Текст книги "Русский характер"

Автор книги: Татьяна Хамаганова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

В жизни всему уделяется место

Александр Михайлович закурил. Хорошо в утреннюю прохладу за околицей. Он специально вышел спозаранку на тракт, сегодня предстоит путь дальний. Конечно, можно было купить билет на автобус и спокойно ехать, куда тебе надо, но ему нравилось голосовать, ловить попутку. Сидишь в кабине вместе с водителем, ведешь неспешную беседу, а прямо перед тобой дорога, убегающая за горизонт. Не то что в автобусе! Запихнут тебя на заднее сиденье, и никакой тебе романтики свежих ветров.

Рядом тормознули колеса. Из кабины выглянул кучерявый парень и звонко прокричал:

– Отец, нам случайно не по дороге?

– Ежели твой путь пролегает мимо Чистых Ключей, то я твой попутчик, – весело ответил тот.

– Валяй, садись! Скука одолела, аж глаза слипаются.

– Ну, здорово, парень! Повезло мне. Не пришлось долго на дороге торчать. Величай меня Михалычем.

Федька, так звали шофера, с ходу попросил песни попеть с ним.

– Это моя слабость, – ухмыльнулся он. – Иной раз, если человек не умеет петь, даже с собой не беру. Будет тут храпака давать да меня заражать.

– Ставь кассету да слушай сколь душе угодно, если приспичило, – засмеялся Михалыч.

– Э, нет, – мотнул головой Федька, – весь смак в том, что сам запеваешь. Я этих кассет наслушался… Поверишь, песен триста наизусть знаю.

– Да ну? – удивился тот. – А вот знаешь песню, «Рулатэ» называется?

– Не. Спой, – попросил тот.

– Без ста граммов, на трезвую голову петь как-то не то, – застеснялся пассажир.

– Глянь, Михалыч, красота-то какая вокруг. Машина – зверь, водитель – ас!

– Не тянет с утра пораньше песни-то затевать, извиняй, – сказал попутчик.

– Ну тогда расскажи что-нибудь из жизни. Например, как за женой ухаживал.

Страсть как люблю любовные истории. Ты женатый?

– Обязательно. Жена у меня – человек! Мы с ней как иголка с ниткой.

– И кто же нитка? – полюбопытствовал Федька.

– Не в том дело, парень. Как говорится, добрую жену взять – ни скуки, ни горя не знать. Ну, слушай, коли уши свободны. Дорога длинная, времени уйма. Расскажу, как жену в дом привел. История непростая. Давно это было…

«Если тебе одиноко взгрустнется… – напевая вполголоса песенку, Саня позвонил в дверь своей квартиры. – Рула-тэ, рула-тэ…» – еще раз нажал кнопку звонка. За дверью была тишина. Он вытащил из кармана ключ и привычным движением вставил в замок.

Целый месяц Александра не было дома. Партизанил, то есть был на военных сборах. Когда-то любимое мероприятие всех начальников гарнизонов и генералов штабов пользовалось большой популярностью среди бывших служивых. А когда развалилась «могучая, кипучая, никем не победимая», все благополучно забыли про эти грандиозные акты. Может, зря?..

Дело понятное, военные сборы – это не курорт, но, с другой стороны, все равно какое-то разнообразие в жизни. На работу ходить не надо, а зарплата идет, плюс халявное питание с проживанием. Жена над ухом не зудит, ребенок не канючит, требуя ежечасного внимания. Комфорта, правда, никакого в брезентовой палатке на тридцать человек, но зато чисто мужское общество, приправленное терпким запахом табака, похмельных паров и потных ног. Днем господа офицеры погоняют мало-мало, зато все вечера их. Под пиво, а то и под сто грамм анекдоты до утра. Чем не отдых? Погода стояла отличная весь месяц. А вокруг лес, река недалече, чем не курорт? Саня вернулся домой слегка даже располневший, в отличном настроении.

