Текст книги "Анакир"

Автор книги: Танит Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц)

Говорили, что Яннул женился на женщине Равнин. А теперь у них вырос славный сын, который хочет отправиться в Дорфар.

Дорфар. Земля дракона. Теперь земля богини.

Улицу перешел молодой человек, на миг показавшийся Рэму похожим на сына Яннула. В последнее время Лар-Ральднор занимал слишком много места в сознании Рэма. Даже ночью оно не отвлекалось ни на какие другие образы. Рэм был осторожен. Юноша находился в том возрасте, в котором появляется чувственность, порой подавляемая, а порой подпорченная. А Рэм за всю свою жизнь (за исключением нескольких подвернувшихся случаев) не делил компании ни с кем, кроме тех, кто делал это за плату...

Однако прошли еще ночь и еще день, прежде чем он узнал дорогу и выехал из Амланна, направляясь к усадьбе Яннула.

Этот дом ничуть не походил на простую деревенскую ферму, скорее его можно было назвать виллой, выстроенной, как решил Рэм, на дорфарианский лад. Его окружали голубоватые холмы, так же, как окружали они все в Ланне, а вдали за домом в лучах восходящего солнца мерцали горные вершины. Возле дома раскинулись плодовые сады и виноградники. В долине, по которой бежал ручей, паслось стадо оринксов, многие из которых плескались в воде. Из небольшого загона выглядывали зеебы, а по внутреннему двору с пронзительными криками бегали серые бисы, хлопая крыльями и вытягивая длинные шеи.

– Великолепно, – произнес Яннул, встретив Рэма в прохладе дома. – Мы здесь рано завтракаем. Ты успел как раз вовремя.

Они обменялись несколькими ничего не значащими фразами и сели за обеденный стол. Равнинная жена Яннула, в платье под цвет своих волос, говорила тихо, но так и сияла. Она помогла двум служанкам накрыть на стол, а потом села за него вместе с семьей. Лар-Ральднора не было – он ушел на охоту за диким котом, который уже несколько раз нападал на стада оринксов. Второй сын Яннула был намного моложе и удался в мать – весь золотистый, лишь глаза черные. Он внимательно прислушивался к разговору и без всякого смущения участвовал в нем. Судя по всему, он очень тянулся к старшему брату.

Яннул и Рэм закончили этот день, сидя на террасе и играя в ланнскую настольную игру. Когда почти совсем стемнело, Яннул помог слугам зажечь светильники. Высоко в небе уже горела Алая Звезда.

– У меня создалось впечатление, что мать часто била тебя, – заметил Яннул после того, как Рэм выиграл первую партию.

Рэм застыл.

– Прости мою бесцеремонность, – извинился Яннул. – Просто я заметил, как ты вздрогнул, когда мальчик в четвертый раз потянулся за сливами, и Медаси шлепнула его по руке. Обычная шутка, ласковый шлепок, не более того.

Рэм растерянно промолчал, а Яннул продолжил:

– Ей сейчас тяжело. Она любит обоих сыновей, но Лар-Ральднор ее первенец. Мы даже не надеялись, что Медаси сможет выносить ребенка после всего, что ей пришлось пережить в старом городе, в этих Равнинных руинах. Очень долгое время у нас не было никого. Поэтому он и она часто бывают нежны друг с другом, словно любовники... я не имею в виду наши ланнские обычаи, любовь и близость совсем не одно и то же. Если он уедет в Анкиру, она зачахнет. И в то же время она хочет, чтобы он отправился туда и сражался против наползающей тьмы. Но, конечно, она очень боится. Мы ведь помним, на что это было похоже.

– А на что это было похоже?

– Ты хочешь, чтобы я в двух словах рассказал тебе всю историю войны?

– Хотя бы попытайтесь.

– Как ты думаешь, почему я здесь прячусь? – вздохнул Яннул. – Год я воевал, после этого долгие годы играл в политику в Дорфаре. С меня хватит. Однако я вовсе не рассчитывал, вернувшись, превратиться в памятник ланнскому героизму, – к лампе подлетел мотылек, чтобы погибнуть в ее пламени, но Яннул, с величайшей осторожностью и ловкостью жонглера, которым когда-то был, перехватил его и выпустил обратно в ночь. – Ральднор придумал лучше. Он просто исчез.

