить городскому голове, что тащить «сказочных принцев» насильно попросту бесполезно, потому что в книжках его невесты все делается во имя любви и добровольно, узнал, что это с впавшей в раж женой главного стражника спорить бесполезно, а то и опасно. Еще зашибет ненароком. Лучше делать как она скажет, подождать, пока успокоится, а потом забросить заколдованную дурынду в карету и повезти в столицу, пока жены еще что-то не измыслили.
Жены у головы и главы стражи вообще оказались дамами решительными и с фантазией.
Томия, услышав нечеловеческие вопли сопротивляющегося «прекрасного принца», и даже опознав в них мужские, решила, что дыра уже достаточно большая и спрыгнув с лошади, пошла штурмовать тюрьму, ведя лошадь на поводу.
Успевшая собраться у тюрьмы любопытствующая толпа, ждущая продолжения об утоленном в болоте цирке и одновременно страшащаяся продолжения о якобы появившейся в городе страшной болезни, расступилась перед девушкой, признав в ней выжившую циркачку. Проводила ее взглядами, шушуканьем и пожеланиями страшно отомстить, особенно какому-то толстому стражнику, который отказывался платить за выпитое пиво.
– Вот дурость, – прошептала Томия, удивляясь местным традициям.
Нет, у нее дома разборки между птичьими домами тоже собирали толпы любопытных и не боящихся, что и их ненароком зашибут. Но у этих любопытных хотя бы был повод не бояться. Разборки уже лет шестьдесят больше всего похожи на обыкновенные соревнования по типу: «чей боец лучше». И проходят их на специальных аренах, где зрители сидят за защитным экраном. И убить там могут только участников боев, да и то, либо особо невезучих, либо каких-то идиотов, слишком много о себе возомнивших и полезших туда, где у них не было шансов выжить.
А тут, ломают тюрьму, идут ее штурмовать, открыто говоря об этом. А они стоят, таращатся и дурацкие напутствия раздают.
– Тупицы, – сказала Томия и от огорчения пнула остаток осыпавшейся стены, торчащей из кучи песка этаким гнилым зубом.
Остаток стены оказался не шибко прочным и улетел вглубь помещения, судя по звуку, кого-то там зашибив.
– Эй, поосторожнее можно?! Я тут чай пью! – заорали голосом Ленца. – Теперь уже с песком!
Томия, успевшая выставить перед собой щит и шагнуть вперед, поморгала, привыкая к сумраку в помещении, и пытаясь избавиться от попавшей в глаза пыли. Потом удивленно посмотрела на магов, спокойно сидящих перед обломками стола, на который рухнул кусок стены. Они действительно держали в руках чашки. А Дамир еще и многообещающе улыбался.
– Я вас спасать пришла! – заявила девушка.
– Заходи, спасай, – великодушно предложил Ленц и махнул свободной рукой в сторону придавленного столом мужика. – Впрочем, ты его уже спасла. От участи хуже, чем смерть.
В самом дальнем и темном углу что-то заскулило.
Томия удивленно посмотрела туда. Несколько мгновений пялилась на двух розово-кружевных теток, одну низкую и тонкую, вторую высокую и толстую. А потом заметила, что на полу сидит и скулит еще одна, пряча лицо за нечесаными волосами.
– О… – только и смогла сказать Томия, не зная, что и думать.
– Это овца заколдованная в медведя, – представил третью Ленц. – А придавила ты прекрасного принца, не желавшего ее расколдовывать. Бедняга так сопротивлялся, что даже мужики не выдержали и убежали делать чай. Теперь таскают его туда-сюда. Никогда не думал, что мне будет таскать чай целый городской голова. А потом относить обратно, чтобы добавить сахара, остудить, подогреть…
– В общем, здесь не скучно, – сказал Шелест и улыбнулся.
– О… – повторилась Томия. – А кто ее заколдовал?
– Невеста Льена, – благодушно объяснил Ленц. – Точнее, она кольцо заколдовала на защиту и от воров. А эта овца мало того, что украла, так еще и ее милостью нас засунули в место, которое могло навредить. И она об этом знала, судя по тому, как колечко подействовало. В общем, действительно не скучно.
Томия хмыкнула. Подергала повод, заставив сомневающуюся лошадь зайти в помещение. Всучила повод Дамиру и решительно подошла к скулящей заколдованной овце. Защита, закольцованная на ментал, причем неизвестных воров и нападающих, ее всегда интересовала. В первую очередь потому, что в родном мире никто такое сотворить не мог, если не учитывать сказочных героев и злодеев.
На Льена девушка бросила всего один любопытный взгляд и вычеркнула его из списка перспективных для замужества магов. Связываться с его невестой станет только полная дура. Да и не так этот Льен хорош, чтобы за него развязывать войну.
