Текст книги "Весенняя ловушка (СИ)"
Автор книги: ТАТЬЯНА МЕНЬШИКОВА
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Что ты, Васенька, можешь хоть до утра сидеть, – всплеснула руками Надежда Алексеевна. – Я про приятеля твоего вспомнила, голодный, поди сидит, не жалко?
– Не мой он. Да и не приятель он мне вовсе, – ответила девушка. – И он вполне может сам себе что-нибудь приготовить. С руками у него все в порядке.
Баба Надя щелкнула выключателем. Комнату тут же залил желтый электрический свет, за окошком в одно мгновенье сгустилась тьма. Уходить не хотелось, аромат мяты наполнил кухню, и Вася перебралась из кресла за круглый стол, поближе к хрустальной вазочке с конфетами и печеньем.
– Баб Надь, а чего вы с моим дедом так и не поженились?
– Да ты что? Мы и не думали. Людей смешить? Кому надо и так знали, а кто не знал, до того и нам дела не было. Да и сыновья дедовы не больно радовались нашим отношениям. Пока мы по разным избам ночевали, они терпели, а ежели сошлись бы, то еще неизвестно, чем бы все закончилось. Мать то свою, твою бабушку, они хорошо помнили, другая им не нужна была. Уж очень сильно они переживали, когда мамка их умерла. Андрей, отец твой, даже обвинял деда в смерти матери.
– Причем тут дед? – удивилась Вася. – Мне рассказывали, что бабушка болела.
– Ну да, болела. Андрей после похорон на деда накинулся, что тот не отвез ее в город лечиться, – вздохнула Надежда Алексеевна. – А как ее увезешь? Если она уперлась. Никуда не поеду и все тут! Отлежусь, травки целебные попью. За пару дней сгорела. Потом сказали, что быстротечная пневмония была. Можно было бы спасти, если бы в первые дни болезни в больницу доставили. Вот Андрей и затаил обиду на отца. Только мне думается, на себя он злился. Тоже уже не маленький был, восемнадцать ему стукнуло. Мог и сам решение принять.
– Так вот почему он после армии от отца подальше надумал уехать, – грустно предположила Вася.
– Все может быть, – подтвердила баба Надя. – В душу не заглянешь, на лбу не написано…
4
Новый телефонный разговор с Никитой не добавил бодрости и в без того паршивое настроение. Муж с оптимизмом порывался приехать и поддержать Василису, отлично зная, что до деревни добраться невозможно. Такое лицемерие слушать было неприятно, Вася поскорее закончила разговор.
Уже точно стало известно, что мост восстановлению не подлежал и Черных метался по кабинету чернее тучи.
– Гады какие, ни стыда, ни совести. Не могут они к нам пробраться, – пыхтел Черных, ходя по кабинету. – Я им говорю – у нас человек умер, а они мне – мертвый не больной, скорая помощь не поможет.
Василиса рассеянно слушала громогласные возмущения председателя, следя глазами за его передвижениями и кивала головой, соглашаясь в нужных местах. Она прекрасно понимала его гнев. И дело не только в погибшем Славе. Ему то, как раз и не нужен был мост. Но несколько десятков человек остались отрезаны от мира. И в случае опасности для их жизни помощи ждать было не откуда.
– Чего расшумелся, старый медведь? – голос Захарова пробился сквозь монолог Черных. – А, вот ты где, а то твой раненный говорит, убежала девица раным-рано, бросила без женской ласки и заботы добра молодца, – увидел он Василису.
– Не мой он, – досадливо сморщив нос, пробормотала Василиса. Сговорились они все что ли?
– Твой, не твой. Живет у тебя – тебе о нем и волноваться, – уже серьезно произнес Захаров. – Нам с Сергеичем перетереть надо, ты не уходи пока, посиди в приемной. Дело к тебе есть.
– Может позже? Я домой сбегаю – позавтракаю и вернусь.
– Василиса, не уходи. Так надо, – строго повторил свою просьбу Захаров и вошел в кабинет.
