Текст книги "Серебряные слезы"
Автор книги: Татьяна Тронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Плащ, зонтик под мышку, словно огромный градусник... На улице было уже совсем темно, когда я выбежала из дома. Я ловила свое отражение в сверкающих витринах – хорошенькая девушка, которая спешит на свидание. Сто лет я не была на свиданиях...
В переулках Солянки я сначала немного запуталась, а потом как-то сразу наткнулась на вывеску – «Дель Арт». Клоун в белом балахоне, больше похожий на Каспера-привидение, подмигнул мне неоновым глазом. Коломбина бежит на свидание к Пьеро...
Швейцар распахнул передо мной стеклянную дверь, и я оказалась в мраморном вестибюле.
– Добрый вечер! – Вышел навстречу гардеробщик, пожилой мужчина в фуражке. – Вам заказано?
– Кажется...
– А то у нас сегодня полный аншлаг, все столики заняты... – вежливо произнес он, принимая у меня плащ и зонтик.
– Я к Александру Фадеевичу.
– К кому? – поднял брови гардеробщик.
– Он поет у вас, – растерянно произнесла я. Может быть, я не туда попала и на этом московском холме есть еще один клуб «Дель Арт»?
– Господи, так вы к Саше! – страшно обрадовался гардеробщик. – Ну как же, как же... Вы к нашему Саше!
Он заглянул в соседнюю дверь и позвал кого-то. К нам вышел представительный мужчина в шикарном костюме, судя по всему – метрдотель.
– Елизавета... ох, к сожалению, Саша забыл сказать мне ваше отчество... – с исключительной любезностью заговорил он.
– Можно без отчества.
– Да, столь юному существу совсем не нужно отчества! Меня зовут Альберт, и это отнюдь не псевдоним...
Важный метрдотель понес какую-то, говоря языком моих студентов, пургу, расшаркиваясь и улыбаясь, а сам буравил меня любопытным взглядом. «Юное существо» терпеливо его слушало.
– А теперь позвольте вас препроводить... Саша скоро будет.
Альберт повел меня по полутемным запутанным коридорам. Мягкий ковер стелился под ногами, гася все звуки. Мы прошли мимо бильярдной, потом мимо еще какого-то помещения, где развлекалась шумная компания, и наконец оказались в большом зале. С одной стороны возле стены располагалась роскошная барная стойка, с другой – пустая сцена, где лучом прожектора был освещен круглый черный рояль. Между ними стояли столики – и действительно не было свободных, кроме одного – как раз возле сцены. Из динамиков доносилась ленивая мелодия танго, в зале негромко шелестели голоса, кто-то заразительно смеялся...
– Здесь вам, Лиза, будет лучше всего видно и слышно. Вот меню... Или, если хотите, я принесу вам то, что заказал для вас Саша, сообразуясь с вашими вкусами...
Я посмотрела на толстенный талмуд в кожаном переплете и скромно сказала:
– Пожалуй, доверюсь Саше.
Альберт испарился, а через пару минут появился официант, улыбаясь нестерпимо белозубой улыбкой, – он принес ведерко с шампанским. Именно с шампанским, а не шипучим вином – увидев бутылку, я улыбнулась. Моего героя никак нельзя назвать жадиной. Помнится, в прошлой жизни я пила такое же.
В зале было полутемно – лишь горели свечи на столах, да тускло светили скрытые светильники под потолком. Я немного освоилась и нашла, что клуб «Дель Арт» – довольно милое заведение. Светло-желтые стены, темные гардины, репродукции Бакста, Сомова, Лансере...
Посреди зала тихо журчал небольшой фонтан с золотыми рыбками, и шелест воды общим умиротворяющим фоном наслаивался на гудение зала.
Официант, продолжая нестерпимо улыбаться, принес мне блюдо с разнообразными фруктами и пирожными. Но мне пока есть не хотелось – я едва прикоснулась к одной из песочных корзиночек, в которой дрожало нежнейшее апельсиновое желе. Я маленькими глотками пила шампанское и ждала Сашу. Чем дольше его не было, тем сильнее я начинала волноваться. С самого начала я поняла, зачем меня посадили так близко к сцене. Он должен появиться возле рояля в луче света.
