Текст книги "Папа большой, я маленький"

Автор книги: Такэдзи Хирацука

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Папа замолчал.

– Папа, как же ей быть? – спросил я.

– Этого и я не знаю, – сказал папа, зажёг сигарету и стал пыхтеть ею. – А что, если мы вот этим табачным дымом разгоним всех: и Старую лошадь, и Чёрную кошку, и Змею. Расколдуем Одну-Одинёшеньку.

Папа выпустил дым изо рта.

– Хитрый у нас папа! – подала голос мама. – Надоест рассказывать, возьмёт да и развеет всё табачным дымом.

Оказывается, она прислушивалась к нашему разговору с самого начала.

– Как ластиком сотру, – добродушно улыбнулся папа. – Вот ты, малыш, стираешь иероглифы и рисунки, которые тебе не понравились. Так и я табачным дымом развеял всех, кого выдумал. Теперь можно что-нибудь другое рассказать.

– Тогда рассказывай скорее.

– Завтра, малыш.

– Ну папа!

– Нет, нет. Отдохнём до завтра. Ведь речь идёт о стране Что-хочу-то-и-делаю, так что и рассказывать можно, когда захочется.

– Значит, твои сказки, папа, о том, что можно жить, как твоей душе угодно, и делать всё, когда вздумается? – усмехнулась мама. – Если так, то их не следовало бы слушать малышу.

– Как это я не догадался! – Папа хлопнул себя по лбу.

Я тоже хлопнул себя по лбу.

– Как ты ведёшь себя?! – возмутилась мама.

А потом принялась за папу. Ему тоже досталось.

ЦИФРА ДВА

В школе мы проходим сейчас умножение однозначных чисел и дроби. Деление мне понятно: это как раз обратное тому, что называется умножением. Но дроби! Всякие там одна вторая, одна треть и другие мне почему-то никак не даются.

– Разделим одну вещь точно пополам, получится одна вторая. Разделим на три части – одна треть, – объясняет учитель.

Но мне непонятно, как это можно разделить вещь совершенно точно.

– Это значит на две равные части, – говорит учитель.

– Разве вещь делится точно на равные части?

– Ты ведь решаешь в уме. А в уме можно что угодно разделить на равные части. То есть мысль разделить мыслью.

Как это «мысль – мыслью»?

– Понял, малыш? – спрашивает учитель.

Называет малышом, как папа.

– Нет.

– Цифру «два» ты пишешь на бумаге потому, что ты подумал в голове: «Два». Она не потому два, что ты её написал, а потому, что ты так подумал.

Совсем непонятно.

– Неясно? Ну ладно. Придёшь домой, попроси папу растолковать тебе.

– Он не станет.

– Почему?

– Он скажет: «Не хочу».

– Но ты скажи ему, что это нужно для твоего учения.

– Он скажет: «Дурацкое занятие!»

– Твой папа так говорит?! – удивляется учитель.

– Ага. Он говорит: «Нельзя учиться у других тому, чему учит учитель».

– Так, так… А мама следит за тобой?

– Ещё как! Весь ранец перетряхнёт, даже в пенал заглянет и карманы наизнанку вывернет. И всякий раз спрашивает, до какого места в учебнике мы дошли. Я ей скажу, а она ещё раз пять переспросит.

– А повторять заставляет?

– Заставляет ещё раз проверить ранец и всё остальное.

– А уроки где ты делаешь?

– На кухне.

– На кухне?!

– Там есть доска. И ещё…

– Что же ещё?

– Печенье в шкафу. Если я правильно отвечаю, она даёт мне печенье.

– Так, так. Интересно.

– Ничего интересного.

– Почему?

– А потому, что печенье она не сразу всё даёт, а по одной штучке.

– Мама балует тебя, я так думаю.

– Вот и мама так говорит.

В тот день я рассказал маме о дробях.

– Гм, что-то больно мудрёно, – сказала мама. – Сам-то понимаешь, малыш?

– Да нет, не совсем.

– Я тоже не очень поняла. Может быть, ты рассказал не точно…

– Нет, я всё точно сказал.

– Тогда подождём папу. У него спросим.

Когда папа пришёл с работы и поужинал, мама попросила:

– Объясни малышу дроби.

– Дурацкое занятие, – сказал папа.

