Текст книги "Волчица с Рдейских болот (СИ)"
Автор книги: Тамара Шатохина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)
ГЛАВА 20
В облике человека Роман смотрел, как она танцевала. Не для него, не для себя – для Леса? Она сейчас была не здесь, а где-то в своем мире, где звучала неслышимая для него мелодия, где вместе в ней почти невесомо парили огоньки светлячков. А на широком пне плавно раскачивала граненой головкой, высунув язычок, ядовитая медянка. Где к ее ногам полз плотный белый туман, нежно обвившись вокруг них, когда она нечаянно ступила в его сторону…
Роман почувствовал неясную тревогу, необходимость остановить ее, как бы ни был прекрасен ее танец, как ни хотелось смотреть на нее вот так бесконечно. Что-то странное, жуткое было в этом тумане – он будто настраивался, двигался все более синхронно, подстраиваясь под ее движения. Словно пытался сродниться с ней или стать с ней одним целым… единым… Он прыжком выскочил на поляну и рывком выдернул ее из белой мари, спеленал руками, прижав к своему разгоряченному бегом телу. И поразился тому, какая у нее холодная кожа – ледяная, почти неживая… Она открыла глаза, отстраненно смотрела на него.
– Сана… Саночка! Она сестра мне, просто сестра! Я пожалел ее, как Ленку, помог. Она любит Прохора, для него танцевала – не для меня, ты слышишь? Не для меня! Мне нужна только ты… ты одна… Ну посмотри же нормально, очнись наконец! Я люблю тебя, ты понимаешь меня? – пытался достучаться он до ее сознания, покрывая поцелуями лицо. Накрыл ее губы своими губами, почти теряя сознание от счастья, забыв обо всем враз… А ее тело вдруг потрясли конвульсии, она вывернулась из его рук и ее вырвало на траву. Она закашлялась и застонала.
А Роман потрясенно уставился на нее и опять подхватил, чтобы не упала, гладил по волосам, шептал, как в горячке. Потому что в голову пришло только одно:
– Тебе же нельзя волноваться… тебе же совсем нельзя волноваться. Саночка, садись… сядь… я принесу тебе воды. Уже лучше? Я сейчас, минуту… я мигом, – рванул он в сторону тумана и непонятно откуда взявшихся мертвых синих огней за ним. Не обращая внимания на ее отчаянное мычанье сквозь кашель.
И потерял опору под ногами, проваливаясь в болотную жижу, сразу нырнув с головой. Тело забилось и заметалось, извиваясь, как рыба. Сознание мутилось, паника затопила мозг… он из последних сил бился в грязи, пытался ухватиться руками хоть за что-нибудь… Во рту, в глазах была грязь – они не видели… все…!
И вдруг сильные руки выдернули его, подняли над болотом, одно прохладное движение воздуха очистило глаза, лицо… и он увидел – его нес на руках батя. Его батя Женя… такой, каким он запомнил его – рыжий и голубоглазый, здоровенный и сильный. В джинсах и испачканной в грязи светлой футболке. И голос был его – он сердито выговаривал сыну:
– Что же ты делаешь, Ромка, а? Что ты творишь, негодник? Это Рдейская топь, нет страшнее мест на Руси, а ты… Забирай свою девочку, уводи. Сегодня плохой день для прогулок по краю болот. Скажи, пусть не трогают этот клад – земляное сердце держит топь в границах. И еще – Хозяина благословляют, дают второй шанс. Ты понял меня?
– Батя… папка, тут же не море… как ты? – прохрипел Ромка, удивляясь еще и тому, как долго выносит его отец из болота. Все было, как во сне, и в то же время наяву – чавкала под ногами отца вязкая болотная жижа, слышалось тяжелое дыхание – Ромка не был легким. Запах его он слышал – родной, знакомый с детства…
– Вода тут, Ромыч, вода, сынок. Все, уходите! Вот так… – опустил он его и сделал какое-то движение. И густой туман послушно крутнулся вокруг Ромки, оставляя его чистым, убирая грязь с тела. Сын стоял на твердой земле, глядя, как отходит в туман батя на своих покалеченных ногах, как широко улыбается ему, махнув рукой.
– Батя, мы все так тебя любим! Не уходи, еще немного… побудь…
Туман исчез, уплыл, растворился и Ромка повторил: – Вода…
Потом будто очнулся и развернулся к Сане, быстро подошел к ней, подхватил на руки, прижал к себе. Совсем замерзла, кожа холодная и влажная, а одежды никакой…
– Саночка, нужно уходить, тут опасно. Я отнесу тебя, тебя не тошнит уже? Нет тут воды – извини. Дома… все дома…
– Кто это был? – спросила она почти спокойно… почти.
