Текст книги "Чужая женщина"

Автор книги: Татьяна Тронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Ведьма.

Ведьма – иначе эту Ларису и нельзя было назвать.

Да, самое главное! Лариса курила. И все вместе – курение, развязная поза, зловещая внешность, имя – буквально сразило Елену Игоревну наповал.

«Может, не она?» Она, она… Из-за двери выглянул Саша, представил Ларису матери, позвал всех внутрь. «Лара, хватит уже курить!» – с досадой произнес он.

Весь вечер Елена Игоревна просидела точно пришибленная. Неприязнь к Ларисе только усилилась… У Ларисы была эта странная манера – смотреть исподлобья. Буквально – зыркать глазищами. От колючих взглядов этой особы Елене Игоревне становилось нехорошо.

К тому же Лариса больше молчала. Стеснялась? О нет… Курить при матери сына в первую же встречу не стеснялась, а поговорить – стеснялась?.. Смешно.

Ведьма. Лариса-крыса!

Позже Елена Игоревна высказала все это сыну. Но особо не переживала – не поверила, что у Ларисы с Сашей все настолько серьезно. Елена Игоревна была уверена, что скоро ее мальчик передумает жениться на этой ужасной девице.

Нет, не передумал!

Перед свадьбой между матерью и сыном произошла тяжелая сцена.

Елена Игоревна пришла к Саше и умоляла его не связывать свою жизнь с Ларисой. Сын покачал головой. Он не понимал, какое мрачное будущее его ждет… Только она, мать, могла спасти его. И тогда Елена Игоревна встала перед Сашей на колени: «Сашенька, милый, пожалуйста, не женись на ней!»

Саша побледнел как смерть. Он принялся поднимать женщину: «Мама, что ты делаешь? Зачем… Мамочка, встань!»

Они потом долго обнимались, плакали (слезами плакала Елена Игоревна, а Саша стискивал зубы и морщился – плакал в душе). Но сын так и не передумал.

Женился.

На свадьбу Елена Игоревна не пошла. Они с Клавой придумали, что надо срочно ехать в Суздаль, будто там соседи сверху затопили квартиру и прочие катаклизмы… Люба, отговорившись маленьким Стасиком, тоже не пошла. Словом, на свадьбе сына никто из его родни не был. Саша, конечно, переживал сильно, но на мать не обиделся – он всегда понимал Елену Игоревну. Он сказал, что Лариса бросила курить, но это ничего не изменило.

Елена Игоревна потом, если ездила в Москву, всегда останавливалась у Клавы. С невесткой Елена Игоревна никогда открыто не ссорилась, не затевала конфликтов – не хотела тем самым оскорблять сына.

Люба родила девочку, Натусю. О, какое это было счастье, какое чудо!

И тут, спустя какое-то время после рождения внучатой племянницы, к Елене Игоревне заявилась Лариса.

Зыркая из-под челки черными, жуткими глазищами, невестка заявила, что ждет ребенка. И тут такая тоска вдруг напала на Елену Игоревну – аж сердце сжалось от предчувствия чего-то неприятного, плохого…

Ну кто, кто у нее мог родиться, у этой обугленной головешки?.. Да, она бросила курить, и что? Зато Лариса работала на ликеро-водочном заводе, целый день рядом с алкоголем. А как невестка великолепно разбиралась во всех этих виски, водках, ликерах… К ней то и дело обращались какие-то люди с вопросами, советами – что купить, не паленое ли, не подделка ли… Она пробовала из всех бутылок подряд, нюхала рюмки, взбалтывала их содержимое, снова нюхала, потом глотала. С одного взгляда Лариса могла определить, по этикетке – где напиток сделан, из чего, по вкусу – из винограда каких сортов (если вино)…

А отец у нее – от алкоголизма умер! Наследственное, значит.

И в доме у сына всегда стояла шеренга бутылок на видном месте. Лариса любила смешивать коктейли, а сын ими восхищался. Тьфу…

Елена Игоревна с самого детства ненавидела пьющих людей. И родители ее, и муж покойный, и в семье сестры – никто никогда не пил. Нет, Клава могла себе позволить водочки по праздникам, но только по праздникам… И то до тех пор, пока давление не стало шалить.

В доме же у Ларисы и Саши было нормой хряпнуть будним вечером какой-нибудь «Оранжевый малибу» или «Маргариту».