Я осматривалась, стараясь не слишком вызывающе вертеться на стуле, и вскоре пришла к выводу, что за мной наблюдают. Нет, не публика – все сидели за своими столиками и были заняты исключительно собой, а вот бармен за стойкой, протиравший полотенцем стаканы, смотрел прямо в мою сторону. За его спиной постоянно колыхались темные гардины, и из-за них то и дело высовывались чьи-то любопытные лица. Потом выглянул кто-то в белом колпаке, с половником наперевес – из коридорчика, ведущего на кухню, в котором то и дело скрывались официанты, возвращаясь оттуда с нагруженными всяческой снедью подносами. Да и сами официанты при всей их явной вышколенности как-то подозрительно косили глазами в мою сторону, словно все поголовно страдали врожденным косоглазием.
«Ну, ясно! – мысленно ахнула я. – Саша всем разболтал про меня, и сейчас все, кто здесь работает, пялятся на меня, словно на слона в зоопарке!» Такое внимание было лестно, но от него мне стало и досадно. Я не страдала грехом гордыни, но столь пристальное внимание обслуживающего персонала немного коробило меня. Боже мой, но ведь и Саша здесь является чем-то вроде обслуги! Вот он выйдет сейчас и начнет петь для жующей публики... Меня передернуло, покоробило. Немедленно сложилось решение: он, конечно, очень милый, и я, кажется, люблю его, но, наверное, мы не сможем быть вместе.
«С кем ты связалась, Лис? – чуть ли не наяву услышала я надменно-вкрадчивый голос. Голос, струящийся из прошлого. – Фи, какой мезальянс – девушка с высшим образованием, которая преподает в институте и пишет серьезную научную работу о литературе Серебряного века, и какой-то ресторанный певец...»
Тут голос внезапно поперхнулся – на сцену из темноты вышел Саша. В черном фраке, белоснежной рубашке, с галстуком-бабочкой. Безупречная прическа – волосок к волоску. Он послал мне воздушный поцелуй и как ни в чем не бывало сел за рояль. Музыка в динамиках стала затихать, и раздались первые негромкие аккорды. Переход от одной мелодии к другой был столь плавным и незаметным, что из всех сидящих за столиками появление Саши на сцене заметила только я.
Луч прожектора светил прямо на него – лицо бледное, под глазами тени – от того, что свет лился сверху.
– «В бананово-лимонном Сингапуре...» – негромко запел Саша таким прозрачным, ленивым, печальным голосом, что у меня мурашки побежали по коже. «Ах, ну да, Вертинский! – мелькнуло в голове. – Как же я сразу не догадалась, что в клубе под названием «Дель Арт» должны исполнять именно такие песни!»
Самым интересным было то, что Саша был все тот же красивый, приветливый молодой человек, в чьи объятия я бросилась, очертя голову. Но как же он талантлив! О, вот он кто – самый настоящий соблазнитель!
Я тихо засмеялась, прижав ладони к щекам. Честно сказать, я не большой знаток вокала, но он пел чудесно. Профессионально. Пальцы Саши легко порхали по клавишам, в свете прожектора вспыхивали иногда серебристым огнем его запонки... И глупые мысли о мезальянсе сразу же выветрились у меня из головы.
– «...Где вы теперь, кто вам целует пальцы, куда ушел ваш китайчонок Ли?.. Вы, кажется, потом любили португальца, а, может быть, с малайцем вы ушли!..» – пел Саша. И тут вдруг, склонившись в мою сторону, он подмигнул мне. А потом продолжил: – «Ваши пальцы пахнут ладаном, а в ресницах спит печаль. Ничего теперь не надо вам, никого теперь не жаль...»
Он пел, почти не делая перерыва. А я удивлялась тому, что он делает в этом клубе. С таким голосом, с таким тонким артистизмом он вполне мог бы выступать на сцене какой-нибудь филармонии. И публика в вечерних платьях и смокингах приходила бы только для того, чтобы послушать его, забыв про еду и питие...
Похолодев, с застывшими в глазах слезами, я слушала его. Песни Вертинского, которые долгие годы при советской власти считались вульгарными и напыщенными, были в исполнении Саши своего рода скрытой от посторонних глаз игрой – и печаль, и восторг, все в них казалось немного ненастоящим и театральным, и в то же время... О настоящей любви и нельзя говорить серьезно, прямолинейность губит чувства.
