Текст книги "Калитка счастья, или Спасайся кто может!"

Автор книги: Тамара Крюкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Глава 4. Тридевятое царство

На первый взгляд в Тридевятом царстве было совсем неплохо. Погода стояла сухая и тёплая. Солнце играло на пёстрой осенней листве. Лес, где оказались лесовики, был похож на их родной. К своему удивлению, путешественники увидели, что по эту сторону границы калитка не валяется на земле, как дома. Она была прикручена к полосатому пограничному столбу. На ней красовалась надпись:

Чуть пониже было нацарапано:

На столбе дремал нахохлившийся ворон довольно облезлого вида. Услышав скрип калитки, он встрепенулся, открыл сначала один глаз, потом другой и уставился на вновь прибывших.

– Чужестррранцы? Кто такие? – строго спросил он.

– Колоброд. Мастеря и Тюхтя со мной, – представился Колоброд.

– Почто пожаловали?

– На пир, мёд-пиво пить, – выпалил Тюхтя.

– А прриглашение имеется? – продолжал допытываться ворон.

– Конечно, – не моргнув глазом, соврал Колоброд.

Ворон смерил лесовиков недоверчивым взглядом и громко каркнул:

– Смотрррите у меня! По кар-картотеке прроверю.

Он подлетел к старой берёзе, что росла по соседству, вытащил из дупла лубяной короб, набитый кусочками бересты, и, лихо перебрав клювом берестяные карточки, заявил:

– Так я и знал. Нету вас в нашем государрстве.

– Как это нету, когда мы здесь? И вообще, кто ты такой, допрос учинять? – возмутился Колоброд.

– Я погрраничный контроль, урразумел? Могу прропустить вас, а могу и не пропускать. Я тут штррафы собираю, грраницу охраняю от прроходимцев всяких. Подать сюда паспоррта! – гаркнул ворон.

– Но у нас нет паспортов, – забеспокоились лесовики.

– Тогда платите штрраф за утерю.

– Но мы их не теряли. У нас сроду паспортов не было, – оправдывались путешественники.

– Значит, надо сделать, – сказал ворон.

– Сделать – это пара пустяков, – оживился Мастеря. – Нам бы только поглядеть, какие они из себя.

Ворон достал из-под крыла потёртый кусок бересты, вымазанной рябиновым соком. На одной стороне крупными буквами значилось:

– Вот это и есть паспорт? Таких штуковин мы быстро понаделаем, – с облегчением вздохнул Колоброд. – Ну-ка, Мастеря, займись.

На другой стороне было нацарапано:

Пока Мастеря нарезал бересту, а Колоброд писал, Тюхтя нервничал, как бы не опоздать на пир. Ему было невмоготу думать, что угощение на столах тает. Хотя и принято считать, что у всех сказок хороший конец, Тюхтя точно знал, что некоторые истории оканчиваются весьма трагически. Например: по усам текло, а в рот не попало. К счастью, скоро паспорта были готовы. Повертев их и так и сяк, ворон недовольно пробормотал:

– Не годятся. С такими паспорртами вам только в своём глухом углу торчать.

– Почему? – вскинулся Колоброд.

– Загрраничные должны быть кррасными. Знать надо, дерревня, – презрительно каркнул ворон.

Мастеря принялся красить бересту соком рябины. Злобырка терпеливо подождал, пока работа будет завершена, и наконец удовлетворённо кивнул:

– Теперь поррядок. Уплатите трройной штрраф.

– За что?! – хором возмутились лесовики.

– За наррушение закона и подделку документов. Раскошеливайтесь или вы у меня в тюррьме насидитесь.

– Но ты ведь сам велел нам сделать паспорта, – не на шутку рассердился Колоброд.

– Я велел? А где доказательства? Это наговорр на служителя закона, – невозмутимо сказал ворон.

– Вот тебе доказательство! – сказал Тюхтя, поднял с земли шишку и с силой запустил ею в Злобырку.

