Текст книги "Ноябрьский триллер"
Автор книги: Татьяна Любова
Жанр:
Классические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Кому пора положить конец? Папе? – не удержалась Джина.
– Как смешно! Вы только и способны над матерью насмехаться. А вот собственных детей воспитать не можете! Где Софи? Уверена, что девочка бегает с утра голодная. Барти не привезли, а ребенок должен привыкать к обществу. Они хотят вырастить из ребенка дикаря. Конечно, кто может вырасти у матери с такими манерами! – И синьора Фандотти презрительно фыркнула в сторону невестки.
Лина, ни слова не понявшая из разговора мужниных родственников, стояла, сцепив руки на животе, мучительно краснела и жалко улыбалась, подозревая, что говорят о ней и говорят, судя по выражению их лиц, нечто весьма нехорошее.
– Не стоит так волноваться, мама. Думаю, что взять себя в руки – средство более действенное, нежели твои бесконечные таблетки. Тебе нужно отвлечься. – Джина, взяв под руку мать, двинулась с ней вверх по лестнице.
– Пожалуй, ты права. Я раскину карты. Это меня успокаивает. И потом парикмахера все равно нет. Какие, однако, русские – бездельники! Им платят деньги, а они еще и ехать не хотят! Уму непостижимо!
– Ну, ну, мама, ты опять за свое.
– Ты права, дорогая. Больше не буду.
Добравшись до комнаты, предназначенной синьоре Луизе Фандотти, мать с дочерью облегченно вздохнули – общество злополучной невестки их угнетало.
Усевшись за низкий столик орехового дерева, инкрустированный перламутром, синьора Луиза сказала:
– В моем чемодане есть нераспечатанная колода карт. Будь добра, милая, достань ее. Я всегда вожу с собой карты, мало ли... Они должны быть где-то внизу.
– Нашла! – Джина протянула матери новенькую глянцевую колоду, усаживаясь напротив. – Ну, и на кого же мы будем гадать?
– Конечно, на себя. Это же интереснее всего. Между прочим, гадать меня учила твоя бабушка. Уж и мастерица была... Я, конечно, не так хороша, но...
– Не умаляй своих достоинств, мама. Ты гадаешь профессионально. Помнишь, как под Рождество ты мне нагадала замужество? А ведь мы с Альберто тогда и знакомы-то не были, и вдруг через три месяца свадьба! – польстила Джина матери.
– Ладно, лиса. Смотри, вот ты, вот Альберто. Занят он, делами занят. Ага, девушка возле него молоденькая замаячила. Ну-ка, посмотрим, что сия мадемуазель делает около нашего Альберто. Ф-ф-фу... не волнуйся, это Софи. Наверняка Софи. А у нее, вертихвостки, молодой человек имеется. А ты и не знала. Знай теперь, нос надо по ветру держать. Много охотников на такую красотку найдется. Дед в ней души не чает, скажу по секрету: он простил ее за... – Старуха осеклась. – Ну, не будем: кто старое помянет, тому глаз вон. Простил и в завещании ей виллу «Миракль», что в Каннах, отписал. Только не говори ей пока, всему свое время. А вот у тебя, дорогая, хлопоты, хлопоты, пустота какая-то, злость на червовую даму... Та-а-к, что там еще?.. Господи, святая Мадонна, смерть! – Синьора Фандотти побелела и начала задыхаться.
– Какая смерть? Санта Мария, мама, что с тобой? Не нужно так волноваться! Глупости все это. Где твои таблетки? – Джина вскочила, смахнув карты на пол, и бросилась в ванную, где на полочке стояла колонна пузырьков разного калибра. Синьора Луиза была большой любительницей новомодных пилюль.
– Там, справа, розовые... Ах, мне дурно, голова кружится...
– Может, врача? – Встревоженная Джина металась по комнате в поисках пледа.
– Нет, не надо. Я отойду, полежу чуть-чуть и отойду. Это все нервы, детка, не обращай внимания. Для меня приезд сюда – наказание господне. Только из-за Барти прилетела, а эта фифа даже не соизволила его привезти сюда.
– Мама, успокойся. Тебе нельзя разговаривать. Я приоткрою окно, ладно? Нужен свежий воздух.
