Текст книги "Чужая женщина"
Автор книги: Татьяна Тронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Да.
– Мы разводимся с тобой. Ты ведь не против?
– Не против.
– Отлично. Мы размениваем эту квартиру. Ровно пополам, – решительно продолжил Саша. – Или ты надеялась, что я все тебе оставлю? – Лара молчала. – Ну уж дудки! Только половину. Мне нужны деньги. Я не для себя, я для будущего ребенка стараюсь.
– Мне сейчас выметаться или как?
– Тебя никто не выгоняет. Живи. Тут и твои деньги вложены… Я не фашист. До осени я ничего предпринимать не буду. Оля родит – и тогда уж пойдет процесс…
Лара кивнула.
– У тебя тоже все будет хорошо, – почти спокойно, доброжелательно произнес Саша. – Не переживай.
– Саш…
– Да?
– А как ты ребенка будешь воспитывать, если круглыми сутками на работе? – тихо спросила Лара. – Ты же не увидишь его, своего ребенка…
– Я уже давно работаю по новому графику. Помнишь, говорил тебе о реорганизации? Так вот, я сейчас ровно в восемнадцать ноль-ноль – свободен. А дальше… А дальше вообще все будет по-другому.
– Молодец. Ты молодец. Только почему ты мне таких подарков не делал? – насмешливо спросила Лара. – Я же тебя не видела почти… Почему ты для Оленьки расстарался, а для меня – нет?
Саша молчал.
– У нас все так плохо сложилось потому, что ты не хотел быть со мной, – глухо продолжила Лара. – Не ври, что это я тебя не любила… Это ты меня вынудил не любить тебя! Потому что я по пальцам могу пересчитать дни, которые ты целиком и полностью провел со мной… А все остальное время ты торчал на своей дурацкой работе!
– А есть-пить на что? А жить – на что?
Лара судорожно вдохнула и произнесла с трудом:
– На что жить? А мне плевать на такую жизнь… без тебя… Я могла бы голодной ходить… только бы ты был рядом!
– Лара… Тихо, тихо. Прости. Прости, – повторил он уже совершенно другим, нормальным, обычным своим голосом. – Да, все не так. Это и я виноват тоже. Прости.
Саша взял ее за щиколотку, притянул за ногу – к себе ближе. Начал расстегивать пижамную кофточку. Мгновенно, сразу – внутри у Лары вспыхнул огонь. Огонь желания. Такое бывало раньше, примерно раз или два в месяц. Когда Лара хотела сама, а не уступала привычно натиску мужа… О, как был счастлив в такие дни Саша, как долго он потом вспоминал о них!
Но Лара вопреки этому, внезапно вспыхнувшему желанию резко отбросила Сашины руки от себя и спросила зло:
– Что ты делаешь? Как это называется, а?
– Это называется милосердие, – медленно, раздельно, то ли шутя, то ли всерьез произнес муж.
– Милосердие… – ахнула Лара. – Ты животное, что ли? А что твоя Оленька скажет, если узнает об этом?
– А что такого? Я люблю ее, я ее никогда не оставлю, но… это милосердие.
– Убирайся! – прошипела Лара, пиная мужа в бок пятками. – Милосердие… ишь ты, добренький, милостыньку дает… А я не такая! Мне милостыня не нужна… Мне все нужно! Все! Все или ничего!
Она сдернула с безымянного пальца кольцо и швырнула его в лицо мужу. Правда, не попала.
Саша резко встал и произнес холодно:
– Ах, вот ты как… Ладно. Не хочешь – и не надо.
Больше он на Лару внимание не обращал – собрал пару чемоданов и ушел.
«Что это было? – после его ухода Лара долго не могла прийти в себя. Она сидела на диване и вздрагивала. – О, эта его дурацкая честность… Милосердие! Любит он Оленьку, но и мне готов помочь. Добренький какой! Да провались ты в тартарары со своим милосердием, скотина!»
* * *
«Что это было? – Александр, бросив чемоданы в багажник, сел за руль, но не тронулся с места. Он мучительно переживал произошедшее сейчас… – Зачем я это сказал? Зачем я предложил это Ларе?»
К этому времени Александр уже успел немного изучить Оленьку.
Так вот – Оленька бы никогда не простила ему измены. Она не стала бы слушать никаких оправданий, она бы разорвала с ним всякие отношения.