– Почему?

– А почему бы и нет? Он исполнил все, о чем его просили, потеряв при этом все человеческое в себе. Он стал богом. Боги же либо уходят в запредельное, либо низвергаются. Либо исчезают. После него остался сын, Ральданаш Ваткрианский, нынешний Повелитель Гроз. Был еще один сын, но дорфарианцы что-то сделали с ним или попытались сделать. Его мамаша была дурой и сукой. По-моему, тот ребенок умер.

По телу Рэма прошел холодок. Ему вновь представились волки, рвущие...

– А что ты скажешь о последней битве под Корамвисом? – спросил он. – Колдовство, землетрясение, вмешательство богини? Что из этого правда?

– Правда и неправда здесь перемешаны. Я могу рассказать тебе кое-что о жителях Равнин. Можешь мне поверить, они не принадлежат этому миру. Однако это относится не ко всем из них. Медаси не такая. Когда мы выбили драконью гвардию Амрека из города руин, я думаю, только она стояла между мной и безумием. Я пришел туда, не ведая печали, в надежде на справедливость. Я умел убивать, и это удавалось мне без труда. Потом мне стала понятна суть жителей Равнин, – блеск в глазах Яннула погас, точно он всматривался в далекое прошлое. – Я помню, как они ходили по заснеженным улицам после избиения гарнизона Амрека – те самые люди, которых мы пришли спасать от тирании. Они были похожи на молчаливых волков, их глаза сверкали, как льдинки – в них не было ничего человеческого. Тогда моя душа ослабела. Прежде я никогда не видел такого. Люди второго континента совсем другие, по сути, это светлые Висы. Но эманакир – это только они. Их можно встретить в Зарависсе, в Дорфаре. Они почти сплошь белые – волосы, кожа, даже желтые глаза бледнеют и горят ледяным огнем, – Яннул усмехнулся. – Так вот, о последней битве под Корамвисом. Через посредство Ральднора они осознали в себе Пробудившуюся Змею. Висы в Корамвисе тоже осознали, что это такое. Эти люди вызвали землетрясение силой своей воли, хотя, может быть, это россказни. Но тогда нам так не казалось. Нас должны были победить, и никакие неожиданности не представлялись возможными. Даже выманив их армию из Корамвиса, мы были обречены на уничтожение. Что ж, если победа силой оружия была невозможна, пришлось призвать на помощь иные силы. Они хотели жить. Мы тоже. Это было что-то вроде молитвы – без слов, но воздух на многие мили был так напряжен, словно кто-то непрерывно дергал за какие-то незримые нити. Единственным нашим шансом было чудо. И чудо случилось, Корамвис пал. А что до явления богини – да, было и оно, однако ему есть вполне разумное объяснение.

На гребне ближайшего холма появились горящие факелы. Охотники возвращались домой.

– Продолжайте, пожалуйста, – попросил Рэм.

– В потаенном подземном храме близ Корамвиса стояла гигантская статуя богини. Землетрясение подняло ее в воздух. Она была достаточно большой и яркой, чтобы мы увидели ее с огромного расстояния, даже сквозь дым и сумрак. Потом она упала в озеро в низине. Вот и все.

Спустя полчаса на террасу вошел Лар-Ральднор с двумя хвостами диких котов, хищников, которые зверски убивали оринксов, но никогда не ели их мяса.

– Я даже не думал, что вы согласитесь, – произнес юноша, вступая в свет лампы, и с нескрываемой радостью взглянул на Рэма.

«Как он радуется возможности отправиться в Дорфар», – подумал Рэм, ответив Ральднору усмешкой.

