Текст книги "Янтарный волк"

Автор книги: Татьяна Нартова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Нартова Татьяна
Янтарный волк

1.

Она смотрела на свою собственную картину так, словно впервые видела. И хотя девушка никогда не считала себя выдающейся художницей, но на сей раз она не могла не признать того, что вышло что-то необыкновенное.

Карина не очень-то верила во всякую ерунду типа перебегающих дорогу черных кошек или сглаженных булавок. Поэтому и сейчас сослалась на свой слишком живой ум и неуемную фантазию.

Она трудилась над этой картиной на протяжении полугода, почти каждый день вырисовывая мелкими штришками то голубое небо, то кроны деревьев. У девушки появилась даже своя любимая березка. Но до последнего момента ей и в голову не могло прийти, что среди переплетений листьев можно угадать очертания волка, оскалившегося на золотое солнце. Карина тряхнула непослушной гривой прямых темных волос, с раздражением подбирая их в высокий хвост. Давно собиралась отрезать и перекрасить. Но все окружающие, как один твердили девушке, что этого делать не стоит.

"И все-таки они не правы! Мне замечательно будет блондинкой. А лучше, если на фоне совсем светлых прядей будут мелькать золотистые. Тонкие, как ниточки… золотые", – Карина невольно улыбнулась, представив себя совершенно другой, обновленной. Ей никогда не составляло труда представить в деталях даже то, что никогда ранее не видела, выдумать любое существо. Пару раз она рисовала для своей подруги, увлеченной фэнтези, портреты эльфов, причем настолько реалистично, что та еще неделю ходила за художницей, доказывая, что нормальный человек не способен на абсолютно точное воспроизведение их облика. Такое ощущение, что она их живьем видела.

Карина отошла от мольберта, неотрывно глядя на свой шедевр и пытаясь списать увиденное на расшалившуюся фантазию. Но желтые кроны не собирались опровергать созданный образ и по-прежнему скалились зверем. Художница решительно протянула руку с кистью к мольберту, однако внутренний голос вдруг вскрикнул: "Нельзя! Он должен жить". И, не совсем понимая, что подсознание имело в виду, Карина не смогла ему противостоять.

Девушка тщательно укутала свое творение желтоватым брезентом, дабы солнечные лучи не повлияли на красоту созданной осени. Конечно, современные краски устойчивы к внешним воздействиям, но, как говориться, береженого бог бережет. Хотя него Карина не очень-то верила.

Девушка усмехнулась, ловя себя на очередном противоречии. В бога она не верит, а между тем не может не признавать, что есть что-то высшее, чем люди, чем весь этот мир. И что же это, если не бог?

– Действительно, что? – уже вслух произнесла Карина, в задумчивости опираясь на низкий подоконник. Огромное окно мастерской, выходило в небольшой садик. Только-только начали зацветать яблони, а абрикосы потихоньку роняли свои чуть розоватые лепестки на дорожки. Теплая, прогретая ярким весенним солнышком земля, неспешно покрывалась зеленым налетом трав.

Именно за это Карина ненавидела весну. Она завидовала тем проявлением радости и жизни, что все сильнее кричали о себе первыми птицами, укорачивающимися ночами и теплыми грозами. И, чтобы унять эту боль, она рисовала осень. Золотую, наполненную светом, не менее яркую и красочную, но более сдержанную. И последние годы такую родную и любимою Кариной.

Отойдя от окна, художница забралась с ногами в любимое старое кресло. Видимо, то самое высшее существо, создавая ее, допустило какую-то ошибку. Все вокруг жило полноценной жизнью, радуясь и любя, испытывая пробуждение новых желаний и надежд. И только Карина неизменно предпочитала отсиживаться в своей мастерской, увлеченно творя свой осенний мир.

И тут такая незадача… Художница досадливо закусила губу, срывая брезентовую оболочку с мольберта. И обмерла, едва пересиливая себя, чтобы не закричать от удивления: очертания волка пропали.

Столик в глубине зала был свободен. С утра здесь практически не было посетителей, они начинали появляться только к обеду. Карина не спеша принялась изучать меню, и, не успев просмотреть пару строк, почувствовала на себе взгляд темных глаз хозяина заведения.