Войдя в прихожую, он шумно сбросил с себя рюкзак, прошел в комнату и застыл в удивлении. В комнате было пусто и гулко. Голое окно грустно поблескивало тусклыми стеклами. Наваждение какое-то! «Ограбили! Убили!» – ударила в голову кровь. Он кинулся в спальню. Пустой шифоньер и раскладушка. Заглянул в кухню. Стол без скатерки и один табурет. Все! Нет, не все. На столе белела бумага, аккуратно придавленная спичечным коробком. Это была записка жены: «Прости, надеюсь, больше не увидимся. Я полюбила другого человека. Уезжаю в красивую жизнь. Здесь мне все обрыдло, и ты – тоже, со своими вечными проблемами. До изжоги! Не хочу каждый день считать копейки. Если сейчас не уеду, через два года будет уже поздно. Пока нравлюсь мужчинам, решила начать новую жизнь с чистого листа. Слава богу, нашелся человек, которому я небезразлична. А ты не беспокойся и не ищи нас. На алименты подам сама, если будет нужда. Прощай!».

Саня не поверил своим глазам. Скомкал листок, потом снова разгладил и еще раз прочитал послание беглянки. Сказать, что Александр расстроился, – ничего не сказать, он был убит, задавлен, унижен, уничтожен. Он не соображал, что же все-таки случилось с ним, с его семьей. Конечно, любви страстной не было между ними, но и скандалов вселенских – тоже. Познакомились, понравились друг другу, поженились, родили ребенка через девять месяцев. Все как у нормальных людей. Сыну уже три годика.

Неделю Саня лежал на раскладушке вниз лицом, не шевелясь. Если бы не друг его, Борька, он бы умом тронулся. Другу удалось растолкать Саньку и вытащить на работу. А там вовсю судачили про семейную драму Александра. Встрепенулись незамужние женщины! У них появился повод закабалить свободного мужика. При его появлении томно закатывали глазки и нарочито громко вздыхали, показывая своим видом, какая же стерва эта Верка и как им жалко его, Санечку.

Но постепенно жизнь более-менее вошла в колею. Он, к своему удивлению, достаточно быстро смирился с данным обстоятельством. Опять начал напевать: «Рула-тэ, рула-тэ, рула-тэ, рула-ла-ла!». Где-то даже понравился Александру статус жениха. Необозримые перспективы открылись перед ним. Выбирай – не хочу. Раньше он не особо обращал внимание на женщин, тем более на работе. Бабы и бабы. Замужние или одинокие – значения не имело. Оказалось, что рядом с ним, ноздря в ноздрю, шагает столько разномастных, разновозрастных женщин и девушек, мама моя! Голова кругом! Проблема острейшей нехватки мужиков – по причине алкоголизма, дорожно-транспортных происшествий и так далее – выпукло проявилась в реальном свете. Саня ощутил себя прямо-таки красавчиком, плейбоем. Что ты! А Борьке не нравилась эта чехарда вокруг него. Сидя в пустой квартире за бутылкой пива, он возмущался:

– На хрена они тебе? Счастлив игрой, да несчастлив женой. Наступишь на одни и те же грабли. Ты думаешь, бабы на тебя как на мужчину клюнули?

– А то нет? – обижался тот.

– Да ты на себя погляди! Тебя же, сморчка, одним плевком убить можно, – распалялся Борька, от души жалея его.

– Не Аполлон, конечно, но кудри-волоса на месте, – парировал Санька, намекая на раннюю лысину дружка. – Да и ума не пропил, башка варит дай бог.

У него и в самом деле были густые волосы – золотистые кудри, как колосья пшеницы в удачный год. Он сейчас очень дорожил ими. Ну и что, что росточком не вышел? В отрочестве остановился на уровне где-то метр шестьдесят восемь, но это не метр с кепкой в прыжке. Если надеть туфли на платформе, то совсем даже ничего, даже появился гонорок куражистый или, наоборот, кураж гонористый, в общем, ощутил себя стопроцентным кавалером. А Борису совсем не улыбалось появление бабы в доме друга. Добровольно отдать в хваткие руки пришлой женщины эдакую бравую вольницу? Дураком надо быть! У него были другие планы на ближайшие пять лет.

– Сань, слышь, здесь у нас с тобой будет явочная хаза, понимаешь? Как у шпионов-разведчиков. Праздники какие отмечать или так, для души собираться, а когда и девок каких привести на свиданьице по очереди, усекаешь? – жарко шептал в ухо Борька, хотя в доме, кроме их двоих да нескольких беременных тараканов, никого и не было.