Личико заколдованной Томию окончательно убедило в правильности такого решения. Выглядело это личико неприглядно, хотя ничего смертельного там не было.
– Похоже на аллергическую реакцию, – задумчиво сказала она. – На пчелиный укус, например. Ой, я, похоже, знаю, как оно происходит!
И от радости за себя любимую даже хлопнула в ладоши.
– Как? – мрачно спросила большая розовая тетка.
Томия величественно на нее посмотрела, поправила прическу и спокойно ответила:
– Понимаете, когда пчела кусает непривычного к ее укусам человека, у него опухает небольшой участок, просто из-за того, что тело сопротивляется яду. В теле есть такие частички, которые это делать умеют. Если кусает кого-то с аллергией, эти частички начинают неправильно себя вести, чересчур агрессивно и человек может даже умереть, просто из-за того, что они, пытаясь бороться с ядом, начнут убивать все тело. А тут, похоже, было задано, чтобы этими частичками управлял разум вора и покушенца. Сам заставлял их реагировать на несуществующую угрозу. И пока ваша овца сама не перестанет ощущать то, из-за чего такая реакция появилась, оно так и будет продолжаться.
– Какие глубокие познания, – восхитился Льен и наградил Томию странным взглядом. – И, думаю, нам с бедной обиженной сиротой о многом надо поговорить.
Бедная сирота передернула плечами и попыталась собраться с мыслями, чтобы придумать что-то более-менее подходящее для объяснений и оправданий.
И поняла, что надо уговаривать на объяснения подальше от тюрьмы, а то и города. Потому что очень нужно время. А Льен смотрел так, что было ясно: схватит за руку, отведет в дальнюю камеру и расспросит.
И Томии опять очень сильно понадобилась помощь судьбы. Манюсенькое такое чудо, способное отвлечь грозного мага от желания поговорить, и дать Томии время, чтобы смешать в правильных пропорциях правду и ложь, и накормить этой смесью магов так, чтобы они ее не прогнали, не стали подозревать в чем-то страшном, не…
– А-а-а-а! – заорали на улице, когда Томия невольно оглянусь, словно там за спиной стояла статуэтка судьбы, у которой следовало просить чудо.
– Конец света грядет! Конец света! – дополнили этот крик сразу несколько голосов.
А потом там стали бегать и что-то ломать.
– Весело тут у вас, – задумчиво сказал Ленц, поставил свою чашку прямо на пол и пошел смотреть на конец света.
Прямо сквозь проделанную Томией дыру.
Еще и лошадь по пути похлопал по крупу, из-за чего она лягнулась, а потом и вовсе прыгнула вбок, завалив шкаф и рассыпав хранящиеся там бумаги.
Остальные маги переглянулись и поспешили следом за Ленцем, даже Томия.
А потом они дружно пялились на небо, где летали вороны. Но не абы как, а странным строем. Точнее, надписью.
– Кто ее тронет, тот умрет, – с удивлением прочитал Льен. – Интересно, о ком это?
– Может об овце-медведице? – спросил Ленц.
– Тогда скорее о невесте, – сказал Шелест и отпил из чашки, которую не захотел оставлять на грязном полу.
– Конец света! – голосила какая-то тетка, пока зрители, ждущие утопления выжившей циркачки, разбегались в разные стороны.
– Нет, зараза! – не соглашался с ней кто-то. – Ее кто-то тронул, теперь мы все заразимся и умрем!
Орали эти женщины так, что даже дочка городского головы забыла о своих проблемах и пошла смотреть на причину воплей. И кто-то ее рассмотрел, хотя выглядывала она осторожно, из-за спины Дамира. После этого вопить стали громче и убегать быстрее.
– А ничего, хороший такой городок, нескучный, – глубокомысленно сказал Ленц, которого какая-то надпись воронами не сильно удивила. Поющие ежи были гораздо интереснее.
– Думаю, нам нужно срочно отсюда уезжать, – заявил Льен, когда заколдованная дева, обидевшись, ушла и дальше страдать в свой угол.
– Почему? – удивилась Томия.
– Потому что эти вороны явно выходка какого-то студентуса с ненормальным чувством юмора. А в нашей компании таких аж трое. А может и четверо.
Он как-то странно посмотрел на девушку, вернулся в тюрьму, вытащил оттуда лошадь, выбросил вещи студентусов и коротко велел:
– Ходу!
А Ванечка, удивленно наблюдавший за тем, как в городке все больше людей начинает бегать и голосить, едва эту компанию не упустил. И если бы не возмущенно заржавшая лошадь, пришлось бы ему опять их выслеживать с помощью ежей. А так, спустился с дерева и пошел следом, на ходу разминая плечи и выбросив из головы все еще летающих дрессированных ворон.
