Текст книги "Выйти замуж за Феникса"

Автор книги: Татьяна Форш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Ага, она, кажись! – обрадовался парень и предупредил: – Скоростной спуск. Не бойтесь. Вы пристегнуты.

Летательный аппарат вдруг ухнул вниз вместе с подскочившим к горлу сердцем. В ушах засвистел ветер. Не в силах видеть летевшие навстречу деревья и дома, я на миг крепко зажмурилась, а когда распахнула глаза, мы уже не падали, а висели в метре от земли.

– Прибыли! – сообщил стражник, подождал, когда мы спрыгнем на разноцветную мостовую, и, не прощаясь, снова ушел в небо.

Прислушавшись к нарастающему шуму, я обернулась к Нику, но тот не дал мне и рта раскрыть. Указал на что-то позади меня, оттолкнул к стене дома, а сам остался стоять в центре улицы, глядя на…

Бо-оже!

Я вросла в шершавые бревна, пытаясь осознать то, что только что увидела: на Никиту во весь опор неслось шестиногое нечто. Приплюснутая голова с огромными, как у элефантера, клыками плавно переходила в длинную пернатую шею, а та в свою очередь заканчивалась бронированным шестиногим туловищем ярко-зеленого окраса. Всю эту невозможную картинку венчал полосатый хвост, которым чудо-юдо пользовалось как кнутом, отгоняя особо приблизившихся к нему стражников. Они-то и создавали невероятный шум криками и лязгом доспехов, серой волной катясь по неширокой улочке вслед за обезумевшим животным.

Я перевела взгляд на Ника. Он стоял, не сводя глаз с приближающегося чудовища, и уходить не собирался. Вдруг страшный зверь открыл пасть и голосом Борьки проревел:

– Поберегись! Зашибу! Ни-ик?! Ни-и-и-ик! – Чудовище попыталось остановиться, но его ноги словно жили своей жизнью и продолжали нести бронированное тело к застывшему посреди улицы Никите.

– Борька?! – Я бросилась к Нику.

Зверь и мой телохранитель рявкнули одновременно:

– Отойди!!!

Но было уже поздно. Никита бросился навстречу мутировавшему жеребцу, кувырком вскочил между мелькавшими лапами на бронированную спину и, цепляясь за длинную шею, протянул мне руку.

– Хватайся!

Не раздумывая, я метнула тело навстречу чудовищу, вцепилась в спасительную руку Ника и в следующее мгновение уже сидела у него за спиной, слушай восторженные вопли Борьки:

– Хозяйка! Ник! Здорово, что я вас нашел!!! А меня эти экспериментаторы хреновы хотели на опыты забрать, но я не дался!!!

Позади послышались выкрики:

– Попробуйте его остановить!

– Скоро обещала прибыть Гатская летная полиция.

– Предлагаем сотрудничать, а то от вас и мокрого места не останется!

Ник обернулся и гаркнул:

– Что вам от нас надо?! Этот зверь принадлежит принцессе Еремеевого государства! Хотите развязать войну?

– Не…

– Не хотим! – послышался нестройный ответ. – Но желаем получить компенсацию за причиненную вашим зверем разруху.

– А взамен дать препарат, который позволит вашей тупой скотине снова обрести свой естественный облик! – рыкнул впереди зычный голос.

Ник тихо выругался.

Я выглянула из-за его плеча и едва не повторила ругательство: улица впереди сужалась. Более того! Ее перекрывала огромная сеть, а на пологой крыше стояли несколько мужчин в белых балахонах и явно поджидали нас.

– Тормози! – Ник вцепился Борьке в уши и хлопнул того по бронированной спине. – Обещаю, мы тебя в обиду не дадим!

– Поздно! – оскорбленно рявкнул тот. – Они меня уже обидели! Да как обидели-то! Сделали какого-то… Кобылы засмеют!

– Зачем вы превратили благородного жеребца ее высочества Василисы Еремеевны в это страшилище?! – крикнул Ник, обращаясь к стоявшим на крыше белым балахонам.

От эпитета «благородный» Борька даже стал выше ростом и заметно сбавил обороты. Правильно, негоже «благородным» жеребцам копыта бить и от каких-то там стражников тикать!

