Текст книги "Серебряные слезы"
Автор книги: Татьяна Тронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Несколько раз мне казалось, что я уже нашла то, что мне нужно, но... То оттенок был чересчур синим, то в ткани было слишком много люрекса, то узор оказывался неприятно выпуклым, то материя легко мялась...
В конце концов я начала даже сомневаться – найду ли то, что рисовалось в моем воображении. И тут мне кто-то посоветовал заглянуть в один недавно открытый универмаг.
На следующий же день, едва закончив дела в институте, я отправилась туда. Поистине, нынешнюю модницу можно уподобить охотнику, выслеживающему добычу. Долгие поиски, засады, разговоры с бывалыми людьми, стремительные погони во времена сейлов, мучительные сомнения, нервное дрожание пальцев, когда уже стоишь у кассы и щелкаешь замочком от кошелька, словно передергивая затвор... Чем не охота?
С утра шел снег. Это был первый снег, и скорее, всего судьба ему растаять, как и всякому первому снегу, но мне показалось, что зима наступила окончательно – так холодны, так белы были московские улицы.
Я шла по городу и думала о своем отце, которого, наверное, никогда не найду, и о Саше. Уж он-то будет хорошим отцом, он никогда не бросит своего ребенка в безвестности! Я это знала, чувствовала всей кожей. За это я его и любила. Нет, не только за это...
Размечтавшаяся и взволнованная, я вплыла в новый универмаг, где все блестело и сияло, в центре ползал вверх-вниз стеклянный лифт, а рядом журчали фонтаны. По залам ходили нарядные, веселые люди, и вдруг я чуть не споткнулась на гладком полу – мне показалось, что в толпе мелькнуло знакомое лицо. Лицо из моего прошлого. Неужели? Да нет, показалось... Случайные встречи в Москве маловероятны. В городе одиннадцать миллионов – и чтобы именно здесь, именно сейчас... Невозможно.
Отдел тканей оказался на третьем этаже, и выбор был в самом деле замечательным. Я шла по залу, смотрела, трогала образцы – вот белоснежный цвет, вот молочный, бежевый, нежно-персиковый, вот цвет шампанского...
Неожиданно у меня в руках оказалась блестящая мягкая ткань, напоминавшая морозные узоры на окнах, – светлая, почти белая. Узор переливался жемчужным сиянием, но появлялись в нем и оттенки золотистого, серо-голубого, кое-где переходящего в бледный индиго... В ткани не было ничего особенного, вызывающего, но вместе с тем она завораживала.
И я купила ее, а потом забежала в обувной отдел рядом, где обнаружила замечательные, в той же перламутровой переливающейся гамме, туфельки. Побегав немного по этажам, нашла и подходящую маленькую сумочку.
Очень довольная, я отправилась к эскалатору. И на противоположной стороне галереи увидела человека, встреча с которым совсем недавно представлялась мне невозможной. Это был точно он.
Пока он меня не заметил – он разглядывал галстуки в витрине, – я шмыгнула в соседний магазинчик, где шла бойкая распродажа шампуней от перхоти по необычайно низким ценам, а вышла из него с противоположной стороны и оказалась на другой галерее.
«В общем, ничего бы страшного не произошло, если бы мы даже столкнулись с ним нос к носу, – подумала я. – В конце концов мы расстались довольно дружески, по обоюдному согласию! Могли бы даже посидеть полчасика в одном из здешних кафе. Я бы ему сказала, что выхожу замуж. Он бы сдержанно поздравил меня и, может быть, тоже немного рассказал о своей личной жизни...»
Я не боялась его. Я не боялась того, что при виде этого человека меня охватят ностальгические воспоминания о прошлом. Я любила Сашу. Но именно поэтому я сейчас не хотела видеть свою давно прошедшую любовь!
Я поспешила вдоль ряда, где продавались новогодние украшения, к выходу.
– Лис! – услышала я оклик за спиной.
Сделав вид, что ничего не слышала, я нырнула в проход из роскошных канадских искусственных елок, а за елками находился отдел постельных принадлежностей, где в живописном порядке на небольших возвышениях были разложены подушки и одеяла, матрасы и покрывала... Пригибаясь и прижимая к себе свои свертки, я ловко проскочила между ними в другой отдел, с посудой, и спряталась за стеллажом, на котором сиял богемский хрусталь. Человек из моего прошлого проплыл мимо, искаженный полупрозрачной стеной.