Но Александр вопреки установке друга взял да и влюбился, как в омут с головой нырнул. Доселе не изведанное чувство с такой силой захлестнуло, что он потерял не только покой, но и сознание слегка помутилось, потому как, кроме Дашутки, никого не замечал. Перестал Борьке дверь открывать, если в это время гостила она. Он полюбил ее горстями, охапкой и взахлеб! По своей бывшей так не убивался. Девушка тоже влюбилась в Саню. И дело уже шло к женитьбе, но неожиданно возникло на их пути препятствие. Родители Дашутки, узнав, что их единственная раскрасавица дочка восемнадцати лет собралась замуж за разведенного алиментщика, алкоголика, который к тому же старше их дочери на шесть лет, подняли бучу до небес.

– Нет! – кричала мать в телефонную трубку Даше. – Не бывать свадьбе! Не для этого завалящего мужика тебя растили, холили. Посмей только – прокляну!

Дашка пыталась убедить родителей, что он никакой не алкоголик, а очень даже хороший человек. Но те ее не слушали и вырвали-таки у нее слово, что она немедленно прекратит дружить с ним. А тетке, у кого она квартировала, строго-настрого запретили пускать в дом парня. Молодежь не шибко расстроилась, виделись на работе. Но после, правда, приходилось встречаться тайком, благо была квартира у Саньки. Родители девушки жили далеко, в деревне. Когда Дашка окончила в городе курсы фотографа, тетка устроила ее в фотосалон Дома быта. Там же работали и Александр с Борисом. Саня, парень городской, был мастером по ремонту телевизоров, а дружок – водителем в пункте проката.

– Дашутка, мы все равно будем вместе, да? – который раз спрашивал ее Саня.

– Ты сомневаешься? – кокетливо пожимала плечами Даша.

Александр замирал от одного взгляда девушки, такого с ним никогда не случалось. Это была совсем другая степень обнаженности чувств, когда человек ради любимой без секунды сомнения готов совершить посадку на Луне, достать звезду с неба, превратиться в качка-культуриста или в байкера в кожаной куртке. «Хотя на физкультуру силы воли не хватит, этого обещать не стоит, а для байкера мотоцикла нет, но подарочки Дашеньке могу дарить», – думал парень.

А родители девушки не теряли бдительности, были начеку. И вот однажды разведка доложила, что их ждет фатальный провал: дело приближается к логическому исходу, то есть к женитьбе. Надо было срочно спасать дочь! Десант в составе Ивана Иваныча, отца Даши, матери, Раисы Захаровны, и двух теток неопределенного возраста стремительно «спустился» на территорию Дома быта города Улан-Удэ. Что происходило в фотосалоне, о том история молчит. Известно одно: Дашутка взята в полон и переправлена на малую родину, в отчий дом. А тетка, у которой она жила, предана родней анафеме.

Связь была прервана напрочь! Родичи отключили телефон, спрятали паспорт и запретили Дарье выходить из дома. Если куда-то и выбиралась, то только в сопровождении одной из теток. Саня умирал… Он страдал так, как не убивался, даже когда жена с сыном сбежали к другому, прихватив все барахло из дома. Но всегда найдутся добрые души, если дело касается любви. Ими оказались друг Борька и одна из тех теток Дашки. Каким-то образом нащупав во вражеском стане слабое звено в лице Ольги, так звали ее, друг чрезвычайно возбудился. Совместно разработали грандиозный план похищения Дашутки. Но выяснилось, что кроме паспорта от нее попрятали всю одежку, обувь – короче, дома она пребывала в одном халатике и шлепанцах.

План заключался в том, что Саня летит к Дашке с обратными билетами. Да-да! Из Улан-Удэ летали небольшие пассажирские самолеты в дальние районы! Верится с трудом, но в советское время было такое! Даша вместе с Ольгой идет как бы в магазин, а сама тайком бежит в аэропорт. Там они встречаются и в спешном порядке садятся в самолет. Самолет, заправившись, по расписанию через час обратно улетает. И пока родители девушки не спохватились о похищении, молодые в спешном порядке расписываются. Но вся беда заключалась в том, как отыскать паспорт. В ЗАГСе договорятся о регистрации, это дело Борис берет на себя, так как хорошо знает заведующую. Не раз приходилось везти ей из проката то ковровую дорожку, то фужеры, а то и фату. Поиски паспорта возложили на Ольгу. Та очень старалась, но пока безрезультатно. А без документа опасно было рисковать, родичи догонят дочку, а жениха, чего доброго, еще и прибьют.