– Да больно он нам нужен! – раздались возмущенные выкрики, а все тот же насмешливый голос терпеливо пояснил:

– Ваш, с позволения сказать, благородный жеребец сам запёрся в наши хранилища биологических разработок и сожрал целый тазик заготовленного для птицефабрики магически активного ячменя! А потом с перепугу уничтожил почти всю лабораторию и вылил на себя экспериментальный химикат. Дальше рассказывать? Или подождем, пока вы упакуетесь в сети для лучшего восприятия проблемы?

Ник что-то пробормотал, и Борька встал как вкопанный.

– Серьезно? – Он с тревогой обернулся к Нику. И тут его жуткая клыкастая голова плавно сменила цвет с зеленого на лиловый. Перья на длинной шее стали жесткой щетиной, а сама шея вдруг втянулась и стала шире. – Ой, мамочки!

– Слушаем внимательно! – крикнул Ник белым балахонам, покосился на стражников, замерших неподалеку с саблями наголо, и предложил: – А может, спуститесь? Что-то неинтересно вас против солнышка разглядывать.

– А нам неинтересно быть рядом с вами, когда вашу животину разорвет в клочья. Только сперва она сойдет с ума и станет буйной.

Ответ биолога-экспериментатора мне совсем не понравился. Ник зло скрипнул зубами, и только Борька был в неведении о своей скорбной участи, расшифровав сказанное по-своему:

– Это что же вы мне такое дадите, что мне опять так захорошеет?

Но ему никто не ответил. Тогда я вдохнула побольше воздуха и что есть мочи завопила:

– Если с Борьки упадет хоть волос, вам не поздоровится! Я скажу папеньке, какими опытами вы занимаетесь с живностью, и наше государство прекратит с вашим любые отношения!

– Ой, напугала! – вякнул все тот же голос. – Да от вашего клочка земли у нашего правителя только изжога! Вроде и договор есть, а исполнять его ради крошечной горстки едоков – нет ни желания, ни прибыли!

– Тогда мы расскажем всем союзным царствам-государствам о ваших магических экспериментах! Да еще припугнем! Мы тоже можем быть конкурентоспособными с нашими настоящими курицами, баранами и коровами! – Эх, что ж я батю-то не слушала, когда он мне экономику государства и основы управления объяснять пытался? Теперь бы не пугала несуществующими угрозами, а резала бы правду-матку!

Но… кажется, говорун в белом балахоне от моих угроз слегка смутился и примирительно сбавил тон:

– Ну чего греха таить, неувязочка вышла с конем-то вашим, господа хорошие. А посему предлагаю спокойненько разойтись. Вы живите в нашем славном граде сколь душе угодно, а как соберетесь отчалить – денежку на въезде заплатите. За вход и за выход! И за то, что сорвали нам отличнейший эксперимент вашим говорливым непарнокопытным!

– Это что же получается?! – возмутился Ник. – За то, что вы лишите нас средства передвижения – магического, смею заметить, – мы вам еще и заплатить должны?!

– Заплатите вы как раз за то, что мы сохраним жизнь вашему «средству передвижения» да еще дадим препарат, способный впоследствии вернуть ему его формы! – Говорящий подошел к самому краю крыши и уже тише закончил: – Это будет стоить вам пятьдесят золотых!

– У нас нет столько! – отрезал Ник, с нежностью погладил лысый, чешуйчатый затылок Борьки и полез в карман. – Но у меня есть кое-что другое. Какой у вас обменный курс рубля к самоцвету?

Балахоны пошушукались, наш собеседник достал какое-то приспособление, щелчком раскрыл его, превращая в три небольшие лопасти, и шагнул с крыши. Лопасти завертелись и, тихо жужжа, понесли его сорванным цветком белой лилии к мостовой.

Шагнув на камни, мужчина спрятал механизм и не спеша направился к нам.

– Рад, что мы нашли с вами общий язык. – На ничем не примечательном лице немолодого мужчины появилась надменная ухмылка.

– А с кем мы имеем дело, если не секрет? – Ник не сводил с него глаз.

– Я – мэр этого города. Назначен царем Берендеем десять лет назад, а благодаря моему уму и изобретательности этот пост будет за мной вечно. Так что… в каком-то роде я – повелитель Болотной Гати и, по секрету, ее прапрапраправнук.

– Ага, сам себя не похвалишь – никто не похвалит, гатский правнук! – во весь голос заржал Борька, заставив бледное, одутловатое лицо мэра пойти красными пятнами.

