Текст книги "Моя княгиня"
Автор книги: Татьяна Романова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
К гостям, ожидающим в кабинете генерал-губернатора, хозяин вышел, ведя за руку внука, красивого мальчика лет восьми-девяти с серыми глазами и каштановыми волосами.
– Здравствуйте, господа, – обратился он к гостям. – Прошу вас, располагайтесь. Позвольте вам представить моего внука Антония. Вот, господа, новое поколение обгоняет нас стариков семимильными шагами, в восемь лет два языка знает, математические задачи лучше меня решает, а как на шпагах фехтует, так лучше взрослых.
Мальчик поклонился гостям, он слегка смутился от такой похвалы деда, но вел себя с достоинством и тактом.
– Все, дорогой, мы сейчас будем читать официальные бумаги, – сказал князь внуку, – ты пойди в сад, погуляй, а после я тебя позову.
Еще раз поклонившись, мальчик солидно вышел из комнаты, но как только за ним закрылась дверь, взрослые услышали шум быстрых шагов и звонкий голос, зовущий собаку, тут же ответившую ему радостным заливистым лаем.
Генерал– губернатор улыбнулся проделкам внука, но, достав из стола толстый белый конверт, стал серьезным. Распечатав его, он посмотрел на присутствующих.
– Господа, я должен выполнить последнюю волю покойного графа Павла Петровича Бельского. Позвольте, я зачитаю вам его завещание, потом указ государя императора, а потом мы с вами обсудим наши дальнейшие действия.
Генерал– губернатор прочитал сначала завещание Павла Петровича, в котором тот передавал титул и имение Бельцы мужу старшей дочери, а все остальное принадлежащее ему имущество делил поровну между дочерьми. Потом он прочитал указ императора Александра Павловича, о том, что титул графа Бельского передается по женской линии мужу старшей дочери Павла Петровича. Попросив отца и сына Иваницких, засвидетельствовавших завещание графа Бельского, подтвердить, что граф выразил свое желание четко и находился в трезвом уме и твердой памяти, что Иваницкие с готовностью сделали, князь Ромодановский обратился к Алексею.
– Вы, ваша светлость, женились на дочери графа Бельского за день до его смерти? – спросил он.
– Да, – кратко подтвердил Алексей, ожидая продолжения разговора.
– Вы составили брачный договор, где учтены пожелания графа Павла Петровича, выраженные в его последней воле? – продолжил генерал-губернатор.
– Да, ваше высокопревосходительство, мы составили брачный договор, по нему я отказался от приданого и всего другого имущества, принадлежащего графу Бельскому или моей жене, кроме того, что мне может отойти как наследнику титула графов Бельских после смерти моего тестя. Вы можете убедиться сами.
Алексей протянул генерал-губернатору брачный договор вместе со свидетельством о венчании и свидетельством о смерти графа. Князь прочитал бумаги, вернул их Алексею и заключил:
– Я рад, что все получилось очень просто и правильно. Согласно документам губернской земельной управы у князей Бельских майоратным имением, переходящим вместе с титулом, являются только семь сел и деревень, входящих в имение Бельцы. Поэтому вы, ваша светлость, по условиям вашего брачного договора, завещания вашего тестя и указа императора получаете титул графа Бельского и имение Бельцы. Остальное имущество, состоящее из приданого матери вашей супруги, Натальи Сергеевны, в девичестве графини Паниной – двух ярославских имений и трех доходных домов в Санкт-Петербурге, а также двух имений в Орловской губернии, приобретенных графом пятнадцать лет назад, – переходит вашей супруге как единственному ребенку своего отца на момент его смерти. Вас, ваша светлость, устраивает такой раздел имущества вашего тестя? – спросил генерал-губернатор Алексея.
– Да, ваше высокопревосходительство, меня все устраивает, – подтвердил Алексей, я готов подписать все необходимые документы.
– А вас, княгиня, устраивает такой раздел имущества вашего покойного батюшки? – обратился генерал-губернатор к Кате.
