Текст книги "Роза прощальных ветров"
Автор книги: Татьяна Тронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Бедный Коля... – прошептала Роза. – Значит, вы пришли требовать, чтобы я отдала своего мужа в ваши хорошие руки? И чтобы там ему стало наконец хорошо и спокойно?
– Пожалуйста, не иронизируйте! – умоляюще воскликнула Марина. – Есть еще кое-что, очень важное... Дело в том, что Коля очень хочет детей...
Прием был запрещенным – и очень жестоким. Тем более что ни о чем подобном эгоистичный сухарь Николай Тарасов никогда не мечтал. Но Марина сознательно пошла на эту ложь – она рвала все те нити, которые связывали Розу с ее мужем. Чтобы та не смогла простить его, если Коля вздумал бы все равно остаться с ней.
– Он вам говорил об этом? – быстро спросила Роза, сцепив перед собой пальцы так, что даже косточки побелели.
– Нет, – ответила Марина. Очень мудрый ответ. Если Роза передаст Николаю их разговор (наверняка же будет объяснение между мужем и женой!), то Николай не сможет обвинить Марину в том, что она придумывала какую-то отсебятину. В самом деле, Коленька никогда не говорил о том, что хочет детей.
– Тогда с чего вы это взяли?
– А это видно... Как он глядит на других детей, особенно маленьких, с какой нежностью говорит о своей дочери Светлане, как возится с Валькой... – Ни разу Николай не возился с Валькой дольше пяти минут, но Роза-то откуда могла знать об этом? – Я так думаю, Роза, что он просто запретил себе об этом думать, а на самом деле он с ума сходит по детям!
– Вы знаете, что я не могу их иметь? – тихо, одними губами спросила Роза.
– Да, – тоже шепотом ответила Марина. – Я вам очень сочувствую...
– А... а вы что же, готовы родить ему?
– Я не собираюсь вам лгать. Да, – Марина опустила голову. Она едва сдержала улыбку...
«Кажется, я все делаю и говорю правильно... Почти двадцать лет эта женщина была счастлива – что ж, с нее хватит. Пусть теперь уступит свое место мне!»
– Роза... Роза, теперь, когда вы знаете всю правду... Что вы будете делать? – не вытерпела, спросила Марина. Уж очень как-то вяло реагировала эта Роза-мимоза на ее слова. Аморфное существо! Кисель, а не женщина...
– Я? Что я буду делать? – Роза с трудом встала, прошлась по комнате.
Марина вдруг снова испугалась.
– Ладно, если вы не хотите уходить от мужа, то давайте поступим так, – торопливо произнесла она. – Я здесь не была, вы меня не видели. Никто ничего не знает. Будем жить как раньше...
– Как раньше – уже нельзя, – Роза утомленно потерла пальцами виски. – Мне что-то нехорошо... Идите, Марина. Идите.
Роза в самом деле теперь выглядела как-то скверно. Впрочем, любая на ее месте выглядела бы точно так же.
– Что ж... Тогда я пошла, – Марина вскочила с кожаного дивана. – Всего доброго. И простите меня. Простите!
Она подхватила свой зонтик и выбежала из квартиры.
Только на улице, стоя под моросящим дождем, Марина смогла перевести дух.
«Кажется, я была убедительной... А это значит, что у меня есть шанс!»
* * *
Брахма, споривший с Вишну о цветах, сначала отдал предпочтение лотосу, но, увидев розу, извинился перед Вишну и признал первенство за розой.
(Легенда.)
* * *
«Она не лгала... Она, в общем, никакая не злодейка-разлучница, а обыкновенная женщина, которой захотелось немного счастья. И они уже столько лет вместе!» – Роза беспомощно огляделась по сторонам.
Мебель стояла на своих местах, неподвижно висели картины на стенах. Николай, помнится, притащил их с вернисажа, устроенного молодыми художниками. «Это тебе не какие-то дешевые копии, а настоящие авторские работы!» Даже шторы не колыхались, поскольку все форточки были закрыты...
Но у Розы было ощущение, что вокруг нее все рушится. И этот неприятный белесый свет за окнами...
Она закрыла за Мариной дверь и легла на диван. У нее кружилась голова. «Я же ничего не чувствовала, ни о чем не догадывалась! Да, Коля часто уезжал, часто задерживался вечерами – ну и что? Он вел себя как обычно...»