– Карр! А это уже воорружённое нападение! Я вам покажу почём фунт лиха! – разошёлся Злобырка и нечаянно задел крылом лубяной короб.

Картотека перевернулась. Берестяные карточки полетели вниз и веером рассыпались по земле.

– Кар-караул! Кар-картотека пропала! Имена-то двойные. Начало на одной каррточке, а конец на другой. Теперь всё перрепуталось, – в ужасе запричитал ворон и просительно обратился к лесовикам: – Может, соберрёте по дружбе?

– А ты нас по дружбе пропустил? Пусть собирают те, у кого документы правильные, – мстительно заметил Колоброд.

– Я обознался, с кем не бывает. Паспоррта у вас в поррядке. Соберрите кар-карточки, и я вас прямо на пир препровожу, – пообещал ворон.

Предложение было заманчивым. Мастеря с Тюхтей стали собирать берестяные карточки, а Колоброд, как самый учёный, составлять имена. Скоро всё было готово. Ворон перебрал карточки, оторопело прочитал их один раз, потом другой и сердито спросил:

– Вы что, издеваетесь?! Ну и накурролесили! Какие такие Царевна-Яга и Баба-Самобранка? Тоже мне, знатоки-составители. Где вы видели Змея-Горбунка или Конька на курьих ножках? А это что за мутанты – Иванушка Горыныч и Избушка с золотым гребешком?

– А по-моему, золотой гребешок на избушке должен смотреться изящно, – сказал Колоброд.

Он чувствовал, что оплошал, но не мог признать этого. Когда Колоброд ошибался, он считал, что всё равно прав, только по-своему.

– Ах, изящно?! А Кощей-дурачок – это, по-вашему, тоже изящно? – с недоброй усмешкой спросил ворон. – Да если он узнает, прропали ваши головушки! Заваррили кашу, теперь сами и ррасхлёбывайте, а я тут ни при чём. Пррощайте.

– А как же пир? – забеспокоился Тюхтя.

– Пррежде Иван должен кощееву смерть найти и на царревне жениться. Вы ему подсобите, коли такие прыткие, тогда и будет вам пир горрой, ежели доживёте, – зловеще сказал ворон и полетел прочь.

– Эй, куда ты? А как же охрана границы? – крикнул ему вдогонку Колоброд.

– После того, что прроизошло, пускай её столб охрраняет. Он деревянный, ему террять нечего, – прокаркал ворон и скрылся из виду.

Оставшись одни, лесовички огляделись. От поляны расходились в разные стороны несколько хорошо утоптанных тропинок.

– И куда же нам теперь идти? – растерялись Тюхтя и Мастеря.

Только Колоброд сохранял присутствие духа.

– Вперёд, друзья мои! – бодро скомандовал он. – В Тридевятом царстве любая тропа ведёт в сказку, так что в какую-нибудь историю мы всё равно попадём. Главное, Иванушку найти.

Глава 5. Иван Горыныч

Тропа петляла, уводя друзей всё дальше от волшебной калитки в самую глубь сказочного Тридевятого царства. Колоброд бодро шагал впереди. За ним поспешал Мастеря, по привычке приглядывая для работы подходящие сучки и брёвнышки. Замыкал шествие насупленный Тюхтя.

– Сдаётся мне, Колоброд, что ты неправильную сказку выбрал, – недовольно ворчал он. – Так можно с голоду помереть, прежде чем на пир попадёшь. Лучше бы сказка начиналась застольем.

– А где же тогда приключения? – усмехнулся Колоброд.

– Невесту со свадьбы похитят, вот тебе и приключение, – пояснил Тюхтя.

– Так ведь всё равно её искать придётся. По мне, сделал дело – пируй смело, – сказал Мастеря.

– А тебе-то она зачем? Пускай жених ищет, а мы бы попировали – и домой, – размечтался Тюхтя.

– Что хорошего дома бока отлёживать? Скука, – возразил ему Колоброд. – А тут мы и на людей посмотрим, и себя покажем. Нам бы только Ивана найти.

