Текст книги "Три незваных мертвеца на диване"

Автор книги: Татьяна Арбузова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Судя по всему, совесть ваша чиста,– без стиснения уставился на меня следователь.

Я поперхнулась:

– А вы на меня думаете?!?!?

– Работа у меня такая, на всех думать,– по-прежнему, щурил глаз сыщик, чем стал меня порядком раздражать.

– Ну и думайте. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы было на кого вину спихнуть,– перефрозировала я пословицу, буркнув себе под нос и пнув от злости ножку стола.

Стол отозвался скрипом, но от удара не подломился.

– Ну, зачем же вы так,– глаз вернулся в нормальное состояние.– Не зря же я вас всех мучаю, мне правду хочется услышать. Истина, она, ведь, всего дороже.

И с чего это меня, внезапно, охватило чувство вины?

– Знаете, а вы телефон оставьте, вспомню что, позвоню. А относительно истины. Я убитого увидела утром впервые, до этого никогда его живым не встречала. Плохого он мне ничего не сделал, да, и я ему тоже. Не успели. Так что, причин избавляться от него у меня не было. А если не верите, везите детектор лжи, скрывать мне нечего.

Вот здесь я немного слукавила. О ночных голосах и своих размышлениях по этому поводу, я предпочла умолчать. Судя по тому, что Сергей Анатольевич и не настаивал на обсуждении этой информации, Ирина с Мариной тоже смолчали. Для чего мы это сделали? Сложно найти объяснение. Если только чисто женской вредностью.

Глава 2

Около восьми вечера уехали Сергей Анатольевич и последний представитель бригады криминалистов, который так усердно марал нам руки черной краской, что, казалось, в этом смысл его жизни. Мы, наконец, остались одни. Навели порядок на веранде и приготовили ужин. Аппетит зверский нагуляли все, без исключения. Через час после отъезда следователя, мы уже сидели за столом, работая ложками и почавкивая от удовольствия. Когда же голод был утолен, Алексей, кладя ложку на стол, взял слово:

– Ну, а теперь признавайтесь, трогали труп?

– Н-е-е-е-т,– в той же тональности и с теми же честными глазами, что и в прошлый раз, хором ответил весь наш женский коллектив.

– Криминалисты утверждают, что труп трогали за плечи и двигали. На его плечах обнаружили какие-то ворсинки. И вас пытать по этому поводу не стали,только по одной причине: вы никак в этом не признавались сами, стараясь всячески умолчать и уйти от темы. Бабская солидарность? Но, если просто побоялись признаться следователю, может, скажете мне? Поймите, следствие может пойти по ложному пути.

Мы сидели с опущенными головами, все, кроме Вячеслава. Он же, сволочуга этакая, с насмешливой улыбкой нагло пялился на нас поочередно, в предкушении театрализованного действа.

– Ну, да, да, Лех. Трогали мы твой труп,– не вытерпела Марина, и мы с облегчением выдохнули.

Это хорошо, что именно она заговорила первой. Она его жена, и они как-нибудь разберутся между собой полюбовно. А кому нибудь из нас грозило получить головомойку.

– Но для чего?– взорвался Алексей, а мы от страха втянули головы в плечи.

– Нам было интересно, что у него в карманах,– взяла на себя роль единстенной собеседницыАлексея, Марина, освободив от этой участи остальных.– И почему одна нога толще другой.

– А плечи здесь при чем? И что за ворос на плечах у покойника?– продолжал недоумевать брат.

– Ничего ты, Леха, не понимаешь,– вошла в раж Марина,а мы с любопытством и уже без страха вслушивались в разговор.– Все же логично. Ворос от пуховых варежек, потому что перчаток на всех не хватило.

– А зачем вам всем перчатки?

– Чтобы отпечатков не оставить,– Марине, как будто, нравилось издеваться над мужем.

– А почему на плечах у трупа?– голос Алексея становился все тише и тише, а лицо все краснее и краснее.

Меня стало одолевать опасение за самочувствие брата, потому что этот словесный батл был явно не в его пользу.

– Так мы его за плечи с Людой держали,– не замечала состояния Алексея Марина.

– А зачем держали?– обалдело оглядел нас брат.– Он что, встать пытался?

