Текст книги "Рыжий кот (СИ)"

Автор книги: Татьяна Анина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

2

Андреа

Я чистенькая с иголочки. Костюм, что держала на смену надела, грязный, хранящий запах моего первого мужчины сложила в пакет. В порядок себя привела. Раздражение на лице долго не сходило, отцу скажу, что пыльно и аллергия.

Ещё успела поработать, потом спустилась к проходной и вышла в жаркий летний вечер.

Папина машина стояла напротив стеклянных дверей холла, у крыльца. Охранник попросил отъехать. Только не моего папу. Он же друг хозяйки предприятия, и его дочь заместитель начальницы.

Если бы мой отец не кричал, что баба водить машину не может, давно бы уже сама ездила.

Папа одно время работал в МВД, но потом ушёл, мы переехали из маленького города сюда. Причиной переезда стала я и мужчина, что однажды появился в моей жизни. Папа в общем имеет на мой счёт особое мнение. Я его собственность и буду делать, как он велит иначе меня съедят волки, изнасилуют всем районом и пустят на органы. Многим покажется это бредом, но это реальная история. Называется гиперопека приправленная садизмом.

После переезда он быстро устроился как раз охранником и до пенсии неплохо зарабатывал. Теперь у него дача, сын оболтус, дочь порядочная и жена любящая. Он усатый здоровый мужчина в возрасте. Никогда меня не обнимал и не целовал, он чересчур строгий. Со мной. Моему младшему брату Егору его строгости не хватило.

Я обошла машину.

– Андреа Сергеевна, – позвал меня Влад.

По голосу поняла, что он. Внутри всё напряглось, заныло. Не посмотрела в его сторону, села к отцу в машину и устало вздохнула.

Рыдать хотелось. Не понимала от чего.

Эмоциональный лабиринт. Вся моя холодность, напускное безразличие сменились плаксивостью, которую я с трудом сдерживала.

Не хотела в это верить, я слишком взрослая женщина, чтобы как малолетка вляпаться в легкомысленное чувство. Ему, поговаривают, все возрасты покорны, но есть одно «но». Что хочет человек получить от влюбленности? Эйфорию, лёгкость и обманчивое вдохновение, иллюзорное счастье и эфемерную силу. Это всё пройдёт. У меня достаточно ровесниц, которые в любви искупались и вышли сухими, точнее высушенными к тридцати годам.

Я могу поблагодарить Влада, что дал мне толчок к принятию непростого решения. Я – женщина, и я должна быть свободной.

– Что такая грустная? – спросил папа, от него разило чесноком и жутким одеколоном.

– Не всё успела сегодня, – тихо ответила я.

Он натянул на нос очки и стал в зеркало заднего вида рассматривать Влада, который… В общем я тоже в зеркало глянула, он стоял руки в карманах и провожал машину взглядом. Так я потеряла мужчину, который готов был меня даже на свидание пригласить.

Очень эффектный парень.

– Это что за рыжая морда? – возмутился папа.

– Подрядчик устанавливал рекламу,– тихо ответила я, и села более удобно, потому что болело между ног…

– Ты ему понравилась, – он очень злился, когда я кому-то нравилась. Мне бы стоило родиться с менее яркой внешностью, чтобы папа был доволен. – Никаких рыжих! Рыжие все ворьё! Все олигархи рыжие и все воры. Смотрела про Скруджа Макдака мультфильм?

– Не помню,– я приготовилась к тираде, часов на пять историй со стереотипами.

– Там антигерой рыжий, вор и богатей.

– А Скрудж разве не был миллионером? – улыбнулась я.

– Ты с отцом не спорь, у нас все рыжие собаки в округе именами олигархов названы. В общем даже не думай о рыжем. Кошкины сегодня с сыном на ужин приедут.

– Хорошо.

Я привыкла родителям потакать. Даже если моё мнение совершенно не сходится с их мнением, даже если всё моё нутро взрывается от возмущения и пытается сопротивляться насилию, я внешне холодна и стабильное «хорошо» несёт в семью мир и покой.

Хорошо я согласна на Митю Кошкина. В любом случае я уже на грани того, чтобы уйти от родителей. И даже если мне не работать в фирме знакомых, у меня есть свой банковский счёт, я уже взрослая, могу уехать куда захочу. Я почти хотела…

Плаксивое состояние.