Боевые занятия оказались самой легкой частью его жизни. Так он занимался с большинством всадников охраны, находившихся в его распоряжении, да и сам постоянно упражнялся, едва для этого представлялась возможность, гоняя своих людей или в одиночку. А Лар-Ральднор, выносливый и сильный юноша, привычный к охоте и верховой езде, с раннего детства обучавшийся у Яннула самым разным акробатическим трюкам, проявлял способности и интерес к новым упражнениям и видел в них смысл. Сам Яннул обучался в Зарависсе, чья Воинская академия славилась не меньше, чем аналогичные заведения в Элисааре, Кармиссе и Дорфаре. Более того, его наставником был жестокий закорианец, уроки которого считались одними из лучших. Сам Яннул считал себя чересчур старым для того, чтобы передавать кому-либо свои навыки. Однако его сын, с которым занимался Рэм, был отнюдь не новичком и нуждался скорее в шлифовке своих умений.

Но и все остальное было легко. Слишком легко. Домоправитель принял Рэма в общий круг, надев ему на голову что-то вроде обруча, означающего право входить в дом.

В усадьбе Яннула Рэм чувствовал себя как дома, хотя какой-то частью себя старался отстраниться от излишних удобств и душевной близости с домашними. Однако он привязался даже к Медаси с ее замечательной улыбкой – такой она была скромной и простой. Однажды, войдя на террасу, он увидел их с Яннулом – они стояли, взявшись за руки и склонив головы так, что соприкасались лбами, словно юные любовники. Увидев Рэма, они не отпрянули друг от друга в смущении, а просто разняли руки, продолжая улыбаться друг другу.

Не возникало проблем и с Застис. Никто не запрещал ему короткие поездки в Амланн, а в тамошнем Городе Наслаждений тоже имелся Оммосский квартал. Он постарался со всей мыслимой вежливостью избежать общения с тремя юными служанками, предоставленными Яннулом в его распоряжение, которые заигрывали с Рэмом с самого его приезда. В городе он находил другие объекты для удовлетворения своих желаний.

Однако Рэм подозревал, что Яннулу известны его пристрастия, и занятия с юношей не должны были иметь к этому никакого отношения. Сын Яннула был впечатлительным и благородным. Рэм дал себе слово соблюдать предельную осторожность.

Лар-Ральднор встречался с девушкой из соседской усадьбы. Возможно, ее родители надеялись на брак дочери с сыном капитана героя. Девушку же и юношу заботили лишь их ночи под Застис, пылающей над холмом.

Нередко, возвращаясь под утро из Амланна, Рэм видел, как Лар-Ральднор спускается по склону холма. Возможно, это было для юноши своего рода скрытностью. В такие минуты Рэму одновременно делалось очень легко и невыносимо тяжело.

Практика в ударах и захватах, соприкосновение железных или деревянных мечей – или просто кожи – все это было невинной физической провокацией, доступной Рэму. Нагрузки, если они достаточно велики, хорошо лепят мышцы. Обычно они сражались, обнаженные по пояс, благо здесь не было излишне приличных дам, которых это могло шокировать. Однако в настоящем бою спина, руки и ноги, как правило, защищены доспехами, значит, требовались и занятия в настоящих доспехах.

Лар-Ральднор собирался уехать по окончании месяцев Застис. Ему предстояла долгая дорога в Дорфар через элирианский порт Хлика. Это дело было уже наполовину решено. Уже ушли письма, разумеется, адресованные самому Повелителя Гроз.

Медаси подолгу смотрела на старшего сына, и ее лимонные глаза в эти мгновения были такими застывшими, словно слезы замерзли на них.

Однажды утром на подсохшей грязи вокруг загона бисов обнаружились волчьи следы. Ни одна из птиц не пропала. Никто из животных не поднимал ночью шума. Тем не менее было решено выследить незваных гостей. В такой близости от города волки в Ланне обычно делались прожорливыми и беззастенчивыми ворами. Кроме того, у них хватало хитрости и осторожности, чтобы не попасть в западню.

Яннул, вместе со слугами занятый заготовкой леса, послал двоих из них в усадьбу, чтобы подготовиться к охоте. Он выбрал людей, опытных в таких делах, угрюмых, но не выказавших неудовольствия. Увидев, как они седлают зеебов, Лар-Ральднор тут же решил, что сегодня вместо упражнений с мечом отправится на охоту.

– Присоединяйтесь ко мне, – предложил он Рэму. – Вы охотились на волков в Кармиссе, не так ли?

