Текст книги "Дворец для сероглазого принца"
Автор книги: Татьяна Тронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Вот именно – «ежели бы»!
– Работу нашел себе хорошую, – упрямо продолжила старуха.
– Да какая ж это работа – вахтер на мебельной фабрике! – возмутилась Катя. – А на твоем Митеньке ведь пахать можно!
– Неблагодарная ты, Катька, – убежденно произнесла баба Лиза. – Митенька об тебе всегда помнил, конфеты дарил... А ты об нем так!
– Да, он дарил мне конфеты, – с азартом согласилась Катя. – Леденцы «Театральные», вечно в табачной крошке... А о сыне он своем родном помнит – о твоем, между прочим, внуке? Он его воспитывал? Брат Жора теперь в местах не столь отдаленных, и ему еще там лет десять сидеть... Бывшая дяди-Митина жена от белой горячки умирала – он ей даже доктора не вызвал! Она за стенкой три дня лежала, мертвая, – он и не вспомнил, пока соседи не прибежали! Конфеты он мне дарил... Ты, бабка, у него бы тоже через несколько дней окочурилась.
– Ты его оговариваешь, – равнодушно произнесла баба Лиза. – На самом деле вы все сговорились – Алька, Дашка, Нинка да и ты вот еще, – чтобы меня к Митеньке не пускать.
– Ну да! Очень нам нужно!
– Во грехе живешь, – с неумолимой логикой возразила баба Лиза. – Это называется – прелюбодеяние... Потому как жена есть у хахаля твоего.
– Уже не живу! – разозлилась Катя. – Мы с Алексеем расстались! Ладно, бабка, надо домой идти...
Она с усилием поставила старуху на ноги.
– У мамы, между прочим, давление, и у теток тоже... – отчитывала ее Катя по дороге к дому, держа под руку. – Вот слягут они в больницу – что тогда будешь делать, а? Я с тобой возиться не стану...
– К Митеньке пойду! – холодно сообщила баба Лиза.
– Ха! Ждет он тебя, как же!
Катя заперла бабушку дома и побежала искать других членов семейства. Нашла тетю Нину и тетю Дашу, суетливо бегавших вдоль основной дороги. Затем обнаружила Алевтину Викторовну, которая с рыданиями приставала к прохожим у метро – не видели ли они тут старушку в зеленом пальто...
– Мама, мама, я нашла ее! Она уже дома.
– Неужели? – От радости и волнения Алевтина Викторовна обмякла, ослабела, и Кате тоже пришлось тащить ее до дома, как и бабку, почти на себе.
Словом, в своей квартире она оказалась только поздним вечером.
– Уроки сделал? – первым делом спросила она сына, едва перешагнув через порог. – Быстро, быстро... Сейчас проверим – и спать! Я страшно устала...
– По литературе стих задали, и две задачи надо по математике проверить, – сообщил Мика. – Слушай, ма, тебе какая-то женщина звонила...
– Какая еще женщина?
– Она не представилась, – пожал тот плечами. – Но очень странная... вопросы всякие задавала.
– Зачем же ты с ней разговаривал? – рассердилась Катя. – В таких случаях надо сразу трубку класть. Ладно, давай стих проверим...
Около половины двенадцатого, когда Мика уже спал, Катя принялась за свое любимое дело. Она взяла в руки брусок ольхи и начала вырезать из него новый персонаж. Это будет совсем другой конь – гордый, страстный, непримиримый... Готовый, как и она, выступить против всего мира.
Она сидела на кухне и сосредоточенно орудовала ножом, вся в облаке тонкой стружки. Хобби помогало ей забыть о проблемах. Катя хотела хоть на некоторое время выкинуть из головы и сегодняшний побег бабы Лизы, и Алексея, и черные февральские улицы...
Внезапно в тишине раздался звонок.
– Алло! – раздраженно произнесла Катя в трубку, намереваясь отчитать всякого, кто осмелился побеспокоить ее в такой час.
– Катя? – прошелестел издалека голос. – Ты – Катя?..
– Да, – растерянно ответила она. Голос был не мужской и не женский. Очень странный голос – словно он принадлежал призраку. И как будто она уже слышала его когда-то...