А сегодняшний визит Ларисы чего стоил! Явилась вся проспиртованная, зеленая от пьянства, глаза красные, лицо опухшее…

Слава богу, что Лариса не родила тогда, девять лет назад – а то бы мучился сейчас Саша с каким-нибудь дауном. Это же такая трагедия…

Оленька спасла Сашу.

Оленька – чудо.

Хотя, конечно, все чудеса делаются руками людей…

Несколько лет назад Саша купил Елене Игоревне квартиру в Москве. Он очень переживал из-за того, что мать так далеко, что она уже немолода и одинока.

Елена Игоревна не хотела сидеть на шее сына, женщина продолжала работать – поселившись в Москве, устроилась в художественный музей смотрительницей зала.

Ее взяли охотно. Конечно, кто из молодых возьмется за такую работу… Но кроме того, Елена Игоревна прекрасно разбиралась в искусстве, живописи, была интеллигентна и вежлива. А как пригодились навыки экскурсовода… Женщина всегда могла рассказать посетителям истории о создании картин, о самих художниках.

Еленой Игоревной восхищались, ее ценили.

…Она не могла не заметить эту девушку. Чуть выше среднего роста, тоненькую, изящную, с таким трогательным, одухотворенным лицом. Длинные светлые волосы убраны в косу, юбка в пол, шаль на плечах… Никакой косметики. Ни одного развязного жеста. Девушка любила искусство – раз так часто приходила сюда. Несовременна и божественна.

Свет и покой исходили от этой юной посетительницы. Она подолгу останавливалась перед некоторыми картинами, внимательно и взволнованно их разглядывая.

Елена Игоревна однажды не выдержала, заговорила с этой девушкой-девочкой. Сначала они больше о художниках, о живописи беседовали… Потом уже болтали обо всем на свете, словно подружки. Одной – чуть больше двадцати, другой – под семьдесят.

Девушку звали Ольгой. Оленькой…

Если и хотела Елена Игоревна иметь дочь, то именно такую, как Оленька. Она обожала это юное создание, она чуть не плакала от любви к ней…

А потом, очень скоро, свет истины открылся Елене Игоревне. Она поняла: лучшей спутницы жизни Саше не найти.

Она стала приглашать Оленьку к себе домой, на чай. В один из вечеров позвала и Сашу. «Познакомься, Саша – эта моя новая подруга, Оля!» Смех, шутки… «Оленька, а это мой сын – помнишь, я тебе рассказывала?»

Они втроем чудесно провели время. Много смеялись, говорили – обо всем на свете. Никогда, никогда не было ничего подобного с Ларисой. Никогда они с Ларисой и сыном не сидели вот так, втроем, не смеялись и не болтали… Без всяких этих дурацких коктейлей, без сигаретного дыма, без зырканья исподлобья.

Потом Саша пошел провожать Оленьку.

Потом… Потом из намеков сына и Оленьки Елена Игоревна поняла, что они встречаются. И тихо молилась, чтобы у этих двоих все сладилось.

И вот Оленька, ждет ребенка… Внука или внучку! Родного человечка…

Соврала ведьма Лариса или нет? Надо проверить. В любом случае надо поддержать Оленьку.

Елена Игоревна взяла сотовый телефон, нажала на кнопку.

Занято. Еще раз занято… На третий раз Елена Игоревна прозвонилась.

– Алло! Девочка моя хорошая, здравствуй.

– Ой, добрый вечер, Елена Игоревна! – своим звонким, милым голоском отозвалась девушка. – А я только что с Сашей говорила.

– Я так и подумала.

– Как у вас дела? – любезно спросила Оленька.

– Все хорошо. Сейчас у меня была Лариса. Устроила ужасный скандал и кое-что сказала про тебя… – осторожно, деликатно произнесла Елена Игоревна. – Я уж не знаю, верить ей или нет, она такая странная…

– Елена Игоревна, у нас с Сашей будет ребенок.

– Значит, правда… Милая ты моя! – У Елены Игоревны слезы потекли из глаз. – Как же я тебя люблю… А Саша-то что?

– Кажется, рад, – робко произнесла Оленька.

– Пусть только попробует не радоваться! – воинственно воскликнула пожилая женщина.

– Он сейчас как раз едет ко мне.

– Если он откажется от тебя, он мне не сын больше! – пылко произнесла Елена Игоревна.