Непонятная атака гормонов.

Мне хотелось хныкать и рыдать. Откуда-то появилась жалость к себе. Она меня волновала десять лет назад, когда я поступила в университет и строгие родители не пустили меня ни на одну вечеринку, когда папа отвозил на занятия и встречал, каждому другу, каждой подруге косточки перемывал.

– Андрюха, ты чего такая? – настороженно спросил отец. – Завтра никакой работы, на дачу поедем, грядки полоть надо.

– Хорошо,– тихо ответила я.

Естественно ни на какие грядки я не поеду.

Мы заехали в свой спальный район. Девять этажей в нашем доме, мы на четвёртом с родителями жили.

У подъезда опять собрались жильцы нашего дома. Папа поставил машину на своём месте и приметил у дальних гаражей Егора.

– Егорка! Ты куришь?

– Не, бать! – ответил мой младший брат.

Он в компании, где есть девчонки. Он уже пробовал секс, воровать, пить и курить. Через года четыре он всё это забудет и станет приличным человеком… Я никак не могла понять, почему я, с такими задатками к бунтарству, обязана была стать приличной девочкой с рождения?

Иногда мне казалось, что я могу свихнуться.

Папа влился в собрание ТСЖ, я же обошла стороной жильцов дома. Голосовать можно заочно, но нашим соседям важно собраться и поорать.

Меня выловил Паша из квартиры на первом этаже. Кареглазый брюнет. Я как то раньше никого не оценивала по красоте. Пашка был ничего такой, но Владу уступал в смазливости.

– Привет, Андрюх, – он отвёл меня в сторону от подъезда. Отец мой внимательно следил за этим. Спасло Пашку, что он женат и ребёнок есть. Папа у меня жутко ревнив.

Почему мой отец настаивал, чтобы все меня звали Андреем? Меня в садике дразнили, в школе издевались… В университете… Почему я у папы Андрей? Я так и не поняла. Скрытый садизм? Но именно по отношению ко мне, ведь Егора он Наташей не назвал, хотя мог. С него станется.

– Привет, – устало ответила я.

– Я тут председателю ТСЖ баблеца думаю отвалить, – шептал мне Пашка. – Как юрист оцени ситуацию. Председатель обещал, что можно будет лестничную площадку отделить, задолбили мусорные пакеты у двери и уроды всякие.

– Ты не сможешь поставить решётку, – я посмотрела ему в глаза. – Площадка – общедолевая собственность. Присвоить её можно только с полного согласия всех собственников. А в сороковой квартире девять собственников, живёт одна бабуля, ты их где искать будешь?

У Паши отвисла челюсть. Он не сразу сообразил, что к чему.

– Ты хочешь сказать, что председатель, – он посмотрел на орущего старика, председателя нашего ТСЖ. – Что он с меня хотел бабло срубить?

– Думаю, ты бы подписал добровольное пожертвование, и ничего бы не получил в ответ, – я усмехнулась. – Тебя должно утешать то, что он ни копейки не своровал и действительно всё вложил в дом и придомовую территорию.

– Я в ахуе, – вытаращил глаза Пашка на нашего председателя.

Дедок смешной, деловитый и пронырливый совсем недавно стал председателем, не везде порядок навёл. Так дом совсем запущен. И всему виной подростковые банды, куда влился мой брат.

Я прошла в плохо пахнущий подъезд и по лестнице поднялась на наш этаж, где мама уже открыла дверь.

***

В красивом коричнево-голубом платье на стройной фигуре, сверху фартук. Она следила за собой, но выглядела в свои пятьдесят отвратительно. Папа старался.

У мамы высшее образование и комплексы «хорошей девочки», чем мой отец и воспользовался.

Мои родители антиподы. Мама единственная дочь у строгих родителей, а папа последний ребёнок в многодетной семье. А семья моей бабушки великолепная. Дяди и тёти потрясающие добрые люди и «мой папа». Как выродок, сосуд всего плохого. Ему просто была необходима девочка для битья.