Такой уж был характер у этой юной женщины – не прощать. Никогда и ни за что.
Оленька и слушать бы не стала рассуждения Александра о милосердии, жалости, о том, сколь долго они прожили с Ларой… О том, что он, нормальный, не старый еще, здоровый мужик, не может без этого самого, вот и повело его не туда… Разновидность фантомной боли!
«Вообще, парадокс – я разбежался с Ларой, потому что наши отношения остыли, энтузиазма никакого Лара не испытывала – лишь так, иногда, редко, по праздникам, на нее нападала вдруг активность… Я расстался с Ларой, чтобы наслаждаться жизнью с Оленькой, чтобы все вновь было ярко, красиво, сильно, много, безумно, а… а вышло, что я потерял и ту малость, которой владел».
А больше всего смущало Александра то, что он не знал, что чувствует Оленька. И чувствует ли она вообще. Всякие попытки поговорить с Оленькой об этом разбивались о ее молчание. «Сандрик! Не будем об этом», – смущалась, хмурилась Оленька. И уходила от животрепещущей темы.
Да как, как не будем, когда его, мужчину, больше всего волновало именно это – счастлива ли с ним его женщина?!
С Ларой ничего не получилось, никакого счастья. Она была бездонной пропастью, которую никогда и ничем не заполнить. Но это он понял не сразу, а до того Александр постоянно, непрерывно трудился над Ларой (это кому скажи, что после десяти лет брака он все еще такой пылкий супруг! Не поверят!). Это был сизифов труд.
Нет, случались, конечно, и светлые дни… Это когда Лара отзывалась на его любовь.
…Он прикасается к ней, а Лара – не отдается сонно, безропотно, привычно, а вдруг распахивает глаза, со стоном прижимается к нему, и начинается это сладкое безумие, и исступленная радость наполняет сердце – и оно тогда стучит звонко, победно… И высшее достижение Александра – когда они вместе с Ларой взбираются на вершину и, сплетясь, точно корни деревьев, содрогаются синхронно… Однажды он случайно прочитал где-то стихотворение Пушкина и запомнил его наизусть: «О, как мучительно тобою счастлив я, когда, склоняяся на долгие моленья, ты предаешься мне, нежна без упоенья… И оживляешься потом все боле, боле – и делишь, наконец, мой пламень поневоле!» Мучительно счастлив. Это про него и про нее, про Лару.
А потом снова-здорово – она спит утром, а он, словно каторжный, словно приговоренный – трудится над ней… Или вечером: «Лара. Лара, ты не спишь?» – «Саша… Опять! Сколько можно…» – Лара лениво поворачивается к нему, расслабленно раскидывается и позволяет делать с собой все что угодно, так и не выходя из усталой полудремы. А он что, не устал за день?! Анекдот!
«Хотя смешного было бы мало, если б Оленька узнала о том, что я сегодня хотел позволить себе, – Александр положил голову поверх рук, скрещенных на руле. – Боже, боже, какой это ад – быть мужчиной…»
* * *
После визита мужа (наверное, Сашу можно уже называть «бывшим», хотя они еще и не развелись официально) Лара, как ни странно, взбодрилась.
Может быть, потому, что хоть на миг почувствовала себя желанной? Ведь если тебя хотят – значит, ты еще женщина. Ты еще жива…
А может быть, потому, что окончательно поняла – она никогда не простит Сашу. Все потеряно, все потрачено – до последней копеечки. Семейная жизнь закончена.
Лара позвонила Свете. Они и до того созванивались, но Лара скрывала от подруги произошедшее. Говорить об измене мужа было тяжело…
– Свет, надо встретиться. Тут такое… Нет, не у меня дома. И не у тебя. Пошли куда-нибудь, а? В какое-нибудь красивое место, на природу… Я так давно из дома не выходила!
…Они встретились у метро «Ленинский проспект» – у того выхода, что ближе к Нескучному саду.
Света – в белом плаще, белом платье, белых колготках, белых туфлях и с белой сумочкой, перекинутой через локоть – вдруг почему-то напомнила Ларе холодильник, который она чуть не купила в прошлом году. Модель белоснежного широкого холодильника называлась «side-by-side» (с двумя дверцами)… Хотя это жестоко и несправедливо – сравнить лучшую подругу с холодильником!
