Текст книги "Унесенная в дюны. Африканские дневники"

Автор книги: Татьяна Гальман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 20. Еще одна столица/Восточное гостеприимство

Котону – финансовая столица и крупнейший город Бенина1818
  http://ru.wikipedia.org/wiki/Бенин.


[Закрыть] По официальным данным, на 2006 год население города насчитывало 761137 жителей, однако, некоторые предварительные подсчёты показывают, что численность горожан может достигать 1,2 миллиона. Населённость в 1960 году составляла всего 70000 человек. Городская территория продолжает расширяться, в особенности, в сторону запада. Город находится на юго-востоке страны, между Атлантическим океаном и озером Нукуе. Источник: Википедия

Шофер удивлённо вскинул брови: «Океан? В Котону? 20 лет сюда езжу и ни разу не видел». Волей местных градостроителей морской берег, бенинская ривьера застроен серыми бетонными блоками складов и доков, заводами, перерабатывающими всевозможные отходы, цехами и фабриками, завален рубероидом и шифером, ершится ржавыми останками грузовиков и вагонов, зияет пустыми глазницами заброшенной железнодорожной станции. Радостный и прохладный океанский ветерок ударятся о бетонные крепости, а город утопает в вязкой 40-градусной влажной жаре.

Потеряв в бою верного коня, мы решили провести в городе «разведку боем». Котону – одни из важнейших в Западной Африке портов автомобильного трафика. Во главе торговли металлическим секонд-хендом стоит ливанская диаспора. Такси петляет на задворках порта, выкручивает всевозможные повороты и завороты, и, наконец, мы упираемся в шлагбаум – дальше пешком, господа! Мы в Ливане? Автопарк «Хадад», стоянка «Баклини», магазин «Мар Марун», новые и подержанные иномарки от «Рифай». Огромные бетонные ограды, вышки с часовыми, накачанного вида дядьки на входе… К вопросу охраны здесь подходят серьёзно: товар недешёвый, да шаловливая Нигерия совсем рядом.

У Лорана назначена встреча со «знакомым» автомобильным дельцом. Джеймс пообещал подыскать машину, а заодно и приютить нас на несколько дней. Плотного, потного и самоуверенного потомка финикийцев с модной бородкой «клинышком» и привычкой заканчивать все фразы собеседников я невзлюбила с первого взгляда. Он восседал на кресле на вышке под навесом, и следил, как черные рабы (если судить по отношению к ним ливанцев и заработной плате, которая не превышает одного доллара за 12-часовой рабочий день под палящим солнцем) отмывают машины. Авторынок скорее походил на кладбище или склад металлолома: кругом рыдваны, которым в Европе уже не рулить: не вписываются в нормы. Ржавые, побитые, поцарапанные или просто искорёженные… Наш «хозяин» радушно угостил нас манго и с большим энтузиазмом принялся за поиски подходящих вариантов. Прирождённый торговец радостно расхваливал преимущество того или иного стального бронтозавра, нежно хлопал по ржавым бокам подержанные внедорожники и запальчиво убеждал нас в том, что «эта вот машина всех тут переживет, дай нам Бог долгой и богатой жизни». Несмотря на слащавые манеры и чисто восточную привычку угождать покупателям во что бы это ни стало, ни дружбы, ни бизнеса меж нами не случилось. После долгих препирательств и обмена любезностями Джеймс понял, что с нас ему не удастся поиметь даже мало-мальского задатка. Грустно вздохнув, он практически тут же сообщил, что «вот ему как раз позвонили, приезжает родня из Бейрута, и, в доме, как вы понимаете, свободных мест нет».

В 30 км от Котону нас ждал домик на берегу моря, так что мы особенно не отчаивались. Оставалось лишь наполнить багажник деликатесами: ведь впереди празднование Рождества и Нового года.