За разговором лесовики не заметили, как вышли на опушку. Вдали на косогоре виднелась деревенька. Не успели друзья оглядеться, как увидели на дороге всадника верхом на чудище. Он нёсся прямо на них. Мастеря, Тюхтя и Колоброд, как по команде, нырнули в заросли, но далеко скрыться им не удалось. Подскакав поближе, наездник осадил скакуна.

– Тпру! Стой, окаянный! – крикнул он, натягивая уздечку.

Чудище остановилось как вкопанное. Добрый молодец спешился и, достав из-за пояса дубинку, грозно прикрикнул:

– А ну выходи, кто в кустах прячется, не то хуже будет.

Он принялся с таким остервенением шуровать дубинкой в зарослях, что лесовики один за другим как ошпаренные повыскакивали на тропинку.

– Вы кто такие будете? Уж не колдуны ли? – подозрительно спросил парень, оглядывая странную троицу маленьких человечков ростом с локоток.

– Нет, мы лесовики, но не здешние, – пояснил Колоброд.

– Значит, это не ваша шайка в наших краях орудует?

– Нет, мы мирные, никому не мешаем, мимо идём. А разве тут водятся разбойники? – опасливо озираясь, спросил Тюхтя.

– Если бы разбойники! Хуже. Колдовское отродье совсем распоясалось, – парень в сердцах махнул рукой.

Словно в подтверждение его слов, конь заржал и принялся с остервенением разгребать землю огромными куриными лапищами.

Колоброд покосился на невиданное чудище.

– Это что же за зверь? Порода, науке не известная.

– Какая там порода, колдун пошаливает. Такое творит: ни в сказке сказать, ни пером описать. Конь – это его рук дело. Ещё вчера была лошадь как лошадь, а нынче захожу в стойло, – а там этот мутант торчит. Но делать-то нечего. Не пешим же в дорогу отправляться.

– А куда ты путь держишь? – спросил Колоброд.

– Лекарство искать.

– Неужто ты хворый? А по виду не скажешь, – недоверчиво покачал головой Мастеря.

Добрый молодец и впрямь выглядел, точно на картинке: кровь с молоком, статный, косая сажень в плечах.

– Да ведь хворь у меня не простая, а такая, что и сказать стыдно, – вздохнул парень и, поманив лесовиков к себе, точно хотел поведать им величайшую тайну, шёпотом произнёс:

– Горыныч я. Говорила мне сестрица Алёнушка: «Не пей, Иванушка, огненной воды, Горынычем станешь». Не послушался я сестрицу. Выпил огненной воды и вот – на тебе. Стал-таки Горынычем. Ох, и тяжко мне! Утром нечаянно на соседский двор дохнул – так сарай спалил. Теперь хоть не дыши вовсе. На селе меня сторонятся, говорят: «Пока не вылечишься, чтоб ноги твоей тут не было». А как лечиться? Ума не приложу. Да тут ещё с конём такая беда приключилась. Несчастья – одно к одному.

– Погоди, а ты, случаем, не Иванушка ли будешь? – осенило Колоброда.

– Он самый, – кивнул Иван.

– Ну тогда мы знаем лекарство от твоего недуга, – обрадовался Колоброд.

– На пир надо идти, – подхватил Тюхтя, которому уже давно не терпелось перекусить.

– На какой ещё пир? – не понял Иван.

– Жениться тебе надо на царевне, что у Кощея взаперти сидит. Женишься – остепенишься. Хворь и пройдёт, – объяснил Мастеря.

– Да вы что?! Какая царевна?! Она же Яга. Я не дурачок, чтобы из-за Яги к Кощею на рожон лезть! Я себе на уме.

– Как?! Значит, ты жениться отказываешься?

– Наотрез. Уж лучше Горынычем быть, чем на всю жизнь ярмо на шею, – твёрдо сказал Иван.

– Тогда хотя бы кощееву смерть найди. Может, полегчает, – посоветовал Мастеря.

Иван задумался и, поиграв дубинкой, кивнул:

– Это лекарство по мне. Можно попробовать.