– Пришли ко мне Софи, – прошептала синьора Луиза. Лицо ее посерело и заострилось, под глазами легли черные круги. – Смерть, – шептала она, – я видела, пиковый туз лег как раз... – Глаза синьоры Фандотти внезапно закатились, она потеряла сознание.
Такси остановилось против внушительных металлических ворот. Наталья расплатилась и, выйдя из машины, направилась к маленькому окошечку, рядом с которым светлел щиток видеофона.
Она еще ни разу не была в загородной резиденции Фандотти. Массивная конструкция ворот подавляла, Наталья чувствовала себя маленькой и очень одинокой перед впечатляющим фасадом чьей-то успешной жизни.
Трясясь от холода – пронизывающий ветер пробирал ее жиденькое пальтецо насквозь, – она нажала на кнопку вызова. Низкий голос попросил назвать фамилию, затем, вероятно, нашел ее в списке гостей, потому что последовала пауза, после чего створка ворот мягко щелкнула и отъехала в сторону.
Наталья оказалась лицом к лицу с двумя мордатыми секьюрити. Те сразу «оценили» гостью и, нимало не церемонясь, стали обыскивать ее, видимо, на предмет оружия, наркотиков и прочей дряни.
– Меня пригласила госпожа Лина, Лина Фандотти, – пыталась воспротивиться такому произволу Наталья, но охранники никак не отреагировали на ее слова. Хмуро глядя исподлобья, ощупали гостью по полной программе и только потом впустили ее на территорию «поместья» – это слово как нельзя лучше подходило к тому, что Наталья увидела перед собой.
Дом невероятных, даже по меркам нынешних нуворишей, размеров, причудливой архитектуры, где сплелось множество разных стилей – ампир, барокко, позднее средневековье и рококо, производил впечатление чего-то ирреального, некоей фата-морганы. Он притягивал и отталкивал одновременно.
Наталью охватила робость, она не могла сдвинуться с места и лишь спустя несколько минут усилием воли заставила ноги шагать в направлении особняка.
Гранитные колонны крыльца и швейцар, вежливо распахнувший перед ней входную дверь, – все это было из другой жизни, из той, в которой все возможно, и Наталья почувствовала себя ребенком, попавшим в волшебную сказку. Ее охватил вполне понятный страх, страх человека, никогда не имевшего лишней десятки в кармане, перед невероятной, фантастической роскошью.
– Господи, зачем я здесь? – прошептала она, отдавая пальто седобородому Петровичу, по случаю приема гостей облачившемуся в помпезную швейцарскую ливрею.
Петрович решил, что вопрос обращен к нему, и, важно оглаживая роскошную бороду, пробасил:
– На именины синьора Максима приехали, девушка. Милости просим! – Он проводил ее в маленький будуар на первом этаже. – Посидите, пожалуйста, я доложу Лине Николавне. Она, должно быть, опять в кухне, поваров гоняет, – и Петрович добродушно ухмыльнулся в бороду. – Хозяйка она – высший класс: я на днях лося подстрелил, так ничегошеньки не пропало, даже шкуру заставила снять и высушить. Потом, говорит, выделаем и на пол вместо ковра, значит, приспособим. У нее в хозяйстве ни одна крошка не пропадает. Во какая хозяйка!
– Она – Дева по гороскопу, – сказала Наталья, чтобы хоть что-нибудь сказать. – А они, Девы, такие.
– Да уж, хозяйка знатная! – подвел итог Петрович и неспешно удалился. Похоже, он был единственным человеком в доме, сохранявшим полное самообладание и невозмутимость.
Наталья откинулась на спинку дивана и глубоко вздохнула, руки еще тряслись, но предобморочное состояние прошло.
«Интересно, какая Линка теперь? Сколько лет мы не виделись? Четыре года? Точно – с того самого года, как она замуж вышла», – размышляла Наталья, разглядывая мраморную скульптуру мальчика, стоящего на коленях перед кем-то или чем-то невидимым. Скульптура находилась в нише, подсвеченная снизу ярким желтым светом, который придавал теплый золотистый оттенок мраморной коже мальчика, и тот казался естественным, живым. Наталье захотелось его потрогать, она уже протянула руку, как в будуар ворвалась Лина.