Мама взрослая женщина, но он её постоянно отчитывает и унижает за любой косяк и всякую пылинку в доме. Несчастная мама стремится к идеалу, и думаю, скоро съедет её крыша, потому что уборку и чистоту навести можно, а молодость вернуть нельзя. А я всё чаще слышала от отца, что морщин на лице мамы всё больше, а мозгов все меньше.

– Андрюшенька, переодевайся, скоро гости придут, – Мама даже руки об фартук не вытирала, у неё было полотенчико на пуговку прикреплено. – Дочь, что-то ты сегодня какая-то грустная?

– Всё в порядке.

– Тебе не нравится работа?

– Очень нравится, – отозвалась я прошла в квартиру.

Четыре невзрачные комнаты, скучная обстановка. Я не испытывала голода, хотя у мамы вкусно пахло тушёным мясом.

Моя маленькая комнатка с балконом. Кровать заправлена без единой помарочки. Нигде нет пыли. И мне почему-то тошно от этого.

С его появлением жизнь изменилась. Хотелось творческого беспорядка, свободы, когда-то упущенной. Я вспоминала, как однажды взрослый парень предложил мне, шестнадцатилетней девчонке уехать в крупный город, поступить в училище и жить с ним. И в тот момент хорошая девочка Андрюшка была готова на отчаянный шаг, но всё пошло крахом, потому что в голове сидел голос строгой матери, которая кричала «Позор, а не девочка!». И мне становилось стыдно.

И сейчас, мне двадцать семь лет, а я боюсь, что мама скажет это. Она почти каждый вечер находит причину унизить меня, назвать грязнулей и дрянью. Отец подавляет её, она пытается подавить меня. Давно бы уже сделала это, если бы в свои шестнадцать я не услышала от молодого мужчины, как я прекрасна. И вот опять, появился он, молодой мужчина, давший мне энергетический толчок. Да, я грязная дрянь, переспавшая с первым встречным, так что мне терять?! Я никогда не смогу угодить матери, никогда не вырасту в её глазах. Стоит ли стараться? Этот вопрос меня мучает уже девять лет с тех самых пор, как я увидела жизнь однокурсниц.

Именно мать меня держала столько лет в строгом ошейнике. Хотя отец с замашками садиста мог бы это делать. Но он не такой… Он грубый физически, немного глуп, можно было бы адаптироваться. А вот мать. Сколько я видела семей, никогда старая дева не оставалась с грубым отцом, а с матерями остаются и до самой смерти. Мама – часть меня. Её выдрать с корнем сможет только настоящий мужчина.

– Митя приедет. Тридцать ему уже, родители женить хотят. Хорошая партия для тебя. Приличная семья, – мама вошла следом за мной в комнату.

Я кинула домашнее платье на кровать. Раздражало это сватовство.

– Андрей! Почему ты кидаешь платье на кровать?! – взорвалась мама.

Паша, наш сосед очень много матов употребляет, и я бы сейчас хотела закричать на чёрной матерщине, почему мама запрещает моё платье, на мою кровать, мне класть? В моей комнате в квартире, где я оплачиваю часть коммунальных платежей, а последние несколько месяцев все полностью.

– Хорошо, – ответила я и взяла платье в руки.

– Ну, почему ты такая несчастливая?! Мы всё для тебя сделали! – она начинала выходить из себя.

Шея пошла красными пятнами. Эти приготовления к встрече гостей папа видимо контролировал, и она была испита до капли.

Злилась и её изведённое диетами лицо покрывалось складками. Именно складками, а не морщинами.

– Мне улыбнуться? – безэмоционально вполголоса поинтересовалась я.

– Андрюша, да что с тобой? Тридцати нет, ты жизнью разучилась наслаждаться. Нет! Ты недостойна Мити! Тебя ещё воспитывать и воспитывать!

К этому всё и шло. Так, ради знакомства решили гостей пригласить. Никто меня отпускать был не намерен.

– Если честно никогда не умела радоваться, только работе.

– Что? – возмутилась мать.

Бывают такие женщины, которые бьют своего ребёнка и запрещают ему плакать. Мама всеми путями пыталась поступать со мной, как поступали с ней родители всю жизнь, а впоследствии муж. Но я оказалась крепким орешком, научилась так отгораживаться от неё, что спокойно выдерживала любую атаку.