– Ага,– загоготал Вячеслав.– Он от них убежать пытался, да куда там. Вцепились клещами, не оторвать.

– Нет,– не обращая внимания на реплику юмориста, продолжила Марина.– Мы сапог снимали.

– С плеч?– до обморока брата оставалось совсем чуть-чуть.

Спор настолько захватил нас, что мы, открыв рты, едва успевали поворачивать головы в сторону говорящего. А они, говорящие, как нарочно, сидели напротив друг друга, с противоположных концов стола.

– Нет. Не с плеч, конечно, с ноги,про– добивала Алексея его шутница жена.

– А плечи при чем?– брат, очевидно, пообещал Сергею Анатольевичу все выяснить, поэтому стойко держался, не сворачивая с намеченной цели.

– Держали.

– Кого?

– Покойника.

– Зачем?

– Сапог снимали.

– С плеч?

– Нет. С ноги.

– А плечи при чем?

Казалось, данный диалог не закончится никогда. И как только начался очередной виток, я решилась на встревание:

– Ша. Разговор окончен. Всех прошу принять исходное положение. Леш,– обратилась я к брату,– Мы сняли сапог, чтобы посмотреть, что у него с ногой. Надеть обратно вдвоем с Наташей не смогли. Поэтому попросили помощи у девчонок и одного паренька,– зыркнула я на Вячеслава.– Но паренек оказался зловредным гоблином, а девчонки подключились к работе. Но так как перчаток на всех не хватило, воспользовались пуховыми варежками. Марина и Люда толкали покойника со стороны головы, держа его за плечи, поэтому там и остались ворсинки. Мы с Натахой натягивали сапог, а Ирина поддерживала ногу и всего покойника в целом, чтобы он не свалился. Мы же не думали, что будет так трудно просто надеть сапог на ногу.

– Дурдом на выезде,– вытер пот салфеткой со лба Алексей.– А сразу все рассказать не судьба? Больше, надеюсь, ничего не делали?

– В лоб его поцеловали,– громко высказалась Марина, хлопнув при этом в ладоши.

– Зачем?– подпрыгнул брат на месте и, надо сказать, не он один.

– Температуру у него проверяли. Подумали, вдруг, мужику всего лишь плохо, гриппует он, поэтому и без сознания,– разошлась не на шутку Марина, а мы приготовились к новому противостоянию.

– И что?– растерялся Алексей.

– Ничего,– спокойно ответила Марина.– Градусник, который из шеи торчал, показал, что температуры нет, мы и успокоились.

Повисло молчание. Все смотрели на Алексея: понял он или не понял, что его супруга хохмит. Засмеяться было неудобно, брат мог обидеться, но и сидеть с хмурыми лицами, тоже не подходило к данной ситуации, поэтому большинство из нас растянуло губы в подобие улыбки. Алексей, заметив наши оскалы, которые мы всячески пытались скрыть, произнес:

– Шутите, да?

– Ну, конечно шучу,– засмеялась Марина, чем разрядила напряженную обстановку, которую сама и нагнала.– Сколько с тобой живу, ты так и не научился понимать, когда я шучу, а когда говорю серьезно.

Сдерживать смех стало не под силу, поэтому в дружном порыве мы от души расхохотались. Задорно и заливисто засмеялся и Алексей, сняв с моего сердца тревогу за его здоровье.

Остатки ужина доедали холодными. Когда с трапезой было покончено, темой обсуждения стал наш отъезд по домам. Обычно, в воскресенье мы уезжали с утра, едва продрав спросонья глаза. И причиной возникновения такой привычки стало совершенно не желание гостей, во что бы то ни стало, прорываться ближе к дому, а то, что мой хозяйственный брат демонстративно брал пылесос в руки и начинал уборку, тем самым намекая, что выходные закончились, и пора и честь знать. Причем пылесосить он мог и в девять и в восемь, и в семь утра. Точкой отсчета ему служило время его подъема. Но это было не самым примечательным поступком Алексея. Марина, как-то рассказывала, что проведя весь отпуск на даче вдвоем, на следующий день они планировали уезжать. Время не обговаривалось, так как особенно домой и не спешили. Утром, когда часы показывали, что-то, около шести, Марина вышла, как говорят, до ветру. Вернувшись в дом, минут через десять, она обнаружила, что постель уже убрана, а ее муж самозабвенно занимается уборкой, вцепившись в любимый пылесос. Не найдя слов, чтобы выразить свое негодование, сноха сдалась и начала собирать вещи. Выехали они в тот день в семь утра. С тех пор мы иногда подшучиваем над Алексеем, когда выходя на улицу, громко просим кого-нибудь последить за кроватью, чтобы брат не успел ее застелить.

