Текст книги "Эра милосердия (СИ)"

Автор книги: Тала Тоцка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

9. Счастливый конец третьей истории

Больше всего Крестоносцева добило то, что малышка даже не заперла за собой дверь. Он довел ее до квартиры, гадая, как они попадут внутрь, но Агнешка просто дернула ручку, и дверь открылась.

Поначалу Андрей собирался просто впустить девочку, однако затем сам решил войти, взглянуть на эту мамашку. Может, она пьяная в дымину, детям всякие родители нужны, всяких жалеют и прощают, вот и придумала девочка матери болячку. Ну мыслимо ли, чтобы такая крошка по темноте по улицам бродила?

Он вошел в спальню и остановился у кровати, разглядывая спящую женщину. Она спала крепко, Андрей вспомнил, что Агнешка говорила про соседку и уколы. Похоже, ей колют обезболивающее с сильным седативным эффектом, вот она и не услышала, как дочка сбежала из дома.

Крестоносцев стоял как столб, не в силах сдвинуться с места. Если бы не девочка, прислонившаяся к изголовью кровати, он решил бы, что попал в сказку о Спящей красавице. Она была поразительно красива, эта молодая женщина, совсем молодая, с белой до прозрачности кожей, на которой проступали тоненькие венки.

– Как ее зовут? – шепотом спросил у Агнешки.

– Мария, – так же шепотом ответила та.

Андрей увидел на столике возле кровати папку с файлами, это были результаты обследования и рекомендации к лечению. Он вышел в соседнюю комнату и отсканировал их на телефон. У приятеля частная клиника, не развалится, если посмотрит и скажет свое мнение. Отправил, черкнув пару строк, и поманил Агнешку.

– Я сейчас уеду, а ты ложись спать. Пообещай мне, что больше никуда сегодня не пойдешь.

Агнешка торопливо пообещала, но и так было видно, что ребенок сонный и уставший.

– И дверь за мной закрой обязательно!

Водитель ждал его с терпением сфинкса, Крестоносцев сел в машину, откинулся на спинку сиденья и крепко задумался. Обо всем. Об Агнешке, о ее матери-девчонке, об отце девочки, – ну не пробирочная же она, в самом деле! – и о… Стамбуле.

– Значит, владельцы торговых центров, тоже, – проговорил он задумчиво. Володя обеспокоенно взглянул на босса.

– Вы это о чем, Андрей Григорьевич?

– Не обращай внимания, мысли вслух, – махнул рукой босс, – запрягай, погнали обратно в «Плазу».

Торговый центр работает до девяти, до закрытия оставалось полчаса. Когда подъехали, собачья компания продолжала мерзнуть, сбившись в кучу под стенкой здания, вероятно, так было теплее. Андрей вышел из машины и обратился к настороженно уставившимся на него животным.

– Господа и дамы, если они среди вас есть, милости прошу! У нас тут, конечно, не Стамбул, но… – он поманил их, посвистев и похлопав себя по ноге. Собаки смотрели с недоверием и непониманием.

Крестоносцев еще более выразительно постучал по ноге. Вдруг палевый пес поднялся, отряхнулся и потрусил к Андрею, слабо помахивая хвостом.

– Молодец, – похвалил тот пса, – что, идем греться?

Андрей, продолжая оглядываться, пошел к входу, и псина двинулась за ним. Володя принялся подзывать собак неизвестно откуда взявшимися у него собачьими деликатесами. Прямо у двери сидел большой рыжий кот. Завидев странную процессию, он метнулся прочь, но собаки, видимо, так замерзли, что и не взглянули в его сторону.

Когда вся стая во главе с Крестоносцевым вошла в здание торгового центра, охрана первая ринулась наперерез, но, узнав владельца, смирно встала по обе стороны входа.

– Текстильные магазины еще открыты? – спросил Андрей у начальника смены.

– «Дом и уют» на первом открыт, хозяйка здесь. Она всегда сама отдел закрывать приезжает.

Крестоносцев лично попросил владелицу магазина выдать в счет аренды десять теплых пледов. Разбросал под стенкой ближе к входу, как раз и Володя подоспел с огромной упаковкой собачьего корма.

– Ух ты, ничего себе! – пораженно уставился на разбросанные пледы.

– У всех должно быть Рождество, – лаконично ответил Крестоносцев, – даже если мы не в Стамбуле.

– А если нагадят? – спросил один из охранников.