– Ну что вы! Нет, в любом случае Саша от меня не отвернется… – пролепетала Оленька.

– В этом-то я не сомневаюсь, – согласилась Елена Игоревна. – Но еще он должен развестись с Ларисой и жениться на тебе. Чтобы все по закону. Тогда я хоть умереть смогу спокойно.

– Елена Игоревна!

– Да, да, да. Я на твоей стороне. Я – за тебя! Помни всегда об этом, девочка моя хорошая.

– Спасибо, Елена Игоревна… Я даже не знаю, чем такое отношение заслужила… – смутилась девушка.

– Ладно, не буду тебе мешать. Отдыхай, жди Сашу… Ты теперь должна думать только о хорошем, смотреть только на красивое…

– До свидания, Елена Игоревна.

– До свидания, Оленька. Крепко целую.

Елена Игоревна положила трубку.

Улыбнулась.

От прежней тревоги, беспокойства, раздражения – ни следа. Прекрасное настроение, прекрасное самочувствие. Наверное, не в таблетке дело, а в Оленьке. После общения с этой девушкой у Елены Игоревны всегда словно крылья за спиной вырастали.

«Пожалуй, все-таки стоит позвонить Саше… Надо его подтолкнуть!»

– Алло… Саша, ты где?

– Мам, привет. Только что из офиса вышел, сейчас к Оле еду, – взволнованно отозвался сын.

– Я знаю, я сейчас говорила с ней.

– Что еще ты знаешь? – с интересом спросил Саша.

– Все, – торжественно произнесла Елена Игоревна. – У вас будет ребенок. Я тебя поздравляю, Сашенька.

– Да-а… Как гром среди ясного неба. Я сам только что узнал.

– Ты не рад?!

– Рад, мама, очень рад.

– Я знаю, Саша, что ты у меня хороший мальчик, но я все-таки не могу не спросить… Ты не оставишь Олю?

– О-о-о… Зачем ты так? Кстати, мама… это Оля про ребенка тебе сказала?

– Нет, о ребенке я услышала от Ларисы. Она была у меня сегодня.

– Ох ты…

– Лариса устроила скандал, опять орала на весь дом… Была вне себя. Представляешь – пьяная, страшная, невменяемая… Я думала, она меня убьет.

– О боже…

– Но ничего, обошлось. Давление только бабахнуло. Сейчас вот лежу, таблетку выпила.

– Ладно, мам, держись. Не бери в голову. Я с Ларисой потом разберусь…

– Не надо с ней разбираться, ты просто беги от нее подальше!

– Я понял, понял. Все, пока, целую…

* * *

Куда идешь?

Только вверх и вперед. Потому что ты – мужчина.

Если не хочешь стать лузером, неудачником – заранее просчитай свою жизнь. Выполни все обязательные пункты, не пропусти ни одной вешки.

Продумай свой быт, карьеру, покупку недвижимости. Твоя семья не должна бедствовать. Твои дети должны учиться за границей, чтобы после тоже сделать хорошую карьеру, тоже купить большой дом.

Старость успешному мужчине желательно встретить в тихой деревушке на берегу моря. В собственном бунгало, где несколько спален и есть специальные комнаты для гостей… И чтобы у пирса покачивалась личная яхта… А уж потом можно спокойно умереть.

О чем ты думаешь, что чувствуешь, чего на самом деле хочешь – никого не интересует. Главное, чтобы костюм был итальянский, индпошив, а не от фабрики «Большевичка», чтобы часы на руке – определенной марки, машина представительского класса… Отдых в определенных странах (Турция и Египет – для лохов).

Женщины судят тебя по количеству каратов в бриллиантах, которые ты им даришь. Дети – по уровню того учебного заведения, куда ты их посылаешь. Родители – насколько ты обеспечил их старость.

Что ж, это правильно. Верно.

Но только тебя самого – нет. Ты – это марка одежды, название машины, цифры, на которых лежит счет в банке. Количество звездочек у отеля, в котором ты проводишь отпуск. Название шоссе, которое ведет к твоей даче.

Все.

Александр Ярцев знал правила игры и не стремился их поменять. Он мужчина, он должен постоянно доказывать свою мужскую состоятельность, он должен постоянно что-то делать.

