Текст книги "Кутерьма вокруг хирурга (Мордашка класса люкс)"

Автор книги: Татьяна Луганцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Конечно, Сима!

Венсан шел мимо накрашенных дам в дорогой одежде, мужчин, в основном с бородками и усами, экспонатов выставки, и у него начало мелькать в глазах. Серафима говорила без умолку, успевая представлять его как спутника Галины и своего желанного гостя. Попутно она рассказывала ему о работах, представленных на выставке, то есть была своеобразным экскурсоводом. Чтобы Серафима сама представляла работы, выставленные у нее в салоне, надо было очень ей понравиться.

– Это произведение одного молодого талантливого художника, чудо-паренька, – показала она картины, выполненные в авангардном стиле и больше напоминающие пятна красок в сине-желтой гамме. Венсан скользнул взглядом по этим пятнам и подумал о том, что паренек действительно должен быть «чудом», чтобы выставляться в престижном салоне с такой мазней.

– Я в этом мало что понимаю, – тактично ответил он хозяйке салона.

– Я тоже, – наклонилась к нему Серафима и заговорщицки прошептала на ухо: – А вот эти керамические вазы ручной работы привезли с Востока от одного мастера-инвалида. Он не ходит, но руки у него золотые.

– Красивая ваза, – остановился Венсан перед большой, покрытой синей глазурью и мелким орнаментом вазой и провел по ней рукой.

– Эта ваза расписывалась целый год вручную и стоит десять тысяч долларов. Купив ее, вы поможете автору, а если учесть, что он инвалид, то сделаете еще и доброе дело, выступив в роли спонсора.

– Я подумаю над этим предложением, – ответил Венсан.

– У вас красивые руки, я люблю мужчин с красивыми руками, – сказала она, перехватывая его руку и добавляя: – Но это не дает вам право трогать хрупкий, дорогой экспонат, этого делать нельзя.

– Извините, я задумался, – отдернул руку Венсан.

Серафима провела его еще через два отсека с картинами и скульптурами, и они оказались в зоне, вход для посторонних в которую был запрещен.

– Не стесняйтесь, Венсан, заходите в мои апартаменты, – пригласила хозяйка.

Он шагнул через порог и оказался в большой полутемной из-за вуалевых драпировок на окнах комнате неправильной формы. На зеркальных полках стеклянных витражей были расставлены милые красивые вещички – вазочки, сувениры, шкатулки и забавные фигурки.

– Это – мое царство! – окинула взглядом стены Сима и пригласила Венсана присаживаться в большое удобное кресло, застланное ковром в восточном стиле. – Здесь собрана моя личная коллекция – вещи, которые дороги мне по разным причинам и с которыми я не хотела бы расстаться ни при каких обстоятельствах. Вы что-нибудь коллекционируете, Венсан?

– Боюсь, что нет…

– Вы не привязаны к прошлому? Вам нечего вспомнить и предаться сентиментальным чувствам? Ах, как вы, мужчины, прагматичны! Вам никогда не понять женскую душу.

– Я в детстве коллекционировал цветные обертки от конфет, – успокоил ее Венсан.

– Что же с вами случилось, что вы перестали коллекционировать цветные фантики? – проникновенно спросила Серафима.

– Я на жизнь не жалуюсь, я много чего достиг и считаю, что крепко стою на ногах, у меня есть хорошая профессия, – ответил он, закидывая ногу на ногу.

– А чувства?

– Я самодостаточен, – пожал плечами Венсан, не совсем понимая интерес владелицы модного салона к своей персоне.

Серафима расположилась напротив него на какой-то восточной кушетке, достала из ящика столика, разделявшего их, гадальные карты.

– Вы мне глубоко симпатичны, и я хочу погадать вам, – блеснула она фарфоровыми зубами.

– Запретить вам я не могу, но хочу предупредить, что в эти вещи я не верю.

– Я тоже раньше не верила, пока серьезно не увлеклась этим делом, – не поднимая глаз, сказала она.

Серафима приняла самый сосредоточенный вид и начала раскладывать карты.

– Вы – интересная личность, Венсан, судьба к вам благоволит. Вот и карты говорят то же самое. У вас очень положительная аура, чистые мысли, светлая душа, вы просто ангел!