Дальше в путь отправились вместе. Иван усадил лесовиков на спину куроногого коня, а сам взял его под уздцы и пошёл рядом.

Глава 6. Избушка-золотой гребешок

Лес становился всё мрачнее. Тропа сузилась, а потом и вовсе затерялась в зарослях малины и крапивы. Продираясь сквозь бурелом, путники петляли меж поваленных стволов и колючих кустов, надеясь выбраться на просеку, поближе к человеческому жилью, но лишь глубже забредали в чащобу.

Мастеря приуныл. Он не привык сидеть сложа руки и без дела затосковал. Тюхте тоже было несладко и даже несолоно. Он с нежностью вспоминал то о чугунке каши, ожидавшем его дома в печи, то о кадке с хрустящими солёными огурчиками. Сейчас эта незатейливая еда казалась ему вкуснее любых заморских лакомств.

Лишь Колоброд выглядел довольным. Как истинного путешественника, его ничуть не огорчали дорожные неудобства. Он волчком вертелся в седле, стараясь ничего не упустить и запомнить как можно больше, чтобы потом описать всё подробно в путевых заметках.

Долго ли, коротко ли, но бурелом поредел. Сквозь просвет между деревьями что-то поблёскивало. Озадаченные путники ускорили шаг и скоро вышли к покосившейся избушке. Почерневшие от старости брёвна были покрыты мхом и плесенью. Прогнившая солома на крыше местами обвалилась, зато над печной трубой красовался великолепный гребешок из чистого золота. Он так блестел на солнце – хоть зажмуривайся. При виде такой диковинки путники ахнули.

– Станция Березайка. Кому надо – вылезай-ка, – объявил Иван. – Тут сделаем привал. Авось, хозяйка избушки поведает, где кощееву смерть искать. Она бабка ушлая. Наверняка знает.

– Правильно, а мы ей за это можем крышу подновить. Заделаем дыры, будет как новенькая, – оживился Мастеря.

– Погоди суетиться, – охладил его пыл Иван. – Сначала надо про дело вызнать.

Оглядев избёнку и не обнаружив дверей, он топнул ногой и зычно скомандовал:

– Избушка, избушка, повернись ко мне передом, к лесу задом.

Но не тут-то было. Избушка перевалилась с боку на бок, встопорщила гребешок и обиженно проскрипела:

– Чай с тобой куриная слепота приключилась? Неужто думаешь, что я, почтенная избушка, перед тобой тут штопором вертеться буду? Говори без обиняков, зачем пожаловал? Дело пытаешь аль от дела лытаешь?

– Дело пытаю, – сказал Иван. – Хочу у хозяйки твоей разузнать, где кощееву смерть искать.

– Как же, узнаешь у неё! – фыркнула избушка. – Она целый день по лесу в ступе носится, пестом погоняет, помелом следы заметает, всех почём зря ругает. Знамо дело – Баба-Самобранка. Кроме бранных слов, от неё ничего не услышишь. Чу, кажется, хозяйка возвращается.

Из лесу донёсся неясный гул. Сначала едва уловимый, он усиливался с каждой минутой. Сухие листья зашуршали, деревья затрещали, и издалека донеслась отборная ругань:

– Ох уж я дознаюсь, какой негодяй из меня Самобранку сделал! Растопчу, проглочу, без соли слопаю!

Услышав эти слова, лесовички вдруг почувствовали, что очень соскучились по дому. У Мастери даже пропало желание чинить крышу, а у Тюхти – небывалое дело – пропал аппетит.

– По-моему, здесь нам делать нечего. Ничего путного мы тут не узнаем. Поехали дальше, – заторопился Колоброд.

– Ну уж нет! Сначала я с хозяйкой потолкую, – заупрямился Иван.

В этот момент по небу пролетела ступа. Лесовиков как ветром сдуло. Они кубарем скатились со спины коня и, притаившись в траве, стали ждать, что будет дальше. Ступа гулко стукнулась об землю и остановилась. Довольно резвая для своего возраста старуха вылезла наружу, повертела крючковатым носом и злобно проговорила:

– Никак поганым человеческим духом пахнет!