– Свет, прости!
– А? – Света подпрыгнула от неожиданности на месте. – Ярцева, это ты?.. О-ой! Это – ты?!
Совершенно очевидно, что Света не узнала сразу Лару.
– А что? – с трудом улыбнулась Лара.
– Господи… ты болела, что ли? – с жалостью спросила Света. – А худющая… Чисто Освенцим!
– Свет, меня муж бросил.
– Что?.. Саша? Саша тебя бросил? – Света снова подпрыгнула от неожиданности. Несколько мгновений смотрела на Лару полными слез глазами, потом обняла подругу. – Ларочка… Бедная… а почему – «прости»?
– Потому что ты такая белая… ты мне холодильник напомнила! – всхлипнув, произнесла Лара.
– Ярцева, дура! – Света и плакала, и смеялась одновременно. Лара тоже заплакала и засмеялась.
– Нет, тебе очень хорошо в белом… Я так, шучу. Крыша едет уже, знаешь?..
– А ты похожа на скелет. На швабру! Нет, это же надо так похудеть… Ты ведь толстой никогда не была, но сейчас…
Они обе пребывали в той странной эйфории, которая обычно нападала на старых приятельниц, припасших ворох новостей друг для друга. Они испытывали предвкушение – ох, вот сейчас наконец-то наговоримся вдоволь, выговоримся от души!
На Лару и Свету – давних подруг, знавших друг друга с детства, со школы – время от времени нападала такая вот «разговорная» напасть. Они встречались и под бутылочку «красненького сухенького», изливали душу.
Это происходило не так часто. Во-первых, подруги работали, во-вторых, у Лары был муж, а у Светы – мама, требовавшая к себе постоянного внимания… К тому же Елена Игоревна несколько раз заставала Лару после встреч со Светой. И Елене Игоревне страшно не нравилась в такие моменты ее невестка – хмельная, взбудораженная и одновременно – словно выпотрошенная… И Саша с подачи матери критиковал Лару: «Зачем ты с этой толстой дурой встречаешься, зачем вы пьете, о чем можно так долго говорить…» и т. д. и т. п.
Свекровь с мужем не понимали – без этих женских посиделок жизнь оказалась не в радость. Елене Игоревне, кстати, было кому выговориться – сестре Клавдии… А у Лары осталась только Света. А муж – тот вообще не понимал, зачем это надо – выговариваться. Мужчина потому что…
Но сейчас ни Саша, ни свекровь уже не угрожали Ларе. Болтать со Светой можно было сколько угодно… Одно это уже хоть и немного, но утешало Лару.
Они со Светой взяли по бутылке пива (распивать на улице вино – моветон, все равно что надеть бриллианты с утра, всему свое время и место) и пошли в парк.
Пока брели по лесу, Лара вкратце рассказала подруге свою историю – муж нашел некую Оленьку, та уже беременна, свекровь от Оленьки в восторге, муж собирается официально разводиться и делить жилплощадь…
Света была в шоке. Она заявила Ларе, что не ожидала ничего подобного от Саши. И вообще она думала о Саше гораздо лучше, а так, оказывается, он как все мужики… На молоденькую польстился!
Это была обязательная, так сказать, «официальная» часть разговора подруг. Зачин.
Затем Света с Ларой нашли уютную скамейку в тихом безлюдном месте, среди деревьев, сели и под пиво углубились в тему.
Лара рассказала Свете уже подробно, в красках, что она испытала, когда читала эсэмэски от Оленьки в телефоне мужа. Света схватилась за голову и подробно, в красках описала Ларе, что она чувствует, слушая подобные ужасы.
– …так это же ты сама, сама посоветовала мне проверить телефон мужа! – не без ехидства напомнила Лара. – Помнишь?
– Так это тогда и случилось? О-о… Я не знала! Но, Лара… ты мне на это ответила буквально следующее – кто ищет, тот всегда найдет! И добавила, что лучше даже не начинать искать…
– Нет-нет, я тебя не упрекаю! – энергично запротестовала Лара. – Я… понимаешь, я сама не верила в то, что Саша мне изменяет, и потому так легко говорила об этом… Я не верила, не верила!
