Текст книги "Потомок Каина"

Автор книги: Такэо Арисима

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Передо мной двенадцать книг небольшого формата – посмертное издание произведений Такэо Арисима. В Японии, где плодовитость писателя подразумевается как нечто само собой разумеющееся, считается, что Арисима написал совсем мало. Действительно немного по сравнению с собраниями сочинений Нацумэ Сосэки или Симадзаки Тосона, насчитывающими по нескольку десятков томов. Да это и понятно, – говорят японские литературоведы, – ведь творческая деятельность Арисима продолжалась всего четырнадцать лет. Но в конечном итоге дело, видимо, не в количестве томов.

Известен такой случай из литературной жизни Японии. Нацумэ Сосэки, признанный мэтр японской литературы конца прошлого – начала этого века, прочитав первую новеллу молодого начинающего писателя Рюноскэ Акутагава «Нос», сказал, что, даже если он ничего больше не создаст, прочное место в японской литературе ему обеспечено. Думается, то же можно сказать о «Женщине» и «Потомке Каина»[13]13
  «Женщина» выходит в Советском Союзе третьим изданием. Первое, сокращённое, вышло в 1927 году в издательстве «Время» в переводе с французского. Второе – в 1962 году в Гослитиздате в переводе с японского А. Рябкина, с предисловием В. Сановича. «Потомок Каина» впервые был опубликован в переводе А. Рябкина в «Восточном альманахе» в 1960 году.


[Закрыть] Арисима. Эти две вещи предельно точно и выразительно характеризуют творчество писателя. Более того, они характерны для японской литературы начала нынешнего века, обнажают большие, глубокие пласты жизни Японии той поры. Я не хочу сказать, что остальные произведения писателя слабы и маловыразительны. Отнюдь нет. Но в творчестве каждого писателя существует вершина. Иногда это одно произведение, иногда – несколько. На их фоне подчас тускнеют другие его творения. Но, может быть, тем рельефнее выделяется творческий профиль писателя.

«Женщина» и «Потомок Каина» – вещи итоговые. «Женщина» была завершена за четыре года, а «Потомок Каина» – за пять лет до трагической кончины писателя. Кстати, «Женщина» создавалась Арисима в два приёма. Первая часть романа была опубликована в 1911–1913 годах в журнале «Сиракаба» («Берёза»). Успеха у читателей она не имела, и Арисима оставил роман незавершённым. И только через шесть лет он решился закончить над ним работу и издать его полностью. Роман был горячо встречен читающей публикой. В этом, собственно, нет ничего удивительного. За эти годы вырос писатель, вырос и читатель. Это были как раз годы первой мировой войны, когда Япония не только окрепла экономически; стремительно выросло самосознание японского народа, и он всё острее стал реагировать на пережитки феодализма в социальной жизни страны. В этих условиях и появился роман Арисима «Женщина».

Японская критика высоко оценивает роман, считая его подлинным достижением литературы критического реализма в Японии.

Трагедия японской женщины на переломе эпох – тема, вполне достойная пера художника. И он был вправе сконцентрировать на ней всё своё внимание, одновременно чуть заметными штрихами нарисовав и другие явления в жизни японского общества, людей, так или иначе задетых перестройкой страны. Новый век – новые требования к человеку. Одних подминает, другие, наоборот, всплывают на волне удачной конъюнктуры. Но главное в романе – судьба японской женщины. Арисима писал о своей героине:

«Я пытался изобразить пылкую, умную, передовую женщину, в которой начало пробуждаться самосознание, но которая не знает, каким путём идти, женщину, жившую в эпоху, когда общество не знало, как к таким людям относиться».

Судьба японской женщины… Чтобы яснее представить её себе, вернёмся в Японию начала века.