– Наташка, родная, я так рада! – Она бросилась обнимать подругу, – Господи, ты нисколько не изменилась, только похудела, что ли. Дай посмотреть на тебя хорошенько. И волосы покрасила, ты ж белая была! Но тебе идет. Как мне хочется с тобой поболтать, как раньше, помнишь, всласть! И Вичка приедет, обещала. Здорово-то как! Умница моя, красавица! Но переодеть тебя надо, не возражаешь? Тогда пошли ко мне наверх, подберем тебе что-нибудь этакое, чтоб глаз не оторвать. – Лина тараторила без умолку, на все Натальины попытки вставить в ее монолог хотя бы словечко она реагировала новым, еще более мощным словоизвержением.
Наташе хотелось сказать, что ее черный брючный костюм и белая блузка пусть не роскошны, но сшиты у хорошей портнихи, и переодеваться в чужое ей совсем не хочется. Однако Лина и слышать ничего не желала, она тащила упирающуюся подругу вверх по лестнице, захлебываясь от восторга. Лина радовалась шумно, по-детски, ей хотелось сделать подруге приятное, одарить чем-нибудь необыкновенным. Ее душа, истомившаяся в одиночестве, обрела в Наташе некую опору и развернулась, и запела, Лине хотелось быть доброй и великодушной.
Наталья же, опешившая от столь бурного натиска, вновь потерялась, совершенно не зная, как себя вести. Но она поняла, что сопротивление бесполезно, и послушно следовала за возбужденной Линой. Та показалась ей роскошной дамой – выхоленная кожа, сияющие зубы (фарфор, наверное), элегантная прическа и дивное белое платье, украшенное играющим на свету мехом норки.
И какой же опять-таки громадиной показался Наташе этот дом – до комнаты Лины они шли минут пятнадцать, петляя по запутанным коридорам, странным стеклянным переходам и ажурным мостикам, перекинутым над зимним садом на высоте четырех метров. Стоя на мостике, можно было любоваться искусственным водопадом, шумящим среди зарослей экзотических растений. Двери комнат располагались так хитро, что, выходя из одной, вы никоим образом не могли видеть другой двери, поскольку она располагалась за маскирующим ее выступом.
– Ты чего молчишь? – вдруг опомнилась не умолкавшая ни на секунду Лина.
– По-моему, собеседник тебе и не требуется, ты прекрасно справляешься за двоих.
– Ой, Наташка, как была язвой, так и помрешь! Потому и замуж тебя не берут.
– Я сама не иду!
– Рассказывай! Хочешь, скажу, почему ты до сих пор одна? Те, что подурней и твоего острого язычка не замечают, – тебе не нужны. А те, что поумнее, – бегут от тебя вприпрыжку! Умная жена – никому не нужна! Слова моей бабки, а уж она знала, что почем, – трещала Лина, открывая дверь в свою комнату. – Не обиделась?
– Нет, ну что ты... Ты мне просто льстишь, ведь тогда очевидно, почему ты в девках не засиделась! – с иронией сказала Наталья.
– Вот, что я говорила! Диагноз полностью подтверждается, – торжествующе заявила Лина, распахивая дверь. – Входи, строптивица.
Комната оказалась не очень большой, но светлой. Выглядела она странно. Здесь были и полутемный альков, и туалетный столик «барокко» с венецианским зеркалом, и бюро черного дерева времен королевы Виктории, и диван эпохи Ренессанса, обтянутый розовым шелком, и тяжелые портьеры на окнах. Были, однако, там и атрибуты современной жизни – домашний кинотеатр, мощная стереосистема, видеотека и даже ноутбук. Эдакий эпохальный винегрет, вызывающий закономерное недоумение, впрочем, как и весь этот дом.
– А компьютер тебе зачем? – удивилась Наталья, с интересом разглядывая обстановку.
– Для солидности. Ну как нравится?
– Пока не пойму. Непривычно как-то. Странно все.
– Ладно, ты привыкай пока, а я займусь твоим прикидом. Думаю, ты выберешь сама. Размеры у нас практически совпадают. Нет, пожалуй, у меня бедра после родов раздались, поэтому лучше что-нибудь посвободнее. Как тебе вот это? – И Лина бросила на кровать длинное вечернее платье фисташкового цвета.