С досадой подумала я о стечении обстоятельств и о теории вероятностей, а потом стала пробираться назад. С одной галереи перешла на другую, встала на эскалатор, едущий вниз. Я была уверена, что опять пройдут годы и годы, прежде чем мы снова встретимся с тем человеком. Или же мы вообще никогда больше не встретимся – Москва большая, второй случайности быть не может.
– Лис...
Он стоял внизу у эскалатора, засунув руки в карманы широкого черного пальто, чуть расставив ноги, наклонив голову. Мимо такого не пройдешь. Краем глаза я привычно отметила, что на него заглядываются женщины.
– О, Денис! – преувеличенно обрадовалась я. – Какая неожиданная встреча! Привет, как дела? У меня все хорошо. Ладно, я побежала – очень тороплюсь...
– Куда? – неуловимым движением он перехватил меня, заставив смотреть ему прямо в глаза.
– Куда? Домой, конечно! Я, понимаешь, пишу сейчас одну научную работу...
Я говорила всякую ерунду, прекрасно понимая, что от Дениса так просто не избавиться. Он явно чего-то хотел, раз гонялся за мной по этому торговому Вавилону...
– Ты не хочешь меня видеть? – серьезно спросил он.
– Нет, – честно ответила я. Что ж, лучшая дипломатия – отсутствие всяческой дипломатии.
– Разве я чем-то обидел тебя?
– Нет.
– Тогда почему...
– Я не в настроении, – сварливо заявила я. – Не хочу – и все. Отстань.
– Нет, Лис, так нельзя... – мягко произнес он. – Идем-ка, посидим вон в том кафе. Всего полчасика! Поболтаем...
– Ладно, – после короткой паузы согласилась я и пошла за ним. У него была все та же походка, которую когда-то я называла плейбойской, – он двигался, чуть разбрасывая ноги в стороны, уверенно впечатывая в пол каблуки.
Чуть в стороне, на большой застекленной веранде, откуда хорошо просматривался вечерний город, расположилось небольшое кафе. Денис, не спрашивая, взял мне апельсиновый сок и фисташковое мороженое – он прекрасно помнил о моих пристрастиях.
Первую минуту мы молчали, разглядывая друг друга. Он машинально помешивал ложечкой свой кофе.
– Ты изменилась, – наконец произнес он. – Ты очень изменилась.
– Что, так заметно?
– Да. Ты совсем другая.
– Мне все равно – нравлюсь я тебе или нет, – холодно сказала я. – Оставь свои замечания при себе.
– У тебя к тому же и характер изменился, – улыбнулся он. – Ты решила стать врединой? Нет, Лис, я не собирался делать замечания, я просто хотел сказать, что теперь ты стала совсем другой. Лучше.
– Ну, спасибо...
– Оставь иронию, я не стремлюсь тебя обидеть или чем-то поддеть. Разве ты не видишь, что я очень рад тебе?
Я посмотрела на него. Все тот же холеный красавец. Элегантное пальто, под ним серый костюм, галстук (тоже неброский, но наверняка не дешевле пятисот долларов, уж я-то помню, как он помешан на галстуках), платиновая заколка на нем. Небрежная стрижка до плеч – темные волосы словно слегка растрепал ветер, но можно догадаться, что над этой небрежностью долго трудился мастер в дорогом салоне. Небольшая щетина на щеках – он не любил бриться. Мачо. Амиго. Беллиссимо...
– Вижу, – сказала я.
– Лис... Нет, ты уже не Лис. Где твои рыжие кудри? Впрочем, бог с ними – так тебе гораздо лучше. Ты похожа на мальчика, на пажа. Эти огромные светлые глазищи... Лис, ты побывала в какой-нибудь имидж-лаборатории? Дай мне адрес...
Похоже, он немного шутил. Впрочем, совсем не обидно.
У него зазвонил сотовый. Как всегда. Денис приложил трубку к уху.
– Нет, я все еще здесь... Слушай, иди к черту! Сидишь там и сиди – печка работает. А когда я буду – не твое дело...
Денис с раздражением выключил телефон.
– Только с одним человеком ты можешь так говорить. Рома Пеньков? – усмехнулась я.