Котону – город, в котором все чем-то торгуют. Улицы запружены бродячими торговцами мелочами: трикотажем, изделиями из пластмассы, китайской электроникой, свежими фруктами. Все эти товары разложены в идеальном порядке на лотках или в высоких корзинах, которые торгаши побогаче везут на велосипеде, а победнее – на голове. Практически все первые этажи зданий заняты под магазины: запчастей, хлеба, продуктов. Вокруг центрального католического собора из красного и белого кирпича в самом сердце бенинской столицы шумит гигантский рынок: горы американского секонд-хенда, где за доллар порой можно купит джинсы от Кевина Клайна, бесконечные ряды пестрого ситца, отделы домотканых тканей и изделий из них, принадлежности и материалы для изготовления батика, огромные ангары, засыпанные старинными и не очень бусинами, алкогольные ряды и ряды сушеностей. Вяленая рыба для приготовления местных блюд и сушеная саранча (заменитель чипсов), острые перчики и гомбо, цветы гибискуса и вяленый имбирь. Ряды жестянщиков, марабу, мясников, молочников, овощные лавки, бесконечные рыбные прилавки… Вся торговая братия голосит, ругается, лупит всем миром неловкого воришку.

Воровство

Воровство в тех странах, где я побывала, наказуемо. И это наказание даже не сопоставимо с тем, что незадачливый бедолага украл. Так, однажды, поймав в сумке чью-то вороватую руку, я горько пожалела. На «щипача» слетелся весь рынок: били его с таким остервенением, что я постаралась вступиться за беднягу, а знакомый торговец строго сказал: «Это же вор, мадам! Он мог оставить твою семью без обеда на всю неделю». Бесполезно было объяснять, что даже если бы я лишилась кошелька, голодной бы смертью мне это не грозило.

Однажды в моем квартале прямо на песке, от побоев и потери крови, умирал домушник, а два огромных соседских сторожа отгоняли от него сердобольных иностранок. «Вору – смерть». Отчаявшись, я вызвала полицию, за что бедолага не знал, как меня благодарить. Очень часто попасть в полицию для бандита – спасение. Местный самосуд страшен. В Нигерии на проворовавшегося набрасывают шину, обливают горючим, бензин здесь дешев, и поджигают.

Устав от толкотни, мы задумались об отъезде.

В любом себя уважающем банке во Франции вас обязательно предупредят, что не стоит записывать код кредитки. Это опасно. Вас могут обокрасть и снять все наличные. А еще опаснее, как оказалось, это код не записывать: выложив кругленькую сумму за починку внедорожника, мы оказались на мели. Шутка ли, перебрать мотор! Лоран нам, конечно, денег одолжил, но и у него они подошли к концу. Но разве это проблема? Бенин, вам, не Нигер, здесь есть банковские автоматы… Только вот код, как оказалось, мы забыли. И конечно, он был у меня записан, но вот бумажка-то – дома, за тысячу километров от Котону. Ситуация. Канон Рождества, а мы сидим у банка и на последние деньги пытаемся дозвониться во Францию, маме и папе…

Кушать хочется, но в предрожденственском запале мы потратили последние деньги на всякую ерунду, а в кармане – 2 доллара, банк закрыт до трех часов на обеденный перерыв. Там, нам возможно удастся снять деньги. А вдруг нет?

Грустно: бредем среди ярких витрин в центре, из находящихся поблизости кафе струится нежный аромат мяса, кофе и хлеба. У одного из кафе выстроилась небольшая очередь, а парень арабской наружности в яркой желтой майке приветливо улыбается. «Проходите, у нас открытие и сегодня мы обслуживаем всех бесплатно». Ага, наученные горьким опытом общения с ливанцами еще утром, мы с опаской оглядываемся по сторонам. Это он нам. И заранее предупреждаем: «У нас денег нет!». «И не надо!» – смеется Нажиб, у нас все сегодня бесплатно. Даже уже вонзая зубы в горячую лепёшку с шаурмой, мы недоверчиво посматриваем по сторонам: но счетов на столах не видим, да и касса не работает. В «Золотой булке» все и в правду оказалось бесплатно и даже вкусно, а после трех банк выдал вожделенные франки.

