Текст книги "Милехин, вон из кабинета! (СИ)"
Автор книги: Татьяна Карсакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
–Эй, молодожены! Одевайтесь скорее и открывайте! Мне тоже хочется урвать кусочек семейного счастья!
–Что ты орешь? – ворчит Марья, пропуская меня в коридор. Вот нравится бухтеть человеку по поводу и без, поэтому и ворчит.
–Марька, заноза ты карманная, я так тебя люблю! – подхватываю подругу и кружу по просторному коридорчику.
Марька легкая, словно перышко, по сравнению с моей сестрой. Будто ребёнка на руках держу.
Интересно, какого это держать на руках Полину?
–Пусти, блаженный! – пищит Марьяшка. – Пусти, я кому говорю! Я полы в коридоре неделю назад мыла, и, если б не ты, их бы еще столько же можно не мыть было.
Вот же занудное создание. Раньше она такой не была, явно Женькино дурное влияние. Раньше наша Марьюшка могла жить в неубранном доме месяцами. Если не годами.
–Да не ворчи, Марь, – треплет ее по голове Мишка. – Соберу вам еще одного Татоху, вообще про ведро с тряпкой забудете!
–Спасибо, не надо! – отчего-то очень категорично заявляет Марька. – Ваш Татоха лазит по стенам, брызгается в лицо водой, и имеет дурную привычку снимать призраков на свою камеру.
Мы с Мишей переглядываемся. Ну имеет и имеет, все мы не без греха. Что ж так возмущаться по этому поводу?
–Что здесь происходит? – из комнаты выходит, как обычно, спокойный Женя с кипой листов в руках. Видимо, учился, но мы помешали. Ничего, ради такого дела отвлечь не жалко.
–Жека, – быстро ввожу друга в курс дела, – у меня сегодня по плану выставка некого Ратушевского и фуршет. От тебя нужно, чтоб рассказал, как себя на этом мероприятие вести, чтоб не опозориться самому и свою даму не опозорить.
–Ратушевского? – в Марьяшкиных глазах нездоровый восторг, она вообще у нас на живописи помешана. – Сань, откуда у тебя пригласительные? – Марька впивается мне в руку, словно клещ.
–Да нет у меня никаких пригласительных, – отмахиваюсь. – Через черный ход пойдем, охрану отвлечём и быстро заскочим. Вы с нами?
–Конечно же, с вами! – Марька начинает скакать по дому и разбрасывать вещи, пытаясь скорее собраться.
У Женьки нет выбора. Вообще-то, я рассчитывал на коротенькую лекцию по этикету, но, если друг пойдет, даже лучше. У него просто талант располагать к себе людей интеллигентным видом и вежливостью.
–Марья, душа моя, если не сложно, пожалуйста, надень платье, – начинает раздавать указания наш Евгений и сам мчится в ванну.
–Повезло, что фуршет, там правил не так уж много, – орет он нам с Мишкой и одновременно пытается побриться. Я тем временем старательно глажу этому педанту рубашку, чтоб было быстрее. – Запомните только, что больше четырех порций еду и одной алкоголя брать за один раз нельзя. Но подходить к столикам допускается несколько раз. Обычно три-четыре, но не думаю, что там кто-то за этим сильно будет следить, а если заметят, то промолчат.
-Замечательно, значит нас всё-таки покормят, – радуется Миша. – А что с алкоголем там? Приличный коньяк будет?
–Думаю, да. Художник солидный, не станет скупиться на угощения.
Женька надевает брюки, ныряет в услужливо придерживаемую мною рубашку, хватает Марьку за руку и мчится к выходу. Такси ждет нас у дома. Ну не терпится мне увидеть Полю и все тут!
По дороге обсуждаем план действий.
–Вырубим охранника! – радостно предлагает Марька.
–С ума сошла? – зыркаю на нее. Таксист и так на нас косо смотрит, привезет ещё вместо выставки в отделение милиции. Так-то нас все знают, но время потеряем.
–Нет, милая, это уголовно наказуемо, – успокаивает своего карманного воителя Женька. – Мы так поступать не станем.
Вообще-то, станем, но в крайнем случае. Правда, Жени последнюю мысль не озвучиваю, а то он у нас нежный, ранимый, и не скажешь, что чемпион области по тхэквондо.