Оторвав взгляд от меню, она обернулась, чтобы его поприветствовать. Ник, как всегда был в своем репертуаре, предпочитая лично следить за всем происходящим в его заведении.

Девушка страшно завидовала парню всю свою сознательную жизнь. Они выросли в одном дворе и учились в одном классе. Никита уже тогда отличался от остальных сверстников необычайно взрослым взглядом на жизнь. Возможно, поэтому уже в двадцать четыре года он смог, окончив институт, открыть собственное кафе. Пока приятель делал свою карьеру, Карину делали ее родители. И это был только первый пункт в списке поводов для зависти Никите. Парень умел играть на многих музыкальных инструментах, и, учитывая полное отсутствие у девушки музыкального слуха, не было ничего удивительного в том, что это обстоятельство вошло в список. Еще Никита был свободен, как птица, вовремя сбежав от своих родственников на отдельную жилплощадь. Но больше всего художницу добивало то, что друг имел приятный голос и незаурядную внешность. Причем это был уже не просто "пунктик", а целая статья, которая доводила порой до отчаяния.

"Зачем парню красота?" – не раз задавалась Карина вопросом и отвечала совершенно однозначно: "Незачем". Первое время внешность Никиты доставляла девушке эстетическое наслаждение, как тонкая фарфоровая ваза или золотое кольцо на пальце. Постепенно эти ощущения притупились, и теперь Карина редко заглядывалась на друга, не меняя, однако, своего мнения о том, что мужская красота сильно портит нервы девушкам. Хорошо хоть Никита этого не знал.

– Привет, Карина! По какому поводу решила зайти? – усаживаясь напротив художницы, начал он расспрос.

– Почему ты думаешь, что мне нужен повод? – хитро улыбнулась художница.

– Потому что просто так ты никогда ко мне не заходишь. Значит, есть проблемы? Да, может, выпьешь кофе?

– Отвечаю с конца, – подстраиваясь под необычную манеру собеседника высказывать мысли, улыбнулась девушка, – Кофе буду. Желательно…

– Знаю-знаю! – замахал руками Никита, – горячий, без молока, с пряностями и маленьким медовым пирожным. А как насчет всего остального?

– Перемен нет.

– А почему так грустно?

– А чему тут радоваться? – пожала плечами Карина, – Я стою на земле, она крутиться, а я не сделала ни шагу вперед. Эта статика меня добивает. Все одно и то же, изо дня в день. Я не развиваюсь ни как творческая личность, ни как личность вообще.

– Но разве ты не занимаешься своими картинами? – удивился парень.

– Занимаюсь. И это единственное, что спасает меня от полного хаоса в голове. Весна, знаешь ли, не самое удачное время, чтобы расставлять все по полочкам. А именно этого мне сейчас больше всего хочется. И перемен.

– Перемен? Ну это не ново. Кажется, только ленивый не цитировал Цоя.

– Причем здесь "Кино"? Я также свободно могу процитировать кого угодно, но смысл от этого не меняется. Мне хочется чего-то нового, что вывело бы мою жизнь… существование на новый уровень.

Ник невольно вздохнул, услышав последнюю поправку подруги. Он четко понимал разницу между случайно произнесенным словом и тщательно подобранным. И данный подбор его не радовал. Карина всегда была ему симпатична, хотя парень считал, что у нее слишком много тараканов в голове для одного достаточно хрупкого человека.

– И чего же хочет моя бывшая одноклассница? – подзывая пальцем официанта, поинтересовался Никита. Тот, выслушав указания начальства, поспешно ушел за заказом.

– Не знаю. Но ничего такого сверхъестественного точно. Мне нужна цель, новое занятие. Мне иногда кажется, что я не совсем то, чем хочу быть.

– Несоответствие внешнего образа внутреннему содержанию? Это проблема всего слабого пола. Вы вечно недовольны своим видом и всегда стремитесь к совершенству. Так что не переживай, это явление проходящее. Вот выпадут у тебя зубы, начнет все болеть, а спина перестанет гнуться, и все твои мысли будут лишь о том, как бы от этого избавиться, а на внешность уже будет плевать.