Роза попыталась выудить из памяти какие-то мелочи, на которые она раньше не обращала внимания и которые теперь подтвердили бы ту правду, которая вдруг открылась перед ней, – и не могла ничего вспомнить.
«Может быть, эта женщина, Марина, действительно решила подшутить надо мной? Но какой жестокий розыгрыш! Для чего?.. Нет, нет, это не розыгрыш... Они – Коля и эта женщина – скрывались, потому что им было меня очень жаль. Зачем они меня жалеют?!»
Именно то, что ее жалели, было больше всего невыносимо для Розы. И именно потому она быстро пришла в себя. Не было ни головокружения, ни слабости, ничего. Мир больше не рушился. Это был чужой мир. Не ее. Надо бежать отсюда.
Роза вскочила, достала с антресолей несколько дорожных сумок. Стала запихивать в них одежду. «Да, еще надо не забыть документы...»
Она металась по квартире, стараясь ничего не забыть, чтобы не было больше повода возвращаться сюда. «Драгоценности! Брать или не брать?» – Она открыла красивую резную шкатулку. Колечки, сережки, цепочки, кулончики – все из золота высшей пробы, чистый блеск бриллиантов... Не самых крупных, но – настоящих. Николай не любил ничего дешевого и искусственного, но, вместе с тем, слишком дорогих подарков тоже никогда не делал. Роза, в общем, и не требовала ничего такого, но однажды Николай вдруг снизошел до объяснений: «А если ты потеряешь что-нибудь, Роза?.. Ты же такая растеряха! Будет обидно, если ты посеешь действительно уникальную вещицу...»
В этом был весь ее муж, тщетно пытающийся найти равновесие между щедростью и благоразумием.
– Не возьму ничего, – пробормотала Роза. – Вот из принципа ничего не возьму!
Из шкатулки она достала только пару простых колечек, доставшихся ей от матери. И еще сережки с гранатами, которые, помнится, она приобрела на свои деньги.
В этот момент хлопнула входная дверь.
Роза буквально оцепенела.
– Розита, это я... Ты дома? У меня сейчас небольшое «окно», потом я еду в налоговую... Роза, ты где?
Николай вошел в комнату, увидел царящий вокруг беспорядок.
– Что, прибираешься? – весело спросил он. – Бросай все, я ужасно голодный... дай мне что-нибудь перекусить, только, я умоляю, побыстрее!
Роза глубоко вдохнула воздух. Потом выдохнула.
Она, как ни странно, не чувствовала никакой ненависти к мужу. Она вообще на него не могла злиться. Потому что просто хотела убежать из этого дома, и как можно скорее.
– Эй, да что с тобой?..
– Коля, ты сам... – с трудом, не слишком внятно произнесла она. – Я ухожу. Уезжаю, в общем.
– Куда? – Он, кажется, почувствовал – что-то не так. Забеспокоился...
– К себе. В Камыши.
– Зачем? – Он перешагнул через груду одежды и взял Розу за плечи. – Ну-ка, посмотри на меня... Ты плачешь, что ли?
Роза не знала, что она, оказывается, плачет.
– Роза... Роза, да что случилось? – рассердился он. – Ей-богу, у меня действительно очень мало времени...
– Коля... Коля, она была здесь! – выдавила из себя Роза.
– Кто?
– Она!
– Да про кого ты говоришь?! – спросил он сурово, но от Розы не скрылся его испуг.
– Марина Долинская.
– Долецкая... – машинально поправил он. – Черт, ты шутишь!..
– Коля, я все знаю... Коля, ты не думай, я не собираюсь вам мешать! – Она уже не просто плакала, она рыдала, икая и всхлипывая.
– И что она сказала тебе? – растерянно спросил он.
– Что вы друг друга любите...
– О господи... – пробормотал Николай. Он оттолкнул от себя Розу и упал на диван. – Нет, ну это ни в какие ворота не лезет... Марина была тут?
– Да!
– И ты ей веришь? – даже как будто обиделся он.
– Да. Да, да, да! – Роза снова принялась заталкивать вещи в сумку.
Некоторое время муж наблюдал за ней, потом вскочил и отшвырнул сумку в угол.
– Прекрати истерику! – закричал он. – Ты что, только сегодня на свет появилась? Ты что, не знаешь, что в жизни случается всякое? Да мало ли кто пришел, кто чего сказал... Плюнь и забудь!