– Не позорь меня при гостях. И что у тебя с лицом?

– Аллергия на пыль, пока в кабинете не вымыла всё, – соврала я, вспоминая, как Влад Игоревич нагло обтирался об моё лицо щетиной.

– Дрянь грязная, как можно работать в пыльном помещении! – кинула она мне и ушла, хлопнув дверью.

Я разделась догола и встала перед зеркалом. Это был протест против всего этого мира. Мне было стыдно стоять голой, я залилась краской от того, что смотрю на себя.

Но было же на что посмотреть!

Нужно было выбрить всё между ног, по-моде. А так очень красивая фигура. Я старалась много ходить, по вечерам с мамой занималась йогой. Она завидует мне. Родная мать меряется со мной красотой. И проигрывает.

Зачем ей это?

Я подошла ближе к зеркалу, посмотрела на полную грудь с тёмными сосками, что от прохлады возбудились.

Изучала себя, чтобы убедиться, что я молодая женщина и со мной всё в порядке. Это с моей семьёй неприятности. Но это больше не моя семья. Он помог мне это понять окончательно.

Не думай о рыжем парне.

Надела нижнее бельё, которое прикупила давно, но ни разу не посмела надеть. Чёрный шёлковый комплект. Встала на высокий каблук. Туфли тоже были спрятаны от родителей. Хотя я точно знаю, что мама копалась в моём шкафу и туфли мерила. Накинула платье по колено белое в голубую клеточку. Затянулась хлястиком, подчеркнув тонкую талию.

Волосы распустила. Тушь откопала, подкрасила ресницы.

Зачем я так долго откладываю побег?

Почему у меня ужасная привязанность к своим мучителям? Нужно уходить, немедленно.

Я стала складывать свои вещи в приготовленный чемодан. Немного возьму, мне половина своего гардероба не нравилась. Переночую в гостинице, потом сниму квартиру.

Очень хотелось всё сложить, чтобы идеально лежало, но я специально всю одежду смяла. Как своё воспитание, как боль от этого насилия, уничтожала. Скидывала легко и просто. Меня саму корёжило, передёргивало от такого беспорядка, но я терпела, поднимала в себе хоть что-то новое, отличное от родительской деспотичности.

Никаких памятных вещей, ничего нет! Только планшет и документы в сумке, новая тушь в кармане и красивые вещи на мне самой.

Я зарабатывала, но ничего себе купить не имела права. Потому что мама спросит: «Зачем?» потому что папа велит показать свой банковский счёт. Наивные. У меня с университета есть несколько банковских карточек, которые я никому никогда не показывала. На квартиру не хватит, конечно, но на первое время вполне.

– Андрюша! Гости пришли.

Чемодан пока оставила в шкафу. Отвернулась от створок и замерла.

На балконе… Четвёртого этажа! Стоял Влад в джинсах серых и серой футболке и заглядывал ко мне в комнату. Опять не через дверь пришёл.

***

Я вышла на балкон и уставилась на парня. Его слишком много в моей жизни. Но нужно было признать, я рада, что он такой навязчивый, пришёл без приглашения... Через балкон.

Без своей рабочей одежды выглядел, как молодой стильный парень. И рельеф его тела теперь просматривался гораздо лучше. Но не так отчётливо, как мой пару минут назад.

Влад присел на ограждение и скрестил ноги. Смотрел на меня во все глаза. Рассматривал пристально, усмехался.

– Шикарно, – выдохнул он и подмигнул мне. – Я даже подумал, что балконом ошибся.

– И… Давно здесь? – ошарашенно спросила я.

– Да, – расплылся в довольной улыбке. – Голую видел. Впечатлён. Хочу ещё.

Я покраснела и растерялась. Правда ненадолго, сделала глубокий вдох и стала соображать, как можно использовать сложившуюся ситуацию. Стыдно конечно, что он подглядывал, но я вроде его любовница. Некоторые голыми спят друг с другом… Мне даже захотелось на мгновение так же.

Всего мгновение лёгкой фантазии, а я вдруг успокоилась. Показалось, что это мой мужчина и мне собственно бояться нечего.

Жаль, что это не так.

– Тебя коротко как называть? Дрю? – поинтересовался Влад, потому что пауза со взаимным изучением тел затянулась.