– Да, сидит внизу в машине, ждет меня... Собака! Вечно звонит не вовремя... – буркнул Денис и ворчливо добавил: – Только под вечер выяснил, что банк не перечислил деньги на счет поставщика!
Денис был владельцем автосалона и вечно решал какие-то производственные проблемы.
– Послушай, сколько помню, ты всегда ругаешь его почем зря. Может быть, стоит найти другого помощника?
– Нет, я привык к этому дураку... Лис, Лис, мы совсем не о том!
Он допил кофе и накрыл мою руку своей ладонью. Я вздрогнула – вот уж не подозревала, что он когда-нибудь еще прикоснется ко мне! Это не было неприятно, это не было приятно, это было как-то... «Как не похожи на объятья прикосновенья этих рук...» – пробормотала я.
– Что? Лис, я... Ты можешь мне не поверить, но я очень много думал о тебе. О нас с тобой. Я хотел позвонить тебе...
– Вот видишь, мы очень удачно встретились – тебе не придется мне звонить, – рассудительно произнесла я.
За прозрачным стеклом окна падал снег. Внизу мчались машины, напротив горело огнями какое-то казино – уже наступил вечер.
– Лис...
– Что?
– Лис и Денис. Денис и Лис... – Он улыбнулся – и мне вдруг стало не по себе от его улыбки. Он был рад мне больше, чем я могла ожидать. – Ты очень изменилась, но я сразу тебя узнал. Тебя ни с кем не спутаешь, ты одна такая – взгляд сразу ловит тебя в толпе. Знаешь, в последнее время я слишком часто оглядывался по сторонам, как будто искал кого-то – только сам не понимал кого. А теперь понял – тебя.
– Я не хочу об этом говорить.
– Ты меня ревнуешь, да? Напрасно. За то время, что мы не встречались, у меня никого не было, ничего серьезного. И вообще, я чуть ли не полгода ездил по разным заграницам...
– Я не ревную тебя, просто не хочу говорить о чувствах, – терпеливо повторила я.
– Лис! – Он сжал голову руками. – Черт возьми, я сам не ожидал...
Он попытался взять меня за руку, но я убрала ее под стол.
– Денис, мне, правда, некогда.
– Подожди... Я тебе не сказал самого главного!
– Ну?
– Я хотел тебе предложить... Я серьезно! Давай опять встречаться. Будем снова вместе! Честное слово, я изменился, я теперь другой...
Фисташковое мороженое вдруг показалось мне горьким.
– Я не...
– Лис, не торопись возражать. Знаю, я был довольно мерзким типом, часто придирался к тебе без всякого повода... Но теперь все будет по-другому.
Я молчала, ошеломленная, а он, видимо, принял мое молчание за согласие.
– Ты такая лапочка, такой ангел... Вот, послушай сердце – как оно бьется! Нет, не вырывай руку, я так соскучился... Лис, ты мне не веришь! – с негодованием произнес он. – Тогда вот что...
Он вдруг сразу подтянулся, стал решительным, в глазах появился стальной блеск. Я вспомнила, что Денис иногда бывал ужасно упрямым.
– Тогда вот что... Давай поженимся.
Я растерянно засмеялась:
– Ты шутишь?
– Ни капли, – мрачно произнес он. – Я делаю тебе официальное предложение. Ты согласна?
– Нет.
Он пропустил мое «нет» мимо ушей.
– Ты согласна, Лис, ты же не дурочка. Чего еще надо женщине? Я довольно симпатичен, не дурак, не пью, довольно обеспечен по нынешним меркам, у меня свое дело... Лис, я перспективный жених! Я не жадина, что тоже существенно...
Он бросил взгляд на пакеты, за которыми я было потянулась, и вдруг заинтересовался моими покупками.
– Что там у тебя?
– Не твое дело.
– Лис, три пакета с красивыми вещами – мало для такой женщины, как ты. Вот что, – Денис воодушевился, – пойдем заглянем в кое-какие отделы, и все, на что укажет твой хорошенький пальчик...
Он заглянул в пакет, бесцеремонно отогнул упаковку и увидел сияющий блеск жемчужной ткани.
– Что это? – с веселым удивлением спросил он. – Ночная рубашка? Нет, не похоже...
Внезапно улыбка исчезла с его лица, как будто ее стерли губкой. Никакого намека на веселье.