– Зачем ты это сделала, Катя? – с укором прошелестел загадочный собеседник. И тут она вспомнила – Мика говорил о каком-то звонке.
– О чем это вы? – сурово спросила Катя. Ей стало как-то не по себе. – И вообще, неплохо бы представиться!
– А разве ты не догадываешься, кто я?
– Нет, – честно ответила Катя. – И не собираюсь себе голову ломать. Вы что, решили в ток-шоу вопросов и ответов поиграть?
– Могла бы и догадаться, – бесстрастно произнес голос. – Я – Нелли.
Нелли! Жена Алексея! От неожиданности Катя едва не выронила трубку.
Сердце у нее забилось, как сумасшедшее, и тысяча самых разных мыслей закружились в голове. Зачем она понадобилась Нелли? Откуда у Нелли ее телефон? Кто рассказал Нелли о ней, о Кате? И вообще, что это значит?! А если это другая Нелли – разве только у жены Алексея такое имя?
– Ка... какая еще Нелли? – неуверенно спросила Катя.
– Разве ты не слышала обо мне? Странно, – удивился голос. И Катя наконец окончательно определилась – он принадлежал женщине. – Я – Нелли Караваева.
Все-таки она! Катя снова едва не выронила трубку.
– Нелли Караваева? – пробормотала она. – Что же, слушаю вас.
– Нет, это я тебя слушаю! – Собеседница на том конце телефонных проводов как будто обиделась.
– Но... но я не знаю... разве я должна вам что-то говорить? – растерялась Катя.
– А разве нет?
«Знает... она все знает... – догадалась Катя. – Но как? Кто ей сказал? Бедная Нелли – ведь она узнала о нас с Алексеем именно тогда, когда мы с ним расстались... Боже, как глупо!»
– Послушайте... – начала она, мучительно подбирая слова. – Нелли, все не так, как вы думаете. Скорее даже – наоборот! Мы с вашим мужем... то есть я...
Обычная Катина самоуверенность, как назло, куда-то исчезла.
– В общем, ничего не было. И не будет. Вы не должны переживать. Ваш муж очень вас любит, – торопливо закончила Катя.
– Я не должна переживать? – бесцветный голос на том конце провода вдруг усилился, приобрел окраску. – Замечательное предложение! Ничего не было... Ты же с ним почти три года встречаешься! Разве ты не знала, что он женат, что у него семья?
– Знала.
– Ты бы хоть на секунду представила себя на моем месте! – В голосе Нелли было столько страсти и скорби, что у Кати даже мурашки по спине побежали. – В каком аду я сейчас живу!..
Катя вскочила со стула. Именно этого она и боялась – что кто-то по ее вине будет страдать. «Моя душа умерла...» – пожаловалась доктору незнакомая Марьиванна – предвестница ее, Катиных, грядущих мук. И Нелли, почти в унисон этой самой Марьиванне, добавила: «Я живу в аду!» Теперь Кате стало казаться, что она в ответе за всех брошенных жен...
– Не надо! – изо всех сил стараясь не кричать (не хватало еще разбудить сына), произнесла Катя как можно более убедительно. – Все хорошо! Я больше не буду встречаться с ним. Все кончено...
– Кончено, как же! Он заявил мне, что уходит, – перебила ее Нелли. – Ты потребовала, чтобы он бросил меня, и он меня бросил.
– Я ничего не требовала! – ужаснулась Катя. – В последнюю нашу с Лешей встречу я сказала ему, что не могу так больше жить, что мне вас жаль, и вообще...
Катя осеклась. Вспомнила, что Алексей, кажется, истолковал ее слова совершенно иным образом. Выходит, он и правда решил, что она требует от него немедленно уйти от Нелли?
– Бог тебя накажет, – надменно произнесла Нелли. – И моя смерть будет на твоей совести.
В трубке послышались короткие гудки.
Катя без сил снова упала на стул.
– Что это значит? – прошептала она, с недоумением глядя на телефонную трубку в своих руках.
За окном ворочалась черная, промозглая февральская ночь, в муках рождая весну...
Катя спохватилась и стала звонить Алексею на сотовый. Набрала его номер несколько раз – и все без толку. «Абонент временно недоступен...» Звонить на городской номер Катя не решилась – можно было нарваться на Нелли.