Потом Лара принялась рассказывать Свете, как Саша сознался в измене и что она, Лара, чувствовала, когда сидела в своей комнате, запершись, а муж стоял в коридоре и через дверь объяснял ей что-то…
Лара проговаривала все это быстро-быстро, сдувая пряди волос с лица и щурясь от яркого майского солнца, которое пробивалось сквозь молодую, зеленую листву… и краем сознания, параллельно своему повествованию, Лара думала – а ведь уже май. Скоро лето. Уже тепло. Как время летит!
Света кивала, напряженно глядя Ларе в глаза.
У Светы была тонкая, прозрачная кожа, сквозь которую просвечивали сосуды. И совершенно зря Света не красила волосы. Они были серовато-пепельного, скучного оттенка. Как оживила бы лицо подруги, например, рыжинка в волосах! И вообще, Света красивая и милая и очень трогательная в этом своем сегодняшнем белоснежном наряде… Почему она одна, почему ее не замечают мужчины? Прелесть же, а не женщина… Акварель. Ренуар…
Лара уже рассказывала Свете о встрече с Оленькой в кафе.
– Как? Ты ее видела? Ты с ней говорила? – ахнула Света.
«Наверное, счастья нет вообще – в том виде, в котором его рисуют писатели и режиссеры. И Саша… Разве он счастлив? Почему он потянулся ко мне в последнюю нашу с ним встречу? А если бы я отозвалась? Он что, с такой же легкостью изменил бы своей Оленьке?»
…Лара рассказала Свете уже все. Кроме того самого, острого момента, с милосердием. «Моя святая тайна, мой вересковый мед!» – почему-то мелькнуло в голове.
– Ну вот, ты все знаешь. Что ты об этом думаешь? – спросила Лара.
– Не реви… – Света достала из сумочки платок, вытерла подруге глаза. – Я ничего не думаю, мне просто ужасно, невыносимо, нестерпимо жалко тебя…
– Спасибо. Я вот выговорилась, и мне легче… – Лара огляделась, засмеялась: – Сидим тут в кустах, пьем пиво, словно подростки… Помнишь, в школе? Тоже как-то удрали с уроков, купили пива…
– Не пиво, а какой-то мерзкий коктейль в банке. Меня потом рвало. Мама в шоке была!
– Бедная твоя мама… Слушай, мне всех жалко почему-то, – призналась Лара, зачем-то заглянув в пустую бутылку из-под пива. – Я словно чувствую людей, их боль…
– Потому что тебе самой больно.
– Я вот думаю – за что? Что я такого сделала, за что бог меня теперь наказывает?
Света некоторое время молчала. Лара читала в глазах подруги нерешительность, и вместе с тем Света явно рвалась высказаться.
– Ты знаешь? Почему? – настойчиво спросила Лара.
– Я могу только предполагать. Я вообще ни в чем не уверена… – медленно произнесла Света. – Лара, помнишь Виктора?
– Кого? – с изумлением спросила Лара.
– Виктора! Ты не помнишь Виктора? – растерялась Света.
– Что-то такое… очень смутно… А кто это?
– Ты с ним встречалась. Давно. До Саши еще.
– А-а! – встрепенулась Лара. – А я голову ломаю! Валерий, Валентин, Вадим, Владимир… Виктор же! Теперь вспомнила.
Лара потерла виски, потом рассмеялась истерично. «Вот она, расплата… Настигла меня все-таки! Око за око».
Виктор был ее третьим по счету поклонником. Первый – одноклассник, далее – юноша с параллельного потока, потом – этот Виктор. А сердце успокоилось Сашей в конце концов.
И ведь она довольно долго встречалась с Виктором, полгода где-то! У Виктора была жена. Она узнала о Ларе, звонила ей, рыдала, умоляла, проклинала… Бедная женщина страдала тогда не меньше, чем Лара сейчас.
«А я что? Неужели я тогда не понимала, что причиняю той женщине боль, встречаясь с ее мужем? Нет, не понимала… Я вообще тогда была юная, неопытная дурочка… Только это меня оправдывает!»