Рэм действительно охотился на волков в истрисских холмах в одну чересчур долгую зиму и даже ел их мясо. Однако вот уже восемь лет волки были для него чем-то иным – воплощением ужаса, ночным кошмаром. Даже здесь, в доме Яннула или на перинах амланнского Города Наслаждений, ему несколько раз снился тот самый сон.

Но невзирая на это, они взяли зеебов, оружие, еды в кухне и вместе с людьми Яннула отправились на охоту.

Собака сразу взяла волчий след и не теряла его всю дорогу, однако он оказался слишком длинным. К полудню они проскакали немало миль вверх и вниз по холмам, но нашли лишь одну покинутую пещеру.

На землю спустилась жара. Охотники заехали в лес, чтобы подкрепиться в тени деревьев. Двое слуг ели с сонным видом. Даже собака отдыхала, прикрыв глаза и вывалив язык. Пока солнце так пекло голову, двигаться дальше было бесполезно.

Среди деревьев под холмом обнаружилось большое чистое озеро. Прежде, чем он сам осознал, что делает, Рэм уже плыл по нему вместе с юношей. Легкий завтрак не мешал им, но вскоре оба перевернулись на спину и отдались во власть воды, то закрывая глаза, то поглядывая на солнце сквозь листву.

– Этот волк должен быть где-то поблизости, – сказал Лар-Ральднор. – Мы выйдем на него еще до захода солнца, – и тут же прибавил: – Я еще ни разу никого не убил сам, и доволен этим. Конечно, сейчас это нужно и будет сделано, но мне это неприятно. И об убийстве людей я думаю то же самое.

– Людей убивать легче, – отозвался Рэм.

– Вы хотите сказать, что люди глупее животных?

– Нет. Но убивать их легче.

– Может быть, вам и в самом деле легче, – произнес юноша после долгого молчания.

Разговор прервался. Тишина стояла такая, что в воде было нетрудно заснуть.

Наконец Лар-Ральднор поплыл к берегу. Рэм видел его загорелое тело, золотую полосу среди темных деревьев. Властное плотское желание заставило Рэма снова пуститься вплавь, ныряя и выныривая. Он не собирался выходить из воды, пока не утихнет зов Застис. Но тот опалял его не хуже солнца.

Когда в конце концов Рэм выбрался на берег, Лар-Ральднор лежал на животе с закрытыми глазами, подложив под голову скрещенные руки. И вдруг, когда он подошел к своей одежде, раздались проклятья, сделавшие бы честь солдатским казармам в Истрисе.

– ...Анак! Кто это с вами сделал?

– Что именно?

– Следы от кнута на вашей спине. От кнута с шипами.

Рэм совсем забыл об этом. Прошло так много времени с тех пор, как кто-то последний раз обращал на это внимание. И этим «кем-то» был Дорийос...

– Восемь лет назад на службе у моего короля я заснул на посту, – ответил он, смутившись про себя и удивляясь горечи, прозвучавшей в его словах.

Без предупреждения – он не услышал, как подобрался к нему Лар-Ральднор – Рэм ощутил на своей спине теплую и ласковую руку юноши. Не приглашение – самое обычное прикосновение, сопереживание...

– Не надо, – не успев взять под контроль свою реакцию, Рэм оттолкнул его.

– Прошу прощения, – голос юноши дрогнул. – Вам же не было больно, правда?

– Нет, не было.

Рэм торопливо оделся. А Лар-Ральднор за его спиной так и остался обнаженным.

9

За одним холмом открывался другой. Они толпились друг за другом, а дальше виднелись горы.

Рэм вернулся обратно через лес, кивнул слугам, играющим в кости, вскочил в седло и поехал прочь. Он намеревался дать себе полчаса, а потом снова вернуться. После этого все должно было пойти своим чередом.

Одна из гор двигалась. Точно огромный корабль, она плыла к нему, закрывая собой горизонт. Ее вершину уже несколько часов озаряли лучи предзакатного солнца. Ниже, в скалистом склоне холма, зияла черная дыра – может быть, волчье логово? Нет, не оно.