Молодая энергичная страна стремительно рвётся в число крупнейших держав мира. Всего несколько лет назад одержана победа над Китаем. Получена богатая контрибуция. Война всколыхнула производительные силы страны. Правящие круга в восторге от того, что престиж Японии, как они считают, вырос не только в Азии, но и во всём мире. Страна перекраивается на капиталистический лад. С каждым годом всё более широким потоком направляются молодые японцы в Европу, в Америку. Японии нужны знающие люди. Вековая изоляция страды от внешнего мира нанесла ущерб в первую очередь ей самой, и сейчас необходимо быстрее преодолеть отсталость. Иначе сотрут. Быстрее, быстрее, быстрее. Некогда вникать, некогда осмысливать. Бери готовое – разберёшься потом. Вместе с техникой, с научными знаниями в Японию устремляется европейская литература, западная культура, вновь получает распространение христианство, которое ещё лет шестьдесят назад жестоко преследовалось. И если буддизм завоёвывал Японию в течение веков, так или иначе приспосабливался к японскому национальному характеру, к традициям японского народа, и в определённые периоды её истории играл положительную роль, то христианская религия вторым потоком влилась в Японию столь стремительно, что так и осталась чужеродным организмом в духовной жизни японцев, превратившись в моду среди европеизирующейся буржуазии.

Итак, Япония воспринимала европейскую культуру. Но наряду с этим ещё живы были люди, целые семьи, не забывшие феодальных порядков, не забывшие Японию тех милых их сердцу лет, когда страна была прочно ограждена от остального мира и не нужно было учиться у заграницы: своё – самое лучшее.

Противоречия социальной жизни духовно калечили людей. Особенно живучими, особенно уродливыми были феодальные пережитки в семье. Впрочем; такие пережитки довольно часто дают о себе знать я но сей день. А сколько за эти годы было потрясений, которые, казалось, должны были до конца разрушить старые семейные отношения и создать новые, свободные от феодальных предрассудков.

Таким образом, облачаясь в новые европейские одежды, Япония, как правило, воспринимала лишь внешние приметы европейской цивилизации. Внутренне же она оставалась глубокой феодальной провинцией. Но постепенно начали меняться времена и для Японии. Молодёжь, и особенно девушки, которые чаще других испытывали на себе гнёт семьи, стала бороться за освобождение от феодальных оков. Пока это были единицы, но с каждым годом их становилось всё больше. В немалой степени этому способствовал роман «Женщина».

Возможно, героиня романа Йоко не сразу стала бунтаркой. Но внутренний протест был слишком силён, затхлая атмосфера равнодушия и пошлости, в которой она жила, была для неё невыносима. Она не могла смириться. Арисима так рассказывает об этом:

«Йоко не раз пыталась заставить себя жить так, как живут остальные женщины. Но ничего из этого не вышло. Всякий раз избранный ею путь оказывался ложным. Йоко то и дело оступалась и падала. Но вместо того, чтобы протянуть ей руку помощи, её высмеивали».

Жизнь Йоко не удалась. Ещё совсем молодой девушкой она, наперекор матери, выходит замуж. И, может быть, даже не потому, что питает к своему будущему мужу большое, настоящее чувство, а чтобы самоутвердиться в семье, доказать, что она имеет право сама решать свою судьбу, Для того времени это была неслыханная дерзость. Йоко ломала освящённую веками традицию: родители выбирают мужа для дочери. Такой бунт никогда не оставался безнаказанным в прежние времена, приходилось за него расплачиваться и в Японии начала века, так жадно воспринимавшей достижения европейской цивилизации. Йоко не знала, да и не могла знать, что этот её шаг – как ей казалось, к свободе – окажется первым шагом к гибели.

Трагедия женщины, боровшейся за право любить, противопоставлявшей себя в этой борьбе обществу, не нова в мировой литературе. О ней рассказывали и Толстой, и Флобер, и Ибсен. Действительно, судьба их героинь во многом сходна с судьбой Йоко. Нет никакого сомнения, что Арисима читал все эти произведения, и они его волновали. Он сам признавался, в частности, что Тургенев и Толстой – его любимые писатели. Но здесь, видимо, может идти речь не о заимствовании, а лишь о совпадении сюжетов – в мировой литературе существовала вечная тема борьбы женщины за право любить, за право самой строить своё счастье. И если уж проследить за нитью сюжета Арисима, стоит, пожалуй, обратиться не на Запад, а на Восток. И самое правильное – остаться в самой Японии.