– Никогда так не называли, всегда Андрюхой, – с сожалением и горечью сказала я.

– Бесчеловечно, – он откинул пряди рыжих волос и продолжил молчать.

Адрес нашёл. Непростой парень. Вообще таинственная такая личность, тёмная, точнее рыжая.

– Дрю. Мне нравится. Ты на машине? – поинтересовалась я.

– Да, – кивнул Влад.

– А не мог бы ты в дверь минут через двадцать позвонить и забрать меня отсюда. Я заплачу, нужно до гостиницы доехать.

– Двадцать минут?

– Да.

– Через дверь?

– Квартира двести двадцать пять. Через дверь сможешь, или тяжело для тебя?

– Тяжеловато, но для такой женщины с удовольствием.

Опять дурманил меня. Улыбка на миллион, глаза то холодные, то горячие. Живописный, его нужно рисовать или изваять из мрамора, потому что абсолютные пропорции, идеальные мужские формы… Или это я влюбилась с пол-оборота и теперь иначе на него смотреть не могу.

– Постарайся, очень надо, – старалась держаться сурово.

– Сбегаешь от строгих мамочки и папочки? – ехидно спросил Кот.

– Но ты же тоже сбежал, – прищурилась я.

– Я – сирота, – фыркнул Влад. – Жди, в дверь, через двадцать минут.

Сирота? Но мальчик золотой всё равно. На нём идеальная дорогая одежда, и он словно с подиума сошёл, причёска стильная, и маникюр. Альпинист с маникюром. Вообще очень мало таких мужчин, которые за ногтями следят, это воспитание нужно соответственное.

Мне тяжело стало стоять рядом с ним. Очень тяжело… Почему-то тянуло потрогать его. И взгляд из-под широких тёмно-рыжих бровей был таким томным, влюблённым что ли.

Зачем я так с ним?

Может, стоило мягче?

Не научили, не умею… Не хочу?

– Я буду ждать, – прошептала я, опустив глаза. – Иди, я хочу посмотреть, как ты спускаешься.

Влад улыбнулся белоснежной улыбкой.

– Смотри, – опять подмигнул он и перекинулся через ограждение балкона.

Стал аккуратно ниже спускаться. Соседка заверещала, обнаружив мужчину на своём балконе. Выбежала со шваброй в руках. Влад прыгнул на фасад здания. Там держаться не за что было, но он как-то умудрился за угол руками и ногами зацепиться. Кот изящный, сильный и грациозный. Прямо по отвесной стене ползал. Надо же! И не боялся ничего.

Виртуоз!

Такой скандал подняли соседи, что мне смешно стало.

Подул тёплый сквозняк. В мою комнату вошёл невысокий Митя Кошкин. Тридцать. Всего пять лет разницы с Владом, а казалось, что целая жизнь. Возраст чувствовался. Морщины, хотя и молодился. Зря говорят, что мужчина лучше женщин выглядят. Не всегда.

В рубахе приталенной и брюках. Ни в какое сравнение не шёл с рыжим Котом. Митя Кошкин замер, глядя на меня желто-карими глазами, в восторге, рассматривал. А я улыбалась открыто и широко. Не ему конечно, а исчезающему на первом этаже Владу. Рыжий Кот спрыгнул на дорожку, почистил свои идеальные джинсы и, махнув мне рукой, исчез за домом.

– Привет, Андреа, – Митя прошёл ко мне и в комнату следом ввалился папа, ему же свидание нужно контролировать.

– Дрю, – сказала я.

– Дрю? Созвучно с «дрючить», – Митя невысокий, я чуть выше на каблуках.

– Красавица, какая у меня девочка, – прошептал папа, заглядывая на балкон. Он бы никогда с Митей Кошкиным меня наедине не оставил.

– Добрый вечер, Маргарита,– обрадовалась я начальнице, полной женщине в темно-коричневом костюме.

Кроме Кота радовала именно работа. Не глядя на мужчин, вообще забыв о них, я подошла к своей начальнице. Если ухожу от родителей, то это уже бывшая начальница. Родители обязательно лишат меня этой работы. Но о себе я обязана оставить хорошее впечатление.