–Давайте подожжём мусор в баке! – приходит очередная гениальная идея в голову Мишке. – А пока будет тушить, в здание занырнем!
Ну, этот всегда был сторонником радикальных мер. Я же, наоборот, предпочитаю не шуметь без особых причин.
–Дымовуха! – вдруг восклицает Женька. – Кинем ее в мусорный бак и будет вам пожар, только безопасный и без огня.
Вот умеет же, когда хочет!
Выходим из такси у ближайшей аптеки и за считанные минуты собираем дымовую бомбу. Мы с Мишкой гениальные изобретатели, Женя нам не дает перестараться… В общем, в итоге получается идеальная смесь!
Бросаем ее в мусорный бак и прячемся за углом. Минуты не проходит, как охранники выбегают из здания с огнетушителями наперевес. Нам этого времени хватает с головой, чтоб попасть на выставку.
Глава 20
На светском приеме чувствую себя, как рыба в воде. Сколько их в моей жизни было, таких приемов.
Вдвоем мы с Раей ходили недолго, вскоре подруга упорхала к своим знакомым, а ко мне ненавязчиво присоединился Алексей – импозантный мужчина, местный бизнесмен.
Обручального кольца я на пальце не углядела, возраст устроил, поэтому… Поэтому решаюсь открыть очередной сезон охоты. Вот зачем мне Андрей и Сашка? Может я здесь своего принца найду!
Ехидный внутренний голос нагло ржёт и шепчет, что мой единственный, желанный принц придет ко мне завтра на пару и принесет доклад, но я гашу этот саботаж благоразумием и продолжаю изображать из себя взрослую, степенную барышню.
Алексей приятно удивляет. Он образован, начитан, у него даже чувство юмора неплохое имеется. В весёлых карих глазах мужчины прыгают шальные чертенята и я не могу этого не оценить. Но… Но почему же мне так противно каждый раз, когда я думаю о том, что наше общение может выйти за рамки дружеского?
Алексею со мной, похоже, тоже интересно. Мы мило болтаем о живописи, потом переходим на обсуждение местного светского общества. Мой новый знакомый в таких компаниях завсегдатай, поэтому быстро вводит меня в курс дела, рассказывает о людях, которые встречаются нам на пути.
Если честно, здесь все, как и в других подобных сообществах. Кто-то с кем-то ссорится, мирится, разводится, женится… Я успела насмотреться подобного и в Питере, и во Франции, и в Барселоне, где тоже приходилось работать. Все очень однообразно и скучно. Вот только это и есть подобающая мне жизнь и подобающее мне общество. Так отчего так мерзко на душе?
На телефон я не смотрю, хотя руки отчаянно к нему тянутся. Ведь Сашка наверняка звонил, или написал что-то. Где он? Бродит под зданием, или сдался и пошел в общагу? Может разозлился на меня и утешился обществом какой-нибудь милой девчушки?
О дальнейшем развитии событий запрещаю себе думать.
В душе есть крошечная, робкая надежда на то, что мой находчивый мальчик все же придет, но я стараюсь не обращать на нее внимание.
Нет никакого Сашки. Есть только я и сегодняшний вечер. Очень приятный, многообещающий вечер. Может личную жизнь за пару часов не устрою, но время приятно проведу и знакомствами обзаведусь.
Абзац подкрался незаметно. Действительно ведь подкрался! Мы с Алексеем обсуждали очередное полотно, когда сзади раздались тактичные покашливания и я услышала голос Саши:
–Извините, не хочу прерывать, но я украду у вас Полину на пару минут, – наглый паршивец хватает меня за локоток и оттаскивает в сторону.
Смотрю на него и… И мне хочется вести себя, словно девчонка: броситься своему храброму рыцарю на шею, рассказать, как сильно ждала, как рада, что он нашел способ прийти. Вот же ловкий плут! Как только пробрался?! И правда интересно.
Старательно прячу улыбку и с злобно шиплю:
–Милехин, ты как здесь очутился?!
–Я вырубил охранника! – заговорчески шепчет и подмигивает.
–Что? – восклицаю испуганно. Нет, я работала с детьми достаточно долго, чтобы уже ничему не удивляться.