Удивленно посмотрев на закрытую перед ее носом дверь, Вася присела на диван, теряясь в догадках. Что-то не так с Маратом? Когда утром она на цыпочках, стараясь не разбудить постояльца, выскользнула из дома, он еще спал. Что могло случиться за это время? А может, что-то плохое с бабой Надей? От нахлынувшего беспокойства сидеть на одном месте было невмоготу. Еще пять минут и я войду, решила она для себя. Но нарушать таинственную беседу не пришлось, дверь в кабинет распахнулась, в проеме показались Захаров с Черных. Они уставились на Василису с хмурыми лицами.
– Что случилось? – Василиса переводила взгляд с одного на другого. – Надежде Алексеевне плохо?
– С чего ты взяла? – искренне удивился Захаров. – Насколько мне известно, с ней все отлично. Тут другое дело к тебе есть.
Черных присел к ней на диван и вежливо поинтересовался:
– Расскажи-ка нам, когда ты последний раз видела дядю Славу?
Василиса задумалась. Последняя их встреча была не очень приятная для нее. Дядя Слава или Славик, как все привыкли его называть, был ее родным дядей, младшим братом ее отца. В отличие от старшего брата, он остался верен родной деревне и в город за лучшей жизнью не умотал. А еще, Василиса не питала к нему добрых чувств, более того, она его тихо ненавидела.
– Когда приехала в Крутояр, тогда и видела. Он в этот же день пьяный приплелся, мы поговорили, он ушел. Мы в деревне еще встречались несколько раз, но не разговаривали.
– А потом? Ты же здесь дней пять уже была до Славиной смерти. Хочешь сказать, что он больше к тебе не приходил? – удивился Черных. – Всем известно, что он за тобой хвостом вился, долю в наследстве требовал, да со двора нес, все, что не прибито.
– К чему эти вопросы? Какое теперь это имеет значение? Славик погиб. Наши разногласия разрешились сами собой, – начала раздражаться девушка. – О мертвых плохо не говорят.
– Василиса, тут дело не простое, – заговорил Захаров. – Ты не ерничай, а выслушай, что я тебе скажу. Мы ведь неспроста интересуемся твоими встречами со Славой. Я вчера осматривал труп… И, к сожалению, выяснил, что смерть Славы не несчастный случай… Его убили.
Василиса в изумлении вытаращилась на Захарова.
– Убили? С чего вы взяли? Вы же сами утверждали, что это был несчастный случай – его придавило поленицей.
– Придавило, – не стал отрицать Захаров. – Но после. Характерные травмы на передней части тела позволяют с уверенностью говорить, что смертельные ранения он получил в результате сдавливания. Но есть еще одна единственная травма на затылке, которая не могла появиться в результате обрушения поленницы. Кто-то, оглушив Славу ударом по голове, бросил его в сарай и, еще живого, завалил чурбанами.
Капли липкого пота выступили у Василисы на лбу, все плавно поплыло перед глазами.
– Да откройте же окно, разве не замечаете, что девушке плохо? – услышала она Марата, которого здесь не было. – Совсем не обязательно ей знать все подробности.
Крепки руки обняли за плечи, не давая завалиться, а в ухе послышался шепот:
– Жду не дождусь, когда ты потеряешь сознание, так хочется вновь попробовать вкус твоих губ.
От этих слов она не просто пришла в себя, а рывком вырвалась из державших ее рук и вскочив, отбежала за большой стол, больно стукнувшись при этом бедром об угол стола. Марат проводил ее задумчивым взглядом исподлобья.
– Выпей воды, – доктор заботливо сунул ей под нос стакан с водой. Черных распахнул окно. Влажный, холодный воздух мигом заполнил помещение.
Боком примостившись на стул, Вася недоверчиво глянула на Марата. В голове понемногу прояснилось, рассеялась пелена перед глазами. В подаренном ею черном свитере, он вальяжно расположился на диване. Не обращая более на нее внимания, завел разговор с председателем. Вася озадачено вздохнула. Не показалось ли мне? Только что он грозился меня поцеловать, а теперь делает вид, что меня не существует. Но почему меня это волнует? Я замужем, строго напомнила она себе. Вероятно, он приехал с Захаровым, и все это время провел в коридоре, слушая, как ее допрашивают.