– А ты не спи с утра, открой дверь и выпусти животных, они умные. Сами под себя гадить не будут, – посоветовал Володя.

– Плачу отдельно за каждую кучу и за каждую лужу, – обратил на себя внимание Крестоносцев.

– Все в порядке, не переживайте, Андрей Григорьевич, и выведем, и накормим, и напоим, – успокоил его начальник смены, – что ж мы, хуже турков?

Магазины закрывались, здание «Плазы» практически опустело. Собаки, сытые и отогревшиеся, разбрелись по пледам. Андрей подошел к палевому псу и присел на корточки.

– Согрелся? – он погладил лохматую спину и усмехнулся, поймав совершенно человечий взгляд собачьих глаз. Благодарный и очень счастливый.

Выйдя из здания, Андрей снова увидел кота, тот сидел у двери и жалобно заглядывал внутрь.

– И ты хочешь в Турцию? – спросил Крестоносцев. – Там хорошо, ультра-олл-инклюзив!

Потом посмотрел через окна на лежащих на пледах собак и решил, что это не самая лучшая идея.

– Ладно, – вздохнул он, – поехали ко мне греться, надо же и мне добрые дела делать, Агнешке помогать. А там, если повезет, я тебя ей сплавлю.

Он подхватил кота и направился к машине. По дороге пришел ответ от приятеля-доктора, тот изучил диагноз мамы Агнешки и сообщил Андрею, что случай несложный, операция относительно недорогая. Конечно, Крестоносцев не был настолько оторван от реальности, чтобы не понимать – то, что для него недорого, для обычных жителей города целое состояние. Как для мамы Агнешки.

Интересно, какие она любит цветы? Какие бы ни любила, а орхидеи ей точно понравятся, белые, как ее кожа. По дороге Андрей заехал в круглосуточный супермаркет и купил коту приданое – начиная от лотка и заканчивая специальной штукой, о которую воспитанные коты точат когти.

Когда ложился спать, к нему под бок запрыгнул и затарахтел вымытый и высушенный кот. Андрей подумал, что пока не будет дарить его Агнешке – как раз под предлогом посмотреть кота можно будет пригласить к себе в гости Агнешку с мамой. Конечно, после клиники, куда он уже записал Марию на прием. Зато можно попросить девочку придумать ему имя.

Уже лежа в постели, Андрей поймал себя на том, что гадает, какого цвета у Марии глаза. Решил, что такие как у Агнешки – карие, почти шоколадные. И уже знал, что с утра обязательно поедет к ним, чтобы это проверить. И, конечно, привезти подарки, какое же Рождество без подарков?

* * *

– Что, сынок, ты доволен?

– Ммм… Пожалуй, да, я рад, что моя Посланница справилась.

– Твоя Посланница просто чудо, – Она ласково смотрела на экран, где Агнешка улыбалась во сне.

– Это моя лучшая, – улыбнулся Он.

– Их трое, тех, кто захотели измениться и изменить свою жизнь, как я тебе и обещала.

– Спасибо, мама… – Он повернулся к пульту, чуть помедлил и нажал «Остановить процесс». – Ты сама ее зажжешь?

– Конечно! – Она подошла к большому круглому подсвечнику и поднесла к фитилю свечи ладонь.

Над Перекрестком вспыхнула и загорелась Вифлеемская звезда, озаряя город и всю Землю, трещины в пространстве задрожали и начали конвульсивно затягиваться, будто их склеивала невидимая сила. Остался один единственный разлом, та самая расщелина, из которой в Мир вошел его князь.

10. Побежденные...

– Отбой! Он передумал! – радостно крикнул один из архангелов, исчадия тут же поджали хвосты и побросали оружие.

Их отлавливали и заставляли прыгать в расщелину. Когда вся рать была сброшена вниз, архистратиг пристально посмотрел по сторонам и громогласно объявил:

– А теперь Рогатый. Я сказал, Рогатый!

От тумана отделилась тень, и в центр Перекрестка шагнул Первый.

– Что, отсиживался в сторонке, пока твоих в фарш мололи? – неприязненно спросил архистратиг.

– Ой, Миша, я тебя умоляю, к чему этот пафос! – поморщился Первый. – Одним больше, одним меньше, невелика потеря.

– Вот не видел тебя несколько тысяч лет, и еще бы столько не видать! – проворчал архистратиг.

– А как же Армагеддон?