– Я не могу оставить дом,– отвлек меня от воспоминаний Алексей.– Я остаюсь. У меня еще неделя отпуска, хотя бы ее проведу здесь.

– Но как же ты один-то?– возразила Марина, испугавшись за мужа.

– Почему один, я могу остаться,– поддержала я предложение брата.

У меня была другая ситуация. Я временно числилась безработной (меняла место работы и ждала звонка от работадателя), поэтому оснований уехать не было, а вот оснований остаться, еще как. Уж очень мне лично хотелось повариться в незнакомой по ощущениям ситуации и по возможности поучаствовать в расследовании.

– И я могу,– раздался голос Ирины, которую мы не слышали с тех пор, как она дала обет молчания.

Все невольно оглянулись.

– Я тоже в отпуске, поэтому никуда не спешу,– как бы извиняясь, виновато проговорила она.

– Ну, хорошо,– после некоторой паузы, согласилась Марина.– Я решу с отгулами и сразу к вам. Я вас не брошу. Еды вам на неделю должно хватить, не хватит, рядом имеется магазин, с голоду не умрете. А там я привезу еще. Машину я заберу, чтобы было на чем вернуться. Вам же она не нужна?

– Да, нет,– переглянулись мы с братом.– Обойдемся. За водой на квадроцикле съездим.

– Но…– Ирина попыталась донести какую-то мысль, но остановилась.

– Что «но»?– прикрикнула на нее я, предчувствуя недоброе.

– Я тут подумала,– снова пробубнила Ирина и опять замолчала.

– Да, говори ты уже,– не удержала я децибеллы, выплеснув их на нее.

– Я не хочу никого пугать. Но....,– и вновь эта проклятая пауза.

– Что же это такое?– не выдержала и Наталья.– Никаких нервов на нее не хватает. Скажешь ты или нет?

– Вдруг, нам придется срочно удирать, а удирать будет не на чем,– на одном дыхании выпалила Ирина.

Краем глаз, я заметила, как округлились глаза Марины:

– Удирать? От кого?

– Мало ли,– к Ирине вернулась невозмутимость.– Все может случиться.

Как ни странно, но я тоже подумала об этом. Ирина же, всего лишь, проговорила мои мысли вслух.

Марина безмолвствовала, что-то просчитывая в уме. Я испугалась, что она сейчас запретит нам остаться, выбрав стиль общения строгой воспитательницы в детском саду, которая взирает на нас, сидящих на горшках, сверху вниз.

– А что может случиться?– стараясь снизить накал, внимательно следила я за выражением лица Марины.– Сама подумай. Нас трое. По одному мы никуда выходить не будем. Телефон и номер следователя под рукой. Если малейшее недоразумение, сразу будем емузвонить. Не волнуйся.

«Ну, пожалуйста,– вопил во мне внутренний голос.– Не гони нас домой. Я так хочу поучаствовать в расследовании, и, может, даже самой поймать убийцу».

– Хорошо,– сдалась Марина.– Я уеду с Наташей и Славой. Машину пусть останется у вас. Мне так будет спокойней. Но обещайте, при первых знаках опасности вы все бросаете и уезжаете. Леха, ты все уяснил?

– Конечно, конечно,– растягивая буквы, улыбнулся Алексей.– При первых же признаках, сразу. А, если не сразу, то при вторых уж точно.

– Леха!– прикрикнула на него Марина.– Вот, сейчас совершенно не до шуток.

– А тогда прям до шуток было!– парировал брат, имея в виду историю с варежками.

– Я бы тоже осталась,– прервала их беседу, грозящую перерости в ссору, Люда.– Но мне домой надо. Там Аня.