– Мне отмщение и аз воздам… – убитым голосом произнесла Лара. – Ты права, Света. Это мне теперь наказание. Виктор был женат. Я являлась его любовницей…
– Да погоди ты про наказание! – всполошилась подруга. – Это я просто вспомнила… Я так не думаю! И нет никакого наказания! Ты же тогда молоденькой была… И вообще – это Виктор во всем виноват! В конце концов, он своей жене изменял…
– Нет-нет, Света, в этой жизни ничего не бывает просто так, – сосредоточившись теперь только на одной мысли, убежденно произнесла Лара. – Ну и что, что я тогда молоденькой была! Это что, должно избавить меня от наказания, от ответственности?
– Да перестань ты про наказание! Нет никакого наказания!
– Есть. Есть… Но ты не кори себя, что вспомнила о Викторе… – ласково произнесла Лара. – Мне теперь даже легче стало. Я теперь знаю, за что мне все это. За нее, за ту женщину…
– Лара! Но это же бред! Ты теперь будешь с идеей расплаты носиться… – расстроенно, испуганно возразила Света. – И я, идиотка, сама тебе эту идею подбросила…
– Ты помогла мне все понять. Да, да, – убежденно произнесла Лара. – Не кори себя. И ребенок… Помнишь, я девять лет назад аборт сделала? И за него тоже расплачиваюсь теперь…
– Лара! – в отчаянии закричала Света. – Перестань!
– Ребенка жалко. Мне сон приснился – будто у меня мальчик должен был тогда родиться. Я его держу на руках – а он такой тяжеленький, тепленький, славный… – Лара обняла руками пустоту, потом скрестила руки на груди. Произнесла куда-то в пространство: – Прости меня. Простите меня все!
– Лара! Ты меня пугаешь… – заплакала Света. – И у меня чего-то прощение взялась просить… Лара, надо что-то делать… У тебя нервы… Надо лекарства пить, надо к психотерапевту, что ли! У тебя стресс, депрессия, или что там бывает…
Света была так напугана и расстроена, что Лара опять почувствовала свою вину перед подругой.
– Света, все в порядке, – Лара усилием воли заставила себя улыбнуться. – Это у меня так, несерьезно… Истерика. Но уже прошло. Кстати, а почему ты Виктора-то помнишь? – спросила она своим обычным, будничным голосом. – Я его забыла, а ты – помнишь!
– Да как его забыть… – пробормотала Света неуверенно. – Он же видный такой был, красивый. Очень красивый.
– Разве? – задумалась Лара. – Ну да, высокий, крепкий…
– Он был похож на русского богатыря из былин. Обаятельный. По-моему, он тебя очень любил.
– Так он тебе тоже нравился! – засмеялась Лара. – Погоди, а разве ты его видела?
– Да. Несколько раз мы втроем встречались. В Сокольники ездили, потом на пароходе по Москве-реке катались… – вздохнула Света. – В него нельзя было не влюбиться, в Виктора этого. Очень добрый, говорливый, приветливый… По-моему, он был бабником. Так что ты не должна переживать о нем и выброси эту тему расплаты из головы. Он сам еще тот гусь! – сердито воскликнула Света.
– Возможно, ты права, он был бабником. Но почему, почему я так плохо его помню?
– Ты его не любила.
– Да, я его не любила. Точно! А когда его жена стала мне названивать, мне совсем неприятно стало. И мы с ним расстались.
– Ты мне его подарки передаривала, – вздохнула Света.
– Я?!
– Да, ты. А думала, что я не узнаю? Э… – махнула Света рукой. – Духи мне подарила на Новый год, а в них записка от Виктора была… Тебе. Я сразу поняла, что ты его подарок мне передарила. Хоть бы проверила бы сначала коробку! – насупилась Света.
– Прости!
– Опять «прости»… Да я не сержусь!
– Ой, я помню! – вздрогнула Лара. – Я помню, что за духи! Очень тяжелый, удушливый, давящий запах… А я люблю легкие, фруктово-цветочные… «Мажи нуар». Это были духи «Мажи нуар»…
– Так и я люблю цветочные ароматы! – кивнула Света. – А для женщин в возрасте – самое оно. Вот я маме их и передарила.
– И правильно… А что за записка? Там была записка? Ох, как неудобно… Я должна была проверить упаковку, прежде чем тебе дарить!
– Обычная записка. Виктор в ней тебя то ли поздравлял с наступающим, то ли еще что в том же духе… Я не помню, честно говоря. Больше десяти лет ведь прошло…
– Так ты точно была влюблена в него! Теперь понятно, почему до сих пор Виктора помнишь!