– Вы явно льстите мне, – улыбнулся он.

– Это карты так говорят, я тут ни при чем. Ой, что это? Похоже, я вас сглазила, – нервно затеребила бусы на шее Серафима.

– Что случилось? – ради приличия спросил Венсан.

– Мне не нравится эта карта, а она появилась по правую руку от вас.

Венсан посмотрел на карту, на ней был изображен скелет с косой в черной одежде с капюшоном.

– Приятный парень. Полагаю, это смерть? – спросил Венсан.

– Я бы на вашем месте не иронизировала. Эта карта просто так не выпадает, – помрачнела Серафима, – и зло идет от женщины!

– От кого ж еще, – рассмеялся Венсан, – все зло идет от женщин!

– Ну, я не думаю, что это Галина. Она не вампир, а эта женщина – сущий демон, – продолжала гадать Серафима.

– Знаю я одну такую даму… – задумчиво произнес он.

– Вот и держитесь от нее подальше! Ой, как мне не нравится, что смерть всегда ложится рядом с вами! – Серафима перетасовывала карты и раскладывала их снова и снова, удрученно качая головой. – Эта карта просто заговоренная какая-то. Да ладно! Хорошо, что вы во все это не верите. Засиделись мы здесь с вами, пойдемте к гостям, Венсан. Галина не простит мне, что я увела вас на такой длительный срок! Еще будет ревновать. – Она кинула карты в ящик стола и подала руку гостю.

Они вместе покинули будуар и присоединились к гостям. Многие из них были уже в легком подпитии, так как здесь же накрыли фуршетный стол. Фрукты, легкие салаты, бутерброды с икрой, семгой и ветчиной, пирожные, конфеты были в изобилии. Официанты разносили вино, шампанское и крепкие напитки. «Неизвестно, чего здесь больше – искусства или пьянки…» – подумал Венсан.

Галину он увидел сразу же. Она разговаривала с представительной дамой, увешанной жемчугом, и тревожно осматривалась по сторонам в поисках кого-то. Он догадался, кого именно. Лицо ее уже изрядно раскраснелось, из чего он сделал вывод, что поднос со спиртными напитками мимо Галины проносили не один раз. Заметив его, она яростно замахала ему руками и громко закричала:

– Дамы и господа! Минуточку внимания! Я понимаю, что это мое дело, но так как я очень счастлива, то не могу не поделиться с вами. Вы меня давно знаете, и я хочу при вас сделать ответственное заявление. Мы с Венсаном готовы пожениться, я покидаю ряды одиноких женщин! – Раскрасневшаяся Галина резко наклонилась вправо.

– Браво! – зааплодировали довольные гости и буквально на руках внесли Венсана к его подруге на небольшой подиум. – Горько!

Побледневший Венсан поцеловал Галину и, резко развернувшись, прямиком направился к фуршету. Он принялся с остервенением отправлять в рот канапе, запивая их минеральной водой.

– Дорогой, ты сердишься? – защебетала Галина, вопрос которой уже подразумевал: она понимает, что сделала что-то не так.

– Нет, что ты! Все хорошо! – слизал он с бутерброда икру и пустой хлеб положил на место.

– Что ты делаешь? – возмутилась она. – Как себя ведешь?!

– А что, у вас в обществе так не принято? Я себя всегда так веду – нагло и непринужденно, ты еще меня не знаешь. Ты мужа выбирала по тому, как его представить высшему обществу? Ах, какая пара! Галина – чудная женщина, бизнесвумен, владелица салона красоты и ее муж – директор медицинского центра, пластический хирург! Они вместе несут добро и красоту людям и просто созданы друг для друга! – притворно закатил глаза Венсан и вытер руки о скатерть. – Извините, привычка хирурга держать руки в чистоте, а бумажные салфетки закончились.

– Не веди себя как свинья! Ты ставишь меня в идиотское положение! – взмолилась Галя.

– Это ты меня ставишь в нелепое положение. Объявляешь о свадьбе, а жених-то не в курсе! Ты для этого и притащила меня на выставку? Я чувствую себя самым экзотическим экспонатом.