Неподалеку в полях виднелась хижина. Неожиданно из нее вышла женщина. Казалось, она заметила его – помахала рукой и поспешила навстречу. Она двигалась, кокетливо покачивая бедрами, но когда она приблизилась, он мгновенно заметил, какая она грязная, старая, жалкая и вдобавок явно душевнобольная.

– Не хотите ли заглянуть ко мне в дом?

Мир раскололся, как разбитое зеркало. Видение по кускам исчезало.

– Не хотите ли заглянуть ко мне в дом?

Он снова обрел нормальное зрение. Он видел далекие горы, незыблемо стоящие в прежнем порядке, холмы, озаренные послеполуденным солнцем. Пещера исчезла, но ни поле, ни хижина, окруженная плодовыми деревьями, никуда не делись.

– Господин! – позвала его женщина. – Господин?

Женщина тоже никуда не делась. Однако она вовсе не была ни старой, ни грязной. Ее взгляд был прямым и располагающим, а черные волосы стягивал красный шарф, украшенный бусинками.

Рэм глянул на нее внимательнее. Ее приветливость не была наигранной. Но еще более естественным показалось ему то, что внезапно приветливое выражение ее лица сменилось ужасом. Она повернулась и с криком побежала прочь от него.

Из хижины выскочил звероподобный верзила. Он пробежал по полю, женщина бросилась к нему, а он поймал и крепко обнял ее, нехорошо глядя на Рэма.

– Что ты с ней сделал? – прорычал человек-зверь. – Она ничем не могла тебе повредить. Она должна была предложить тебе гостеприимство, вот и все. Прочь отсюда!

– Я не знаю, почему она закричала, – ответил Рэм. Холмы медленно двигались, однако сейчас причиной этого было не видение – просто у него кружилась голова.

– Наверное, ты ударил ее. Он ударил тебя, Беринда? – с неподдельной нежностью спросил хозяин хижины. – Ты только скажи мне, а уж я его проучу!

Холмы перестали двигаться. Теперь они врезались в небо, будто ножи.

Рэм спешился и направился к мужчине.

– Она удивила меня своим криком. Может быть, у меня чересчур свирепый вид? Но неважно. Она ведь кроткая, не так ли? – этим мягким словом в Ланне называли слабоумных. Услышав его, мужчина немного смягчился, хотя и не утратил защитного пыла.

– Что ж, какая есть. Но мне она вполне подходит. Она нарожала мне целый выводок детей, и ни один из них не слаб на голову.

– Мои извинения, – Рэм подошел ближе и протянул горсть монет, но мужчина оттолкнул деньги. Они были не так уж желанны для жителей холмов, чаще здесь использовался натуральный обмен. И все же примирение состоялось.

– Видишь, Беринда, ты ошиблась. Теперь улыбнись, сердечко мое, улыбнись ради меня.

Беринда с готовностью посмотрела на него и улыбнулась во весь рот.

Рэм столько лет искал ее – а теперь не узнал. Хотя она-то вспомнила его, точнее, какую-то мрачную тень из своего несчастливого прошлого. Конечно, он был причиной того ужаса, который она испытала. С ним было связано падение с корабля, ледяная вода, неприветливый берег... А теперь она жила здесь, где ее любили и ценили, всего в одном дне езды от Амланна. Все эти годы...

– Беринда? Кармианское имя.

Мужчина лишь махнул рукой – его это не волновало.

Вместе они направились к хижине, где она родила целый выводок детей. Был ли один из них...

Нет. Боги могут дать много, но не более того.

– Беринда, – негромко позвал Рэм. Она повернулась к нему, и он улыбнулся ей, дружелюбно, но не выдавая себя. Похоже, она уже забыла, что он значил в ее жизни.

– У нас есть вино, – сказала она. – Сладкое вино из спелых груш.

– Она редкая мастерица принимать гостей, – мужчина тоже улыбнулся, гордясь ее хозяйственностью.

Рэм забыл про волка, про охоту и даже про сына Яннула.

Он сидел в чистом маленьком домике, куда то и дело вбегали и снова выбегали двое детей – странно, что он не слышал их звонких голосов, спускаясь по склону холма. Еще один малыш ползал в тряпье, а четвертого ребенка Беринда кормила грудью.