Читатель, хотя бы немного знакомый с японской литературой, не может не заметить, что героиня романа отчётливо напоминает каких-то других женщин, о которых он узнал от совсем другого писателя. И это чувство не обманывает его. Действительно, в японской литературе есть аналогичные образы – это героини новелл Ихара Сайкаку, выдающегося японского писателя конца XVII века. Сайкаку нарисовал целую галерею портретов женщин феодальной Японии, для которых попытки связать свою жизнь с любимым человеком, стремление к чистой, настоящей любви оканчивались трагично. От них отворачивалось так называемое приличное общество. Более того, от них отворачивались семьи. И женщины, восставшие против мёртвых традиций, погибали. В этом их судьбы удивительно сходны с судьбой Йоко. Но есть и различие, и очень существенное. Героини Сайкаку ради любви готовы были пойти на всё, даже превратиться в проституток, и тем самым навлекали на себя гонение со стороны общества. Йоко уже сама бросает вызов обществу. Она борется за своё счастье. Она терпит поражение, но ведь по её пути могут пойти другие. И они, несомненно, шли. Не случайно феодальное правительство неоднократно запрещало даже новеллы Сайкаку под тем предлогом, что они подрывают в пароде нравственность. Нет сомнения в том, что смелый вызов Йоко подрывал самые основы гнилой феодальной морали, но времена изменились, и роман Арисима уже никто не запрещал.

Итак, Йоко выходит замуж. Но человек, который рисовался ей сильным, энергичным, интересным, оказывается никчёмным, ничтожным. Примириться? Ни за что. И вот – второй удар по прописной, ханжеской морали. Йоко уходит от мужа.

С первых же страниц романа мы проникаемся симпатией к молодой порывистой женщине, красивой и внешне удачливой. Она, правда, кажется нам несколько легкомысленной, но стоит ли торопиться с выводами? Характер Йоко значительно сложнее, чем это нам представляется на первый взгляд. Жизнь ставит перед Йоко всё новые, всё более трудные задачи. Умирают отец и мать, и, подчиняясь родным и мещанскому здравому смыслу, Йоко соглашается на брак с Кимура. Вот как она рассказывает о своей помолвке: «Госпожа Исокава привела меня в гостиную и в присутствии родственников объявила о помолвке, как объявляют приговор преступнику. Я заикнулась было, что не согласна на этот брак, но Исокава сообщила, что таково завещание матери».

Йоко мечтает совсем о другом человеке, которого бы она могла полюбить, на которого могла бы опереться. «Как бы я хотела, чтобы где-нибудь жил большой, сильный человек…» – восклицает она. Но нужно как-то жить, – на руках у неё дочь и две сестры. И ей ничего не остаётся, как подчиниться родным. Йоко едет в Америку к своему жениху. И не встреть она большую настоящую любовь, любовь к Курати, может быть, она благополучно вышла бы замуж за Кимура и когда-нибудь уподобилась бы своим подругам, но в это не хочется верить, хотя жизнь ломает и не такие сильные характеры. С Йоко этого не случилось – любовь помогла бунту. Она сделала Йоко сильной. Внутри у неё точно развернулась тугая пружинка, и она смело пошла напролом, сокрушая преграды условности, растаптывая сплетни, с презрением игнорируя злословие. Йоко сама признавалась потом, что даже не предполагала в себе такой «революционной силы».