То, что ее дочь, а моя племянница Аня была на последнем месяце беременности и ждала своего первенца, знали все. С капризами женщины в положении ее муж один не справлялся, поэтому без мамы Люды в доме царил армагедон. Материнский долг Людмилы звал ее домой, а Вячеславу оставаться не представлялось возможным совсем. Он не так давно сменил работу, более выгодную в материальном плане и готов был ходить на нее даже больным, лишь бы не потерять. Поэтому две кандидатуры отпали сами собой. Но догадываясь об авантюристском складе ума Натальи, я видела, что она не прочь примкнуть к нашим рядам будущих героев, но цветочный бизнес не позволял бросать его надолго и требовал к себе такого же внимания, как и моя племянница Аня. В общем, у всех были заботы, кроме нас троих.

На том и порешили. Алексей, я и Ирина остаемся, но каждый день отчитываемся и звоним всем. Марине же докладываем в любом случае и в любом состоянии, даже неживом.

Спать легли рано, сказалась нервная усталость. Я уснула, едва коснувшись головой подушки. Утро вновь оказалось громким и недобрым. В реальность меня вернул визг Ирины. И опять мы без носок и тапочек выскочили на веранду. Краем глаза я отметила, что оба дивана пусты, а Ирина стоит на верхней ступеньке крыльца и, не прерывая ора, смотрит куда-то вниз.

Следуя больше инстинкту, чем разуму, мы столпились за спиной у этой сирены, стараясь отпихнуть, друг друга. Перед крыльцом, на земле лежал, конечно же, труп. Но на этот раз, труп собаки.

Мы прикормили этого пса, и он всегда прибегал, как только дача пробуждалась, и жил, пока на двери дома не навешивался замок. А после, исчезал в неизвестном направлении. Вполне возможно, что этот хитрюга просто менял на время хозяев и столовался в другом жилище. Что свидетельствовало об наличие незаурядного ума у четвероногово. Веселый и жизнерадостный при жизни, с соответствующей кличкой: Бродяга, сейчас он лежал перед нами в луже собственных испражнений.

Вид у собаки был неприятный. Морда, искаженная гримасой, с пеной в уголках рта, а лапы и серое туловище, при жизни имеющее белый окрас, были удлинены так, как будто их специально растягивали во все стороны. Смерть у пса, по всем признакам, была мучительной.

– Ну, началось утро в колхозе,– заговорила я первой.– Иди, Леш, звони в полицию, у нас еще один труп.

Никто даже не улыбнулся, но я твердо решила перевести все в шутку, иначе, либо останутся все, либоМарина настоит на том, чтобы дом покинули тоже все. А мне уезжать не хотелось. Мне, кровь из носа, хотелось дознаться, что же тут происходит. И без этой толпы народа, которая, пребывая в шоковом состоянии, пока еще только безмолвно таращится на мертвое животное.

– Леш, неси нож. Вонзим в тело, перенесем его на диван, и вот тебе, пожалуйста, и серия убийств,– не теряла я надежды развеселить друзей.

Но в тесных рядах, плотно сомкнувших плечи, шевеления не случилось.

– Ну, хватит. Я устала клоунадничать. Может, Бродягу случайно отравили? Может, он у кого кур таскал,– выдвинула я версию гибели пса.

– А, если нет?– отмерла и Марина.– Если эти две смерти связаны между собой? Если это и есть знак или предупреждение?

Я незаметно пнула Алексея. Тот, верно уразумев мой намек, ласковым голосом, чем шокировал не меня одну, промурлыкал, словно кот:

– Ну, что ты, Мариночка, ну, какой знак. Не бери в головуи не обращай внимания. Сейчас я обойду двор, осмотрю машины. Если все в порядке, значит просто совпадение. Вспомни, как тот дед не раз грозился отравить нашего Бродягу. А он бедненький к нам умирать пришел. Мы ему нравились. Надо похоронить его со всеми почестями.

– Ой, не знаю,– готова была уже согласиться Марина.– Но мне это все равно не нравится.

И тут прорвало всех. Перебивая друг друга, мы принялись выкрикивать, «Что так оно и есть. Это, естественно, дед. Кто же еще?», «Как собака может быть связана с убийством?», «Что дед, гад, и как его рука поднялась на беззащитное животное», «Такого доброго и верного пса еще поискать», «И чтоб ему, гаду в аду гореть». И все в этаком духе. Не прекращая этот разговорный хаос, напоминавший безпричинное гавканье, людская свора комком покатилась в комнату.