– Нет, но она... она ведь действительно твоя любовница?
– Ну и что?!
Роза растерялась – и даже перестала плакать.
– Как – что?.. Так нельзя! И вообще...
Она села на пол и прижала к лицу шелковый шарф. Вдруг вспомнила ту ночь в Камышах. И тот день, тоже в Камышах... В обществе Кости Неволина, совершенно постороннего человека.
Она, Роза, была ничем не лучше своего мужа.
– Да, я не идеал, – с досадой сказал Николай. – Да, грешен. Ну и что теперь? Если хочешь, я больше не буду с ней встречаться!
«Если хочешь...» – эхом отдалось в голове у Розы. И она вдруг успокоилась. Совершенно успокоилась!
– Коля, я все равно уйду от тебя! – улыбаясь, тихо ответила она.
– Ты что, спятила? Я точно белка в колесе... – Он потихоньку начал заводиться. – Я жилы из себя тяну, а она... совести у тебя нет, Роза, вот что! У меня полчаса свободного времени, а ты...
Роза щелкнула застежками сумки, поднялась с пола.
– Коля, я ничего лишнего не брала, – тихо сказала она. – Только свои вещи – одежда, колечки, которые мне мама подарила, паспорт свой... ну и все, пожалуй. Да! – спохватилась она. – Ничего, если машину я тоже себе оставлю?
– Какую машину?
– Ну, на которой я езжу... Она ведь все равно на меня записана! И все, Коля, больше я ничего не возьму, – пообещала она.
Николай смотрел на нее с изумлением и гневом.
– Ты что, правда уходишь?
– Да, – кротко ответила она.
– Только не думай, что я буду за тобой бегать... Не думай, что я приму тебя обратно... – Его трясло. – Если ты уйдешь, то уйдешь навсегда! Подумай сначала, истеричка...
– Я подумала.
– Да, да, подумай! – Он уже орал во весь голос. Роза подхватила в коридоре еще одну сумку. – Я всю жизнь пылинки с тебя сдувал, подумаешь, позволил себе немного... А где ты идеальных мужиков видела, где?!
Он еще что-то кричал и кричал, но Роза его уже не слышала – она захлопнула за собой входную дверь и шагнула в лифт, который все еще стоял тут же, на их этаже.
Потом она бросила сумки в багажник и поехала в Камыши.
* * *
«Четырнадцать лет Рози Дэниельс была замужем за тираном-полицейским. В один прекрасный день она решила – хватит. Но муж считал иначе: как охотник травит добычу, так и он начал преследовать ее, мало-помалу сходя с ума от ненависти. И тогда Рози, спасая свою жизнь, ушла в воображаемый мир, где стала совсем другой женщиной – Розой Мареной. А погоня продолжалась...»
(Аннотация на роман Стивена Кинга «Роза Марена».)
* * *
Когда Марина вернулась к себе домой, дождь уже кончился и из-за серых облаков тихонько выглянуло светлое, какое-то заплаканное солнце.
Ей уже ничуть не было жаль Розу, единственное, что Марину беспокоило, – это то, как Николай отнесется к произошедшему...
«Интересно, он уже знает обо всем? – размышляла она. – Если Роза позвонила ему сразу же после нашего разговора, то знает. Или она будет дожидаться вечера, чтобы встретиться с ним лицом к лицу? Есть еще третий вариант – она выставит его вещи за дверь и заявит: «Катись к своей любовнице!» Нет, это невозможно... – усмехнулась Марина. – Чтобы кто-то выставил Николая за дверь?! Скорее всего, Роза сама сбежала из дома к какой-нибудь подружке. Рыдает сейчас у нее на плече... Или просто сидит истуканом на кухне, пока подружка (какая-нибудь одинокая глупая тетка) бегает вокруг нее с валерьянкой!»
Марина оглядела свою квартиру. После тарасовских стильных хором собственное жилище показалось ей убогим и примитивным. Какая-то скучная мебель, слишком простенькие обои, самый обычный телевизор (это при всем при том, что тамвисела на стене широкая плазменная панель!). «А Николаша тот еще скупердяй... Мог дать мне денег на евроремонт, подарить мне новую технику... Машину презентовать! Подумаешь, свозил меня несколько раз за границу, рестораны, цветочки... Ну как же, станет он тратить деньги на любовницу! Николенька вкладывает деньги только в долгосрочные проекты...»