А в следующее мгновение четыре задних ноги жеребца исчезли, исчез и удобный бронированный панцирь. Я вдруг почувствовала, что сижу на чем-то мягком, неустойчивом, и, чтобы не упасть, вцепилась в Никиту, с изумлением разглядывая новое Борькино тело. Теперь он стал походить на огромную курицу с пышным коротким хвостом. Голова нашего бедного коняги тоже трансформировалась и чем-то напоминала голову свиньи с клювом, а вот шея осталась прежней: короткой, покрытой жесткой щетиной.

– Может, еще что-то умное хочешь сказать, жертва любопытства? – широко улыбнулся мэр, светанув желтыми зубами, достал из-за пазухи зеленоватые пилюли в прозрачном мешочке и, поманив ими, как конфеткой, направился к нам. – Что ж, скажи, и это будет твоим последним словом. И вообще, на месте твоих хозяев я бы оставил тебя здесь и не тратил самоцветы.

Ник задумчиво смерил взглядом приближавшегося к нам мэра, снова что-то шепнул на ухо Борьке, вдруг развернулся и одним рывком перетащил меня вперед. Я только успела вцепиться в короткую шею Борьки, как он, похрюкивая, рванул с места в карьер. Не дав опомниться от таких акробатических номеров, Ник крепко прижимая меня к себе, вдруг свесился и выхватил мешочек с пилюлями из рук остолбеневшего мэра.

– К счастью, вы не на нашем месте!

Возмущенный мэр что-то завопил нам вслед, но я его не слушала, во все глаза разглядывая приближающуюся сеть.

– Ник! Там… Там же… – Чтобы не видеть нашего пленения, я изо всех сил вцепилась в руки Никиты и крепко зажмурилась, а в следующее мгновение над ухом что-то лязгнуло. Раздались возмущенные вопли стражи…

Устав дожидаться встречи с сетью, я наконец осмелилась открыть глаза. Мы летели по улице, вот только сети уже никакой не было. Догадавшись, я обернулась, разглядывая, как рассеченная преграда двумя флагами вьется на ветру, прощально махая нам, а за нами, прилично отстав, упорно продолжают забег доблестные гатские стражи.

– И куда теперь? Город все равно окружен стеной! Нас не выпустят! Не проще ли было заплатить?! – Я обернулась и взглянула на Ника.

Невозмутимый, уверенный в победе, он даже не удосужился ответить мне взглядом. Впрочем, понятно почему. Одной рукой держа меня за талию, второй он обхватил Борьку за шею и, продолжая умело им рулить, оставлял погоню все дальше и дальше.

Свернув пару раз в узкие переулки и распугав группу горожан, слушавших лекцию «О пользе летучих жаб», мы вывернули на широкую улицу, и только тогда Никита соизволил мне ответить:

– Сейчас мы направляемся к воротам. Не бойся, принцесса, днем они всегда открыты. А что касается оплаты, отвечу так: не всегда нужно платить, особенно тем, кто хочет тебя унизить и оскорбить.

– Конечно! – возмущенно фыркнула я, разглядывая разбегавшихся прохожих. – Лучше своровать и пуститься в бега! Ты идиот? – Я снова посмотрела на него. – Сам всем рассказал, кто я такая, и что теперь?! Хочешь, чтобы батюшку удар хватил, когда он увидит на столбе мой портрет с шестью нулями и подписью: «Ее требует выдать стража царя Берендея»?

– А не слишком ли высоко ты себя ценишь? – удивленно хмыкнул Ник и даже скосил на меня ставшие светло-зелеными глазищи. – Даже за меня никто не давал больше четырех нулей!

– Сравнил елку с метелкой! – вскинулась я и осеклась. – Ты был в бегах?!

Боже, кто такой мой попутчик?! А если выяснится, что он обучался в племени опасных гидайских воинов мань-яньк?

Но Ник вдруг расхохотался и успокоил:

– Каждый, кто хоть мало-мальски выделяется из серой массы и чего-то стоит, имеет неурядицы с законом! Я кое-что украл, когда служил учеником у шамахан. Не бери в голову.

Сзади снова раздались крики, но я даже не обратила на них внимания.

– Украл? Ха! А ты бы нашел общий язык с моим папенькой. У того тоже… была бурная молодость!

– Вот и славно! Ты же нас когда-нибудь познакомишь? – Губы Никиты улыбались, а сам он снова не отрываясь смотрел вперед.

