Текст книги "Барышня с Цветочной улицы (СИ)"
Автор книги: Таня Сафина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
– А помощь?
– В чем я могу помочь?
– Скажи, кто настраивает всех против меня?
Лена вспомнила химичку, безжалостно напавшую на Свету и ее брата.
– Не думаю, что могу указать на такового, если он есть.
– Ни помех, ни помощи? – с горечью спросил Костарев. – Что ж, спасибо за ужин, у вас прекрасная семья и дом, было приятно погреться у теплого очага. Я уйду через пожарный проезд, вы не против? Так будет быстрей.
– Там закрыто...
– Я перелезу.
Лена прижалась спиной к холодной кирпичной стене в страхе, что Костарев заметит ее. Он чуть повернул голову, но быстро устремился к калитке. Лена надеялась, что осталась вне угла зрения. Скоро его высокая худощавая фигура превратилась в черный силуэт, легко перескочивший через деревянный частокол. Костарев растворился в пространстве. Отец вошел в дом, потух фонарь. Девушка подождала еще недолго, но ничего не произошло. Поеживаясь, она вошла в дом. В раковине на кухне собралась гора посуды, ожидавшая, как не трудно было догадаться, именно Лену. В ту ночь она долго разбиралась с уборкой, нарочно отдаляя момент сна, чтобы хорошенькой подумать о Костареве, но все равно ничего не поняла.
Глава 2
*
В октябре начались дожди, небо опустилось ниже и нависло мягким одеялом, навевая сон. Солнца почти не светило, и Катерина заполнила дверцу холодильника витаминами, добавками. Долгая уральская зима начиналась рано, и семья знала, что Катерина к ней готова. На столе появилась и исчезла последняя шарлотка, оставив после себя стойкий аромат восточной корицы. Из морозильника достали замороженные ягоды, из погреба – варенья. После бани ожидали вишневые и яблочные компоты в запотевших графинах. Летние ситцевые платья сменились теплым трикотажем, твидом и джинсами с начесом, на ногах ярко красовались шерстяные носки и гольфы с узорами. Ничего не менялось в их укладе жизни благодаря ее стараниям, потому, привыкшие к однообразному уюту, они обжились и в Покровке.
Как и в прежней школе, Павел дал команду на подготовку осеннего бала. В фойе первого этажа появилось объявление на ватмане, разрисованном листьями, ягодами рябины, скрипичными ключами и нотами. В гомоне на переменках то и дело различалось: "Дискотека... Дискотека". Кто-то говорил с волнением, кто-то с равнодушием. Но школьная дискотека всегда особенная: на ней присутствуют все, зато нет той молодежи, что давно окончила школу и вытесняет школьников из клуба.
– Свет, ты пойдешь? – как-то спросил Игорь.
– Свет? – обратилось к ней несколько лиц, и в классе вдруг стало тихо.
– Не знаю, – ответила девушка, не поднимая взгляда с раскрытой тетрадки. По неподвижности глаз Лена догадалась, что Света не повторяет урок. Давно заметила она и симпатию, если не влюбленность Игоря в эту одноклассницу. Он всегда уступал ей дорогу, открывал дверь, стремился заговорить и пошутить.
– Почему ты не подсел к Свете? – спросила она однажды, когда Игорь составил ей компанию за столом в буфете. Юноша посмотрел на нее, как на глупенькую, с долей жалости, и с неохотой объяснил:
– Это будет слишком. Света не позволит.
– Не понимаю, – созналась Лена, но что-то говорило ей, что в глазах этих ребят она не станет лучше, если будет делать вид, что все ясно. – Лучше сделать шаг навстречу, чем бесконечно долго смотреть взглядом преданной лошади.
Она прекрасно понимала, что волнует воду, и мысленно ругала свой длинный нос.
– Ну... – он поджал губы, – Не думаю, что она захочет подпускать парня, который прибегает вторым. Сама Света всегда первая.
– О, снова эта ваша секция... Неужели это так важно? Ну, хочешь, я ее обгоню? Я быстро бегаю.
– Серьезно? Придешь туда?
Лена с досадой осознавала, почему вырвались эти слова – ей хотелось увидеть Костарева, что-то понять.
