Текст книги "Небо для Баккена (СИ)"

Автор книги: Татьяна Авлошенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Хесса истинница! Вас нам Драконы послали!

Хельга обернулась.

Могучий трактирщик спешил к ней через зал, но радовался подарку Девятерых не он, а такой же рослый да к тому же еще и толстый мужик в завязанной назад белой косынке. Вот он, сбежавший с кухни повар. Также присутствовали детина в кожаном фартуке и немелкая девица в фартуке полотняном. Кхарнарь и служанка. Родичи часто владеют трактиром совместно, выставляя к стойке самого солидного и сметливого.

Здешний кормилец оказался к тому же самым спокойным и сдержанным.

– Здоровьичка вам, хесса… э-э-э… – Трактирщик взглянул на форменный плащ и приколотый к воротнику серебряный значок Хельги, но определить должность не сумел. – Почтенная хесса. Вы уж не обессудьте, что не успели порог переступить, как мы вас сразу в работу. Но говорят, что вам лучше по свежачку все посмотреть, а народ ведь безответственный, в изумление впал, натоптали тут уже, да боюсь, разбегаться начнут.

– Что случилось?

– Напали ночью на постояльца нашего, – скорбно сообщил трактирщик, и родичи его согласно закивали. – Мы даже подозреваем кто, но где ж его теперь сыщешь? Ни самого, ни кхарна евонного…

– Пострадавший жив?

– Да вот…

– Хесса главный прознатчик!

Трактирное семейство расступилось, и Хельга увидела человека, лежащего на тюфяке, расстеленном на сдвинутых лавках.

– Наверх нести побоялись, тревожить лишний раз, – поведал повар. – Вдруг чего…

Опасения были разумны. Грудь приподнявшегося на тюфяке человека обвивала повязка, на которой выступали кровавые пятна. Нехорошие пятна в плохих местах.

– Хесса… – снова позвал раненый, и Хельга в два шага оказалась рядом с ним:

– Тише. Вам нельзя…

Но тот не слушал.

– Это срочно… Канцлер Хегли Секъяр… Он должен знать… Сообщите ему, они были здесь. Все будут валить на мальчишку… Но это не он… Пришли не с нашим караваном… Еретики… Я слышал, один сказал: «На радость Драконам». Я потерял… Скачите…

– В этом нет необходимости.

Высокий черноволосый человек чуть потеснил Хельгу и опустился на лавку рядом с раненым.

– Я все понял, Гейрред, спасибо. Теперь отдыхай. Не волнуйся, все будет сделано, а тебе помогут. За лекарем послал? – повернулся пришелец к трактирщику. – Если мой человек умрет, то и твоей мусорной яме здесь не бывать. Здравствуй, Хельга. Давно не виделись.

– Здравствуй, Хегли. Считай, с самого Университета.

Опрос свидетелей вела Хельга, как более в таких делах опытная и сведущая. Хегли Секъяр после окончания юридического факультета Университета немного поработал в столичном суде, а потом принял от своего деда пост канцлера. Сейчас он просто сидел рядом за столом, взирал на несчастливых постояльцев трактира холодным змеиным взглядом, изредка задавал вопросы и всем этим нагонял жути, чтобы спрашиваемые и не думали лгать.

Люди вели себя по-разному. Кто-то хорохорился и негодовал, кто-то был испуган и растерян, но говорили все одно: ничего не знаем, не видели и не слышали. Вечером с караваном прибыли в трактир, смотрели представление бродячих актеров, потом разошлись по комнатам. Кхарнарь слышал, как за стеной вдруг забеспокоились в стойлах быки, но идти проверять, в чем дело, не стал – очень уж хотелось посмотреть спектакль театра теней. Подумал, что на чердаке не ко времени проснулась какая-нибудь ворона и кхарны, увидев ее, рассвирепели. Косматые быки терпеть не могут ушлых птиц, которые так и норовят нащипать из них шерсти на гнезда. Тем более шум довольно быстро стих. Ночью все было спокойно. А вот с утра…

Осмотрев место преступления, Хельга смогла скорее угадать, представить произошедшее, чем прочитать по следам. Вот здесь, у крыльца, Гейрреда оглушили или как-то по-другому лишили сознания, потом оттащили за трактир, к глухой стене, там несколько раз ударили ножами и, бросив в глубокий сугроб, закидали снегом.