А вот я, как ни старалась, не могла заставить себя отвести взгляд от едва заметных ямочек на его щеках, четкой линии подбородка и… губ. Какие они, должно быть, мягкие и теплые…

Но помечтать мне не дал Борька. Он свернул в темную подворотню и внезапно остановился. Никита спрыгнул первым, ссадил меня и, высыпав на ладонь горсть сворованных у гатского мэра пилюль, подошел к Борьке.

– Жуй. Точнее, клюй! И поскорее!

Я посмотрела, как мучается Борька, пытаясь переловить их одна за другой коротким клювом, и огляделась. Укрывшая нас арка оказалась заброшенной и сильно заросла тенетами паутин. Что ж, умно. Безлюдно, и с неба не заметят.

Наконец на ладони у Никиты не осталось ни одной пилюли, и мы в выжидании уставились на Борьку. Вот только меняться он не собирался. Впрочем, взрываться тоже.

– Вкусно! – Он прищелкнул клювом и даже попытался облизнуться. – Ну как? Я хорош?

– В качестве беговой свинокурицы – очень! – фыркнула я, чувствуя, как на меня опять наваливается паника: неужели у нас ничего не получится?

Но Ник успокоил:

– Лекарство подействует, только не сразу. А ждать мы здесь не можем. Скоро закат, ворота закроются, и тогда выбраться из города будет сложнее!

– Я же говорила, что из-за тебя нас поймают! – Усталость, страх, злость – плохие советчики. Зарождающую к нему симпатию сменило раздражение, грозя нам ссорой, но, к счастью, Никита не обиделся.

– Я сказал «сложнее», а не «невозможно»! У меня есть план… – Он погладил Борьку по клюву. – Друг, ты способен совершить невозможное?

– А что нужно делать? – насторожился тот.

– Изо всех сил бежать к воротам. Только есть одно «но». Я не знаю дорогу. Сможешь найти ворота сам?

– А чего их искать? – Борька глубокомысленно почесал острым когтем за коротким, стоявшим торчком ухом и выдал: – Отсюда два раза направо, один налево и прямо до ворот!

– Отлично! Беги что есть сил. И не отвлекайся на стражников. Я сделаю так, что они нас не заметят – но! – могут услышать. Вася, садись! – Ник помог мне взобраться на мягкие перья Борьки. Сам легко вскочил следом, повозился и вдруг, накинув полу своего плаща нам на головы, скомандовал: – Трогай!

Борька сорвался с места так, словно за ним гнались бесы!

Какое-то время я молча сидела, старательно держась за Борькину шею, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь плотную темную ткань, затем начала тихо хихикать, пока и вовсе не перешла на истерический смех.

– Ну и что здесь такого смешного? – прошипел мне на ухо Никита.

– Просто представила… Хи-хи… Бежит свинокурица, а на ней едут два сумасшедших, прикрывшись плащом, – типа спрятались!!! Ха-ха! Ой, не могу!!! Ой, держите меня семеро!!!

– Смешно не это, – рука парня крепко зажала мне рот, заставив подавиться смехом, – а то, что из-под плаща, который на самом деле сейчас никому не виден, как не видна и сама свинокурица, доносятся смех и стоны!

– Эй, народ! – прервал нашу познавательную беседу громкий шепот Борьки. – Может, заткнетесь? Оба! Я тут уже пять минут на площади перед воротами круги нарезаю. Народу мало, но у ворот стоят два стражника, а в небе над нами кружит какая-то хрень. Судя по тени, один из тех самых летающих платков класса дирижабль.

– Молчим! – пообещал Ник. Его рука исчезла, позволив мне глотнуть воздуха, но недовольное сопение над ухом осталось.

Борька сбавил шаг, уверенно неся нас вперед.

Вскоре до нас донеслись голоса, видимо стражников:

– Слышал, какая-то облава в городе?

– Слышал. А по-моему, это ученые из лаборатории опять чего-то начудили. Помнишь, как они вместо мусора сожгли мешок опилок карликовой конопли? Весь город два дня ржал!

– Еще бы! Мне, например, жена привиделась с такимносом, я над ней до сих пор иногда посмеиваюсь, когда вспоминаю!

– А мне теща с… Ой! До сих пор башка болит, после того как я ее с мусорной бочкой перепутал и получил сковородой в бубен!

– О чем и речь! У нас в городе всегда так. Кого ловить-то? Своих глюков?

– А чего их ловить? Сходи вон к дезинфекторам, они тебе всех твоих глюков за пять рублей поймают!

Голоса приближались, но пугало не это. Мне вдруг стало удобнее сидеть. Спина Борьки как будто стала шире, шея, за которую я держалась, толще, а вместо жесткой щетины руки коснулась мягкая шерсть. Интересно, в кого на этот раз превратилась моя зверюга?

Ответ не заставил себя ждать. Вместо мягких шагов послышалось бодрое цоканье. Как вовремя!

Одно радует! Если верить Нику – нас не видно! Пока стражники поймут, откуда доносится цокот, мы будем уже за пределами города.

Но порадоваться маскировке мне не удалось.

– Гля, Макар, а это что за чудо-юдо?

– Ага. Гляжу. Сидят, плащиком прикрылись – типа не видно!

– Ну точно чего-то перебрали! – хохотнул стражник и тронул мою ногу. – Эй, там, в плащ-палатке! Живы?

Я в ужасе почувствовала, как ткань, скрывающая нас, плавно поехала вниз, и тут руки Никиты грубо развернули меня к себе и его губы жестко впились в мои.

Мне в глаза ударил яркий солнечный свет, и я зажмурилась, разом забыв, как дышать. На стражников мне уже было наплевать.

К нашему счастью, стражники оказались смекалистыми. Им хватило и секунды, чтобы понять, кто есть и где.

– Ну точно! Отдохнули на славу. Поди, в шатер «Ароматы Гиндии» заглянули? Теперь долго не отпустит. Сам как-то туда заходил…

– Макар, а какая у нас наводка?

– Двое. Принцесса и вор, верхом на какой-то мечте птицефабрики.

– И тут двое!

– Да ты сбрендил? Где ты видишь принцессу и эту… саму… хрюшку-несушку? Нормальные туристы!

– Да не! Я чего? Я ничего! Нормальные!

– Эй, мужик! – Тот, кого звали Макаром, решил проявить сочувствие и, кашлянув, посоветовал сосредоточенному на поцелуе Никите: – Ты, когда невмоготу уже будет, на себя холодной водой плесни. Девица тут же отмокнет. Не любят они… холодную…

Он хлопнул по крупу замершего Борьку, заставляя того перейти на шаг, а потом и на бег.

ГЛАВА 7

– Может, хватит? – Сделав усилие, я отстранилась от Никиты, пытаясь отдышаться и избавиться от головокружения, нараставшего с каждой секундой. И без ароматов Гиндии обошлось… Губы уже болели от сумасшедшего поцелуя, а щеки горели от колкой щетины. Это сколько же мы так… «маскировались»?

Городской стены и поля уже не было и в помине, а дорогу окружил лес.

Ник тоже огляделся. И как ни в чем не бывало бросил:

– Скоро Царь-город. Столица Берендеева государства.

– Темнеет. – Я снова украдкой покосилась на стену леса. Деревья стояли частоколом, не пропуская в тревожную чащу ни лучика заходящего солнца. – Опять ночевать у ворот?

– Не бойся, в Царь-городе круглосуточная пропускная система. Главное, успеть затеряться, пока о нас не дошли новости…

– Думаешь, в наукограде уже догадались, что сумасшедшая парочка под плащом – это были мы? – Вспомнив, я едва удержалась от смеха. Н-да… это же надо было так спрятаться…

Ник угадал мои мысли и мрачно буркнул:

– Они не должны были нас заметить! Я применил заклинание, способное на время придать свойства шапки-невидимки любой ткани или вещи!

– Видимо, вся загвоздка оказалась в недостаточном количестве времени, и, когда Борька подошел к воротам, заклинание рассеялось! – Я все-таки не выдержала и рассмеялась: – Хорошо, стражники душевные попались!

– Главное, выкрутились! – Ник тоже неуверенно улыбнулся и бросил на меня быстрый взгляд. – Я тебя не напугал?

Я до ушей покраснела и тем не менее смело фыркнула:

– Чем это?

Ник, может, и хотел внести ясность, но Борька его опередил:

– Вот, всегда знал, что бабы ветреные, но не до такой же степени? Ее… мужик… полчаса… взасос… а она… Или это ты к тому, что напугали ежа голой попой?

Ну гад!

Я вцепилась Борьке в ухо и яростно зашипела:

– Ты, мечта мясника, имей в виду, еще одно подобное замечание – и по возвращении к батюшке я из тебя лично сосисок наверчу!

Борька попробовал взбрыкнуть, но подумал и решил этого не делать, только тоненько завизжал:

– Хозяйка, обещаю! Ни слова! Онемею! Снова разучусь говорить, только, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, отпусти!!! Я ж не слон какой! Я ж конь! К тому ж породистый!!!

Все еще возмущенно сопя, я медленно, один за другим разжала пальцы и с силой стиснула луку седла. Только бы кого-нибудь из этих двоих не покалечить…

– Вась… – Губы Никиты коснулись моего затылка, на миг вызвав у меня паралич дыхания. – Не сердись… Этот поцелуй всего лишь маскировка. Ты же понимаешь, что, если бы мы могли обойтись без этой крайней меры, мы бы обошлись, но…

Дыхание вернулось, а вместе с ним и злость.

– Значит, всего лишь маскировка?! – Я стремительно развернулась, хлестнув волосами по его породистому лицу. Он закрыл лицо ладонями, и его плечи судорожно вздрогнули. – Ах так! Я сказала что-то смешное?!

Ник качнул головой, нехотя отвел руки от лица и с милой улыбкой заглянул мне в глаза.

– Я просто хотел убедиться, что ты во мне теперь не сомневаешься.

– Знаешь что? Теперь я в тебе сомневаюсь еще больше! – Я отвернулась от него, и мой взгляд замер на показавшихся вдалеке башенках замка, будто пожаром объятого лучами закатного солнца. – Поэтому все разговоры о том, что может быть или чего быть не может, оставим до лучших времен!

– И когда же они наступят? – Его теплое дыхание снова коснулось моих волос.

– Когда найдем кольцо и отдадим его Фениксу, – буркнула я. – А до тех пор ты будешь для меня проводником. И только.

– Знаешь, хозяйка… – снова вякнул было Борька, но, услышав из двух глоток: «Заткнись!», обиженно фыркнул. – И чего так орать? Только хотел советом помочь, но с таким отношением – фигу вам, а не помощь!

Я стиснула зубы, чтобы не сказать какую-нибудь гадость этому умнику.

И почему он так на меня действует?! То бесит невероятно своими шуточками, а то смотрит так, что дыхание перехватывает… Да нет, не Борька! А Никита!

Чтоб их… обоих!

Надо бы сегодня с тетей посоветоваться… Если только с почечуйником экспериментировать не будет…

К городским воротам мы подъехали уже затемно. Если честно, я боялась, что в ночи мы их не заметим, но царь Берендей расстарался сделать их заметными в любое время дня и ночи, поэтому увидеть высоченный прямоугольник городских ворот, освещенный множеством горящих факелов, смог бы даже слепой. К тому же совсем рядом с ними проходил тракт, а у ворот развлекались игрой на скрипке и жалейке десятка два горожан. Совершенно не замечая гостей, они приплясывали в такт музыке и звонкому, чистому как ручеек, девичьему голосу:

 
Весело да весело
У деревни Лесьево.
А подальше от ворот,
Где резвится черный кот,
Все совсем наоборот!
 
 
Собрались как на парад
Мужики, кто чем богат.
Ухватили топоры,
Колья, факелы, багры!
Не дошло бы до беды.
 
 
А коту все нипочем,
Он обедом увлечен:
Стаю серых голубей,
Пять коров и семь свиней
Одолел кот Тимофей!
 
 
Да три пуда сала.
Да как крикнет: «Мало!»
Ох!
 

Не дожидаясь, когда девица поведает о всех чудачествах обжоры кота, Ник спрыгнул с Борьки и громко спросил:

– Почтенные! А как бы нам в город попасть?

Оказавшись под пристальными взглядами разом забывших про веселье зрителей, я поежилась.

– Кто вы? Откуда и куда путь держите? – Из расступившейся толпы к нам вышел седоволосый мужчина. Крепкий, высокий, с пронзительными синими глазами. Назвать его стариком – просто язык не поворачивался. В руках он держал скрипку. – Зачем в столицу пожаловали? Рассказывайте…

– Мы с сестрой возвращаемся домой. В Заречье. Ночь застала нас у ворот вашего города. Вот, пожалуй, и весь сказ. – Ник смело встретил взгляд его ясных глаз. – Так где стража? Кому пошлину за въезд платить?

– А у нас в городе пошлину на праздничную неделю отменили! – дерзко прозвучал звонкий голосок, и к мужчине подошла невысокая черноволосая девушка с такими же пронзительно-синими глазами.

Седоволосый тут же подтвердил мою догадку:

– Моя дочь. Олена. Завтра у нашего славного царя Берендея день рождения, вот и берем за вход плату не звонкой монетой, а умениями. Всю праздничную неделю не смолкает музыка и песни на площадях города и у ворот. Любит царь, чтобы подданные так его поздравляли. Да повеселее, да погромче. – Мужчина пытливо прищурился. – Покажите ваши таланты, и вход в Царь-город открыт!

– Да мы ничего и не умеем… – Ник отчего-то запахнул плащ, покосился на меня и снова спросил: – Может, все-таки цену назовете?

– Цену батюшка уже назвал, – шагнула вперед девчонка. – Так что выбор за вами. Или споете, спляшете нам, или прощевайте! Тракт – вон он…

Ник развернулся и направился к нам с Борькой, а голосистая «заноза» вдогонку ему обидно бросила:

– Слабаки! Ну и ночуйте в поле!

И тут в меня словно бесенок вселился. Ишь какая хозяйка ворот нашлась! Вон как глазами зыркает! Ничего, мы еще посмотрим…

Я скатилась по крутому боку жеребца и тихо спросила:

– Борь, ты мне, если что, поможешь? Ну там копытами ритм задать?

– Легко! – так же едва слышно фыркнул жеребец и уточнил: – А вторым голосом тебе не подпеть? У меня с детства был классический баритональный дискант. Как заржу, бывало…

– Это по настроению, – перебила я его и тут же остерегла: – Но лучше не высовывайся. Вдруг про твои говорливые таланты уже сообщили как про главную примету на картинке с надписью «Их разыскивают»?

Ник подошел и принялся что-то искать в дорожном мешке, висевшем на луке седла.

– Ты собираешься уехать? – Я тронула его за руку. – Но нам, кажется, было нужно попасть в город!

Он взглянул на меня и подмигнул.

– А кто говорит, чтобы уехать? У меня с собой где-то была губная гармошка, вот и решил тебе подыграть.

– Мне?! – Весь задор куда-то тут же подевался. – Это что же, я еще и за всех отдуваться должна?

– Только не говори, что у тебя ни слуха, ни голоса… – подначил Ник.

Наконец выудил из мешка гармошку и, цапнув меня за руку, потащил за собой. Позади послышался мерный перестук копыт. Эх, хоть Борька рядом… ритм задает. Не так страшно…

– Неужто насмелились? – насмешливо прощебетала девица.

– Насмелились! А подыграть не слабо? – подбоченилась я, судорожно вспоминая слова песен, которые все до единой, как назло, выпорхнули из головы. А ведь благодаря тете Мафе я знаю их в огромном количестве!

– Да без проблем! – В руках девицы оказалась сопелка, а рядом, смычком, уже пробовал струны скрипки ее отец.

Понятно. Наверное, никакие они не стражники, а обычные городские музыканты. Развели нас на «слабо»!

Что бы такого спеть?

– Ну? Язык отсох? Или тебе ноту ля продудеть? – опять сбила с мысли маленькая стервочка.

Ну врешь! Нас так легко не возьмё-ошь!

Я набрала в грудь побольше воздуха и выдала частушку:

 
В огороде у меня
Расцвела вдруг конопля.
Может, ты смекнешь, подруга,
И отстанешь от меня?
А не то недолго мне
Растрепать по всей стране
То, что ты, как лист до попы,
Привязалась вдруг ко мне.
 

Тишина стояла недолго. Грянул хохот. Девица прищурилась и со змеиной улыбочкой пошла ко мне, от злости выбивая чечетку. А может, это у нее такой нервный тик?

 
Не пойму я, кто поет?
Крокодил аль бегемот?
Не пойму я, почему
Весь народ от смеха мрет?
Может, внешность хороша,
Только ты поверь, душа,
Что в частушках и куплетах
Ты не смыслишь ни шиша!
 
 
Ах так?!
 
 
Чья б корова помычала,
А твоя бы помолчала.
На сопелке ты играй,
Рот поменьше разевай!
 

И, не удержавшись, показала разгневанной девице язык под одобрительные крики воодушевленной творческой дуэлью толпы…

Она уже открыла рот, чтобы наверняка сразить меня наповал, но тут нашу дуэль прекратил ее отец:

– Отлично, Олена! Голос нашей юной гостьи и ее находчивость доказали мне, что она достойна войти в наш город. Но что скажет ее спутник?

– А чего говорить? – раздался у меня за спиной мягкий баритон Никиты. – Мне до моей сестренки далеко. Пусть поет, а я могу подыграть на губной гармошке, ежели нужно…

– Нужно, – кивнул седоволосый. – С приблудившейся овцы хоть шерсти клок, так сказать… – И в ожидании посмотрел на меня.

Я пожала плечами, покосилась на Никиту, оглядела замершую толпу и, чувствуя над ухом теплое дыхание Борьки, вдруг затянула:

 
Ветры буйные, сиротинушкой
Вы оставили мою душеньку…
Черны вороны в края дальние
Унесли давно любовь девичью.
 

На этом месте, старательно вытягивая все высокие звуки, своим «баритональным дискантом» вступил Борька (авось не поймут, кто у меня на бэк-вокале), а к заунывным звукам губной гармошки присоединилась плачущая скрипка.

Я добавила страсти в голосе:

 
И осталась я в слезах реченьке…
С сердцем блудным, с телом грешным…
Прокляни меня, мой царевич,
Прах ненужный – пусти по ветру.
Или счастье дай мне – прощение
И царицею сделай нищенку…
 

Оборвав пение на высокой ноте, я замолчала, наслаждаясь наступившей тишиной. На этот раз молчание было куда более долгим и слаженным. Я победно взглянула на разглядывающую меня девицу.

Так-то! Какие мы песни знаем… Это вам не про кота-проглота распевать!

И вдруг задумалась. Отчего мне вспомнилась именно эта песня? Ее очень любила петь тетя Мафа после особо удачного травяного сбора на мухоморах. А еще мне вспомнилось ее признание о том, что в молодости она любила моего отца. А может, и до сих пор любит?

В мыслях забрезжила надежда свести этих двоих. А чего? Маму не вернешь, а я же вижу, как отцу одиноко… Особенно сейчас, когда ему пришлось отдать меня Фениксу…

От последней мысли настроение снова сделалось препаршивейшим, и я едва не пропустила официальное разрешение для всей нашей честной компании пройти в город, а заодно и приглашение на праздник, что «состоится завтра, в честь дня рождения царя Берендея».

– Очень ждем вас! – Седоволосый пожал мне руку, заставив очнуться и кивнуть.

– Непременно будем. – Я даже не забыла вежливо улыбнуться и, подталкиваемая Борькой, направилась вслед за Ником в манившие огнями ворота Царь-города.

Какое-то время мы молча шагали по довольно многолюдным, несмотря на столь позднее время, чистым улицам столицы. Аккуратные домики утопали в море цветущей сирени и яблоневых садах, точно облитых молоком. Время от времени нам попадались небольшие площади с фонтанами. Мимо изредка проезжали возницы. Отовсюду слышались голоса, музыка, смех.

По сравнению с наукоградом этот город вызвал у меня чувство какого-то вечного праздника. А еще он вызвал у меня чувство защиты, и я, впервые за эти бесконечно долгие несколько дней, ощутила спокойствие.

Сколько мы шли – не знаю, наконец мне надоело молча прислушиваться к цокающим шагам Борьки.

– И куда мы так целенаправленно движемся? – Я покосилась на задумчиво идущего чуть впереди Никиту.

– Надо где-то остановиться, – буркнул он, не сбавляя шаг.

– Мы уже миновали сотню трактиров! Неужели сложно было выбрать хотя бы один? – Ссориться не хотелось. Но как достучаться до этого лба, что я не ясновидящая и мысли читать не умею? Неужели сложно понять, что я устала, волнуюсь и совершенно не знаю наших ближайших планов на завтрашнее торжество и поиск колечка?

– Эта сотня трактиров была под надзором столичной стражи и наверняка по случаю предстоящего празднества переполнена гостями столицы. – Ник едва заметно зевнул, смерил меня внимательным взглядом и вдруг ласково улыбнулся. – Устала?

Вся злость тут же испарилась. Шмыгнув носом, я кивнула.