– Да, мне не трудно. Я же видела ее возможности на физре, и думаю, что легко обгоню. А ты постарайся прибежать первым. Мне кажется, ты слишком медленно машешь руками. У тебя широкий шаг, но о руках ты забываешь. Маши руками быстрей, чаще, и ноги сами по себе побегут быстрей.
Игорь забыл о своей булочке, удивленно пялясь на нее.
– Ладно, принял к сведению. Следующий сбор в субботу, в любую погоду.
– Почему вы так серьезно к этому относитесь?
Он посмотрел в пространство, формируя мысль, и ответил:
– Потому что мы – очень дружный класс. Если хочешь знать больше, ты не у того спрашиваешь.
– А кто такой Костарев? Чем он занимается по жизни?
– Он спортсмен, это его основное занятие. Ты сама по себе любопытная или выведываешь для своего отца?
Она выпрямилась и приподняла подбородок от гнева:
– Отец вообще ни при чем. Какое ему дело до твоего Костарева?
– Не знаю, не знаю. Ладно, не дуйся ты, я не хотел обидеть. Так что, мы договорились? Пойдешь с нами?
Ей хотелось бы знать, что этот парень на самом деле чувствует к ней – симпатию или недоверие? Возможно, он быстро замял конфликт из-за личных мотивов, связанных со Светой. Лена не позволила себе слишком долго раздумывать – много чести для Костарева.
– Зачем только я напросилась? Но раз уж пообещала...
Ради этой вылазки ей пришлось хорошо понервничать. Она достала любимый спортивный костюм и кроссовки от Puma, которые надевала только на соревнования. Мама, конечно, заметила.
– Я рада, я так рада, что ты не хочешь терять форму! Будешь бегать по вечерам, как раньше?
– Может... Не знаю, стоит ли...
– А физрук все еще не знает о твоих достижениях?
– Нет, если папа не проболтался.
– Нет, конечно, мы не хотели взваливать на тебя слишком много нагрузки. Подумай, вдруг это твой путь...
Но спорт Лена не любила до такой степени, чтобы строить карьеру.
Еще ей пришлось отказаться от поездки в Магнитогорск, и родители недоумевали. Она оправдалась тем, что пообещала навести порядок в стеллажах с зарубежной литературой в покровской библиотеке.
– Разве это не может подождать?
– Нет, я дала слово, – твердо возражала девушка, и чтобы не вызвать подозрений, она сходила в библиотеку и привела полки в порядок: расставила в алфавитном порядке все тома, заклеила выпадающие страницы. Библиотекарша была в шоке и густо краснела, а потом напоила чаем с конфетами "Каракумы".
– Вы так любите книги, я сразу заметила... – она поправила очки с толстыми стеклами, потом пригладила и без того гладкие волосы, собранные в тугую шишку высоко на макушке.
– Это от мамы, она собирает для меня книги с рождения. Конечно, детские считалочки я давно не открывала, но они действительно у нас есть.
Пить чай в окружении книжных шкафов оказалось упоительно вкусно.
– Сюда почти никто не приходит, у меня очень спокойная работа. Я довольна, что вы появились и растревожили это место. Многие книги годами не трогали.
– Я заметила! "Евгений Онегин" как новый, страницы слиплись, хотя восемьдесят пятого года! Только бумага чуть посерела, кажется.
– Да, и так с большинством изданий. Вы приходите ко мне почаще, а то восемь часов в день так тихо. Выучила все, что поют по радио, связала все, что можно...
Лена не ожидала встретить такую пожилую подругу, однако, была счастлива. Да и любимая Мэри была старше на десять лет, хотя не слишком много для тетушки.
– А вы читали "Горячий ветер"? – она показала на книгу-новинку.
– Да, чудесная история, головокружительная героиня. Такая непоседа и эгоистка, но жизнь ее воспитала... Хотите взять домой?
– Я читала эту вещь в черновике, – улыбнулась девушка, – Мэри – моя тетя по отцу.
– Не верю, – прошептала библиотекарша, совершенно наивно удивляясь.
– Правда! Мэри обещала приехать, я вас познакомлю.
