Текст книги "Принц для Сумасшедшей принцессы"

Автор книги: Татьяна Устименко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Дочь короля Мора вступила в игру неожиданно, поначалу придерживаясь навязанного демиургами сценария в виде пророчества, записанного и зарисованного на стенах Озера Безвременья. От отправной точки своей мотивации – спасти брата – она быстро переместилась на новый уровень игры, попутно собирая артефакты и ставя перед собой куда более сложные цели. Демиурги пришли в восторг от нового персонажа, временно выйдя из своего сонного оцепенения. Ринецея получила достойного противника, нанесшего ей первый серьезный урон под стенами Нарроны. А затем началось форменное безумие! Ульрика легко взламывала засекреченные коды самых сложных психологических ловушек, перепрыгивая через целые этапы и привнося в игру ежедневно возрастающую долю собственного влияния. Демиурги насторожились… Они решили подстраховаться: позволили Астору с Ринецеей найти Хроники Бальдура и задействовать Ледяного бога. Но Ульрика полностью разрушила канву игры, многократно усилив свои возможности, и даже стала богиней. Демиурги запаниковали. Созданный ими мир целиком вышел из-под контроля, угрожая индивидуальной безопасности своих создателей. Они вмешались в события лично, но Ульрику было уже не остановить…

Возможно, Ринецея и простила бы Сумасшедшей принцессе гибель Арафела с Абигером, но измена Астора поразила ее прямо в сердце, заставив совершить массу незапланированных поступков. Любовь и ненависть вынуждают творить глупости даже самых умных из нас. Демоница умела держать удар и мастерски меняла роли. Для Аолы она надела маску робкой ученицы, что и позволило ей обмануть излишне доверчивую наставницу, для Астора – любящей и нуждающейся в опеке сестренки, для Аберона – капризной повелительницы. И это приносило желанные плоды. Но Ульрика всегда действовала наперекор логике, выдумывала непредсказуемое, а подчас – откровенно безрассудное. А поэтому Ринецея неизбежно проигрывала ей шаг за шагом…

Но перевес пока еще оставался на стороне демоницы. Случайно она выяснила истинные мотивы поведения демиургов, ужаснулась и пошла ва-банк. Демиурги не только устали от начисто проваленной и проигранной игры, они также панически испугались своего собственного детища – восстановленной ими планеты. Стареют все – даже бессмертные творцы. Их силы почти исчерпались, а посему они возымели желание покинуть этот бунтующий против них мир, который создавали с беспримерным усердием и старанием, но так и не смогли подчинить себе полностью. А чтобы не оставлять за спиной столь сильного и опасного врага, демиурги решили взорвать непокорную планету, обратив ее в прах. И часы последнего отсчета уже тикали…

К счастью, Ринецея обрела знания, а с ними и возможность конструировать оружие настолько масштабного уровня, что оно позволяло ей шантажировать всесильных создателей, выторговывая жизнь для себя и своего рода. Ульрика же пока даже и не подозревала о страшных замыслах демиургов. Ставки в игре, давно утратившей статус игры, возросли астрономически.

Пылающая жаждой мести демоница и не собиралась привлекать на свою сторону ненавистную ей Сумасшедшую принцессу. Она мечтала об одном – вырезать из ее проклятого чрева своего нерожденного племянника и обрести семью. А потому она намеревалась как можно дольше поддерживать неведение Ульрики и ее абсолютное непонимание скрытой подоплеки происходящего. Ринецея считала, она поступает правильно: ведь внутри себя каждый из нас прав. А кроме того, в ее понимании Ульрика не обладала нужным уровнем психической амбивалентности, то есть умением мысленно ставить себя на место противника, и, следовательно, никогда не уразумела бы сущности той движущей силы, что руководила всеми поступками демоницы. Ульрике катастрофически не хватало знаний. Притом, с позиции Ринецеи, именно Сумасшедшая принцесса являлась злом, разрушительно деструктуризирующим земной мир!