– Ну его… – махнула Света рукой, а затем произнесла уже другим тоном, серьезно: – Лара, надо что-то делать. У тебя уже крыша едет. И похудела вон как!
– Ты предлагаешь вернуть Сашу? – усмехнулась Лара. – Ничего не получится. Он обожает свою Оленьку и будущего ребенка. А я Сашу презираю. Предатель… – Лару вдруг опять заколотил озноб, хотя день был ясный, теплый, почти летний.
– Нет, не надо никого возвращать. Ты должна отвлечься. Встряхнуться. Уехать куда-нибудь. Прямо сейчас. Я бы с тобой, но мне раньше осени ничего не светит. Не отпустят меня. Так что возьми отпуск и…
– Какой отпуск! – перебила Лара. – Я уже больше месяца не работаю! Меня уволили.
– Как?!
– А вот так. Хотели по статье, но потом начальница, Маргарита Юрьевна, сжалилась и уволила меня по собственному желанию. Мне на дом документы привезли.
– За что уволили-то?
– За прогулы и хамство. Я не в себе была совсем.
– О-ой… А как же ты сейчас живешь, Лара? На что? – схватилась Света за голову.
– У меня есть деньги. И довольно много. Мы жили на Сашины деньги, они являлись общими, а мои – это только мои были.
Света задумчиво почесала нос.
– Лара… А Саша-то твой – не так уж плох…
– Был бы плох, я бы так не убивалась! – опять истерично рассмеялась Лара. – Но ты права – мне надо куда-то поехать. В ближайшее время. Лучше сменить обстановку. Иначе я и правда сойду с ума…
* * *
Легко сказать – трудно сделать.
Перед началом лета практически все путевки были раскуплены. Лара обошла несколько туристических агентств и впала в уныние… Нет, кое-какие путевки имелись, но либо подозрительно дешевые, либо непомерно дорогие.
Но потом Лара сама засомневалась – а хочет ли она путешествовать вообще? Экскурсия в Европу (в Париж, например! Или в Венецию!) – интересно, заманчиво, но… ехать туда одной? Слишком тяжело.
Отправиться на море? Еще тяжелее… С кем разделить эти волны, синее небо, солнце? Валяться одной на пляже, отбиваться от настырных ухажеров? А они будут наверняка… Даже не поймут, если начнет отказываться от знакомств – спрашивается, а зачем тогда приперлась? Отдыхать молодой женщине одной, у моря, без желания завести курортный роман – просто неудобно.
Но дома уже стены давили…
В конце концов Лара приобрела путевку на речной круиз. Она прочитала в Интернете, что подобные путешествия – исключительно для пенсионеров, и возликовала. Ничего против пенсионеров Лара не имела.
Итак, в одно прекрасное июньское утро (пока искала путевку, уж лето наступило) Лара вышла из дома.
Пока ехала на метро до речного вокзала, все думала… Но не о Саше, не об Оленьке, не о том, что скоро, меньше чем через три месяца, у этой пары родится ребенок, не о несчастной жене Виктора, а о самом Викторе.
Интересно, а что с ним сейчас? Как он живет? Помирился ли со своей женой? Сколько ему сейчас лет? Да уж под пятьдесят, наверное… Он был старше Лары, прилично старше…
Лара вспоминала о Викторе без всяких задних мыслей, просто из любопытства. Они и тогда его не любила, а сейчас он ей тем более не нужен…
…На речном вокзале было многолюдно, у входа на теплоход «Дмитрий Карамазов» уже образовалась приличная очередь. Солнце, запах воды, топлива, гудение мотора, крики чаек, нервно-возбужденное настроение толпы – все это вдруг взбодрило Лару.
В тот момент, когда она переходила трап, соединяющий берег с теплоходом, что-то произошло с ней. Бам-м… как удар корабельной рынды, только внутри головы. Приглашение к новой, иной жизни. Пусть Ларе и предстояло возвратиться в Москву через несколько дней – ну и что…
В этот самый миг закончилась ее прошлая жизнь.
Одноместная каюта оказалась совсем крошечной, узкой. Уже хорошо, что удобства в номере… Все другие места были раскуплены.
Пока Лара распаковывала чемодан, по громкой связи вещал гид – о том, что да как будет происходить на «Карамазове», а в конце своей речи гид напомнил, в какое время состоится обед.