Если б убили насмерть или у несчастного не хватило сил добраться до дверей трактира, где его нашли утром, тело не обнаружили бы долго.

Хельга сцепила руки на затылке и несколько раз качнулась вперед-назад, разгоняя одурь. Фунс! Все, что они с Хегли Секъяром сейчас делают, – оправдание налога на стражу. Раненый Гейрред ясно сказал, что напавшие на него пришли не с караваном. И после свершения преступления уж точно не стали дожидаться попутчиков. Снег перед трактиром перемешан копытами и полозьями, а тракт укатан до твердости – на таком следов не остается. К тому же ночью шел снег, не сильный, но достаточный, чтобы скрыть следы. Ищи сколь хочешь, фунса лысого найдешь.

Жаль, что в ближайшее время нельзя будет расспросить Гейрреда. Кого или что раненый потерял? И кто этот мальчишка, на которого все будут валить? У еретиков здесь был сообщник? Ушел с сектантами? Нет, пора прекращать эту благотворительность – собрать разогнанных по комнатам путников в зале, и пусть посмотрят, кого нет. А потом расскажут, что знают об отсутствующем. Имя вряд ли будет подлинным, но внешность, манеры, может быть, что-то говорил. А потом за закрытыми дверьми спросить Хегли Секъяра, кого его человек пас в придорожном трактире.

Канцлер, легок на помине, ввел очередную свидетельницу. Молодая девица в ярком платье тут же удобно уселась на стул и без смущения и испуга, но с любопытством воззрилась на Хельгу.

– Хельга Къоль, главный прознатчик города Гехта, – уже который раз за это утро представилась та.

– Хорошо служите, хесса, если у вас сам канцлер на посылках.

А ведь Хегли Секъяр своего имени здесь не называл.

Канцлер подошел поближе и заинтересованно взглянул актерке в лицо.

– Лив Дук, замок Хойд, прошлый праздник Нюсне, спектакль «Сказание о короле Ольгейре и медведе». А отец твой где?

– Сказать не могу, как приятно, что вы нас помните. – Лив стрельнула в сторону канцлера бойкими лисьими глазами. – Здесь папаня, при мне. Как же юной девушке одной, без опеки и покровительства. А мы к вам в Бьёрнкрог собирались, только не со спектаклем.

– А зачем же?

– Ларс ваш попросил передать, что двинет в Рёнкюст за каким-то соперником с книгой и чтоб вы его там встречали. Сказал и умотал прямо ночью, представление не досмотрел.

– Какой Ларс? – Хельга приложила все усилия, чтобы вопрос звучал только как заданный служащей Палаты Истины.

– А я знаю? – по-кошачьи потянулась Лив. – Прозвание я не спрашивала, на ладони оно не написано. Да и зачем мне? Замуж я за него не собираюсь.

– А что собиралась? – истинница не смогла удержать старшую сестру.

Лив хихикнула. Ну дает эта ледышка из Палаты, простых вещей, что ли, не понимает?

– Что такого, чтобы скрасить дорогу, повеселившись с приглянувшимся парнем?

– Да в общем-то ничего, – охотно согласился Хегли Секъяр. – Но, погадав Къолю по руке, ты шарахнулась от него, как от чумы. Что увидела?

– Да в общем-то ничего, – дерзко передразнила канцлера актерка. – Откуда знаете, что шарахнулась?

– Иначе не отстала бы, упорно добивалась своего, и Ларс бы не уехал. Так почему, Лив?

– Я пока еще не сошла с ума, чтобы перебегать дорогу ведьме. Уж не знаю, какая из них на него глаз положила, но на руке только что не тавро: мое, мол, не трогай! Тут дело ясное, приберет его колдунья, как бы он ни ломался. А обережий сколько на парня накручено! Одно слово – ведьма поработала. Они ж даже линии судьбы как-то менять умудряются.

– Так значит, Ларс сказал, что отправляется за «Соперником» в Рёнкюст? – спокойно прервал юную нахалку Секъяр. – Ты поведала нам все, ничего не забыла?

– Где вы видели беспамятную актерку, канцлер?

– Хорошо, Лив, можешь идти.