Демоница совершила необдуманный поступок, вступив в бой с воином Старшей крови, и поплатилась за это потерей одной из Алатор. Честно говоря, при этом она надеялась, что столь дорогая жертва была не напрасной – вредная девчонка конечно же погибла, получив глубокую рану и рухнув в море с немыслимой высоты, не оставляющей ни малейшего шанса на спасение. Поэтому Ринецея чуть успокоилась и решила заняться своим рудником, форсировав добычу урана, жизненно необходимого ей для успешного устрашения демиургов. А сейчас она расслабленно наблюдала за мониторами, ехидно посмеиваясь над хрупкой пасторальностью обыденной земной жизни. Внезапно узурпаторша недоуменно нахмурилась: Око времени подернулось серой рябью, а потом вдруг стало показывать нечто невероятное, имеющее непосредственное отношение к Сумасшедшей принцессе. Но ведь девчонка уже мертва?

Ринецея отправила запрос на спутники, неприметно парящие в космосе и контролирующие всю земную поверхность. Но полученные данные еще долго не укладывались у нее в голове, потому что на одном из мониторов демоница внезапно увидела живую и абсолютно здоровую принцессу, беззаботно нежащуюся под лучами жаркого солнца на палубе прекрасной быстроходной каравеллы.

И тогда, испытывая сильнейший шок, демоница начертала запретные руны, призывающие смерть без возможности на возрождение, и наслала на Ульрику страшное проклятие, способное разрушить не только тело, но и душу…

Верховный архимаг Поющего Острова магистр Саймонариэль испуганно отшатнулся от хрустального шара и конвульсивно схватился за грудь, успокаивая бешено колотящееся сердце. Он знал и понимал многое, а поэтому сразу осознал, на что осмелилась впавшая в панику Ринецея. Проклятие подобного уровня маг способен наслать лишь раз в жизни – перед смертью, потому что его отдача неизбежно ударит по самому создателю и причинит ему вред несоизмеримо больший того, что наносится жертве. Ринецея совершила запретное и теперь должна была поплатиться за причиненное ею зло, поплатиться рано или поздно. Но справедливое возмездие никогда не наступает сразу. Оно медлит и подкрадывается, будто хищный зверь, нападая в самый неожиданный момент. Ринецею ожидало ужасное будущее… А пока… Амулет Чумы ослабил и отсрочил действие наложенного проклятия – смягчил, но не смог нейтрализовать его полностью. Отныне Ульрика обречена на гибель. Но мудрый Саймонариэль недаром знал и понимал многое. Он раскрыл толстенный магический фолиант и погрузился в чтение, стараясь отыскать средство, способное остановить смертоносное проклятие…

Самое утомительное занятие, которое я только могу придумать, – это ничегонеделание. А точнее, затянувшееся безделье. Неоправданная праздность убивает душу и отупляет разум, превращая человека в разучившийся думать простейший организм. Бездельник стремительно деградирует, замирая на уровне самых примитивных потребностей, к каковым в первую очередь относятся голод, жажда, половой инстинкт и желание развлекаться, вызванное скукой. Нет, возможно, поначалу, пару-тройку дней, праздность еще способна показаться приятной. Но вот что начинается потом – просто не поддается никакому описанию!