– Установили сегодня кронштейны для рекламы, техник всё проверил. И про пожарную сигнализацию. В здание есть несколько кабинетов, где внутренняя проводка, думаю, сдать пожарным не получится, сейчас это запрещено. И сигнализация пожарная не везде установлена.

– Андреа, – по-матерински ласково обратилась ко мне совсем посторонняя женщина. А родная мать так никогда не говорила со мной. Даже в детстве. – Можно о работе потом.

– Я сейчас должна сказать…

– Очень любит работать, и хозяйка хорошая, – нахваливала меня мама.

Могла бы не стараться, Митя уже от меня не отходил.

Мы выходили из моей маленькой комнаты в гостиную. Услышала папино замечание:

– «Такая корова нужна самому».

Это он о том, что замуж меня не пускал столько лет и вообще охранял, как сокровище. Вот я и осталась старой девой. И останусь. Потому что сейчас он поговорит с гостями и устроит мне скандал, запретив встречаться с Митей. Мы очень двуличные твари. Людям улыбаемся, за глаза их помоями поливаем. Можно сказать, семейная традиция. Я никак такое принимать не хочу, вот меня и гоняют.

– Думаю вопрос со свадьбой уже решён, – неожиданно заявил Митя, приобняв меня за талию.

В момент, когда чужой мужчина предъявлял на моё тело свои права, я вдруг почувствовала свою принадлежность к Владу. Это было неожиданное чувство отторжения.

И вроде строгой была. И старалась не втянуться в сильное чувство влюбленности, но не могла выносить чужого мужчину. Хуже того, родной отец, который отгонял от меня Митю, вообще стал врагом в одночасье.

– Не каждая девушка до двадцати семи лет себя блюсти может, – заявил отец. – Пока не трогай, с Юрой поговорю, потом уже.

Кошкины приехали без отца семейства.

– В смысле, ты… Ты что, целка… В смысле девственница? – ошарашенно спросил Митя.

– Она самая, – заграбастал меня в объятия папаша.

Мамка моя захихикала, Маргарита скромно улыбнулась.

– Господи, какой позор, – выдохнула я.

Такое ощущение, что я сука породистая, которая, ну, никак не могла с кем попало переспать, чтобы родословную не испортить. И теперь случка намечалась на ближайшее время.

Я выкрутилась из рук отца. Твёрдым шагом направилась за вещами в свою комнату. Я не могла находиться в этой квартире, с этими людьми!

– Андрей, вернись к гостям!

– Я девушка! Прекрати меня Андреем звать! Меня зовут Дрю! – ответила я.

Нужно было ночью сбежать, но всё это копилось годами и теперь с появлением Влада, меня уже было не остановить.

Я вернулась в комнату, взяла свой чемодан.

Папа перегородил мне проход.

– Ты куда это? – ошалело выдохнул он.

Я боялась его. Знала, что он и руки распускает, и мстительный, и подлый.

Глупо я поступила.

– Я ухожу, – выглянула за плечо отца. – Простите, Маргарита, я у вас как смогла, порядок навела.

– Ты никуда не пойдёшь, – отец толкнул меня в плечо, что я на каблуках пошатнулась.

– Нет, я ухожу, – сила воли как-то быстро иссякла.

– Я не отпускал! – он злился, исказилось его лицо в ненависти.

– Я не ваша собственность. Вы права на меня не имеете.

– Серёжа, что происходит? – заскулила мама.

– То есть я тебя кормил, воспитывал, деньги на тебя тратил, а ты мне вот такую благодарность?

Воцарилась гробовая тишина. У меня ёкнуло сердце, мама оторопело вытянула лицо.

– Мне вернуть все деньги, что ты тратил на меня, начиная с рождения? – тихо поинтересовалась я.

Сориентироваться не успела, папаша меня ударил в глаз. Я назад отпрянула, но резкая боль сложила меня пополам, и я закричала, закрыв ладонями половину лица.

– Сергей! – возмутилась Маргарита и полезла меня защищать.

Нужно заметить, что именно она, а не её Митечка, который не работал в фирме родителей, потому что не мог, не хотел и вообще кем был, кроме как нахлебником, не известно. И мама моя уж тем более не рискнула мужа останавливать.