– Да, ваше высокопревосходительство, я со всем согласна, – подтвердила Катя и посмотрела на мужа, ища у него поддержки. Алексей ободряюще улыбнулся ей.
– Хорошо, – подвел итог генерал-губернатор и поставил свою подпись и печать под подписями Иваницких на завещании графа Бельского и протянул его Алексею, – все формальности закончены, вы можете через пару недель приехать в земельную управу с этим завещанием и переписать Бельцы на свое имя. Что касается остального имущества, его необходимо оформить на княгиню, но это дело господина Штерна, поверенного покойного графа, я думаю, что вы свяжетесь с ним сами.
Генерал– губернатор встал, за ним поднялись остальные. Алексей поблагодарил князя Ромодановского от имени своей семьи за помощь и участие. Они распрощались и тронулись в обратный путь. У развилки дороги молодожены простились и с Иваницкими, горячо поблагодарив их за помощь. Дальше они поехали одни. Впереди засверкал огнями большой барский дом в Бельцах. Сани подлетели к крыльцу, Алексей подал жене руку, и они вошли в дом уже как светлейшие князья Черкасские, графы Бельские. Воля императора была исполнена, Алексей был прощен и свободен.
Глава 7
Мягкий снег падал за окнами кабинета графа Павла Петровича, где Алексей уже третий день разбирался с бумагами, оставшимися от покойного тестя. Это была очень уютная большая комната с французскими окнами, выходящими на широкую террасу, спускающуюся в сад, сейчас засыпанный снегом. Светлая обивка стен, деревянные панели светлого деверева и такие же светлые книжные шкафы, занимавшие одну из стен кабинета, делали эту комнату выше и просторнее. На большом камине красновато-коричневого мрамора, где сейчас весело потрескивал огонь, стояли бронзовые часы с двумя подсвечниками французской работы. Шторы и обивка мебели того же красно-коричневого оттенка и два обюссонских ковра цвета слоновой кости, придавали кабинету ту законченность, где гармония заглушает впечатление от роскоши, но оставляет ощущение простоты и уюта.
Сидя за большим письменным столом тестя, Алексей внимательно рассматривал документы, лежащие перед ним. Но мысли его никак не могли сосредоточиться на делах покойного графа, а все время убегали к его красавице дочери, сейчас тихо сидевшей с рукоделием в кресле около камина. Алексей поднял глаза и посмотрел на жену. Кресло стояло так, что он видел ее профиль, мягко освещенный светом свечей, и как в ту ночь в церкви, он удивился совершенной красоте ее лица.
Сегодня был канун нового года, его они собирались встретить вдвоем за маленьким поздним ужином. Алексей хотел в этой располагающей к откровенному разговору обстановке поговорить с женой о том, как будут дальше развиваться их отношения. Они были повенчаны, но трагические события, последовавшие за венчанием, погрузили его молодую жену в тяжелое горе. Он, щадя ее чувства, до сих пор даже не заговаривал о супружеских отношениях, но сегодня хотел мягко поговорить с Катей об осуществлении брака. Алексей понимал, что это будет не сразу, но влюбившись в жену и страстно ее желая, он хотел полного единения с ней, хотел научить ее радостям страсти, а самое главное, он теперь хотел, чтобы Катя тоже влюбилась в него.
Наметив план действий, молодой человек попытался снова сосредоточиться на бумагах тестя. Он уже просмотрел счетные книги по Бельцам за последние пять лет, судя по отчетности, имение процветало. Плодородный южнорусский чернозем ежегодно давал прекрасные урожаи пшеницы, их граф через своих поверенных продавал в Москве и Нижнем Новгороде. Деньги, полученные от продажи, Павел Петрович вкладывал очень практично: часть использовал для улучшения хозяйства всех своих имений, небольшую часть он оставлял на содержание семьи, а значительные средства в золоте, он через своего поверенного Штерна в Санкт-Петербурге переправлял в банки Европы. По подсчетам Алексея, только за последние пять лет граф перевел в банки Лондона и Вены не меньше двух миллионов рублей. Его жена была очень богатой женщиной, но его это не волновало, он хотел только ее саму.