«Зачем она заговорила о смерти? – лихорадочно размышляла Катя. – Она что, руки на себя хочет наложить? Нет, нет, невозможно... Если бы она действительно хотела умереть, то не стала бы разыгрывать театральное представление. Но все равно – она очень страдает. И она считает во всем виноватой меня!»
Только сейчас Катя поняла, почему так страшилась причинить кому-то боль. Она явственно ощущала переживания Нелли, ее ненависть. Есть люди толстокожие, которые не чувствуют подобных вещей, – им все равно, если по их вине кому-то становится плохо. Вот, например, дядя Митя... Наверное, он и не подозревает, что такое муки совести... Или бессонница.
Утром Катя с трудом приготовила сыну завтрак – ночью ей так и не удалось поспать.
– Я, наверное, не пойду сегодня на работу, – сообщила она сыну.
– Ты заболела? – встревожился он и приложил ладошку к ее лбу. – У тебя температура?
Он, как и любой ребенок матери-одиночки, всегда беспокоился о ее здоровье.
– Нет, просто не выспалась... Позвоню начальнику, отпрошусь, – усмехнулась она.
– Ма...
– Что, милый?..
– Дядя Леша, он... – Мика нахмурился, подбирая слова. – У него ведь есть другая семья, да?
– О чем ты?
Катя никогда не говорила об этом с сыном и думала, что Мика ни о чем не подозревал. Что он уверен: дядя Леша – страшно занятой человек, который лишь изредка вырывается с работы к ним домой, но в будущем, возможно, у него все-таки получится окончательно переселиться к Кате и Мике.
– Да эта тетка вчера сказала, – неохотно признался сын. – И вообще...
– Больше не подходи к телефону, – быстро сказала Катя. – Та женщина – она... ну, она немного не в себе.
– Ясный перец! Мне бы тоже не понравилось, если б у нас был отец и он однажды вдруг решил нас с тобой бросить. Хотя, честно говоря, такие истории случаются довольно часто... – философски закончил сын.
Катя опять вспомнила о Григории Ганине. Нет, худшего отца, чем Ганин, и вообразить себе трудно!
Сын ушел в школу, а Катя снова принялась набирать номер Алексея.
Неожиданно вместо привычного «абонент временно недоступен» в телефоне раздались долгие гудки.
– Да?.. – хмуро отозвался Алексей.
– Леша, это я. Нам надо поговорить! Пожалуйста, не клади трубку...
– Ты где?
– Я дома. Я сегодня никуда не иду. Послушай, вчера кое-что произошло...
– Знаю, – перебил он. – Сейчас буду.
– Нет, мы можем по телефону обсудить все! – испугалась Катя, но Алексей нажал на кнопку отбоя.
Катя устало побрела в ванную, умыла лицо холодной водой. Потом с отвращением взглянула на свое отражение в зеркале. Неужели он хочет оставить семью ради этой усталой, измученной женщины с покрасневшими веками и нехорошей желтизной на висках? Но она принципиально не стала прихорашиваться.
Алексей появился меньше чем через час. Он вошел и сразу прижал Катю к себе.
– Погоди... – попыталась она освободиться. – Я вовсе не для того согласилась встретиться с тобой...
– Я так люблю тебя! – тихо произнес он. – Я сделал все, как ты просила.
– Да ничего я не просила! – рассердилась она.
Они прошли в комнату, сели друг напротив друга.
– Нелли звонила мне вчера, – коротко сообщила Катя.
– Она нашла твой номер в моей записной книжке. Не так уж много Кать у меня было там... – попытался он шутить. Выглядел Алексей тоже не лучшим образом – был хмур и озабочен.
– Хуже, что Нелли удалось пообщаться с моим сыном.
– Этого еще не хватало... – обеспокоился он. – Но ничего, скоро она успокоится.
– Ты думаешь? Она говорила о смерти.
– О смерти? Нет, ерунда... – отмахнулся он. – Пустое. Обычная женская истерика. Я уже раскусил ее.
– Неужели тебе ее не жаль?
– Жаль.