Марат, прихрамывая, прошел в кабинет, закрыл за собой дверь. Телефонный разговор.
– Ну как, Василиса, тебе лучше? – заботливо поинтересовался Захаров. – Ты в состоянии отвечать на вопросы?
– Да, спрашивайте. Только я вряд ли смогу помочь. Кому вообще понадобилось убивать Славика? С него и взять-то было нечего…
– В Крутояре не было ни одного убийства несколько десятков лет. Этот случай всех выбил из колеи, – сокрушаясь, проговорил Черных. – Не знаю даже, как людям сообщить о такой беде. Ведь выходит, что убийца кто-то из своих…
– Вот Роман Сергеевич упоминал, что всякий раз, как ты приезжала сюда после смерти деда, Слава с тебя наследство требовал, а в этот раз он только однажды к тебе приходил. Не скажешь почему? – спросил Захаров.
– Скажу, – честно ответила она, – Надоел он мне со своими претензиями. Наследство ему только для одного и нужно было – чтобы продать дом поскорее, а деньги пропить. В доме на чердаке упряжь дорогая висит, от деда осталась. Я Славе пригрозила, что если еще раз он ко мне сунется, я ее в реке утоплю, вызову полицию и заявление напишу, что видела, как он седла в город увозил. Он покраснел от злости, обозвал меня нехорошим словом и ушел. Потом, когда в деревне у магазина несколько раз встречались, он со мной даже не здоровался. Увидит меня, плюнет себе под ноги и отвернется.
– Жестоко ты с ним, – покачал головой доктор.
– Вы же знаете, что он с дедовскими лошадьми сделал. Дед после этого так и не оправился, – тщательно скрывая гневное раздражение, проговорила Вася.
– Вспоминай, может, он угрожал тебе или наоборот, предлагал деньги за имущество деда? – спросил Черных.
– Да нет же, ничего подобного не было. Да и откуда у него деньги? Он только начал говорить про то, чтобы я ему долю выделила, а я ему сразу про сбрую, на том наш разговор и завершился.
– Хорошо, с этим все ясно. Я обязан задать еще один вопрос, – Черных пристально вперился девушке в лицо. – Где ты была с вечера пятницы до субботы утром, пока не встретила Марата?
– Вы сейчас хотите узнать, есть ли у меня алиби? Или я ошибаюсь? – подозрительно поинтересовалась Вася.
– Не ошибаешься. Роман Сергеич, как единственный представитель власти на данный момент обязан произвести опрос всех жителей, которые вступали в контакт со Славиком. Мне тоже пришлось вспоминать, где я был в тот день, – вместо Черных ответил Захаров. – Остальным еще предстоит этот не очень приятный разговор.
– Остальные – это кто?
– Ваня со своей артелью. Да и те, с кем Слава любил скоротать вечера за рюмкой. Не всегда же он пил в одиночестве.
– Хорошо, я отвечу, – согласилась она, задумавшись на пару секунд. – Вечером в пятницу я поужинала у Надежды Алексеевны, мы поболтали, и часов в восемь я пришла домой. Почитала книжку, легла спать. В шесть я встала, в семь я была уже на озере.
– Все это время ты была одна, тебя никто не видел?
– Не знаю, видел меня кто-нибудь или нет, но я никого не видела, это точно.
– Утром ты ходила в сарай? Может, обратила внимание на рухнувшую поленницу или слышала грохот?
– В сарай не ходила. С крыльца его не видно. Что поленница рухнула, узнала от вас, в субботу вечером. Небольшой запас дров храниться под крыльцом, и каждый раз за дровами ходить в сарай не нужно. Грохот не слышала, – разом ответила Вася.
Из-за открытого окна в комнате стало холодно. Василиса поежилась. Захотелось домой, к мужу, невзирая на шероховатости в их отношениях.