– Слушай, иди-ка ты… в бездну!

– И пойду, скучно тут у вас. Холодно…

Первый оскалился и спиной упал в пропасть. Тут же задвигались слои земной коры, тяжело загрохотали, закрывая расщелину, следы разломов затянуло асфальтом, а затем по всему Перекрестку расстелился снежный ковер.

Архангелы по команде архистратига выстраивали свои отряды и целыми колоннами взмывали вверх, оставляя за собой искрящиеся дорожки. Раненого Ангела и обессиленного Беса бережно уложили на носилки, меч у него так и не смогли отобрать, поскольку не смогли разжать судорожно сведенные пальцы.

– Так везите, – махнул рукой архистратиг, и воины, подхватив носилки, унеслись в небо. Через несколько минут ничего больше не напоминало о продолжительной и непримиримой борьбе, которая шла на всех четырех полосах. Лишь остатки тумана торопливо расползались по темным углам и подворотням, в надежде скрыться от ослепительно сияющих лучей Вифлеемской звезды.

* * *

– У кого какие предложения? – обвел свирепым взглядом своих изрядно потрепанных советников Первый.

– Какие уф тут пьедлофения, – буркнул один из советников, придерживая забинтованной рукой нижнюю челюсть, – нам бы дух пейевефти!

– Вот именно,– поддержал его сосед, глаза которого украшали два лиловых фингала и из-за этого напоминали поросячьи, – еле ноги унесли!

– Ну и рожа у тебя, Клыкастый, – хохотнул Первый, а затем мрачно прикрикнул: – Вы хоть поняли, почему они снова победили?

– Да потому, что Он вмешался, точнее, не он, девчонка эта, Посланница его. Мы сразу-то и не признали, а когда поняли, поздно было, – сказал его заместитель.

– Даже если бы поняли, толку? – поднял голову зам зама. – Мы бы ей все равно ничего не сделали, у нее же ангел-хранитель наш Отступник.

– Так эти мелкие у Него все в посланниках, пока не вырастут, – зашумели советники.

– У Него этиф пофланников вагон и майенькая тейефка! – обиженно поддакнула Сломанная Челюсть.

– Вот! – поднял палец Первый. – Значит нужно все силы бросить на борьбу с Его посланниками! Идите в сады, в школы, подговаривайте, наставляйте, внушайте, искушайте!

– Но с ними невозможно работать, шеф! – возмутился зам зама. – Они совсем клопы бестолковые, никакого уважения. Ты им полдня скармливаешь что-то, уговариваешь, убеждаешь, а выхлоп ноль целых ноль десятых. Они Его, раскрыв рот, слушают.

В Преисподней установилась гробовая тишина. Исчадия сопели, напрягая извилины, а Первый с каждой минутой мрачнел все больше.

– Значит, – медленно начал он, – у нас не остается другого выбора. Пускай посланники хоть в лепешку разобьются, но если человечьи сердца станут каменными, они туда не достучатся, и даже Он ничего не сможет сделать.

– А ведь верно, господа исчадия! – обрадованно сверкнул глазами заместитель. – Даешь каждому сердцу каменный мешок!

Преисподняя снова наполнилась гулом, исчадия радостно обсуждали открывающиеся перспективы, а Первый с тоской смотрел на них, едва удерживая брезгливую гримасу. Как же они ему надоели, как же он их ненавидит! Ну почему, почему сегодня это снова оказался не Армагеддон, а обычное месилово?

Ведь Первый так надеялся, что его наконец-то скуют, запечатают и оставят в покое на целую тысячу лет. Он не будет видеть эти мерзкие рожи, а ведь ими еще нужно руководить… Эх, жизнь жестянка…

Наконец-то Первый дождался, когда все разошлись, и устало вытянул ноги. Не хотелось тишины, она угнетала, раздражала, хотелось грохота, шума, чтобы децибелы бухали внутри, разбивая тишину в осколки, но… Надо потихоньку привыкать, кто знает, может и не за горами то тысячелетнее одиночество.

Первый очень надеялся, что ему позволят взять с собой любимый плейлист. Он надел наушники, клацнул когтем по экрану смартфона и блаженно замер.

«Прибыла в Одессу банда из Амура…»

Хорошая песня, правильная…

Прежде, чем прозвучал финальный аккорд, Первый уронил голову на грудь. Он спал.

11. ...и Победители!