– Нет, что ты. При моей-то бледности да зелень – меня будут путать с домашним призраком. Кстати, как насчет призраков? Я где-то читала, что в каждом мало-мальски порядочном замке есть собственный призрак, а у вас?
– Еще призраков нам не хватало! Ой, Наталья, язык у тебя без костей, ей-богу. А вот это как? – На сей раз Лина выудила из шкафа нечто бледно-голубое с меховой накидкой.
– Ну, что ты привязалась ко мне со своим гардеробом! Не хочу я переодеваться, и точка!
– Не поймут тебя здесь в таком прикиде, понимаешь?
– А мне плевать!
– А мне – нет. Моя разлюбезная свекровь с невесткой весь вечер будут злорадствовать, обсуждая материальное положение моих подруг. Они, знаешь ли, и так не больно-то меня жалуют.
– Неужели? Почему же Массимо не поставит их на место?
– Потому что Массимо – наследник, и половина капитала в «Космите» принадлежит его родителям. Массимо на крючке у родственников и шагу без мамочки и сестренки ступить не может. А эти стервы ноги об меня вытирают! Ой, не могу больше, Наташка, сил моих нет! – Лина уткнулась лицом в платье и разревелась.
– Лин, да ты чего это? Перестань, перестань сей же час! – Наталья бросилась к подруге, обняла ее за плечи, попыталась утешить, но Лина не могла остановиться.
– Надоело мне все, Наташка! Они ненавидят меня, презирают, мечтают развести меня с Массимо. А я люблю его, понимаешь? Иначе к чертям бы давно послала и мамочку его, и Джину, и деньги. – Лина громко икала, всхлипывала, давилась слезами. – Ничего я не хочу... ради него только и терплю...
– Ну, ну, девочка моя. Вон ты как живешь, оказывается. А я-то думала, единственная из нас троих нормально устроилась. Не надо плакать, успокойся, слышишь?! Вытри слезы – и выше нос. Подумаешь, проблемы. Да я не видела еще ни одной хорошей свекрови, и твоя не исключение. Перемелется – мука будет. Не кисни. Главное, что Массимо тебя любит.
– Если бы любил! – снова взвыла начавшая было успокаиваться Лина. – Я значу для него не больше, чем стол в его кабинете. Я – жилетка, когда нужно поплакаться, я – девочка для битья, когда надо сорвать злость. А в хорошем настроении он меня просто не замечает.
– Ты преувеличиваешь, ты устала, ты нервничаешь перед приемом гостей. Это нервы, просто нервы. Тебе нужно выпить чего-нибудь успокаивающего. Где у тебя валерьянка? – Наталья баюкала подругу, растерянно поглаживая ее по спине.
– Нет-нет, все уже прошло. – Лина подняла заплаканное лицо и попыталась улыбнуться, но улыбка вышла жалкой. – Ой, батюшки, уже половина пятого, через полчаса приедут остальные! Быстро одевайся, нам нужно спускаться вниз. Ты мне поможешь встречать гостей. Если останется время, я покажу тебе другие комнаты, самую шикарную мы отвели его матери, так что поторопись.
Наталья молча подчинилась. Через четверть часа подруги стояли в холле, критически оглядывая друг друга и морща напудренные носы.
– Не дергайся, сидит, что надо, – шепнула Лина на ухо Наталье.
– Спасибо. А у тебя пальцы дрожат. Может, все же валокординчику?
– Не надо. Смотри, а вот и мои мегеры, – и Лина широко улыбнулась навстречу спускающимся синьорам Луизе и Джине.
Дамы выглядели озабоченными и, едва кивнув в знак приветствия, прошествовали в гостиную.
– Видела? – заговорщически шепнула Лина.
Наталья только пожала плечами – что, дескать, тут скажешь?
Гости съезжались. Не проходило и десяти минут, как раздавался мелодичный звон и раздувшийся от сознания собственной значительности Петрович распахивал двери перед очередной партией прибывших.
Его борода стояла торчком, будто хвост у дворняги, приветствующей хозяев, глаза смотрели лукаво, он ловко принимал шубы и пальто, бормоча: «Милости просим, господа. Милости просим».