Марина, как уже упоминалось, бедной себя никогда не считала. Но одно дело иметь на кусок хлеба с маслом, и другое – возможность на масло положить еще черной икры...
«Если бы я стала его женой, то он был бы вынужден тратиться на меня! Жадина... Какие же эти мужики жадные! А если не жадные, то совершенно никчемные!» – подумала она и вспомнила о двух своих мужьях, которые имели привычку лежать на диване, вместо того чтобы работать. И постоянно жаловались на тяжелую жизнь...
Хлопнула входная дверь – это вернулась Софья Витольдовна с рынка.
Поставила сумку-тележку возле дверей, принялась разматывать платок.
– Уф, жарко... Солнышко-то совсем по-летнему стало припекать! Иду и радуюсь...
– Чему? – сурово спросила Марина, сложив руки на груди.
– Ну как же – солнышко светит! – улыбнулась мать. – И воробушки чирикают...
Марина моментально пришла в бешенство и закричала:
– Мама!.. Ну какое солнышко, какие воробушки! Ты в своем уме?! У тебя что, от этого солнышка денег в кошельке больше стало, а?
– Марина... – опешила та. – Господи, да что с тобой?..
– Мама, мне на это солнышко совершенно наплевать! Жизнь проходит, а ты мне про какое-то там чириканье... Ты, например, видела, как другие люди живут?
– Какие люди?
– Какие-какие... У которых машины представительского класса, у которых бытовая техника за тыщи долларов, которые домработницу могут завести!..
– Мариночка, но разве мы плохо живем? – расстроилась Софья Витольдовна. – Слава богу, все есть, живы-здоровы, Валечка отлично учится...
– Мама!!! – Марину трясло, словно в лихорадке.
Софья Витольдовна, укоризненно покачав головой, ушла к себе.
Через полчаса из школы явилась Валя.
– Мам, можно я пойду гулять? На завтра уроков не задали...
– Нет! – мстительно сказала Марина. – Нечего по улицам шляться...
Это прозвучало несправедливо – Валя была не из тех девочек, которые «шлялись», но Марина ничего не могла с собой поделать. Может быть, таким образом она избавлялась от нервного напряжения, которое в ней копилось уже очень давно?.. «Скоро все будет ясно. Всё или ничего, всё или ничего...» – повторяла она про себя.
Внезапно зазвонил телефон.
– Марина, ты дома? – спросил Николай, даже не поздоровавшись. – Сейчас приеду...
«Ну вот и все... – похолодев, подумала Марина. – Сейчас все станет ясно!»
– Валя, одевайся! – закричала она. – Ты гулять хотела, вот и иди.
– Мама, мне уже расхотелось...
– Иди, я сказала! Сейчас приедет дядя Коля, у нас с ним будет очень важный разговор.
Валя, опустив голову, натянула куртку и ушла.
Николай появился через десять минут. И с порога начал:
– Маринка, ты что себе позволяешь... – от ярости у него тряслись губы.
– Ты о чем?
– Какого черта ты явилась к Розе... Это ведь ты у нее сегодня была?
– Я.
Николай скинул с себя кожаный пиджак, упал в кресло, заложил руки за голову. Безупречно белая рубашка, идеальные брюки, потрясающая стрижка, великолепный галстук – вкупе с безумно дорогой заколкой, запонки... Ну кто еще из Марининых знакомых носил запонки?! А часы... Часы были швейцарской фирмы, не ширпотреб! А запах одеколона...
Николай никогда себе ни в чем не отказывал.
А это раздражение в голосе... Мужчина представительского класса вполне мог себе такое позволить.
Глядя на своего любовника, Марина не могла понять, чего в ее чувстве к нему больше – любви или ненависти?..
– Ты с ума сошла? Какого хрена... – негодовал тем временем Николай.
– Прекрати! – быстро перебила его Марина. – Ты же сам говорил, что не любишь ее! Что любишь только меня... Говорил?
– Ну при чем тут это? Ты могла меня сначала поставить в известность? Ты могла меня предупредить о том, что собираешься к Розе?.. – кипел тот.
– И что бы ты мне ответил? – закричала Марина. – Ты бы мне разрешил? Ох, Коля, не смеши...
– Ты не имела права! Зачем?!