В дорогу собирались долго. Я думала, что они уже никогда не уедут.

– Так,– дала последнее указание Марина.– Никому не открывать и в дом посторонних и незнакомых людей не пускать. Ясно?

Я хмыкнула, потому что на языке юлой завертелся очевидный ответ. Но, так как, с Мариной, в данной ситуации, шутить не рекомендовалось, я проговорила его про себя: «Ой, можно подумать, что мы покойника силком затащили в гости!».

– Да,– кивнул ей супруг, готовый, как я подозреваю, сейчас во всем ей потакать.– Закроемся и никого не запустим. Обещаем.

На этом проводы закончились, и мы, помахав вслед машине, на которой покинули нас наши друзья и родственники, направились в дом. «Как же я сегодня высплюсь»,– утешилась я и шагнула к калитке, ведущей во двор.

Глава 3

– Что думаешь?– спросила я Алексея, когда мы, усевшись за столом, безмятежно пили чай.

– О чем?– сделал он вид, что не понимает, чего я от него добиваюсь.

– Обо всем,– начала злиться я.– Ты же был там, когда криминалисты работали. О чем они между собой говорили?

– Да так, ничего особенного: труп, нож и так идалее, и тому подобное.

– Леш, не крути. Посетителей ночью было, как минимум двое…

– Откуда знаешь?– не дал договорить мне брат.

– О, господи! Этоже элементарно, Ватсон. Чтобы убить одного, нужен второй,– закатила я глаза, показывая тем самым, насколько это элементарно.

– А-а-а,– добралась истина до разума Алексея.– Ну, да. Ты права.

– Не помню, был ты или уже ушел, когда я рассказывала, как проснулась ночью от голосов на веранде?

– Ты следователю об этом сказала?– сразу напрягся и заерзал на стуле брат.

– Нет,– не стала я скрывать своих намерений.

– Почему?– зрачки его глаз стали больше глазниц, и мне подумалось, что еще немного, и они (зрачки) выкатятся и шлепнутся на пол. Я даже машинально посмотрела вниз, чтобы расчитать место их падения.

– Я поду-у-умала,– затянула яс ответом, ожидая курьеза с глазами.– Может, мы сами справимся....разберемся…попробуем.

– С ума сошла,– перешел на крик Алексей.– Какие «сами» ? Кто «сами» ? Это убийство, понимаешь, у-бийст-во.

«Бу-ра-ти-но»,– почему то прозвучало в моих ушах.

– Чего тогда остался?– обиделась я.– Ехал бы себе домой. В теплую, уютную квартиру.

Встав из-за стола, я легла на кровать, и взяв пульт, добавив звук телевизора. Молчание затянулось. Брат, прихлюпывая, продолжал пить чай. Ирина, не вмешиваясь в наши разборки и не вслушиваясь в наш разговор, обдумывала что-то свое.

–Ну, ладно. Извини,– успокоившись, произнес Алексей.– Что там с этими голосами? Расскажи.

– А ты скажешь, что нашли криминалисты?– воспользовалась я приемом шантажа.

– Что знаю, скажу. Но не забывай, я такой же подозреваемый, как и все, и много при мне не обсуждали.

Я поднялась с кровати, чтобы снова вернуться за стол. Ирина по-прежнему на нас не реагировала, и мне стало любопытно, что она там такое обмозговывает? Но, выбирая, с кого начать, я решила, что первым пусть будет брат.

– В общем, так,– придвинулась я к столешнице, сложив на нее руки калачиком.– Я проснулась от одного голоса, громкого. Второго человека, если уж быть до конца честной, я почти не слышала. И вот какой вывод напрашивается. Тот, который говорил громко, судя по всему, не знал, что в доме кто-то есть, а тот, который говорил чуть слышно, знал. Значит, они были не вместе. Не сообща влезли к нам. Иначе бы оба вели себя тихо.

– Точно,– вдруг, закричала Ирина, и у меня от неожиданности по спине промчалась, как минимум, дивизия мурашек,– Точно. Точно,– неиствовала она.– Они были по отдельности. Я даже думаю, что второй пришел позже первого. И вот тут они чего-то не поделили, и второй убил первого.

– Почему второй первого, а не наоборот?– задала я вполне резонный вопрос.