Слышались смех и возбужденные восклицания: «Павел Петрович! Сколько лет, сколько зим!», «Жанночка, боже, дорогая! Как я рада!»
Препроводив вновь прибывших в гостиную, Лина, кусая губы, возвращалась на пост, она нервничала все больше и больше. Массимо должен был приветствовать гостей вместе с ней, но он не появлялся, Лина переживала, и Наталье стоило немалых усилий сдерживать подругу. Сама Наташа чувствовала себя немногим лучше: новый наряд стеснял ее, она то и дело наступала на подол собственного платья и, шепотом чертыхнувшись, принималась озираться – не заметил ли кто ее неловкости.
Словом, когда, наконец, появился Массимо, немного вальяжный, лощеный, в великолепно сшитом смокинге, подруги были на последнем издыхании.
– Добрый вечер, Натали. Рад вас видеть, – сдержанно произнес он, целуя руку робеющей Наталье. – Все? – обратился он к жене.
– По списку сорок два, нет Берковичей и Вики. – Лина говорила, будто оправдываясь. Словно она была виновата в том, что Берковичи и Вика до сих пор не пожаловали.
«Боится она его до судорог», – про себя констатировала Наталья, а вслух сказала:
– Мне кажется, пора начинать. Гости, похоже, заскучали.
Массимо смерил ее надменным взглядом и мрачно осведомился:
– Разве музыканты еще не прибыли?
– Они давно в зале.
– Почему же я не слышу музыки? Я им плачу несколько тысяч наличными не для того, чтобы они пялили глаза на моих гостей. Ну? – Он выжидательно уставился на жену.
Перепуганная Лина, тщетно стремившаяся угодить мужу, бросилась в гостиную отдавать распоряжения музыкантам.
– Я нанял лучший джаз Москвы, заплатил им чертову уйму денег. И вот, пожалуйста, гости скучают, а музыканты ковыряют в носу смычками, – глядя в сторону, сказал Массимо и, резко повернувшись на каблуках, двинулся следом за женой.
– Боже правый, какой хам! – простонала Наталья и потащилась следом.
Глава седьмая
ЯВЛЕНИЕ
В зале было шумно. Пять гигантских люстр заливали помещение ослепительно ярким светом, весело играла музыка, ребята из джаза старались вовсю. Столы являли собой произведение кулинарного искусства, уставленные замысловато украшенными закусками и стройными телами бутылок. Отряд молодцеватых официантов находился в полной боевой готовности под неусыпным взором Марко.
Гости разбились на несколько небольших групп и мирно беседовали. Дамы, похожие на диковинных экзотических птиц, перепархивали с места на место, демонстрируя туалеты и ревниво прикидывая в уме, на какую сумму облегчила кошелек своего мужа соседка. Словом, все было чинно и благородно.
При появлении Массимо Фандотти джаз-бэнд грохнул «С днем рожденья тебя!», гости дружно зааплодировали и бросились к юбиляру с поздравлениями.
Лина стояла рядом с мужем, красная от волнения. Странно, но она ощущала, что постепенно начинает успокаиваться. «В бою» Лина чувствовала себя гораздо уверенней, нежели перед ним. А может, это отчаяние смертника, которому некуда отступать?
Спустя несколько минут Массимо поднял руку, призывая музыкантов замолчать. В наступившей тишине он сдержанно поблагодарил присутствующих и предложил занять места за столом. У каждого прибора лежала записка с именем гостя, которому он, прибор этот, предназначался, и чем почетнее был гость, тем ближе его место находилось к хозяину дома.
Семейный клан Фандотти занял почетные места во главе стола.
Синьора Луиза выглядела расстроенной, ее блеклые, точно вылинявшие на итальянском солнце глаза беспокойно бегали, худые руки, которыми она время от времени поправляла взбитые седые локоны, едва заметно дрожали.
Джина сидела очень прямо, изредка поглядывая на мужа.
Синьор Альберто Бардини отрешенно уставился на многоэтажную вазу с фруктами.
Хорошенькая головка Софи вращалась, будто флюгер на ветру, изучая приглашенных.
Чисто выбритый, припудренный и надушенный так, что дама по соседству два-три раза чихнула, синьор Паоло откровенно зевал.