Они попрощались с желанием встретиться поскорей.
Лена пошла к стадиону, и только на полпути поняла, что будет выглядеть белой вороной в фирменной одежде. "Мэри, ты бы повеселилась и похвалила меня", – подбодрилась девушка. Поворачивать назад оказалось поздно. "Они не заметят, или примут за китайскую копию".
К своему стыду, она пришла первой, а вторым приехал сам Костарев. Возможно, этого Лена и желала.
– Вражеский шпион или парламентер? – насмешливо спросил он, как только вышел из "семерки".
– Спорт вне политики, – тихо ответила Лена, ею овладела тоскливая тяжесть и вялость.
– Даже так! Замечательно.
Однако, разговаривал он тоном безразличным и смотрел на записи в блокноте.
На великах стали подъезжать одноклассники. Следуя их примеру, Лена сняла толстовку и осталась в майке. Ей казалось, что сегодня все выглядят более серьезными, чем когда она присутствовала в прошлый раз. Почти никто не разговаривал, ее присутствие не вызывало вопросов. "Странно все это..." – подумала она и смотрела на Игоря с вопросом, а он отводил взгляд, отчего-то виноватый.
Костарев прищурил глаза и посмотрел на тяжелые тучи, выпустившие несколько мелких теплых капель.
– Чем быстрей прибежите, тем лучше для всех. Итак, спринт, триста метров. До столба с объявлением о ваших детских танцульках.
Он не спеша пошел к столбу, нетерпение росло. Лена взглянула на Свету, та напряженно вглядывалась в пространство.
– На старт! Внимание! – прокричал Костарев.
Лена приняла стойку.
– Марш!
Она видела перед собой только этот белесый клочок бумажки, в котором собрался сейчас весь мир. В уголках краснели ягодки, каждую буковку она выводила гуашью сама, помогая отцу. Гнев придавал силы. Мышцы, как пружины, сжимались и разжимались, толкая ее к финишу. Без должных тренировок, с единственной мотивацией – сдержать слово, данное Игорю. Так уж получилось, что сюда примешалось что-то еще: желание утереть нос Костареву, быть с ним на равных, чтобы он не смел удивляться ее медалям, заработанным тяжелыми тренировками, чтобы он в ее присутствии больше не бросался словами вроде "детские танцульки".
В глазах стоял черно-красный туман, все кончилось слишком быстро со щелчком секундомера. Слишком легко.
Игорь стоял на финише, согнувшись от боли в боку, она не заметила, каким он прибежал по счету.
– Света, Алёна и Аверина, тридцать секунд на передышку и снова на старт, – отчеканил Костарев. – Игорь, Андрей и Васька – на старт.
Лена выровняла дыхание и спокойным шагом вернулась на старт. Алёна шла впереди, поправляя хвостик. Света с румяными щеками, передышку проигнорировала и вернулась самой первой, отдыхая у черты.
– А ты скрывала таланты, – с долей недоверия отозвалась Света.
– Шесть кругов, три тысячи метров на скорость, – крикнул Костарев. – На старт! Внимание! Марш!
В голове у Лены щелкнул его далекий секундомер. Она рванулась вперед, но побежала медленней, чем могла бы. "Что он хочет доказать? Что я слабей, что мне повезло случайно?" первый круг они пробежали наравне, Лена держалась с дальней стороны от ограды стадиона. На отметке финиша она поборола желание дернуться вперед и не прибавила темпа. Костарев смотрел на циферблат, делая пометки в потрепанном блокноте. Он не знал, что это ее любимая дистанция, что бывало и трудней. Например, когда она вывихнула лодыжку за неделю до соревнований, но все равно получила медаль. Потому что побеждать себя – трудней всего, но надо уметь. Именно в этом и есть вкус спорта и бега в особенности. Здесь победа зависит только от самого себя и минимум внешнего влияния: никакого снаряжения, никакого контакта с соперниками.