Я совершенно не замечала окружающей обстановки, забыла обо всем и слушала Сашу, держа в руках бокал с недопитым шампанским.
Передо мной опять выплыл Альберт.
– Вижу по вашему лицу, Лизочка, что вам здесь очень нравится, – прошептал он.
– Чудесно, чудесно, я не ожидала, что Саша так поет...
– Вы вполне можете заказать ему какую-нибудь песню. Разумеется, только из классического репертуара – других он принципиально не исполняет... Романсы, например.
– Романсы? О, я бы очень хотела... У меня есть любимый романс – про колокольчик, где снег серебрится... Вы знаете?
Альберт зажмурился и затряс головой.
– Знаю ли я? О, Лизочка, это его коронный номер! Вы самым удивительным образом угадали нашу любимую песню...
Несмотря на грузную комплекцию, Альберт шустро засеменил к сцене и что-то быстро шепнул Саше.
Тот кивнул головой и достал из-за рояля гитару.
Я оглянулась и заметила, что публика с интересом смотрит на сцену. Даже более того – какая-то пожилая дама держала наготове охапку цветов – это могло означать только то, что здесь собираются настоящие поклонники Сашиного таланта.
Он чуть тронул струны – в воздухе затрепетали завораживающие, негромкие звуки. Потом медленно, словно нехотя, Саша запел:
– «В лунном сиянье снег серебрится... Вдоль по дороге троечка мчится...»
Каждое слово он отделял паузой, потом его голос окреп, заполнил все пространство.
– «Динь-динь-динь, динь-динь-динь... – как будто у него у самого в горле были эти серебряные колокольчики, – ...колокольчик звенит! Этот звон, этот звук много мне говорит. В лунном сиянии ранней весною – помнишь ли встречи, друг мой, с тобою?..»
У него был совершенно необыкновенный голос – не пронзительный, без чрезмерного форсирования, как нынче модно, и в то же время не слащавый, не приторный. Как человек, привыкший свободно манипулировать словами, я бы определила его так – голос, которым должен обладать мужчина, объясняющийся в любви. Наверное, большинство женщин, воображая идеального принца перед собой на коленях, слышали именно такой голос...
– «...колокольчиком твой голос юный звенел динь-динь-динь, динь-динь-динь – о любви сладко пел...»
Когда он допел романс до конца и перестала звенеть последняя струна, зал мгновенно разразился аплодисментами. Та пожилая дама, прижимая к груди свои цветы, побежала к сцене.
Я тоже хлопала. И смеялась, сама не замечая того, что по лицу у меня текут слезы...
Раскланявшись, Саша ушел за кулисы, а сцена закрутилась вокруг своей оси, отчего рояль оказался на заднем плане. Под луч прожектора выскочили два клоуна в пестрых трико и принялись откалывать всякие штуки. Их номер выглядел довольно уморительно, но после Сашиного пения мои глаза на них не хотели смотреть.
Он вдруг появился со стороны зала, уже в обычном костюме, страшно взволнованный и улыбающийся.
– Ну, что? – нетерпеливо спросил он. – Тебе понравилось?
– Ах, Саша – более чем!
– А это что? – с удивлением произнес он и провел ладонью у меня по щеке. – Слезы?!
– Ты замечательно поешь. И вообще...
Саша выглядел очень довольным. Сел напротив, покачал головой.
– Но ты не ешь совсем! – с осуждением произнес он. – Ай-ай-ай, что скажет Мишель... Мишель – это наш повар, из самого города Парижа... Я заказал ему для тебя самые лучшие блюда, он так старался...
– Я сейчас все съем. – Я торопливо придвинула к себе блюдо. – Нет, правда, пока ты был на сцене, мне просто кусок в горло не лез, а вот теперь я чувствую себя голодной.
Саша принялся мне объяснять, что именно я пробую, но мне было все равно – я все еще была под впечатлением его голоса.
– А это кто? – кивнула я на сцену.
– Это Бим и Бом. Кстати, они муж и жена. Коля и Оля Арутюновы.
– Вот бы не подумала, что один из клоунов женщина...
– А ты присмотрись...