Первый день пути я почти целиком посвятила сну. Капитанская каюта, любезно предоставленная мне Маллером де Ваксом, приятно порадовала своей строго функциональной обстановкой. Маленький письменный стол, шкафчик для одежды, сундук для оружия и неизменный корабельный гамак. Ничего лишнего – все просто, скромно и весьма красноречиво. Приглядевшись к лаконичности интерьера, я сильно изменила свое первоначальное мнение о лихом пирате в красной бандане. Из дерзостного авантюриста, промышляющего разбоем, неоднозначная персона ликерийца мгновенно выросла в моих глазах до уровня внушающей уважение личности, пристрастной в вопросе личного непритязательного комфорта и умеющей заслужить истинное благорасположение команды. Вещизм – крайне неприятная штука! С одной стороны, он чрезвычайно крепко привязывает нас к бытовой суете, начисто лишая возможности совершать что-либо экспромтом, по наитию, и затягивает на дно почище балласта. Да и до импровизации ли тут, если за тобой тянется абсолютно неподъемный багаж из комодов, набитых полуизношенными камзолами и прочей дребеденью? Когда и как успевают люди приобрести эту пагубную зависимость от переизбытка вещей? Сделают ли нас счастливыми восьмая пара туфель или двенадцатый плащ? Вряд ли, а вот надутыми, пафосными и спесивыми – запросто. И второе: Маллер прекрасно понимал – материальный достаток бесповоротно разделяет людей на враждующие группы, ставя их по разные стороны жирной черты, называемой социальным статусом. Встречают по одежке, а вот провожают-то – по уму. Люди могут весьма долго недооценивать своего лидера, лишь постепенно, исподволь проникаясь доверием к его характеру, взвешивая его поступки и их последствия. Зато кричащая роскошь наряда оттолкнет их сразу, без слов давая понять: этот фанфарон никогда не станет для них своим, он – другого поля ягода! Относись к людям так, как желаешь, чтобы они относились к тебе. Вкушай ту же самую пищу, которую едят они, не селись во дворце, выстроенном на горе над лачугами бедняков, не щеголяй в бархате, усыпанном алмазами и стоящим целой провинции. Соблюдай разумную меру во всем, не возводи себя на пьедестал демонстративного самолюбования. И тогда люди тебя полюбят. Да так сильно, что пойдут за тобой и в огонь, и в воду!

Всласть выспавшись и удостоверившись, что у меня уже ничто не болит и не ноет, я осмелилась заняться тренировкой. Признаюсь откровенно – ничего путного из подобных экзерсисов[16]16
  Э к з е р с и с – система упражнений в танцах, фехтовании, музыке.


[Закрыть] не вышло. Беременная женщина, облаченная лишь в тонкие кожаные штаны и легкую муслиновую рубашку приятного изумрудного цвета, торжественно преподнесенную мне боцманом Мамукой, растрепанная и потная от жары, да вдобавок с мечом в руке скачущая по палубе каравеллы, оказалась настолько пикантным зрелищем, что его не вынесли даже самые закаленные в боях пираты. Корабельная работа встала сразу же и бесповоротно. Подглядев финты[17]17
  Ф и н т – обманное движение в фехтовании.


[Закрыть], которые я умудрялась вытворять с дагами, приставленный к штурвалу рулевой до предела выкатил глаза, шокированно приоткрыл рот и совершенно непроизвольно лег на другой галс[18]18
  Г а л с – курс судна относительно ветра.


[Закрыть], чуть не отправив нас на корм акулам. «Маргота» завихляла и завалилась набок, приняв в трюм изрядную порцию забортной морской воды. Нерадивый вахтенный тут же получил увесистый подзатыльник от недремлющего Мамуки, а я – осуждающе-ироничный взгляд капитана. А посему я молча вложила оружие в ножны и закончила представление. Матросы разочарованно зароптали. Но зато на третий день Маллер нашел гениальное решение…

Откуда-то из недр «Марготы» появилось сплетенное из ивовых прутьев кресло, поставленное на закругленные полозья и плавно покачивающееся в такт ровному ходу каравеллы. Старое и невзрачное на вид, кресло оказалось неожиданно уютным. Обозрев меня, бестолково восседающую в качалке и уныло пялящуюся на волны, моряки торопливо пошептались и преподнесли мне элегантную офирскую гитару, покрытую бордовым лаком и обильно украшенную позолотой. Звучала она совершенно по-особенному. Наверно, не настолько девически-звонко, как мой эльфийский инструмент, оставшийся в пещере у Эткина, но, в противовес ему, по-женски глубоко и бархатисто, идеально сочетаясь с моим переливчатым, чуть хрипловатым контральто[19]19
  К о н т р а л ь т о – самый низкий по звучанию женский тембр голоса.