– Спасибо, Ник, утешил! – хмыкнула Карина, – У меня такое ощущение, что я просто не доживу до такого "замечательного" состояния.

– Брось. Лучше попробуй вот это, – снимая с подноса две чашки кофе и целую горку из золотисто-коричневых роз, прервал собеседницу парень, – Я назвал эту прелесть "Золотая сказка". Правда, на сказку это не очень похоже, но зато по вкусу весьма приятно.

– Надеюсь, ты не облил обычные цветы глазурью? Я как-то не очень люблю траву.

– Обижаешь. Это чистейший шоколад, сам вырезал. Всю ночь сидел и лепил их, – для убедительности хрупая первой розочкой, произнес Никита, – И, кстати, ты еще на один вопрос не дала ответа.

– Да, – словно вспомнив, что пришла не ради экзотической выпечки, протянула Карина, – Я закончила свою "Осень".

– Отлично, я как-нибудь навещу тебя, посмотрю, во что превратились карандашные наброски, больше напоминающие случайное сплетение кривых линий. Ладно-ладно, не обижайся. Просто для непосвященного они выглядят не слишком понятно. Зато твои картины – это действительно красиво. Очень. А что там с твоей "Осенью"?

Художница даже не удивилась проницательности друга. Уже по ее тону тот понял, что с картиной действительно "что-то" произошло.

– Понимаешь, я вчера обнаружила, что листья берез по очертаниям напоминают волка. Представляешь, какая чушь? Вроде ветки, как ветки, желтые листочки. А взглянешь внимательнее, так там настоящая фигура зверя. Конечно, это может быть мое воображение. Я уже поверила в это, когда второй раз на картину посмотрела и никакого волка там не обнаружила. Но сегодня утром я увидела его снова…

– Интересно. Ты меня прямо заинтриговала, – задумчиво произнес Никита, покусывая кончик ложки, – А почему ты считаешь, что очертания волчьи, а не, например, собачьи или медвежьи?

– Просто я не думаю, что медведи могут выть. А зверь там точно на луну воет. Морда поднята вверх, а сам сидит. И на собаку не похоже, слишком крупная.

– Да уж… Ладно, если ты доела, пойдем к тебе. Я лично во всю эту ерунду не верю, но, думаю, стоит самому посмотреть.

Никита первым встал, направляясь к выходу. Ему было не о чем беспокоиться: все работники кафе были людьми, не единожды проверенными в сложных жизненных ситуациях. Что-что, а времени и сил на подборку кадров парень не пожалел. Поэтому, как только они с художницей двинулись к выходу, к нему поспешил главный кондитер.

– Тебя сегодня ждать? – напрямую спросил он, вытирая руки от муки.

– Думаю, нет. Так что придется тебе без меня тут похозяйничать.

– Хорошо, Ник. Никаких особых распоряжений не будет?

– Нет. Все, как всегда…

– Хорошо, – отозвался подчиненный и зашагал обратно на кухню. Ему еще предстояло продержаться у плиты восемь часов до конца рабочего дня.

Когда Карина вела Никиту в мастерскую, у нее было такое чувство, что все виденное сегодня утром – не более чем какой-то странный сон. И как только она еще раз взглянет на картину, никаких намеков на очертания волка там не будет.

– Ник, ты мне веришь? – резко развернувшись посреди лестницы, спросила девушка, – Я хотела сказать, не считаешь ли ты, что это всего лишь мои выдумки?

– Конечно, ты всегда отличалась развитой фантазией, но с таким выражение лица обычно не шутят.

– Это с каким же, интересно? – подозрительно уточнила Карина.

– Растерянности и беспомощности, – сразу посерьезнел парень.

– Пойдем, – бросила художница через плечо открывая двери мастерской. Посреди творческого беспорядка одиноко стоял мольберт, накрытый от посторонних глаз брезентом. Карина первой медленно подошла к своему творению. Прежнее спокойствие оставило ее. Конечно, если среди березовой листвы не окажется оскаленной пасти, ее бывший одноклассник всего лишь пожмет плечами, списывая все на живой ум художницы. Но Карина боялась и одновременно хотела того, чтобы волк все-таки был, и чтобы Никита его тоже увидел.