– Это была последняя из присутствующих, – пробормотал Хегли, когда девушка вышла. – Хорошо, я все понял. Хельга, прекрати злиться на девчонку. Не думал, что ты такая строгая и ревнивая сестра. У тебя есть еще вопросы к кому-либо здесь?

– Есть. – Хельга медленно поднялась. – Я хотела спросить в столице другого человека. Но ответ мне дашь ты. Хегли Секъяр, во что ты втравил моего брата?

Минуту они глядели друг другу в глаза. Хельга – сдерживая ледяную ярость, канцлер – почти с интересом.

– Как быстро ты определяешь виновного – и никогда не ошибаешься. Когда я получил должность, то часто вспоминал о тебе, Хельга. Думал, несмотря ни на что, позвать к себе на службу. Если б ты не была столь злопамятна…

– Я просто не забываю.

– Но кое в чем тебе все же придется мне помочь. Сейчас я еду в Рёнкюст. Ты же понимаешь, насколько это срочно. Если хочешь, составь компанию. По дороге я отвечу на все твои вопросы. Разумеется, в тех пределах, в каких позволяют интересы государства. Ты согласна? Тогда – помнишь, как говорили в Университете? – полетели.

Хорошо обученного кхарна всаднику направлять не надо. Особливо если дорога прямая, наезженная и косматый бык не один. Рыжий и бурый бегут размеренной рысью, почти касаясь друг друга кончиками рогов. Если кхарны и общаются друг с другом, людям этого не понять, да и не до того сейчас человекам – свои отношения выясняют.

– Хельга, тебе нет необходимости требовать ответа от Хрольва. Мятеж клана Къолей принесет королевству большой вред. Если твоя семья считает себя оскорбленной, я готов принять вызов от твоего отца или любого из братьев.

– Тебе придется ответить на мой вызов.

– То есть ты благородно предлагаешь мне выбрать, от чего принять бесчестье: отказаться от поединка или причинить вред женщине, – задумчиво произнес канцлер. – Небогато.

– Твоего деда звали Зерцалом Честности.

– И я его достойный потомок. Видишь, я абсолютно искренен с тобой. И так же, как дед, предан королевству. И нет того, чего бы я не сделал ради спокойствия в моей земле.

– Так может, ты и короля предашь при случае?

– Какого именно короля? – усмехнулся Хегли Секъяр. – Я служу государству, и имя человека, сидящего на троне, мне безразлично.

– Зачем, Хегли? Чего тебе не хватало?

– Хельга, ты равняешь меня с каким-то проходимцем, мелким пакостником из канцелярии, решившим сделать карьеру, «раскрыв» мнимое дело о врагах короны?

– Нет, ты зверь куда более крупный и страшный. Это ж надо, отдавать приказы именем короля!

– Не именем короля, а именем королевства. Формулировка применяется так редко, что простые стражники не заметили разницы. Но ты юрист, к тому же умна и наблюдательна. Должна понять. Это нужно не мне и даже не Его Величеству Хрольву Ясному. Это нужно всей земле Фимбульветер. Орден Дода в последнее время не слишком проворен, а с еретиками должно быть покончено. Один раз мы уже хорошо прижали их, но, как оказалось, недостаточно.

– И ты, канцлер королевства, не нашел ничего лучшего, как втравить в это дело мальчишку?

– Хельга, не причитай. Ах, сунули ребенка прямо к тиллу в пасть! Твой брат сам, добровольно влез в эту историю по самые каблуки. Ты же понимаешь, что, если бы не заступничество командора Орма и самого Хрольва, была б ему не наградная шпага, а тихое упокоение. Он знает слишком много, гораздо больше, чем дозволено простому подданному короля. Ему всего лишь надо было сказать, где «Соперник». Даже если догадался об этом позже.

– Что, кому и как он мог сказать, если ты услал его на Птичий остров почти без всякой охраны? Да что уж там, считай, без всякой охраны. Попросту сделал приманкой. Ты хорошо плетешь интриги, ловко попутал всех нас, но что знаешь о засадах, налетах и погонях? Когда ты в последний раз был в поле, Хегли? А твои люди, они вообще выезжают из столицы? Как ты мог измыслить и организовать все настолько халтурно? Твой Гейрред полный идиот, или для сектантов больше не существует тайны человеческой мысли, или у тебя в перине завелась мокрица. Или же…

Мелкие льдинки, искрошенные в пыль, взметнулись из-под острых копыт резко остановившегося рыжего кхарна. Бурый опередил его на несколько шагов и тоже замер.