– Не сердись! Я решила, что нам уже пора пожениться… – прошептала Галина, и слезы навернулись у нее на глаза.

Выносить женские слезы Венсан не мог физически, поэтому сразу же пошел на попятную.

– Ну ладно, не реви… извини, я был резок, оказался не готов… просто я думал, что мы уже все выяснили.

– Я так люблю тебя, – припала к нему Галя, – все будет хорошо! Я нравлюсь твоей маме и сестре, что немаловажно!

– Ну, хорошо, хорошо…

Галина понеслась дальше получать поздравления от жриц искусства, а Венсан грустно стоял в стороне.

«Вот и пришел конец моей холостяцкой жизни. А Галя молодец! Взяла, как говорят, быка за рога… Может быть, со мной только так и надо? – думал он с тоской в глазах. – Видела бы меня сейчас Жюли, как бы она позлорадствовала и порадовалась».

Художники и прочие люди искусства стали собираться в небольшие группы, все горячее и горячее обсуждать работы того или иного автора. К Венсану, как всегда на таких вечерах, подошли три женщины и, глупо хихикая, рассказали о своих проблемах. Растяжки на коже после родов, избыток жира на бедрах и варикозное расширение вен – вот неполный список волновавших их проблем. Одна дама даже пыталась оголить живот, но подруга ее осадила.

– Ты что? Он мужчина!

– Ну и что? Он не мужчина, он врач! А докторов я не стесняюсь! – Дама раскраснелась, ей сейчас было море по колено.

Венсан знал, что на такие интимные откровения женщин тянет после не одной рюмки, поэтому успокоил их и всем раздал свои визитки.

– Вы правы, я, прежде всего, врач, но все же здесь мы оголяться не будем, дабы не смущать гостей. Приходите ко мне на прием в любое удобное для вас время, и я попробую решить все ваши проблемы.

– Венсан, вы прелесть! Галине очень повезло! Если бы ее не было, я сама бы приударила за вами, – сказала одна из дам, закладывая его визитку куда-то в недра своего необъятного бюстгальтера и криво улыбаясь.

Венсан уже порядком устал от череды лиц, мелькавших красок, ничего не значащих, пустых разговоров, поэтому очень обрадовался, когда услышал голос Серафимы:

– Дорогие гости! А сейчас мы проведем небольшой аукцион. На сегодняшний вечер я выставляю пять экспонатов – две картины, две небольшие скульптуры и одну вазу ручной работы. – Она многозначительно посмотрела на Венсана.

Тот понял, что она имеет в виду вазу работы инвалида, которую уже мысленно приготовила для него, словно проверяя его состоятельность для того, чтобы войти в число ее близких друзей. По ценам, которые закатили за выставленные экспонаты, он понял, что у богемы деньги имеются, и не малые. Сам он нацелился приобрести вазу автора-инвалида с целью оказания ему материальной помощи, а не с целью произвести впечатление на Симу. В толпе, обступившей Серафиму, он не видел Галины, но решил, что встретится с ней после аукциона.

– Наконец, мы представляем наш последний и самый дорогой лот, – сообщила хозяйка галереи, – вещь уникальную, целый год над ней работал талантливейший художник-гончар. Миша, принеси вазу, – обратилась она к одному своему молодому помощнику.

Парень быстро куда-то убежал. Вернулся он через какое-то время, озадаченный и испуганный.

– Вазы нет! – выпалил он.

Воцарилась гнетущая тишина, Серафима прошипела зловещим шепотом:

– Как это нет?

– Вот так, ее нет на месте, – ответил парень.

– Ребята, кто-нибудь брал вазу? – обратилась Серафима к своим служащим.

– Нет.

– Что за шутки? Кто спрятал вазу?! – закричала она, и камни угрожающе загремели у нее на шее, словно гремучие змеи.

Гости, сначала смеющиеся и веселые, заметно погрустнели.

– Я не брал никакой вазы! Я тоже не брала! О чем ты говоришь? Ты нас знаешь не первый год! – стали раздаваться недовольные голоса. – Сама, наверное, убрала ее к аукциону и забыла.

– Это такая огромная, синяя ваза в мелкий цветной орнамент? – спросила дама с жемчугом, с которой не так давно разговаривала Галина.