Характер Йоко изломан тем, что её личные стремления, желания, интересы, привязанности, в общем, вся она, принесены в жертву деспотической феодальной морали. Не удивительно поэтому, что разорвать кольцо, в котором она очутилась, можно подчас лишь средствами, отвратительными не только с точки зрения «морали в шорах». И в самом деле, читатель сам убедился в этом, многие поступки Йоко невозможно, да вряд ли и нужно оправдывать. Временами они просто вызывают протест. Но кто виноват в этом? Разве не те в первую очередь, кто, нацепив на себя маску христианской добродетели, отвернулись от Йоко и Курати, поставили их вне общества? В этих условиях гибель Йоко и Курати вполне закономерна. Было бы удивительно, да мы просто и не поверили бы автору, если бы случилось иначе. Противоречивость характера, а следовательно, и поступков Йоко – это противоречивость самой эпохи, противоречивость японской действительности, того общества, к которому Йоко принадлежала. И очень хорошо, что автор отдаёт на наш суд не схематичное «нечто», лишённое пороков и доверху набитое добродетелями, а живую Йоко.

Арисима прекрасно знает, что представляет собой христианство. Не умозрительно, а на собственном опыте (в молодости он сам увлекался христианством и порвал с ним только в зрелые годы) он убедился, какие люди вершат судьбами христианства в Японии. Писатель выводит в романе образы ревностных христиан – это мать Йоко, госпожа Тагава. Именно они в первую очередь виноваты в гибели Йоко. Лицемерие – единственное, чему научились новоиспечённые христиане у своих западных братьев. У себя в Христианском союзе они говорят о любви к ближнему, о всепрощении. Но как только их интересы сталкиваются с интересами Йоко, эти, на словах такие далёкие от мирских дел люди, превращаются в хищников.

Мы зримо представляем себе каждого из героев романа. Действительно, какие бы правильные мысли ни высказывала Йоко, как бы хлёстко она ни разоблачала лицемерие и ложь, окружающие её, она не завоевала бы сердце читателя, если бы была плоской фигуркой, переставляемой по воле автора. Мы же верим каждому её поступку, каждому слову. И в этом большая победа Арисима. Так же воспринимаются нами и остальные герои, и те, кто занимает в романе значительное место, и те, кто очерчен буквально несколькими штрихами: Кимура, кроткий, преданный Йоко, решительный Курати, опустившийся Кибэ, честный, прямолинейный, но, в общем, ограниченный Кото – друг Кимуры. Кстати, Кото – это единственная фигура, которая воспринимается читателем совсем не так, как хотел бы автор. По его мысли Кото – совесть Йоко. Он старается оградить её от ошибок, направить по верному пути. Но что представляет собой Кото? Кото – резонёр с куцей философией добра и зла.

На его глазах духовно и физически гибнет человек, раздавленный обществом. И что же Кото? Он не находит ничего лучшего, как читать нудные, ханжеские нотации с видом неприступной добродетели. И самое ужасное для Кото, а следовательно, и для писателя, это то – что Кото действительно говорит совершенно правильные вещи. Против их существа ничего нельзя возразить. Но ведь важно не только, «что» говорится, но и «как», «где», «когда» ' говорится. Временами даже кажется, что Арисима издевается лад! Кото, вкладывая в его уста одну банальность за другой. Кажется, что Кото служит автору лишь для того, чтобы доказать, что он, автор, не оправдывает Йоко и «приличное общество» может не беспокоиться. Но мы-то ведь знаем, что Арисима стремился совсем к другому, и в этом его трагедия.

Заключительные страницы романа далеко не мажорны. Йоко сломлена. В больнице, умирая, она шепчет: «Ошиблась… Мне следовало идти иным путём. Но кто виноват? Не знаю. И всё равно раскаиваюсь. Пока жива, я должна во что бы то ни стало исправить свои ошибки… Не нужно никого прощать. И сама я в прощении не нуждаюсь. Нет на мне вины, и пусть всё остаётся, как есть. Просто хочется немного чистого, печального покоя».