Как и следовало ожидать, Наталью сослали на «Камчатку». С правой стороны оказался безусый юнец, сын одного из сотрудников синьора Фандотти, слева дама с кислой физиономией и серой бородавкой на декольтированной спине.
Стараясь в точности повторять действия соседки, Наталья взяла салфетку и, не разворачивая полностью, аккуратно поместила ее себе на колени. По мере того как гостей принялись обносить закусками, Наталья продолжала выбранную тактику – правда, пришлось полностью довериться вкусу соседки, чтобы во время еды не ошибиться в выборе нужного ножа или сорта вина, которым принято запивать то или иное блюдо. К счастью, вкус у дамы оказался неплохой, и Наташа так увлеклась едой, что не сразу заметила внезапно наступившую тишину.
– Добрый вечер, леди и джентльмены! Прошу прощения за опоздание. Но в вашу тьмутаракань даже автобусы не ходят! Пришлось добираться на перекладных. Лина, где мне сесть? Я бы хотела поближе к тебе, – раздался хорошо знакомый хрипловатый голос, и Наталья вздрогнула.
Так и есть, Виктория! Собственной персоной! Но в каком виде!
Маленькое черное платье, расшитое стразами, не столько блестело, сколько лоснилось потертыми местами.
«Взяла напрокат», – констатировала Наталья, не в силах отвести от подруги взгляд.
Платье непристойно обтягивало коренастую Викину фигуру, в ушах болтались бриллианты, чересчур большие, чтобы оказаться настоящими. Слой дешевой пудры и кричащая помада, комьями скатавшаяся на губах, делали ее похожей на матрешку (или мартышку?). Зрелище убийственное.
Наталья видела, как Лина инстинктивно втянула голову в плечи, – если бы это было возможно, она провалилась бы сквозь землю, – как вытянулось лицо Массимо Фандотти, каким злорадством загорелись глаза у синьоры Луизы. И Наташе тоже захотелось провалиться или на худой конец подобно страусу закопать голову в песок. На время. Но увы... Провалиться не получилось, а Виктория в своем сногсшибательном прикиде и, похоже, не очень трезвая – вот она.
За столом воцарилось напряженное молчание, благородное собрание пребывало в состоянии легкого шока.
Выручил вовремя подоспевший Марко – он взял гостью под локоток и быстро повел ее в дальний конец зала.
Оцепенение, охватившее почтеннейшую публику при появлении необычной гостьи, прошло, и присутствующие вновь принялись за еду. Время от времени поднимался кто-либо из приближенных и произносил торжественную речь во славу уважаемого юбиляра, затем слуга на подносе преподносил подарок. И чем богаче выглядел гость, тем меньших размеров оказывался подарок.
«Вот скупердяи! – думала Наталья. – Так, видно, люди и богатеют».
Лина, сидевшая рядом с мужем, была бледна как смерть.
«Уже получила, – догадалась Наташа, – как же выйти из положения? Викулю нужно нейтрализовать, пока не поздно, иначе она себя еще покажет. Но как это сделать?» – терзалась Наталья, но ни единой путной мысли в голову не приходило.
И тут в той части стола, где приютили Викторию, началась какая-то непонятная возня.
Наталья поймала умоляющий взгляд Лины и кивнула в сторону музыкантов. Та намек поняла, поднялась с места, подозвала Марко и что-то шепнула ему на ухо. Свет приглушили, и по залу поплыла романтическая мелодия из репертуара Поля Мориа. Люди стали выходить из-за стола, большая часть в курительную, несколько немолодых пар закружились в танце. Официанты заскользили вдоль столов, меняя приборы. Они действовали так слаженно, что Наталья даже залюбовалась, но, спохватившись, встала и направилась к маячившей в полумраке Вике.
– О, привет, милочка! – заикаясь, мяукнула подруга. Она уже порядком набралась, глаза ее бессмысленно блуждали. – Что, мой богемный вид шокировал приличное общество, да? – продолжала Вика, ухмыляясь. – Нечего было меня тащить сюда. Терпеть не могу всех этих зажравшихся господ. Тьфу!
– Тише ты. Линку пожалей.
– С чего это ты к ней подобрела? Позвала нас, чтоб раздавить, как вшей, своим богатством. Ишь, даже подойти боится, подружка. – Вика пьяно рыгнула и покачнулась.