Второй круг дался также легко, но на третьем в боку чуть закололо. Лена попыталась ни о чем не думать, позабыть о боли, но вышло расслабиться, когда она увидела силуэт Костарева. Боль отступила на задний план. Она бежала позади от одноклассниц, и поэтому Тимур посмотрел на нее. Не было в этом взгляде ни победы, ни высокомерия, только немного разочарования. Она заметила-таки, как, ускользая из поля ее зрения, он поджал губы и провел ручкой по бумаге, словно ставил прочерк. Но она не сбавила скорость, это Света с Алёной добавили. Шел четвертый круг, теперь расстояние между ними увеличилось на метров пятнадцать. Одноклассники стояли у черты и болели кто за одну, кто за другую. Лена не слышала их, только бежала в уверенности, что ее имя все равно никто не выкрикивает. Пятый круг она начала уставшей, но усилила махи руками и ноги заработали скорей. Уставшие мышцы горели, волосы сбились и лезли на глаза, дождь стал прохладней и щекотал горячее тело. Пока руки и ноги работали сбивчиво, она не могла найти нужный темп и отставала. Алёна вырвалась вперёд, Света держалась второй, и расстояние между ней и Леной увеличилось до тридцати метров. На последней трети пятого круга Лена не выдержала и задышала ртом, коротко и больно. Она готова была разрыдаться от того, что оставила тренировки. "Руки, руки!" – приказала она себе и замахала ими еще быстрей, хотя по ощущениям они вот-вот хотели оторваться.
– Давай-давай, Аверина, они уже устали, а ты только начала, – со смехом крикнул ей вслед Костарев, и это одинокое подбадривание показалось ей громче скандирований футбольного стадиона. Голоса одноклассников он точно перекрыл. Пятый круг она начала со второго дыхания. Руки и ноги наконец договорились между собой и задвигались гармонично. Дыхание восстановить не получилось, ну и ладно – пятьсот метров осталось. Шаг стал не только быстрей, но и шире – это удавалось ей редко. С упоением она смотрела, как приближается спина Светы, как остается позади. Вот уже и слышно громкое дыхание Алёны, ее мокрая спина на расстоянии протянутой руки, совсем близко. Дождь усилился. Алёна простонала от досады, когда Лена ее догнала, а потом оставила позади. Осталось всего-то триста метров, их первая дистанция. Совсем рядом бежали парни, Игорь – вторым. Она бросила последнее усилие и сравнялась с Васей, который от удивления споткнулся и остался сзади.
– Я же сказала, прибеги первым, – тяжело выдавила она Игорю. – Давай, давай, давай, давай! – заорала она и он, тоже с последними силами, вырвался вперед. Она ликовала, еще не закрыв дистанцию. В ушах гудело, она сама и была ветром, она летела.
На финише стоял гром, все кричали, как психи. Кто-то поднес ей воды, но она отказалась, выравнивая дыхание. Горло болело, колол бок и мышцы как под током горели.
– По домам, по домам! – перекрывал всех голос Костарева, – Дождь сильный!
– Светка! – кричал Игорь вслед убегающей девушке. Лена заметила, что та плакала.
– Она умеет проигрывать, – остановил Игоря Костарев. – Я сам поговорю с сестрой.
Игорь не послушался и побежал вслед за ней. Одноклассники разъехались, кто жил близко – ушел. Но на прощание все поздравляли Лену.
– Поехали, я подвезу тебя.
Костарев взял ее за руку, подвел к машине и открыл дверь. Она села и откинула голову на сиденье. Он забрал с забора ее забытую толстовку и бросил на заднее сиденье. Дыхание все еще дрожало, она не могла говорить. Костарев как будто воспользовался этим состоянием и положил на приборную панель перед ней раскрытый блокнот.
– На третьем круге было опасно: соперницы рванули вперед, а ты не прибавила. Что-то случилось, да? Кивни.
Она кивнула.
– В боку закололо...
– Плохо! Могло скрутить и ты бы и черепашку не обогнала. Нельзя допускать таких больших отставаний, метров пятьдесят. Если не хочешь терять сил – держись позади, не спорю, но ближе, чем было сегодня. Девчонки устали, этим ты и взяла.
– Я увеличила скорость!
– И это тоже, – кивнул он, – но если бы они увеличили ее должным образом, до отказа, ты бы не смогла.