Катя взглянула ему прямо в глаза. И, как всегда, сердце ее предательски дрогнуло... Ну не могла она спокойно смотреть в глаза этому человеку! Он имел странную власть над ней – она каждый раз в его присутствии чувствовала себя словно под гипнозом.
– Зачем ты затеял все это? Не понимаю... – Катя отошла к окну. – Я же сказала в последнюю нашу встречу – мы расстаемся, возвращайся к Нелли.
– Ты хотела, чтобы я сделал выбор.
– Нет! Ты не понял меня! – с отчаянием произнесла она.
– Катя, милая... – Он подошел, снова развернул ее к себе. – Давай начистоту, а? Недаром же говорят: лучшая дипломатия – никакой дипломатии... Так вот, я не собирался бросать Нелли.
– Что?
– Да. Именно так. Меня вполне все устраивало. Я был уверен – до совершеннолетия дочери все сто раз еще поменяется. Как в восточной притче про Ходжу Насреддина...
– Какой еще притче? – изумленно спросила Катя.
– Ты не знаешь? Ходжа Насреддин обещал эмиру выучить осла читать. Если через двадцать лет осел читать не научится, то эмир казнит Ходжу. Люди стали сочувствовать ему – глупый человек, согласился на верную смерть... Но Ходжа Насреддин ответил им, что за двадцать лет может случиться что угодно – или ишак помрет, или эмир, или сам Ходжа.
– Замечательная восточная мудрость... – Катя хотела улыбнуться, но у нее не получилось. – В общем, я подозревала о чем-то подобном... наивная...
– О, пожалуйста, дослушай до конца! – Он слегка тряхнул ее за плечи. – Дальше будет интересней. Когда ты сказала мне, что хочешь расстаться со мной, я... я просто взбесился. Тогда я наговорил много лишнего, ты прости меня... Но тем же вечером я кое-что понял. Одну очень важную вещь.
– Что именно? – холодно уронила Катя.
– Я люблю тебя больше, чем мог себе представить, – серьезно произнес он и поцеловал ее.
– Алеша...
– Да, это так! Я не могу без тебя. Я готов пожертвовать чем угодно, лишь бы быть рядом с тобой. И мне мало этих встреч – тайком, украдкой, ненадолго... Я хочу тебя всю и навсегда. Каждое утро хочу просыпаться рядом с тобой, видеть тебя – такую... – он провел ладонью по ее щеке.
– Какую? – усмехнулась она.
– Очень хорошенькую. Теплую, нежную, немного бледную – как облако...
– Странно. Ты извращенец, Алеша – вряд ли какой мужчина признает, что по утрам даже самая красивая женщина выглядит хорошо.
– Но это правда! – обиделся он. – Или я так люблю тебя, что ничего не замечаю?
– Не исключено.
– Тем не менее... И когда я это понял, я сразу же сказал Нелли о том, что собираюсь с ней расстаться.
– Глупый, глупый Леша... Я не ставила тебе никаких ультиматумов! И на самом деле не собиралась разводить тебя с Нелли!
– Да какая разница – собиралась ты или не собиралась... – вдруг рассердился он. – Дело сделано. Ты меня любишь?
– Лю... люблю, – неохотно признала Катя.
– Тогда выходи за меня замуж, – улыбнулся он.
Кате стало нехорошо.
Исполнялась самая заветная ее мечта, то, к чему она стремилась всю жизнь, – быть счастливой. И найти сыну настоящего отца (лучшего отца, чем Алексей, и представить себе трудно!).
– А как же Нелли? – машинально пробормотала она. – И... и Полина... На чужом горе мне не хочется строить свою жизнь. Ведь, собственно, именно это я и пыталась растолковать тебе в прошлый раз.
– Тебя в самом деле так заботит судьба Нелли? – он снова встряхнул ее.
– Ну...
Алексей засмеялся – что-то безнадежное, на грани с отчаянием было в его смехе – и прижал к себе Катю. Ей даже дышать стало трудно.
– Ты глупая девчонка... Но я даже глупость твою люблю!
– Тридцатитрехлетних девчонок не бывает... – с трудом пробормотала она. – Ты меня задушишь!
– Катя, Катя, Катюша... Я даже имя твое люблю. В тебе все безупречно... – Он застонал, целуя ее без счета.
Она была не в силах сопротивляться.