– Она самая! – подтвердила Серафима.

– Так она же огромная! Кто и куда смог бы ее спрятать? – удивилась дама.

– Миша, позови охранника! – уже истерическим голосом закричала Серафима.

Охранник, высокий и молодой парень, растерянно моргал большими наивными глазами.

– Мимо тебя проносили что-нибудь громоздкое? – спросила хозяйка галереи.

– Нет, вы же знаете, мы даже с пакетами людей не пропускаем, просим сдавать в камеру хранения. Никто не проходил мимо меня ни с чем крупным в руках, – заверил охранник, хотя, конечно, он спасал свою шкуру.

– Кто входил?! Кто выходил?! – кричала побледневшая Серафима, и длинные серьги в ее оттянутых ушах устрашающе раскачивались.

– Много народа входило и выходило… – замялся парень. – Как всегда…

– Искать! Искать мою дорогую вазу! – перешла на ультразвук Серафима Яковлевна.

Люди кинулись врассыпную. Служители галереи в униформе заторопились выполнять приказ своей работодательницы.

Венсан не сдвинулся с места, он не предполагал, где могла быть эта ваза, и не собирался ее искать. Он постоял у стены, а потом пошел осматривать экспонаты, тихонько посвистывая. Женщина в жемчугах появилась с другой стороны выставочного зала, помахала ему рукой и внимательно осмотрелась. Ее цепкий взгляд сразу заметил потайную дверь в стене. Дама отодвинула задвижку и заглянула в небольшое, темное подсобное помещение. Там вместе с ведрами, тряпками и моющим пылесосом лежало что-то большое и белое. Она присмотрелась и увидела женскую голую ногу с неестественно вывернутой ступней. Дама отступила назад и пронзительно закричала. Венсан быстро подбежал к ней и заглянул в подсобку, нащупав на стене выключатель и щелкнув им. Яркий электрический свет залил все помещение. Глазам Венсана предстала страшная картина. На полу лицом вниз лежало скрюченное тело Галины с проломленной головой. На затылке ее была глубокая кровавая рана, темная густая кровь стекала по светлым волосам на кафельный пол. Пахло в подсобке плесенью, сыростью и кровью. Тело, голова несчастной, а также все пространство вокруг были усыпаны синими осколками с цветным орнаментом. Венсан быстро пришел в себя, сел рядом с Галиной и взял ее руку в свою. Пульса на ней не было, на шее он тоже не прощупывался. Венсан был хирургом, и как бы ему больно ни было так думать, но по травме головы у Гали он сразу понял, что она несовместима с жизнью.

– Она жива? – с придыханием спросила дама в жемчуге.

– Нет, – коротко ответил он, сам не узнавая своего голоса.

На пронзительный крик дамы уже спешили люди, страшная весть передавалась из уст в уста, обрастая жуткими подробностями. Когда к комнате уборщицы протиснулась хозяйка салона, ей уже сообщили, что Галине раскроили голову топором, а ее мозгами забрызгана вся галерея.

– Галя! – воскликнула Серафима Яковлевна. – Ой, а что это за синие осколки?

– Похоже, это осколки вазы, которую вы ищете, – проговорил кто-то из толпы в момент протрезвевших людей.

– Ее и убили этой вазой, – подтвердил Венсан, не веривший в реальность происходящего.

– Какой ужас! – схватилась за голову руками Серафима, нарушив гладкость прически. – Бедный инвалид целый год работал над вазой, думая, что заработает себе на жизнь, а какая-то скотина расколотила это произведение искусства одним махом.

Венсан странно посмотрел на Серафиму. Ей было жаль вазу, про Галину она даже не вспомнила.

«Знала бы Галя, перед кем она так унижалась при жизни…» – подумал он и еле сдержался, чтобы не зарыдать. Женщина, с которой он встречался последние три года, которая еще несколько минут назад строила большие планы на их совместное будущее, сейчас лежала, распластавшись среди ведер и половых тряпок в осколках дорогой вазы. Ее погубило искусство, в котором она ничего не смыслила, но всегда тянулась к нему. Серафима отняла руки от головы и посмотрела на Венсана, сидящего на коленях у тела.