Глава 21. Гран Попо/…Как много в этом звуке…

И попа тут ни при чем, хотя местные модницы в ярких покрывалах вместо юбок и поражают воображение, уставших от худосочных соплеменниц белых. И уровень жизни местных жителей тоже, хотя недалеко и ушел.

Блаженно улыбаясь и попрощавшись за руку со всеми сотрудниками благословенного банка, вплоть до уборщицы и охранника, мы, поймав такси, двинули к морю, в рыбацкую деревушку с живописным названием Гран-Попо. За окном мелькает пейзаж из рекламы шоколадного батончика: кокосовые пальмы, банановые заросли, хижины, стыдливо прикрытые пальмовым листом, и пахнет морем.

По приезду встал вопрос о размещении: дом оказался пуст, а вот ключа нам хозяева, почему-то, не оставили.

Свободных мест в отелях категории «попроще» не оказалось: все коллеги Грега с семьями уже несколько дней назад оккупировали побережье, и пришлось довольствоваться размещением класса «люкс».

Постоялый двор «Авуале» (от южно-афр. Авуале – игра, заключающаяся в перемещении зёрен по клеткам). Я называла бы этот отель китч-гостиница «Пиратский остров»: весь персонал наряжен в пиратов, а домики скорее похожи на каюты. Детям подобный маскарад в радость, но каково незадачливым горничным драить полы вырядившись в дерматиновые бриджи и плотные тельняшки? Даже на побережье температура редко опускается ниже +30Сº. Бунгало с душем и кондиционером (это не роскошь, а средство выживания) утопают в тенистом саду. Справа блестит голубое зеркало бассейна, а слева – океанские волны лижут песчаный пляж.

Первый день мы провели в полной прострации: на пляже в обнимку с книжкой, а время от времени со сладким сном. А весь вечер плескались в бассейне. Кстати, чтобы гости соизволили поужинать вовремя, прямо в бассейн служащие приносят меню и принимают заказы, ты идёшь в номер переодеваться, а возвращаешься – все уже на столе. Одним словом, время колоний кануло в Лету, а замашки и привычки остались.

На следующее утро, кстати (о блаженство!) весьма пасмурное, измученные бездельем, мы решили наведаться в деревеньку, моциона ради. Кругом – покосившиеся лачуги рыбаков и шикарные отели. А где же золотая середина? Телефонные колл-центры, мини-магазинчики с нехитрой снедью, салоны красоты: здесь, лихо орудуя машинкой, молодые африканки бреют затылки сверстниц «под парик», сажают на клей «Момент», здесь его, правда, называют «Минута», накладные ногти, плетут бесконечные косички. Бойко идет торговля париками: гладкие каре и забавные рыжие гривы а-ля Милен Фармер, платиновые пряди и умопомрачительно розовые локоны. Настоящий модный приговор. Владелица одного из таких салонов завистливо окинула мою аккуратную стрижку: как наши волосы ни распрямляй… Если бы только она знала, сколько часов проводят современные европейские модницы в попытке заиметь шикарную вьющуюся шевелюру. Моя новая знакомая украдкой дергает меня за прядку: не парик-ли ты натянула, дорогая?

Стайка детворы беснуется вокруг «новеньких». Нассара, нассара, привет! Нассара, нассара, как дела? Нассара, нассара кадо! И все на прекрасном французском, и все с вежливой улыбкой, и все не сбиваясь с велело-игрового тона, и все нараспев. В школе их что ли учат?

Кстати, нассара – пришедший из Назарета, иностранец то бишь – весьма популярное обращение к белому в странах Западноафриканского региона, а «кадо» (от фр. – подарок) его безусловное продолжение. Белый, подарок! Вопят вам в вслед десятки оборванцев в Нигере, Мали, Бенине, Того, Буркина Фасо. На побережье «нассара» соперничает с «Йово» – белый на языке фон, но вожделенный кадо остается неизменным.