– Да, какая теперь разница,– понесло Ирину.– Второй первого или первый второго, главное, хоть что-то стало понятно.

И она гордо и надменно задрала указательный палец кверху, указывая им на потолок. После ее жеста, у меня создалось впечатление, что именно в этот момент Ирина овладела всеми разгадками тайн вселенной.

Мы с Алексеем застыли в одинаковых позах, распахнув рты нараспашку (хорошо, что для мух уже была нелетная погода), а Ирина, словно ее выключили, вновь, не предупредив, «ушла в себя». «Странная она, какая-то,– заподозрила я, не в силах отвести от нее взгляда,– Мы же уже обсуждали это с девчонками. Где она тогда была? Ах, да. Она же в это время находилась у следователя»,– вспомнила я и выдохнула с облегчением, едва сдержавшись, чтобы не шлепнуть себя по лбу.

– Тьфу, ненормальная,– сплюнул Алексей, расслабившись.– Напугала. Хотя, вынужден согласиться, доля истины в этом есть.

– А криминалисты что обнаружили?– отвлекла я его от Ирины.

– Да ничего необычного. Следов борьбы особых не наблюдается. Убивали, вроде как, здесь, у нас. Еще и эти голоса, которые ты слышала…,– брат задумался.– А, может, все-таки, труп подбросили?

– Исключено,– помотала я головой, отрицая версию Алексея.– Тогда два варианта развития: либо громко разговаривали бы двое, потому что вдвоем несли труп, либо, вообще бы все прошло тихо, потому что труп принес один, а разговаривать ему не с кем. Если труп принесли двое, то и говорить они должны были в одной тональности. А одиниз говоривших, явно, не стеснялся. Не мог же один из них знать, что в доме находятся люди, а другой, нет?

– Но, может, второй глухонемой? Или простывший? Поэтому его голос и звучал приглушенно?– включился в работу мозг брата.– Тут вариаций много.

– Ой, конечно, все может быть,– устало вздохнула я.– Но голосов было два. В этом я уверена и могу поклясться на Библии.

– Так. Давай, еще раз. Если бы убитого тащил один,– продолжал размышлять брат, зачем-то загибая пальцы.– Тогда зачем ему разговаривать. Так? А, если двое, то, либо два громких голоса, либо в полном молчании, потому что, либо оба знали, что мы в доме, либо оба не знали. Ты же слышала четко только один голос.

– Ты же сам предположил, что один из убийц мог оказаться глухонемым или с больным горлом,– усмехнулась я.

– Блин, совсем ты меня запутала,– ругнулся в отчаяньи Алексей.

– Слушай, Леш, а как они во двор попали? Мы же калитку закрыли?– осенило меня.

– Со стороны леса доски у забора оторваны, и трава сухая примята, как будто, сначалакакое-то время лежали и наблюдали, ауже после влезли.

– А место наблюдения широкое? Как думаешь, один человек наблюдал или двое?

– М-м-м,– задумался брат.– Дай подумать. Вроде как, небольшая площадь, на одного. А что?

– Как что?– оживилась я.– Тогда получается, что, если труп тащили двое, и не думали, что дом жилой, то какой смысл наблюдать и валяться под нашим забором? Сразу бы и занесли. Если же, предположим, они просто караулили нас, ожидая, когда мы улягемся спать, то, во-первых, примятая площадка должна быть шире. Во-вторых, опять же, не горлопанить, когда затаскивали труп, потому что знали, что тут есть мы.

– А, если убили раньше, бросили под забором и ушли, чтобы вернуться, когда все стихнет?– разродился новой версией Алексей.

– Вернуться только ради того, чтобы подкинуть? Не вижу в этом смысла? Так рисковать? Ради чего? Ну, и пусть бы себе труп полеживал у нас под забором, им то что? Убийцам это только на руку. Обнаружили бы неизвестно когда, есть время скрыться,– пробудилось во мне чувство противоречия (или вредности, это уж как кому угодно).

– Возможно, им все равно, обнаружат труп или нет?– не расстерялся брат.

– Это риск. А, вдруг, кто-нибудь из нас бы вышел? Это же лишний свидетель,– начала я выходить из себя, проявляя недовольство.