– Венсан, у вас руки в крови…

– Возможно, я порезался осколками… – растерянно ответил он, глядя на подрагивающую ладонь в крови, – а может быть, это кровь Гали…

– Вы – опасный мужчина. Карты никогда не лгут! Я просто еще не научилась до конца их правильно читать. Смерть идет рядом, но она грозит не вам, а людям около вас, – сказала Серафима, и ее голос зловеще прозвучал в оглушающей тишине.

Майор Денис Игоревич стал понимать, что слегка переусердствовал в своем желании подражать герою сериала лейтенанту полиции США Коломбо. Что называется, взял да и сглазил себя. Дела ему в последнее время попадались одно запутаннее другого. Он сидел в своем кабинете напротив уже небезызвестного пластического хирурга с помятым лицом и курил сигару. Когда на место убийства Галины в галерею искусств была вызвана полиция, Венсан сам позвонил знакомому следователю, и тот, заинтересовавшись тем, что его подопечный снова попал в историю, связанную с убийством, договорился со своими коллегами и взял это дело под свое расследование. Тем более что оба убийства, по которым Венсан проходил свидетелем, были совершены в одном районе.

– Что же такое получается, Венсан Витальевич?

Тот поднял на следователя большие голубые глаза.

– Вы о чем? – тихо спросил он.

– Почему все убийства у нас в округе происходят при вашем участии?

– Что значит, при моем участии?!

– Вы понимаете, о чем я говорю. Насколько мне известно, погибшая была вашей подругой? Примите мои соболезнования.

– Спасибо, я до сих пор не могу поверить…

– В такое трудно поверить. Вы ведь догадываетесь, что вы, Венсан Витальевич, первый подозреваемый?

– Меня этим уже обрадовали на месте преступления.

– Во-первых, это была ваша знакомая. Во-вторых, она, со слов свидетелей, объявила о вашей женитьбе, и вы явно в восторге не были. В-третьих, люди видели, как вы ссорились после ее заявления о предстоящем браке.

– Да, именно так я избавляюсь от женщин, которые хотят выйти замуж за меня. Я их убиваю, – хмуро ответил Венсан.

– Не утрируйте, Венсан Витальевич, ваше положение очень серьезное. Вы единственный, на ком из присутствующих гостей в галерее была обнаружена кровь.

– Потому что я – единственный, кто проверял, жива ли Галя, искренне пытаясь ей помочь. А потрогать ее, прощупать пульс, если вся голова ее, спина и пространство вокруг тела забрызганы кровью, и не испачкаться самому было нереально, – ответил Венсан.

– Однако все эти незначительные минусы складываются именно против вас, – следователь оставался непреклонным, – кстати, на осколках вазы обнаружены ваши отпечатки пальцев.

– Я трогал ее, когда ваза еще была в целом состоянии.

– Я знаю. Показания Серафимы Яковлевны, подтверждающие это, есть у меня. Но некоторым может показаться, что, потрогав вазу при свидетелях, вы обеспечили себе алиби на последующее обнаружение отпечатков пальцев, чтобы не надевать перчатки и потом не избавляться от них.

– В вашем представлении я просто расчетливый злодей. Зачем же я тогда убил Галину таким способом, чтобы подозрение упало на меня?

– Вы же не закоренелый преступник.

– А… понятно, я еще не успел поднатореть в этом деле, хотя с моей репутацией Синей Бороды…

– Венсан Витальевич, кто еще мог такое сотворить с Галиной Киреевой?

– Я не знаю… Я понимаю, что это должен быть кто-то из присутствующих в галерее, но я никого из них не знаю. Это были знакомые Галины.

– Она была встревожена?

– Нет.

– Чем-то озабочена?

– Пожалуй, нет.

– Не замечали ли вы за ней что-нибудь странное в последнее время? – продолжал допрос следователь.

– Нет… она любила ходить в театр, а сегодня наотрез отказалась. Меня это несколько удивило. Эх, надо было настоять на посещении театра, Галина осталась бы жива.

– Почему она не захотела идти в театр? – заинтересовался Денис Игоревич.