Он так и поступал, до тех пор, пока не понял – все равно найдется кто-то, кто круче его, богаче. Домик в Жуковке он точно не купит. И «Бентли» у него вряд ли когда-то будет. И с приобретением яхты, скорее всего, возникнут проблемы…

Он – обычный мужчина, выше головы не прыгнет. Да, он живет неплохо, средние стандарты он уже охватил, в карьере продвинулся, всем квартиры купил – себе, матери… Но это были обычные квартиры, а не стильные лофты с видом на Москва-реку, не апартаменты в модном районе столицы. Тем не менее многие из ровесников откровенно ему завидовали… Есть собственное жилье у мужика!

И что теперь?

Рваться дальше, к «Бентли»?

А на фига?.. Он и так на своей «Тойоте» эконом-класса неплохо ездит… А если уж смотреть вглубь, то уже ни на какой машине сейчас по Москве не проедешь.

А если совсем уж глубоко копать, то на тот свет ничего с собой не возьмешь. Там – ни машины не нужны, ни одежда, ни яхта… ничего.

Может быть, главное – это быть счастливым? Да, кто-то из мужчин счастлив оттого, что ездит на машине представительского класса, но Александра Ярцева это волновало очень мало. То есть поначалу бы радовало, точно (о, новая игрушка, такая красивая и дорогая!), а потом он бы непременно спросил себя – а что же дальше? Неужели смысл жизни в том, чтобы приобретать все более дорогие и красивые игрушки?..

Что там еще надо для счастья? А, семья.

У Александра Ярцева была замечательная семья – мама, тетка, двоюродная сестра, племянники… Он их любил. Жена Лариса. Он ее тоже любил. Даже очень. И не только в первое время, а все время. Все эти годы.

У Александра Ярцева не было только детей. Но это казалось поправимым – здоров, молод, жена тоже здоровая женщина фертильного возраста… В любой момент могли родить, если бы только захотели.

О детях Александр никогда не мечтал и очень сомневался, что от их наличия он станет счастливее. Когда-то давно, чуть не в первый год брака, Лариса забеременела. Именно тогда, когда Александр был весь в долгах как в шелках… Поэтому особой радости от этого известия не выказал, и Лара, молодая дурочка, психанула… Она взяла и избавилась от ребенка.

Формально Александр жалел о том, что не стал тогда отцом. Но только формально. В глубине души он, как и многие мужчины, боялся, что жена, родив, станет уделять ему меньше внимания, любви… Кроме того, он и так тащил на себе огромный воз ответственности. С рождением ребенка эта ноша только тяжелее бы стала. Да, мужчина должен тянуть воз, но разве это приносит счастье самому мужчине? Если он не мазохист, разумеется…

Словом, к тридцати пяти годам Александр Ярцев вдруг осознал, что в этом мире нет ничего, что способно сделать его абсолютно, безудержно счастливым… Он только должен. Он мужчина, а значит – он раб. Он должен своим родным и близким, он должен соответствовать. Его единственная задача, его предназначение – доказывать всем вокруг и самому себе, что он не лузер.

Александр Ярцев перестал получать удовольствие от жизни.

Самое интересное, что были вокруг мужики, которые ничуть не тяготились своей судьбой, они при любом раскладе чувствовали себя королями. Как, например, Коля, шофер в их фирме. Бывший двоечник, без высшего образования, с окладом, равным стоимости одного костюма Александра Ярцева. Коля – любитель тупых анекдотов, пива и пергидрольных блондинок. Женатый, с двумя детьми, с совместно проживающей тещей и тестем. Владелец шести соток во Владимирской области.

И что?

Коля чувствовал себя совершенно счастливым, довольным жизнью человеком. У Коли всегда было прекрасное настроение. Коля, шоферишко и неудачник, считал себя королем. Просто так! На пустом месте! Ходил гоголем и заигрывал с секретаршами, при этом совершенно не замечая того, что даже секретарши его презирают…

Почему, почему, почему дурак Коля был счастлив, а он, Александр Ярцев – нет? Откуда у Коли столько самомнения?