Именно такой он видел ее в последний раз – кормящей младенца. Но теперь у нее на руках лежал другой младенец. Ни один из ее детей не был тем ребенком.

Беседа никак не завязывалась, время текло медленно, однако хозяева не собирались указывать ему на дверь. Сам же он не мог уйти. В конце концов у них с хозяином нашлась тема для разговора. Рэм упомянул о том, что оказался здесь, выслеживая волков. После этого случилось нечто странное: мужчина бросил взгляд на свою жену и ответил:

– Да, здесь в округе есть волки, но нам от них нет никакого вреда.

Когда солнце стало клониться к закату, мужчина потребовал ужин. Она со смехом положила сопящего младенца и побежала готовить еду, сама словно ребенок, забавляющийся с игрушками. Однако, когда на столе появился ужин, все было очень вкусно – но Рэму все равно кусок не лез в горло.

– Угощайтесь, – подбодрил его муж. – Мы не так бедны, как кажется.

Но он не мог есть, так же, как не мог уйти. И самое главное – не мог расспросить ее о прошлом.

Тени сгустились, и Беринда зажгла огонек над бурой плошкой с маслом. Муж ее лег спать. Женщина взяла на руки младенца, остальные дети сбились в кучу возле ее юбок, словно голуби, ждущие зерна.

– Расскажи сказку про волков, – попросила старшая девочка.

Рэм, закаленный в схватках, привыкший жить в нескольких шагах от смерти и прекрасно владеющий собой, ощутил, как замирает у него сердце.

Беринда начала рассказывать.

Она делала это так, как делают дети, не всегда связно – он же видел отчетливые картины. Появились образы, навеянные ее бормотанием, звуки и запахи, все вместе. Все...

Когда над ней на скале появился белый волк, словно вылепленный из снега, она закричала, но помощь была далеко, и никто ее не слышал.

Спустя мгновение волк направился к ней. Она попыталась бежать, однако волк и его сородичи легко догнали ее и окружили плотным кольцом. Все это время она не выпускала ребенка, и все это время, пока она кричала, плакала, пыталась бежать, падала на колени, младенец оставался спокойным. В конце концов волки стали легонько подталкивать Беринду, и она поняла, что ей надо подняться на ноги. Так она и сделала. Они снова начали подталкивать ее, и она догадалась, что они хотят увести ее в какое-то другое место.

Объятая ужасом, она повиновалась. Слюна капала из волчьих ртов, пачкая ее одежду. Так они и шли, спускаясь, поднимаясь, кружа, пока волки не привели ее к пещере. Это было волчье логово, здесь они жили и сюда приносили добычу. Однако начался дождь, а в пещере можно было укрыться от дождя. Беринда вошла в пещеру, села и тут же погрузилась в дремоту.

Когда она очнулась, волки лежали рядом с ней. Некоторые из них спали. Тепло их тел приятно согревало ее. Она уже почти не чувствовала неприятного запаха, ударившего ей в нос, когда она входила. Беринда выросла в трущобах Ксаи и провела свои первые годы среди отвратительных человеческих запахов, порождаемых нуждой и болезнями. Но сами волки не пахли ничем, они были здоровыми зверями. Вот в чем была разница.

Позже в пещеру пришли другие волки, и Беринду снова охватил страх. Что, если вновь прибывшие не проявят к ней такого внимания, как первые? Однако казалось, что волкам нет до нее никакого дела. Более того, они принесли добычу, которую разорвали на части с рычанием. Ей тоже поднесли кусок сырого мяса. В первый день она не могла его есть, но на второй день голод взял свое, и когда ей опять что-то принесли, она поела.

Потом она кормила ребенка, сидя в их кругу. Волки, похоже, проявляли уважение к этому занятию, некоторые внимательно наблюдали, виляя хвостами, как собаки.

Через некоторое время, подталкивая и дергая за одежду, они показали ей дорогу к ручью. Когда пришла весна, освобождая землю от снежного плена, Беринда нашла подо льдом опавшие плоды и съела их. Она предлагала плоды и волкам, и те ели их из ее рук.