В Главной Канцелярии сдержанно праздновали победу. Даже не столько праздновали, в победе никто не сомневался, скорее, решали, как удержать отвоеванные позиции. Вычищенные перья архангелов сияли белизной, от чего в совещательном зале стало еще светлее.

– У кого какие соображения? – спросил главный архангел.

– Все это, конечно, прекрасно, но надолго их не хватит, – ответил сидящий напротив коллега, и присутствующие вразнобой согласно закивали.

– Так их всегда надолго не хватает, – справедливо заметил архистратиг, – это и так понятно. Что делать-то будем?

Во главе стола Он продолжал сохранять молчание, и тогда заседающие разом заговорили.

– Пройдет Рождество и все забудется!

– У них на уме одни деньги!

– Им только развлечения подавай. И зрелища!

– Хлеб, коллега, вы забыли о хлебе!

Он поднял голову и положил руки перед собой, опершись ладонями о столешницу.

– Нам нужно что-то, что изменит Мир. Неважно, что это будет, но они должны перестать вечно бежать, ехать, лететь. Они должны остановиться. Посмотреть вокруг себя, вспомнить, что у них есть семьи, дети, родители. Они должны научиться сопереживать и сострадать.

– Третья мировая? – осторожно предположил архистратиг.

– Это на крайний случай, – покачал Он головой, – сейчас нужно другое.

– Голод? Мор? Землетрясение? – предположил сидящий по правую руку архангел.

– Войны, голод, мор не подходят, – негромко возразил архангел, сидящий по левую руку, – они тогда ожесточаются и становятся еще более равнодушными.

– И на этом обязательно кто-то заработает, – вставил архистратиг, – особенно на войне.

– Согласен, это не подходит, – кивнул Он.

– Может, эпидемия? – несмело предложил молчавший до того самый молодой архангел.

– Холера, бубонная чума, оспа? – принялся перечислять его сосед.

– Только не это, – содрогнулся Он, – такое нельзя выпускать в Мир!

– Правильно, потом обратно не загонишь, – ворчливо поддержал главный архангел, и тут его лицо просветлело. – Погодите, кажется, я знаю. Как раз у них появилась одна биологическая форма, мы готовили по ней материалы… Они сами создали все условия, чтобы позволить ей размножаться, мы только собирались подавать вам на рассмотрение, чтобы вы вынесли свой вердикт.

– Покажите, – распорядился Он, и на экране появился слайд с изображением маленького шарика, похожего на ощетинившуюся шипами морскую мину. Он вчитался в текст и невесело усмехнулся. – Что за имя они ему дали? Еще один князь?

– Мы ждем, какая будет ваша воля, – сдержанно ответил главный архангел.

– Пожалуй, это именно то, что нужно. Это поможет им изменить Мир и измениться самим, – прошептал Он.

– А если не поможет? – взволнованно спросил самый молодой архангел.

– Если не поможет, тогда только Третья мировая, – зевнул архистратиг, – и уже точно Армагеддон.

– Да, – выдохнул Он и поднял глаза на подчиненных, – я согласен.

Вновь разом заговорили, обсуждая намеченную стратегию.

– Знаете, коллега, – склонился к уху соседа один из архангелов, – а ведь если пойдет так, как надо, можно будет смело говорить, что в Мире наступила новая эпоха!

– Берите выше, друг мой, – поправил очки на переносице сосед, – новая эра! И я не побоюсь этого слова, эра милосердия. Как бы пафосно это ни звучало.

Они посмотрели друг на друга.

– Кажется, был такой фильм? – наморщил лоб первый архангел. – Я его смотрел.

– Книга, – покачал головой коллега, – и очень хорошая книга. Прочтите, друг мой, не пожалеете.

Эпилог

– Бэ шесть.

– Мимо. Гэ восемь.

– Ранил, – Бес только хотел возмутиться, что продувает уже в четвертый раз, как тут открылась дверь палаты, и на пороге появилась целая процессия.

– Папа! – просиял Ангел, приподнимаясь. – А мы в «Морской бой» режемся.

– Лежи, лежи, сынок, – главный архангел предупредительно поднял руку, – отдыхай, на этот раз мы не к тебе.

Бес обеспокоенно заерзал, как любое нормальное существо, которому является целый сонм архангелов. Бес и Ангел восстанавливались в лазарете, у Беса уже почти зажили ладони, а вот у Ангела крылья еще не совсем срослись, по крайней мере, летать ему пока еще не позволялось. Бес развлекал приятеля, чтобы тому не было так тоскливо бездельничать.