[Закрыть]. Я просияла от радости и пробежалась пальцами по струнам, беря первые аккорды…

Я пела им долго, пока не осипла. Но пираты не знали жалости, требуя все новых и новых песен. Разных: моих и чужих. Протяжных и торжественных, предназначенных для нудных храмовых церемоний, – офирских. Мелодично-танцевальных, передающих хрустальный звон бокалов и лязг скрещенных рапир, – нарронских. Диких, перемежающихся безумными гортанными вскриками, – уррагских. Заунывно-завораживающих, сыпучих, словно песок в пустыне, – рохосских. Задорных и нескромных – красногорских. И наконец – энергичных ликерийских, восхваляющих доблесть отважных мореходов… О, я знала их превеликое множество, точно воспроизводя колорит и языковую специфику различных стран и местностей, без проблем переходя на редчайшие диалекты, бережно сохраняя их самобытность и выразительность. Пираты восхищенно охали и ахали, разноголосо подпевали и пожирали меня горящими от упоения глазами. Я практически ввела их в экстаз, сумев вернуть в период беззаботной юности, освежив незабываемые воспоминания о родных краях, об оставшихся на берегу родственниках и друзьях. Ибо каждый человек намного сильнее духом и телом, если там далеко, на суше, есть кто-то прощающий ему любые ошибки, любящий и ждущий…

Вечерело. Боцман зажигал сигнальные огни, вывешивая над палубой фонари, защищенные толстыми стеклянными колбами. Очарование музыки разрушилось, оставляя после себя хрупкий налет мечтательной ностальгии, истончающийся с каждой минутой. Я потянулась, разминая спину, пошевелила натертыми пальцами правой руки и отложила умолкнувшую гитару.

– Замечательно поете, госпожа Ульрика! – низко поклонился мне молодой пират, смуглокожий и узкоглазый. Готова поклясться Аолой, я была совершенно уверена – в его жилах течет неистовая кровь отчаянных уррагских кочевников. Недаром именно песня, исполненная мною на языке тех краев, нашла бурный отклик в его сердце, вызвав прилив темного румянца к впалым юношеским щекам.

– Замечательно! – согласно поддержал товарища рослый красавец, настоящий офирец по облику и повадкам. – Да только учти, Алимас, женщины именно для этого и созданы – для любовных утех и прочего увеселения мужчин! Женщины – это очарование, сладость и… пустая голова!

– А как же ваша достопочтенная матушка, подарившая жизнь столь видному мужчине, – неподдельно изумилась я, – неужели вы и ее считаете глупой?

Смазливый офирец аж побледнел от возмущения:

– Женщина, – пытаясь сдержать гнев, высокомерно процедил он, не разжимая зубов, – прикуси свой длинный язык. В моей стране женщины послушно сидят на закрытой половине дома и в мужские разговоры не лезут!

– А не прикусить ли язык тебе, Изидор! – вызывающим басом хохотнул боцман Мамука, после того, как я одобрила его желтые шаровары, ставший моим верным союзником. – Или она тебе его запросто отрежет. Видал, что госпожа Ульрика с дагами вытворяет!

Пираты одобрительно заржали, предвкушая мою стычку с надменным офирцем, похоже раздражавшим многих из них. Маллер стоял чуть поодаль, привалившись к мачте и не вмешиваясь. На его лице играла смутная улыбка, свидетельствовавшая о терзавшем капитана любопытстве, сумею ли я выпутаться из новой передряги. Я иронично прикусила губу. Сразу видно, де Вакса безмерно интересует, способна ли я завоевать авторитет среди его неоднократно битых жизнью мореходов, суровых и непоколебимых. Но вот только зачем ему срочно потребовалась настолько специфичная информация?

– А у нас в Рохоссе утверждают, что женщины скорее относятся к неразумным животным, чем к людям, и у них совсем нет души! – неожиданно поддержал Изидора третий пират, низкорослый и полноватый.

– А еще говорят, будто в рохосских пустынях настолько горячий песок, что на нем запросто можно приготовить яичницу. Поэтому у верблюдов такие длинные ноги! – подначивающе рассмеялась я.