Или Игнатьев, соучредитель. Тоже дуб дубом, кстати, по развитию от Коли недалеко ушел. Да, у Игнатьева денег побольше, чем у Коли. И дети Игнатьева в английском закрытом пансионе учатся, и отдыхает Игнатьев с женой в Сардинии, и т. д. и т. п. Но все равно Игнатьев – обычный московский дядька с доходом выше среднего. Но не олигарх же! Не владелец нефтяной вышки! Яхты-то все равно у Игнатьева нет. А чего тогда он так выпендривается, чего так сияет, словно его на обед в Кремль пригласили? И те же самые секретарши, кстати, над Игнатьевым откровенно посмеивались, только не в глаза, а уже за его спиной…

Почему люди счастливы самим фактом своего существования, а он, Александр Ярцев – нет? Почему он перестал получать удовольствие от движения вперед и вверх? Может, уже пора на прием к психотерапевту?..

Да, еще: эти переживания, рефлексии, поиск смысла жизни – тоже уже сами по себе признаки лузерства и убожества. Потому что настоящий мужик не переживает и не рефлексирует.

Особенно скверно Александр чувствовал себя по утрам, когда добирался до своей конторы. Тогда, в час пик, огромные массы людей передвигались по Москве… В общественном транспорте и на личном.

Сидя за рулем своего авто, Александр Ярцев наблюдал за людьми. Почти все выглядели хмурыми и недовольными, но попробуй сказать кому-нибудь: «Ты зря живешь на свете, зря коптишь небо, ты никто», – убьют, пожалуй. Все думали, что не зря. Все считали себя особенными и избранными. Наверное, каждый человек на земном шаре был уверен, что именно он – пуп земли и центр вселенной. А с чего, с чего? Разве может существовать одномоментно миллиард избранных? Смешно… Избранный – один.

Эти чудовищные массы людей – лишь муравьи в муравейнике. Эти умрут, родятся новые. Мало кто останется в памяти человечества. Лишь урна в стене крематория будет напоминать о том, что жил на этом свете такой-то… Один из миллиарда.

Имеет смысл гордиться собой, только если ты – гений. В искусстве или бизнесе. Или политике. Как Леонардо, например. Или Феллини. Рокфеллер. Энтони Хопкинс. Альфред Нобель. Как Уинстон Черчилль. Да как те же братья Макдональдс, Дик и Мак, которые наверняка останутся в памяти человечества… А все остальные не имеют права задирать нос. Они – никто.

«И я, Александр Ярцев, тоже никто. И еще у меня, наверное, типичный кризис среднего возраста!»

Александр знал, что он неплохой специалист в бизнесе, но не гений. Выше потолка не прыгнет.

А вот если бы он стал художником, не погнался бы за куском хлеба…

Телефонный звонок.

Александр вырулил на проспект.

– Алло.

– Саша, ты скоро?

– Да, Оленька. Правда, тут пробка, но… Я скоро.

Оленька то ли засмеялась, то ли вздохнула и произнесла нежно, отчетливо выговаривая каждое слово:

– Сандрик, я тебя люблю и жду.

Гудки.

В один миг сердце Александра оттаяло, исчезли и испарились злость и раздражение, скопившиеся в нем за последнее время. Исчез страх перед отцовством.

Ребенок от Оленьки – вот кто будет избранным. Особенным и необыкновенным. Вот в чем смысл его, Александра Ярцева, жизни.

Именно сегодня Александр смог вздохнуть свободно, смог избавиться от своей депрессии, когда узнал о будущем ребенке. Любовь спасла Александра. Он вдруг понял – смысл жизни не в том, чтобы стать избранным и особенным, а в том, чтобы испытать настоящие чувства.

Потому что настоящая любовь – такая редкость. Одна на миллиард.

Оленька и ребенок. Семья. Самые родные и любимые… Те, для которых надо стараться, тянуть воз, причем тянуть с радостью и удовольствием.

…Оля жила в просторной, большой квартире на окраине Москвы.

У Оленьки была мать, но обитала та почти постоянно в дальнем Подмосковье. Александр еще ни разу не встречался с ней, знал только одно: мать Оленьки больна, и больна по вине докторов – в свое время женщине долго не могли поставить правильный диагноз и лечили совсем не теми лекарствами… Чуть до смерти не залечили. Теперь Олина мать усердно дышала свежим воздухом, пила деревенское молоко, копала землю, варила себе настои из трав, и, по утверждению Оленьки, только это и спасало бедную женщину.

Этими травами был полон дом ее дочери, ими пахло везде, во всех комнатах. Горьковатые, терпкие ароматы успокаивали Александра, когда он приходил сюда, к своей любимой.