Никита всегда умел ее подбодрить, когда ей действительно было трудно. Он всегда был рядом в тяжелые для нее моменты. Разлад с родителями, экзамены в институте, проблемы на работе, смерть деда… Он подавал салфетки, когда она ревела после ссор с родителями. Он искал ей материалы для подготовки к экзаменам, помогал переписывать лекции, возил ее в свободное время осматривать имущество на случай страхования. Практически один взял на себя организацию похорон деда. И всегда, в любом случае, она слышала от него слова поддержки. Это ли не доказательство его любви к ней?
Оказалось, что нет. Он был рядом только в трудную минуту. Только когда ей было плохо. Никите в отношениях, как воздух, нужна была зависимость партнера от его помощи, от его решений. Возбуждаясь от своей значимости, он чувствовал себя великим благодетелем. Когда утешать было некого, смысл его существования сводился к нулю. Он начинал хандрить. И стоило Васе завести разговор об удачной сделке на работе, как взгляд его начинал тоскливо блуждать по стенам.
Сильная ссора произошла в день ее назначения заместителем начальника отдела. Вместо поздравлений она услышала незаслуженно обидные слова. Ей и в голову не могло прийти, что любящий муж считает ее дешевой подстилкой, готовой ради карьеры лечь под директора.
В тот день они наговорили много ненужных слов друг другу и, несмотря на бурное примирение ночью, именно тогда в душе Василисы зародилось сомненье. Сомненье потихоньку росло и крепло, и окончательно обрело форму в день, когда Вася увидела Никиту в кафе с молодой девушкой.
Этот же допрос в холодном кабинете заставил ее забыть о своем намерении побыть одной, вдали от мужа. Память услужливо накинула непрозрачное покрывало на все плохое из прошлого, оставив в воспоминаниях только счастливые моменты их отношений.
***
Неприятный разговор закончился, девушке разрешили уйти. Обогнув белый внедорожник, нагло перегородивший удобный спуск со ступенек, она заторопилась домой. Не замечая злой ветер и слякоть, Василиса механически переставляла ноги. Тяжелый осадок после беседы с председателем все никак не проходил. Она, конечно же, не любила дядю Славу и никогда этого не скрывала. Но подозревать ее в убийстве? А то, что ее подозревают, она не сомневалась. Похоже, Черных так боится потерять доверие жителей и свое тепленькое местечко, что готов свалить вину на кого угодно.
За спиной послышался басовитый рык двигателя. Даже не обладая специальными знаниями, можно не оглядываясь понять, что это не трактор и не любой другой из местных автомобилей. Такого, приятного для уха автолюбителя, звука в Крутояре не издавал ни один местный глушитель. Заляпанный грязью Range Rover притормозил рядом с ней. Стекло с правой стороны бесшумно скользнуло вниз.
– Садись, уверен, что нам по пути.
Василиса посмотрела вперед. Словно очнувшись, она почувствовала холодный ветер. Вздрогнула от охватившего ее озноба. До дома было еще не близко. Ноги обволакивала снежная мешанина, а в машине тепло и сухо. Девушка вздохнула и забралась на сиденье.
– Смотрю, твоя нога отлично заживает, уже сам за рулем.
– Мне ничего другого не оставалось. Ты же сбежала, – беззлобно ответил Марат.
Вася отвернулась. Чувство вины смешалось с раздражением.
– У меня уважительная причина не появляться в собственном доме.
– Сейчас тебе не меня надо бояться.
– Кого же? – буркнула Вася.
Марат резко затормозил, не доехав до места десяток метров, развернулся к ней всем корпусом, закинув правую руку за подголовник ее сиденья.
– Ты действительно не понимаешь?
Вася от неожиданности едва успела выставить руки вперед и уперлась ладонями в панель.
– Да все я понимаю, – раздраженно ответила она. – Только тебя это не касается.
– Тут ты ошибаешься, – ухмыльнулся он. – Если тебя запрут за решетку, ты не сможешь рассчитаться со мной за испорченное имущество. Поэтому в моих интересах вытащить тебя из этой деревни с незапятнанной репутацией. Не хочу, чтобы тебя уволили за поведение неподобающее представителю достойной страховой компании. Расскажи мне об этой деревне, о местных нравах и о местной власти. Все, что знаешь. А для начала расскажи мне, почему услышав о смерти, как оказалось родного дяди, ты чуть не пустилась в пляс от радости.