Часы на камине пробили десять часов, Алексей поднялся и подошел к Кате.
– Катюша, я предлагаю пойти переодеться к встрече нового года, – предложил он, – хотя у нас тобой траур, но мы будем вдвоем, давай немного украсим наш вечер.
– Хорошо, – согласилась Катя и улыбнулась мужу своей медленной улыбкой, осветившей ее бледное лицо, – я надену твой подарок.
Алексей нежно привлек жену к себе и поцеловал в лоб, хотя ему так хотелось прижаться к ее губам, сминая их, передавая ей тот огонь, что вспыхивал в его крови при каждом прикосновении к ней. Но он снова обуздал свою страсть. Очень медленно продвигался он на своем пути завоевания сердца жены, и вот сейчас одержал маленькую победу, ведь Катя впервые обратилась к нему на «ты». Обнимая жену за талию, Алексей повел ее наверх. Проводив до спальни, и договорившись встретиться с ней здесь же через час, он отправился одеваться к праздничному ужину.
Катя сидела за туалетным столиком в своей спальне, расчесывая волосы. Волосы были такими длинными, что их приходилось расчесывать в две руки с Поленькой. Она расчесывала их от головы до плеч, а Поленька, подхватывая движение руки хозяйки, расчесывала волосы от плеч до пола, а потом, закрепив волосы на затылке Кати, горничная отдельно расчесывала концы волос.
Сегодня Кате хотелось выглядеть так, чтобы понравиться Алексею. Она не хотела снимать траурную одежду, но, понимая, как тяготится муж тяжелыми обстоятельствами, сопутствовавшими их свадьбе, стремилась сделать шаг навстречу семейной жизни, дав ему понять, что все видит и ценит его деликатность. Девушка решила сделать красивую прическу и надеть подарок Алексея – крест. Поленька, получившая впервые за долгое время разрешение красиво причесать свою хозяйку, очень старалась, и результат ее трудов понравился обеим. Густые каштановые волосы Кати горничная закрепила на макушке бриллиантовыми заколками так, что получилась корона из кос и локонов. Несколько длинных прядей, закрученных в тугие спирали, спускались на спину, доходя до талии, а одну такую прядь, Поленька перекинула через правое плечо хозяйки на грудь.
– Ну, барышня, вы будете сегодня красивее, чем всегда, – засмеялась Поленька, – а хоть и всегда красивее вас никого нет.
– Ладно тебе, – укоризненно заметила Катя, посмотрев на горничную, – все тебе шутить, давай платье.
– Ну, хоть сегодня не надевайте черное, – взмолилась Поленька, – завтра снова оденете, а сейчас наденьте любое из ваших прекрасных платьев, ну хоть голубое шелковое или светлое зеленое.
– Нет, нельзя мне траур снимать так быстро, – решительно отказалась Катя, – это – грех большой. Давай шелковое платье.
Поленька подала ей черное шелковое платье с завышенной талией, длинными узкими рукавами, и вырезом лодочкой, отделанным по краю черным кружевом. Надев платье, Катядостала из потайного ящичка бюро, бархатный мешочек с подарком мужа, и надела крест, не укорачивая цепочку. Украшение красиво смотрелось на фоне черного корсажа платья. Благодаря длинной цепочке поперечная планка креста легла как раз на тонкую ленту пояса, зрительно отделявшего гладкий корсаж платья от собранной в многочисленные мелкие складочки легкой шелковой юбки, это было так гармонично, что казалось: и украшение, и платье были придуманы гениальным мастером одновременно.
– Как красиво, – воскликнула Поленька, – только сережки ваши уже сюда не пойдут, нужно вам маменькины бриллиантовые надеть.
– Разве можно, – засомневалась Катя, – я еще семейные драгоценности не носила, да к тому же я в трауре.
– Вы уже замужем, вы должны теперь все украшения носить, – возразила горничная, – да и муж вам уже все драгоценности вашей матушки передал.