Наконец раздался долгожданный звонок:

– Паспорт найден и тайно конфискован! Сане можно вылетать!

А как переправить документ в город? Без паспорта билет не продадут. К тому же оказалось, что билеты на ближайшие рейсы давно закончены. Надо было ехать только на своей машине. Хотя и летали самолеты в то время, но мало кто имел свои собственные автомобили.

– Ты же знаешь мою начальницу, – отнекивался Борька, – зверь-баба. Не даст машину! Пусть Ольга сама Дашку крадет и дует сюда или посадит ее одну в автобус. Не маленькая, доберется.

– Не пойдет Ольга на это. Испугается. Те могут проклясть ее на веки вечные, да и Дашутка одна не посмеет, она ж из староверческой семьи, – покачал головой Александр.

Староверы, или, как их называли местные, «семейские», соблюдали домострой. Правда, не все семьи, но в крови у каждого была боязнь перед родителями и Богом.

– Да, криком изба не рубится, шумом дело не спорится, – философски заметил Борис, – надо ехать. Голову на плаху положу, но в выходной машину угоню. Запасайся деньгами. Дорога дальняя, бензину много потребуется. В субботу спозаранку тронемся, а в воскресенье к утру будем дома. В понедельник – в ЗАГС!

Так и решили. Дальше события развернулись стремительно. Борьке удалось незаметно из общественного гаража угнать машину. Бензин залили по самое не хочу и с ветерком помчались к невесте.

– Слушай, все как по заказу получилось, а? – радовался Борис.

– Вот это-то меня и смущает, – волновался Саня, – когда все хорошо, это не к добру. Высоко поднимет, да низко опустит.

– Типун тебе на язык, – сплюнул тот через левое плечо. – Не наводи тоску. Как-никак за твоей невестой едем. Радоваться должен. Одно не пойму: зачем опять на шею хомут надеваешь? Охота пуще неволи? Ну, дело твое, тебе жить. Жалко только, что явочную квартиру теряю.

Короче, суд да дело, прибыли в село. Как и договорились, Ольга с Дашуткой ждали их на развилке. Они кинулись друг к другу с поцелуями, будто сто лет не виделись. Что с них возьмешь, амур-тужур! Но остальной народ не дал им застыть в объятиях надолго, общими усилиями запихнули влюбленных в кабину. Борис строго-настрого наказал Ольге любой ценой ночь продержаться и день простоять, потому как ЗАГС нашего района в воскресенье не работал, будь он неладен. Все по выходным работают, а наш – по понедельникам, смехота. Если родичи обнаружат пропажу дочери, кинутся в погоню на своей машине. У них есть! А у Борьки – задрипанный комбинатовский грузовичок. Разница, елки-моталки! Но Ольга – добрая душа – пообещала жизнь положить ради молодых. Она скажет родителям, что Дашка ночует у нее. Те, по их плану, пропажу должны были обнаружить только к вечеру, а если удастся с враньем, то и в понедельник. К этому времени у беглецов дело будет в шляпе. Превратятся голубки в семейную ячейку, пусть попробуют ее развалить. Такого закона в кодексе нету!

– Ты к тому времени был уже разведен? – вернул Александра Михалыча к реальности ушлый Федька.

– А то нет. И развод, и алименты – все путем. Ей же, ну, моей бывшей, надо было быстрее того захомутать. Она с этим делом не тянула. И потом, я ж не сразу на Дашку-то глаз положил. Знаешь, как тяжело развод пережил? Удавиться хотел. Поживешь с мое да пожуешь с мое, узнаешь. Как говорится, отведаешь сам, поверишь и нам.

– Понял, валяй дальше. Интересно.

– Короче, приехали мы в город под утречко. И сразу ко мне! Дашутка моя чего-то дрожать начала. Испугалась, что против воли родичей пошла. Хорошо, Ольга не подвела, держала оборону крепко. Погоня настигла нас только во вторник вечером. А мы уже женатые. Как Борис упрашивал заведующую ЗАГСом, это видеть надо. Он в буквальном смысле валялся у нее в ногах. Я, само собой, тоже на коленях умолял. Сжалилась она над нами, пошла против закона и расписала. Теперь Марья Иванна и Борис – родственники наши, крестные первенца Юрки, а Ольга – крестная дочки Алёнки.