Увидев Ивана, бабка в сердцах ударила по ступе помелом:

– Ты зачем же явился, чурбан неотёсанный, пройдоха непуганный, осёл колченогий? Мой покой осмелился нарушить! Вот я тебе покажу, как в гости без приглашения захаживать! Я тебя обучу культурному обхождению, хвост собачий!

От такой брани даже у коня грива встала дыбом, однако Иван не растерялся. Он был тоже не лыком шит и, отвечая на приветствие, в долгу не остался:

– Ты как же гостей встречаешь, швабра старая? Ах ты щётка облезлая! Ты должна баньку истопить, меня напоить, накормить. А ты ерепенишься, плесень носатая.

– Вот это разговор! – оторопела бабка и с радостью продолжила: – Каким же ветром тебя сюда занесло, боров толстобрюхий?

– А таким, что совета у тебя хотел спросить. Скажи мне, помело косматое, где смерть кощееву искать.

– Я бы и сказала, холера тебя возьми, да только разве у этого старого чайника вызнаешь, – покачала головой старуха.

– А ты, трухлявая, подумай хорошенько, мозгами пораскинь, где узнать можно. А то я тебя, чума бубонная, знаю. Врёшь, небось, – погрозил ей пальцем Иван.

– Это ты мне говоришь, сморчок сизоносый? Сам брешешь как сивый мерин. Я про кощееву смерть ни сном ни духом не ведаю, будь он неладен, стручок сушёный. Может, мой свояк, змей трёхглавый, в курсе. Он проходимец, каких поискать. У него поспрашай, пёсий чох, – посоветовала старуха.

– Ну что ж, старая перечница, спасибо за совет. Хоть какая от тебя польза. Пойду к твоему свояку, – сказал Иван, взял коня под уздцы и направился прочь от избушки.

– Так ты заходи, недоумок, ежели чего, – крикнула бабка ему вслед, а потом одобрительно добавила: – Вот ведь Ванька, стервец, знает вежливое обхождение. Такому и совет дать не жалко. Хоть он человечишко и поганый, а поговорить с ним приятно. Умеет поддержать беседу.

Глава 7. Змей-горбунок

Трёхглавый Змей обитал в пещере под Лысой горой. Гора эта была невысокая, скорее, даже не гора, а холм. Она не могла похвастаться ни снежными вершинами, ни альпийскими лугами. Со всех сторон поросла лесом, а название своё получила оттого, что на самой её макушке, словно лысина, красовалось голое плато. Оно образовалось уже после того, как в пещере поселился дракон. За давностью лет никто не помнил, что сначала Змей сам расчистил его под посадочную площадку, куда он возвращался после полётов, но постепенно растительность на вершине зачахла, там образовалась плешь, и название прочно прикипело к этим местам.

Каменистая дорога, полого огибая склон, вела вверх.

– Время обеденное, а у нас маковой росинки во рту не было, – ворчал Тюхтя. – Может, у Змея удастся перекусить? Иван, ты случайно не знаешь, что он ест?

– Да кого поймает, того и ест, – сказал Иван.

При этих словах лесовики так дружно вздрогнули, что едва не свалились с лошади. Только теперь до искателей приключений дошло, почему по обочине дороги валялись выбеленные солнцем кости. Их желание идти в гости к дракону сильно поколебалось. Колоброд поёрзал в седле и сказал:

– Слушайте, а может, нам к Змею не ходить? Неудобно как-то без приглашения.

– Точно. А то он ещё подумает, что мы невоспитанные и на угощение напрашиваемся, – подхватил Тюхтя.

– Да, не по-людски в гости непрошеными заваливаться, – поддакнул Мастеря.

– Вот и я говорю, некультурно. Лучше мы возле пещеры подождём, воздухом подышим. Говорят, горный воздух полезен для здоровья, – продолжал Колоброд.