– Наглое вранье! – Патриотичный рохоссец мгновенно ударился в безудержную похвальбу. – Неправда это! Да наши пустыни – самое прекрасное и приятное место в мире! А наши верблюды куда выносливее лошадей. И вообще, в Рохоссе все – самое лучшее!

– Ну тогда и ваши женщины – тоже самые человечные и душевные! – справедливо парировала я.

Пират смутился и замолчал.

– Каррамба! Ну что, Максуд, съел? – язвительно выкрикнул Мамука. – Видишь, ее не переспоришь, потому что госпожа принцесса рассудительнее любого мужика!

– Это еще ничем не доказано, боцман, – холодно отчеканил Максуд. – Хитра, изворотлива, но не умна!

У мачты тихонько посмеивался Маллер.

Я коротким жестом подозвала к себе строптивого рохоссца, заставила присесть на корточки возле моего кресла и понимающе заглянула в его овальные, будто маслины, темные, переполненные обидой глаза.

– Она тебе изменила? – тихонько, так, чтобы нас не услышали другие пираты, то ли спрашивая, то ли предполагая, произнесла я. – А потом раскаялась? Но ты так и не смог ее простить! Поэтому с тех пор ты ненавидишь всех женщин, считая их коварными змеями и…

Я не успела договорить. С искаженным от суеверного ужаса лицом юноша отшатнулся и упал на спину, да так и остался лежать на палубе, растерянно взирая на меня снизу вверх, будто на богиню или пророчицу.

– Откуда вы это знаете? – запинаясь, спросил он.

– Догадалась, – улыбнулась я, протягивая руку и помогая ему подняться. – Ревность – самый страшный бич мужского самолюбия. Но поверь мне, плохие качества и душевные пороки не имеют четкой половой принадлежности. Не бывает плохих мужчин или женщин – бывают плохие люди!

Максуд вскинул на меня просветлевшие глаза:

– Но это значит, что…

Я утешительно рассмеялась:

– Это может означать лишь одно! Вы с той женщиной не любили друг друга по-настоящему, поэтому твоя потеря невелика. Но когда-нибудь ты обязательно встретишь возлюбленную, предназначенную тебе судьбой, и с гордостью назовешь ее своей второй половинкой. Твое счастье ждет тебя в будущем. Очисти же свою душу от злобы, печали и недоверия. Встречай новую, истинную любовь с чистым сердцем и незамутненным разумом! Будь ее достоин!

Пират шокированно расширил зрачки, а потом счастливо улыбнулся и… коснулся моих пальцев робким, благодарным поцелуем. Я по-матерински нежно погладила его волосы, краем глаза замечая: стоящий у мачты капитан задумчиво трет свой чисто выбритый подбородок, словно готовится принять какое-то нелегкое решение.

– Так кто же все-таки, по-вашему мнению, лучше: мужчины или женщины? – напористо осведомился вспыльчивый офирец Изидор, уловивший лишь малую часть моего разговора с Максудом. – Кто из них важнее и главнее?

Матросы заинтересованно насторожились.

– В чем лучше? – добродушно усмехнулась я. – Важнее и главнее для какой цели? Я никогда не сравниваю мужчин и женщин, потому что они – разные!

– Разные? – недоуменно переспросил Алимас. – Как могут различаться состоящие из одинаковых костей и плоти создания?

– А вот представь себе, могут! – подтвердила я. – И суть тут отнюдь не в физиологии. Мужчины, бесспорно, умны и храбры, но женщины – гораздо мудрее в бытовом, приземленном смысле. Ведь именно женщина разводит и поддерживает огонь в семейном очаге, сложенном мужчиной. Мужчины – сильны, а женщины – выносливы. Мужчины берут стремительным натиском, а женщины – терпеливой выдержкой. Мужчина любит действовать быстро, а женщина умеет ждать. Мужчина – это огненная страсть-вспышка, а женщина – долгая ласка.