– Долго рассказывать придется, – буркнула девушка.
– А я не тороплюсь, – спокойно парировал Марат и неспешно проехал оставшиеся метры до ворот.
***
Дома, позавтракав и устроившись с чашкой ароматного кофе возле печки, Василиса задумалась. Откровенничать с малознакомым мужчиной не очень-то и хотелось. Кто он, кем работает, чем занимается? Она ничего о нем не знала. И то, что раньше он служил на благо отечества, не делало его автоматически хорошим человеком. Но в одном она точно была уверенна – это не он убил Славика.
– Думаешь, Черных тоже заметил, что я не расстроилась, услышав о смерти дяди Славы? – решилась завести она разговор.
– Уверен, что нет. Ты вовремя успела прикрыть торжествующее выражение на своем лице, – ответил Марат. Он вытянулся на диване, подсунув под голову подушки. Ненужный уже костыль стоял в углу. – Тем сильнее мне становиться интересно, отчего девушка, такая чувствительная к человеческой боли, радуется человеческой смерти?
– Хорошо, я расскажу – согласилась она. – Только хочу попросить тебя об одолжении, – она на секунду замялась. – Пообещай, что не будешь больше пользоваться моей слабостью.
– Без проблем, – ответил он, равнодушно пожав плечами.
Василиса почувствовала невесомую пелену разочарования, когда он легко согласился на ее просьбу. Тут же сама над собой усмехнулась, то она от него прячется, то ей обидно, что он за ней не гонится…
***
После распада Советского Союза, конезавод и все что к нему относилось, отдалось на власть приватизации. Председатель колхоза, директор завода и вся управляющая верхушка набросились на завод, как коршуны. Прийти к единому мнению по управлению приватизированной собственностью они не смогли. И участь завода была предрешена – на продажу. Большинство лошадей ушли на аукционе, многих породистых скакунов увезли за рубеж.
Дед Василисы в счет своей доли, помимо земли которую давали в придачу, сумел выбить пять кобыл и породистого жеребца. Земля ему досталась в низине, в болотистой местности, в самом узком месте между двумя рукавами, где они, изгибаясь вокруг возвышенности, на которой сейчас и стояла деревня, когда-то, тысячи лет назад, смешивали свои воды, на несколько километров вновь превращаясь в могучую руку. Но постепенно река мелела, и потоки разделились уже навечно, продолжив свои пути в одиночестве, оставив в этом месте многокилометровое болото с множеством мелких озер. На одном из которых, так любила ловить рыбу Вася.
Выбирать Волкову не приходилось, его должность в табели о рангах стояла не высоко. Но земля не имела большого значения для Волкова-старшего. Лошади – вот что было делом всей его жизни.
Андрей, будущий отец Василисы, к тому времени бросил деревню и уехал осваивать город. Там он благополучно женился на владелице трехкомнатной квартиры, доставшейся ей от родителей, и возвращаться в деревню не собирался. А Славик, младший сын, отслужив положенные два года в пехотных войсках, вернулся из армии, чтобы оказался в ежовых рукавицах своего отца.
Прохор Игнатович, радея всей душой за коневодство, жаждал разводить лошадей, которые стали бы гордостью новой страны. И ему нужен был помощник, сильный, послушный и толковый. Слава отлично подходил для этой роли. Ну, а что хотел Слава, никого не интересовало.
Первое время Слава исправно выполнял отведенную отцом роль. Вдвоем они без труда управлялись с десятком лошадей. Кобылы исправно приносили жеребят. Лучших Карпов оставлял для себя, остальных продавал. Деньги тут же уходили на содержание лошадей. Не так просто оказалось в новой демократической стране заниматься животноводством. Не осталось бесплатных кормов и техники, за каждый визит ветеринара приходилось платить немалую сумму.