Девушка дрожащими руками сорвала с полотна чехол и отошла немного назад, позволяя парню подробнее рассмотреть стройные стволы берез и голубое небо над ними. Она так и не нашла в себе сил даже мельком взглянуть на свое последнее творение.

– Ты права, – после нескольких секунд молчания произнес друг.

– В чем? – надтреснутым голосом спросила художница.

– Он там. И это не просто обман зрения. Как только ты смогла такое нарисовать? Это даже специально не у каждого получится.

Девушка, наконец, подняла глаза, встретившись с восхищенно-испуганным взглядом Ника. Стараясь не выдавать бурливших внутри эмоций, она медленно повернулась к холсту и застыла, не в силах отвести взгляда. На нее уже смотрел не просто образ, созданный случайным переплетением ветвей. Казалось, что листья, складывающиеся в очертания зверя потемнели, точнее, приобрели иной оттенок. Но этого просто не могло быть!

– Он изменился.

– В каком смысле? – удивился парень.

– Он стал четче и словно посерел.

– Карина, если бы я знал тебе похуже, я мог бы подумать, что ты меня разыгрываешь. Даже если краска и поменяла цвет, она не могла этого сделать так быстро. Знаешь что? Отдай мне ее.

– Не могу, – замотала девушка головой.

– Почему?

– Я не знаю, как тебе объяснить, но мне кажется, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Это моя картина, и мне нельзя ее кому-либо отдавать, – из глаз Карины полились слезы.

– Брось, это же всего-навсего рисунок! Ты можешь при желании еще подобное изобразить! – закатывая глаза, произнес Никита, но художница оставалась непреклонной, – Ладно. Тогда переезжай ко мне вместе с картиной.

– Зачем? – не поняла девушка, понимая смысла сделанного приятелем предложения. Ник снисходительно улыбнулся, кладя руки на ее плечи:

– Мне просто стало любопытно, чем все это закончится. Если верить фантастике, подобные твари рано или поздно вылезают из потустороннего мира, чтобы убить незадачливого владельца. Вот я заодно и проверю, насколько они правы.

– Это не шутки, Ник. Мне правда страшно. Еще вчера я искренне верила, что психически здорова. Сегодня утром, – что это проделки моего воображения. А сейчас мне кажется, что волк – не просто случайность. Да и насчет переезда надо подумать. Родители будут против, к тому же, мне не хочется тебя обременять.

– Не обременишь, можешь быть спокойна по этому поводу. Я только рад буду еще одному человеку в моем доме, кроме отражения в зеркале. А родители… Ты давно совершеннолетняя, взрослая женщина. Так что у тебя есть полное право жить там, где хочешь.

– Хорошо, Ник, – Карина последний раз всхлипнула, – я позвоню тебе, если решу погостить.

Парень неодобрительно пожал плечами, но настаивать не стал. И на том спасибо. Проводив его до выхода, художница попыталась улыбнуться, но лишь громко шмыгнула носом и отвернулась, так и не сказав Нику: "До свидания". В душе что-то тревожно зашевелилось, заворочалось холодным обломком камня, еще не согретым в теплых руках. А потом на плечи легла чья-то невесомая ладонь. Карина даже ойкнула от неожиданности, развернувшись кругом.

– И помни, ты все всегда можешь на меня положиться! – произнес друг, стоящий в проеме двери. И, повернувшись спиной, быстро исчез из ее дома.

– Возьму на заметку, – вяло подумала художница, одновременно почувствовав, как холодный камень уже не жжет своим льдом ее внутренности.

2.

Карина мрачно смотрела, как беспощадный дождь за окном хлещет по дорогам, деревьям и зданиям, неожиданно сильный и свирепый. Уже неделю она жила у Никиты, однако, вместо успокоения к ней все чаще приходила тревога. Рисунок на картине становился с каждым днем все отчетливее, все яснее. Волк завывал в ушах девушки все тоскливее. Несколько раз она просыпалась от кошмаров и не могла уснуть.