Разобравшись с вещами, Лара вышла на палубу, и вовремя: теплоход уже отчаливал под марш, несущийся из громкоговорителя, – «Прощание славянки».
На берегу стояли провожающие, махали руками, кричали что-то вслед… На теплоходе люди тоже вразнобой завопили («Ура!», «Пока!», «Чао, Москва!», «Вау!», «Уаа!» и прочие междометия), запрыгали, энергично замахали – и Лара, поддавшись всеобщему ажиотажу, тоже бессмысленно закричала:
– Урра-а!..
Вместе с криком из нее выходило что-то черное, тяжелое, страшное… Когда Лара накричалась вдоволь, на душе у нее стало еще легче.
Она вернулась в каюту, расплакалась. Но это были уже другие слезы – очищающие. Она умылась и отправилась изучать теплоход. Обошла все палубы, поднялась и спустилась по всем лестницам, долго стояла на корме, глядя вслед удаляющемуся городу…
Вокруг сновали люди – в основном пожилые семейные пары и родители с детьми. Вопреки опасениям, Лара не чувствовала себя неуютно – она словно затерялась в толпе. Никто не стремился потревожить ее одиночество. И вместе с тем среди людей было не страшно. Демоны, терзавшие Лару в последние недели, отступили – напуганные шумом, суетой, толкотней, светом, плеском волн…
В какой-то момент Лара заметила, что людей на палубе стало меньше, и тут вспомнила, что наступило обеденное время.
Только тогда Лара очнулась и отправилась на поиски ресторана.
…Она немного опоздала – зал был почти полон.
Распорядительница, узнав номер ее каюты, подвела Лару к столику номер семь:
– Пожалуйста, вот сюда!
«Семь… счастливое число!» – машинально подумала Лара.
– Приятного аппетита! – кивнула она своим соседям по столу, совершенно не замечая лиц, и села на свободное место у окна. Ей отозвались, назвали свои имена (не запомнила ни одного), она тоже представилась… Впрочем, знакомство с соседями по столу показалось Ларе совсем необременительным. Две семейные пары, двое детей-подростков, мальчики… Отец мальчиков – рыжий, странный, с неподвижными рысьими глазами, все время молчал, а мать (кажется, Альбина) – та, наоборот, все время щебетала, переполняемая эмоциями, под локтем у нее лежал ноутбук…
Сновали официантки, разнося бокалы с шампанским, потом вышел капитан – пожилой, очень милый, поздравил всех с началом рейса.
Чокнулись, выпили, приступили к закускам, перебрасываясь короткими замечаниями… «Погода замечательная!» – «Да, в ближайшие дни дождя не обещали!» – «Передайте, пожалуйста, соль…» Альбина упоенно рассказывала своей соседке, пожилой даме, как надо правильно готовить мясную солянку. Лара смотрела в окно, на проплывающие мимо берега.
В первый раз она нашла в себе силы поесть и героически осилила половину первого и гарнир от второго. Да, и даже ложку мороженого на десерт съела!
После обеда Лара опять вышла на палубу и долго сидела на корме, уставившись на воду.
По громкой связи объявили о каких-то развлечениях на верхней палубе, о предстоящих конкурсах, о том, что в баре будет концерт, – но Лару это мало заинтересовало. «Потом, возможно, схожу куда-нибудь…» – рассеяно подумала она.
…Ларе было двадцать один, когда на улице к ней подошел мужчина – солидный, холеный, видный, очень взрослый – как ей тогда показалось. Мужчина представился Виктором, пригласил в ресторан, наговорил кучу комплиментов. Ларе, не так давно ходившей в дурнушках, оказалось лестно подобное внимание – она взяла да и согласилась на ресторан.
Посидели, поболтали, поужинали. Виктор навязчивым не был, ухаживал трепетно, с нежностью – его умиляла юность Лары, ее бесхитростность. Они стали встречаться, потом Виктор пригласил Лару к себе (на самом деле не к себе, а на квартиру приятеля, но это Лара узнала позже), где «было все». Еще встречи, признания, цветы, конфеты, подарки… Виктор встречал Лару у института, провожал до дома, проводил там ночь… Утром провожал Лару в институт.
Балагур, весельчак, абсолютно не злой, великодушный. Таким был Виктор. Лара, потерявшая мать, а не так давно и отца, искренне привязалась к этому мужчине.