– А как сладил с тестем и тещей?

– Как в поговорке, больше верь своим очам, нежели чужим речам, – удовлетворенно хмыкнул Александр Михайлович. – Когда познакомились поближе, люб я стал им. Поначалу они не хотели даже разговаривать со мной, но куда им деваться, зятек я им законный. Такую свадьбу отгрохали, приданого полный дом отвалили. У них ведь два сына да одна дочка-лапочка, Дашутка любимая. Вот и постарались.

– А как теперь живете?

– Хорошо живем, грех жаловаться. Из Дашки бравая хозяйка вышла. А ее родители, то есть тесть и теща, всегда рады мне. Теперь всей деревне телевизоры чиню. Сено там, картошку вскопать – все на мне. Парни-то женились, да и разъехались по белу свету. Вот и сейчас еду к ним. Чего-то Иван Иваныч занедужил, а Раиса Захаровна и так давлением мается. Поживу с недельку, помогу по хозяйству. А там и Дарья моя в очередной отпуск уйдет. После сын подъедет. Так и будем за ними ходить. К нам ни в какую не хотят переехать, жалко дом продавать. Надеются, что когда-нибудь мы с Дашуткой обоснуемся там. А у них хозяйство крепкое, земли много. Места красивые. Недаром деревня называется Чистые Ключи.

– Да… прямо индийское кино, – выдохнул Федька.

Какое-то время ехали молча. Каждый думал о своем. А дорога, извиваясь змейкой, несла их вперед. Наконец кончился лес, и очередной поворот открыл такую роскошную панораму долины, которая тянулась до самого горизонта. Вдали блестела на солнце, изящно изгибаясь, лента реки. Михалыч, сам того не замечая, вдруг запел: «В жизни всему уделяется место, рядом с добром уживается зло, если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло. Эй, рула-тэ!..».

Ветер свободы

Надумал как-то Степан отправиться в путешествие. Надоела ему жизнь деревенская, каждый день одно и то же. Недели как близнецы-братья. Тоска смертная. Свадьбы или там именины какие и то перестали играть, потому как жениться некому, а на второе денег нету. Даже похороны стали редким явлением, хотя деревня заселена в основном пожилым людом-народом. А они будто законсервировались, кряхтят, сопят, но живут. Закалка стальная, гвозди бы делать из этих людей…

Вопрос уперся в транспорт. Выбор небольшой: на велосипеде или на своих двоих. Конечно, солиднее на велике, все-таки колеса, да и какой-никакой скарб можно загрузить, а на горбушке много ли потащишь.

«Все. Завтра же спозаранку уйду», – подумал он. В груди сладко защемило от предчувствия новизны жизни. Степан Курекин, невзрачный мужичок тридцати семи лет, жил один в родительском доме. Скотину не держал, огород не садил, подрабатывал грузчиком в двух частных магазинах на одного хозяина. Тот платежкой не обижал, даже иногда из одежки куртку какую китайского производства подкидывал или футболку с надписями на непонятном языке, а то и из продуктов чего-нибудь просроченного. А что, он не гордый, много ли ему одному надо, желудок луженый, все переварит. Утром, проснувшись, Стёпка еще часок повалялся в постели и пришел к выводу, что не стоит сегодня отправляться в путешествие, надо основательно подготовиться, мало ли что может случиться в пути! Необходимо хорошенько все продумать, с дружками посоветоваться, определить маршрут.

– Я же не бродяга и не бомж. И цель должна быть. Все! Понял! Что-то постоянно свербило внутриутробно, будто чего-то недокумекал. Обнаружилось. Цели не было! – вслух обрадовался Степан. – Так, какую же цель перед собой поставить?

Полдня он промучился, но так и не придумал, ради чего можно двинуться в поход. Как раз в нужный момент заглянул к нему Юрка, или, попросту говоря, Кочерга, хотя наружно никак не соответствовал кухонной утвари, был достаточно упитанным, щекастым, медлительным. Еще с детства он привык откликаться на эту кличку, никогда не обижался. Но зато страшно сердилась Томка, его жена. Попробуй при ней обозвать Юрку Кочергой, тут же тумака получишь.