Действительно, Алексей сразу после возращения от генерал-губернатора передал жене большой ларец и несколько футляров с украшениями, которые он нашел в кабинете тестя. Катя подошла к бюро, открыла по очереди все футляры и ларец, и остановила свой выбор на серьгах с крупными овальными аметистами в золотой оправе, усеянной мелкими бриллиантами. Камни в серьгах были одного оттенка с аметистами, украшавшими крест. Надев серьги, Катя посмотрела на себя в зеркало и осталась довольна результатом. Теперь нужно было понравиться мужу.
Алексей постучал в дверь спальни жены ровно в одиннадцать часов. Он оделся в черный фрак, с черным муаровым жилетом, оттенявшим белоснежную накрахмаленную рубашкуи шелковый галстук. Дверь сразу открылась, и Катя вышла навстречу мужу. Она была так хороша, что Алексей, в который раз, не поверил сам себе, что ему так повезло. Высоко поднятые волосы делали ее лицо с правильными чертами немного старше и создавали впечатление классической красоты римской статуи, но огромные серо-голубые глазав пушистых черных ресницах и нежная улыбка, делали это лицо изменчивым, живым и прекрасным здешней земной красотой.
– Как ты прекрасна, моя хорошая, – восхитился Алексей, – я – самый счастливый человек на свете, ни у кого нет такой красивой жены.
– Я мало видела, – улыбаясь, возразила Катя, – но, наверное, это я должна радоваться, что получила в мужья самого красивого жениха России.
– Ты действительно так считаешь? – обрадовался князь. Если он нравится жене как мужчина, при нежном и преданном обращении Катя сможет ответить взаимностью на его чувства, а наслаждениям страсти он ее научит, как только она ему позволит.
– Да, я таких красивых мужчин еще не видела, – подтвердила девушка.
– Я постараюсь, чтобы ты больше никого не видела, а смотрела только на меня, – пошутил Алексей, понимая, что в его шутке, только одна половина шутливая, а вторая половина – настоящая правда.
Он взял руку жены, и они, смеясь его остротам, пошли в столовую. Огромный овальный стол на шестьдесят гостей был застелен белой скатертью и украшен веточками сосны, красными оранжерейными розами и золотистыми шелковыми лентами. Посередине стола стояли два прибора, а с обеих сторон от приборов стояли блюда, накрытые серебряными крышками, хрустальные графины и серебряные ведерки со льдом, где покоились бутылки с вином.
– Я хотел, чтобы мы были с тобой вдвоем в эту новогоднюю ночь, – объяснил Алексей, встретив недоумевающий взгляд Кати, – я отпустил слуг и буду сам ухаживать за тобой, как тебе моя идея?
– Очень нравится, – улыбнулась девушка, – это очень необычно.
Она хотела сказать слово «романтично», но застенчивость, что всегда сковывала ее в присутствии Алексея, опять не позволила ей этого. Катя уже давно пыталась понять, почему она ведет себя так в присутствии мужа, ведь никто из молодых людей, живущих по соседству и встреченных ею в Санкт-Петербурге, не вызывал у нее таких эмоций. Когда он касался ее руки или обнимал за талию, помогая идти, странное тепло разливалось по ее жилам, все ее чувства обострялись так, что даже кончики пальцев начинало покалывать, а сердце начинало быстрее биться в ее груди. Не понимая, что с ней происходит и боясь, что Алексей может это заметить, она опасалась лишний раз поднять на него глаза и сказать лишнее слово.
Они подошли к столу, Алексей пододвинул жене стул, и, обойдя стол, сел напротив нее. Люстры не зажигали. Комната была освещена двумя жирандолями, стоящими на столе и пламенем камина. Серебро и хрусталь сверкали в пламени свечей, снопы искр разбрасывали бриллианты в украшениях Кати. Но Алексей смотрел только в золотые отражения огоньков в глазах своей красавицы жены. Он был так счастлив, что уже не хотел затевать сложный разговор, который задумал, сидя днем в кабинете. Он решил, что не будет ее волновать, а просто расскажет о своей семье и расспросит ее о тех вещах, что ей будут приятны.