– Что ты говоришь! Ты же его отец.

– Отец, но не учитель.

– Это только отговорка.

– Отговорка? Ты называешь отговоркой разделение обязанностей? Нужно чётко различать, что должен делать учитель, а что папа.

– Малыш не понимает дробей. Например, что такое одна вторая.

– Одна вторая? Разве это не половина?

– Ну да, половина. Но ты объясни ему попроще, что такое половина. Ты же можешь растолковать ему хотя бы это.

– Я и сам не знаю.

– То есть как?! Что за человек! – возмутилась мама. – Все отцы помогают своим детям делать уроки, а ты…

– Я не потому не помогаю, что не хочу, а потому, что не знаю, как это сделать. А объяснять с умным видом, будто понимаешь, – значит учить делать вид, что понимаешь. И тогда из поколения в поколение будут жить люди, делающие вид, что всё понимают, хотя они ничего не понимают. Я думаю, что мы такие и есть. Поэтому я и не стану учить своего сына. Я лучше отправлюсь с ним в страну Что-хочу-то-и-де-лаю.

– Ах да! – вспомнил я. – Мы же собирались поехать в страну Что-хочу-то-и-делаю.

– Поехали! – Папа свистнул, будто хлестнул кнутом, а я уселся к нему на колени.

– Ну что за люди! – сердито проворчала мама. – Езжайте куда угодно – в страну Что-хочу-то-и-делаю или ещё куда, лишь бы с глаз долой.

СКВОРЕЦ ИЗ ФРУКТОВОЙ ЛАВКИ

Возок с грохотом отправился в страну Что-хочу-то-и-делаю.

– Папа, ты видишь Часовую башню?

– Нет, сегодня мы едем в другую сторону. Башни не видно.

– Ну и что ты видишь?

– Ничего не вижу, только пыльную дорогу.

– Фу, неинтересно, зачем она?

– Иногда, малыш, приходится долго ехать по скучной, пыльной дороге. Даже когда в конце пути тебя ждёт не очень-то приятное место.

– Но если долго ехать по такой дороге, я пить захочу.

– А у меня уже горло пересохло. Нет ли где поблизости чайного домика? Ага! Вон виднеется маленький домик. Да это фруктовая лавка! Нам повезло.

Очень удобная эта страна Что-хочу-то-и-делаю. Что пожелаешь, то и найдёшь. Громыхая колёсами, мы подъезжаем к фруктовой лавке.

– Ну как? Ты не находишь, что она прекрасна, эта фруктовая лавка? – спросил у меня папа, будто перед нами и вправду была лавка.

Я сразу вообразил себе горы красных яблок, жёлтых бананов, ярких, как солнце, апельсинов. Ещё я представил себе сверкающий, как бусинки, виноград, корзины, полные клубники…

– Добрый день! Дайте нам фруктов.

– Слушаюсь! – отозвалась мама.

– Вот как! Мама будет хозяйкой фруктовой лавки? – удивился папа.

Я взглянул на маму.

– Мне стало интересно. Можно, я буду хозяйкой фруктовой лавки?

– Ладно. Тогда я буду птицей в клетке, которая висит в лавке, – сказал папа.

– Какой птицей?

– Очень умной. Скворушкой. Она прекрасно считает. Поэтому хозяйка поручает ей считать.

– Госпожа Скворушка! Дайте мне одну грушу, – попросил я.

– Одну вторую или одну треть? – переспросила Скворушка.

– Одну грушу.

– Одну вторую или одну треть?

– Я же говорю: «Одну!»

– А я спрашиваю: «Одну вторую или одну треть?»

– Вот глупая. Совсем не умеешь считать, – надулся я.

– Неправда. Это ты, малыш, не умеешь, – возразил папа.

– А ты, мама, поняла что-нибудь? – спросил я.

Мама покачала головой.

– Хозяйка лавки, видно, тоже не может сообразить, что к чему? – съехидничал папа-Скворушка.

– А что, разве нельзя попросить одну штуку? – спросила мама.

– Вот опять говоришь «одну». Такой цифры в нашей стране нет.

– Тогда какие есть?

– Одна вторая, одна третья, одна сотая, одна тысячная и другие ещё более мелкие цифры. Они и значат «одна».