Почему же потерпела поражение Йоко в своём в общем-то совершенно естественном желании быть счастливой? Потому что феодальная мораль в Японии укоренилась так глубоко, что преодолеть её Йоко оказалась не в силах. Потому что ради своих низменных, сточки зрения лицемеров и мещан, желаний она предала интересы семьи, поступила «неприлично». Ну, конечно же, неприлично. Гораздо приличнее нанести удар в спину, затоптать в грязь самое чистое, светлое, самое радостное человеческое чувство – любовь. И кто делает это? Европейски образованные, христиански добросердечные Тагава, люди претендующие на то, чтобы выражать лучшие стремления японской интеллигенции.

Гибель Йоко и Курати – суровый приговор всем этим людям.

Через всё творчество Арисима проходит фактически одна тема – тема людей обездоленных духовно или физически, противопоставивших себя обществу и вышвырнутых обществом. Поэтому можно смело утверждать, что при всей своей внешней несхожести «Женщина» и «Потомок Каина» вещи одного плана.

Сказать, что «Потомок Каина» – это повесть о тяжёлой жизни крестьян Хоккайдо, значит, не сказать ничего. Нет, повесть совершенно о другом – о разрушении личности. Главная фигура повести – Нинъэмон, человек, которого вечная нищета, вечная погоня за куском хлеба сделали злым, подозрительным, не верящим никому и ничему. Он готов на преступление. Он не остановится даже перед тем, чтобы убить человека, стоящего у него на пути. А цель у него – разбогатеть. Он отчуждает себя от общества, работает день и ночь. Хочет сам, своими руками разорвать сети нищеты. Ему никто не нужен: вся деревня – его враги. И не понимает он одного – что врагов он ищет совсем не там, где их следует искать.

Очень показательна сцена у помещика. Мы не узнаём Нинъэмона. Всегда такой решительный, резкий, он превращается здесь в жалкого, запуганного просителя. Куда девалась его гордость? Он не находит нужных слов, чтобы хоть как-то постоять за себя. Вот тебе и потомок Каина. Хотя он действительно потомок Каина, готовый убить родного брата за кусок хлеба. И в наказание он обречён на вечные скитания. Чтобы подчеркнуть это, подчеркнуть безысходность, беспросветность жизни этих людей, оказавшихся фактически вне общества, Арисима заканчивает повесть тем же, с чего начал: два человека – Нинъэмон и его жена – с тяжёлой ношей за плечами бредут в неизвестность.

Так что же представляет собой Нинъэмон? Положительная это фигура или отрицательная? Однозначно ответить на эти вопросы нельзя. Как и всякий живой человек, Нинъэмон сочетает в себе самые разные, подчас противоречивые черты: грубость и нежность, развращённость и чистоту, злобу и доброту. Все эти грани его характера читатель видит отчётливо и сам должен решать, какой перед ним человек. Таким сделала его беспросветная жизнь. И почему-то кажется, что раньше он был совсем другим, хотя в повести не сказано об этом ни слова. Видишь его решительным, радостным в труде, щедрым в любви, И хотя нет никакой надежды, что Нинъэмон выбьется когда-нибудь, почему-то веришь, что ему лучше, чем остальным людям деревни. Он хоть рвётся куда-то, у него есть надежда, и ради этой надежды он идёт в неизвестность. А эти примёрзли к своим жалким наделам, от которых, оторвёт их только смерть.

Но на ум приходит и другое. Нинъэмон олицетворяет японскую деревню, лучшую её часть, которая хочет бороться, хотя и не знает как, стремится к жизни, хоть чуть отличной от жизни животных. Но кто выживает? Эти борцы? Нет, как Каин, они обречены скитаться по стране в поисках куска хлеба. Новое место, новый бунт, новое скитание и в итоге – гибель. Выживают те, кто смирился. Этим и страшна деревня, нарисованная Арисима.