– Лис, это что? – холодно спросил он. – Это... свадебное платье?
– Не совсем. Только ткань для него.
Денис закрыл глаза. Потом встряхнул головой и, повернув голову, уставился в окно.
– У тебя кто-то есть? – равнодушно спросил он, не поворачивая головы.
– Да.
– Почему ты не сказала сразу? Почему ты заставила меня унижаться? Тебе что, доставляет удовольствие унижать людей? Прежде я не замечал за тобой такого. Похоже, ты действительно здорово изменилась...
– Прости, – кротко сказала я, – но ты меня не спрашивал.
Я очень не любила это выражение холодной ярости на его лице – оно означало, что сейчас он заведется надолго. Будет отчитывать меня – зло, остроумно, не слушая никаких возражений. На миг я ощутила отчаяние – словно прошлое вернулось. А потом, очень быстро, меня отпустило. Поздно, голубчик. Мы уже никто. Ты уже не испортишь мне настроения. Сейчас я уйду, а ты можешь сколько угодно отыгрываться на Роме Пенькове – для того ты его и держишь...
– Лис, это ты прости, – неожиданно произнес Денис. – Я сорвался... Я дурак... Забыл – ведь именно поэтому ты меня и бросила. Но видишь – я справился. Кто он, Лис?
– Разве это важно? Я же тебя ни о чем таком не спрашиваю...
– Можешь спросить! У меня никого нет.
– Денис, я хочу уйти! – взмолилась я.
– Еще минутку... Лис, он кто? Лис, ты подумай – возможно, ты совершаешь ошибку. Мы пять лет были вместе, ты меня знаешь вдоль и поперек... Я знаю, Лис, ты выходишь замуж назло мне.
– Я выхожу замуж, потому что люблю.
Лицо у Дениса исказилось гримасой отвращения.
– Любишь... Хотел бы я увидеть этого типа! Лис, ты слишком нежное создание, тебе будет с ним плохо.
– Это с тобой мне было плохо! И тебе со мной... И вообще, разве можно судить вот так о людях? Ты же не знаешь его...
– Зато я знаю тебя, – быстро перебил меня Денис. – Лис, я не могу позволить тебе совершить эту глупость...
– Как это ты мне не позволишь? – возмутилась я. – Все, мне надоело!
Я вскочила, едва не опрокинув стул.
– Я провожу тебя, – сдержанно произнес он.
– Не надо меня провожать, – сердито сказала я, пробираясь сквозь толпу к выходу. – Я не маленькая...
– Лис, я знаю правила хорошего тона. Хотя бы из вежливости я должен тебя проводить.
Двери распахнулись, и мы оказались на улице. Медленно падал снег. Как будто стало теплее – значит, он скоро растает...
– Ты к метро? Лис, ну не будь ребенком – я на машине, подвезу тебя...
Мне очень хотелось поскорее отвязаться от Дениса, и поэтому я ответила:
– Ладно. Черт с тобой!
Машина у Дениса была новая – впрочем, он часто менял их.
Из серебристой красавицы вылез Рома Пеньков и, осклабясь, протянул своим гнусавым голосом:
– Какая встреча, Елизавета Аркадьевна! Давненько не виделись...
Выглядел Рома, как всегда, пугающе – длинные руки, короткий ежик на голове, лицо... Впрочем, он был довольно безобидным существом, я к нему всегда хорошо относилась.
– Так вот ты чего задержался, Дэн! – К своему хозяину Рома обращался несколько фамильярно. – А я-то думал, где ты застрял... Что, поехали? Кстати, только что Николаев звонил – завод-изготовитель не передал ПТС на несколько автомобилей, за которые покупатели уже заплатили.
– Пошел к черту, – недовольно отмахнулся Денис. – Надо Елизавету Аркадьевну проводить...
– Что такое ПТС? – машинально спросила я.
– Паспорт транспортного средства...
За руль сел Денис. Я и забыла, что он любитель быстрой езды – на первом же перекрестке у меня нехорошо сжалось сердце.
– Торопишься? – стараясь выглядеть так, будто мне все нипочем, спросила я. – Между прочим, я не просила меня подвозить...
Он тут же сбросил скорость.
– А мне-то каково? – развязно подал голос сзади Рома. – Иной раз еду с Дэном и думаю – ну все, это, как пить дать, наш последний маршрут... А у меня, между прочим, мать – инвалид первой группы. За ней сеструха смотрит. Сеструхе сорок пять, и она не замужем. Я у них, без ложной скромности, главный кормилец.