Он налил вино в бокалы, и начал, приподнимая одна за другой крышки блюд, предлагать ей на выбор разные деликатесы. Катя захотела попробовать цыпленка, тушеного в белом вине, и рыбу, запеченную со сметаной. Алексей согласился, что это самый лучший выбор. Разговор их тек неспешно и был приятным и теплым. Муж рассказывал Кате о своей семье, вскользь упомянув о родителях, чтобы не тревожить ее, он много рассказывал о своем детстве, о бабушке, вырастившей его, о своих любимых сестрах. Рассказал он и своей близости к императору и его семье.
Катя слушала его с вниманием и интересом, задавая вопросы и сопереживая. Не заметив как, она сама начала рассказывать о своем детстве, вспоминая счастливые моментыпрошлой жизни. Под бой больших английских часов, стоящих на камине, они выпили за наступление нового 1812 года.
– Пусть в этом году нас ждут только добрые вести и счастливые события, – стоя рядом с женой, пожелал Алексей, – пусть наша семейная жизнь будет счастливой.
Катя коснулась своим бокалом бокала мужа, выпила вино и, подняв лицо, потянулась к Алексею. Он крепко обнял ее, и первый раз поцеловал так, как ему хотелось, вкладывая всю свою нежность и страсть в этот поцелуй. Ему казалось, что в этом поцелуе его душа соединилась с душой Кати, и они стали одним целым. Искра страсти пробежала между ними и объятия Алексея стали более требовательными, руки его нежно гладили затылок жены, потом скользнули ей на спину, он крепко прижал красавицу к своему телу. Когда муж, наконец, оторвался от ее губ, она продолжала стоять, припав к нему и обнимая его за шею. Боясь нарушить волшебство этого мгновения, Алексей сжал объятия, прижался подбородком к душистым локонам на ее макушке, и замер.
– Остановись мгновенье, ты – прекрасно, – шепнул он в каштановые кудри, – оказывается это – истинная правда.
Катя подняла голову, в ее глазах сияла нежность.
– Счастье мое, – нежно сказал Алексей, – я так рад, что именно на меня пал выбор императора, и ты оказала мне честь, став моей женой.
– Я тоже рада, что именно ты женился на мне, – застенчиво опустив глаза, призналась Катя, – я очень ценю твою деликатность. Понимаешь, я хочу, чтобы наша совместная жизнь началась со светлых моментов, а не с горя. Я хотела бы попросить тебя пожить со мной здесь, пока не исполнится месяц с кончины батюшки, а потом мы уедем отсюда туда,куда ты захочешь, и там начнем нашу семейную жизнь. Я буду тебе хорошей преданной женой.
Она с замиранием сердца ждала ответа. Алексей не мог поверить такому подарку судьбы: она сама хотела их близости, он снова поцеловал жену и коротко ответил:
– Я согласен на все, дорогая.
Мирная зимняя жизнь в Бельцах все больше захватывала в плен Алексея, окутывая его уютом и теплом. Катя, горе которой начало притупляться, постепенно начала возвращаться к обязанностям хозяйки дома. Она распорядилась переставить мебель в проходной комнате, примыкающей к большой столовой, и превратила ее в маленькую столовую на двоих. Теперь они сидели за обедом рядом, а блюда подавал им один слуга, и того по вечерам Алексей отпускал, чтобы побыть наедине с женой.
По утрам они ездили кататься. Любимца князя светло-серого Ганнибала запрягали в легкие двуместные санки, а Алексей правил сам. Катя, закутанная поверх шубы в медвежье одеяло, сидела, прижавшись к мужу, и оба были счастливы. Они объехали все семь сел и деревень, входящих в имение Бельцы, новый хозяин поговорил с управляющим, крестьянами, осмотрел хозяйственные постройки, церкви, школу в Бельцах. План введения улучшений, что он собирался начать претворять в жизнь с весны, Алексей подробно обсудил с женой и был приятно удивлен дельными замечаниями Кати и ее знаниями о сложном деле ведения хозяйства в имении.