Наталья успела ее подхватить и повела к выходу.
– Куда ты меня тащишь? – трепыхалась осоловелая Виктория.
– Тебе нужно отдохнуть, я тебя уложу. А завтра поболтаем.
– Ты думаешь, я пьяна?! – вскинулась Вика, но, встретившись с хмурым Натальиным взглядом, сдалась: – Да, я пьяна. Но я не виновата. Ух, ненавижу эту жизнь! Ну, почему, почему мы копошимся, как черви в навозе, а эти живут! – Она с ненавистью мотнула головой в сторону танцующих пар.
– Завтра поговорим, – сурово повторила Наталья.
Вездесущий Марко встретил их у лестницы и проводил до комнаты Лины. Открыв дверь, Наталья втолкнула подругу в помещение, уложила в постель, накрыла одеялом и выключила свет, оставив лишь ночник в изголовье.
– Ты в туалет не хочешь? – вспомнила она.
Ответа не последовало. Вика уже спала. Спящая, она выглядела еще более нелепо: клок обесцвеченных волос воинственно торчал на темени, широкая ступня в черном чулке свесилась на пол.
Викуля визгливо всхрапнула и зашлепала губами, Наталья вышла.
Вернувшись в зал, она поискала Лину глазами, но ее нигде не было видно. Мучительно хотелось курить, и Наталья отправилась на поиски курительной. Поплутав некоторое время, она наткнулась на миловидную черноволосую даму с мундштуком в руке, бродившую по дому явно с той же целью. Они не были знакомы, но Наталье как-то доводилось ее видеть, и она знала ее имя – Милена Валито. Осведомившись, где тут позволено курить, Наталья получила ответ:
– В курительной полно народу, слишком шумно. Хотите, выйдем на воздух.
– Пожалуй.
Петрович, неустанно дежуривший возле гардероба, одел их и почтительно придержал дверь, когда они выходили. Непривычная к комфорту, Наталья от души наслаждалась.
На крыльце прогуливались два охранника. Увидев женщин, они тут же спустились вниз и остановились в некотором отдалении.
Справа от входа в дом длинная аллея молоденьких голубых елей терялась в темноте.
– Крошечные какие, – произнесла дама, прикуривая длинную тонкую сигарету и задумчиво глядя на аллею, – лет через десять-пятнадцать здесь будет чудесный парк. Меня зовут Милена, Милена Валито. – Женщина грациозно протянула изящную руку собеседнице.
– Наталья. Наталья Погодина. – Не было никакого смысла говорить, что она знала имя этой дамы.
– Мы не встречались? Это странно. Большая часть присутствующих здесь знает друг друга наизусть, новые лица бросаются в глаза.
Наталья молчала.
– Уверена, что вы приобретение кого-то из присутствующих. Хотите, угадаю чье именно?
– Не трудитесь. Я здесь сама по себе. Школьная подруга Лины.
– Ах, вот как! – В голосе Валито послышалось разочарование. – Послушайте, а та... м-м-м... оригиналка, что появилась позже всех, тоже подруга Лины Фандотти? Или, может быть, ваша?
– Скорее, моя. – Наталью этот откровенный допрос начинал раздражать.
– И кто же она, если не секрет? – с издевкой в голосе продолжала госпожа Валито.
«Конь в пальто», – вертелось у Натальи на языке, но, сдержавшись, она сухо бросила:
– Рада знакомству, благодарю за беседу. Холодно. Я пойду, пожалуй.
– Жаль, – протянула госпожа Валито, проводив нахалку надменным взглядом.
Глава восьмая
СРЕДЬ ШУМНОГО БАЛА...
Публика, подогретая шампанским и танцами, разошлась. Молодежь лихо отплясывала чарльстон под визжащие звуки джаза, мужчины посолиднее разбились на две группы: одна отправилась играть в бильярд, вторая – засела за бридж. Дамы стайками кочевали из одного угла зала в другой, главной темой обсуждения являлась хозяйка дома, скомпрометированная появлением неизвестной вульгарной особы.
– Боже, Массимо, такого позора я не переживу! – выговаривала синьора Луиза сыну.