– Да, вон тот, в рыжем парике, – какой-то особенно пластичный, гибкий... Это Оля?
Саша засмеялся, ничего не ответил.
– Да, вот еще что... – строго нахмурилась я. – Что ты такое наболтал тут обо мне, что на меня все таращатся?
– Я? Да ничего особенного, просто сказал, что моя девушка придет...
Мы говорили о всяких пустяках. Потом я спохватилась:
– Саша, я же не сказала тебе самого главного! У меня эта мысль сидела в голове с самого начала сегодняшнего вечера...
– Что такое? – перебив меня, взволнованно спросил он.
– А чего ты так испугался? – улыбнулась я.
– Н-ну... – немного смущенно пробормотал он. А потом поднял глаза и очень серьезно произнес: – Ладно, скажу честно – испугался, что сейчас ты мне скажешь, что мы не сможем больше встречаться. Что-нибудь вроде того, что я тебе надоел и что мы с тобой не пара...
– Господи, Саша! Ты настоящий талант, ты артист, как ты можешь так... Но ты почти угадал – я хотела сказать, что ты достоин большего.
– В каком смысле?
– Я имела в виду, что клуб этот, конечно, замечательный, и сразу видно, все тебя тут любят, и даже поклонники тут у тебя есть, но... Тебе надо на большую сцену. Большой зал, сопровождение оркестра, гастроли...
Саша пожал плечами:
– Не знаю, чем зал какой-нибудь лучше моего клуба. И вообще, я с детства ненавижу те помпезные заведения, которые ты так превозносишь, – все сидят в креслах и старательно слушают. Некоторые даже засыпают от чрезмерной старательности... Я не люблю, когда тужатся. Все должно быть легко и просто, и даже немного несерьезно.
– Как здесь?
– Да, как здесь. Проголодался – поел. А надоело слушать – так ушел, не боясь, что на тебя зашикают со всех сторон.
– Ты настоящий сфинкс... – с изумлением пробормотала я.
– Кто?
– Сфинкс. Загадочное существо.
– Надеюсь, это комплимент... И потом – каким бы я стал после всяких гастролей? Если бы у меня было то, что люди называют настоящей славой, я бы не нашел тебя. Ты бы не пробилась ко мне сквозь толпу поклонниц...
– Ну, спасибо... – буркнула я.
– Или же я был бы непризнанным гением – что еще хуже... Слава – вещь коварная, она не дается в руки просто так. Даже тогда, когда есть все предпосылки. Я бы наверняка пил и ныл, что мне мешают другие выскочки от искусства... Точно тогда бы я тебя либо не нашел, либо потерял.
Саша смял салфетку, отбросил ее от себя подальше и хмуро спросил:
– Но ты не сказала – ты меня не бросишь?
– Не брошу. – Кончиками пальцев я погладила его по щеке, а он изловчился и поцеловал мою ладонь. – С чего ты вдруг стал сомневаться во мне? На самом деле мне все равно, где ты поешь свои песни. Я знаю, что ты замечательный... Я бы любила тебя, даже если б у тебя вообще не было голоса. Даже если б ты вообще работал кочегаром в котельной!
Он заразительно засмеялся, и я вслед за ним.
– Ну, спасибо, утешила!..
– Нет, правда, я бы никогда тебя не бросила по своей воле... Ну, разве только если бы ты нашел более симпатичную девушку. Я очень ревнивая – помни об этом...
– А уж я какой ревнивый!..
Со всеми яствами, которые были на столе, я так и не смогла справиться – пришлось Саше мне помочь. Мы вместе допили шампанское, а потом заглянули на кухню, чтобы поблагодарить Мишеля. И Мишель, егозливый француз с бородкой клинышком и блестящими глазами, долго тряс мне руку и лопотал что-то на смеси русского и французского. Я, в свою очередь, сообщила ему, что испытала ни с чем не сравнимое удовольствие, когда пробовала пирожные, сотворенные его руками...
Затем мы с Сашей отправились в крошечную гримерку к Биму и Бому, которые к тому моменту закончили свое выступление, и выпили с ними по рюмочке армянского коньяка. Оля без грима оказалась атлетически сложенной блондинкой скандинавского типа, а Коля – нежным черноволосым юношей с печальной улыбкой. Кажется, когда они были в клоунских костюмах, я все-таки ошиблась, пытаясь определить, кто из клоунов Оля.