– Откуда ты столько знаешь о ведении дел? – поинтересовался молодой человек, ему было любопытно, откуда у жены познания, которых он даже не мог предположить у столь юной девушки.
– Я была любимицей батюшки, он с детства брал меня с собой в поездки по имению, а после смерти Миши он поручил мне вести все счета и учил всему, что знает сам, – пояснила Катя.
Она уже не плакала при воспоминании о близких, а могла спокойно говорить о них, рассказывая о радостных моментах из жизни семьи. Теперь Катя стремилась все время находиться рядом с мужем. Если он уходил работать в кабинет, она приходила туда с работой или с книгой, садилась в кресло у камина и тихо сидела, купаясь в теплых волнахсчастья, когда чувствовала на себе нежный взгляд Алексея. О любви между ними не было сказано ни слова, но каждый, отдавая себе отчет, что сам влюблен, надеялся, что другой хотя бы немного разделяет его чувства.
Алексей разобрал все бумаги, которые тесть оставил в столе и в бюро кабинета. Разложив все документы на столе, и сделав для себя их опись, он подошел к бюро французской работы, проверяя, не забыл ли он что-нибудь в ящиках. Бюро по стилю резьбы очень напоминало то, что стояло в его кабинете в Санкт-Петербурге, и где была устроена потайная ниша. Проверяя свое предположение, Алексей по очереди начал нажимать на резные завитки цветов и виноградных гроздей на боковых поверхностях бюро. На третьейвиноградной грозди с правой стороны его пальцы попали в углубления, сделанные под листьями. Он повернул гроздь по часовой стрелке. Раздался щелчок, и ящики бюро вместе с задней панелью выдвинулись вперед. Алексей вынул их и заглянул в потайную нишу, открывшуюся за снятой стенкой. В нише лежала тетрадь в потертом переплете из красной кожи и большой пожелтевший конверт с надписью на французском языке.
Алексей открыл тетрадь. Он сразу увидел, что это дневник, на первой странице стояла надпись: «16 января 1782 года, Санкт-Петербург». Прочтя несколько строчек, он понял, что в его руках дневник Павла Петровича в бытность того молодым гвардейским офицером. Захлопнув тетрадь, он подошел к жене.
– Катюша, я нашел дневник твоего отца, – он протянул ей тетрадь, – тебе решать, что с ним делать. Здесь еще письмо на его имя, посмотри сама, – он передал ей и письмо.
Катя взяла тетрадь, прочитала первые строки и, отложив, открыла письмо. Прочитав его, она так побледнела, что Алексей, испугавшись, что жена потеряет сознание, бросился к ней и обнял.
– Что с тобой? Тебе плохо?– спрашивал он, испуганно заглядывая ей в глаза.
– Письмо, прочти, еле слышно произнесла Катя.
Не отпуская жену, он взял из ее руки письмо и начал читать. Письмо было написано по-французски:
«Уважаемый граф Бельский!
По вашей просьбе мною проведены действия по розыску вашей супруги. По перечисленным вами адресам, где она могла находиться, я ее не обнаружил. Но расспросы парижских знакомых мадам Анн-Мари Триоле, графини Бельской, привели меня в город Дижон, куда мадам переехала по совету врачей из-за ее болезни в декабре 1782 года. В Дижоне мадам проживала при монастыре бернардинок под своей девичьей фамилией Триоле. По рассказам аббатисы монастыря сестры Барбары, она была очень слаба здоровьем и хотела принять монашество, говорила сестрам, что совершила большой грех, обвенчавшись не по католическому обряду с человеком иной веры. По строгому уставу монастыря бернардинок монахиней может стать только непорочная женщина, Анн-Мари поклялась перед образом святой Анны в церкви монастыря, что ее брак не был осуществлен, и она по-прежнему непорочна. Повитуха мадам Жозефина, живущая при монастыре, подтвердила слова Анн-Мари, и ей разрешили вступить в орден. Она приняла постриг в феврале 1783 года под именем сестры Анны, а в ноябре, через восемь месяцев после принятия обета она скончалась от чахотки. Ее похоронили на монастырском кладбище, на ее кресте выбито имя «сестра Анна» и даты жизни и смерти «12 января 1763 – 15 ноября 1783». Из всех документов у покойной было при себе только свидетельство о крещении. Небольшие деньги, что находились в ее распоряжении, были внесены ею как вклад в монастырь при пострижении. За пожертвование, сделанное мной от вашего имени святой общине бернардинок, мнесделали копию ее свидетельства о крещении и выдали свидетельство о смерти, их я отправляю вам вместе с этим письмом.