– Замолчи, бестолковая птица! – одёрнула мама Скворушку, будто бы она и вправду была хозяйкой фруктовой лавки. – И в цифре одна вторая, и в цифре одна треть, цифра «одна» не меняется. Одна груша и есть одна груша.

– Нет, не одна.

– Одна.

– Не одна.

– Тогда одна груша – это сколько?

– Не кажется ли тебе, что это 2/2 или 3/3? Подумай об этом, малыш.

– Чудная какая-то птица! – сказал я. – Как тебя зовут?

– Одна-Одинёшенька.

– Значит, старушка из Часовой башни стала Скворушкой?

– Нет, это другая Одна-Одинёшенька, – объяснил папа.

– Как это?

– Ну мудрецы! Я с вами не играю, – сказала мама и ушла.

– Тогда мы вдвоём поедем дальше.

– А куда?

– Завтра решим.

И папа растянулся во весь рост на татами.

БОЛЬШАЯ УБОРКА

Назавтра в школе была большая уборка. Наш класс находится на втором этаже, рядом с лестницей. Поэтому мы должны мыть лестницу.

Девчонки макают тряпку в ведро и выжимают её. Это их обязанность. Потом они бросают тряпку вниз с лестницы. И мы моем перила и ступеньки. Это наша обязанность. Некоторые не убирают, а только перебрасываются тряпками. Я люблю убирать, поэтому работаю на совесть.

Сначала надо намочить пол мокрой тряпкой, потом вытереть его насухо. Берёшь тряпку и трёшь изо всех сил. Когда вытираешь насухо, почему-то кажется, что пол всё ещё грязный. Но разогнёшься, сравнишь с немытым местом и сразу видишь, как стало чисто. Тогда ты радуешься.

– Вот молодцы! – похвалил нас учитель. – Теперь посмотрим, как у нас в классе.

Он заглянул в класс. Глаза его округлились.

– Ага! И тут чисто.

Но в классе было не так уж чисто. Мы поленились убрать его как следует. И поэтому всем стало неловко от похвалы учителя.

Однако учитель будто бы и не заметил нашего смущения.

– Завтра родительское собрание, – сказал он. – Придут ваши папы и мамы узнать, как вы учитесь. Уборка – тоже учёба. Они будут рады, когда увидят такой опрятный класс.

И учитель нарисовал на доске красным мелом пятёрку.

Когда он ушёл, мы принялись мыть класс заново. И я вернулся домой позже обычного.

– У нас была большая уборка, – сказал я.

– И у нас дома скоро будет большая уборка, – напомнила мама.

– Когда?

– В следующее воскресенье. Если погода будет хорошая…

– Я помогу тебе. Я умею мыть пол.

– Молодец! А как вы моете пол в школе?

– Девчонки макают тряпки в ведро, выжимают их и бросают нам.

– Бросают тряпки?

– Ну да. Это очень интересно. Они их с лестницы кидают, а мы ловим. Трём пол и швыряем им обратно.

– Вот хорошо! Теперь я тоже буду мочить тряпку, выжимать и кидать вам с папой, а вы будете мыть! – обрадовалась мама.

На другой день мама пошла на собрание в школу. Вернувшись домой, она сказала:

– Я спросила учителя, правда ли, что наш малыш и другие дети перебрасываются во время уборки грязными тряпками. Оказалось – правда. Учитель сказал, что дети очень забавно убираются.

– Кидают друг в друга щётки и вёдра? – спросил папа.

– Да нет! Просто каждый делает это по-своему.

– А, ты вот о чём.

«Интересно!» – подумал я. И мне захотелось послушать, что сказал маме учитель.

– Учитель говорит, что одни особенно старательно вытирают доску, другие – стол учителя. Наверно, поэтому не напасёшься тряпок для доски, а стол учителя совсем облез. А есть любители передвигать парты в классе: то вперёд двигают, то назад – выравнивают ряды. Один малыш дышит всё время на стекло и трёт без конца одно и то же окно. А некоторые моют пол мокрой тряпкой кругами. И если наблюдать во время уборки за детьми, можно понять их характер и как им живётся дома.

– В самом деле! – сказал папа.

– Но учитель говорит, что он сам затрудняется сказать, как детям лучше всего убирать класс. Те дети, которых дома приучают к чистоте, очень старательны, всё делают аккуратно, но уборка не доставляет им радости. Поэтому учитель думает, что нужно позволить детям наводить порядок, как им вздумается.