– А дракон для здоровья не полезен вовсе, – простодушно завершил Тюхтя.

– Ладно уж, дышите. Я и без вас схожу, – усмехнулся Иван.

Возле самого входа в пещеру лежал обглоданный скелет быка. Лесовики опасливо обошли его стороной и уселись поджидать Ивана.

Достав на всякий случай дубинку, Иван шагнул внутрь. Даже ясным днём в пещере царил полумрак. Наконец после яркого солнечного света глаза привыкли к темноте, и добрый молодец увидел хозяина. Укутанный пледом по самые ноздри, бедняга понуро лежал на огромных, грубо сколоченных полатях, сложив рядком все три головы. Увидав гостя, он слегка приподнялся с подушки и слабым голосом прохрипел:

– Русским духом пахнет. Никак, новый знахарь пожаловал?

– Не знахарь я, а Иван, крестьянский сын. А зачем тебе, Змею трёхглавому, знахарь?

– Хвораю я, Ваня. Мне знахарь позарез нужен. Ежели не вылечит, так хоть пообедаю. Уж столько лекарей я перепробовал: и с перцем, и с горчицей, и даже с мёдом – никакого проку, – сипло пожаловался Змей и с надеждой посмотрел на доброго молодца. – Может, от тебя полегчает?

– Нет, меня есть нельзя. Я тоже хворый. Хожу вот, лекарство от недуга ищу, – помотал головой Иван.

– Тогда, конечно, мне тебя есть не след, если ты экологически нечистый. А то ещё какая зараза прицепится, – вздохнул Змей.

– Ты хоть расскажи, что с тобой приключилось? – полюбопытствовал Иван.

– Нету во мне, Ваня, прежнего огонька. Выдохну, – а один хрип получается. Но это ещё полбеды, а главное, срамно сказать, горб у меня вырос, как у верблюда какого.

Змей приподнялся, чтобы показать причину своего несчастья, и печально продолжал:

– Все кому не лень теперь надо мной потешаются. Намедни приходил царёв сын, младшенький. Говорит: «Коли ты Горбунок, должон меня на себе возить. Я, – говорит, – тебя дрессировать стану. Как свистну да кликну: „Стань передо мной как лист перед травой!“, – тотчас ко мне поспешай». Каково мне такие обидные слова слышать? Хотел я его проучить, да какое там! Он шустрый, как живчик, а мне горб мешает. Этот нахал малолетний мне же ещё и пинком наподдал, – обиженно всхлипнул Змей.

– А ты к костоправу не ходил? – поинтересовался Иван.

– К кому я только со своим недугом не обращался! Даже к Айболиту на приём записывался. Все в один голос заладили: «Тут медицина бессильна». Видать, это какое-то колдовство. Ох, мне бы только отыскать, кто меня огорбатил, он бы у меня навек запомнил!

– В наших краях тоже колдун пошаливает. Посмотри, что он с моим конём сделал, – Иван махнул рукой в сторону выхода, где его скакун по куриной привычке старательно разгребал лапами землю.

Змей подслеповато сощурился и, увидев конька на курьих ножках, вытаращился от удивления.

– Ну и ну! Страсть-то какая! Это, пожалуй, похлеще горба будет! Попомни мои слова: в нашей сказке что-то неладно. Только вот как всё сызнова выправить?

– Есть у меня одна мыслишка, – доверительно сказал Иван. – Слыхал я, что для этого надо кощееву смерть отыскать. Может, скажешь, где она спрятана?

– Нашёл о чём спрашивать! Разве Кощей про такие дела расскажет? Мне, брату родному, и то не доверяет. Он за здоровьем своим дюже следит! Всё по режиму! Зарядку с утра делает, ушу называется. Прищурится и кренделя руками выписывает. Всё молодится. Совсем с ума спятил. Диету соблюдает. Провалиться мне на этом месте, если вру. Так что, где его смерть хранится, один он знает.

– Делать нечего. Придётся к нему идти, – вздохнул Иван и побрёл из пещеры.