Процессия двинулась по палате и подошла к койке Беса. Тот вскочил, почтительно склонив голову, а наперед вышел архистратиг.

– Мы не стали ждать планового посвящения, чего тянуть, не к лицу Герою ходить безоружным, – архистратиг обернулся, а Бес растерянно забормотал:

– Какому Герою, о чём вы, дядь Миш, нашли героя, смех один, да если бы вы не подоспели, нас на клочки бы разодрали… – и осекся, распахивая глаза.

В руках архистратига сверкнул клинок – прекрасная белая сталь, способная рассекать время и пространство. У Беса перехватило дыхание, все слова застряли на уровне солнечного сплетения, теперь он только мог благодарно сипеть.

– Ты принял бой один, совсем безоружный, – тем временем продолжил архистратиг, – ты не побоялся взять ангельский меч, и он подчинился тебе. Возьми, это теперь твой собственный. Носи его и применяй во благо.

Бес благоговейно прикоснулся к гладкой рукоятке, но сталь не обожгла, а лишь приятно согрела ладони. Ангел со своей койки со счастливым видом следил за происходящим. Бес провел рукой по блистающему лезвию и поднял такие же сияющие глаза:

– Спасибо, дядь Миш, вы даже не представляете… – слова снова не смогли прорваться наружу, но архистратиг понял и без слов.

– Носи, сынок, ты его заслужил! – он похлопал Беса по плечу и отошел в сторону, смахивая с глаз предательскую влагу.

– Я тебя за сына тоже хотел поблагодарить, – начал главный архангел, но Бес мотнул головой.

– Он друг мой. А «нет больше той любви, если кто душу свою положит за други своя», – это же вы нас учили. Так что не за что меня благодарить.

– Я рад, что ты запомнил, – улыбнулся главный архангел. – Ну что, парни, выздоравливайте и возращайтесь, не будем вас отвлекать.

Процессия покинула лазарет, Ангел с Бесом принялись рассматривать клинок. Хорошая работа, лучшая, с таким мечом никакие исчадия не страшны. Бес взвесил клинок в руке, взмахнул, провернул в руке рукоятку.

– У тебя хорошо получается, – одобрительно кивнул Ангел и тут же добавил со смешком: – а вот в «Морской бой» ты мне все-таки продул!

* * *

– Папа, а мы пойдем на каток?

– Конечно, радость моя, если ты хочешь, то пойдем, – Крестоносцев присел возле дочери, поправляя ей съехавший на бок хвост, как тут со стороны раздался взволнованный голос с легким акцентом:

– Агнешка? Дочка?

Агнешка испуганно оглянулась, придвигаясь к Андрею, и тот инстинктивно прижал к себе ребенка, пристально разглядывая незнакомца.

Высокий, светловолосый мужчина, может и красивый, да Крестоносцев не слишком разбирался в мужской красоте. Никак белая кость, голубая кровь пожаловала собственной персоной?

– Збышек? – неуверенно спросила Агнешка, доверчиво прижимаясь к Крестоносцеву, и того окатило волной признательности, ни к кому, просто от радости, что у него есть дочка.

– Я твой папа! – немного нервно проговорил Белая Кость. – Я тебе привез подарок.

Только теперь Андрей заметил у него в руке коробку, упакованную в подарочную бумагу.

– Вот мой папа, – заявила Агнешка и обняла Крестоносцева за шею, и тот чуть не растаял лужей посреди собственного торгового центра.

– А, шляхтыч? – спросил Андрей, поднимаясь и продолжая прижимать к себе Агнешку. Та насупилась и исподлобья смотрела на Збигнева. – Я адвоката твоего ждал, а ты сам явился.

– Я хотел увидеть дочь, – начал говорить Збигнев, но его перебил голос, который для Андрея звучал как самая лучшая музыка.

– Андрюша, что там такое, кто… – Мария с удивлением окинула взглядом бывшего мужа. Она подошла со стороны детского отдела, за ней, нагруженный пакетами, высился водитель Володя. – Збышек? Ты зачем приехал?

– Я приехал за тобой и Агнешкой, – начал Збигнев и даже сделал шаг вперед, протягивая руки, но тут же остановился, бессильно свесив их по бокам. А Андрей кайфовал от того, как его сын уделал этого зарвавшегося шляхтыча. Сын Крестоносцева пока еще не родился, ему сидеть в животе Марии оставалось не меньше двух месяцев, но у них с отцом уже установилось полное взаимопонимание. Как и со старшей сестрой.