– Хегли, ты хотел, чтобы моего брата похитили? Я ведь тогда эту фунсову секту со дна океана достану. То, от чего откажется главный прознатчик, сделает сестра?

Бурый кхарн заступил Хельге дорогу. Наклонившись вперед, канцлер схватил Рёда за уздечку.

– Удивляюсь, как такая умная женщина может поступать столь неразумно. Ведь того, кто сгинул на тракте, найти уже невозможно. Видишь ли, милая моя хесса Къоль, мне очень дорог человек по имени Хегли Секъяр.

Глава 8

Глава 8

– Все, мореходы, кончилась водичка.

Гисли сказал это просто, совсем как Гудрун, извещающая, что запасы муки или соли подошли к концу и надо идти на рынок, пусть Хельга даст денег.

И так же просто, с неторопливой деловитостью корабельщики начали готовиться к смерти. Аккуратно вытащили и сложили вдоль бортов весла, собрались возле кормила.

Астрид низко, в пояс поклонилась ватаге:

– Спасибо вам, родимые. Добро ходили, Слепую Хозяйку не гневили. А коли уж я вас чем обидела, простите.

– Тебе спасибо, шкипер, – согласно загудели в ответ корабельщики.

– Мы-то тобой всегда довольны.

– Может, там еще свидимся.

Гисли подал Астрид чашу с водой:

– Чтобы после нас долго у Слепой Хозяйки новых гостей не было. Чтобы все, кто на суше ждет, дождались.

Пили молча, но не скорбно, как на похоронах, когда иногда даже не замечаешь, что у тебя в кубке, а со вкусом. Это последняя вода, и можно не беречь ее, не пытаться растянуть на подольше, а выпить залпом, получив невероятное удовольствие.

Корабельщики разошлись по карбасу. Жизни осталось еще один час. Астрид говорила, что за это время можно подумать о тех, кто тебе дорог, припомнить, что в жизни было хорошего, попрощаться с соратниками, завершить какие-нибудь дела. «Белуха» была загодя прибрана и подготовлена, весла и парус убраны, кормило закреплено. Когда люди уйдут, карбас, как и прежде, будет плыть по волнам и, если случится на то воля Слепой Хозяйки, пристанет к берегу, или его подберут в океане другие, более удачливые мореходы.

Я напоил Скима из миски. Кхарну тоже полагалась его доля воды. Я хотел отдавать ему из своей, но Астрид и ватага запретили – по Морскому уставу все припасы честно делятся между живыми, ступившими на борт корабля.

А что же дальше?

Подошла Астрид и протянула мне небольшой пистолет:

– Приставь к уху и сразу стреляй. Тогда он не почувствует ни страха, ни боли.

Я обнял кхарна и на прощание прижался лбом к белой гладкой «звездочке» между рогами. Ским тепло фыркнул и лизнул меня в щеку.

Милость Драконов, я не хочу убивать верного кхарна! Как страшно умирать. Как страшно не суметь умереть достойно.

– Слышь, Астрид, вроде на веслах кто-то идет? – позвал вдруг кок Гисли.

И точно, из белого тумана доносилось тихое мерное поскрипывание. Еще кто-то попался в ловушку? Или так приближается морская смерть?

– Смилуйся над нами… – прошептал кто-то рядом.

В прошлый раз я видел карбас Лейфа Обреченного издали, глядя в подзорную трубу. На краткое время явился он, пронесся мимо под парусом, наполненным нездешним ветром, и снова сгинул в своем неведомом.

Сейчас же корабль-призрак прошел совсем близко. Он скользил мимо, и мерно вздымающиеся, охваченные погребальным пламенем весла почти касались борта «Белухи». Мы видели лица гребцов – лица давно умерших, ушедших за волны людей, повернутые к нам. А у кормила, низко надвинув потрепанную шляпу, стоял Лейф Гремлъяд. Единственный, кто выглядел живым на корабле смерти. Подняв руку, он махнул ею вперед, он манил «Белуху» за собой.