–Да не переживай ты так, я работаю аккуратнее, – ласково успокаивает меня Сашка. – Просто на дымовуху охрану отвлекли и все.
Множественное число уже смущает, но продолжаю слушать.
–А как я тебя от этого твоего спутника забрал! – продолжает хвастаться мой находчивый герой. – Мне речь Женька составлял, сам бы я с ходу сочинить не смог, просто оттащил бы тебя молча подальше, ну, или сказал, что в туалете Мишка устроил потом, а без тебя нам его не отмазать.
Не могу сдержать смеха, но вдруг осекаюсь.
–Женька? Мишка? – спрашиваю и с нажимом смотрю на своего паршивца. – Ты что сюда всех своих друзей притащил?
–Тише, Полечка, не нервничай, – шепчет мне Сашка, словно ребенку, – всех не получилось, здесь только Женька со своим карманным Пикассо и Миша. Но не переживай, они потихонечку, без приключений. Женька с Марьяной за Мишкой присмотрят, я в нашего Евгения верю.
Меня распирает дурное веселье. Выставка перестает быть скучной, светский прием играет новыми красками. Но я хорошо знаю детей. Бородатых, женатых, но все же детей!!! Поэтому строго спрашиваю:
–Кого Женька с собой притащил?
–Жену свою, Марьяну, – поясняет Сашка. – Марька у нас очень любит искусство, сама художник, поэтому уж интересно на картины посмотреть. Женька с ней. Он в приключения особо с нами не влезает, но ради Марьки пойдет хоть на край света. А Мишка так, за компанию, не бросать же его одного дома. А то от скуки второго Татошку изобретет. А! Ты же про нашего Татоху не знаешь!
–Знаю, – бросаю хмуро, но хмурюсь исключительно для виду. Сашка меня забалтывает, а я, великовозрастная идиотка, позволяю ему это. Слушать о жизни этого чудесного мальчика мне нравится гораздо больше, чем о светских сплетнях. Хочется хоть так стать к Сашке ближе, прикоснуться к тому, чего он касается каждый день.
–Ваш Татошка звезда института, – хмыкаю ехидно. – Андрей Степанович все восхищается тем, что из консервной банки собран.
–Да не консервная банка там основа, а старая солдатская кружка, – досадливо морщится Сашка. – У банки теплопроводность другая, она б такого напряжения не выдержала.
Странно, что Сашу беспокоит это, а не мой источник информации. С интересом кошусь на мальчишку, но он не замечает, продолжает горячо рассказывать мне что-то о магнитных полях и том, как от этих самых полей зависит электрический заряд.
–Ой, – вдруг что-то вспоминает мальчишка, – ты ж гуманитарий, тебе таких вещей не понять.
–Спасибо, Саш, – стараюсь говорить недовольно, но улыбка прибирается наружу, – я ценю твою веру в меня.
–Да нет, я не это хотел сказать, – смущается мой паршивец, что само по себе очень странно. – Просто сестра у меня такая же, и она ни шиша в моих объяснениях не понимает, и Марьяшка, и Глафира, и Даря…Ну, это подруги мои. Не хмурься, Поль, и правда подруги.
Я что, серьезно нахмурилась в этот момент?
–Ладно, – улыбается мне Сашка, – урок физики устрою тебе как-нибудь в другой раз. Расскажи мне лучше о картинах. Вот смотрю на них и не могу понять, почему Марька так от восторга пищала. Ну, и заодно твою совесть задобрим. Будем считать, что у нас не свидание, а просто индивидуальное занятие.
Вот же паршивец! Ну и как с ним бороться? Что б я не делала, все равно так, как хочет он, выходит!
–Вот смотри, Поль, к чему здесь звезда нарисована? – Сашка подходит к той самой картине, которая приглянулась мне больше всех. На ней изображено звездное небо и падающая звезда, а рядом с ней крылья ангела.
–Вот вроде красиво, хочется на нее смотреть, – рассуждает парень, – а смысла не пойму.
–Это потому что у тебя интуитивное восприятие, – не могу удержаться и начинаю объяснять. – Был такой философ и психолог – Карл Юнг, он говорил о том, что все человеческие знания находятся у нас в подсознание, потому что есть феномен – «коллективное бессознательное». Ну, это если очень и очень сильно упрощать.