«Будь что будет! – мелькнула мысль. – Впрочем, ничего плохого не будет. Все, что должно было случиться, уже случилось. И что я, в самом деле, взялась так о Нелли беспокоиться... В конце концов, не ее первую, не ее последнюю бросает муж!»
Они медленно переместились к дивану. Алексей стал расстегивать пуговицы на Катином платье (очень милое домашнее платьице с рисунком на тему летнего разнотравья – васильки вперемешку с лютиками), а Катя попыталась стянуть с него через голову свитер (грубая шерсть от братьев-финнов, орнамент на тему геометрии), но... зазвонил телефон.
Звонок прозвучал столь неожиданно, что они замерли, словно пораженные громом, запутавшись в одежде.
– Это она! – с ужасом прошептала Катя и принялась лихорадочно застегивать пуговицы на своем платье. – Это она, я тебя уверяю!
– Ну и что! – с досадой произнес Алексей, машинально засунув руку обратно в рукав свитера.
– О господи, надо тоже приобрести телефон с АОНом... – дрожа, пробормотала Катя. – Вот у Зойки с АОНом, и она горя не знает...
– Я сам поговорю с Нелли, – Алексей решительно протянул руку к трубке.
– Нет! – взвизгнула Катя. – Она не должна знать, что ты у меня!
– Ну здрасте! Я теперь вообще не собираюсь от тебя уходить! – разозлился Алексей.
– Нет, нельзя так сразу... – Катя забегала вокруг журнального столика с телефоном, который продолжал упорно звонить. – Я вот что... я сама сейчас попробую поговорить с Нелли... – Она сорвала трубку. – Алло...
– Это она? – прошептал Алексей, стоя рядом. – Катя, это Нелли?
Катя, побледнев и прижимая к уху телефонную трубку, ошеломленно слушала – грозный мужской голос призывал на ее голову все несчастья. Алексей вырвал из Катиных рук трубку и тоже послушал. Впрочем, через несколько секунд он узнал голос звонившего и бросил трубку на рычаг.
– Это Герман, – коротко сообщил он.
– Кто?
– Двоюродный брат моей жены. Не помню, упоминал ли я о нем...
– А, Герман! – воскликнула Катя. – Ну да, ты рассказывал.
– Наверное, Нелли дала ему твой номер.
В этот момент телефон начал опять трезвонить.
– Нет, это уже выходит из всяких рамок! – Алексей вырвал штепсель из розетки. – Теперь они начнут допекать тебя. Придется с ними разобраться. Потом...
Ногой отпихнув журнальный столик, он опять потянулся к Кате.
– Нет, я так не могу! – в отчаянии схватилась она за голову. – Послушай, Леша, ты же еще можешь с ней помириться...
– С кем? – удивленно спросил он.
– Со своей женой! Она простит, я знаю, она все тебе простит! – Катя уже совершенно собой не владела.
– Да ты с ума сошла! Какого черта я должен с ней мириться? Я тебя люблю!
– Мне кажется, мы делаем что-то не то! – закричала Катя. – Мне страшно!
– Ты предлагаешь мне вернуться к жене? – угрожающе спросил Алексей.
– Так будет лучше. Мы... мы можем ошибаться.
Алексей некоторое время молчал, пристально разглядывая Катю.
– Они тебя напугали, – констатировал он. – Ну да, я понимаю... Ничего, все будет в порядке. Я поговорю с Нелли, разберусь с Германом... Все будет в порядке. Жди!
И он ушел, не простившись.
А Катя принялась растерянно бродить из угла в угол. Она совершенно не представляла, как жить дальше, и, главное, сама мысль о замужестве с Алексеем казалась ей все невероятнее. Да, было раньше в их союзе что-то преступное, недозволенное, манящее... Запретный плод сладок. Несколько лет их тайного романа были чрезвычайно бурными и интересными, но теперь, когда, казалось, никаких преград больше не существует и сам Алексей желает этого брака, – теперь все было по-другому.
«Что же делать?» – растерянно подумала Катя.
И вдруг, совершенно некстати, вспомнила о Григории Ганине.
Интересно, изменился он или нет?
* * *
Рита Величко делала карьеру.