Потом все, и даже Саша, куда-то убежали («айн момент, уно моменто!»), и я осталась на какое-то время одна. Заглянул Альберт.
– Саша велел посидеть с вами немного, чтобы вы не соскучились, Лиза...
– Конечно, посидите со мной, – обрадовалась я. – А то как-то...
– Что, правда скучно?
– Нет, как-то непривычно. Я не ожидала...
– Вам не понравился наш клуб? – Альберт явно напрашивался на комплимент.
– О, что вы! Здесь очень уютно, и кухня превосходная... Я просто не могу прийти в себя после Сашиного выступления. Мне кажется, он настоящий талант!
– Безусловно! – энергично закивал Альберт своей массивной башкой, чем вдруг очень мне напомнил дрессированного медведя в цирке. – Вот, вы смеетесь, Лиза, – значит, вам действительно у нас понравилось... Сколько вы знакомы с Сашей?
– С конца августа.
– М-да, совсем недавно...
Я вдруг насторожилась.
– Почему вы спрашиваете об этом, Альберт?
– Потому что... Черт, не привык я ходить вокруг да около... Вот что, Лиза, мы очень любим Сашу...
– Я тоже его люблю.
– Это понятно... Только у меня к вам просьба – не обижайте его. Он хороший парень. Лучше, пожалуй, во всей Москве не найдешь.
– А с чего вы взяли, что я собираюсь обидеть его? – нахмурилась я. – Посмотрите внимательно, Альберт, разве меня, при моем росте метр пятьдесят семь, можно опасаться?
– Да нет, я не о том... – неожиданно покраснел мой собеседник. – Я о других обидах. Он, наш Саша... Ну, он из тех, кто никогда не предаст. И вы уж, пожалуйста...
Я хотела обидеться на него – черт возьми, никто не имеет права лезть в мою личную жизнь! – но у меня опять не получилось. Я решительно не умела обижаться. Но я хорошо поняла, о чем пытается мне сказать Альберт.
– Ладно, не продолжайте, – сказала я. – Я Сашу на самом деле очень люблю. Видите, даже не стесняюсь говорить об этом.
– Вот и славно... – запыхтел он, пожимая мне руку своими лапищами. – Господи, а ручки-то и вправду у вас такие маленькие, словно у ребенка... Я вижу, Лиза, вы хорошая. Я это серьезно говорю, потому что давно научился в людях разбираться. Я, пожалуй, тут лишнего наболтал... Но вы простите меня, потому что Сашу мы все считаем классным парнем и не хотим, чтобы его невеста...
– Кто? – вытаращила я глаза. Неужели Саша представил меня как свою невесту?
– Ах, я, кажется, точно сболтнул лишнего... – почесал Альберт затылок. – Ну, в общем, вы уж сделайте вид, что ничего такого не слышали, а то мне от Сашки достанется.
И в этот момент в дверях появился герой моего романа.
– А вот и я! – воскликнул он, держа в руках большой пакет. – Что, Лиза, развлекал тебя Альберт светской беседой?
– Да уж... – неопределенно произнесла я.
– Ладно, идем, пока начальство доброе и отпускает меня.
...Когда мы оказались на улице, я не выдержала и засмеялась.
– Ты о чем? Расскажи – я тоже хочу повеселиться... – сказал он.
– Не могу, Альберт просил меня не разглашать тайны! – ответила я. – А что у тебя в пакете?
– Образцы кулинарного творчества Мишеля. Он чуть ли не силой вручил мне все это. Кажется, ты его перехвалила. А что за тайны у вас с Альбертом? Ты не забывай – я ревнивый...
* * *
Несколько дней после посещения клуба «Дель Арт» я была словно не в себе. Две вещи не шли у меня из головы – его голос и то, что он представил меня как свою невесту.
Ну, с голосом все было более-менее понятно – Саша талант, нечего и говорить, а вот с невестой... Хотя, с другой стороны, если бы я представляла его кому-то, то, вполне возможно, тоже назвала бы женихом. А как еще? Бойфренд, сожитель, любовник, возлюбленный?