– О боги! – вдруг пораженно вскрикнул Изидор. – Ваши слова, госпожа принцесса, подводят нас к слишком очевидному выводу!

– Какому? – взволнованно загалдели остальные. – Не тяни, умник, расскажи всем!

Офирец влюбленно смотрел на меня так, словно ожидал разрешения заговорить. Я подбадривающе улыбнулась.

– Как луна и солнце, как день и ночь, как земля и небо, как свет и тьма, – в голосе Изидора звучало поэтическое вдохновение, – так и мужчина с женщиной не могут жить друг без друга. Они дополняют и уравновешивают один другого.

– А их взаимная любовь и является высшим смыслом бытия! – шепотом добавила я.

Расчувствовавшиеся пираты, эти суровые разбойники и сорвиголовы, тайком утирали повлажневшие глаза, ощущая себя приобщившимися к одной из величайших тайн нашего мира. И я не сомневалась – отныне никто из них уже не совершит неоправданного насилия, не обидит слабого, не лишит жизни невинного. Богиня истинного милосердия осенила их своим мягким крылом, очистив помыслы и спася души. Вчерашние пираты – сегодня они стали настоящими воинами, защитниками света и добра!

– Отбой на борту, – долетело до нас беспрекословное требование Маллера, – приказываю всем спать!

– А сказку на ночь? – вдруг по-детски непосредственно попросил Алимас. – Госпожа принцесса, расскажите нам сказку!

– Что? – едко расхохотался де Вакс. – Да вы никак сдурели, ребята!

– Сказку! – хором поддержали все мореходы.

– Дай мне минутку! – подмигнула я капитану.

Он иронично кивнул.

Пираты собрались вокруг моего кресла и расселись на палубе, взирая на меня с обожанием мальчишек, внимающих мудрой наставнице, намного превосходящей их и возрастом, и жизненным опытом.

– Так какую же сказку вам рассказать? – спросила я, чувствуя себя героиней одной старинной легенды, которая каждую ночь придумывала развлекательные истории некоему старому, но злому и психически неуравновешенному падишаху.

– Поучительную! – выкрикнул офирец.

– Веселую! – потребовал боцман Мамука.

– Про женщин! – застучал ладонью по палубному настилу Алимас.

– Про мужскую глупость! – вызывающе буркнул выздоравливающий душой Максуд.

– Эротическую! – насмешливо подсказал Маллер.

Я проказливо хихикнула:

– Надеюсь, сумею угодить всем. Слушайте!

На корабле воцарилась звенящая тишина, и, кажется, даже море замерло и затаилось, боясь пропустить хотя бы одно мое слово.

– Жил некогда на свете благородный эльфийский принц, красивый и богатый! – неторопливо начала я. – Он пользовался успехом у женщин, но все никак не мог решить – какую же из них ему стоит выбрать в жены. И тогда принц придумал необычное испытание. Он пригласил к себе трех ослепительных красавиц и каждой из них вручил по пятьсот золотых шамулей[20]20
  Ш а м у л ь – эльфийская денежная единица.


[Закрыть], разрешая дамам истратить деньги согласно их личному разумению. Первая претендентка набрала на эти деньги нарядов, обуви и украшений. «Я хочу быть самой красивой в мире, чтобы все мужчины тебе завидовали!» – так пояснила она свой поступок принцу. Вторая – накупила на эти деньги мужских нарядов и принесла их хитроумному жениху. «Я живу только тобой и сделаю для тебя все, что угодно!» – так мотивировала она свой поступок. А третья красавица купила за золото шелка и нитки, вышила прекрасные шали, продала их на базаре и заработала на этом тысячу шамулей, удвоив выданную принцем сумму. Она отдала деньги жениху и сказала: «Видишь, как я умна и деловита!» А теперь скажите мне, мореходы, на которой из красавиц в итоге женился эльфийский принц?

Пираты думали и скребли в затылках так, что аж кожа трещала.

– На первой! – выдал вымученный ответ Изидор. – Ибо мужчину всегда оценивают по тому, какая женщина находится с ним рядом!