И дело было вовсе не в том странном звере, что появлялся в этих кошмарах, громко рычал, словно зовя Карину. Просто на этот раз она пошла ему на встречу. И сердце ее было переполнено не страхом, а радостью. Девушка до сих пор видела свой сон в мельчайших подробностях. И мрачную поляну, усаженную кривыми соснами, и темноту, перемежающуюся с ярким блеском луны. И громадного, подавляющего своей мощью и силой хищника, казавшегося в серебряных лучах отчего-то золотым.

Она очнулась от собственных судорожных всхлипываний и долго не могла прийти в себя. Просторная кровать казалась стала больше в разы, коридор – длиннее на километры. Девушка добралась до комнаты Ника и растолкала спящего парня. Он сонно протер глаза, прежде чем включить настольную лампу и обеспокоено поинтересовался:

– Что с тобой?

– Я не могу больше жить… – неожиданно поняла художница, – Если он не придет за мной, я не смогу так больше жить. Мне нужно счастье, яркое, как осенние листья, ласковое, как солнце… Мне нужна свобода. Я видела ее, во сне.

– Погоди, тебе опять снился кошмар? – еще не совсем придя в себя, уточнил парень. Карина лишь слабо кивнула.

– Скажи, ты видишь хоть какие-то изменения на картине? Что ты чувствуешь, скажи? – зачастила она срывающимся голосом.

– Пожалуй, волк… стал четче, – попытался соврать Никита.

– Что, что в нем изменилось?

– Ну, краска стала темнее.

– Нет! – вскричала девушка, вскакивая с кровати друга, – Это все не то! Скажи честно, что ты ничего не видишь, что ты просто обманываешь, жалеешь меня. Никита, я схожу с ума? Я ненормальная? Признайся, пожалуйста.

– Тебе надо отдохнуть, – мрачно глядя на метания подруги, произнес парень.

– Я не хочу отдыхать! Я не устала! Мне не нужна еда, сон, мне нужно счастье… свобода, воздух. Я задыхаюсь от этой проклятой весны, она душит меня, заставляет, словно крота зарыться в землю. Я хочу просто уйти от всего этого, хочу настоящего творчества, когда можно смеяться от счастья, а не мило улыбаться.

– Карина, это не нами придумано. В конце концов, тебя никто не заставляет заниматься пейзажами, ты можешь выбрать другой стиль. Займись, в конце концов, серьезной работой. Как говорит мой отец: "Все глупые мысли от безделья", – и я с ним полностью согласен. Стоить тебе начать работать и станет совсем не до того, чтобы вести философские беседы: жить или не жить.

– Я думала, ты меня поймешь, – с горечью произнесла Карина, – Но, видимо, ты такой же, как и все. Ты можешь спокойно находиться в своих условных рамках, держишься за них и боишься даже нос высунуть наружу. А может, просто не хочешь. Наверное, мне надо уехать.

– Погоди, Карина, – Никита вынырнул из-под одеяла, хватая подругу в охапку, – Так дела не делаются. Во-первых, тебя никто отсюда не выгоняет. Во-вторых, если ты думаешь, что своим возвращением домой ты улучшишь положение, то глубоко ошибаешься. Если тебе пришлось долго доказывать мне, что рисунок на твоем произведении меняется, почему ты считаешь, что твоим родителям или еще кому-то это сделать будет проще? А одна ты не сможешь сейчас оставаться. Тебе нужен кто-то, кто хотя бы выслушает тебя. Я не вижу изменений, но ведь их видишь ты. Я считаю, что если один человек способен увидеть птицу в облаке, а другой нет, это не значит, что вообще нельзя увидеть ее там. Если кто-то искренне верит в Бога или дьявола – это его право. Я – нет. Но это же не значит, что они не правы. А, может, как раз наоборот – Бог есть и есть дьявол, и ангелы с демонами. Я прошу тебя, Карина, подожди хотя бы пару дней, до выходных. Мне кажется, что этот мир способен еще преподнести свои сюрпризы.