Но невеста – звучит так старомодно, церемонно... В этом слове максимальная почтительность к той, которая находится рядом с тобой. Или он действительно собирается сделать мне предложение? Согласиться или нет? Впрочем, о чем я думаю – он хороший, а мне почти тридцать. По западным меркам, конечно, относительная молодость, но по нашим, российским, я уже старая дева. Господи, какая я глупая, какие глупые у меня мысли! Аглая бы сказала... Хотя, какое мне дело до того, что скажет Аглая!
Когда-то, очень давно, я уже была невестой. Целых пять лет я жила с человеком, от которого каждый день ждала слов – «пожалуйста, Лис, будь моей навсегда!». Но он их не сказал, хотя в какой-то момент все было близко к тому. А потом это стало невозможным: появилось отчуждение – сначала незаметное, как трещина в асфальте, а потом оно стало расти. «В тебе нет огня, – в очередной раз с досадой произнес он. – Ты холодная, как рыба. Ну пожалуйста, хоть раз, поругайся со мной. Вот тарелка – разбей ее... Крикни, назови меня нехорошим словом, что ли, забудь о своем литературоведении! Что ты смеешься?» – «А при чем тут литературоведение?» – «Ни при чем, конечно, но только не будь такой безразличной ко мне!» – «Я люблю тебя». – «Ты не любишь, Лис, ты терпишь. Тебе все равно, кто рядом с тобой – пусть хоть сам сатана!..»
И мы расстались, потому что трещина разрослась до размеров пропасти. «Так из-за чего вы разбежались, не понимаю? – спросила Аглая. – Он нашел другую?» – «Нет. Мы просто не сошлись характерами – кажется, это именно так называется в народе». – «Чушь собачья! Ты могла бы и потерпеть – в конце концов нет идеальных мужчин». – «И ты о том же!» – «Лизавета, надо было держать такого мужика руками и ногами – лучше его не найдешь. Он красивый, богатый, он не пьет и по бабам не ходит! Он даже вполне образован – я в его речи особых ошибок не слышала. Ни вульгаризмов, ни жаргонизмов, нормальная, даже, пожалуй, хорошо развитая устная речь!» – «Да уж, тебе виднее, моя грамматикесса...» – «Кто-кто? Только без оскорблений... Я тебе вот что скажу, Лизавета: это, конечно, хорошо, что ты не теряешь оптимизма, но пора бы и задуматься о своем будущем...» И тэ дэ, и тэ пэ.
* * *
Нам нравилось кататься по городу.
В начале октября было холодно, под утро даже вода замерзала в лужах, а потом вдруг вновь стало тепло, как будто бабье лето решило вернуться на бис.
В один из таких вечеров мы с Сашей отправились на Воробьевы горы. Это была моя идея – посмотреть на панораму города, но он с радостью принял ее и сказал, что сам хотел чего-то подобного.
– Знаешь, иногда во мне бродят какие-то мысли, еще не вполне оформленные, а ты вдруг раз – и произносишь их вслух, – сказал он, подруливая к открытой площадке.
– Ты хочешь сказать, что я читаю твои мысли?
– Да! – решительно воскликнул Саша. – А я иногда догадываюсь, о чем думаешь ты.
– Ну, например? – засмеялась я, вылезая из машины.
– Вот, пожалуйста – неделю назад ты ходила скучная, и я потащил тебя к Арутюновым. Помнишь, что ты мне потом сказала?
– О да, я сказала тебе, что мне, наверное, в тот день действительно не хватало цирка!
– Тебе понравилось у них?
– Господи, я до сих пор забыть не могу! Теперь мне кажется, что я выбрала не ту профессию и мне надо было стать акробаткой или в крайнем случае заняться жонглированием...
В самом деле тот вечер, проведенный у Сашиных друзей, до сих пор казался мне каким-то особенно веселым, словно я на миг вернулась в детство.
Коля и Оля угощали нас сладостями, которые им прислали родственники откуда-то с Востока – в жизни не пробовала такого нежнейшего лукума и столь приятной халвы, – а потом принялись показывать всякие трюки. Оказывается, они довольно долго работали в цирке.
– Почему же вы ушли? – спросила тогда я с удивлением. – Наверное, там было очень весело...