Душный давящий ужас охватил меня. Ужас, который мне, потомку рудознатцев, неоткуда знать. Отчаяние последней минуты, когда разрываются легкие, упуская оставшийся воздух, и медленно погружаешься в вечный холод и тьму, и тает, тускнеет, безвозвратно отдаляется за толщей воды белый кружок солнца; и плач ветра в обледенелых снастях, вторящий треску сжатой льдинами обшивки; и пустой взгляд гигантского Кракена, неторопливо, ласково оплетающего корабль длинными щупальцами; и безнадежность долгого штиля, застигшего карбас посреди океана; и неистовство шторма; и клыки подводных скал, жадно разрывающих днище. Я видел, как валятся на колени, закрываются руками, припадают к настилу палубы отважные ватажники. Умереть, умереть скорее, как угодно, только бы не испытывать больше этого ужаса.

– Эй, мореходы! – голос Астрид был хриплым, сдавленным, но все равно громким и властным. – На весла! Что нам терять? Идем за Лейфом!

– Глянь, Гисли, никак Сова?

– Она, она, матушка! А ведь от нее до Птичьего хоть в ведре плыви, а мы сколько плутали? Не иначе слимбы нас кругами водили. У, нечисть склизкая!

Не знаю, сколько мы плыли в тумане за пылающим силуэтом карбаса Лейфа Обреченного. Не думаю, что это могут сказать сами мореходы. Но «Белуха» вдруг снова остановилась – так резко и внезапно, что я не удержался на ногах и полетел носом вперед, и туман рассеялся, и мы увидели отмель и белую скалу с двумя темнеющими впадинами у вершины, действительно похожую на сидящую сову, и… и… И легко поведать о каждом камушке здесь, но зачем, если можно просто сказать: это был берег земли Фимбульветер.

И суровые отважные мореходы скакали и плясали на твердой земле, будто отпущенные с урока школьники. А неустрашимая наша шкипер Астрид стояла у кромки воды, смотрела на океан и все повторяла:

– Спасибо, Лейф, спасибо.

Это только призраки следуют своими неведомыми путями по воде аки посуху и наоборот. А «Белуха» крепко села на мель, и, чтобы снять ее, пришлось потрудиться. Со дня до вечера провозились, а потом решили не испытывать судьбу и идти в Рёнкюст утром, по свету.

Гисли прикинул, на сколько на карбасе оставалось воды, и заявил, что водили нас слимбы трое суток, не меньше. Канцлер Хегли Секъяр, наверное, уже добрался до хейма и поджидает меня там злой, как ошпаренный тилл.

А какое вообще отношение канцлер королевства имеет к ересям и запретным книгам? Это дело жрецов Багряного. И до храма Дода, если напрямки, отсюда не так уж далеко…

Накрутив себя подобным образом, я направился к Астрид.

– Ой, Ларс, храм Багряного Дода последнее место на земле, куда человек должен отправляться по доброй воле. Да и по берегу это только на карте кажется, что быстро и хорошо, а на деле… Не надо, Ларс.

– Астрид, мне уже достаточно лет, чтобы найти дорогу и не бояться…

Тяжелые ладони шкипера легли мне на плечи. Мы были одного роста. Какую-то неделю назад, дома, Хельга сетовала: давно ли, чтобы посмотреть брату в глаза, надо было наклоняться, а теперь приходится вставать на цыпочки. Астрид смотрела прямо.

– У меня четверо сыновей, – тихо сказала она. – Двое из них чуть постарше тебя. Уже несколько лет они ходят на карбасах вместе со своим отцом. Но ни одного из них я не отпустила бы в задуманный тобой путь.

Я не мог солгать ей и не мог согласиться с тем, что она говорила. В жизни еще не было мне так плохо и стыдно. Перед тем, как карбас попал в колдовской туман, я открывал отреченную книгу. И теперь очень не хочу отдавать ее канцлеру Хегли Секъяру.

Я не мог смотреть в лицо Астрид, опустил глаза. А она все поняла по-своему:

– Вот и хорошо, вот и правильно. Завтра поутру в Рёнкюст пойдем. Да не бойся ты этого канцлера, не съест он тебя. Его самого небось сейчас Хельга догрызает. Она с ним вместе в Университете училась, ты не знал? И Хегли Секъяр был единственным, кто сестру твою никогда не задирал. Договорятся, Ларс, все хорошо будет. Это ж никак нельзя – то одно дело делать, то козни друг другу строить.