Я с ним согласна. Любой человек, выросший в цивилизованном обществе, на подсознательном уровне воспринимает принятую в нем символику.
А Ратушевский как раз символист.
–Те, кто символы в творчестве используют. Один предмет – куча значений! – Сашка радуется, как ребенок, услышав знакомое понятие.
–Да, – улыбаюсь, – понимаешь ты верно. Снова сестренка научила?
–Ага, – радуется мой балбес. – Гелка одно время своего Блока боготворила, мне все уши символами прожужжала, еще кого-то там наизусть читала. Фамилия такая смешная, то ли Черный, то ли еще какой-то.
–Белый, Саш, – не могу сдержать смеха, – Андрей Белый. Да, там очень хорошие стихи, потом тебе о них расскажу. Сейчас давай о картине.
С запозданием понимаю, что Саша манипулирует мной, как хочет, но останавливаться поздно. Вот хитрец! Сыграл на моей профессиональной привычке. Ладно, так уж и быть, сегодняшний вечер посвящу его всестороннему образованию. А заодно потом поручу сделать проект об этой выставке. Все польза.
–Смотри, – сдаюсь и начинаю рассказывать. – Чаще всего на бытовом уровне мы воспринимаем самые прямые значения символов. Например, что такое звезда?
–Что-то далекое, недосягаемое, – отвечает мне Саша.
Его глаза горят любопытством, он ловит каждое слово, и я таю от того, что этому чудесному мальчику интересно рядом со мной.
–У нас с тобой разные трактовки, для меня звезда – это что-то горящее, горячее, несущие огонь. Она высоко – но эта метафоричная высота. То есть она там, куда я стремлюсь. На вершине духовности, на вершине человеческого общества. Можно воспринимать как угодно.
–А как верно? – забавно хмурится Сашка. Вижу, что честно пытается меня понять, но пока что-то смущает.
–Оба варианта верны, – улыбаюсь ему. – Символизм от того и универсален, что предполагает разные трактовки. Кто что хочет, тот то и видит. Художник в символах зашифровывает свои ощущения, а они тоже интуитивны. Все держится на интуиции и субъективном понимании. Ну что ты молчишь?
Сашка выглядит на редкость сосредоточенным, даже нахохлился от усердия.
–Вот все равно не могу этого принять! – выдает он наконец. – В математике нет вариантов, есть либо верно, либо неверно. Есть несколько верных решении, но при этом и неверные есть. А здесь как хочу, так и верчу. Легкомысленная какая-то наука, несерьёзная.
Я только смеюсь.
–Странная ты, – замечает Сашка, глядя на меня с интересом, – мелкая на этих словах обычно начинает в меня кидаться всем, что под руку попадется, и кричать, что я бесчувственная деревяшка.
–Твоя сестра еще очень молода и влюблена в науку, – поясняю снисходительно. Похоже бурная любовь к своему делу у них семейная черта.
Я ведь тоже была раньше такой. Горящей, доказывающей, спорящей. Но годы, проведенные в компании недорослей, относящихся к моей обожаемой культурологии, мягко скажем, прохладно, закалили характер.
–Давай дальше, – снова включаю педагога и начинаю расшифровывать второй символ. – Ангел рядом с ней. Ангел – высшее существо. Здесь множество вариантов – защитник, вестник…
–Защитник! – радостно подхватывает Сашка. – Вот! Я понял, что вижу на этой картине! Ангела, который стащил с небосклона недосягаемую звезду и теперь ее будет защищать!
Саша как-то странно смотрит на меня, и я таю в его искрящихся нежностью небесно-голубых глаза.
–Я тоже буду защищать тебя, Поль, – шепчет мне мальчишка.
От его слов горячая волна прокатывается по всему телу, ноги немеют. Боже, если у меня от его взгляда такие ощущения, то, что будет, если поцелует?
Нельзя, Поля, нельзя! Строго одергиваю себя и отвожу взгляд.
–Полин, – ласково зовет меня мелкий змей-искуситель, – не бойся. Я к тебе не только на выставку проберусь, я тебя и на краю света достану.