– Тогда мне это показалось странным, но потом я понял ее каприз: Галина хотела объявить о нашей свадьбе публично при людях, которых она ценила.

– Вас она поставила об этом в известность?

– Нет.

– Ей угрожали?

– Нет, насколько мне известно.

– Она ссорилась с кем-нибудь в галерее?

– Я не видел.

– Послушайте, Венсан Витальевич, вы вообще были близки с гражданкой Киреевой?

– Я считал, что да…

– Вот именно, считал…

Следователь попросил принести сумочку убитой Галины и высыпал ее содержимое на стол перед Венсаном.

– Посмотрите, все ли на месте? Это вещи Галины. Может, чего-нибудь не хватает? Или, наоборот, что-то лишнее есть?

– Я, конечно, посмотрю, но точно ничего сказать не смогу, я никогда не заглядывал в ее сумку и точно не знаю, что она носила с собой.

– Как я вижу, вы мало что знали о своей подруге.

Венсан молча стал рассматривать вещи Гали, рассыпанные на лакированной, поцарапанной и испачканной чернилами поверхности стола следователя: пудреница, тушь, помада французской фирмы, визитница, кошелек из крокодиловой кожи, мобильный телефон одной из последних моделей, щетка для волос и ключи от квартиры.

– В кошельке кредитные карточки и большая сумма денег, ее не ограбили, – сообщил следователь.

– Обычные детали и предметы, которые могут находиться в любой женской сумочке, – пожал плечами Венсан, – ничем вам помочь не могу.

– Мы просмотрели сотовый телефон Галины. Уже работаем со всеми абонентами номеров телефонов, которые были обнаружены у нее в списке. Может быть, кому-нибудь что-нибудь известно? Кроме того, у нее телефон с записной книжкой, мы посмотрели записи ее встреч. Конечно, нас больше всего интересуют дела и встречи, назначенные Галиной на день гибели.

– И там была отмечена встреча со мной? – догадался Венсан, уже понявший, что сегодня всех собак вешают на него.

– Нет, как раз про вас там не было ни слова. Видимо, о встрече с вами Галя помнила без дополнительной записи в книжке. С утра у нее была встреча со своим управляющим Никитой, а днем она встречалась с женщиной по имени Фрида. Телефона ее нет. Не знаете женщину, которую так звали? Очень редкое имя.

Венсан побледнел.

– Фрида?

– Да, Фрида. Знаете ее? Похоже, она последняя видела Галину живой до ее прихода в галерею.

– Нет… я не знаю никого с таким именем, – ответил Венсан и вытер испарину со лба.

– Почему вы изменились в лице, – пытливо спросил следователь, – почему вы опять мне лжете? По-моему, мы уже сталкивались с этим именем, когда вы говорили, что провели ночь с женщиной по имени Фрида, а в тот момент был совершен налет на семью вашего погибшего хирурга?

– Мы же не нашли эту женщину… значит, ее нет… – опустил голову Венсан, – вы все равно не верите ни одному моему слову. Возможно, я был просто чертовски пьян.

– Как-то вы паршиво выглядите, Венсан Витальевич, – задумчиво произнес следователь.

– Я? А как вы выглядели бы, если б убили вашу любимую женщину, а вас уже два часа допрашивают по этому делу, вместо того чтобы дать остаться одному и прийти в себя?

– Понимаете, Венсан Витальевич, что вы все равно остаетесь одним из подозреваемых?

– Понимаю, – опустил тот голову.

– Конечно, Галина была деловой женщиной, хозяйкой фирмы, и, возможно, ее убили из-за профессиональной деятельности.

– Я все-таки не был последним человеком для Гали и думаю, что, если бы ей угрожали, она бы поделилась со мной, – ответил Венсан.

– А где гарантия, что вы не были в сговоре с убийцами и не скрываете что-либо от следствия? – затянулся сигаретным дымом Денис Игоревич.

– Опять вы начинаете!

– Ну, хорошо! Чтобы мне не пришлось вас задерживать, я надеюсь на ваше благоразумие – распишитесь в документе о невыезде.

– С удовольствием, тем более что я никуда не собираюсь, – ответил он, – но я искренне надеюсь, что вы найдете убийцу Галины. Она не заслуживала такой кончины.