– Заткнись... – пробормотал Денис. – Лис, ты все там же живешь?
– Да.
Через пять минут мы были у моего дома.
Он вышел, открыл передо мной дверцу, но разговор при Пенькове продолжить не захотел:
– Вот что, ты позвони мне, Лис. Номер ты знаешь...
– Нет, я не стану звонить тебе.
– Ладно, ладно... – Он с раздражением оглянулся. – Я тогда сам... Послушай, Лис, – зашептал он, склонившись к моему уху, – ты подумай над моими словами. Я ведь серьезно говорил...
Когда он наконец сел в машину и уехал, я почувствовала необычайное облегчение.
Саша ждал меня дома.
– Ты где была? Ну где ты была так долго! – бросился он ко мне, едва я открыла дверь. – Я жду, жду... Что у тебя там?
– Ай, нет, это нельзя смотреть! – взвизгнула я, пресекая его попытки заглянуть в мои свертки. – Это сюрприз будет. Не хочу, чтобы ты обрадовался раньше времени...
– Я что, я ничего... – Он послушно отодвинул свертки подальше от себя. – Я просто так спросил.
Я быстро разделась и подошла к зеркалу, прижала ладони к ледяным щекам.
– Саша, я красивая?
– Ты? Очень!
– Нет, я серьезно...
– Я тоже серьезно!
– А можно ли от любви ко мне сойти с ума?
– Легко! Разве ты по мне не замечала...
– Нет, с тобой невозможно говорить серьезно!
Он схватил меня, закружил по комнате. Запел фальцетом:
– «О любви не говори – о ней все сказано!» Ах, Лиза, я действительно спятил – все время думаю только о тебе. Всегда. Даже во сне.
– Ты знаешь, и я!
– Вот вчера утром шел по городу... Мимо люди идут, а я по сторонам смотрю, ищу тебя взглядом. Знаю, что ты в это время в институте своем, но все равно ищу... Ты лучше всех, ты выделяешься среди прочих. И когда я на самом деле вижу тебя, то вздрагиваю, и мне становится так радостно! Ты как будто не веришь?
– Нет, верю...
Странно, но он говорил совершенно, как Денис. Правда, когда я сегодня услышала эти слова от Дениса, они вызвали во мне неприязнь и отторжение.
– Ты лучше всех, Саша, – сказала я.
– Разве ты меня с кем-то сравниваешь?
– Нет, ты вне конкуренции, но...
– Что?
– Иногда мне становится страшно. Мне так хорошо, что даже страшно. Может быть, у меня что-то с головой?
Саша сел и посадил меня к себе на колени.
– Мне тоже страшно, – спокойно произнес он. – Наверное, это нормально. Потому что счастливый человек всегда боится потерять свое счастье. Если ты уйдешь от меня, я умру.
– Ну, здрасте – начали за здравие, а кончили за упокой! – недовольно пробормотала я. – И каким же образом ты умрешь, позвольте спросить?
– Очень просто – как чудовище из сказки про Аленький цветочек. Оно ждало-ждало свою любимую, а потом от горя того... преставилось.
– М-да, вот кто в нашей семье будет читать детям сказки... – задумчиво произнесла я.
Остаток вечера я была немного не в себе. Я не считала себя большим специалистом в области психологии, но странная мысль посетила меня – мысль о том, что Денис, наверное, действительно до сих пор неравнодушен ко мне. Прошло время, и я в его воспоминаниях приобрела некие идеальные черты – тем более, если никаких других серьезных отношений в его жизни после нашего расставания не было.
Это плохо.
Это очень плохо. Потому что, насколько я знала Дениса, он страшно упрям. Он привык добиваться своего.
Вероятно, стоило рассказать Саше о моей сегодняшней случайной встрече, как-то предупредить его... Но мне так не хотелось беспокоить его! И я не стала ничего говорить. А вскоре и сама успокоилась – ничего такого не происходило, все было тихо и спокойно, никто не звонил мне, не подстерегал меня на улице, затаившись в машине...
* * *
– Обещаю, будет очень весело, – серьезно произнесла Оля Арутюнова, хлопая светлыми ресницами. – Новый год – праздник семейный, тут уж мы, как говорится, и не покушаемся, но собраться в конце декабря и немного повеселиться...