– Имела! Ты столько лет не мог разобраться с нами, со своими женщинами, и я решила сделать это сама!
Он дернулся, точно от удара, и помрачнел. Марина немного перевела дыхание. «Кажется, я все правильно рассчитала... Его задели мои слова. Сейчас он будет думать – «мужик я или не мужик? Действительно, надо выбрать из них какую-то одну...» Господи, как они все примитивны! Но, господи, пусть он выберет меня, а не Розу!»
– Я люблю тебя, – строгим, мрачным голосом продолжила Марина. – Поэтому и поступила так.
Николай продолжал молчать.
– Но если ты жить не можешь без своей драгоценной Розы, то оставь меня. Навсегда. Розе деваться некуда, она простит тебя!
Николай усмехнулся.
– Да, ты права, ей деваться некуда... Через день-два она вернется из своих Камышей. У нее своя квартирка там, в пригороде... Жуткое место! Последнее пристанище пролетариев... – Он устало потер глаза.
– Значит, ты хочешь остаться с Розой?
– Да ничего я не хочу! – снова взорвался он. – Меня, понимаешь, конкуренты теснят, арендную плату собираются повысить, поставщики чего-то там мудрят... Ты, Маринка, выбрала самый неподходящий момент для выяснения отношений! Иди сюда... – вдруг произнес он совершенно другим голосом и протянул Марине руки.
Она медленно подошла, села на пол возле его ног, положила ему голову на колени.
– Маринка, я тебя тоже люблю, ты знаешь... С тобой спокойно. Ты... Ты единственная, кто меня не раздражает!
* * *
Булочки «Роза»: 2 столовые ложки воды, 2 столовые ложки сахара, 1 пачка маргарина, 2 стакана муки, 3 яичных белка, 0,5 пачки дрожжей. Тесто разделить на две части, раскатать, посыпать орехами, изюмом, корицей. Свободно закрутить лист в рулет, сверху помазать взбитым белком, разрезать на кусочки. Выпекать в духовке 30 минут при температуре 180 – 190 градусов.
(Из кулинарной книги.)
* * *
В полутемном подвале людей было не так много. В глубине маленькой сцены играл на саксофоне унылый патлатый дядька.
– Подожди, сейчас начнется... – прошептала Лиза, оживленно блестя глазами.
– Чего начнется? – тоже шепотом спросил Неволин, придвигая к себе вторую кружку пива. Пиво было неплохим, и саксофонист тоже играл неплохо – в общем, получался неплохой культурный отдых.
– Перформанс!
– Лизка, мне очень стыдно... – улыбаясь, признался Неволин. – Но я до сих пор так и не понял, что это такое.
– Дикарь! – укоризненно вздохнула Лиза. Достала маленькую записную книжку. – Вот слушай, специально для тебя выписала из одной статьи... «Перформанс – это события, действия, процессы, где автор использует свое тело и тела своих коллег, костюмы, вещи и окружение, придавая каждой позе, жесту, положению в пространстве, контактам с предметами и средой – символико-ритуальный характер». В общем, это некое художественное действо, вот что это такое...
– Минутку... – пораженно прошептал Неволин. – Твой Куракин стриптиз, что ли, будет показывать?
Лиза не выдержала и прыснула:
– Стриптиз... – сквозь смех повторила она. – Костя, ты неподражаем!
На сцену вышел Роберт Куракин – в мешковатых джинсах и потертом бархатном пиджаке. Неволин снова почувствовал, как в нем поднимается ревность, и едва сдержался от язвительного замечания.
– Рассвет. Бессонница, ты победила! Рассвет... Ты до утра меня водила по коридорам темным и пустым... – начал он заунывно-протяжно. – Бессонница! Открой мне дверь! – угрожающе возвысил он голос. – Воет зверь, рассвета чуя неизбежность...
Саксофонист принялся на своем инструменте подражать волчьему вою, отчего у Неволина побежали по спине мурашки.
На сцену медленно выползла на четвереньках бритая налысо девица в каком-то рубище.
– Люся Чигис, очень талантливая девочка, – шепотом сообщила Лиза. – Художница.
– Угу, – сказал Неволин, совершенно не понимая, почему художница ползает по сцене. Потом догадался – Люся изображает то ли этого самого зверя, который чует неизбежность рассвета, то ли бессонницу, которую хочет усмирить Куракин.