– Да уж... – засмеялся Коля чуть смущенно. У него была такая манера – он все делал и говорил с оттенком смущения. – А ты знаешь, что за жизнь у цирковых?
– Нет... А что?
– Вечные гастроли и разъезды, – вздохнула Оля, – ни кола ни двора. Мы все время сидели на чемоданах. И, потом, условия в гостиницах были не самые лучшие. Надоели вечные скитания...
– Мы хотим ребенка, – застенчиво признался Коля. – А тогда это было совершенно невозможно...
Он был гибким, точно в его теле совсем не было костей. Расположившись на ковре, он, как настоящий йог, изгибался в самых невероятных позах, вызывая у нас с Сашей возгласы изумления и страха. Потом поставил на пол две бутылки из-под шампанского, на них передними ножками – стул, а сам, упершись в стул, сделал стойку вверх ногами. Мне такое равновесие казалось фантастикой, а Коля сказал, что это ерунда, и даже у меня так могло получиться.
– У тебя вполне подходящая для циркачки комплекция, – краснея, сказал он. – Попробуй хотя бы встать на руки.
Я была в брюках и потому решилась попробовать. Как ни странно, но с помощью Коли и Оли у меня это получилось. Потом они показали мне, как надо правильно принимать позу лотоса.
– Лиза, у тебя талант! – воскликнул тогда Саша, впрочем, не без страха наблюдая за мной. – Нет, ребята, давайте займемся чем-нибудь другим, где не требуется выворачиваться наизнанку...
Оля учила меня жонглировать. В конце концов и это у меня получилось. Словом, вечер прошел замечательно, а закончили его мы тем, что стали вчетвером жонглировать апельсинами.
Хотя час был довольно поздний, на площадке Воробьевых гор было довольно много гуляющих, а чуть в сторонке сбивались в стайку байкеры на своих мотоциклах. Они были серьезные, в кожаных куртках с бахромой и заклепками, мотоциклы под ними – яркие, просто загляденье.
– Сезон закрывают, – сказал Саша, заметив мой любопытный взгляд.
– Какой сезон?
– Байкеры зимой не катаются. Это последние дни.
– Как печально – листья опадают, байкеры слезают со своих мотоциклов...
Мы подошли к мраморному бортику, за которым открывался вид на Москву.
– Здорово, да? Столько огней!
Изгиб реки, светившиеся голубоватой подсветкой мосты, которые казались издалека хрустальными, сталинские высотки, храмы и стадионы... И дома – тысячи домов... Роскошная столичная ночь.
– Как легко потеряться... – пробормотала я.
– О чем ты?
– Только здесь видно, какой город огромный и как легко в нем потеряться. Что человек? Песчинка среди этих огней. Муравей на фоне пирамид.
– Это правда. Я боюсь тебя потерять.
– Не бойся.
– Нет, я, собственно...
Я взлохматила ему волосы.
– У тебя такая идеальная прическа, что иногда хочется ее разрушить, – сказала я.
– Хорошо, что сейчас ночь и меня никто не видит, – засмеялся он, встряхнув головой. – Ну вот, а я столько времени потратил на то, чтобы выглядеть элегантно рядом с тобой.
– Вот эта прядь... Не знаю почему, но когда она падает тебе на лоб, ты мне кажешься беззащитным и смешным.
– Я некрасивый? – вдруг спросил он. – Понимаю, это не должно волновать мужчину, но... Просто я очень хочу тебе нравиться.
– Ты... – Я задумалась на мгновение. – В общем, ты действительно симпатичный молодой человек, только вот уши...
– Что уши? – Саша встревоженно прижал ладони к ушам.
– Они немного торчат. Нет, тебя никак нельзя назвать лопоухим, но они определенно торчат, особенно если присмотреться... – Я придирчиво разглядывала его.
– Неужели придется делать пластическую операцию? – упавшим голосом сказал он. – Впрочем, если ты будешь настаивать...
– Да, без операции не обойтись, – строго произнесла я.
Он не выдержал, рассмеялся, и вслед за ним засмеялась и я.
– Лиза...
– Что?..
– Ты будешь моей женой?
Я ожидала чего-то подобного, но все равно вздрогнула, и сердце у меня забилось быстро и суматошно, точно в приступе стенокардии.