– Нет-нет, я не отказываюсь, Оленька! – остановила ее я. – А кто еще будет?
– Ну, вы с Сашей, мы с Колей, Альберт обязательно, Мишель обещался – тот повар-француз, помнишь?
– О да!
– Может быть, еще кто-нибудь из наших присоединится. Это очень милый домик – мы его каждый раз снимаем на праздники... Тебе понравится!
Разговор имел своим следствием то, что в ближайшие выходные мы с Сашей отправились за город. После очередного потепления, растопившего весь снег на улицах, в городе находиться было довольно тоскливо. Но стоило нам выбраться за его пределы, как перед глазами открылась совсем другая картина: за окнами машины открылся настоящий зимний пейзаж...
Ехали мы долго – я даже успела задремать. «Подумай над моими словами, Лис, подумай...» – звучал в моей голове голос. «А чего думать? – лениво отвечала я ему. – Я не люблю тебя». – «Глупая Лис, с чего ты взяла, что все в этой жизни решается только любовью?..»
– Приехали! – затормошил меня Саша. – Вот он, наш отель.
– Отель? – пробормотала я, ничего не понимая спросонья. – Оля же говорила, что это обычный деревенский домик...
– А это и есть обычный домик, который сдает одна милая старушка. Просто его так когда-то назвал Альберт...
Я вышла из машины. Над высокими воротами висела широкая деревянная доска, на которой красной краской было написано – «Отель Билив».
– Что за «билив» такой? – с удивлением спросила я.
– Альберт не очень силен в английском, хотя болтает на нем довольно бойко – профессия обязывает. Вот он и решил написать это слово по-русски, а не на английском, но с ошибками...
– Хм, что ж, – пробормотала я, – посмотрим, соответствует ли отель своему названию.
Очень скоро я поняла, чем привлекал этот домик Сашу и его друзей, – он стоял на горе, с трех сторон окруженный еловым лесом, а впереди открывался чудесный вид на белоснежное просторное поле, в дальнем конце которого приютилась небольшая деревенька, на церковь на соседнем холме. Дорога вилась между холмами серпантином, и, стоя на веранде, можно было видеть, кто по ней ехал.
Мы были первыми, и перед нами лежал засыпанный нетронутым снегом двор. Мы проложили дорожку следов ко входу – ключ висел у двери, и Саша открыл ее. Внутри было холодно и как-то пусто.
– Сейчас растопим печь...
Пока он возился с дровами, я обошла дом – обстановка довольно скудная, но все искупал вид из окон.
– Едут! – крикнула я Саше. – Я вижу – вон они, едут по дороге!
По темной дороге медленно карабкались вверх две машины.
Первым появился Альберт – он был в мохнатом черном полушубке, похожий на огромного медведя.
– Лиза, как я рад! – заорал он и хотел обнять меня, но в последний момент почему-то смутился и ограничился тем, что поцеловал мне руку. – Сашка, ты сейчас невесту заморозишь – кто же так печку растапливает!
– Уступаю место истопника тебе.
Коля и Оля втащили в дом кучу свертков.
– Мишель отказался стряпать, – объяснила Оля. – Он считает, что в свободное время делать это не обязан...
– Если он будет критиковать наш «оливье», мы его побьем, – весело заявил ее муж. – Лиза, как тебе здесь?
– Красиво, – сказала я. – И компания подходящая... О, сколько у вас спиртного! Надеюсь, мы не закончим вечер, упав лицом в ваш оливье.
– Разве ж это много? – замахал руками Альберт, отирая с лица сажу. – Это ж так, чтобы только не замерзнуть...
– Посмотрим-посмотрим, – язвительно сказала Оля, сразу же принимая мою сторону. – А кого прошлый раз пришлось на руках в машину тащить? Нет, проблем бы не было, если бы не твои сто сорок килограммов, Альбертик...
– Какой наглый поклеп! – возопил Альберт, ужасно возмущенный. – Лиза, не слушай ее – я вешу всего девяносто девять...
– Хорошего человека должно быть много! – крикнул Саша, разбирая свертки. – А где наш француз, неужели потерялся среди российских снегов?
Француз появился через пять минут, возбужденный и энергичный.