Вопросы социального неравенства, вопросы борьбы с социальным неравенством всегда волновали Арисима. Поэтому совсем не случаен его интерес к России и в те годы, когда социальные противоречия были скручены в тугой клубок, и в те годы, когда Октябрьская революция уничтожила социальное неравенство. Арисима говорил, что хочет «поехать в Россию и досконально изучить тенденции в русской идеологии и литературе». Находясь в Америке, он создаёт свой первый рассказ, действие которого происходит в России. Это тоже весьма знаменательно.

Незадолго до трагического конца Арисима писал в своём «Прощальном обращении к арендаторам»:

«Всю эту землю я безвозмездно полностью передаю вам… Я хотел бы только, чтобы меня поняли правильно: я передаю эту землю вам не для того, чтобы вы поделили её между собой, чтобы она стала вашей частной собственностью. Я прошу вас объединиться и владеть этой землёй сообща. Думаю, что каждый, умеющий хоть немного соображать, понимает это, но всё же я повторяю: дары природы, этой великой основы всех благ, такие дары, как воздух, вода и земля, принадлежат всем. Они не могут составлять частную собственность Кого-нибудь одного для того, чтобы служить выгоде этого одного. Поэтому я и прошу вас: пусть эти земельные угодья будут вашей общей собственностью; чувствуйте свою ответственность перед землёю, помогайте друг другу и создавайте блага»[14]14
  История современной японской литературы. Редакция, предисловие и комментарий Н. И. Конрада, М. 1961, стр. 377.


[Закрыть].

Писатель, создавший «Женщину» и «Потомка Каина», уже достаточно много рассказал о себе, во всяком случае, о своих взглядах, и поэтому в заключение я ограничусь краткой хронологией жизни и творчества Арисима.

Такэо Арисима родился в 1878 году в Токио, в семье крупного чиновника министерства финансов. Когда Такэо было четыре года, отца назначают начальником таможни в Йокогаме, куда переезжает вся семья. Отец Такэо, европейски образованный человек широких взглядов, в таком же духе воспитывает и своих детей, обучая их языкам. В 1891 году семья Арисима возвращается в Токио, где отец получает должность начальника таможенного управления министерства финансов. Но через два года из-за политических расхождений со своими сослуживцами он выходит в отставку и переезжает в Камакура.

Ещё с детства Такэо решил посвятить себя сельскому хозяйству, и поэтому, окончив среднюю школу, он в 1896 году поступает в сельскохозяйственный институт Саппоро на Хоккайдо. Уже в эти годы Арисима начинает серьёзно задумываться над философскими проблемами бытия, над смыслом жизни. Как раз к этому времени относится увлечение Арисима дзэн-буддизмом с его основополагающей идеей самосовершенствования, а затем, в 1900 году, обращение в христианство.

В 1901 году Арисима заканчивает институт. В соавторстве с Кокити Моримото он публикует интересное исследование: «Биография Ливингстона», что так же было связано с увлечением христианством. Для продолжения образования через два года он едет в Америку и поступает в Гарвадский университет в Пенсильвании, где изучает историю и экономику. В 1904 году, представив работу «Влияние иностранной цивилизации в японской истории», получает Степень магистра искусств. В течение двух лет Арисима продолжает жить в Америке, занимаясь самообразованием. Ещё в период пребывания в Америке Арисима всё больше отходит от христианства, с которым он окончательно порывает в 1911 году, проявляет серьёзный интерес к идеям социализма, особенно возросший после его встречи в Лондоне в 1907 году с Кропоткиным. В том же году он возвращается в Японию и становится преподавателем английского языка в сельскохозяйственном институте в Саппоро. Это уже совсем не тот Арисима-христианин, каким он уехал в Америку. Теперь он остро реагирует на социальную несправедливость – и не как христианин, проповедующий терпимость к злу, а как революционно настроенный писатель.