Мужчина бьёт женщину исключительно потому, что женщина слабее. Если бы мой отец знал, что в ответ ему тоже подобьют глаз или сломают нос, или зубы выбьют, он бы никогда не полез на рожон. Только безответная реакция развязывает руки.

В дверь позвонили. Маргарита схлестнулась с папашей, я бросила к чёртовой матери чемодан и проскользнула мимо них.

В прихожей взяла свою большую сумку. Там все документы и планшет.

Дверь открыла мама.

Заливаясь слезами, я посмотрела на Влада, который замер на пороге.

– Это что у тебя на лице? – возмутился Влад, выпучив серые глазища. Быстро подбежал ко мне, толкнув мою маму плечом, которая отважно пыталась высокого крепкого парня в квартиру не пустить. – Может, надо было через десять минут меня приглашать?

– А ты кто такой? – закричал мама. Она с болью смотрела на меня. – Андрей, ты когда успела?!

– Оставь меня в покое! – взбесила она меня.

– Я тебе сука ещё и телефон купил! – орал папа.

Я вытащила из сумки телефон и швырнула его в гостиную через коридор. Он улетел в салат оливье. Сняла серьги, швыряла их всё туда же на праздничный стол. Колечко и браслетик золотые.

– Андрей, тебе нельзя на каблуках ходить, только на работе! – рыдала мамаша.

Я и туфли сняла и на стол их праздничный запустила.

– Это ты, рыжий, мою девочку испортил! – заревел папаша, вывалив в прихожую. И накинулся на Влада.

Кот моментом меня за руку дёрнул к себе и спрятал за свою спину, протолкнув в открытую входную дверь.

Отец – бывший мент, ему вот очень не хватало экстрима. Стройный Влад сцепился со здоровым мужчиной. Верещала мама, выскакивали соседи.

Я с подбитым глазом посмотрела на чужих совершенно людей. И закричала:

– Папа с ума сошёл, вызывайте скорую!

Папа уже успел прославиться, как человек со скверным характером, и соседи его не любили.

Влад ушёл от удара под дых, вывернулся ловко и ударил моего отца. В лицо ударил.

Если бы папа был в курсе, что за меня может кто-то постоять. Это не беззащитных женщин бить, здесь и получить можно в ответ. Влад парень здоровый и видно по рукам, что тренируется.

Кулак разжал и помахал рукой моим родителям. Выпрямился, озлобленно глядя на них. Мать поднимала своего мужа. У папы лилась кровь из носа.

– Серёженька, – плакала она, гладя супруга. Сама ещё недавно синяки на лице залечила, а всё жалеет любимого.

– Убью, – рычал папаша, ударив мою маму в лицо. Но подняться с первого раза на ноги не смог.

– Пошли, – Кот схватил меня за руку.

– Егор! Не отпускай Андрюху, – заревел медведем мой папаша.

Егор, мелкий гадёныш тусовался этажом ниже, перегородил со своими дружками все отступы. Я вроде Кота к лифту потянула, но Влад вообще не стесняясь влетел в компанию подростков и заехал вначале моему брату, кулаком в нос, кровь ручьями хлынула, потом его дружку.

Подружка Егора, неадекватная Кристина достала бутылку вина, что прятала вместе с сигаретой за спиной. На ней безобразно короткое платье. Она с невинным личиком разбила бутылку вина и с «розочкой» двинулась на Влада.

Я в ужасе закричала и кинулась на девчонку, которой лет четырнадцать от силы. Сумку вперёд выставила.

– А ну, бля, разошлись!!! – донеслось этажом ниже.

Паша с пистолетом в руках вышел на лестничную клетку. По пояс раздетый. К нему липла его миниатюрная супруга.

– Павлик, но теперь мы точно из этого гадюшника переедим, – заявила она.

В этот раз уже я схватила рыжего Кота за руку и потащила мимо озверевших подростков, мимо Паши и его жены, вниз.

Подальше отсюда и в любом направлении, лишь бы никогда это больше не видеть.

– Сука! Убийца! Ты в этом городе не найдешь себе работы! – орал мне вслед отец.

Столько лет со злыми, чужими людьми. Никакие эти твари мне не родные! Я их слушалась, повиновалась. А всё потому, что действительно убийца.