– Ты только не волнуйся, не нужно. Это мой папка Женя, батя мой. Он сейчас живет в Море. Оно призвало его к себе, так нужно было. Он живой – ты же видела, так что не бойся ничего.
Роман нес ее на руках, крепко прижав к себе, не особо выбирая дорогу, только бы дальше от топи. Под ногами что-то зашелестело, он дернулся, остановился, чтобы посмотреть – стрельчатые широкие листочки укрывали землю сплошным ковром. Сана тоже глянула, потом склонилась опять к нему на грудь, объяснила:
– Это ландыши… они тут полями растут. Скоро цвести начнут – пахнут очень сильно…
Потом опять завозилась и попросила опустить ее на землю.
– Ты дороги совсем не знаешь. Тут овраг скоро будет. Давай опять волками…
– А ты сможешь позвать? Хватит сил?
– Я беременная, а не больная… просто перенервничала, – отвернулась она. А Ромка опять обхватил ее, голую, прохладную и целовал, как в горячке – до чего достал… куда попал, успевая жарко шептать:
– Люблю тебя… люблю… страшно люблю… родная моя… хорошая… любимая…
В дом они проскользнули почти на рассвете, как две тени. А потом без сил упали на кровать. Сана выпила воды и уснула, не в состоянии ни одеться в рубашку, ни помыться. Его девочка, его любимая, с которой он был всего один раз… так давно. Наконец она рядом с ним… тихонько сопит в подушку.
А Роману не спалось – не мог. Слишком многое пережил сегодня, слишком сильное потрясение испытал. Все думал и вспоминал это – осознание неминуемой гибели, сильные руки отца, возвращающие его к жизни. И не понимал – а хотел бы он для себя такого после смерти? Иметь возможность помочь… хранить тех, кто тебе дороже всего на свете? И однажды использовать эту возможность… Да, наверное, это стоило того…
Роману в голову не пришло бы назвать этого человека отчимом – ни раньше, ни сейчас, когда у него появился родной отец, которого разлучили с сыном и женой много лет назад. А папа Женя – это его счастливое детство. Это взрослый, умный, бесконечго уважаемый мужчина рядом, для которого и он был сыном, настоящим сыном. Потом он погиб, его забрал Амур… страшное время. Как они все пережили это, как тогда смогла выжить мама? Леший сказал, что батя живет теперь в Море, что он теперь одно с ним и когда настанет такое время… он придет на помощь… сможет… ему разрешат. И он пришел… Это что? Плата за украденные годы жизни? С детьми, с любимой женщиной? Возможность хранить их, быть ходатаем за них перед Высшими силами.
Мистика… нереальное, неведомое волшебство. И страшная, недобрая сила самых таинственных и самых больших на континенте болот… живых, как и Лес? Им нужен Хозяин, чтобы держать их в узде. И, похоже, что он вернулся и ему дают еще один шанс. И у него теперь есть Хозяйка… Нужно не забыть сказать им про клад.
Он укрыл простыней Сану, осторожно потрогал рукой ее лоб – прохладный, жара нет. Бережно обнял, прижал к себе, согревая. И вспомнился ее танец… Для кого она танцевала тогда, кому предназначалось это изумительное по красоте и чувственности зрелище?
Сколько будет жить, он никогда не забудет то, что увидел там – тонкая женская фигурка, извивающаяся, кружащаяся под слышную только ей мелодию в синем ночном лесу. А вокруг – танцующий вместе с ней живой туман и змея, и голубые огоньки кружащихся светлячков. И льющийся прямо сверху холодный, потусторонний свет полной луны…
ЭПИЛОГ
До Труворова городища мы не доехали – остатки крепостного рва не давали машине заехать на территорию бывшей старинной крепости. Пришлось Роману в руках тащить покрывало, корзинку с едой, плед. Мы прошли по тропинке, вошли в каменную арку калитки и прошли к краю площадки, заканчивающейся обрывом.
Под нами расстилалась заповедная Мальская долина – цепь озер, почти заросшая речка, высоченные живописные холмы вокруг. Это чудо невозможно было описать и насмотреться на него невозможно…
Я расстелила покрывало на траве и мы сели почти на краю обрыва, молчали… сначала нужно было насмотреться, вобрать в себя глазами эту красоту. Роман обнимал меня, склонившись головой ко мне на макушку, потом наклонился, поцеловал ухо и прошептал в него:
– А где же водопады?
– Не водопады, а Словенские ключи. По легенде двенадцать струй… но там больше. Каждая что-то означает – здоровье, любовь, долгую жизнь, удачу… ну и тому подобное. Но никто не знает – какая где. И каждый приходит и пьет воду из своей, и находит свою судьбу.
– Не зная – где какая?