Дед и Слава порой падали от усталости, вдвоем заменяя собой и тренеров, и конюхов, и сенокосцев. Они сами строили загоны, сами ремонтировали вышедшую из строя технику. После того, как потомство подросло и стало брать призы на скачках, цена на его жеребят подскочила втрое. Стало немного полегче. В случае необходимости появилась возможность нанимать местных мужиков для помощи.
Слава показал себя отличным тренером. Волков-старший немного был недоволен его жесткостью, но результаты были отличные, и он перестал вмешиваться в процесс. Лошади после Славиной объездки были послушные и вышколенные, покупатели были довольны.
Тогда еще, маленькой Василисе, дядя Слава подобрал спокойную, гнедую кобылку. На каникулах Вася не вылезала из седла, радуя деда своей любовью к лошадям. Властный по отношению к своим сыновьям и требовательный к наемным работникам, внучке он разрешал делать все, что ей вздумается. Васе дозволялось высказывать свое мнение и шутить над дедом. Никто не требовал от нее послушания вкупе с хорошими манерами.
Жизнь плавно текла по запланированной дедом колее. Хозяйство ширилось и приносило, если не прибыль, но удовольствие. Но Слава был в первую очередь мужчиной и к тридцати годам он надумал обзавестись семьей. В Крутояре подходящей кандидатуры не нашлось. Тогда Слава, не такой смелый, как старший брат, но все же достаточно упрямый, вопреки наказу отца, привез себе невесту из города.
Какими обещаниями он заманил ее в деревню, одному богу известно. Она, молоденькая девица, как оказалось, понятия не имела, во что ввязывается. Как и многим, далеким от села людям, разведение и тренировка лошадей ей представлялось королевским занятием. Элегантные жакеты, белые бриджи и высокие сапоги из тончайшей кожи. Вышколенные лошади в красивой сбруе…
Грубое обращение будущего свекра и провонявшего лошадиным потом Славу, девушка выдержала три месяца, и неожиданно уехала с одним из покупателей Волковских жеребят.
Слава сорвался в первый в своей жизни запой. Деду пришлось нанимать дополнительных работников.
На вторую попытку создать семью Слава набрался духу только через год. По делам ему часто приходилось бывать в городе, и, будучи симпатичным молодым человеком, ему не составляло труда познакомиться с девушками. На этот раз он выбрал свою ровесницу, милую и умную девушку, которая прекрасно отличала конный спорт от разведения породистых скакунов. Ксюша работала менеджером в салоне сельскохозяйственной техники, где было приобретено и состояло на гарантии Волковское оборудование.
Первое время они встречались на Ксюшиной съемной квартире, в редкие дни, когда Слава бывал в городе. Весной он отважился, и предложил ей переехать к нему в Крутояр. Она согласилась.
Прохору решение сына пришлось не по душе. Человек, влюбленный в лошадей и наивно полагающий, что его дети должны следовать только по его проторенной дорожке, был разочарован в старшем сыне, а теперь и младший убегал от него за юбкой. Волков был уверен, что вторая городская невеста тоже не вынесет суровой деревенской жизни и сбежит обратно в город. А Славика утянет за собой, как утянула за собой в город его старшего сына городская жена. Волков-старший так и не признал, что Андрей уехал в город не за женой, а от отца.
Ксюша к тяжестям деревни была готова, Славика любила, но вода камень точит. Она оказалась не готова к постоянным придиркам и едким упрекам свекра, требуя от Славы защиты. Слава метался меж двух любимых людей и, не выдержав напряжения, ушел во второй в своей жизни запой. Ксюша терпеливо перенесла и это.
Прошло зеленое лето, махнула золотым крылом осень, землю укутала своим шелковым покрывалом зима. Дед отправил Славика в Подмосковье, присмотреть подходящего жеребца разбавить кровь в их растущем табуне.
Вернулся Слава через пять дней. Ксюши в доме не было, не было и ее вещей. От нее осталась только записка. Прости, прощай. Я жить здесь больше не смогу.