Она испытывала благодарность за тепло, которое они дарили ей холодными ночами. Ее успокаивала их жизненная сила. Она уже давно забыла все свои страхи.

Для «кроткой» Беринды все это не было дико. Как прозрение, к ней пришло осознание того, что она и волки – это что-то одно. Она воспринимала происходящее с детской невозмутимостью.

Ребенок, тоже принятый в братство, спокойно лежал в середине пещеры или спал на руках у Беринды под слабыми лучами солнца на склоне холма. Иногда она даже ненадолго оставляла ребенка с волками, полностью доверяя им.

Когда пришло лето, четверо волков показали ей, что они покидают пещеру, и она с ребенком должна идти с ними.

Ей было жаль уходить, но зов летнего волчьего гона передался и ей, и она не пыталась повернуть назад. Они направлялись на юг. (Этого не было в ее рассказе, но иначе быть не могло. Расстояние, которое они прошли, впечатляло.)

В течение всего пути волки кормили и сопровождали ее, как обычно. Из ее рассказа можно было понять, что волки стали ей приятнее, чем люди. Порой она даже забывала, что сама человек.

Поэтому, когда однажды один из волков привел ее на такое место, откуда была видна деревня в окружении засеянных полей, у Беринды не возникло желания идти туда. Однако волк явно хотел дойти до деревни, так что они отправились вместе, играя по дороге – подкрадываясь друг к другу в густой траве. Ребенка она оставила на склоне холма.

Вскоре волк и Беринда оказались в толпе народа. Люди кричали, одни разбегались, другие швырялись в волка всем, что попадется под руку. Волк убежал. Беринда тоже хотела убежать, но ее схватили и затащили в ближайший дом, чтобы она нашла убежище в деревне.

Напрасно пыталась она освободиться, напрасно пыталась объяснить людям, как ей нужно уйти за волком, к своему ребенку. Слишком сбивчива была ее человеческая речь, и ее причитания приняли за простую истерику. Потом, когда коренные области Ланна стали такими, какими они были теперь, ее, наконец, поняли и поверили ей – но было уже слишком поздно. Волки и ребенок исчезли навсегда. Она с криками и плачем бегала по холмам, звала их, но не слышала отклика. С нее начисто смыли волчий запах, в ее руках больше не было любви. Беринда рыдала на улице и спала под открытым небом, отвергая всякое участие.

Тут-то ее и нашел мужчина. У него не было ни семьи, ни жены, и близился восход Застис. В Беринде его привлекло не только непривычное кармианское очарование – возможно, его тронула глубина ее отчаяния. Каким-то образом ему удалось пробиться к ее душе, может быть, благодаря осторожной заботе, предназначенной лишь ей одной.

Она вошла в его дом, поначалу очень робко. Однако он, несмотря на зверовидный облик, и в самом деле был хорошим человеком. А потом случилось чудо, какое однажды сотворил для нее Кесар, даже лучше, потому что на этот раз ребенок родился живым. Ее руки вновь наполнились любовью.

И вот теперь она жила здесь, ее блестящие глаза переполняло счастье, а вокруг губ от смеха разбегались веселые морщинки.

– А когда ты снова нашла меня? – спросила старшая девочка, заглядывая в лицо Беринде.

Видимо, это был обычный вопрос. Смуглая девочка верила в то, что именно она была ребенком, унесенным волками, который чудесным образом вернулся в материнское лоно и родился во второй раз.

– Когда моя утроба снова наполнилась, в ней была ты, – из ответа Беринды можно было понять, что сама она думает точно так же.

– А где же я была до этого?

– Летала в воздухе, – ответила Беринда и рассмеялась вместе с детьми.

Что-то в последней фразе приковало внимание Рэма, несмотря на все, что он услышал. Душа, рожденная воздухом и томящаяся в ожидании – это напоминало дорфарианское поверье о том, что некоторые души возвращаются на землю в еще не рожденных детях от их плоти, либо в детях их кровной родни. Отсюда брала начало безумная традиция Повелителей Гроз, провозглашавшая наследником не старшего, а последнего сына, зачатого королем перед смертью. Традиция, которая дала Ральднору эм Анакир право на трон Корамвиса.