Она согласилась и теперь сидела на подоконнике, мрачно вглядываясь в горизонт, закрытый ливнем, словно полупрозрачным занавесом. Капли барабанили по стеклу, где-то гремел гром, небо прорезалось короткими ветвистыми молниями. Девушку совершенно не тянуло смотреть на все это. Из-под деревянной, уже достаточно старой рамы нещадно дуло, и у Карины начала болеть спина. Сейчас бы она предпочла, что угодно, но только не сидеть здесь, глядя на серое небо, на мокрые дороги, по которым текут ручьи-слезы. Карина оторвала взгляд от пейзажа за стеклом, с той же пустотой переведя его на пол. Возможно, Никита был прав в одном – ей надо что-то делать. Конечно, художница не принимала того утверждения, что все лишние мысли от безделья. Но просто сидеть целый день, пялясь в одну точку, она не собиралась.

Девушка решительно встала и, быстро переодевшись, отправилась на окраину города. Там, за сплошной пеленой дождя жила в старом многоэтажном доме ее подруга – Зоечка. И где-то там, возможно, ее ждало долгожданное облегчение.

Небо разверзлось молниями, словно протестуя против такой наглости. Как это так, какой-то человечишка решил вылезти из своего укрытия и предстать пред разъяренными очами стихии.

– А вот так! – едва удержавшись, чтобы не показать язык строптивым небесам, хмыкнула художница, садясь в машину.

Дорога до двухкомнатной квартиры Зои заняла намного больше времени, чем обычно. Несмотря на то, что "дворники" честно отрабатывали свое дело, стекло было постоянно залито водой. Вода хлюпала снаружи и, казалось, вот-вот прольется внутрь. Карина даже хотела повернуть обратно, залезть под одеяло в доме Никиты или, бросив все, ринуться к себе в мастерскую, отделанную таким живым и светлым деревом.

Но стоило девушке представить, как тихо воет в ее голове волк, как она с новой силой давила на педаль газа, пытаясь выжать из своей новой машинки максимум. Это была настоящая гонка через мокрые, грязные улицы. Девушке слышалось ясное дыхание преследовавшего ее зверя – громадного, с густой желтоватой шерстью. Остатки сна полностью выветрились из головы Карины, и теперь она видела в янтарных глазах хищника не мольбу или тоску, а насмешку над ней. Еще несколько километров автомобиль исправно петлял по дворам, а потом резко остановился рядом с кирпичной многоэтажкой.

Под козырьком столпилось около десятка человек, оказавшихся на улице в неподходящий момент или просто не пожелавшие продолжать путь по глубоким лужам. Карина вбежала в знакомый подъезд, складывая слишком тугой зонт. Противная штуковина, словно легендарная птица-Феникс, вновь и вновь раскрывалась в ее руках. Примерно через минуту девушка все-таки победила его, превратив в более компактную трость.

Лифт, скрипя всеми своими частями, медленно раскрылся на первом этаже. Единственная лампочка разгоняла тьму внутри, но настроение затхлого склепа разрушить не могла. Поднимаясь вверх на последний этаж, девушка обдумывала слова, которые она скажет Зое. Ей нужен был хотя бы еще один свидетель того, что она не сошла с ума. Но говорить о странностях своей новой картины было никак нельзя. Если Карина, и правда, видит волка среди листвы, обязательно должен быть кто-то, кто также его заметит. Но если это так, еще не известно, что станет страшнее: реальное существование волка или помешательство художницы.

Зайти к Зое можно было в любое время дня и ночи. Она относилась к тем людям, у которых не только в работе, но и в жизни "скользящий график". И хотя ей стукнуло уже тридцать лет, Зоя оставалась настоящим ребенком, скрывающимся во взрослом теле. Может поэтому она с удовольствием работала с малышами, обучая их танцам. Карина пару раз была у нее в студии, наблюдала за тем, как та ловко, даже шутя, управляется с непоседливыми мальчишками и девчонками. Потом к ней приходили высокие парни и девушки пятнадцати-семнадцати лет, и Зойка немедленно превращалась в такого же ершистого сорванца, как и они. Поэтому стоя у дверей ее квартиры, Карина ни секунды не сомневалась, что подруга просто обязана увидеть волка.