– О, какая зима! – закричал он, топая у порога ногами. – Я никак не привык... Саша, где твоя невеста? О, вот она...
Он подбежал, обнял меня и целовал гораздо дольше, чем принято целовать чужую невесту.
– Элизе, как я завидоваль своему другу... Элизе, нет ли у тебя сестры, похож на тебя?
Я ему ответила, что у меня нет близких родственников. Он был очень шумный, этот Мишель, и с его появлением показалось, что в комнате гораздо больше народу, чем на самом деле.
– Я хотель поехать на Рождество домой... О, мой Прованс! Я живу в Дине. Динь – это мой город... Но у меня тоже нет родствен... родственникофф. И я сказаль – зачем ехать, когда можно тут отметить Рождество...
– У нас Рождество седьмого, – напомнил Альберт, которому наконец удалось справиться с печкой. Дрова весело трещали в очаге, и сразу же стало тепло.
Мишель привез с собой еще вина в каких-то странных пузатых бутылках, больше напоминающих греческие амфоры. Он объяснил, что именно в такие бутылки разливают вино в его Провансе, и возбужденно кричал что-то еще, мешая русские и французские слова. В общем, как я поняла, что-то насчет того, что надо поскорее выпить. Мы это и сделали, усевшись за широким деревянным столом.
– Мишель, а шашлык? Барбекю то есть, – осторожно намекнул Коля. – Между прочим, я захватил с собой... Ты что, хочешь, чтобы такое роскошное мясо пропало?
Но тот сразу же стал возмущаться, что его эксплуатируют.
– Ни за шьто, ни за шьто! Мерд! К черту барбекю...
– Это он всегда так, – шепнул мне на ухо Коля Арутюнов, трепеща своими девичьими ресницами. – Сначала ругается, а потом все равно делает.
Саша в пестром шерстяном свитере сидел рядом, прядь темных волос падала ему на лоб – он был какой-то новый, незнакомый и ужасно милый. Он все время улыбался и смотрел на меня.
– Друзья! – торжественно произнес Альберт. – Предлагаю выпить за Лизу и нашего Сашку. Вы только посмотрите на них...
– Да! Сидят себе, как голубки, друг на дружку не налюбуются! – засмеялась Оля.
Саша взял меня за руку и прижал ее к своему лицу.
– Горкий! – заорал Мишель. – Горкий...
Я сначала не поняла, причем тут наш пролетарский писатель, а потом догадалась, когда и остальные присоединились к его воплям.
– Нет-нет, не надо! – замахала я руками. – О, прошу вас!
Но пришлось подчиниться требованию – мы с Сашей быстро поцеловались, а потом все чокнулись стаканами.
– За ребят! За Сашу и Лизу!
– Пусть это будет генеральная репетиция...
Альберт все подкладывал себе салат – у него был отменный аппетит. Вскоре он скинул с себя полушубок.
– Фу, жарко...
– Альберт, почему ты так назвал это место – отель «Билив»?
– Я кино в детстве смотрел. Там был такой отель... ну, вроде того, что там сбываются все мечты. Место, где хочется надеяться и верить.
– Верить, что все будет хорошо, – подхватил Коля Арутюнов. – Хотя, Бертик, это очень непатриотично. Назвал бы ты эту избу как-нибудь...
– А ля рюс... – подсказал Мишель.
– Да, на русский лад. Трактир «Надежда», например.
– У меня первую жену так звали, – вздохнул Альберт, накладывая себе еще салата. – А вторую звали Верой... Я не вру, честное слово! Коля, что ты ржешь? Я не вру!
– Отель «Билив» – лучше, – согласился Саша. – Звучит интригующе...
Вино немного ударило мне в голову – я тоже смеялась вместе со всеми.
– А третья? – спросила я. – Третья жена, она...
Альберт совсем не обижался, он только грустно покачал головой:
– Да, да, да... Третью жену должны звать Любовью. Только я не знаю ни одной женщины с таким именем.
– Бертик, а Любовь Марковна, аудитор, что заглядывала к нам в ноябре? – напомнил Коля. – Может быть, она – твоя судьба...
– Я ей не нравлюсь, – вздохнул Альберт. – Она сказала, что я похож на дебаркадер.
– Может быть, это комплимент! – воскликнул Коля, подмигивая мне.
– А что такое – дебаркадер? – с любопытством спросила Оля. – Порода лошадей?