– Мудро сказано, – отметила я. – Но принц рассудил иначе…

– Он выбрал вторую! – выдвинул предположение Максуд. – Ибо из всех трех она любила принца больше всех!

– Очень обоснованно, – похвалила я. – Но принц рассудил иначе…

– На третьей! – претенциозно заявил Алимас. – Она отличная хозяйка и надежная опора дому!

– Степняки отлично разбираются в женщинах! – сделала я комплимент. – Но принц рассудил иначе…

– Но как же так? – возмущенно заорали пираты. – Не отверг же он всех трех?

– Не отверг! – поощрительно хмыкнула я.

У мачты тихо ржал Маллер, зажимая рот сдернутой с головы красной банданой.

– Принц выбрал ту из трех красавиц, – тянула время я, – у которой оказалась самая большая… грудь!

От шквального хохота пиратов с мачт чуть не сорвало паруса.

Отличительной чертой Акульего залива является воистину бездонная глубина, поэтому даже при свете дня его воды выглядят непроницаемо черными. Ночь же и вообще превратила гладь моря в однотонную антрацитово-черную поверхность, где-то у линии горизонта незримо сливающуюся с тьмой небес. Густая, почти осязаемо тяжелая и плотная темнота давила на корабль, будя во мне предчувствие неминуемой опасности, неуклонно приближающейся вместе с концом пути. Угрозы, наподобие холодного ветра дующей с берега Диких земель…

Я зябко повела плечами.

– Тебе холодно. – Маллер неслышно подошел сзади и накрыл своей сильной ладонью мои лежащие на ребре планшира пальцы. – Не стоит мерзнуть, иди в каюту и ложись спать. Утром мы достигнем мыса, за которым начинается Холодное море. Нас поджидают шторма и сильная качка, и возможности выспаться тебе больше не представится.

Я хотела высвободить пальцы и последовать благоразумному совету капитана, но Маллер меня не отпустил. Наоборот, нажим его ладони только усилился. Я удивленно обернулась.

– Хм, Ульрика… – смущенно пробубнил де Вакс, отводя взгляд. – Ты не перестаешь меня удивлять. Моя команда… Гм… Ну в общем, понимаешь, они не так легко идут на контакт, как ты могла это подумать…

– Я заметила! – Я улыбалась светло и открыто. – Они замечательные парни, прямолинейные и надежные. Ты должен ими гордиться!

Капитан польщенно зарделся.

– Ну тогда ты меня поймешь. – Он неожиданно распахнул ворот своей рубашки, снял с шеи висящей на ней амулет и подал его мне. Я поднесла затейливую вещицу к огню фонаря и принялась с интересом разглядывать. Это оказался шип неведомого мне морского животного, оправленный в серебро и прикрепленный к серебряной же цепочке.

– Прими от меня этот подарок! – сбивчиво попросил Маллер. – Чую, он тебе еще пригодится, и потом, мне будет спокойнее, если он останется в надежных руках.

– Это какой-то охранный амулет? – предположила я, надевая подарок себе на шею.

Капитан смущенно кашлянул:

– Не только. Шип морского ската-хвостодера уже много десятков лет передается от капитана к капитану, но всегда достается лишь тому, кого предыдущий Король пиратов избирает своим преемником!

– Ничего себе! – шокированно присвистнула я. – И ты отдаешь его мне? Почему?

– Я не знаю никого, более достойного титула нашей Королевы! – торжественно изрек де Вакс. – К тому же инстинкт мне подсказывает – однажды эта вещь поможет тебе совершить великое деяние, направленное во благо всем. И потом… – он задумчиво вглядывался в горизонт, – меня мучают нехорошие предчувствия…

«Это да, – сумрачно подумала я, зажимая в кулаке бесценный подарок пирата. – Я тоже слышу надвигающуюся угрозу. А уж если к моему предвидению добавляется еще и проверенная интуиция опытного морехода… Что же такое страшное и в самом деле ждет нас там, впереди?»