Еще здесь пахло индийскими благовониями, эфирными маслами.

Оля не ела мяса, не принимала лекарств. Она не пила и не курила. Не варила кофе. Не пользовалась косметикой и парфюмерией, старалась исключить, насколько это было возможно, из своего обихода бытовую химию.

Даже дезодорант у Оленьки был какой-то особенный – полупрозрачный минерал без цвета и запаха, которым она мазала тело.

От Оленьки пахло луговыми цветами, хвойной горечью. От нее пахло солнцем, ветром, утренней росой, свежескошенной травой…

Александр никогда не думал, что сможет когда-нибудь заинтересоваться подобной девушкой – он всегда любовался яркими, эффектными, сексуальными особами… Именно такой была Лара в юности.

Но, видно, сменились с возрастом приоритеты, надоела вся эта театральщина, этот пустой гламур и выпендреж. Да и Ларе стало скучно стараться для мужа.

…Александр свернул с проспекта на тихую окраинную улочку. В круглосуточном супермаркете купил фруктов, овощей, букет цветов. Хотел и торт взять, для торжественности, но потом передумал. Оленька не ела тортов, да и ему запрещала: «Сандрик! Ничего калорийного не ешь, береги печень…»

Этим Оленька очень напоминала мать. Мать всегда заботило, чем питается сын.

…Он нажал на кнопку звонка, дверь распахнулась.

Знакомые ароматы плеснули Александру в лицо, звуки музыки – негромкой и мелодичной – заполнили его слух… Из полутьмы навстречу ступила Оленька, в длинном, до полу, домашнем платье, и протянула навстречу руки.

И правда – под складками платья рисовался хоть и маленький, но вполне отчетливый животик. Мадонна.

– Оля… – выдохнул Александр. – Оля!

Он обнял ее одной рукой.

– Погоди… Что ты принес? Это мне?

– А кому же еще…

– Какой шикарный букет… Спасибо.

– А тут фрукты, и помидоры еще, огурцы… А почему так темно?

– Лампочка в коридоре перегорела.

– Бедная моя! Сейчас все исправлю… Ты погоди, дай посмотреть… – он затащил Олю в комнату, где горел яркий свет, встал на колени и щекой прижался к ее животу.

Оленька засмеялась, взъерошила волосы на затылке у Александра.

– Оля! Почему ты раньше не сказала?!

– А вдруг ты был бы против…

– С ума сошла! – возмутился он. – Короче, я развожусь, мы женимся – это раз. Второе, надо где-то жить… Детскую надо сделать, понимаешь? Не кроватку-коляску купить, а детскую комнату, целиком!

– Сандрик! Ты такой милый! – растроганно засмеялась она.

– Оля, я к ней больше не вернусь. Все. Там – все.

– Ты у меня будешь жить?

– Пока да, но в ближайшие дни мы с Ларкой разменяемся… Наверное, еще кредит придется брать, потому что нас будет трое, и… но это все ерунда!

– Сандрик, спокойно. Спокойно! Не торопись. Сейчас сядем, обсудим все… – ласково произнесла Оленька. – Ты голодный?

– Да, ужасно…

Пока Оля готовила ужин, Александр, взгромоздившись на стремянку, менял лампочку в коридоре. Он уже мысленно прикинул, что в этой квартире требует немедленного улучшения. Пока они с Олей будут жить здесь… Пока не разменяют ту квартиру с Ларой.

Думать о Ларе было неприятно, тяжело. Они и так в последнее время стали как чужие, а тут еще эти ее пьяные выходки… Лара страдала? Наверное. Или нет, Лара просто злилась, что осталась одна. Уязвленное самолюбие и все такое…

Когда-то Александр очень любил ее и жалел. Он чувствовал, как настрадалась Лара, какими нелегкими были ее детство и юность… Напуганный зверек, девочка, вечно сутулая, дикая, одинокая… Смерть матери, пьянство отца, насмешки одноклассников.

Хотя… Если подумать, ничего особенного, никаких таких исключительных, особо страшных страданий в жизни Лары не было. Ее не били, по вокзалам она не скиталась, не голодала.

Нет, ее не надо жалеть. И любить ее тоже не надо, потому что она сама, уже давно была равнодушна к собственному мужу. Она не хотела развиваться, не хотела детей, она вообще ничего не хотела – только лежать на диване перед телевизором и смотреть свои бесконечные ток-шоу.