Анекдот в тему

Один наш знакомый, чудесный человек, преподаватель истории и географии Мишель Транше вместе со своей женой Рамляту уже несколько лет организуют чудесные музыкальные вечера в Мазаки ( http://www.masakiniger.com).1919
  На сцене – молодые и не очень артисты со всего региона, в меню – традиционные шашлыки и нигерское пиво с жирафом.


[Закрыть]

Сам владелец тоже балуется музыкой, сочиняет и поет в составе группы «Кадан-Кадан», и одно из его произведений тут же стало хитом среди местного (особенного белого) населения. Вот однин лишь неумело переведённый куплет:

 
Грозный полицейский сдвинул брови,
Мне пришел конец, подумал я.
Но и вновь звучат в природе:
Кадо, кадо, давай сюда!
 

Далее по тексту заветного «кадо» домогаются дети, старики, врачи и учителя. Реальность, особенно в Нигере, от песни недалека.

От малышей в Гран-Попо весьма легко удается оторваться: Лоран извлекает из заплечного мешка только что изловленную ящерку, а детворы уж след простыл.

Здесь финский дух

В самом центре затерянной в мирах деревни находится вилла Каро – Культурный центр Финляндии. Мы недоуменно оглядываемся: а эти тут какими судьбами? http://www.villa-karo.org/francaishttp://www.villa-karo.org/francais.

В просторной колониальной вилле расположена постоянная экспозиция народного творчества, большую часть экспонатов которого собрал финский писатель Юла Ваккур (Juha Vakkur), он же и стал инициатором создания виллы Каро: несколько раз в год гостят теперь в Гран Попо молодые финны, участвуют во всевозможных творческих ателье и спектаклях, знакомятся с местными обычаями и культурой, дышат теплым, наполненным запахом цветущих лиан воздухом и тоскуют о хмуром, скандинавском небе.

Среди экспонатов: курительные трубки, предметы культа вуду, картины местных и финских художников, скульптуры. В углу примостилась пушка колониальной эпохи. Какому флегматичному финну, а может и горячему бенинцу пришло в голову подвесить с двух сторон дула ядра? Неведомо. Но от скабрёзных мыслей и сравнений удержаться сложно.

Возвращались к отелю пляжем. Утомленная боем с местными антикварами, молчу. В рюкзаке покоится добыча: маска собаки с «живыми» ушами: дерни за потайную верёвочку, и они зашевелятся… Ну как было оставить такую красоту на грязноватой, видавшей виды простыне в «лавке древностей»?

Океанские волны яростно врезаются в песок, и даже по колено в воде сложно удержать равновесие. Совсем недалеко от отеля рыбаки отчаливают на огромной пироге. Словно скорлупку, подбрасывает водная стихия выдолбленное из огромного дерева, судно. Переворачивает лодку, и рыбаки, словно горох летят в воду. Немного отдохнув, мореходы возобновляют попытки. Я словно зачарованная любуюсь шоколадными полуобнажёнными телами, литыми мускулами, белоснежными улыбками. Плавать бенинцы не умеют. Океанские прибой слишком резв. Так что упав однажды в волны во время рыбалки вдалеке от родных берегов, любой из этих жизнерадостных парней пойдет ко дну… к местной ундине мами Уата.

Туризм

Гранд Попо – обязательный этап Вашего путешествия по Бенину, рай для любителей природы и моря.

Деревня находится на «языке» между лагуной Гран Попо и Атлантическим Океаном. В марте и сентябре здесь откладывают яйца морские черепахи, и туристы со всего региона, а также защитники природы, браконьеры и торговцы экзотическими животными устремляются в регион «по делам».

Лагуна Гранд Попо – одно из красивейших мест в Бенине. Деревеньки на сваях, бесчисленное количество птиц, мангровые рощи с галереями корней, «врастающих» в воду.

На закате солнце заливает лагуну нежным багрянцем, глядятся в водное зеркало стройные красавицы-пальмы, легкий ветерок гуляет в камышах, а то тут, то там раздаются трели невидимых птах. Хотя почему же невидимых? Упала на корму яркой бирюзовой каплей абиссинская сизоворонка. Возится с червяком или блошкой, а мы упоённо щелкаем затворами фотоаппаратов. Элегантное оперение птахи смело может соперничать с произведениями самых модных дизайнеров.