– К чему эти упреки, разве я не обогнала их всех? И Васю!
Костарев вздохнул, вытер влагу дождя со лба и ответил мягче:
– У тебя большой опыт и ты давно не тренировалась. Поэтому я уверен, ты можешь лучше. Сегодня ты пробежала лучше всех, но не лучше самой себя, так?
– Не знаю, – огорченно ответила она. – Какая разница?!
– Огромная, потому что я беру тебя на районные соревнования.
Она мигом пришла в чувство, их взгляды встретились.
– Не надо сердиться, пожалуйста.
– Да кто вы такой, чтобы приказывать мне!.. Я не собираюсь тратить силы на это!
– У Покровки не было медалей за спринт и за бега вообще лет десять. У нашей школы не было медалей.
– Не надо давить на патриотизм, я учусь здесь всего второй месяц. И я не буду делать то, что не нравится отцу.
– Ты уже это сделала.
– Я дала слово одному человеку и выполнила, всё. Больше не приду!
– Я сообщу твоему отцу, что ты приходила.
Казалось, он сам удивился сказанному.
– Это же ябедничество какое-то.
Он снова вздохнул и покачал головой.
– Верно, я не смогу так поступить. Послушай, если ты откажешься, мне придется уговаривать Свету, а она теперь не согласится.
– Мне-то что, я в этом не участвую. Я не знала, что сегодня пройдет отбор!
– Нам нужна эта медаль, Лена. Я хочу только бронзу, для всех этих ребят. Пусть они знают, что занимаются не напрасно.
– Я для них чужая, им будет неловко.
– Если не это, нас вовсе разгонят и не дадут встречаться. Света не выиграет, я знаю точно.
– Алёна...
– Алёна ненадёжная! Сегодня прибежала второй, на прошлой неделе прибежала четвертой. Так не пойдет.
Ей хотелось согласиться. Она спорила, чтобы не сблизиться и не привязаться к нему, но не хватило твёрдости держаться на своём.
– Ладно, ладно, ладно! И что дальше?
– Соревнования пройдут на ноябрьских праздниках, в этом году позже, чем обычно. Осталось три недели тренировок. Удобней всего бегать вокруг этого стадиона по вечерам.
– На какие дистанции я буду заявлена?
– Триста метров и три тысячи, хорошо?
– Не возражаю.
Он замолчал, пристально разглядывая ее, и вызвал смущение.
– Что не так?
– Да ничего, – но Костарев не смог сдержать легкой усмешки. – Не привык общаться с юными благовоспитанными барышнями.
Лена не совсем поняла такое объяснение, но и выяснять смысл глубже желания не возникло. Что-то высокомерное и насмешливое, как же иначе?
– Я побегу на этих же дистанциях. Мы поедем вместе, если выдадут автобус.
– А почему этим не занимается физрук?
– Потому что нет финансирования, да и Степаныч сто лет как пенсионер, ему не до соревнований. Директор тоже не заморачивается, не так ли?
– Если нет финансирования, что сделает отец? Мы не ожидали, что Покровка окажется таким...
– Захолустьем? Так и есть. А как было там?... Откуда вы перебрались?
– Отец всегда получал приглашения, давал распоряжение или приказ физрукам, насколько помню. Он не препятствовал школьникам в участии...
– Особенно родной дочери?
– Какое остроумие.
– Прости, Аверина Лена. Обычно я не обижаю младших, просто ты пытаешься быть взрослее, чем есть на самом деле. На самом деле я благодарю тебя за наш договор, ведь мы договорились? Отлично.
– Взамен не настраивайте школьников против отца, – потребовала она.
– Я никогда этого не делал, даю слово.
Лена собралась с силами и выпалила:
– В чем смысл этой вашей секции?
– Ребята и девчата хотят быть сильными и ловкими, вот и весь смысл. После соревнований начнется гимнастика и бокс, а когда выпадет снег – коньки и лыжи. Осчастливите ли нас своим присутствием, барышня?
– Я люблю лыжи.
– Будем рады.
Он завел машину и повёз её домой.
– Простите за карету, хорошей тыквы не нашёл.