Развод Лара переживет.

Александр слез со стремянки.

Оленька тем временем накрыла на кухне стол.

– Садись… – сказала она Александру, когда тот вошел на кухню, уже без пиджака, с закатанными рукавами. – Вот салат, а это рис с карри…

– М-м, вкуснятина! Слушай, давай купим большой диван в спальню, а на кухне поменяем мебель… Как?

Оленька задумалась, потом кивнула:

– Ничего не имею против дивана. Но кухня…

– Ты не хочешь новую кухню?

– Нет, хочу, но зачем – мы же переедем отсюда, да?

– Да! Уж приживалом я точно не хочу быть… – Александр с аппетитом принялся уплетать рис. – Я не знаю, удастся ли подобрать жилье в центре, скорее всего, придется найти квартиру где-то на окраине, но потом, через несколько лет…

– Сандрик! – улыбнулась Оленька. – Погоди… Тебя что, совсем мое мнение не интересует? Где я хочу жить, как…

– Где и как. Отлично. Слушаю тебя, – Александр потянулся к ней, поцеловал в нежную, бархатисто-шелковистую щеку.

– Я не хочу жить в Москве. Вообще в городе… – опустив глаза и прижимая руки к животу, тихо произнесла Оленька.

– А где? Под Москвой, в коттедже? Слушай, ты права! – оживился Александр. – Точно! Ребенку же лучше жить на свежем воздухе… Ты как твоя мама, да?

– Нет. Я не хочу как моя мама, не хочу в Подмосковье… И Подмосковье все загажено, – брезгливо произнесла Оленька. – Оно ничем не лучше Москвы… Я хочу еще дальше, я хочу быть как можно дальше от людей. Жить природной, настоящей, натуральной жизнью.

Это было вполне в духе Оленьки, поэтому Александр не сильно удивился.

– Надо обдумать… – деловито кивнул он. – Мне твоя идея нравится. Только неудобно будет ездить в Москву… Но мы что-нибудь придумаем!

– Это моя мечта – уехать отсюда! – взволнованно, радостно произнесла Оленька. – Я ненавижу этот город. Тут невозможно жить!

– Да. Да… ты права.

– В идеале и в Москву ездить на работу не надо. Работа должна быть там. Сельское хозяйство, животные… Лошадей разводить, например! Коров. Овец… Свиней. Хотя нет, свиней я не люблю.

Александр к лошадям и коровам был совершенно не готов. Теоретически – да, жизнь на пленэре привлекала его, но коровы…

– Я бы мог рисовать там, – внезапно произнес он. – Точно! О господи, Оленька… Ты гений! Стать самим собой, делать то, что любишь… Дауншифтинг, жизнь для себя.

– Вот видишь! Ты согласен?

– Да. Да!

– Отлично. Еще салата?

Некоторое время они сидели молча. Александр был до крайности взволнован (жизнь поворачивается на 180 градусов!), Оленька же улыбалась безмятежно…

– Я в ближайшее время начну подыскивать подходящее место… – снова заговорил Александр.

– Уедем из Москвы осенью. Когда рожу, – перебила его Оленька. – Римма за мной не сможет поехать, у нее тут забот полно.

– Римма? А, это та, твоя подруга…

– Господи, Сандрик! Я же тебе говорила, Римма – моя акушерка.

– Точно, акушерка, – кивнул Александр. – Это хорошо, когда есть знакомые среди врачей, есть проверенные люди… И ты опять права – рожать лучше в Москве. Я чего-то торможу, малыш… Но это я от радости.

– Спасибо. Ты такой милый… Я люблю тебя. Я знала, что ты поймешь меня!

В эту ночь между ними ничего не было. Оленька боялась за ребенка.

Александр сгорал от желания, но не мог спорить с ней. Ребенок, конечно, важнее.

– Я тебя обожаю… Спокойной ночи, – он поцеловал ее, потом еще раз поцеловал.

– Все, все не увлекайся. Я тебя знаю! Тебе только волю дай! – засмеялась и Оленька, отталкивая его руки.

Последние полгода Александр умирал от желания. К Оленьке. Они так редко встречались с ней… Всему виной была его дурацкая работа. И желание сохранить отношения с Ларой. И вся его сила, весь огонь – доставались Ларе… Уходили в пустоту.