Вуду

К вечеру мы высаживаемся на берег: плутаем среди уютных домиков, карликовых козочек, пальм и брошенных у обочины великов. Откуда-то из глубины деревни слышится стук барабанов, шум голосов. В центре многолюдной толпы полураздетая женщина мечется по кругу. Белая простыня плотно облегает покатые бедра, дрожат в ритме танца пудовые черные груди, гроздья ярких бус звенят на шее, щелкают браслеты на мощных запястьях и щиколотках, седые, короткие вьющиеся волосы унизаны капельками пота. Это – жрица культа вуду. Она изгоняет из молодой девушки стоящей неподалёку демонов. Вдруг «пациентка» бросается в безудержный пляс, неловко и резко взбрасывает руки, стучит ногами по песку, бросается оземь и так же неожиданно, будто получив разряд тока, взмывает вверх. Толпа одобрительно гудит. Бешеная пляска длиться недолго и обрывается также неожиданно, как и началась. Измождённая девушка опускается на землю и сладко потянувшись… засыпает. Колдунья и сельчане ликуют: демон изгнан, юная душа спасена.

Глава 22. Заморское Рождество

К нашему приезду в отеле уже накрыты столы, а все пространство сада и даже соседней улицы заполняют ритмы регги и зука. По площадке перед бассейном носилась разноцветная детвора: дети постояльцев. Белые дамы в по-африкански многоцветных нарядах, так мало подходящих нашей бледной коже, вели задушевные беседы, сеньоры-колонизаторы, все как на подбор в белых рубашках поло и холщовых брюках, прятались за газетами и журналами, мелькали официанты-пираты, чувственно раскачиваясь на 15-сантиметровых шпильках, юные африканки без сопровождения, щеголяли фигурой и узкими юбками, в пальмовой роще мерцали свечи, а из кухни доносились умопомрачительные запахи морских гадов, кокосового молока, рома.

Канон Рождества. Прожив в старушке-Европе несколько лет, я убедилась, что у нас все наоборот: здесь Рождество – семейный праздник, и посиделки в тесном кругу мам-пап-детей-теть-дядь под елкой и есть традиционное время препровождение, а на Новый год принято плясать на площадях, стрелять шампанским и глазами, веселиться в шумной компании друзей в ресторане, снятом на праздники горном шале, в саду на берегу моря… В тесном же, но не узком семейном кругу на Рождество принято лакомится деликатесами и винами, наслаждаясь бесконечными сплетнями клана под бой напольных часов, звон бокалов и другой столовой утвари и возню нарядных малолетних отпрысков. Свежие устрицы и нежнейшая гусиная печенка на еще горячих гренках – на закуску, огромная индюшка фаршированная каштанами на основное блюдо, а для любителей морепродуктов: нежнейший лосось в шампанском; стилизованный в виде огромного полена, которое в свое время бросали в камин перед тем как отправиться ко всенощной, шоколадный или бисквитный торт – вот вам и вся радость. И особенно необходимо дождаться полночи, загадать желание и обменяться по утру подарками… Чем не наш Новый год?

Ближе к рождественскому вечеру Грегори заметно погрустнел: многоликое семейство – за тридевять морей, устрицы, подобный божественному нектару «Сотерн» в меню не входит, да и вместо елки в саду колосится пальма с дикого вида новогодними игрушками. Я же тихо ликую: Новый год (ну или почти) – в новом месте, что может быть лучше? Да и карму давно пора подкормить: она, говорят, не любит домоседов и не терпит привязанностей.