Лена не ответила, отвернув лицо к окну, по которому текли чуть ли не ручьи. Видимость в метрах посчитать оказалось невозможным, но Костарев как-то управлялся, словно знал все кочки и повороты наизусть.
– Вот и добрались, барышня с Цветочной улицы.
Лена чуть улыбнулась, забрала толстовку и вышла под дождь, не слишком торопясь: льёт так, что всё равно промокнешь. Костарев подождал, пока она скроется за калиткой, обвитой увядшим хмелем, и тогда уехал.
Глава 3
Мэри разругалась с иллюстратором, потом попросила прощения, потом снова разругалась, и это грозило длиться вечность, хотя книгу требовалось сдать срочно. В отчаянии, в оскорбленных чувствах она зарегистрировала аккаунт на сайте фрилансеров и заказала обложку первому попавшемуся никнейму. Аватар у того был впечатляющий: девушка с идеально оливковой кожей, шоколадными глазами и волосами, грамотный макияж. Картинка явно пережила редактор, но как здорово выглядела! Эта *Джесс* должна прочувствовать ее героиню и нарисовать, наконец!
За срочность *Джесс* утроила ценник, потом двое суток не выходила на связь, отчего Мэри пришлось не выходить на связь с редактором. А на третьи на электронный ящик пришла папка с образцами. "И проверьте через поиск картинок Яндекса", – посоветовала та напоследок. Мэри с облегчением нашла подходящее изображение и добавила к ценнику премию.
Редактор, сидевший на корвалоле, Мэри, явившуюся лично, уже видеть не мог, и, получив обложку, выпроводил ее поскорее, дав согласие и не глядя на сие произведение искусства. Ему еще надо было разобраться с иллюстратором, подавшим заявление об уходе.
– Отдохни, дорогая, – последнее слово произнесено было тоном ругательства. – Такой труд с плеч твоих хрупких... Тебе надо куда-нибудь съездить, набраться вдохновения.
– И рада бы сказать, что не дождешься, да пообещала родственников навестить, – щебетала Мэри, светясь довольством и радостью на зло всем.
– И где они живут? Это те, которые в Праге?
– В Праге, дорогой, живут родители моей героини. А мои родственники – неподалёку, так что держи руку на пульсе. Корвалолом запасись! – она послала воздушный поцелуй, ибо отличалась брезгливостью к мужчинам, тем более чужим, и вылетела из издательства яркой бабочкой: в красном брючном костюме, с черным платком на шее, в распахнутом кашемировом пальто, с легкой походкой на тонких шпильках.
В канцелярском магазине Мэри попросила распечатать одно из изображений, подписала его с обратной стороны и вложила в конверт. Также оставила несколько автографов на своих книгах (отчего-то не похожие друг на друга), и ушла с подозрением, что сейчас поменяют их ценники. В супермаркете нашла самую дорогую коробку конфет и оберточную бумагу, завернула вместе с письмом. Потом заказала такси и в отделении Почты России послала мелкий пакет бывшему иллюстратору.
– Вот так тебе, упрямый ишак! – мстительно приговорила она, ставя точку на бланке. – О, разумеется, я не о вас, – ответила она удивленному взгляду оператора.
Теперь оставалось упаковать чемодан, положив самые неподходящие для деревни вещи, и поехать на вокзал. Разумеется, билетов не оказалось, ведь она ни разу не звонила хотя бы навести справки о рейсах до Покровки ("Какое убожество, туда автобусы не идут!"). Грозил риск завести собственную машину, большую часть времени отдыхавшую на стоянке, но такая опасность миновала, благодаря таксисту с чутким слухом. Он предложил довезти ее до Кизила ("Причем тут какой-то Кизил?"), а там и до Покровки такси найдется. Путешествие стало походить на лабиринт, но деваться некуда, Мэри поторговалась и согласилась. Потом полчаса искали в Кизиле банкомат, нашли, и еще двадцать минут искали другой – рабочий. Конечно, таксист не согласился довезти ее до Покровки за двойную цену. Он сдал Мэри другому водиле, который блестел золотым зубом и дымил "Примой" в салоне своей девятки. Мэри прятала личико в носовом платке, потом в бумажной салфетке с запахом ментола, меняя ее каждые десять минут, пока не израсходовала пачку. Так и дотряслась до Покровки, чуть не позабыла чемодан, убегая, а потом ужаснулась, что все придется проветривать и стирать, да и сама готова была залезть в стиральную машинку.