После окончания университета, факультета журналистики, она некоторое время работала в газете, где основные полосы занимала телевизионная программа и анонсы фильмов. Она сочиняла коротенькие, но очень острые письма от читателей. Ее творения пользовались успехом, и вокруг очередного «письма» даже развернулась дискуссия в прессе и среди населения (основным контингентом газеты были вечно взбудораженные домохозяйки).
Затем Рита перешла в более популярное издание – там программа телепередач занимала уже не самое главное место. Рита брала интервью у известных людей, делала репортажи из жизни столицы – тоже острые, с перчинкой. Для нее не было ничего невозможного. Она лазила в канализационные колодцы вместе с диггерами, бродила по подмосковным лесам с лесничими, выслеживая браконьеров, могла целый день провести в компании нищих – в зависимости от той темы, которую ей надо было осветить.
К тому времени ей уже платили неплохие гонорары, и она пользовалась широкой известностью. Правда, пока еще в основном среди узкой прослойки своих собратьев-журналистов.
Потом Риту пригласил к себе один известный журнал для мужчин. Глянец, превосходная полиграфия, только для богатых плейбоев. Вернее, для отечественных мужчин среднего возраста, воображающих себя плейбоями.
Подобные журналы очень ценили бойкие журналистские перья. Прыгать с парашютом и лазить в подземелья здесь было не обязательно. Главное – со вкусом рассказать какую-нибудь светскую сплетню, поведать о тенденциях мировой моды, о том, как правильно раскуривать сигары, с чем пить виски, как знакомиться и расставаться с женщинами, и все такое прочее.
Рита там стала звездой. Ее стиль, ее ироничное остроумие и легкий стеб были выше всяких похвал.
Офисные клерки, менеджеры среднего и высшего звена в курилках обсуждали ее статьи. Ее цитировали в саунах и в перерывах между деловыми переговорами. Ее читали дома, в самолетах, в парикмахерских салонах. Ее читали мужчины и женщины – жены и любовницы тех мужчин, которые покупали этот журнал. Народ потихоньку стал запоминать ее фамилию.
Она была уже третьей в журнале. Еще не правая, но уже левая рука главного редактора. Правой был Кеша Певзнер, но Кеша работал в журнале со дня его основания и был, что называется, старослужащим в отличие от недавно появившейся Риты.
А потом Рите предложили параллельно с работой в журнале вести раз в неделю, в ночь на пятницу, передачу на телевидении. В самое, между прочим, смотрибельное время! Стильная ведущая болтает со своими стильными гостями об их личной жизни и о жизни вообще. Передача так и называлась – «Разговоры на ночь». Простенько и со вкусом.
С участием Риты сделали несколько пилотных выпусков передачи – и, кажется, дело пошло. Во всяком случае ее рейтинг оказался высоким.
Риту стали узнавать на улицах. «О, Рита Величко, которая разговаривает по ночам!..»
Пару раз Рита участвовала и в других телепередачах, но уже как почетная гостья. Это ли не слава?
Рита Величко была очень красива. Тоненькая, со светло-зелеными глазами и темно-каштановыми, коротко стриженными, слегка вьющимися волосами. Ее сравнивали с Холли Берри того периода, когда та снялась в фильме о Джеймсе Бонде. У Риты был единственный недостаток – слегка (совсем слегка!) коротковатые ноги. Но она их умело маскировала обувью на высоченной шпильке.
В данный момент Рита Величко творила для своего журнала легкий и веселый шедевр под названием «Если твоя подружка замужем». Шедевр являлся классификацией любовниц, которые могли быть у мужчин. Риту абсолютно не волновало, что сама она, автор этой статьи, – женщина. Кто еще лучше расскажет мужчинам о них, как не женщина?
Впрочем, истиной в последней инстанции Рита себя тоже не считала. Неважно – что, важно —как.
«...Следующий тип – очаровательная дурочка. Она давно и безнадежно замужем – и, судя по всему, застряла в этой гавани навсегда. Негодяйка прячется в доках заботливого супруга, который ради своей дражайшей половины готов жилы из себя тянуть. Ей, бедной, отчаянно скучно, и потому она готова пуститься в опасное и рискованное плавание. Но не слишком долгое, ибо больше всего на свете она боится потерять своего муженька. Это является ее несомненным плюсом – вам такая связь ничем не грозит. Минусом является то, что вам со временем становится жаль ее мужа, так как он, судя по всему, вполне нормальный мужик. А жалость к сопернику, как известно, может испортить любой секс.