Массимо Фандотти, со вчерашнего дня пребывавший в мрачном настроении, молчал.
– Твоя жена невыносима. Как ты мог позволить ей пригласить эту... Кстати, где твоя супруга? – Синьора Луиза огляделась и торжествующе продолжила: – Я так и знала! Чего можно ожидать от этой крестьянки? Гости предоставлены сами себе, а ее и след простыл. Уверена, что эта дурочка обхаживает свою...
– Я пойду разыщу ее, мама. Не волнуйся так, – отрывисто сказал Массимо. Он едва сдерживал гнев.
Его бесило все: и вечно недовольная мать, и ехидное лицо Джины, и гости, но особенно Лина! Он прощал жене многое, старался не замечать ее глупости, позволял флиртовать с многочисленными бездельниками, коих не переносил в силу своей деятельной натуры, но сегодняшнее происшествие с полупьяной Викой возмутило его до глубины души.
«Нет, это уже не глупость. Это позор! Точно рассчитанный, спланированный позор! Она хотела досадить мне и моей матери, и добилась своего. Я задушу ее собственными руками. Настоящий скандал! Завтра бульварная пресса растрещит о том, что в доме Фандотти собираются шлюхи и бомжи. Уже, наверное, готовы заголовки статей – «Благотворительная акция в доме Фандотти!», «Господин Фандотти в роли Иисуса»... Дьявол!» – Массимо взвинтил себя до предела, он скрипел зубами.
Обойдя весь первый этаж в поисках жены, он буквально трясся от злости. Заметив Марко у дверей в кухню, Фандотти направился туда. При виде хозяина Марко вытянулся в струнку.
– Синьора Лина здесь? – раздраженно спросил Массимо.
– Нет, синьор Фандотти. Она заходила, но я сказал, что мы справляемся, и она сразу ушла. По-моему, она пошла переодеться. Пятно на платье или что-то в этом роде. Что-нибудь случилось? – поинтересовался он, заметив рассерженное лицо хозяина.
– Нет. Ничего.
– Если я увижу синьору Лину, то передам ей, что вы ее искали! – крикнул Марко вслед уходящему Массимо.
Но тот уже ничего не слышал, он несся вверх по лестнице в комнату жены.
«Если она там, то...» – Фандотти даже думать боялся о том, что он с ней сделает.
Путаясь в бесчисленных переходах, дважды пробежав по мостику над зимним садом и вернувшись обратно, он громко чертыхнулся, кляня архитектора, состряпавшего по его же просьбе «суперпроект». Теперь Фандотти сам не мог разобраться – то ли архитектор оказался гением, опережающим свое время, то ли он, Массимо, безнадежно отстал от моды, но собственный дом с наворотами раздражал его едва ли не больше, чем неудачный брак.
Наконец он нашел нужный коридор, перевел дух и неспешно двинулся к спальне Лины. Подойдя к двери, он почувствовал сильную усталость, и ему захотелось отложить крутой разговор до завтра. Поколебавшись, Фандотти все же поднял руку и уже собирался постучать, как вдруг из-за двери послышался нечеловеческий вопль, потом еще и еще. В этом крике слышалась такая безысходность, такая смертельная тоска, что у Массимо зашевелились волосы на голове, ноги разом ослабли, и он почти впал в прострацию. А крик за дверью тем временем превратился в глухой страшный вой.
Опомнившись, синьор Фандотти толкнул дверь. В комнате царил полумрак, и в первую минуту Массимо ничего особенного не увидел – яркий прямоугольник света из распахнутой в ванную комнату двери, и никого... Он не сразу понял, что стоны и плач доносятся именно оттуда, а сообразив, кинулся в ванную.
Увиденное им было настолько неправдоподобно, что казалось отвратительной сценой из низкопробного триллера. Поверить, что такое могло произойти с ним наяву, он не мог.
В центре комнаты, в огромной круглой ванне, до краев наполненной порозовевшей от крови водой, плавала Лина, вернее ее тело. Мертвенное лицо с прилипшими ко лбу мокрыми прядями рыжих волос, разбросанные в стороны руки, вены на запястьях с запекшейся черной коркой, фиолетовые губы...
Она была практически голая – только изящные красные трусики-танго пузырем вздувались на животе.