Теперь Збигнев уперся взглядом в живот жены Крестоносцева, и столько всего было в этом взгляде, что Маша даже смягчилась. Только этого Крестоносцеву не хватало! Он, конечно, учился у своей дочери делать добрые дела, но только на всяких мудаков это никак не распространялось.

– Мария, я хотел, чтобы ты вернулась ко мне, я потому и приехал сам, чтобы тебя убедить. Я так скучаю по тебе и по Агнешке!

– У тебя семья, Збышек, что ты несешь! – Мария непонимающе смотрела на бывшего, а тот подолжал тоскливо пялиться на ее живот.

– Я не люблю жену, Мария, все эти годы я любил только тебя.

– Я замужем, Збышек, я люблю своего мужа, у нас будет ребенок… Напиши отказ от Агнешки, я хочу быть со своей дочкой на одной фамилии.

– Нет, Мария, это исключено, что про меня скажут, что я отказался от собственной дочери?

«Так. Кажется, кто-то давно не огребал по наглой роже».

– Любимая, возьми дочку и подождите меня возле катка, я обещал Агнешке покататься. Володя, проводишь? – Крестоносцев был просто образец спокойствия и сдержанности. Но когда девушки отошли на безопасное расстояние, повернулся к Збигневу и сложил руки на груди.

– Надо же! Дочь ему захотелось увидеть! Я чуть не разрыдался. Где ж ты был, когда им нужна была твоя помощь, или ты не знал, что Мария болела? – он перешел в наступление, чувствуя, как отступает противник.

– Она моя дочь, – негромко скзал Збигнев.

– Да ладно! А что ты знаешь о своей дочери? Что она любит на завтрак? Какая у нее любимая сказка? Что ей сегодня приснилось? Как зовут ее кота? А собаку? – Крестоносцев едва сдерживал закипающую ярость, Збигнев тот наоборот съежился и поник. – И знаешь еще что, шляхтыч? Моя мама Агнешку обожает, твой ребенок живет в любви и достатке, никто не тычет ей происхождением, и если ты ее хоть немного любишь, ты откажешься нотариально от любых прав на нее.

– Но я не могу… – прошептал растерянный мужчина, и Крестоносцеву стало не то что жаль, а как-то… стремно, в общем, стало.

– Я дал тебе контакт моих юристов, думаю, дальше следует вести диалог им. А ты подумай, шляхтыч.

– Да, вы правы, наверное, хорошо, я подумаю… – мужчина повернулся и собрался уходить

– Збигнев, – окликнул его Андрей, и когда тот остановился, сказал: – Бандит.

– Что? – не понял тот.

– Кота зовут Бандит, – пояснил Андрей, – а собаку Стамбул, кот большой рыжий, и пес большой, лохматый, палевый. И вот что, Збигнев, я тебе благодарен от всей души. Спасибо тебе за Агнешку и за то, что Машу отпустил, спасибо. Век тебе должен буду.

Збышек безнадежно махнул рукой и ступил на эскалатор, а Крестоносцеву теперь стало его по-настоящему жаль.

 
Когда надежды больше нет, 
Включи внутри себя рассвет, 
За утренней своей звездой 
Иди дорогой непростой, 
Ты мой любимый, мой герой. 
Веди, веди меня туда 
Где путеводная звезда 
Тебя от нечисти хранит, 
От стрел летящих оградит. 
А меч в руках огнём горит. 
Падут и аспид и дракон, 
Последний свой исторгнут стон. 
Моя горящая звезда 
С тобою раз и навсегда, 
Да обойдет тебя беда. 
Не приключится зло тебе, 
Накрою крыльями во сне. 
Всё, что на сердце, отболит, 
Тебя от скорби оградит. 
Моя любовь тебя хранит.
 

* * *

 
Мы все немножечко волшебники 
И можем делать чудеса. 
И все по чудесам учебники 
У встречной девочки в глазах. 
Взгляни и магия свершится 
И чудеса в твоих руках. 
Растает лёд. Взовьются птицы 
И защебечут в облаках. 
Заблудшие найдут дорогу 
Замерзшие найдут уют. 
И счастье подойдет к порогу 
И в дверь войдет, где счастье ждут.
Ольга Бурдилова
 

Конец!