– ...отверженные души покоя ищут, но вовек его им не найти. О, слаб ты, человек! Меня послушай лучше...
На сцену вышел новый персонаж, таща школьную доску. Люся Чигис, до того бесполезно метавшаяся по сцене, подскочила к доске и принялась рисовать на ней мелом какие-то причудливые знаки.
Неволин, увлеченный происходящим, даже забыл про свое пиво.
– ...найди разгадку, разгадку ты найди, о человек! Найди вопрос и подбери ответ!.. – сурово потребовал Куракин.
Люся уже, видимо, была не бессонницей, не зверем, а тем самым человеком, призванным найти некую разгадку.
– Я наравне с другими хочу тебе служить, от ревности сухими губами ворожить! – методично зачастил Куракин уже другим голосом. – Не утоляет слово мне пересохших уст, и без тебя мне снова дремучий воздух пуст! Вернись ко мне скорее: мне страшно без тебя, я никогда сильнее не чувствовал тебя, и все, чего хочу я, я вижу наяву, я больше не ревную, но я тебя зову!!!
Саксофонист издал на своем инструменте резкий, похожий на лошадиное ржание звук.
В зале захлопали, и Лиза тоже.
– Чудесно, правда? – толкнула она локтем Неволина. – Я же говорила, Роберт – гений! Нет, ты скажи, Костя, – тебе нравится?
– Ничего так... – благосклонно кивнул Неволин. – Только я не понял, причем тут Мандельштам?..
– Какой еще Мандельштам? – удивилась Лиза.
– Осип. Осип Мандельштам. Это ж его стихи – ну, то, что он прочитал в конце... «Я наравне с другими хочу тебе служить!»
– А ну тебя! – сердито сказала Лиза. – Тебе не угодишь. Ты настоящий дикарь, Костя.
– Ага, а твой Куракин – плагиатор, – ехидно заметил Неволин. – Мог бы какого-нибудь другого автора взять, менее известного.
– Да ну тебя... – с раздражением повторила она. – Ну ладно, использовали они чужое стихотворение... наверное, это у ребят замысел был такой! Пойми, это же перформанс! В нем возможно все...
Неволин благоразумно промолчал. Что правда, то правда – в перформансах он еще слабо разбирался.
Потом в ритуально-символическое действо вступили зрители. Куракин предлагал им назвать тему, а сам читал на эту тему белые стихи. Саксофонист играл, Люся Чигис металась по сцене, товарищ, принесший школьную доску, просто сидел в углу в позе лотоса.
Все это было довольно забавно, но Неволин не мог простить Куракину Мандельштама.
– Нет, он мог использовать в своем спектакле чужие стихи, но должен был упомянуть, кому они принадлежат... – прошептал он Лизе.
– Неволин, ты зануда! – рассердилась она. – Роберт – талант.
– А по-моему, он просто выпендривается...
Они вернулись домой в состоянии легкой ссоры.
– ...нет, ты признайся, что ничего не понимаешь в искусстве! – отчитывала Лиза Неволина.
– Ладно, признаюсь, – легко согласился он. – Я не понимаю всех этих театрально-поэтических условностей, манерных поз, этого пафоса... Возможно, Куракин и способный человек, но почему он ведет себя так, как будто он самый настоящий гений?..
– Он ведет себя как князь. Он – князь.
– Бред какой-то... Князь в рваных джинсах!
– Ему не нужна оболочка, потому что он не форма, он – содержание!
Неволин разозлился:
– Лизка, твоя любовь к эксклюзиву не доведет тебя до добра!
– А ты обычный мещанин! – сердито засмеялась Лиза.
– Кто? – удивился Неволин.
– Мещанин. Из тех, которые раньше семь слоников на комод ставили и накрывали подушки кружевными накидками... Я, когда с тобой встретилась, была о тебе более высокого мнения. Думала – конструктор, военной авиацией занимается, такой особенный... – Лиза фыркнула и ушла в другую комнату.
Они и раньше ссорились, но как-то легко, беззлобно... «Все из-за этого Куракина, будь он трижды неладен!» – с досадой подумал Неволин.
– «Вернись ко мне скорее, мне страшно без тебя, я никогда сильнее не чувствовал тебя, и все, чего хочу я, я вижу наяву, я больше не ревную, но я тебя зову!» – тихо произнес он вслух.