Когда она влетела в дом, Аверины подумали, что Мэри вот-вот рухнет в обморок. Но эта мысль синхронно закралась к ним только из-за долгой разлуки с родственницей. Все же прекрасно знали, что Мэри крепка и вынослива, но эмоциональна сверх нормального. Пока нашли ей "достойную" одежду, подходящий шампунь и мыло, дождались её из душа, прошло два часа.
– И почему я тебя ждал, а не поужинал сам? – взорвался теперь и ее брат.
– Мой любимый бра-атик, – мурлыкала Мэри, исчерпавшая причины для волнений. – Какой у вас чудесный домик! Не сравнится с той квартиркой, не сравнится. А что сделали с дачей, где мы встречались последний раз?
– Всё ещё продается. Не хочешь купить?
– Хм! Ты загнул цену, вот и не можешь продать, я же не дура.
Мэри нахваливала запеченную скумбрию Кати, восхищалась домашним сыром, свечами в стальных канделябрах... Она не умолкала, замечала всё и не оставляла без комментария. После ужина Мэри помогла убрать со стола, потом посидела с Павлом в кабинете, разговаривая о множестве мелочей, которые он больше ни с кем не обсуждал.
А Катя прилегла на диван в гостиной, с усталостью прикрыв глаза.
– Как я от неё устаю, просто до боли...
– Она милая, наблюдать за ней так интересно, – заступилась и одновременно попыталась сгладить углы Лена.
– Конечно, но сколько надо выслушать глупостей, и похвалы, и вопросов... Мэри так меня утомляет, займи ее внимание, пожалуйста.
Лена согласилась с готовностью, потому что утомлять Катю, в самом деле, грозило опасностью для всех. И Мэри отличалась выразительной красотой, ярким характером, за которыми девушке нравилось наблюдать. Белолицая, красногубая и черноволосая, с огромными круглыми глазами, обволоченная в легкий, но сложный аромат духов (название которых держала в секрете), в дорогой одежде из шикарных тканей – она везде казалась неуместно роскошной, но прекрасной. С ней связывались прилагательные только превосходной степени. Мэри была женщиной, которой Лена никогда не стала бы из-за внешности и не посмела из-за характера.
Опытный взгляд заключил бы, что они одного цветотипа, но между ними были и значительные различия, что казалось: Лена – бледный вариант Мэри, сомнительное достоинство кровной связи. Глаза не такие огромные и гораздо светлей, то с зеленоватым, то с голубым оттенком, как у новорожденных, радужка которых еще не обрела настоящий цвет. Волосы темно-каштановые, губы бледные, кожа никогда не белела в самые пасмурные уральские зимы, но и не загорала. Лена всегда сравнивала себя с тётушкой в пользу последней, и не догадывалась увидеть в себе чуть больше изящества, женственность иного типа, не кричащую. Если бы Мэри была рекой, то выливалась бы из берегов, затапливая прибрежные дома и смывая дороги, а Лена была бы прудом с тихой водой без течения и волн, с целой жизнью на дне, если только человеку взять на себя труд, прогуляться загород и вглядеться в прозрачную поверхность.
Она разобралась с Антой, помогла матери пропустить молоко через сепаратор, потом приняла душ и читала в своей комнате, с тревогой ожидая визита Мэри.