Слава долго горевать не стал, а отправился в магазин за водкой. Дед радостно потирал руки. Он был уверен, что Слава погуляв с недельку, вернется к работе и все будет как прежде. Но он ошибся. Как прежде уже не стало. Слава очень быстро полюбил то состояние опьянения, которое позволяет человеку забыть проблемы и примириться с окружающей действительностью. Запои становились все чаще и все дольше. Волков-старший не успевал справляться один с навалившимися на него хлопотами, а подходящую замену сыну найти не мог. Вечно пьяный Слава игнорировал тяжелую физическую работу, а к тренировкам и объездке не подпускал его сам Прохор.
В то страшное лето Василисе было двадцать один. Она успешно окончила третий курс, и ждала отпуска, чтобы навестить деда в Крутояре. В день, когда это случилось, она была на работе. Ей позвонил Захаров, умоляя срочно приехать. Она примчалась, как только смогла. Деда к тому времени уже увезли в областную больницу с инсультом, а дядя Слава спал на сеновале непробудным сном пьяного человека. Михаил Петрович ей все и рассказал.
То ли Слава сам додумался, то ли подсказал кто-то из правдолюбивых сельчан, но открылось ему, что Ксюша уехала не сама. Из дома ее выгнал дед. В отсутствии Славы он без труда довел девушку до нервного срыва, и уже не таясь, велел ей убираться. Приютить ее у себя до Славиного возвращения не решился ни один человек. Никто не хотел испытать на себе Волковский гнев.
Как проклинал сын отца, слышала вся деревня. Потом Славик вскочил на лошадь и умчался, заехав по пути в магазин, на пастбище.
Дни стояли жаркие, табун пасся в низине возле озера, под сенью молодых берез, за которым начиналось бездонное болото. Слава в ослепляющем гневе поднял дремлющих лошадей и нещадно хлестая их кнутом, погнал через лес, прямиком в гниющее болото.
Лошади умирали долго и мучительно. Выбиваясь из сил, они жалобно ржали, давясь болотной водой. Первым захлебнулся вожак табуна. Отчаянно меся болотную жижу сильными ногами, он только ускорил свою гибель. Потом один за другим скрылись под непроглядной чернотой жеребята. Кобылки, разрываясь от выбора спасать себя или бросаться на помощь своим детям, жутко хрипели, надрывая глотки, пока и их не поглотила, избавив от мучений, вонючая черная вода.
***
– Деда выписали через месяц. Инсульт пощадил его тело, он был почти в норме. А вот душа у него так и не зажила, – закончила рассказ Василиса. – Может осуждать меня сколько угодно, но ничего кроме чувства благодарности я к убийце Славы не испытываю. Меня только пугает способ, каким он это сделал, – подвела она итог.
Марат долго молчал, хмуря брови, давая Васе время успокоится после этих горестных воспоминаний.
– Что было потом? – наконец спросил он, вежливо отведя взгляд от нее, пока она вытирала выступившие слезы.
– Ничего больше не было. Дед подарил другу-заводчику единственную оставшуюся в живых кобылку. Все, что касалось лошадей, распродал, а что-то просто раздал. Иногда его приглашали давать консультации молодые заводчики, но своих лошадей дед больше не держал. Слава переехал в один из пустующих домов, устроился на работу трактористом. В конце прошлого лета дед стал вновь разговаривать со Славой и даже пускать его в дом. А пять месяцев назад дедушка умер. Врачи сказали, повторный инсульт. Так часто бывает на фоне гипертонии. У дедушки после первого инсульта давление высокое держалось, он должен был регулярно принимать таблетки, чтобы контролировать давление. Может, забыл, а может, не помогали уже лекарства, сейчас это уже не важно.
– Ты сильно переживала? – вопрос Марата оказался для Васи неожиданным. Ей на миг даже почудилась сочувствующая нотка в его голосе.
– Очень. Дед был для меня всем. Я плохо помню похороны. Все было как в тумане. Все хлопоты взял на себя мой муж, – ответила она. – Но какое это имеет значение теперь?
– Самое непосредственное. У тебя просто замечательный, классический мотив. Убийство на почве ненависти.