Но, странным образом, эти мандельштамовские строчки относились вовсе не к Лизе и не к Роберту Куракину.
Существовала еще одна женщина, у которой был муж, дочь и вообще – своя жизнь, которая к Неволину не имела никакого отношения. Случайная встреча свела их на время, оставив только воспоминания. Лучи солнца лились сквозь решетчатое окно... На нее и на него. И еще – остался в памяти запах сломанных цветов.
Женщину звали Розой.
– Костя, сварить тебе кофе? – крикнула Лиза как ни в чем не бывало.
– Что? А, нет, спасибо...
Неволин походил по комнате, включил музыкальный центр.
«Онли ю-ю-у-у...» – заливался на одном из радиоканалов сладкоголосый, давно уже мертвый Элвис Пресли. «Только ты» – вот о чем он пел.
«Ты, Неволин, прожил пустую и никчемную жизнь. Ты никого не смог сделать счастливым. Ты даже с сыном не можешь найти общего языка! У тебя только работа и есть... И вот ты снова пытаешься начать жизнь с чистого листа. Собрался жениться на замечательной, прекрасной девушке, а сам думаешь о другой. О той, которой ты даром не нужен!»
Он переключил канал, прослушал очередную песню, на этот раз – отечественного мэтра, очень популярную лет двадцать назад. Потом снова переключил канал... Все, словно сговорившись, пели о Розе. Конечно, не напрямую о ней, но почему-то Неволин представлял именно ее, слушая музыку. И в стихах прятались намеки на Розу, и в солнечном свете была тоже она... Везде была Роза.
Неволин прошел на кухню.
Лиза была уже там – она пила кофе и листала журнал.
– Ты знаешь, а Ритка Боброва была права... – сказала она, подняв глаза на Неволина.
– Какая Ритка?
– Моя подруга, Ритка! Ну, такая страшненькая, и муж еще у нее тоже очень страшный, пожарный...
– А-а.
– ...Так вот, пишут, что сейчас никаких особо модных тенденций в свадебной моде не существует. Носи что хочешь! Главное, чтобы это было стильно... И я вот что подумала... – Лиза взъерошила свои волосы. – А что, если заказать не платье, а брючный костюм из белой парчи, с отделкой из органзы, и гипюровую шляпку – вот как на этой фотографии... По-моему, очень оригинально!
Неволин посмотрел на фотографию.
– Да, что-то есть. Лиза...
– Что? – Она снова подняла на него большие темные глаза.
– Лиза, я свинья, скотина и сволочь.
– Да брось, Неволин, я уже тебя простила... – засмеялась она.
Он глубоко вдохнул – словно ныряльщик перед тем, как прыгнуть в воду.
– Лиза, моему поступку нет никакого оправдания. Но я не могу на тебе жениться, – тихо, отделяя одно слово от другого, произнес он.
Лиза отложила журнал в сторону.
– Ты что, обиделся? – удивленно спросила она. – Ну, за то, что я тебя мещанином обозвала? Да брось ты, Костя... Или ты меня к Роберту продолжаешь ревновать?..
– Ни то, ни другое и не третье.
Лицо у Лизы моментально изменилось. Оно стало серьезным и испуганным.
– У тебя кто-то есть? – быстро спросила она.
– Да. То есть нет.
– Да или нет? – В ее больших глазах задрожали слезы. – Кто она?
– Это неважно. Она замужем. И она своего мужа не бросит... В общем, это не то, что ты думаешь.
– Ко-остя... – ошеломленно прошептала Лиза. – Ты шутишь? А как же наша свадьба? Ты... ты решил меня бросить?
– Лиза, я все равно не сделаю тебя счастливой! Я только о ней и думаю... Это наваждение какое-то!
– Может быть, пройдет? – робко спросила она.
– Может быть. Все проходит.
Они смотрели друг на друга. И молчали.
– Мне уйти? – тусклым голосом спросила Лиза.
– Зачем?
– Ну, я вроде как тут лишняя...
– Я сам уйду.
– Куда, к ней?
– Нет, у нее своя семья, я же говорил. Я уйду к Лужиным или к Юрке Ликину... У него как раз теща опять в Саратов уехала. Позавчера. Или у Кобзева поживу какое-то время! То есть ты пока можешь остаться тут.
– Как это благородно... – с иронией пробормотала Лиза.