Люди корабельных кланов живут по своим законам и обычаям и свято в них верят.

В бухту перед Рёнкюстом мы буквально влетели. Слепая Хозяйка, словно только «Белуху» ждала, сердито рявкнула шквалом карбасу в корму и тут же взялась перетряхивать волны, вздымая каждую чуть ли не до небес. Мореходы виду не подавали, но явно были рады до смерти, что успели проскочить.

Людей, вышедших на берег встречать «Белуху», было в разы больше, чем во время нашего первого возвращения с Птичьего. Карбаса пришли домой на зимовку.

Шкиперы важно приветствовали дротнинг. Был среди них и Рагнар, муж Астрид. В отличие от громогласной деятельной супруги – молчаливый, неторопливый, будто бы даже ленивый, но взгляд из-под полуопущенных век умный, цепкий. Недаром «Ворон» Рагнара считается одним из самых удачливых карбасов Рёнкюста.

Именно Рагнар через некоторое время неспешно поведал нам о событиях, случившихся в хейме:

– Не успели к берегу пристать, как является к нам Хельга Къоль – сама так назвалась. У тебя ведь, Ларс, сестра высокая, светлая, коса вот такой, – показал пальцами, – толщины?

– Рагнар! – взвыла Астрид. – Быстрей рассказывать можешь? Вот ведь ветры попутные, и не тугодум вроде мужик, а от слова до слова на промысел сходить можно! Только сватался ко мне быстро.

– Так то на карбасе было, – невозмутимо ответствовал шкипер, затягиваясь трубкой. – Хельга, значит. А с ней два мужика. Один не кто-нибудь, а канцлер Хегли Секъяр, тьфу-ты ну-ты. Твою подругу, Астрид, завсегда добром примем, кого б она с собой ни привела. Она про тебя, Ларс, все спрашивала. Был у нас, не был, куда отправился. А что сказать, если не знаем ничего. Хельга с канцлером друг на друга поругались и дальше поехали. А второго мужика здесь оставили, чтоб он, значит, тебя дождался. Нам что, не жалко, хотя для достоверного шкипера иной раз и слово канцлера не указ, а…

– Рагнар!

– Уехали они, стал быть. А дня не прошло, еще двое заявились. Мы, говорят, именем короля разыскиваем Ларса Къоля, хрониста города Гехта. Только что-то канцлер про таких ничего не говорил. Ладно, зовем того, кто здесь уже сидит. Что тут началось, сказать стыдно. Сцепились они друг с другом, как чайки из-за добычи, всем хеймом растаскивать пришлось. Один из новых-то убег, а двух других мы заперли. Ты уж, дротнинг, – произнеся последнее слово, Рагнар чуть заметно улыбнулся, – разберись.

– Да уж будет дело. Давайте-ка мне в весельный сарай этого, который именем короля.

Весельный сарай стоял на окраине хейма. Как объяснила Астрид, место это для задушевной беседы с мнимым королевским посланником хорошо тем, что туда никто не сунется. Все карбаса в бухте, снасть уложена, беспокоиться нечего.

Внешне постройка эта мало чем отличалась от жилых длинных домов, только что окон вовсе не было, а вот дверей целых две.

Внутри не протолкнуться. Помимо весел здесь лежат якоря, свернутые рулоном паруса и куски шкуры пасть-рыбы, на стенах висят гарпуны, багры и расправленные сети. Заденешь за случайную веревку – и окажешься весь опутан неводами, да так, что самостоятельно и не выберешься.

Но Астрид абсолютно уверенно, ничего не порушив и ни обо что не споткнувшись, пробралась к стоящей посреди сарая бочке и ловко уселась на нее верхом.

– Давай, Рагнар, тащи. Поглядим, что за рыбка к нам из волны вынырнула.

А я уже знал, догадывался, кто явился в Рёнкюст по мою душу.

И когда Рагнар ввел в весельный сарай пленника, то, не дав тому оглядеться в тусклом свете масляных ламп, словно по чьей-то подсказке выговорил:

– На радость Драконам.

– Для скорой встречи с ними, – не промедлив и секунды, ответил сектант.