Я верю. Вся моя женская сущность, весь мой опыт и понимания людей кричат о том, что Саша мне сейчас говорит правду. Он ведь и правда на край света за мной придет, пока влюблен. Но долго ли будет влюблен? Горькое разочарование разливается в душе.
Хочу прекратить разговор и, к счастью, быстро нахожу повод. С другого конца зала доносится грохот и мужские голоса.
–Мишка, зараза неугомонная! – Саша, видимо, ввиду опыта, мгновенно соображает, что происходит, и бросается туда. Я мчусь следом.
–Поля, стой, – приказывает мне мальчишка.
Серьезно? Он думает, что я останусь наслаждаться праздником, пока они там в передрягу влипают?
У одной из картин я вижу трех охранников, которые все вместе удерживают моего вырывающегося студента. Рядом с ними стоит Женька и пытается что-то объяснить, мелкая, взъерошенная девчушка оттаскивает охранников от Миши.
–А-ну отошли от ребенка! – сама не замечаю, как перехожу на крик.
Подлетаю, отталкиваю растерявшихся от такого поворота мужчин и хватаю Мишку за ухо.
Ну, а что они детей обижают? Не могу сказать, что я очень чадолюбива, но педагог во мне силен. За своих студентов я порву любого. И да, плевать на то, что это бородатые, поддатые дяди выше меня ростом.
–Что здесь происходит? – спрашиваю громко, поставленным педагогическим голосом, и еще строгим взглядом охранников сверлю.
–Этот негодник испортил мою картину! – от ободранного полотна к нам спешит сам Ратушевский.
Черт! Его картины стоят баснословные деньги! Если Мишка и правда что-то испортил, мы разоримся и еще в долгах останемся!
–Почему никто не заступился за мои картины? – визжит художник. Похоже, как и все творческие люди, он очень нервный и ранимый. – Кто вы вообще такие?
–Я Аполлинария Сергеевна Карамзина, – представляюсь со всем возможным в данной ситуации достоинством. – А это, – указываю на ребят, – мои дети.
–Что, все дети? – художник ошалелым взглядом скользит с моего лица на фигуру и обратно.
–Студенты это ее, – пищит откуда-то сзади Раиса.
–И что студенты делают на таком важном мероприятие? – кажется, Ратушевский этим фактом оскорблен и собирается устроить скандал.
– Мы очень хотели посмотреть ваши картины! – щебечет Сашка и преданно заглядывает художнику в глаза. Не могу сдержать улыбки. Вот сейчас посмотрим – это только я при виде обаятельного паршивца таю, или с Ратушевским тоже сработает. – Вы так чудесно рисуете, такие символы, так много смысла!
–А какие полутона! – вторит ему девчушка, наверное, Женина жена. – Какая техника! Петр Вениаминович, я преклоняюсь перед вами. Ваша акварель – эталон штриховой техники?
–Да? – мужчина, кажется, растроган. – И какая вам работа больше всего нравится?
–Ангел со звездой! – улыбается Саша.
–Зимнее утро! – вторит ему девчушка
Я с облегчением вздыхаю и уже хочу выпустить Мишкино ухо из рук, но Ратушевский быстро оправляется от шока.
–А как вы сюда проникли? – спрашивает он удивленно у ребят.
–Нам пришлось отвлечь охрану, – быстро соображает и мчится друзьям на помощь Женя. – Прошу простить нас за вторжения и за поведения нашего друга. Это все от восторга, Миша просто не смог сдержать свои чувства под контролем.
Евгений бросает на Мишку гневный взгляд, но Мише не до этого, я за ухо держу крепко, чтоб не сболтнул лишнего и даже нахальные зеленые глаза поднять не смел.
–Я-то вас прощу, – рассуждает Ратушевский, – но кто мне заплатит за картину? Она испорчена, безнадежно испорчена… – кажется, на глазах художника выступают слезы.
Вот черт! Не растрогался он от юношеских признаний. Похоже, художник прежде всего бизнесмен, а уже потом творческий человек.
–Я заплачу, – на сцену внезапно выходит мой новый знакомый, Алексей. – Петр Вениаминович, ну разве вы не растроганы? – улыбается он Ратушевскому. – Какой юношеский пыл, какая дружеская преданность! Не разбежались ведь! Помчались все друга защищать! А какая преданность своему делу! Аполлинария Сергеевна вместо того, чтоб ругать, спасает своих студентов. Вот это в жизни главное! – мужчина мне весело подмигивает и взглядом указывает на выход.