Павел не спешил отпускать сестру. Он видел её неуловимой бабочкой, которая постоянно улетала из силка. По натуре властный, он был за хозяина в родительском доме, и никто не возражал, только Маша всё делала наоборот, будучи на семнадцать лет младше. И дело не в том, что она поступала неправильно, а в том, что справлялась без него. Намучившись в деревне, работая наравне со взрослыми по хозяйству, Маша мечтала убежать оттуда. Она не отличалась никакими талантами в школе: ни гуманитарий, ни технарь. Характер, с первого взгляда, мог показаться несерьезным, и этим часто норовили воспользоваться деревенские парни. Будь они понаглее, могли причинить ей вред, но с этой стороны беда миновала, да и старшие братья за спиной – угроза достойная. Как получилось, что она написала целую трилогию и отправила в издательство? Как ее книги приняли? Он не верил, что она талантлива. Видел потрепанные черновики, исписанные кривыми слипшимися буквами с невероятным наклоном, с отвратительными помарками и глупейшими ошибками. Вот так Маша и уехала, помахав им ручкой, потом превратившись в странную его взгляду женщину с новым именем. Он пытался контролировать ее жизнь, но ничего не получилось: Катя не вытерпела, что муж делит внимание на многих. В первые годы брака им пришлось вынести друг от друга странные поступки, они могли развестись сотню раз, если бы не понимали, что свои тараканы не выведешь. Так и улетела бабочка.
И сейчас, в этом кабинете, она позволяла ему примерить роль старшего брата, притворялась, что дала над собой контроль. Отвечала, как распоряжается средствами, пообещала научиться управлять автомобилем, а не надеяться на чудом полученные права, поклялась, что ведёт себя примерно с мужчинами, хотя последнее его не интересовало до такой степени, чтобы требовать клятв.
– Хорошо, я счастлив слышать, что всё в порядке.
– Что ж, позволь тебя покинуть? Я соскучилась по племяннице.
Тихий голосок Маши казался Павлу неестественным для нее, да и за отрешенным выражением-маской скрывалась усмешка, сдерживаемая в зажатых мышцах. Так и хотелось уколоть, что монашеская покорность не ее амплуа. Но неделя выдалась напряженной, и строить на пустом месте ссору не возникало желания.
– Спокойной ночи, – сдался он, так как из этой двоечницы отличницу не получить никогда.
Она подошла, поцеловала его в макушку и вышла. Павел понимал, что Маша сильно влияет на Лену, что они подруги. Его никогда не обманывала картинка "для всех": за общим столом тётушка спрашивает про учёбу, отметки и медали, а потом, в спальне, они шепчутся до рассвета, конечно, не о двойках и пятёрках. Как удержать дочь, в отличие от сестры, если влияние станет вредным, он еще не знал, но следил пристально за этими отношениями.
Лена заслышала скрип старой лестницы, под ногами Мэри дерево пело совсем иначе, нежели под другими. Она вошла в комнату без стука, с тёплой улыбкой, столь странной на страстном лице.
– Доброй ночи! А почему так светло?
Мэри выключила люстру и включила ночник.
– Другое дело, правда? Теперь эти книги выглядят куда более прилично, не бросаясь взгляду явной ветхостью. А пахнет недурно, мне нравится. У меня, кстати, хороший подарок для тебя.
Она всегда оценивала свои подарки на хорошие, отличные и чудесные, хотя Лена все считала одинаково замечательными. Тётушка достала из кармана коробку в черном бархате, внутри которой оказался флакон с холодным отливом голубого.
– Водянистый, свежий, но со сладостью... – она погладила по волосам племянницу. – Ну, и что... – тут завибрировал телефон. Мэри ругнулась и достала аппарат из другого кармана.
– Звонит после полуночи, будто для меня это удобно! – прошипела она. – Да, дорогой, – нежно ответила Мэри в трубку, но не дала собеседнику слова и закричала, – Не пошёл бы ты к чёрту, дрянь?!
Пока та выясняла отношения с иллюстратором, Лена налила кофе из термоса и наблюдала, попивая мелкими глотками.
– ...не брала трубку, потому что проблема решена, и не с твоей помощью, мне от тебя больше ничего не нужно. Сейчас? Ах, надо было отклонить? Да из-за тебя моя линия целый день занята! Не даёшь приличным людям позвонить!
Лена огляделась в поисках ценных, но хрупких вещей, которые Мэри могла бы разбить от гнева, и спрятала под кровать термос, будильник и радиоприёмник.
– Как тебе обложка? Она идеальна, да? О, я не в городе, в ближайшее время ты меня не убьёшь, а сам будь осторожней с конфетами!
Она завершила вызов и отключила телефон.