– Отучу я вас всех, – кричала она, – чего бы это мне ни стоило! А народ упирался, не хотел менять привычку. Почему он стал Кочергой – целая история. Фамилия у него Капустин. Поначалу его звали Капустой, потом с чьей-то легкой руки стал Кочерыжкой, а уж потом сократили до Кочерги.

– Привет! Ты мне как раз и нужен, – обрадовался Степан. – Зараз с тобой посоветоваться надо.

– Тороплюсь я, – неспешно заявил Юрка-Кочерга, – забежал стрельнуть сигаретку.

– Погоди, покурим, – Стёпка достал из кармана курево. Сели они на завалинку.

– Ну, чего? – чиркнув спичкой, спросил Кочерга.

– Тут вот какое дело. Понимаешь, мне цель нужна.

– Начни сначала, – невозмутимо изрек тот.

– Я и говорю. Изначально ведь цель нужна, потом все остальное. Я прав? – с надеждой посмотрел на него Степан.

Кочерга привык к манере общения друга. Он начинал разговор с того момента, о чем в данное время думал.

– Цель для чего?

– Путешествия, конечно.

– Уже тепло. Куда курс держим?

– То-то и оно. Некуда. Цель нужна!

– Проясняется кое-что. Ты решил удариться в путешествие, но не знаешь, для чего. Так? Я правильно понял?

– Ну слава богу, допер наконец-то, – взволнованно пустил густую струю дыма Стёпка. – Уж не знаю, как и быть.

– Причина какая?

– Какая причина?

– Ну, что-то натолкнуло тебя на эту мыслю?

– Тоска заела. Надоело ящики-коробки таскать. Хочу на людей поглядеть, по новым местам пройтись, интерес к другой жизни проявить.

– Дык цель уже есть.

– Какая же это цель? Путешественники просто так не гуляют по белу свету. Вон, Пржевальский зебру нашел, Колумб Америку открыл, Кусто акул изучал…

– Еще Миклухо-Маклая с Куком вспомни, после на обед к папуасам пойдешь заместо котлет.

– Я серьезно, Кочерга. Хочу в поход, мочи нет!

– Кого ты перечислил, это все ученые, а ты – Стёпка Курекин, и все. Кого изучать-то надумал? – лениво сплюнул сквозь зубы дружок.

– Обрыдло мне дома сидеть, понимаешь? Из угла в угол тоску гонять.

– Понимаю. Но букашек-таракашек изучать, бабочек ловить не сможешь, не энто… как его… молог, да и какой интерес с ними возиться. Разве ж редкие имена будешь собирать?

– Это еще зачем?

– Есть такая наука, только забыл, как называется. Но ты все равно не сможешь, – задумчиво изрек Кочерга.

– Почем знаешь? – чуток обиделся Степан.

– Бить тебя постоянно будут.

– За что? – насторожился тот.

– Эта наука требует общения с людьми. Ты начнешь свою цель изъяснять с середины, кто поймет? Только нервы людям потреплешь, а который нетерпеливый или, там, подозрительный возьмет да и съездит по уху от напряжения чувств.

– Не, не буду кликухи собирать, елы-палы, – быстро согласился Степан.

– Может, телеграфные столбы вдоль дороги будешь чинить? Где что падает – подымешь, выправишь. Вот тебе и цель, и людям польза, – важно заявил Кочерга, удивляясь своей прозорливости.

– Ага, хочешь, чтобы возле каждого столба меня арестовали? Не докажешь ведь, что доброе дело хотел совершить. Скажут, диверсант-подрывник, и потом, предлагаешь лопату с ломом с собой тащить в поход?

– Тоже верно. Время сейчас смутное, перестройка, будь она неладна, из коммунизма в капитализм прям, а может, и в анархизм, не разобрались еще, скажу тебе. Запросто арестуют, – разочарованно вздохнул мужик. – Слушай, придумал! Какая твоя изначальная специальность?

– Какая?

– На кого учился-то после школы?

– А… на сантехника.

– Вот! По пути следования ты будешь строить фонтаны. Это как раз по твоей части: и трубы, и вода, и напор, – довольный своей идеей, заулыбался Кочерга.

– Краны, там, унитазы я могу починить, а фонтаны, черт его знает, как делают, – засомневался Степан.

– Это же такая красота! Ты своим появлением людям радость доставишь. Струи, брызги, бульканье, возле твоего фонтана девки с парнями свиданку назначат, целоваться будут. Тебя как звезду знаменитую ждать будут. Очередь из сел и деревень выстроится.