Всегда к вашим услугам,
Пьер Роше, адвокат Париж, 14 марта 1784 года»
Алексей поднял с пола пожелтевший конверт и обнаружил в нем два аккуратно сложенных листа, скрепленных между собой витым шнуром с монастырской печатью красного воска. На первом листе была копия свидетельства о крещении Анн-Мари Триоле, произведенном в Мон-Сен-Мишель в Бретани в январе 1763 года, на втором – свидетельство о смерти Анн-Мари Триоле, в монашестве сестры Анны, последовавшей 15 ноября 1783 года в монастыре бернардинок в Дижоне. Алексей посмотрел на бледное лицо жены.
– Дорогая, я думаю все ответы – в дневнике твоего отца, ты прочитай его, а я буду рядом, потом ты мне все расскажешь, и тогда мы решим, что с этим делать, – предложил Алексей.
Это было разумно и, немного успокоившись, Катя взяла дневник отца и пролистала его. Даты в дневнике относились к периоду с января по сентябрь 1782 года. Катя вздохнула, открыла первую страницу и начала читать. Она как будто услышала голос молодого веселого человека, единственного наследника древнего рода, богатого красавца, только что вернувшегося из полного впечатлений пятилетнего путешествия по миру. Сначала он описывал, как получил назначение в лейб-гвардии драгунский полк, как радушно приняли его офицеры, как он сделался всеобщим любимцем.
Первые два месяца службы описывались графом в самых восторженных выражениях. У него появился самый близкий друг из офицеров полка – поручик Владимир Дорошин. Также как Бельский, тот был единственным сыном богатых провинциальных помещиков, в деньгах не нуждался и воспринимал службу в гвардии как сплошную цепь кутежей, любовных приключений и мотовства за карточным столом. Друзья на пару веселились, даже любовницы у них были одинаковыми: сестры-близнецы, балерины из итальянской балетной труппы, Карлотта и Джульетта Розини, похожие как две горошины.
Впервые тревожную ноту в восторженных описаниях жизни молодого холостяка Катя заметила в записи за 14 мая 1782 года. Граф описывал поездку веселой компании, состоящей из сестер Розини и обоих молодых офицеров, в модный магазин женского платья мадам Легран на Невском. Молодая помощница мадам Легран, что обслуживала Карлотту и Джульетту, понравилась и графу Бельскому, и Дорошину. Несмотря на ревность сестер-итальянок, оба наперебой принялись ухаживать за ней прямо на глазах своих любовниц, а когда девушка отвергла все их предложения, всерьез заинтересовались недоступной француженкой.
Далее последовали бурные ухаживания за Анн-Мари Триоле, так звали девушку, со стороны графа, но он с раздражением постоянно сталкивался в магазине с Дорошиным. Соперничество привело к тому, что на полковой пирушке, в присутствии всех офицеров полка Бельский и Дорошин заключили пари на огромную сумму в двадцать тысяч рублей золотом, на то, кто первым станет любовником мадемуазель Триоле. Доказательством должна была стать ночная сорочка девушки. Учитывая размер суммы, поставленной на кон,все офицеры следили за ходом событий, заключая собственные пари на того, кто выиграет.