«Дурак. Раньше надо было от Лары уходить. Сразу!» – опять подумал Александр.

Он вдруг вспомнил последние ночи с Ларой. В сущности, он тогда не с ней занимался любовью, а с Оленькой… С Ларой он не говорил последние полгода, почти не целовал ее. Только секс. И ничего больше.

– Ты спал с ней? – вдруг сонно спросила Оленька, точно услышав его мысли.

– С кем? – не сразу, неохотно и тоже сонным голосом отозвался Александр. Он прекрасно понял, о чем спрашивает его Оленька, но правду говорить ему не хотелось. И врать он не любил. Из-за чего в жизни страдал неоднократно – из-за своего неумения и нежелания скрывать правду…

– С Ларисой.

– Давно.

– Что – давно? Ты когда со мной познакомился, продолжал спать с ней? – едва слышно прошептала Оленька.

И что-то в ее голосе было такое… В этом безмятежном, нежном, ласковом голоске… «В сущности, я ее совсем не знаю. А она – кремень, похоже. Это с виду только тихая!» – озадаченно подумал Александр. «Я ненавижу этот город. Тут невозможно жить!» – произнесла Оленька сегодня с таким странным, особенным выражением… Без всякой надежды на прощение. Ненавижу – и все тут! Очень не хотелось бы, чтобы и в адрес его, Александра, было когда-нибудь сказано Оленькой это слово – ненавижу…

– Нет. У нас с ней давно ничего нет, – стараясь говорить естественно, ответил Александр.

И, кажется, ему удалось обмануть Оленьку – вскоре та безмятежно засопела.

* * *

Лара не выходила из дома. Днем она лежала на диване у телевизора, переключая каналы. Она практически ничего не ела и лишь вечером выпивала стакан, а то и два крепкого алкоголя. Для того чтобы заснуть.

Теперь Елена Игоревна могла с полной уверенностью заявить, что ее невестка – алкоголичка…

У Лары стали трястись руки, под глазами легли тени. Она похудела. Но это были такие мелочи… И потерянная работа – тоже такие мелочи!

…Она лежала у телевизора, когда в дверях щелкнул замок.

– Привет! – равнодушно-весело крикнул из коридора Саша. – Ты дома, что ли? Я за вещами…

Лара не отозвалась, только плотней закуталась в одеяло.

В гостиную вошел Саша, сразу полез в шкаф.

– Ты не в курсе, где мои галстуки… А, вот они!

Быстрым шагом муж пересек комнату, закрылся в своем кабинете – уже там захлопали дверцы шкафов, что-то упало на пол.

– Я спрашиваю, почему ты дома? – крикнул он уже оттуда.

– Не твое собачье дело! – злобно отозвалась Лара из-под одеяла.

– Спасибо, – язвительно бросил Саша. – Я тебя вот о чем попрошу – больше не смей являться к моей маме. Ты знаешь, что у нее тогда, в последний твой визит, подскочило давление?

– Чтоб она сдохла… – прошептала Лара.

– Что? Что ты говоришь, я не слышу?.. – Саша выглянул из-за двери и встретился глазами с Ларой.

Вдруг подошел к дивану, сорвал одеяло. Лара, в плотной махровой пижаме, в шерстяных носках, мгновенно скрючилась от холода.

– Ты посмотри, на кого ты похожа… – с ужасом произнес Саша. – Блин… Ты что, целыми днями так и валяешься?

– Убирайся.

– Я сейчас уйду, не беспокойся. Только у меня к тебе просьба – перестань юродствовать! Ничего страшного не произошло. Все, что ты имеешь, – это твоих рук дело. Ты меня не любила. И я от тебя ушел. Понятно?

– Ты меня бросил. Я тебя – любила… – надменно произнесла Лара.

– Любила?! – ощерился муж. – Ты это кому-нибудь другому скажи… Любила она меня! Да я тебе на хрен был не нужен!

– Не ори… – она прижала ладони к ушам.

– Она меня любила… Поразительное признание!

– Ладно. Проехали. Что дальше? – вяло спросила Лара. Этот вопрос она не могла не задать – он давно ее мучил. – Что будет дальше?

– А. Понимаю, – Саша сделался серьезен, сел у нее в ногах. Лара смотрела ему в лицо и не узнавала… – Ты хочешь знать, как все будет происходить?