Другой тип гораздо интереснее. Этакая Зена, королева воинов. Только отсутствие пениса и наличие бюста позволяет считать ее женщиной. Муж ее выполняет чисто формальную функцию и является, как правило, субтильным гуманитарием, не способным ни о ком думать плохо. Он абсолютно доверяет своей половине, и Зена позволяет себе все что угодно. Секс с ней интересен, но порой небезопасен. Не исключено, что в порыве страсти она начнет хлестать вас кожаной плеткой...»
Тут Рита отвлеклась от текста, потому что вспомнила кое о чем.
Она распахнула дверь в другую комнату и крикнула:
– Слушай, Ганин, у меня два билета на ирландский балет. Певзнер достал – самые лучшие места.
– Что такое ирландский балет? – с любопытством спросил Григорий Ганин, отрываясь от огромного жидкокристаллического экрана монитора. Свои архитектурные проекты Ганин сначала творил на компьютере.
– Ты не знаешь, что такое ирландский балет? – удивленно засмеялась Рита. – Ну ты даешь... Нет, ты должен знать!
Она встала посреди комнаты, сцепила руки за спиной и принялась отбивать что-то вроде чечетки.
Ганин с улыбкой засмотрелся на ее ноги. Рита даже дома ходила в туфельках на каблуках. В стильных рваных джинсах и пестром полупрозрачном топике она выглядела весьма соблазнительно – этакая Лолита, смесь порока и невинности. На самом же деле Рите было уже двадцать восемь.
– Здорово... – восхищенно произнес он. – Слушай, Ритка, на хрен мне какой-то балет, когда у меня есть ты!
– Ганин, пойдем! – умоляюще протянула Рита и чмокнула его в макушку. Волосы у него были светлые, прямые – он их зачесывал назад, чтобы не мешали. Глаза у него тоже были светлые, прозрачные. «Реликтовая внешность», – не раз шутила по этому поводу Рита.
– Нет. Мне правда очень некогда... – покачал он головой, снова уставившись на экран. – Я в начальной стадии – только-только разрабатываю проект... Не хочу отвлекаться. Иди со своим Певзнером.
– Не нужен мне Певзнер, мне только ты нужен... – вздохнула Рита.
Она ушла в другую комнату, но дверь сознательно не стала закрывать. Села за свой компьютер и принялась издалека наблюдать за Ганиным. Как он смотрит в монитор, как хмурится, как щелкает пальцами по клавиатуре, елозит «мышкой», рисуя что-то на экране...
Они жили вместе уже четыре года.
Муж и жена, хотя брак их считался гражданским – Ганин терпеть не мог всякие матримониальные хлопоты. Это он так говорил, но на самом деле (Рита это знала) Ганину важнее всего была свобода. Он просто помешан на ней.
«У тебя своя жизнь, у меня своя», – заявил он Рите, когда они решили жить вместе. Рита своей свободой пользовалась, как хотела, а Ганин только работал – с утра до ночи. Трудоголик.
Иногда они выбирались куда-нибудь, и каждый раз это кончалось ссорой – выход ли в гости, поездка ли за город или отпуск у моря. Ганин не любил пустого времяпрепровождения. Его раздражали люди, сервис, непривычная еда и даже она, Рита, в новых условиях. Ганин был занудой и педантом, но Рита скоро научилась обращаться с ним. Минимум путешествий, минимум новых людей – и все в шоколаде.
Вот и этим вечером, скорее всего, она пойдет на балет с Кешей Певзнером. Кеша – светский «анфан террибль», страшный тусовщик и любитель алкогольных коктейлей – мог разговаривать сутками на любую тему. К Рите он относился вполне по-дружески – равно, как и она, Рита, к нему...
Ганин считался очень перспективным архитектором. Он тоже делал карьеру. Зарабатывал раз в десять больше Риты, хотя она считала себя человеком далеко не бедным. К деньгам был практически безразличен – видел в них только средство для достижения каких-либо целей, а поскольку цель у Ганина была одна – работа, то деньги эти или не использовались, или тратились на какую-нибудь ерунду.