– Лиза... – Неволин сел напротив нее. – Если бы я мог умереть ради того, чтобы тебе стало лучше, я бы умер.
– Неволин, ты говоришь страшную чепуху... – тоскливо вздохнула она. – Сам себя послушай – тебе проще умереть, чем жить со мной!
– Лиза, я виноват.
Она отшвырнула журнал в сторону, подошла к окну и заговорила, стоя к Неволину спиной:
– С самого начала я знала, что у нас ничего не получится. Слишком все легко было, легко и весело. Мы словно в игру какую-то играли... Ты казался мне таким значительным, интересным. А потом...
– Я не эксклюзив, это точно.
– Я помню тот день, когда ты не ночевал, а потом вернулся на следующий день и сделал мне предложение, – продолжила она взволнованно. – Я только сейчас догадалась – ты ведь провел эту ночь с ней, ведь так?
– Да.
– Сколько ей лет – этой твоей? – высокомерно спросила Лиза.
– Сорок.
– Сколько?!
– Ей сорок лет, – отчетливо повторил он.
– Ну, тогда это действительно что-то невероятное – если ты влюбился в женщину, которая не просто старше меня, но даже старше тебя!
– Я – что? – непонимающе переспросил Неволин.
– Влюбился – вот что!..
* * *
Что значит имя? Роза пахнет розой,
Хоть розой назови ее, хоть нет.
(У. Шекспир. «Ромео и Джульетта».)
* * *
В Камыши Роза приехала только вечером, простояв в пробках часа четыре, не меньше.
Она чувствовала себя разбитой и усталой, но тем не менее ничуть не жалела о том, что сбежала от мужа.
Поставила машину в гараж, прошла через палисадник, уже весь заросший яркой зеленой травой. Кусты тоже были все в зелени... От той части дома, где жили Аникеевы, доносилась музыка. «Наверное, у Варьки гости...» – машинально подумала она.
Роза могла думать о чем угодно, только не о том, что произошло сегодня.
Из-за кустов появилась старуха Вершинина в длинной черной накидке. Киса, не узнав Розу, истерично залаяла.
– Кто там? А, это ты, Розочка... Киса – свои, свои же!
– Добрый вечер, Анна Леонардовна.
– Добрый! Киса, да перестань же! Надолго к нам, Розочка?
– Навсегда.
– Шутишь! – улыбнулась старуха, сверкнув крупными искусственными зубами. – Господи, как время-то летит... Кажется, еще вчера вы были детьми – ты, Варька, Сережка. Куда все подевалось? – Вершинина, кряхтя, скрылась за дверью.
Роза вошла в свою пустую, пахнущую пылью квартиру.
«Все возвращается на круги своя... Я снова здесь и, наверное, навсегда!» – усмехнулась она, и невольно, под влиянием последних слов Вершининой, решила вспомнить прошлое.
Достала из шифоньера старый альбом. Первые фотографии были еще черно-белыми, пожухшими от времени. Дед с бабушкой, которых Роза почти не помнила, папа с мамой... «Как странно! Где-то читала, что лицо на фотографии меняется, если человек умирает. По-моему, это самовнушение. Такие веселые, жизнерадостные люди, здесь, на снимках, – и не скажешь, что они умерли!»
А вот и она, Роза, – от младенца, спящего в смешной, старомодной коляске, до юной девушки.
«Групповой снимок. А, это мы всем классом фотографировались перед «последним звонком», в конце мая. Варька, я, Серега Козырев, Алик... Господи, какое у меня здесь взрослое, серьезное лицо! И вообще я на себя не похожа...»
Роза склонилась ниже над альбомом, словно пытаясь разгадать какую-то тайну, спрятанную в прошлом. «Надо же, и почему я тогда считала себя толстой? А волосы как смешно лежат! Я их специально начесала, в стиле диско... Варька мне глаза накрасила – во время перемены, на заднем дворе. Пришлось до последнего момента скрываться от директрисы, чтобы она не повела меня умываться... Почему-то так важно было сфотографироваться именно накрашенной, с этой немыслимой прической! Директриса у нас была строгая, Марь Васильна, запрещала мини и косметику, мальчишек гоняла за то, что они курят... Мы ее за глаза называли «немецкой овчаркой», а ведь на самом деле она была простой, искренней теткой и правильно делала, что гоняла всех! Сейчас все можно, но стало ли от этого лучше?..»