После минутной трели звонка, дверь распахнулась, и будто ураган снес Карину в прихожую.

– Давай, давай, проходи! – без лишних приветствий начала с порога хозяйка, все еще обнимая гостью за плечи, – Как ты похудела, мать, я тебя в глазок и не узнала.

– Да уж не тоньше твоего Павлика буду, – стягивая сапог, пробормотала Карина, – Он, кстати, ходит еще?

– Ага, – Зоя унеслась в направлении кухни. Раздался характерный стук чайника о решетку газовой плиты, – Ты что будешь: чай или кофе?

– А еще варианты есть? – отлично зная подругу, вместо ответа уточнила художница. Второй сапог с усилием соскочил с ноги, шаркнув каблуком по полу. Едва разогнувшись (все-таки сказалось долгое сидение на подоконнике), Карина прошла в просторную кухню с двумя телевизорами. Иногда девушку просто поражало как можно вообще жить при постоянном шуме. Если Зоя не смотрела один из четырех своих телевизоров, то она либо включала музыкальный центр, либо допотопное, но еще живое радио. Вот и сейчас в кухне царила какофония звуков. Маленький "Панасоник" транслировал то ли первую, то ли двухсотую серию отечественного мыла. Цветной красавец под потолком с плоским экраном вещал о погоде в столице, а где-то далеко в спальне пела очередная звезда сцены. Как Зоя смогла услышать звонок в дверь было непонятно, а то, что она кромсала свежий рулет, слушала Карину и два телевизора, не сбиваясь при этом с мысли, совсем уже выходило за рамки человеческого понимания.

– Может, ты хоть одни телевизор выключишь? Тебе-то все это привычно, а я саму себя не слышу, – заметила Карина.

– А, извини! – Зоя привычно схватила сразу два пульта с небольшой полочки над кухонным столом и, даже не целясь, заставила погаснуть оба источника звука. Прямо как заправский ковбой, – Что касается других вариантов, то могу предложить водку, пиво, коньяк, вино, мартини и несколько видов коктейлей. Но, судя по твоему виду, тебе нужен чистый спирт.

– Неужели все так плохо?

– Нет. Хуже. Опять весна?

– Весна, – усмехнулась гостья, – И все же, пожалуй, спирт мне не надо. Я за рулем. А вот твой отвар на травах был бы очень кстати. Весна, Зоя – это самое страшное для меня время, причем чем дальше, тем страшнее.

– Это авитаминоз! – подняв палец вверх, изрекла подруга, – Так что тебе сейчас не мой отвар пойдет на пользу, а свежие овощи, фрукты и соки. Да, у меня есть твой любимый яблочный. Помнишь, из того сорта, как же его…

– Неважно, – покончила с умственными потугами Зои художница. Та тут же расслабилась, словно с нее сняли громадный груз. Только не хватало забивать себе голову всякими мелочами, – Я картину новую написала, хотела тебя в гости пригласить. Э… То есть к Нику в гости.

– Погоди, – осторожно раскладывая кусочки рулета на фарфоровую тарелочку, остановила Карину девушка, – Этот тот Ник, который кафе владеет? Красавчик, когда-то сидевший с тобой за одной партой?

– Он самый. Я к нему на время жить переехала. Нет-нет, это совершенно не то, о чем ты подумала.

Зоя усмехнулась, прищурив глаза. Но гостья замахала руками так честно, что она в конце концов выдала:

– Точно?

– Точно. Не спрашивай, зачем я это сделала. Но он пригласил, а я не отказалась. Насколько я помню, ты так не раз делала.

– Да, но в моем случае это было простое увлечение. А вот ты, насколько я помню, достаточно долго была тихой поклонницей этого самого Никиты. И после еще утверждаешь, что просто решила у него погостить.

– Ну, да. Он живет один, а мне необходимо было на время исчезнуть из дома, сменить обстановку. Вот и предложил переехать к нему.

– И давно ты веришь в такую чушь? Держу пари, что твой бывший одноклассник сказал тебе что-то вроде: "Приезжай, а то мне надоело жить с одним человеком в зеркале!".