Смуглая девочка посмотрела на Рэма, безошибочно угадав, что он внимательно слушает и верит всему невероятному, что рассказывает мать.

– Зимой волки приходят к нашей двери, и мы кормим их, – сказала она. – Прямо с рук. Мы не боимся, и они нас не боятся.

Он поверил и этому. Все встало на свои места. Кормить волков как домашних животных было уже сущим пустяком.

– В поле кто-то есть, – произнес старший мальчик.

Беринда повернулась и безмятежно выглянула в дверной проем.

Рэм вышел из дверей и на фоне лилового неба, которое на востоке окрасилось малиновым в отсветах поднимающейся звезды, увидел всадника, держащего под уздцы второго зееба.

– Рад, что отыскал вас, – сказал Лар-Ральднор. – Мы так и не нашли волка, хотя здесь повсюду чувствуется волчий запах. Собака прямо-таки обезумела от него, – лицо его при этих словах было неподвижно, как камень.

– Долго ли ты искал меня?

– С тех пор, как нигде не увидел вас после купания. Собака помогла.

– Но ведь отсюда не так уж далеко... – неуверенно начал Рэм.

– Около двух часов верхом. Мы искали дольше, кружили, я пытался заставить собаку идти по вашему следу, не отвлекаясь на волчий.

– Я и не думал, что заехал так далеко.

– Конечно, нет.

– А где люди твоего отца?

– На том же месте. Я думаю, нам надо скорее уезжать отсюда. Они сильно напуганы.

– Мне кажется, что ты напуган еще больше.

– Что такого я сделал, чтобы обидеть вас? – произнес Лар-Ральднор после паузы, опустив глаза.

– Ничего такого ты не делал. Дай мне еще минуту, и я отправлюсь с тобой.

Перемена настроения юноши смутила Рэма – он словно увидел себя со стороны в своих попытках закрыться от всего, что может (или не может) случиться.

Он чувствовал себя опустошенным. Теперь даже забота о юноше не имела для него особого значения, но все еще оставалось что-то, ради чего он был обязан сдерживаться.

Рэм вернулся в хижину, может быть, ради того, чтобы попрощаться с хозяевами, как любой случайный путник. Однако все, казалось, уже забыли о его существовании. Старшая девочка играла волосами матери, остальные дети и сам хозяин спали.

Покинув их, Рэм вскочил на зееба и двинулся вверх по склону рядом с очень учтивым и очень рассерженным сыном Яннула.

Все кончилось. Но в том числе кончилась и уверенность в смерти, и каким-то образом это ощущение было связано с легендами. Ребенок мог остаться в живых. После того, что рассказала Беринда, такое вполне можно предположить. Однако в этой земле ему приходилось слышать о тех, кого люди называли «волчьими детьми». В Кармиссе тоже были подобные легенды, может быть, они были везде. Истории о сиротах, воспитанных волками, которые сами становились волчатами – выли, как волки, бегали и охотились с ними.

Значит, если девочка выжила, то теперь она стала тем, кем стала. Вероятнее всего, бдительные охотники наткнулись на нее, когда она пыталась утащить овцу или оринкса – а может, и человека, – и убили. Давным-давно.

Конечно, он может попытаться продолжить поиски, но даже если он найдет ее, девочка останется волком.

Восемь погибших лет. И после этого – такой итог...

Все кончилось.

В холмах они устроили что-то вроде стоянки, поспали немного и отправились дальше. За всю дорогу Лар-Ральднор с Рэмом не обменялись и словом. Говорить было не о чем. Поиски, которыми занимался Рэм, оставались его личным делом.

Едва на рассвете в поле их зрения появилась усадьба Яннула, он осознал, что может случиться дальше. Был только один шаг, которым можно как-то отвратить это.

– Наверное, они беспокоятся, – сказал он Лар-Ральднору. – Может быть, нас даже искали этой ночью.

– Пожалуй.

– Это моя вина. Я прошу прощения. Я поговорю с твоим отцом.

– А вам не кажется, что я сам могу с ним поговорить? – резко ответил Лар-Ральднор, и Рэм впервые услышал металл в его голосе.