Рита подозревала, что если бы Ганин не встретил в свое время ее, то жил бы сейчас один, анахоретом – раздражительный, брюзгливый холостяк, пользующийся изредка услугами платных жриц любви. Этот вывод Рита считала небезосновательным, поскольку когда-то, в минуту откровенности, она сумела выведать у Ганина все о его прошлом.
Раньше у него в отношениях с женщинами не было ничего серьезного. Так, однодневные знакомства. И лишь в ранней юности случилась мелодраматическая история – перед его отъездом в Австралию. В середине девяностых Ганин уехал туда, потому что не видел здесь для себя никаких перспектив.
В Австралии он прожил года два, а потом его допекла жара. Он, с его «реликтовой внешностью», был совершенно не приспособлен к тамошним условиям. Блондину с нежной кожей в Австралии делать нечего.
Он вернулся в Россию и некоторое время находился в депрессии. Во-первых, девица, которую он любил, успела выйти замуж и скоропостижно родила, во-вторых, были трудности с работой. Но наконец он устроился в архитектурное бюро, очень неплохо себя проявил – и дело пошло.
Их союз с Ритой оказался очень удачным. И очень стабильным – ведь если особо не надоедать Ганину, с ним можно было хоть сто лет вместе прожить. Женщинами он интересовался мало, практически не пил, в смысле финансов никогда не жмотничал («все мое – твое»), ревностью не страдал...
У Риты была только одна тайна от него.
Одна маленькая тайна, о которой Ганину знать было не обязательно...
Дело в том, что как раз после Нового года Рита сделала операцию искусственного прерывания беременности. Ничего криминального – беременность произошла от Ганина, и, вообще говоря, скрывать ее было глупо. Но у Риты, которая досконально изучила своего возлюбленного, имелись на этот счет свои доводы.
Во-первых, Ганин превыше всего ценил свободу. Во-вторых, Ганин ненавидел детей. Равно как собак, кошек, женские истерики, сериалы, ток-шоу и много чего еще...
Стоило ему увидеть по телевизору рекламу, где младенцы рекламировали достоинства тех или иных памперсов, как Ганина начинало буквально корежить от отвращения. Если у кого-то из знакомых рождался ребенок, Ганин откровенно сочувствовал счастливым родителям. «Что такое дети? – рассуждал он. – Это один процент любви, а остальное – грязные подгузники».
Хотя, возможно, возлюбленный Риты и позволил бы ей родить. В конце концов, она свободный человек и сама распоряжается своим телом. Но отношения их безнадежно и неизбежно испортились бы. Ганин привык, чтобы все внимание уделяли только ему. Он не потерпел бы возле себя конкурента в виде младенца.
Их налаженный, тихий мирок погиб бы. Постепенно, по кирпичику, развалился бы. Ганин не вынес бы неудобств – шума, гама, суеты, ночных бдений, визитов медсестер и докторов, нудных разговоров о родах, правильном кормлении, сцеживании, срыгивании и прочего...
А карьера самой Риты? Она была бы безнадежно загублена на самом взлете!
Лет через пять, десять – да, можно будет позволить себе материнство, да и Ганин к тому времени окончательно привыкнет к Рите. И даже больше того – не будет уже и мыслить жизни без нее... Да, лет через десять он скрепя сердце, скорее всего, согласится стать отцом. Но сейчас ни он, ни она не готовы к этому.
И Рита ровно на третьей неделе срока прервала свое интересное положение – практически сразу же, как только узнала о нем.
Ганину она ничего не сказала. А зачем? Только отвлекать его.
* * *
В середине марта у Фаины был день рождения.
Катя и Зоя приехали ее поздравить. Были только они – муж Фаины Глеб, посидев вместе со всеми полчаса и побеседовав о современной литературе, опять деликатно скрылся.
– Удивительный человек! – благоговейно произнесла Зоя, сложив пухлые ладошки у груди. – Просто принц Уэльский какой-то...
– Нынешний принц Уэльский – не образец для подражания, – усмехнулась Фаина. – Ему было глубоко наплевать на свою законную жену, принцессу Диану.