– Но мне и в голову не приходило его убивать. Я бы не смогла. Тем более таким способом…
– Следователя не будет интересовать, что тебе в голову приходило. И то, что ты падаешь в обморок от вида физических страданий, не остановит судью влепить тебе приличный срок. Есть факты, есть мотив. Ты не представляешь, что творит даже с самыми добропорядочными людьми гнев и ненависть. Люди убивают друг друга по куда более мелким причинам, – как-то странно произнес Марат. Он сел, упершись локтями в колени, сцепив перед собой руки в замок, принялся тяжело, исподлобья рассматривать девушку.
– Что? – не выдержала его взгляда девушка. – Ты обещал…
Марат тряхнул волосами и отвел глаза. Поднял руки над головой, потягиваясь, прогнул спину. Черный свитер задрался, оголяя плоский загорелый живот. Василиса нескромно уставилась на черную полоску волос ведущую вниз, под ремень джинсов. С трудом успела вовремя отвести взгляд, не замеченный Маратом.
– Не исключено, что мотив найдется и у других людей. Слава за время своей пьяной жизни, думаю, обидел не одного человека. Он был довольно не сдержан на язык при жизни, – быстро проговорила она, отвлекая себя от нескромных размышлений. – Да и эта подозрительная компания рыбаков, во главе с Ваней.
– Согласен, – кивнул Марат. – Только нашли его в твоем сарае. Алиби у тебя нет. Полный набор. Думаю, даже не имея ничего против тебя лично, следователь легко обойдется без твоего признания.
– Но не может же не понимать следователь, что я не полная дура! Если бы я захотела убить Славу, то не стала делать это в собственном дворе, – возмущенно возразила Вася.
– А как бы, ты, это сделала? – лукаво, в полголоса спросил Марат.
– Ну, я бы его заманила на озеро, или на болото, – подумав, предположила Вася. – Чтобы не видеть потом тело…
Марат сам себе кивнул, усмехнулся, потом продолжил уже без улыбки:
– Никто не говорит о запланированном убийстве. Все произошло спонтанно. Вы поругались. Ты в порыве неконтролируемого гнева треснула его поленом по голове. Он упал, ты испугалась и решила скрыть следы преступления, забросав его колотыми пеньками. В судебной практике бывали случаи, когда довольно умные, интеллигентные люди поддавшись эмоциям убивали своих соседей, друзей, любовников, супругов и, не зная, что делать дальше, прятали трупы в своем гараже, или на балконе, или у себя в погребе. Вероятно, они делали это в надежде, что мертвое тело когда-нибудь раствориться в пространстве и времени. Так что человеческой глупостью и вероломностью людей в погонах не удивить.
– Ты тоже думаешь, что это сделала я? – уныло спросила Василиса.
Марат поднялся с дивана, сильно припадая на раненную ногу, подошел к ней вплотную. Поправил ей выбившуюся прядь волос, совсем невесомо щелкнул по носу.
– Нет, я так не думаю.
Накинул свою дубленку на плечи и ушел, оставив ее в одиночестве.
Пытаясь отвлечься от невеселых раздумий, Василиса затеяла в доме уборку. Прибрала со стола, погладила белье, вытряхнула ковровые дорожки. И поймав себя на том, что составляла чистую посуду в холодильник, она не смогла больше сдерживать в себе тоску. Глаза тут же зажгло от горьких слез. Ноги сами по себе подломились в коленях, она бессильно опустилась на пол. Прозрачные капли, пробежав по щекам, срывались с подбородка и падали вниз, оставляя на досках соленые кляксы.
Горло сдавило тисками. Несчастье из прошлого криком вырвалось наружу. И уже не сдерживая себя, она плакала навзрыд, жалея себя, жалея умершего деда, вспоминая утонувшую в болоте гнедую кобылку и ее жеребенка. Плакала от безразличия своих родителей и равнодушия своего мужа. Она плакала от одиночества и отчаяния, желая хоть на миг вернуть редкие счастливые моменты своей жалкой жизни.