Еретика допрашивали недолго. Сначала он запирался и ерепенился, объявляя себя безвинно страдающим честным человеком, а Астрид гневалась и ругалась, но потом в дело вступил Рагнар. Скучным голосом шкипер с «Ворона» предположил, что сектант смерти не боится, так как желает порадовать Драконов своей пролитой кровью. Так не дождется он такой милости. Его убьют, как издавна казнили насильников и тех, кто лишает жизни стариков. Посадят в пропитанный маслом мешок и опустят в ледяную воду. Преступник даже не может захлебнуться и умереть быстро, он задыхается среди холода и тьмы. От ленивого, сквозь позевывание рассказа Рагнара даже мне сделалось тоскливо и жутко, а еретик быстро потерял всякую уверенность. Не бывает людей, которые вовсе не боятся смерти: если даже какая-то ее разновидность не страшит, а то и привлекает, то всегда найдется та, даже мысль о которой непереносима.

Никаких особых тайн сектант нам, правда, не раскрыл. То ли сам знал немного, то ли успешно дурил горе-прознатчиков. Призвали человека Хегли Секъяра, но тот оказался просто исполнителем, конвойным, докапываться до правды не обученным. Хельга справилась бы, она никогда никого не стращала, а истину выясняла, ловко ставя хитрые вопросы. Но то Хельга.

Хотя и без правдивых ответов было ясно: почитатели «Соперника» взялись за меня всерьез. Грустно.

ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ

Есть вещи, о которых можно долго не думать. То есть какой-нибудь недотепа способен окончательно сломать себе башку, прикидывая так и эдак, громоздя одну догадку на другую, и в результате сделать абсолютно неправильные выводы. Знающему же человеку достаточно нескольких фраз, а то и слов, чтобы все понять и начать действовать.

Неспешно вышагивая по улице, Оле Сван привычно поглядывал по сторонам и рассуждал. То, что с Ларсом на дуэли собирался драться человек в Гехте новый, который про Къолей ничего не знает, не удивительно. Ларс вымахал с пожарную каланчу, но кажется хрупким, собственной шпаги тоньше, не производит впечатления серьезного противника. Только дураков, чтобы задираться с хронистом, доводить до греха, в городе нет. А если кто-то сознательно нарывался на драку, тот явился бы на дуэль, а не стал уклоняться путем устранения противника путем написания доноса, отправленным путем, ведущим в столицу… Тьфу, заговорился. В крайнем случае перетрусивший умник прибежал бы в караулку, к власти близкой и доступной. Но ежели подданный короля Хрольва не хочет обращаться к страже, стража сама к нему придет. Надо же выяснить, что за тип появился в сберегаемом капитаном Сваном городе.

Собираясь в свой поход, Оле выяснил кое-что о грешном студиозусе Халлькеле Керъяре. Тот обретался на Короне, но не в личном особняке, а в гостинице «Золотой медведь», заведении для не слишком богатой или откровенно прижимистой знати. Или очень молодой, самостоятельной и гордой. Это хорошо, потому как для того, чтобы попасть за ворота частного владения, нужны веские основания, имеющая которые стража выходит из дома только вместе с арестованным хозяином. Оле же собирался просто поговорить. Ну почти. Даже оделся не в привычный и любимый мундир, а в камзол, словно обычный горожанин. Купленная год назад, ни разу не ношенная вещь сидела плохо, топорщилась необмятыми плечами и карманами. Ну да ладно.

Ничего больше, кроме места жительства, Оле разведывать не стал. И так понятно. Халлькель Керъяр, скорее всего, красив и в меру богат. Похоже, что не дурак. Готов всего в жизни добиваться сам. Что в этом плохого? Да ничего, кроме того, что, идя к своей цели, он не желает считаться с кем бы то ни было.

Уже на Короне навстречу попался стражнический патруль. Сван окинул его придирчивым взглядом. Рослые ребята, бравые, подтянутые. Другие здесь не ходят. Краса и гордость смотров и парадов. Но не стражи в целом. Самые лучшие, самые опытные, сметливые, ловкие, отважные, хоть и не столь представительные внешне, ходят с Оле на бандитскую Пятку. Каждому месту дается охрана, наиболее ему подходящая.