В 1910 году вместо с Санэацу Мусякодзи, Наоя Сига и другими основывает журнал «Сиракаба», в котором публикует своё первое художественное произведение – рассказ «Чистильщик». Группа «Сиракаба» сыграла большую роль в литературной жизни Японии. Выразительно сказал о её членах Рюноскэ Акутагава: «Они распахнули настежь окно в литературный мир и впустили чистый воздух». Группа «Сиракаба» пыталась претворить в жизнь прогрессивные идеи, идеи гуманизма, но без политической, без классовой борьбы. В 1918 году Санэацу Мусякодзи и его единомышленники организовали трудовую сельскохозяйственную общину. В принятой общиной декларации, кстати, как нельзя лучше характеризующей воззрения членов группы «Сиракаба», в частности говорилось: «Мы верим, что тот мир, которого мы все так жаждем, придёт без борьбы государства с государством, без борьбы класса с классом. Он придёт в результате того, что в правильную жизнь вступят все люди…»[15]15
  История современной японской литературы. Редакция, предисловие и комментарий Н. И. Конрада, М. 1961, стр. 377.


[Закрыть] Арисима занимал самый левый фланг группы «Сиракаба», выступая против идеалистических взглядов многих её членов. Ему были чужды их абстрактно-гуманистические, пацифистские установки, что он и высказал в своём открытом письме, опубликованном в журнале «Тюокорон».

С 1911 года в журнале «Сиракаба» начинает печататься роман «Женщина». В художественных и публицистических произведениях Арисима, в его публичных выступлениях содержатся мысли, которые власти Хоккайдо расценивают как опасные. За ним устанавливается негласная слежка.

Арисима увлекается Уолтом Уитменом. Пишет статью о его творчестве, опубликованную в 1913 году (несколько лет спустя в его переводе вышли «Листья травы»), В следующие два года появляются первые главы романа «Лабиринт», новеллы: «Инцидент» и «Призрак», пьеса «Самсон и Далила», эссе «Воззвание».

С 1917 года творческая жизнь Арисима становится особенно напряжённой. Он публикует «Потомка Каина», несколько новелл, пьес, критических статей. Выходят его избранные произведения. С 1921 года печатается его новый роман «Созвездие».

Восьмого июня 1923 года Арисима, попрощавшись с матерью и сестрой, вышел из дому и не возвратился. Ровно через месяц он и любимая им женщина были найдены мёртвыми в маленьком домике, затерявшемся в горах Каруидзава. Они не могли жить друг без друга и решили уйти из жизни вместе.

Но было бы неверно, конечно, рассматривать гибель Арисима просто как крушение любви. Всё было значительно сложнее.

В двадцатые годы происходит процесс консолидации левой интеллигенции. Достаточно вспомнить, например, что в 1920 году была организована Социалистическая лига, объединившая более трёх тысяч передовых деятелей культуры, в 1921 вышел первый номер журнала пролетарского литературного движения «Тапэмаку хито», в 1922 – была создана Коммунистическая партия Японии. Арисима приветствовал появление в Японии пролетарского литературного движения, понимая всю его огромную культурную и политическую роль. Но когда Арисима предложили вступить в Социалистическую лигу, он отказался. Хотя Арисима выступал против индивидуалистических тенденций членов группы «Сиракаба», он не смог до конца преодолеть собственный индивидуализм. Японская критика справедливо указывает, «что жизнь Арисима наиболее конкретно выявила душевные муки интеллигенции начиная с послевоенного времени и что она явилась историческим предвестием последующего поворота буржуазных литераторов к пролетариату»[16]16
  Бунгаку дзитэн (Литературная энциклопедия), Токио, 1936, т. 1, стр. 99.


[Закрыть].

Смерть Арисима, так же как и спустя четыре года смерть Акутагава, свидетельствовала о духовном крахе интеллигенции, не приемлющей действительность, но не нашедшей в себе силы бороться с ней.

В. Гривнин

Такэо Арисима

ЖЕНЩИНА. ПОТОМОК КАИНА повесть

Послесловие В. Гривнина

Перевод и Примечания А. Рябкина