Быстро разворачиваюсь, не отпуская Миши, подталкиваю Сашу и аккуратненько двигаюсь к ближайшей двери. Женя тоже соображает и тащить на выход свою малютку. Странное сочетание высокий под два метра аккуратный, лощенный Евгений и эта растрепанная кроха. Яркая демонстрация того, что противоположности притягиваются и разница – не помеха.
–Аполлинария Сергеевна, отпустите, пожалуйста, ухо, очень больно, – бормочет Мишка, но я еще и пинаю его, чтоб молчал и шел. Сейчас, выведу свой зоопарк на улицу, там уже будем разбираться.
За нами бежит хохочущая Раиса.
–Полечка, – ржет она на ходу, – ты приехала и сразу стало так весело!
Надо бы разозлиться, но я сама едва могу удержаться от смеха. А ведь прав Алексей, вот такие вещи нужно ценить – преданность, открытость. Ни на секунду не засомневался Сашка продолжить флиртовать с симпатичной преподшей или броситься к другу на помощь. Женя с Марьяной тоже мгновенно оказались рядом, хотя могли еще побродить по выставке, я видела, что Марье и правда там интересно, с каким пылом она художника хвалила, заметно, что знает, о чем говорит.
Бросаю взгляд на Раю. Не могу сдержать улыбки, ведь и она туда же. Поняла, что вокруг меня какое-то движение происходит, и тут же прискакала на помощь. А ведь, по сути, мы сейчас опозорились на все светское общество, и она прицепом. Такого шума еще пару лет не забудут. Для Раисы богема – дом родной, но она выбрала меня, хотя могла б сидеть на месте.
Многие мои подруги так бы и сделали – пренебрежительно сморщили носик и отошли б подальше. Потом, конечно, примчались бы с утешениями и извинениями, но уже б потом, когда никто не видит. И я б не обиделась – потому что бессмысленное геройство среди взрослых людей считается глупостью. А здесь норма.
В светском обществе я теперь персона нон грата, но меня почему-то это совсем не расстраивает. Зато, кажется, авторитет среди студентов вырос в разы.
Выталкиваю Мишку в просторный холл и, наконец, отпускаю. Ребята кидаются доставать свои запрятанные под лавками куртки. Да, места другого не нашлось, конечно… Только на грязном полу!
Сашка выглядит подавленным. Хотел передо мной покрасоваться, а тут такое!
Тут бы мне его и добить, рассказать, какие мы разные, как он испортил вечер, чтоб расстроился и отстал, но… Но вместо этого мне хочется взять его за руку, утешить, потрепать по лохматой макушке. Сказать, что я всю жизнь в светском обществе променяла бы на один вечер рядом с ним, пусть и такой дурацкий.
Наверное, я, как обычно, через чур залипла, потому что мальчишка заметил это, поднял голову и мы встретились глазами. Во взгляде Сашки бесконечная нежность. Я быстро отворачиваюсь, чтоб не растаять у всех на виду. Вместо этого снова хмурюсь и обращаюсь к Мишке:
–Ну и что ты там натворил?
–Да я картину просто поджег, – разводит руками парень, будто ничего страшного не произошло.
Хватаюсь за сердце и теряю дар речи от удивления. Это ж надо… Просто поджег он!
Сашка мгновенно оказывается рядом, хватает под локоточек и аккуратно выводит на улицу.
–Совсем с ума сошел! – ворчит он на друга. – У Аполлинарии Сергеевны тонкая душевная организация, ее от таких твоих признаний и кондратий хватить может. Мог бы поаккуратнее выразиться, все-таки возраст у человека!
Не могу сдержаться и пинаю паршивца острой шпилькой, но Сашка ловко уворачивается. Вот прохвост мелкий!
С трудом подавляю желание сгрести с перил снег и запустить им в Сашу.
Вместо этого внимательно смотрю на Мишку и уточняю:
–А зачем ты ее поджег?