– Не-е-е… еще больней.

– Расшифруй.

– Деревнями начнут бить.

– Почему?

– Не умею я фонтаны строить. Поставлю посередь села унитаз, пущу снизу вверх струю и скажу: вот, мол, вам фонтан, подходите, подмойтеся, так, что ли?

Кочерга, представив такую картину, невольно рассмеялся:

– Как-то забавно называется такой унитаз. Видел по телику. То ли «беда», то ли «горе». И кто его только придумал? Главно дело – для чего?

– Биде называется…

– А-а-а…

Помолчали. Каждый устремился в свою думку.

– Душа спокойней будет, – нарушил затянувшуюся паузу Степан.

– Обскажи начальную мыслю, – попросил лениво Кочерга.

– Обойдусь без цели, так лучше будет. Иду себе и иду, никого не трогаю, и меня не трогают, – объяснил Стёпка. – Может, вместе двинем, а?

– Вдвоем-то, конечно, было бы сподручнее, но Томку мою ты знаешь. Она не отпустит, так мозги поколупает, а потом все извилины утрамбует.

– У, такой хай подымет, – инстинктивно съежился Стёпка. – Что одному в радость – другому в гадость.

– Даже мысль такую в башке опасно держать. Учует в момент, – вздохнул Кочерга.

– Ей бы шпионом работать. Все унюхала бы.

– Знаешь что, Степан, давай-ка сходим до Гришки. Он тебе точно цель поставит, и не одну. Идеи у него так и хлещут из «репы», – обрадовался он.

Гришу Голикова нашли в огороде в интересном положении, то есть с большим фингалом под левым глазом.

– Женка со вчерашнего дня собачится. Вот в ссылку отправила, на лесоповал, – пошутил он.

– Проштрафился, значит? – уселся на корточки под черемухой Кочерга.

– Скандал учинила по поводу небольшой расслабухи с соседом Проклом. Я ж не виноват. Ему захотелось, я только компанию составил. А она давай орать да кулаками махать, – почесал затылок Гришка.

– Дома твоя? – шепотом уточнил Степан.

– Не. Ушла в магазин. Не бойтеся, это надолго.

– Так, не мешкая, приступаем к делу, – задумчиво промолвил Кочерга, – тут, эта… вон Стёпка в путешествие ударился. Нужна твоя помощь.

– Цели нету, – быстро вставил Стёпка.

– А на хрена ты в поход собрался? – удивился Гришка. – Уж кому-кому, а тебе-то, холостяку, от кого бежать? Не жизнь, а полная расслабуха: хочешь – пей, не хочешь – жуй.

– Скучно человеку, – пояснил Кочерга, – у тебя каждый день как в стане врага, а ему чем заняться? Тараканов давить?

– Мне б твои заботы, – позавидовал от души Гришка, – на хрена я вообще женился?

– Придумай цель жизни. Не хочет Степан без толку шляться, обутки трепать, задача должна быть, говорит. Желательно пользительная.

– А чё тут думать? Ищи бабу, как сказали французы. Вот тебе и цель, и задача, – рубанул тяпкой Гришка, – хотя, опять же, на хрена они нужны? Годи маленько, погорячился я! Счас придумаю чего-нибудь.

– Цель должна быть возвышенная, приятственная и, главно дело, не пустяковая, не французы мы, – укоризненно проворчал Кочерга.

– Придумал! – засверкал «фонарем» Гришка. – Будешь собирать анекдоты! Кого в пути встретишь, проси, чтоб анекдот ядреный потравил. Писать-то хоть умеешь? – вдруг засомневался он.

– Дело говорит, – оглянулся на Степана Кочерга. – Соберешь кучу, книжку выпустим или Петросяну продадим, он богатый. Опять же польза.

– Спиться недолго, – пробурчал Степан.

– Сначала и поподробнее, – попросил Кочерга.

– Кто тебе на тверезую голову, за здорово живешь анекдот расскажет? Наливать надо. Сопьешься, да и денег нету столько.

– А ты с подходцем: мол, так и так, ученый я, устное народное творчество, фонклёр собираю – не откажут, – убеждал Гришка.

– Ручки не напасешься, – проворчал Стёпка, явно недовольный целью.