Через неделю Дорошин в присутствии офицеров полка выложил на стол белую батистовую ночную сорочку с инициалами А. М., вышитыми на груди. Граф Павел отказался признать свое поражение и потребовал в подтверждение слово самой девушки. В присутствии мадам Легран, Павел и еще два офицера полка предъявили девушке ночную сорочку и попросили подтвердить, что это – ее вещь. Девушка расплакалась, но подтвердила, что сорочка принадлежит ей, однако она также рассказала, что ее комнату в доме мадам Легран накануне обворовали, забрав все сбережения и часть одежды. Мадам Легран подтвердила, что действительно окно в комнате Анн-Мари было взломано и она уже заявила полицейским о краже.
Вернувшись в полк, Павел Петрович обвинил Дорошина в шулерстве, в ответ тот вызвал Бельского на дуэль. Дуэль состоялась тут же, они дрались на шпагах, и хотя противники в своем мастерстве были одинаково искусны, видно, удача была на стороне Павла Петровича: он убил своего противника ударом в сердце, не получив ни одной царапины. История получила широкую огласку. Дуэли были запрещены, да и отец Дорошина, потерявший единственного наследника, приложил все усилия, чтобы примерно наказать ПавлаПетровича. Бельский был изгнан из гвардии и сослан на Кавказ в войска графа Тотлебена вести бои с восставшими племенами в Кабарде.
Перед отъездом Павел Петрович заехал в магазин мадам Легран, чтобы попрощаться с девушкой, что так и не ответила на его ухаживания, но зато стоила ему карьеры и вечных угрызений совести за убийство лучшего друга. Он обнаружил ее в слезах со сложенными вещами. Мадам Легран уволила ее, узнав о разыгравшемся скандале. У Анн-Мари не было ни денег, ни крыши над головой, а ее репутация была навеки погублена. Павел Петрович тут же сделал несчастной француженке предложение руки и сердца, а на следующий день священник полковой церкви драгунского полка, в присутствии офицеров, друзей Павла Петровича, обвенчал Анн-Мари Триоле и графа Бельского. Сразу после венчания, оставив жене большую сумму денег и взяв у нее обещание ждать его в Париже, граф выехал в сопровождении, а правильнее сказать, под надзором, помощника командира своего полка к новому месту службы. Эта запись была сделана 15 сентября 1782 года. На этом записи в дневнике заканчивались.
Катя закончила читать и подняла глаза на мужа. Она чувствовала, что Алексей внимательно поглядывал на нее время от времени, пока она молча читала дневник отца. Видя, что она больше не реагирует так болезненно, он не вмешивался, ожидая, пока она закончит читать.
– Отец был женат на Анн-Мари Триоле, продавщице из французского модного дома мадам Легран, – начала свой рассказ Катя, и, выбирая только основные факты, рассказала о пари, дуэли и ссылке. – Я помню, отец не любил вспоминать свою службу на Кавказе. Он вернулся оттуда раненым, черкесы разрубили ему ногу в ночной стычке. Отец уволился из армии, по-моему, в мае 1873 года, сразу уехал в Европу и путешествовал больше года. Потом на приеме при дворе прусского короля в Берлине он познакомился с матушкой, приехавшей туда с родителями, в то время мой дед был послан в Берлин с дипломатической миссией от императрицы Екатерины Алексеевны. Матушка говорила, что он сделал предложение в сентябре 1784 года в Берлине, а поженились они в Санкт-Петербурге в январе 1785 года. Но он никогда не говорил ничего о своей первой жене. Матушка тоже ничего никогда не говорила о первом браке батюшки.
– Я думаю, что она ничего не знала, – рассудил Алексей, – граф убедился, что случайная женщина, на которой он женился из соображений чести, умерла, и решил никого не тревожить ненужными болезненными воспоминаниями. Скорее всего, он и родителям своим ничего не сообщил. Его родители жили в провинции, родители твоей матушки – в Берлине, офицеры драгунского полка, ставшие свидетелями этого скандала, после смерти Дорошина хранили благоразумное молчание, таким образом, эта тайна была сохранена, а потом вообще забылась. Давай и мы с тобой оставим все в тайне, как это сделал твой батюшка.