– Это такая баржа. Ты представляешь, Оль, она меня баржей обозвала...
– Любов – это имя, да? – блестя глазами, спросил Мишель. – А еще Любов – это любов...
– Амор, – грустно кивнул Альберт. – Она самая, проклятущая...
– Есть амор, а есть амур, – тут же возбужденно сообщил Мишель. – Амор – это то, что там, на небо... на небеса...
– Нечто возвышенное, – пояснил Коля Арутюнов.
– Уи! А амур – оно тут, на земле...
Скоро нам всем стало так жарко, что мы гурьбой высыпали во двор. Был уже вечер – небо совсем потемнело, и только вдали, на западе, догорала узкая розовая полоса.
– Какой здесь воздух! – всей грудью вдохнула я. – Не то, что в Москве...
– Люблю зиму, – сказала Оля. – Все говорят – лето, лето... А что лето? Зимой лучше...
– Можно в снежки поиграть. – Коля незаметно слепил снежок и кинул в нее.
– Ах, ты... – не осталась она в долгу.
Через минуту мы уже все кидались снежками. Мишель орал что-то совершенно неразборчивое, потом упал в сугроб и с неподвижной, блаженной улыбкой стал смотреть в вечернее небо.
– Спятил... – Альберт попытался его поднять. – Замерзнешь, как цуцик, ты, дитя Прованса...
– Что такое цу-цик? – лопотал Мишель.
– Немедленно вставай! – потянула его за другую руку Оля.
– Вон, вон... – повар тыкал пальцем в небо. – Я вижу... Он там!
– Кто?
Мы стояли вместе и зачарованно глядели в небо. По нему в свите прозрачных облаков плыла круглая луна.
– Ты видишь луну, да, Мишель? – спросила Оля.
– Нет, не луна... Вон он, анж... анжел. Летит!
– Ангел летит? Амор твой?
Саша подошел ко мне сзади, обнял.
– Ты тоже видишь ангела? – шепотом спросил он. – Я вижу его перед собой...
Возле дома был небольшой навес – под ним снега почти не было и стоял железный мангал. Альберт развел в нем огонь, и он запылал ярко, освещая пространство перед домом.
– Всем назло буду стряпать барбекю... – проворчал он.
Мишель некоторое время с беспокойством наблюдал за ним, потом, когда огонь стал меньше, решительно отодвинул друга в сторону. Скоро в морозном воздухе поплыл восхитительный запах жареного мяса.
– Как хотите, а мне ваше вино надоело... – В руках у Альберта появилась бутылка водки. – Божоле, каберне, совиньон, семильон... – передразнил он. – Несерьезно, братцы!
Мы перетащили готовое мясо в дом.
Мы с Сашей еще раз чокнулись, глядя друг другу в глаза.
– Ты такая красивая, – сказал он. – Ты мне не снишься?
– Нет. Мы в отеле «Билив», здесь все возможно... Вон, даже ангелы вокруг летают.
– Ты ведь о них свою работу пишешь? – улыбнулся он. – Пригодилась та рукопись, что дала тебе мама?
– Да. Правда, ангелов я там пока не нашла...
– Саша, спой про мой город, – попросил Мишель.
– Ты поешь по-французски? – удивилась я.
– Нет, ты сейчас поймешь, о чем он, – засмеялся Саша, доставая гитару. – «В лунном сиянье снег серебрится, вдоль по дороге троечка мчится...» – запел он мой любимый романс.
– «Динь-динь-динь! – подхватили все хором, дружно. – Колокольчик звенит...»
Ах, да, точно, Мишель сказал, что его родной город – Динь...
Ночью мы снова вышли во двор. Луна светила так ярко, что было светло как днем. Вдалеке, под горой, мерцал бриллиантовым блеском снег.
– Давайте сыграем во что-нибудь, – предложил Коля Арутюнов. – Хотя бы в салочки или в жмурки...
– О, я знаю одну старинную русскую игру – мне про нее рассказывала бабушка! – обрадовалась Оля. – Что-то вроде жмурок. Называется – «Яша-дурачок». Это очень просто... Бертик, будешь водить!
– Почему я?
– Потому что ты, и не спорь!
– Вот она, женская логика...
Альберту завязали глаза шарфом и встали, по указанию Оли, вокруг него.