– Нет, я тебя не тороплю, и если тебе надо время, чтобы обдумать... – не дождавшись от меня ответа, забормотал Саша, машинально отбрасывая ладонью непокорную прядь назад, точно она ему мешала.
– Не надо, – перебила я его, справившись со своими чувствами. – Я без тебя не могу. Нет, не так – могу, но только с тобой. Могу жить, работать, смеяться, плакать – только с тобой...
– Значит, ты согласна?
– Да, – ответила я. – Да. Да!
Он молча прижал меня к себе. Мы долго стояли так и молча смотрели на светящийся огнями город, который плыл над рекой, словно огромный корабль.
– Может, спустимся вниз? – тихо спросила я, когда смогла наконец говорить.
– Куда?
– К реке. Я хочу постоять возле воды... Там, наверное, тоже красиво.
– Только не пешком...
Мы забрались обратно в машину и поехали какими-то кругами. Наконец мы оказались на набережной. Тускло светили фонари, людей не было, лишь изредка мимо проносились машины.
– Здесь? – спросил Саша.
– Да. Очень хорошо. Так таинственно...
Мы вышли из автомобиля. Здесь был небольшой причал – ступени спускались вниз, а там, за последней ступенью, бесстрастно плескались волны.
– Очень таинственно... – как будто недовольно пробурчал Саша. – Того и гляди, свалимся в воду.
– В тебе мало романтизма! – сварливо произнесла я.
– Какой уж тут романтизм! Только, можно сказать, невесту себе нашел, а она будто топиться собралась.
– Так держи меня!
– А я и держу...
Он притянул меня к себе – здесь, в темноте, под плеск волн, мы были словно одни на целом свете, на маленьком острове, отрезанные от остального мира черной рекой.
– Какое счастье, что я нашел тебя...
– Нет, это я нашла тебя! Помнишь, как мы встретились? Эх, ты, потомок писателя Калугина...
– Мне тогда показалось, что ты мне снишься, – сказал Саша и засмеялся.
– Нет, это я думала, что сплю... Иначе бы ни за что не позволила себе оказаться у тебя на коленях...
– Господи, только не вздумай жалеть! Это самое лучшее воспоминание в моей жизни.
– Нет, я не жалею... я думаю, все уже было заранее предопределено.
Тихо плескались волны.
– Мы поженимся и поедем в свадебное путешествие. Завтра пойдем в ЗАГС и подадим заявление. Сколько потом ждать – месяца два, три?
– А куда мы поедем? Ведь будет зима...
– Это не проблема. В мире есть места, где нет зимы. Где всегда море и солнце...
– Да, море... – мечтательно сказала я. – Вот, закрой глаза и слушай, как рядом шумят волны... Похоже на прибой?
– Почти... Ты будешь в красивом платье.
– Когда, на свадьбе? Да, я обязательно буду в каком-нибудь особенном платье...
– Банкет можно устроить в нашем клубе.
– Да, гости и подарки...
* * *
– ...Уже подали заявление? – ахнула Аглая. – И когда?
– В конце января.
Она на мгновение задумалась.
– Это хорошо, что в конце января – как раз к тому времени сессия у наших студентов закончится, и ты будешь свободна.
– Честно говоря, о свободе я не думала – мне же надо заканчивать мою работу. Ангелы в русской литературе Серебряного века...
– Да забудь ты хоть на время про своих ангелов! Такое событие намечается, а ты все о работе... – Аглая была очень взволнована. – Думаю, Викентий не будет особо к тебе придираться.
– Я надеюсь. Кстати, Аглаша, про ангелов – я их сейчас представляю исключительно в виде розовых купидонов со стрелами... – засмеялась я. – Я тебя приглашаю на свадьбу. Тебя и, разумеется, Леонида Ивановича.
– Ой, Лиза... – вдруг спохватилась она. – А твой бывший, он не в курсе?
– Вспомнила! – пожала я плечами. – Я его сто лет не видела. Он, наверное, давным-давно женился. И вообще... не хочу о нем говорить.
– И правильно! – энергично поддержала меня Аглая. – Он мне никогда не нравился. Пять лет девушке голову морочил – можно сказать, ее лучшие годы...
Я засмеялась, но не стала напоминать ей о том, что раньше она была иного мнения о моем бывшем кавалере.