– Но убийцы могли и не знать, что в доме люди,– словно не замечая моей нервозности, не сдавал позиций Алексей (не удивлюсь, если тоже из вредности).

– Тогда зачем им, вообще, наблюдать?

– На всякий случай.

– На какой «всякий»? Мы так праздновали, что звери в лесу слышали, а убийцы нет?

– Согласен,– смилостивился, наконец, надо мной брат.– Но труп мог и один притащить. Сам убил, сам доставил.

– Если даже ему нужны были такие сложности. Ну, предположим, любитель он сложных путей, то места наблюдения, либо не должно быть, занес сразу, не ожидая. Либо, опять же, шире. Покойника-то тоже куда-то класть надо. Теперь,

допустим, как рассуждаю я. Первый зашел один. Для чего, пока непонятно, этот факт пока опустим. Он старался действовать безшумно. И вот, тут у меня два варианта, либо второй лежал и следил за первым, либо он сразу зашел за первым, а под забором находился еще один, сообщник второго. Он ждал или просто был на шухере, как говорят,– выдала я на одном дыхании, боясь упустить мельчайшую деталь своих измышлений.

– Может быть, может быть,– почесал затылок Алексей.– Тогда получается, убитый – это номер « первый»? Иначе было бы два трупа. Если исходить из последнего твоего варианта. Первый бы по-любому грохнул и сообщника второго или тот его, но трупов все равно было бы два.

– Да. Нелегкое это дело, запутанное,– сдаласьи я.

– Ладно. Пойду, позвоню Сергею Анатольевичу, доложу про голоса, что ты слышала. Нвадо мозгу передохнуть, а то совсем запутаемся, кто с кем и на ком лежал,– встал со стула брат.

– А я не одна слышала.

– Кто еще? – опешил Алексей, застопорившись на полпути.

Я рукой показала в сторону нашей безгласной соседки.

– Ирина? – удивился он.– И она ничего не сказала следователю? Да вы, девки, совсем с катушек съехали? Это же наиважнейшая улика для следствия.

– А я, ведь, слышала о чем, тот тихий голос говорил,– неожиданно выпала из амнезии Ира и начала собирать на столе в кучу посуду.

– Ириночка,– вновь, ласково замурлыкал брат, поразив этим меня вторично.– Ириночка, ну, поведай нам, что ты слышала?

Алексей вынужден был вернуться на стул, чтобы, как я подозреваю, выразить свой восторг, с обожанием заглядывая подруге в глаза.

– Слышала, вот,– как будто, издеваясь над нами, изрекла этаподруга, абсолютно не ведясь на уловку брата.

– Что?– нетерпеливо вскрикнули я и Алексей одновременно, покинув насиженные места и застыв в позах двух орангутангов, приготовившихся к прыжку.

Меня же, в дополнение к этому, резко накрыло желание ударить Ирину. Прямо, со всего размаха и по голове, чтобы ее мылительный процесс потек в ускоренном темпе.

– Я попить встала, и только-только поднесла кружкуко рту, слышу голоса…

Я и брат, боясь спугнуть Ирину, не шевелились. Она же спокойно принялась мыть посуду, налив воду в таз.

– Я, ведь, утром этого не помнила. Заспала, наверное. А тут вы с Таней, когда говорили про то, что эти двое отдельно друг от друга пришли, меня, прям, как молнией ударило, как вспышка. И я все вспомнила. Тот, который громко говорил, называл того, кто тихо, как-то, но не по имени.

– Кличка,– догадался Алексей.

– Пожалуй,– кивнула Ирина, немного подумав.

– Какая?– не мог сдержать эмоций брат.

– Не помню, но, вроде, название какого-то помещения.

– Помещения?– переспросила я на всякий случай и принялась, перебирать в уме все варианты.

– Не перебивайте,– грозно и дерзко прикрикнула на нас рассказчица.

Я почувствовала, как заныла затекшая спина. С трудом распрямившись, я рухнула на стул. Алексей же, после крикаподруги, на стул опустился медленно. На Ирину мы смотрели с обожанием теперь оба.

– Так, вот,– продолжила она,– Этот, который громкий, все время говорил с «тихим», а тот больше помалкивал. А-а-а, вспомнила!– внезапно, заверещала Ирина.– «Гроб», «Гробом» он его называл!