–Да ради эксперимента! – машет рукой рыжий здоровяк. – Я там на табличке увидел, что картины защищены от пожара, вот и хотел проверить, насколько они защищены. Плеснул коньяка, чтоб растопить, думал увижу, что огонь об картину бьется, но не палит. А она… – Мишка посмотрел на меня растеряно. – Аполлинария Сергеевна, простите, пожалуйста! Я не хотел вам с Сашкой портить вечер!
Твою налево! Я унюхала коньяк и решила, что Миша это сделал в подпитии, но вот так, в здравом уме и трезвой памяти поджечь картину, которая больше миллиона стоит…Нет, к такому жизнь меня определённо не готовила. Прав Андрей, студенты-технари даже человека с крепкими нервами до ручки довести могут.
–Полиш, ну не злись! – ласково гладит меня по руке Рая. – Ратушевский сам идиот, обычно картины под стекла прячут, а он решил показать людям «голое» искусство. Спорим, в течении вечера на них еще пару раз прольют шампанское и уронят бутерброд! Миша просто успел отличиться первым.
Ну она-то куда?! Тоже мне нашлась защитница слабых и обделенных!
–Ладно! – решаю. – Я не злюсь. Но уйти отсюда подальше нам нужно как можно скорее, вдруг Алексей не сможет все уладить.
–Алексей-то не сможет? – удивляется Райка. – Он хозяин самого крупного завода в городе, он точно сможет! Но я с тобой согласна, холодно, домой пора.
–Да, действительно нужно расходиться! – соглашается Женя. –Аполлинария Сергеевна, еще раз извините нас за недоразумение…
–Идите уже! – махаю на парня рукой. – на следующую пару чтоб все троя пришли с презентациями на тему выставки и творчества Ретушерского. Женя берет жизнь и этапы творчества, Саша – сегодняшнюю выставку, Миша – методы защиты произведений искусства от вандализма. Свободны. Все троя, – смотрю в упор на Сашку, – свободны.
–Поль, – зовет парень, – поговорим?
–Полечка, я такси возьму, – щебечет предательница Рая, быстро меня целует и улетает, только взгляд какой-то странный на прощание бросает, будто помягче быть просит.
Женя с Марьей тоже быстро прощаются и уходят. Мы с Сашкой остаемся посреди темной ночной улицы вдвоем.
–Пошли? – предлагает Сашка. – Прогуляемся?
Ну как ему можно отказать?
Глава 21
Свидание не задалось. Хотя… Может сейчас оно как раз и задалось. Мне гораздо больше нравится гулять с Полиной по ночному городу, чем бродить по залитому светом залу. Наедине со мной она будет более открытой, более настоящей.
Делаю шаг и мы вместе идем по заснеженному, едва освещенному фонарями тротуару.
Снежинки кружатся в свете редких фонарей и мы любуемся их танцам. Раньше никогда на такие вещи не залипал, а вот сейчас хочется.
Все сегодня будто способствует нашей прогулке. Мороз, до этого державшейся пару дней, резко пропал, и лаже ветра с моря нет, хотя обычно задувает с сентября по май. Но сегодня ночью на улице тихо, хорошо, и даже почти не холодно.
–Прости, – улыбаюсь Полине. – Испортил такой хороший вечер.
–Глупости, – отмахивается она. Я вижу, что не расстроена, мне даже кажется, что ей тоже больше нравится бродить вот так по пустынному городу, чем блистать при свете ярких ламп у всех на виду.
–Не злись на Мишку, он не плохой, просто… – стараюсь оправдать друга. Обидно будет, если Поля станет считать его психом.
–Просто любознательный, – улыбается Аполлинария Сергеевна. – Понимаю. Такой человек, никуда от этого не деться.
Вот ведь, как быстро угадала! Как легко поняла и приняла дурацкую ситуацию. Будто и не расстроило ее вообще это приключение. А ведь с виду и не скажешь, что такая боевая. Улыбаюсь. Мне кажется, что эта женщина создана специально для меня. Просто упорно скрывает свою настоящую сущность под слоем льда
–Ты знаешь, – заявляю весело, – а ты ведь одна из немногих, кто правильно назвал эту его черту характера. Многие читают такое поведение дуростью, невоспитанностью.