Патрульные узнали капитана, но честь отдавать не стали. Только старший взглянул вопросительно. Оле слегка махнул рукой – помощь не требуется.

Теперь если стражники и собирались пройти по этой улице еще раз, то сделают это не раньше чем через час. Охотничьи угодья для капитана Свана освобождают быстро и без лишних вопросов.

Переступив порог «Золотого медведя», Оле неторопливо огляделся. Дерево, позолота, ткани. Вроде как и богато, но дом Хельги выглядит куда как лучше. Здесь все словно намекает постояльцам: не забывайте, хессе, вы хоть и знать, но второго сорта.

Служитель за стойкой таращился на Свана во все глаза. Пытался понять, кто явился. Одежда на посетителе приличная, но выглядит так, будто до минувшей ночи принадлежала кому-то другому. Да и рожа… ладно, лицо слишком уж грубое, загорелое и обветренное для человека благородного происхождения.

– Скажи-ка, любезный, – муж властительной хессы Къоль свободно облокотился о стойку, – как найти мне хеска студиозуса Халлькеля Керъяра?

Лицо гостиничного служителя прояснилось. Университетская братия имеет право на всяческие чудачества. Вернувшийся из научной поездки в Белое Поле профессор может выглядеть похуже иного разбойника. В то же время уважаемые в городе люди.

– Второй этаж, там слуга проводит, хеск… э-э-э…

– Благодарю, любезный.

Поднявшись на второй этаж, Оле узрел сонного дюжего детину, с мученическим видом елозящего щеткой по чьему-то сапогу. Обувь от его стараний чище не становилась.

Так-так, похоже, личных верных слуг постояльцы этого заведения с собой не возят или не селят.

– Цыц! – сказал Оле, двумя перстами нежно прихватывая детину за загривок. – Городская стража. Халлькель Керъяр за какой дверью?

Перепуганный лакей указал щеткой.

– Благодарю за содействие! Ты, малой, погуляй пока что.

Придав лицу выражение тупое и грубое (именно такое, по мнению большинства обывателей, полагается иметь стражникам), Оле бухнул кулаком в дверь и тут же вошел.

Был у капитана Свана под началом один служивый, обожающий перед самым захватом поскрестись в дверь обложенной «ямы» и на вопрос, кого там тиллы из пекла вытолкали, сладеньким голоском ответить что-нибудь вроде «Это я, судьба твоя!». Оле такие шалости не одобрял, но и не запрещал, сам же предпочитал называться громко и прямо с порога, хотя бы перед этим и пришлось увернуться от бандитского ножа.

Но сейчас бравый капитан на секунду растерялся и замешкался.

Вместо предполагаемого столичного щеголя на кровати в комнате лежал какой-то замухрышка. Ну точно, рост как у самого Оле, но в плечах раза в три уже. И – в очках! Ларс Къоль, несмотря на тщательно скрываемую близорукость, никогда не носил эти стеклышки, утверждая, что они придают лицу выражение хоть и умное, но излишне мягкое и беззащитное, кое пристало разве что стареньким университетским преподавателям. Оле это убеждение жениного брата втайне разделял.

Ты ж мышь, да это чучело набивное о чем думало, когда принимало вызов на дуэль от ученика лучших фехтовальщиков Гехта? И раньше, когда лапало порядочную девушку? В какую грязь порой заводит желание самоутвердиться.

– Вы кто? – озадаченно спросил хилый студиозус, со всей ловкостью переваренного пельменя приподнимаясь на ложе.

– Оле Сван, капитан городской стражи. – Подтянув ногой табурет, охранитель уселся удобно, основательно. – Но звание сейчас не важно. Слышал небось, что, если домогаешься юной девушки, можно нарваться на ее разгневанного отца? Так вот я как раз он и есть.

– Вы… отец Герды?

– Хоть имя помнишь, уже хорошо.

– Бить будете? – поинтересовался студент, тоскливо прикоснувшись к красовавшемуся под глазом внушительному синяку, уже начавшему терять яркость цветов. – По закону не имеете права. И… я сдачи дам!

Бить следовало того, кто научил Халлькеля Керъяра принимать такую стойку. Тьфу! Лупить такого – все равно что угрожать палашом облезлому леммингу. Тем более что Герда его уже сама… вразумила.