– Постараемся.

Венсан наконец-то был отпущен. Он распрощался с Денисом Игоревичем и вышел из следственного управления.

«Я тоже проведу собственное расследование, я не дам сделать из себя козла отпущения. Ох уж эта Фрида… Почему Галина встречалась с ней? А почему я решил, что моя Фрида и та, с которой встречалась Галина, одна и та же женщина? Слишком редкое имя… это и подозрительно… Ничего, завтра я поеду в театр и надеюсь, что найду беглянку, – размышлял Венсан по дороге домой. – Пока не поговорю с ней сам, ничего не сообщу следователю, чтобы опять не попасть в дурацкое положение».

Несмотря на глубокую ночь, его мать не спала. Она сидела в холле глубоко несчастная, укрывшись теплым пледом, и машинально нажимала кнопки телевизионного пульта, переключая ночные развлекательные передачи.

– Где ты был? – спросила она его, вскакивая с дивана.

– В следственном управлении.

– Это по делу убийства Гали? Дорогой, нам уже звонили! Мы с Жюли в шоке! Я очень тебе сочувствую.

– Спасибо, мама, я сам не могу прийти в себя… Женщина, полная жизни, планов на будущее, – и такой страшный конец.

– Ты же там был! Неужели ты ничего не заметил подозрительного?

– Нет, мама, на маньяка там никто не был похож, – мрачно ответил он.

– Зачем тогда тебя вызывали к следователю и держали полночи? – допытывалась Мари.

– Как подозреваемого в убийстве Гали, – невозмутимо ответил Венсан.

– Что! Что за глупость? Моего мальчика обвиняют черт знает в чем! Я буду жаловаться. Вы с Галей любили друг друга, разве ты бы стал ее убивать?

– Ты умница, мама. Только не называй меня мальчиком, я тебя уже просил об этом. А сейчас, извини, я хотел бы остаться один.

– Конечно, дорогой. Боже, куда мы катимся! Кто-то сглазил нашу семью черным сглазом. Сначала твои неприятности на работе, гибель Миши, теперь гибель Гали… Какой кошмар!

Венсан поднялся к себе в комнату, упал в верхней одежде на кровать и беззвучно затрясся в рыданиях. Ему было безумно жаль Галину.

Театр гудел особым людским гамом, зал постепенно наполнялся публикой, пришедшей на спектакль. Люди тихонько переговариваются друг с другом, делятся новостями, шуршат шоколадными обертками и театральными программками. Пахло духами, мандаринами, и стоял специфический театральный запах от декораций, грима, пота…

Фрида сидела в гримерке и безжалостно подставляла свое лицо под опытные руки гримера Людмилы.

– Вот за что я люблю тебя гримировать, Фрида, так это за то, что ты всегда улыбаешься, от тебя веет положительной энергией, и еще за то, что у тебя лицо особенное.

– Мечта гримера? – улыбнулась Фрида, убирая черные волосы со лба.

– Именно! У тебя лицо, словно пластилин, из которого можно вылепить все, что хочешь. Как сотни масок уживаются в твоем милом личике?

– Такая уж родилась.

Она посмотрела на высокую, статную Людмилу с пышными русыми волосами и внушительным бюстом и задумалась.

– Вот кто у нас настоящая русская красавица, так это ты. Никогда не хотела стать актрисой?

– Конечно, работая в театре, нельзя хотя бы в мечтах не представить себя на сцене. Но хочешь верь, хочешь не верь, я вам, актерам, не завидую. У вас чертовски сложная профессия. Вот представляешь людей, которые пришли в театр со своими проблемами. У кого-то что-то болит, кто-то поссорился с домашними и решил развлечь себя походом в театр. Плохое у тебя настроение или хорошее, в глубине души каждый ждет праздника, тем более за свои, и часто не малые, деньги. И бедный актер должен выйти один на один с большим залом и подарить каждому сидящему праздник, сделать так, чтобы он забылся на время, поверил твоей игре, родился и умер вместе с тобой, радовался и плакал, чтобы не пожалел о потраченном времени и деньгах. Игра должна оставить какой-то след в его душе. И никто не спросит, а не случилось ли что со здоровьем или настроением актера? Не болен ли он гриппом, как обычные люди? Не развелась ли актриса с мужем, не принес ли ее ребенок двойку из школы? Никого это просто не интересует. Народ требует зрелищ – и баста! – Людмила нанесла на лицо актрисы толстый слой крема самого светлого тона.