Карина почувствовала, как краска расползается по ее лицу. Приблизительно так Никита и выразился. От этого доводы подруги выглядели еще убедительнее. Зоя с ленцой опустилась на стул, поправляя ногтем сдвинувшийся кружочек рулета. Она принадлежала к числу тех людей (возможно, счастливых), которые никогда не воспринимали противоположный пол как причину для бессонницы и глупых поступков. Хотя временами казалось что вот, наконец, нашелся достойный ее слез и переживаний мужчина, красивый как снаружи, так и внутри, но… Недолго погуляв с таким вот "удачным экземпляром", поохав и поахав, Зоя молча уходила от него без объяснения причин. Все проходило у этой женщины легко, словно сама жизнь была не более чем волшебным танцем, в котором всегда можно сделать любое движение а при желании и повторить его. Карина отчасти завидовала ей, но воспринимала все серьезно.

– Ты уверена, что Ник такой же, как и остальные? – осторожно спросила Карина. Чайник на плите закипел, так что на несколько секунд все звуки кроме бульканья наливаемой в чашки воды смолкли.

– Слушай, Карин, а что, собственно такого необычного в твоем рестораторе, а? Если у него нормальная ориентация и хоть одна извилина в мозгу, то он не мог поступить иначе. Он же не железный – видеть рядом с собой привлекательную девушку и не думать о сексе.

– Зойка… А может он правда, никаких видов на меня не имеет. Ты что, на каждого встречного смотришь именно так? – не выдержала Карина, – И, вообще, я сейчас не слишком подходящий объект для домогательств. Да и дело не в Нике. Я тебе говорю о картине. Когда ты сможешь приехать посмотреть ее?

– Когда тебе будет угодно, – отставляя почти пустую кружку, произнесла Зоя, – Ты же знаешь, я всегда свободна для новых впечатлений. Только вот понять не могу, неужели ты из-за такой ерунды приехала ко мне по такой скверной погоде? Учитывая, что последний раз я видела тебя на улице месяц назад, это не просто картина. Выкладывай, в чем проблема?

– Мне просто надо знать твое мнение о моей работе, не более того. У нас с Ником мнения разошлись, вот я и хочу проверить, кто прав. Пока ничего подробнее пояснять не буду, и не проси. Иначе честного судейства просто не выйдет.

– Значит, я буду судьей? Отлично. Парикмахером я была, в школе преподавала, в дворниках неделю проходила. А вот судьей никогда быть не доводилось. Думаю, стоит попробовать.

– Вот и отлично, – улыбнулась Карина, – Тогда жду тебя завтра, примерно к часу дня. Согласна?

– Так точно, – Зоя не менее бодро проводила гостью, чем встретила.

На выходе из Зойкиного подъезда Карину окликнул звонкий голос:

– Тетенька, – мальчик дернул художницу за рукав, – Это не ваше?

Карина обернулась и едва не обмерла. Паренек едва доставал ей до плеча, толстовка с капюшоном висела на подростке мешком, лицо "украшал" зелено-желтый синяк. В руках он держал золотую цепочку с малюсеньким кулоном в виде подковки. Талисман на счастье нелепо сверкал всеми оттенками белого и желтого на перепачканной ладошке паренька.

– Кажется, у вас цепочка порвалась, и упала. Я хотел было вас догнать сразу, но вы уже в квартиру вошли.

– Ты… – Карина на мгновение замолкла, с жалостью окидывая его взглядом от дырявых кроссовок до вихрастой макушки, – Где живешь?

– Да тут, – бесхитростно махнул мальчишка куда-то в сторону гаражей, установленных во дворе дома, – в сарае. Но это пока, потом я денег накоплю и обязательно себе дом куплю. А зачем вы спрашиваете?

В голубых глазах оборванца мелькнуло недоверие. Он был еще слишком молод, чтобы окончательно зачерстветь душой. Слишком мал, чтобы оставить глупые мечты. Но и слишком беден, чтобы не смотреть сейчас на Карину голодными глазами. Она сейчас же опустила взгляд, пробормотав: