Текст книги "Москва в жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова"
Автор книги: Татьяна Иванова
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
Яркой, выразительной иллюстрацией нового отношения Лермонтова к своему творчеству служит тетрадь с дополненной и набело переписанной драмой «Странный человек», которая относится к концу 1831 года [85]85
Тетрадь 18-я Пушкинского дома, оп. 1, № 19.
[Закрыть]. После драмы помещен черновик небольшого лирического стихотворения, которое живо перекликается с содержанием драмы и является своеобразным послесловием к ней. Стихотворение носит название «Из Паткуля».
Для того чтобы стал ясен смысл этого послесловия и вся острота соседства стихотворения с антикрепостнической драмой, в которой Лермонтов бросает вызов дворянскому обществу, необходимо выяснить, кто такой Паткуль и почему Лермонтов назвал стихотворение «Из Паткуля».
Иоганн-Рейнгольд Паткуль [86]86
1660-1707 годы.
[Закрыть]– подлинная историческая личность.
Паткуль [87]87
Материал о Паткуле предоставлен мне Н. А. Любович. – Т. И.
[Закрыть]– политический деятель Лифляндии, видевший в присоединении к России спасение своей родины от шведского владычества. Он высоко ценил Петра I и состоял у него на службе. Посланный Петром в Польшу, Паткуль был выдан польским королем Карлу XII и предан страшной, мучительной казни.
С личностью Паткуля Лермонтова мог познакомить роман Лажечникова «Последний Новик». Две части его вышли летом 1831 года. Появление романа Лажечникова совпало с обострением интереса Лермонтова к исторической тематике.
Роман Лажечникова произвел на юного поэта большое впечатление. Мы знаем об этом из автобиографического произведения Лермонтова «Княгиня Литовская». В главе, где он описывает события своей последней весны в Москве, автор упоминает эпизод из романа «Последний Новик», как хорошо ему известный [88]88
М. Ю. Лермонтов. Соч., т. V, стр. 140.
[Закрыть].
Роман Лажечникова мог натолкнуть Лермонтова на книгу писем Паткуля, вышедшую еще в 1806 году и напечатанную в университетской типографии. Книга называется: «Письма нещастного графа Ивана Рейнгольда Паткуля, полководца и посланника российского императора Петра Великого».
Из этих писем живо встает образ человека, исполненного непоколебимого мужества, справедливости, глубоко преданного своему отечеству. «Благородную гордость» Паткуля признают в нем даже его злейшие враги. Стихотворение Лермонтова – непосредственный отклик на одно из этих писем, как бы ответ Паткулю. Юноша Лермонтов, который задумывается о своей собственной трагической судьбе, в творчестве которого так часты темы казней, клеветы, несправедливого преследования, должен был живо сочувствовать Паткулю.
Лермонтов читает его письма ночью, у себя в комнате. Стихи, как всегда, рождаются сразу, неожиданно. Под рукой тетрадь с недавно только переписанной набело драмой «Странный человек». Перевернув последнюю страницу с тщательно выведенным словом «Конец», он мелко и криво пишет на обороте листа:
Из Паткуля
Напрасна врагов ядовитая злоба,
Рассудят нас бог и преданья людей;
Хоть розны судьбою, мы боремся оба
За счастье и славу отчизны своей.
Пускай я погибну… близ сумрака гроба
Не ведая страха, не зная цепей.
Мой дух возлетает все выше и выше
И вьется, как дым над железною крышей! [89]89
М. Ю. Лермонтов. Соч., т. 1, стр. 237. Сохраняю транскрипцию автографа без деления на два четверостишия, как это ошибочно принято делать в изданиях сочинений Лермонтова. – Т. И.
[Закрыть]
В драме «Странный человек» юноша Лермонтов скорбит за свое отечество, выступает против низости, подлости, бесчеловечности во имя высоких идеалов правды и гуманности, борется «за счастье и славу отчизны своей». Обращение Лермонтова к Паткулю является в то же время своеобразным комментарием к недавно законченной драме. Литературный труд для Лермонтова – его долг гражданина, орудие борьбы за счастье родины:
Хоть розны судьбою, мы боремся оба
За счастье и славу отчизны своей.
Светает. Чуть брезжит унылое и сумрачное зимнее утро. Лермонтов не заметил, как пролетела ночь. Встает, разминая затекшие члены. Подходит к окну. Перед глазами привычная картина. Снежная пустынная улица. Напротив железная крыша. Из трубы вьется дымок. Знакомый образ незаметно вплелся в стихотворение:
Мой дух возлетает все выше и выше
И вьется, как дым над железною крышей!
Лермонтов – театральный зритель
27 ноября 1831 года в московском Большом театре шла впервые полностью комедия «Горе от ума». Фамусова играл Щепкин, Чацкого – любимец московской молодежи Мочалов.
Мочалов давал очень реалистическую трактовку образа Чацкого. В его исполнении это был живой, пылкий юноша. Исполнение, как это часто случалось с Мочаловым, было не совсем ровно, но даже самые строгие критики находили, что в минуты наивысшего подъема он играл прекрасно.
В годы юности Лермонтова комедия Грибоедова «Горе от ума» возбуждала исключительный интерес. По свидетельству современников, ее читали, заучивали наизусть, переписывали во всех уголках России. Только в 1833 году Николай I разрешил издать ее. Возможно, что это было вызвано стремлением ослабить интерес к пьесе, как к запрещенному плоду.
Публикация отрывков комедии в альманахе «Русская Талия» в 1825 году была встречена целой бурей. Хвалебные отзывы «Московского телеграфа» стремился заглушить негодующий голос «Вестника Европы». Печать выражала два мнения: мнение фамусовской Москвы и Москвы передовой, прогрессивной.
Споры вокруг «Горе от ума» возобновились в связи с постановкой третьего акта на московской сцене в апреле 1830 года и еще более усилились после того, как в ноябре и декабре 1831 года комедия шла полностью, хотя и со значительными цензурными сокращениями.
Первые обличительные выступления Лермонтова совпадают по времени с постановками «Горя от ума» на московской сцене. Лермонтов как бы присоединяет свой юношеский голос к голосу Грибоедова. Он словно вторит монологам Чацкого.
Стихотворение «Булевар», первая сатира Лермонтова на московское светское общество, написано в июле 1830 года. Драма «Странный человек», которая является в своей сатирической части развитием замысла «Булевара», закончена в июле 1831 года. «Странный человек» повторяет основную сюжетную композицию комедии Грибоедова. Следующий сатирический опыт Лермонтова – «Новогодние эпиграммы». Они написаны в конце декабря 1831 года, в момент наибольшего интереса к «Горе от ума».
Поведение Лермонтова в жизни, с его колким сарказмом и едкими насмешками, которыми он с такой настойчивостью преследовал тупую самонадеянность, пошлость, спесь и невежество дворянского общества, получает новое освещение, если принять во внимание его юношеские впечатления от комедии «Горе от ума», от ее постановки на сцене, ту атмосферу полемики вокруг комедии, в которой протекали годы юности поэта.
«Ознакомившись с Чацким, нельзя его не полюбить», – писал в рецензии на постановку 3-го акта «Горе от ума» в «Московском телеграфе» старый знакомый Грибоедова В. Ушаков [90]90
«Московский телеграф» № 11 за 1830 год, стр. 389.
[Закрыть].
Напрашивается сравнение с Лермонтовым. Все близкие свидетельствуют о мягкости, простоте, естественности его обращения. Таким он был с друзьями. Какой задушевностью и теплом веет от его писем к Лопухиной, Верещагиной, Раевскому, к бабушке или тетке Шан-Гирей. Близко познакомившись с Лермонтовым, нельзя было его не полюбить, но он становился зол и придирчив, когда видел вокруг себя пошлость и самодовольное невежество.
Московский театр лермонтовской поры сильно отличался от театра времен Грибоедова.
В начале 20-х годов со сцены неслась холодная риторическая декламация, важно выступали величественные герои в плащах, с картонными мечами, в коронах из сусального золота. В конце 20-х годов в переполненном зале Большого театра публика рыдала на представлении мелодрамы Дюканжа «Тридцать лет, или жизнь игрока», затаив дыхание, ловила каждое слово, каждый жест Мочалова в роли Фердинанда или Карла Моора [91]91
Герои драм Шиллера «Коварство и любовь» и «Разбойники».
[Закрыть].
Мочалов был особенно хорош в этих ролях, «…вы говорили, – пишет Лермонтов в Петербург тетке Шан-Гирей, – что наши актеры (московские) хуже петербургских. Как жалко, что вы не видели здесь Игрока,трагедию: „Разбойники“.Вы бы иначе думали. Многие из петербургских господсоглашаются, что эти пьесы лучше идут, нежели там, и что Мочалов в многих местах превосходит Каратыгина» [92]92
М. Ю. Лермонтов. Соч., т. V, стр. 364.
[Закрыть].
Мочалов был подлинно московский актер. Он выражал московское свободомыслие. Резкой противоположностью ему был петербургский актер Каратыгин. Мочалова обожала московская студенческая молодежь. Холодным мастерством, изысканными манерами Каратыгина восхищалось петербургское светское общество.
Карл Моор – герой «Разбойников» – был для передовой молодежи 30-х годов XIX века воплощением борьбы за справедливость, борьбы с тиранией и насилием. Устами героев Шиллера Мочалов со сцены московского театра призывал к свободе и человечности.
Драмы Шиллера сильно искажала николаевская цензура.
«Разбойники» шли, к тому же, в неудачной переделке Сайдунова. Об этом искажении Шиллера и неровности мочаловской игры говорит один из студентов, товарищей Владимира Арбенина в драме Лермонтова «Странный человек»: Вчера играли «Общипанных разбойников Шиллера. Мочалов ленился ужасно; жаль, что этот прекрасный актер не всегда в духе. Случиться могло б, что я бы его видел вчера в первый и последний раз: таким образом он теряет репутацию» [93]93
М. Ю. Лермонтов. Соч., т. IV, стр. 201.
[Закрыть]. Но студенты, в том числе и Лермонтов, часто бывали в театре, и отдельные неудачи Мочалова не могли лишить его в глазах молодежи заслуженной славы. В удачные мочаловские минуты публика на спектакле и плакала навзрыд, и хлопала до неистовства.
Театр был для Лермонтова неотъемлемой частью его повседневной московской жизни.
В автобиографической драме «Странный человек», написанной в 1831 году, неоднократно упоминается театр. Герой драмы Владимир Арбенин вспоминает о встрече с любимой девушкой в театре: «…я видел ее в театре:
слезы блистали в глазах ее, когда играли „Коварство и любовь“Шиллера!..» [94]94
Там же, стр. 209.
[Закрыть]
В Петербурге юнкер Лермонтов в школьном сочинении описывает вид московского Большого театра, где он часто бывал в Годы своей юности: «…на широкой площади, возвышается Петровский театр [95]95
Большой театр при Лермонтове назывался Петровским, а вся площадь – Петровской.
[Закрыть], произведение новейшего искусства, огромное здание, сделанное по всем правилам вкуса, с плоской кровлей и величественным портиком, на коем возвышается алебастровый Аполлон, стоящий на одной ноге в алебастровой колеснице, неподвижно управляющий тремя алебастровыми конями и с досадою взирающий на кремлевскую стену, которая ревниво отделяет его от древних святынь России!..» [96]96
М. Ю. Лермонтов. Панорама Москвы. Соч., т. V. стр. 344.
[Закрыть]
Глава вторая. Сатира Лермонтова на старую дворянскую Москву
«Булевар»
I
Весной 1830 года Лермонтов впервые столкнулся лицом к лицу с царем и ощутил на себе тяжесть николаевского режима.
11 марта в перемену воспитанники высыпали из классов. Вдруг в конце коридора появилась высокая фигура незнакомого генерала. Твердым, мерным шагом двигался он в толпе подростков, которые не обращали на него никакого внимания. Чем дальше шел он по коридору среди шума и возни, тем жестче становился его взгляд.
Распахнув дверь, генерал вошел в пятый класс. Многие ученики уже сидели на местах в ожидании урока.
– Здравия желаю вашему величеству! – раздался звонкий голос одного из них. Остальные были удивлены такой странной выходкой товарища и громко выражали свое негодование на неуместное приветствие незнакомого генерала. Разгневанный генерал направился в соседний класс и только тут натолкнулся на воспитателя. Появилось трепещущее начальство. Пансионеров свели в актовый зал и расставили шеренгами.
Гнев царя, – незнакомый генерал оказался не кто иной, как император Николай I, – был страшен. В его глазах юноша Лермонтов мог впервые прочитать свою трагическую судьбу.
На следующий день ждали упразднения пансиона. Оно не последовало, но 29 марта появился указ о реорганизации Университетского благородного пансиона в рядовую гимназию. Вводились розги [97]97
Н. Л. Бродский. Московский университетский благородный пансион эпохи Лермонтова. «М. Ю. Лермонтов. Статьи и материалы». М-, 1939 г.
[Закрыть].
В апреле этого же года Лермонтов подал прошение об увольнении и летом в Середникове готовился к поступлению в университет.
Приехав в июле в Москву по делам, связанным с поступлением в университет, Лермонтов отправляется на Тверской бульвар, любимое место прогулок москвичей.
С двух до трех часов дня на Тверском бульваре масса гуляющих. Тут и светские модницы, и молодые щеголи, и старики.
Вернувшись с прогулки к себе в мезонин на Молчановке, Лермонтов, со свойственной ему стремительностью, берет лежащую на его письменном столе тоненькую тетрадку, сшитую пестрым шнурком [98]98
Тетрадь 7-я Пушкинского дома.
[Закрыть].
Отчеркнув ранее написанное стихотворение жирной чертой, он быстро пишет внизу страницы:
«В следующей сатире всех разругать, и одну грустную строфу. Под конец сказать, что я напрасно писал, и что если б это перо в палку обратилось, а какое-нибудь божество новых времен приударило в них, оно – лучше» [99]99
М. Ю. Лермонтов. Соч., т. I, стр. 457.
[Закрыть].
Страница кончилась. Писать больше негде.
Пока юноша-поэт просушил чернила песком и перевернул страницу, возникли стихи:
Булевар
С минуту лишь с бульвара прибежав,
Я взял перо – и право очень рад,
Что плод над ним моих привычных прав
Узнает вновь бульварный маскерад;
Сатиров я для помощи призвав,
Подговорю, – и все пойдет на лад. –
Руган людей, но лишь ругай остро;
Не то – …ко всем чертям твое перо!..
Так начинает юноша Лермонтов свою сатиру на фамусовскую Москву.
Стихотворение «Булевар» написано под непосредственным впечатлением «Горя от ума».
13 апреля на сцене Большого театра шел третий акт комедии Грибоедова под заглавием «Московский бал». В июньских номерах «Московского телеграфа» [100]100
№ 11 и 12, 1830.
[Закрыть]была опубликована большая статья, которая касалась не столько постановки, сколько комедии в целом. Это был первый опыт критического анализа «Горя от ума».
Автор статьи В. Ушаков выражал мнение передовой, прогрессивной Москвы о комедии и ее героях. «Чацкий, – писал он, – томим желанием лучшего», «страдает, глядя на несовершенство, на предрассудки своих современников», «он облегчает душу свою высказыванием горьких истин».
Передовая молодежь 30-х годов видела в Чацком борца со старым, отжившим миром, это был образ декабриста. Он воплощал для поколения Лермонтова «деятельную сторону жизни, негодование, ненависть к существующему правительственному складу общества» [101]101
Н. П. Огарев. Соч., т. I, Л., 1937, стр. 322.
[Закрыть].
Страстные, обличительные речи Чацкого и все его поведение как бы подсказывали Лермонтову выход из томящей его бездеятельности. Юноша-поэт подражает Чацкому и, как он, «облегчает душу свою высказыванием горьких истин».
Самый эпитет «бульварный», который Лермонтов повторяет дважды: «бульварный маскерад» и «бульварная семья», – заимствован из монолога Чацкого:
Стихотворение «Булевар» – пародия на монолог Фамусова о Москве. Предметом сатиры Лермонтова являются те же московские старики, дамы и женихи, которые вызывают восторг Фамусова.
Юноша-поэт очень подчеркнуто пародирует при этом все фамусовские зачины: «А наши старички?», «А дамы?»-восклицает Фамусов. «И ты, мой старец…», «О женихи!» – пишет Лермонтов.
Переосмысливая содержание монолога, Лермонтов вместо дифирамба создает сатиру.
Как бы в ответ Фамусову Лермонтов рисует портреты двух стариков на Тверском бульваре:
И ты, мой старец с рыжим париком,
Ты, депутат столетий и могил,
Дрожащий весь и схожий с жеребцом,
Как кровь ему из всех пускают жил,
Ты здесь бредешь и смотришь сентябрем,
Хоть там княжна лепечет: как он мил!
А для того и силится хвалить,
Чтоб свой порок в Ч**** извинить!..
Воздав хвалу дамам, Фамусов хвалит московских девиц:
А дочек кто видал, всяк голову повесь!
Его величество король был прусский здесь;
Дивился не путем московским он девицам,
Их благонравью, а не лицам.
И точно, можно-ли воспитаннее быть!
Умеют же себя принарядить
Тафтицей, бархатцем и дымкой,
Словечка в простоте не скажут, все с ужимкой… [104]104
Там же, стр. 35.
[Закрыть]
Коснувшись дам, отмстив «спесь в их пошлой болтовне», Лермонтов переходит к дочкам, изображая их гуляющими на бульваре в сопровождении «маменек».
О верьте мне, красавицы Москвы,
Блистательный ваш головной убор
Вскружить не в силах нашей головы.
Все платья, шляпы, букли ваши вздор,
Такой же вздор, какой твердите вы,
Когда идете здесь толпой комет,
А маменьки бегут за вами вслед.
Особенно резко выступает Лермонтов против мужской молодежи фамусовской Москвы, против московских женихов, невежественных отпрысков родовитых дворянских фамилий, которым, несмотря на их личное ничтожество, воздается честь по заслугам отцов. Это о них, преклоняясь перед знатностью и богатством, говорит Фамусов:
Лермонтов зло смеется над этими новыми московскими Митрофанушками:
О женихи! о бедной Мосолов;
Как не вздохнуть, когда тебя ианду,
Педантика, из рода петушков,
Средь юных дев как будто бы в чаду; –
Хотя и держишься размеру слов,
Но ты согласен на свою беду,
Что лучше все не думав говорить,
Чем глупо думать, и глупей судить.
Невозможно установить, какого именно Мосолова имеет в виду Лермонтов. Их было много. Были Мосоловы и в Пензенской губернии, неподалеку от Тархан. Пензенские Мосоловы – родственники Арсеньевой, и она ездила к ним в гости с внуком.
Кроме Мосолова, в стихотворении «Булевар» упоминается еще два имени. Фамилия одного из старцев: Ч****. Нам не удалось выяснить, кого в данном случае имеет в виду Лермонтов. В другом случае он называет фамилию полностью. Сравнив московских красавиц с толпой комет, юноша-поэт прибавляет:
Но для чего кометами я вас
Назвал, глупец тупейший то поймет,
И сам Башуцкой объяснит тотчас. –
Башуцкий умел очень красно говорить. Он был известен своим умением объяснять самые невероятные вещи. Башуцкий – петербуржец, гвардейский офицер и светский литератор. Имя его было ненавистно передовой молодежи 30-х годов. Он принимал участие в подавлении восстания декабристов. На Сенатской площади, 14 декабря 1825 года, в качестве адъютанта Милорадовича Башуцкий присутствовал при ранении генерала и любил повсюду об этом рассказывать [106]106
И И. Панаев. Литературные воспоминания. Л., 1928. стр. 200-202.
[Закрыть].
В своем стихотворении «Булевар», направленном против московского дворянского общества, Лермонтов пользуется случаем, чтобы задеть хорошо известного в Москве представителя петербургского света, человека, который не только был врагом казненных и сосланных декабристов, но и любил это подчеркивать.
Критикуя светское общество, состоящее из господ-дворян Мосоловых, Лермонтов противопоставляет ему русский народ.
Новогодние эпиграммы
Драма «Странный человек»
Лермонтов – автор драмы «Странный человек» и новогодних эпиграмм и Лермонтов – автор «Булевара» значительно отличаются друг от друга. Переходный возраст кончился. Из периода отроческого брожения Лермонтов вышел возмужавшим и внутренне окрепшим.
У него выработались определенные взгляды на литературу. Диапазон его творческой работы очень расширился. Нет почти ни одного жанра, которого бы он не касался. При помощи своего пера он и будет бороться за свободу и счастье отчизны, – теперь это стало ему ясно.
Мысли о гражданском и патриотическом назначении искусства развиваются и углубляются. Темы гибели и обреченности хотя и продолжают звучать в стихах этого периода, но значительно смягчаются и уживаются рядом с более оптимистическими настроениями.
Автор «Странного человека» и новогодних эпиграмм – студент Московского университета. Он много читает и занимается дома. У него есть тесный кружок друзей, состоящий из таких же, как он, передовых московских юношей. Их интересы очень разнообразны. Нет ни одной современной проблемы из области политики, философии, литературы, которая не обсуждалась бы в кружке Лермонтова.
Ложь и лицемерие, пустота и внешний блеск, погоня за мундиром, шутовство-московского дворянства – вот штрихи, разбросанные в новогодних эпиграммах Лермонтова. Все вместе они представляют собой острую сатиру на московское светское общество. В эпиграмме, обращенной к старшине собрания, Лермонтов просит разрешения говорить правду: пускай хоть один человек из всего собрания не солжет под новый год!
На фоне фамусовской Москвы еще ярче выступают портреты людей с талантом и умом, которых воспевает Лермонтов в мадригалах. Новогодние эпиграммы Лермонтова полны внутреннего жара и обличительного пафоса, как и монологи Чацкого.
В новогодних эпиграммах намечается тема столкновения поэта со светским обществом. Она будет развернута в стихотворении «Смерть поэта», за которое Николай I впоследствии сошлет Лермонтова на Кавказ. У своих истоков, в юношеском творчестве Лермонтова, тема эта также имеет связь с Пушкиным.
Эпиграммы и мадригалы вводят нас в круг светских знакомств юноши-поэта, распахивают перед нами двери московских гостиных. Из семнадцати упомянутых в них имен наше внимание прежде всего привлекают два имени, хорошо известные в Москве: Булгаков и Башилов. Эпиграммы Лермонтова адресованы к сыновьям московских весельчаков и затейников, но, прежде чем говорить о сыновьях, мы остановимся на отцах. Их колоритные портреты знакомят с бытом и нравами старой дворянской Москвы.