– Ты не учитываешь одно обстоятельство: актеры не совсем обычные люди, и вещи, которые производят большое впечатление на обывателей, такие, как двойка из школы, на актера, если он в образе, не производят должного эффекта, – ответила Фрида, закрывая глаза. – Выходя на сцену, оставляешь все позади себя и живешь вместе со зрителями.

– Фрида, о чем ты говоришь?! В сотый раз играть одно и то же! Кого это может вдохновлять?

– Я иногда наблюдаю за твоей работой и замечаю, что ты по-разному накладываешь грим одному и тому же персонажу, проявляя творческую фантазию. Хороший актер тоже проявляет творческую фантазию и немного по-разному играет каждый спектакль, не отходя от основной мысли и основного характера.

– Хитрюга! Выкрутилась! Хорошо, что тебе не приходится за мизерные гонорары работать на износ!

– Это точно! Мне повезло, я состоятельная дама, и мне не надо сниматься в рекламе шампуня от перхоти или несварения желудка для того, чтобы свести концы с концами! – подтвердила Фрида.

Гример наложила ей красивые темные, почти черные тени с перламутром и блестками, и Фрида открыла глаза.

– Красавица! Просто красавица! Ни один мужчина не устоит перед такими глазами.

– Точно так! Они просто падают штабелями, – рассмеялась актриса.

– Фрида? – заглянула в гримерную ассистентка режиссера.

– Что, уже выход? – испугалась та, решив, что она заговорилась с Людмилой и упустила время.

– Нет, нет, еще есть двадцать минут. К тебе пришел следователь, точнее, он пришел к главному режиссеру Петру Михайловичу, а он отправил его к тебе, – быстро затараторила ассистентка.

– Я в чем-то провинилась? – удивленно захлопала наклеенными ресницами Фрида.

– Нет, у него какое-то дело, но он не может ждать окончания спектакля, хотел переговорить с тобой прямо сейчас.

– Ну, хорошо, – пожала она плечами, – если его не смутит то, что я буду продолжать гримироваться…

– Я думаю, что молодому и симпатичному следователю это даже интересно.

– Тогда валяйте! – разрешила Фрида.

– Сейчас оформим скулы и губы, – сообщила Люда, не отвлекаясь от своей работы.

В тесную гримерную вошел молодой мужчина с темными волосами и интеллигентным лицом. Он был высоким и худым, в несколько мешковатом пиджаке и коротковатых брюках.

– Капитан Попов, – представился он женщинам, и взгляд его остановился на привлекающем внимание лице Фриды.

– Как вас зовут, капитан Попов? – спросила актриса.

– Семен. Семен Иванович, – ответил мужчина, слегка стесняясь откровенного наряда Фриды и того обстоятельства, что он мешает актрисе готовиться к выходу на сцену.

– Что вас привело в наш храм искусства, Семен Иванович? – поставленным голосом спросила она.

– Ваш режиссер направил меня к вам, – словно извиняясь, ответил он.

– Я уже в курсе. Вы не тяните время, признавайтесь, в чем я провинилась? Мы ведь не будем задерживать спектакль?

– В нашем округе появился сексуальный маньяк, – выдал Семен Иванович.

– И что? – Глаза Фриды стали еще больше. – Вы лично ходите и предупреждаете всех женщин, чтобы они были осторожными и внимательными?

– Вы сами попросили начать с главного. Я сейчас все объясню, – замялся следователь. – Уже три девушки стали жертвами. Я не знаю, готовы ли вы увидеть это, но я вам покажу.

Следователь вынул из кармана три фотографии и разложил их перед Фридой. Помада задрожала в руке Людмилы, так как она стала тоже невольным свидетелем. На всех фотографиях были молодые девушки. Судя по застывшим гримасам на их лицах, остекленевшим взглядам, раздутой сине-белой коже, стало понятно, что они мертвы.