–Саш, я – педагог, я умею отличать дурость от любознательности, – Полина улыбается устало, но я понимаю, что эта осталось не от того, что Поля вымотана, а потому что ей надоело разрываться между своими педагогическими принципами и истинными желаниями. Вижу же, что Аполлинарию Сергеевну тянет ко мне. Поэтому упорно пытаюсь заговорить ей зубы. Чтоб расслабилась, чтоб заинтересовалась, чтоб был повод поговорить со мной нормально. Я ей какие угодно доводы придумаю, какие угодно условия создам, лишь бы не уходила. Лишь бы побыла со мной еще немного, дала возможность успокоить, войти в доверие.
–Всем бы педагогам такими быть, – весело улыбаюсь и быстренько вспоминаю все самые весёлые истории, которые со мной случались, благо, их очень много. – Ты знаешь, сколько раз мы с сестрой выхватывали за такую «любознательность». Мы ведь с ней оба тоже любопытные. Это сейчас страсть к исследованиям выход нашла – я на тендер работаю, Гелка по своей обожаемой литературе статьи строчит. А в школе лезли всюду. Забрались в лабораторию и взорвали ее к чертовой матери!
–Боже, как?! – удивляется Поля и я не могу налюбоваться на ее искренние эмоции. – Ну ты же в этом разбираешься!
–Я – да, – вновь заманиваю Аполлинарию Сергеевну рассказом, – а у Ангелинке дыра в голове, зато цвета хорошо различает. Попросил ее налить из синей колбочки, а потом выяснилось, что та колбочка, которая мне была нужна, голубая, а она взяла именно синею.
Полина уже без всякого стеснения хохочет, а я растворяюсь в ее смехе. Расслабься, моя хорошая, доверься мне. Я тебе все что угодно расскажу, какие угодно истории вспомню, только не покрывайся ты снова своею броней, не каменей, не вспоминай о дурацких принципах и своих установках.
–А ты почему не проконтролировал? – спрашивает Поля.
–Занят был, – развожу руками, – с Крестным по телефону разговаривал. Подбирал правильные формулировки, чтоб не соврать, но не выдать где мы. У Ангелинки это, вообще-то, лучше получается, но отец считает меня более благоразумным и доверяет больше. А потом, уже когда учились в институте, мы с Гелкой решили проучить Тамару Александровну, и подсунули ей игрушечную мышку! Тамару Александровну знаешь уже?
Полина с улыбкой кивает.
–Вот как-то она перегнула палку и я психанул. Хотя кому я вру? Ангелинке стало скучно и я очередной раз пошел у нее на поводу. Вот есть у меня дурная черта – прочно сидеть под каблуком у женщин, которых люблю.
Бросаю лукавый взгляд на Полину. Пусть заранее оценит все преимущества. Я ведь и на самом деле спокойный и покладисты, жизнь с сестрой научила тому, что с женщиной лучше лишний раз не спорить, а нужно молча брать и делать по-своему, спокойней выходит.
Хотя, мне кажется, что Полина не стала бы вить из меня веревки так, как это делает Гелка. С Ангелиной я постоянно держу ухо востро, потому что сестра при первой же возможности садится на голову и ножки свешивает, будто обычно я ей не позволяю всего, что в голову взбредёт.
Но Поля не такая. В ней я чувствую тепло, женскую мудрость, желание заботиться. Уверен, что рядом с ней я смогу расслабиться и быть милым домашним котярой, которого гладят, тискают и мотивируют на подвиги. А уж подвиги ради семьи я совершу, с детства приучен заботиться о близких.
–В общем, – продолжаю рассказ, чтоб не дать Полечке погрузиться в свои мысли. Думать Аполлинарии Сергеевне сейчас противопоказано, а то опять что-нибудь невероятное про наши запретные отношения себе сочинит, – план был простой – я сажаю игрушечную мышку на пульте управления под шкаф, а Гелка стоит под окнами и в нужный момент ее выпускает. Мышка едет, все пищат, я потом ловлю и выкидываю в коридор, но на самом деле сую себе в карман, кто ж там разбираться то в суматохе будет?
Но все пошло через… – на мгновение запинаюсь, – не через правильное место, смягчим выражение. Все пошло не через правильное место, как и всегда у моей сестры. Она решила общаться не по телефону, а через рации. Одна у нее, одна у меня в сумке.