– А ты карандашом пиши. Починил – и порядок, – тут же парировал тот.

– Не сойдет за ученого, – оглядывая Степана с головы до ног, засомневался Кочерга, – не поверят. За сантехника – куда ни шло, а за ученого… Нет, не поверят. Опять же, за обман побить могут.

– Чего это все приготовились меня бить? Прям выстроились вдоль дороги с дубинками, – обиделся Степан.

– На хрен тебе сдалось это путешествие? – потрогал свой синяк Григорий. – В пути-то всякое может случиться. Гарантии на безопасную жизнь нету. И на чем поедешь? Автостопом?

– Как это? – удивился будущий турист-путешественник.

– Выходишь на дорогу и голосуешь. С попутки на попутку. Удобно.

– Чё-то я не подумал, – обрадовался Степан, – автостопом поеду! Велосипед сломаться может, ноги надежнее.

– Придумал! – Гришка аж подпрыгнул на месте. – Говорите, что цель должна быть пользительная, так?

– Именно, – солидно пробасил Кочерга.

– Стёпка, пойдешь вдоль Байкала. Будешь от мусора берег очищать. До самого Северобайкальска можешь дойти. Чем не поход?

– Буду вечерами рыбу ловить, уху варить, – воодушевился Стёпка, – на закаты глядеть. Красота! Елы-палы!

– Ну ты башка! – уважительно посмотрел на Гришкин фингал Кочерга.

– Мужики, может, втроем сорвемся, а? – вошел в азарт Гришка. – Поднажмем на экологию. Будем этими… ну, зеленые которые?

– «Гринпис», – важно изрек Кочерга.

– Во-во! Грин… как его… писами станем!

– Матюгнулся будто, – неодобрительно отозвался тот.

– Будет чего вспомнить на старости-то, сколь же можно под игом баб ходить? – мотанул головой Гришка.

– Не трави душу, – поддержал его Кочерга, – задолбали они нас. Матриархат какой-то! Амазонки местного розлива, черт бы их побрал, тока на лошади скакать не умеют, а махать чем ни попадя – запросто.

– Уйдем втихаря, и ваших нету, а? – подал голос молчавший Степан.

– Вот они завоют. Отомстим им по первое число! За все отомстим: и за синяк, и за оскорбление, и за унижение, – горько воскликнул Григорий.

– Это кому же ты мстить собрался? Уж не мне ли? – вдруг замаячила за оградой Нина.

– Да я это… про сорняки говорю, – Гришка усиленно замахал тяпкой.

– Аккуратней! Всю морковку обдерешь! А вы чего приперлися? – грозно повернулась к ним она.

– К другу уже и зайти нельзя, – поднялся с земли Кочерга, – не стращай глазами-то. Не пугай, пужаные мы.

– Валите отседова! Нечего мне мужика портить!

– Кто портит-то? Сама вон шкуру ему уже подпортила, – намекнул на Гришкин синяк Кочерга.

– Тебя не спросила! Мое хозяйство, что хочу, то и ворочу! Скажу Томке твоей, что мужика моего на выпивку подбивашь, и тебе враз шкуру подпортят.

– Но-но, полегше на повороте. Не на тех напала! – отступил на шаг Кочерга.

– А ты чего вылупился тут? – повернулась к Стёпке она. – Топай отседова, тихушник!

– С тобой связаться – только жизнь свою коротить, елы-палы. Пойдем, Кочерга!

– Ой, кому нужна твоя жизнь? Только воздух колышешь да пыль поднимашь.

– Нинка, попридержи язык-то! – подал голос Гришка.

– А ну уматывайте, кому сказала! Знаю вас! Одно на уме! Как бы из дому выскользнуть да праздник души устроить. А то, что я одна верчусь как белка в колесе, – повернулась к мужу она, – тебе и дела нету! Когда мне крышу сарая починишь? Скоро дожди зарядят, тогда будет тебе праздник! Пьянь синюшная! А вы, алкаши долбаные, чего уставились?!

– Никогда не были алкашами, любят бабы все преувеличивать, – пробурчал Кочерга.

Друзья быстро ретировались от греха подальше. Степан, несмотря на такой унизительный финиш, все же остался доволен посещением Гришки. Друг не обманул надежды, обрисовал цель. А Кочерга обиженно сопел. Он был гордый.