Я и Алексей переглянулись. «Ничего себе помещение»,– захотелось мне возмутиться, но я пресекла в себе это желание на корню, потому, как Ирина предстала сейчас перед нами в роли очень важного свидетеля, которого не то, что пальцем, словом трогать было нельзя. «Ну, Гроб, так Гроб. Какая разница? У каждого свое понятие «помещения»»,– только и успела я подумать.

– Громкий говорил, мол, ты, Гроб, ответишь за все. И за карты, в том числе. Не захотел ты, Гроб, все по-хорошему порешать, значит, отдашь все. А Гроб ему в ответ, мол, ты, Бешеный, не кипешуй, все уладим, ты же меня знаешь. А тот ему: знаю, на собственной шкуре испытал. Я тебя, за твою подставу, живьем закопать должен. И закопаю. Собственными руками удавлю гаденыша.

Ирина стихла. Я и брат не сводили с нее глаз, в надежде, что она продолжит. Но она опять « впала в анабиоз», натирая губкой с мыльным раствором, уже в который раз, чайную чашку.

– Дальше-то что?– устала я наблюдать картину: «Девочка общается со своими тараканами в голове», толкнув Ирину под локоть.

– А дальше ты зашевелилась, ну, я и прыгнула на свое место. Я видела, как ты села в кровати, и подумала, что сейчас ты выйдешь и разберешься там с этими бешеными гробами. Но ты так долго соображала, что я уснула.

– Подожди,– вспомнилась мне былая обида.– Если ты меня видела в комнате, почему утром решила, что это я сплю на веранде?

– Да, кто тебя знает? Жарко стало, вышла подышать или к ребятам подалась, а потом там и улеглась.

То ли, разыгрывая саму невинность, то ли Ирина действительно была таким человеком, но ее речь произвела на меня неизгладимое впечатление.

– К каким ребятам?– поперхнулась я, представив себе этих «ребят».

– Ну, к тем, на веранде. Я же не знала, что они настолько плохие.

– А ничего, что они по кличкам друг к другу обращались? Удавить и закопать грозились?

– Может, это игра какая. Я же их не спрашивала,– пожала она плечами, вытирая насухо посуду полотенцем.

– А что так? Вышла бы, да и поинтересовалась. Мол, кто такие? И чего приперлись к нам?– единственное, что нашлось у меня ей ответить.– Кстати, а с чего ты взяла, что кто-то играл в карты, если слышала конкретный разговор?

– Я же говорю, заспала, а карты почему-то врезались в память, как и ваши танцы. Или танцев тоже не было?– испугалась Ирина, уставившись на меня и бросив полотенце на стол.

– Все в порядке,– поспешила я ее успокоить.– Танцы мы танцевали. Может, они и были бешеные, но до гробов, однозначно, дело не дошло. Но у меня все же вопрос. А если бы я действительно вышлак этим двум? Ты бы все равно уснула? Почему ты меня не предупредила? Прыгнула она, видите ли, в кровать. У тебя там, в твоей бестолковке, которую головой кличут, все дома? У тебя, вообще, там хоть что-то в наличии имеется? Меня же убить могли!

Я говорила и говорила, и не могла выговориться. Возмущению моему не было предела. И это еще удивительно, как я не пошла в рукопашную, чтобы надавать Ирине оплеух. Алексей, вероятно, почуяв, что дело к этому и идет, стукнул по столу кулаком и провещал:

– Теперь, хоть что-то стало понятно.

Его маневр возымел на меня действие, я прервала свой словесный поток, но сверлить Ирину взглядом, выражающим негодование, презрение и злость, не прекратила. Она сидела, понурив голову, ковыряя пальцем дырку в старенькой скатерти.

– Подведем итог,– распорядился на правах хозяина, брат.– Итак. Их было двое: Гроб и Бешеный. Кто кого зарезал, пока неизвестно. Но то, что они, что-то делили, сомнений не остается. Вопрос: почему для этой цели они избрали мой дом? Надо опять звонить следователю. Хотя, если кто-нибудь из них сидел в тюрьме, они и без нас уже знают, кем является убитый: Бешеным или Гробом.

Алексей вышел из комнаты, прихватив телефон. Мы с Ириной остались наедине, всем видом показывая друг другу, что незнакомы.