А ему очень нравилась роль утешителя и покровителя бедной девочки, такой юной, такой беззащитной… Ларе даже в голову не приходило, что Виктор женат.
А потом ей стала названивать супруга ее любовника. Откуда та женщина нашла номер Лары? Бог весть. Наверное, тоже копалась в телефоне мужа… Женщина говорила страшные вещи. Она проклинала, она умоляла, она грозила… «Отдайте моего мужа!»
«Да берите вы вашего мужа! Я его вовсе не держу!» – ответила испуганная Лара. И возмущенная – почему Виктор не предупредил ее, что несвободен?..
Они расстались. С тех пор прошло больше десяти лет.
Проклятие той женщины настигло Лару – она сама оказалась брошенной.
Но, в общем, ничего особенного в той истории не было. Подобных историй – миллион. Взрослый мужчина, юная девушка, ревнивая, обманутая жена.
…К ужину Лара переоделась, уложила волосы, подвела глаза, чего не делала уже давно. И вовсе не из желания произвести на кого-то впечатление. Эти простые действия напоминали ей о том, что она еще жива, что она – женщина, а не бесплотная и бесполая тень.
Альбина опять трещала – на этот раз рассказывала о школе, в которой учились ее дети, и сравнивала наше, российское образование с зарубежным, – пожилая дама и ее супруг охотно кивали, вспоминая, как сами учились в далекие шестидесятые…
Лара в общем разговоре почти не участвовала, лишь улыбалась и кивала время от времени. Ее все устраивало и ничего не напрягало – даже болтовня Альбины.
Муж Альбины все так же молчал и сосредоточенно поглощал ужин.
– Феликс, можно еще салфетку? – обратилась к нему жена. – Мерси. Гоша, держи… Петя, не вертись на стуле!
«Феликс», – мысленно повторила про себя Лара. И почему-то вспомнила, что Феликс – означает «счастливый».
Сосед по столу счастливчиком не выглядел. Мрачный, закрытый, словно недовольный всем мужчина. И эта странная внешность…
Лара исподтишка его разглядывала – уж больно необычно выглядел Феликс. Очень бледное, почти белое лицо с россыпью светлых веснушек на носу и скулах. Рыжевато-карие глаза в обрамлении светлых, чуть не розовых ресниц. Те же светло-розовые брови. Волосы – верно, когда-то ярко-рыжие, теперь изрядно поседевшие, выцветшие и оттого имевшие тот же странный, розовый оттенок. И стрижка очень странная – точно под скобу. Прямая челка, прямые пряди за ушами…
Бледные, почти белые губы. Когда Феликс говорил или улыбался (а это происходило очень нечасто), на лице его образовывалась сеточка мелких морщин. Он выглядел одновременно и стариком, и ребенком. «Наверное, ему немного за сорок», – прикинула Лара…
Она разглядывала соседа напротив, и вдруг в какой-то момент Феликс, до того сосредоточенно уничтожавший салат, вскинул глаза и встретился взглядом с Ларой.
Этот быстрый, звериный (рысий!) взгляд вызвал в ней оторопь. Вместо того чтобы опустить глаза, Лара, полуоткрыв рот, продолжала глядеть на Феликса…
Несколько секунд Феликс гипнотизировал Лару, словно кролик удава, потом отвернулся. «Господи, как стыдно… – подумала Лара, тоже уткнувшись в свою тарелку. – Я разглядываю его, словно клоуна в цирке… Но у него такая странная внешность!»
Ни о каком кокетстве, ни о каком заигрывании со стороны Лары и речи в данном случае быть не могло. Рядом с Феликсом сидели его жена и дети! Для нее, Лары, женатый мужчина – табу. Да и не женатый был ей не нужен. Никто. Никогда…
Скомкав салфетку, Лара пожелала всем приятного аппетита и выскочила из-за стола. Обернувшись перед выходом, заметила, что Альбина смотрит ей вслед – с лицом кислым и недовольным. Наверное, заметила, как Лара переглядывалась с Феликсом. Фу, как неприятно…
«Буду приходить позже всех в столовую», – решила Лара. Зашла в каюту, накинула на плечи куртку (к вечеру становилось ощутимо прохладно) и вернулась на палубу.