Выйдя «к столу» чуть позже назначенного срока, мы горько об этом пожалели: несмотря на видимую многозведочность отеля, мест нам не досталось. Отловленный распорядитель, упитанный африканский раздолбай, глупо улыбался, ссылался на занятость и клялся отыскать места «сию секунду». Он честно отправлялся на поиски, но стоило зазвучать в очередной раз музыке, как наш горе-менеджер бросался в пляс. Мы в недоумении наблюдали за борьбой инстинктов и долга, и, время от времени, с грустью вздыхали: другие постояльцы радостно уминали закуски, потягивали пунш из рома и свежего мангового сока. Наконец, нам выделили две садовые скамейки и огромный разделочный стол с кухни: на чем в последствии готовились блюда лучше даже не задумываться. Более того, кухонный стол с трудом сочетался со скамейками: детей Лорана из-под столешницы и видно не было, (что, может быть, само по себе и неплохо), а я стала похожа на декорацию к фильму «Голова профессора Доуэля». На стол я с трудом водрузила подбородок и готова была сыграть голову жены небезызвестного, благодаря роману Беляева, ученого.

Ужин, к счастью удался: на столе вначале появился разрезанный на пол-порции ананас, фаршированный мелкими креветками, кусочками самого же ананаса и заправленный пастой из мякоти авокадо со специями, то ли крабы, то ли морские пауки с нежнейшим майонезом из перепелиных яиц, а затем блюдо с запеченными на углях лобстерами и обжаренными в «Рикаре» (французский вариант анисовой водки) огромными креветками, на гарнир – рис с шафраном. На вкус шафран предательски отдавал более дешевой куркумой, но разве в шафране счастье?

Креветки в «Pastis»е

1.5 кг розовых креветок,

1/2 литра сливок,

4 столовые ложки «Pastis»,

2 столовых ложки масла,

50 гр. петрушки,

3 зубчика чеснока,

1 щепотка Кайенского перца.

Мелко порубите чеснок и петрушку. Налейте в гусятницу или большую сковородку масла и обжарьте креветки на сильном огне. Добавьте зелень. Через 2—3 минуты влейте «Pastis» и подожгите. Убавьте огонь. Добавьте сливки и посыпьте Кайенским перцем. Через 3—5 минут снимите блюдо с огня и подайте на стол с рисом или кус-кусом.

Кстати, непривычный для русского желудка «Pastis», настоянный на анисе и потому сильно напоминающий микстуру от кашля, можно без ущерба для изысканности рецепта заметить виски или ромом.

Сияющий бенгальскими огнями торт, как на свадьбе, выкатили в центр зала. Все также безудержно пританцовывающий управляющий, обнимая шкодливой рукой подвыпившую бельгийку средних лет и внушительных форм в несуразной цветной хламиде, леопардовой раскраски купальнике из которого «все так и вываливается» и килограммовыми бусами-браслетами-подвесками по всему телу, бросился с ножом на чудо кулинарии. Но все эти кондитерские крема да изыски в почти сорокаградусной жаре аппетита у меня почему-то не вызывали. Раздались звуки вылетающих пробок игристого вина, загремели десертные тарелки. Из-за кустов на пир взирал десяток любопытных, а может и голодных местных детских глаз.

Праздник шел своим чередом: краснели от выпитого белокожие иностранцы, ласково покачивали бедрами, неизвестно откуда заглянувшие на огонёк жрицы любви, плясали в отблесках костра люди-тени на пляже, гулко бухали барабаны, сияли в ночи белозубые улыбки, оголодавшие после бассейна дети поливали лобстеров кровавым кетчупом и, предварительно все запихнув в булку, чавкали в кустах королевским «бенинбургером», влюбленные парочки обжимались за пальмами, а прожорливые комары методично разделывались с новоприбывшими. После сказочной ночи на берегу океана я насчитала на спине мужа 40 вздувшихся укусов, а сама привезла в качестве сувенира очередной приступ малярии. У комаров рождественский ужин тоже удался.

К 3 утра, поняв, что заснуть ввиду общей одурманенности и жуткой какофонии не удастся, а с комарами делать что-то надо, мы забрались в бассейн для малышей: присев на дно, так что из воды торчала только голова, мы на сговариваясь с тоской устремили взгляды в небеса: тысячи звезд мигали, глазели, сгорали и рождались где-то в глубине бездонной черноты.