– Не зная, конечно. Но они потом все равно сливаются вместе – в реку Жизни… Посидим и потом пойдем. А лучше подъедем – прямо туда. Там совсем рядом маленькая гостиница.
Роман решил: – Подъедем, конечно… Ты хочешь заночевать здесь? Мы же думали во Пскове…?
Я смущенно завозилась, пряча глаза, и он решительно развернул меня и заглянул в них.
– Я, кажется, понял – древнее городище, рядом более поздняя, но все равно старая крепость…
– Еще развалины Мальского монастыря… – прошептала я виновато, – долина вообще… и Старый Изборск, ну…
– Ты что-то уже знаешь? Видела?
– Неа. Только подозреваю. Ну не может здесь быть пусто, ты же понимаешь.
Он опять прижал меня к себе крепче, положил руку на маленький еще живот и сказал с укором:
– Нельзя тебе больше, – погладил животик и продолжил: – Сама тоже понимаешь.
– Мы не будем брать – только посмотрю и тебе расскажу. Интересно же, ты что? А давай я тебя покормлю… А то голодный…
– …мужчина – злой мужчина, – продолжил он согласно. И мы вместе разложили на покрывале все, что приготовили для пикника.
Мы сейчас отдыхали от всей той суеты, которая поднялась из-за нас – поездка в Питер, знакомство с многочисленной родней, потом свадьба – это вообще было тяжело. Потом у меня начался тошнотный период, и мы жили в Грузино у Ромкиных дедушки и бабушки. Но сейчас мне уже стало гораздо лучше, и захотелось показать ему Псковщину, которую излазила вдоль и поперек и хорошо знала.
На этот момент мы уже посмотрели Псково-Печерский монастырь и вот прибыли в Старый Изборск. Дальше была еще куча планов – Никандрова пустынь, Пушкиногорье.
Вечером, почти ночью уже, мы сидели на лавочке возле ключей. Слушали не прекращающийся шум воды, падающей с разной высоты, перед этим кормили лебедей… Народ уже разошелся, экскурсии разъехались и мы остались одни. Я засмотрелась на водопады и вдруг в голову пришло… вспомнилось – вода…
– Ты рассказал маме? – спросила, даже не подумав, что могу расстроить мужа. Но Роман просто посмотрел на меня и молча покрутил головой. Немного подумал, и все же ответил:
– Там сложно все. Я иногда думаю – как так бывает? Кто-то вообще никогда не любил… да-да, я знаю таких людей. А маме дано было две любви. Такие, каких просто не бывает… это я раньше так думал. Сейчас знаю – у нас с тобой тоже… Но мама… она немного сдержана при нас с отцом, как если бы стесняется любви к нему, но это же абсурд! А потом я понял – она до сих пор любит их обоих. И то, что сейчас с отцом, чувствует немножко изменой… я не смогу объяснить, наверное. Это настолько на ощущениях, настолько тонко, что…
– Я понимаю, – обняла я его, успокаивая.
– В общем, я решил не рвать ей душу. Ему я сказал, что мы его любим, а значит и она тоже… он понял. Да он должен чувствовать это!
– Она у вас удивительная. Простая. Сразу родная какая-то. Жаль, что ты не знал мою маму. И папу Ваню… Ром… на той стороне, вон – проплешина между холмами… что-то есть. Маленькое. Пройдем перед сном возле крепости?
– Сколько их есть вообще? Сколько кладов зарыто везде? Это трудно поддается осмыслению – в таких количествах зарытое золото.
– Много, очень много. Очень неспокойная жизнь была у местных жителей – набеги, войны, революция, опять война… Прятали… гибли. Как ты думаешь – маленькому передастся этот дар?
– Не думаю. Он будет весь в меня. Не надо, Саночка, не передавай, – чмокнул он меня в макушку, – мужчины более азартны, смелы, безрассудны… не надо.
– Не буду, – потянулась я к нему губами, и мы еще долго целовались под несмолкающий шум водопадов, в темноте, над тихим Мальским озером со спящими лебедями. И не пошли ночью искать клады, потому что гостиница была совсем рядом, а мы опять так соскучились за день друг по другу… У нас вообще – был медовый месяц, по большому счету. Когда только вдвоем, и делаем только то, чего нам хочется и что приятно.
Всегда вместе и всегда рядом, и рука в руке и целуешь, когда захочется. И прикасаешься поминутно, не веря самой себе – за что мне это счастье, чем я заслужила его и как его выдержать – распирает же иногда от эмоций! Кричать хочется от радости, нестись куда-то, поделиться со всем миром, потому что много! Сильно! Наша с Ромкой любовь… Именно это настоящее сокровище, настоящий клад. Самый огромный, самый ценный из всех, что существуют на свете… Я ощущаю это именно так.