– В самом деле! – опять сказал папа. – Ну ладно, погляжу-ка я, как вы будете работать в воскресенье.

– А мне и глядеть не надо. Я и так знаю, как ты будешь прибираться, – заметила мама. – Ты ведь не знаешь разницы между «прибрать» и «разбросать».

– Вот уж неправда! Ты всё твердишь: «Прибери! Прибери!» Но прибрать это не значит упрятать на веки вечные.

– А что это «упрятать на веки вечные»? – спросил я.

– А так запрятать вещь, что никогда и не найдёшь – будто она умерла, – объяснил папа.

– Малышу совершенно непонятно твоё объяснение, – возмутилась мама. – Прибирать, малыш, это значит содержать всё так, как было вначале.

– Как вначале?

– Ну да. Как было с самого начала.

– Вот ты, мама, говоришь совершенно непонятно, – сказал папа.

– Как бы тебе объяснить, малыш? Ну, например, я купила кастрюлю. Эта кастрюля всегда должна быть как новая, – уточнила мама.

– А я против. К чему тогда вещи? Слишком прибранный дом – не дом, – возразил папа.

– Опять поехали в страну Что-хочу-то-и-делаю, – рассердилась мама.

– Ага! Я и забыл. Расскажи, что было дальше, – попросил я, взбираясь на папины колени.

СТРАННЫЙ МИР

Стоит мне взобраться на папины колени, как мы оказываемся с ним в волшебной повозке и отправляемся в страну Что-хочу-то-и-делаю.

Но сегодня папа сказал:

– Не всегда, малыш, удаётся попасть туда.

– Но ты обещал вчера рассказать дальше.

– Сегодня я был очень занят на работе и не придумал продолжения.

– Вот как! Оказывается, папа сочиняет свои сказки на работе! – удивилась мама.

– Ну да, в обеденный перерыв. У меня есть привычка выкурить после еды сигарету. Я устраиваюсь поудобнее на стуле и минут пятнадцать молча разглядываю потолок.

– А зачем? – спросил я. – Там что-нибудь есть?

– На потолке только белые плафоны с лампочками. Их много, целая вереница. Когда я рассеянно гляжу на них, душа моя успокаивается, затихает. В комнате полно людей, они разговаривают и занимаются всякими делами, а я гляжу в потолок, и мне начинает казаться, что в комнате никого нет. Тогда я вижу на плафонах тени человечков. Они мелькают, как в чёрно-белом кино. И эти тени…

– Что ещё за тени? – спросила мама.

– Да ничего особенного. Мне кажется, что на плафонах отражается какой-то диковинный мир.

– Какой такой мир? – спросил я.

– Не тот, в котором мы с тобой живём, малыш, а совсем другой, странный мир.

– Он отражается на плафонах, а где он на самом деле?

– Не знаю… Однако мне представляется, что причудливые тени этого странного мира отражаются на плафонах.

– Что-то тебя совсем не понять, – сказала мама. – А ты, малыш, понимаешь?

– Нет. Но всё равно интересно.

– Как может быть интересным то, что непонятно? – удивилась мама.

– Неправда. И непонятное может быть интересным, – возразил папа.

– Нет, нет. Наслушаешься таких рассказов и вправду в какую-нибудь чудную страну попадёшь.

– Ну и что же! Побудешь там немного и вернёшься как ни в чём не бывало.

– Поехали! – сказал я, уселся на папины колени и свистнул.

– Поехали! – подхватил папа и затарахтел – это «возок» загрохотал колёсами по дороге, – но рассказывать он ничего не стал.

ХУДОЖНИК, РИСУЮЩИЙ ТРЯПКОЙ

Когда папа бывает занят, мы с ним не ездим в страну Что-хочу-то-и-делаю: нехорошо приставать к человеку, когда ему некогда.

Но утром, в воскресенье, после того как мы с папой вымыли пол в коридоре, он сказал:

– А теперь можно отправиться в страну Что-хочу-то-и-делаю.

– Ура! – закричал я, бросил тряпку и уселся папе на колени.

– Перед нами большой луг, – сказал папа.

– Мы едем по той же дороге?

– Да, фруктовая лавка осталась далеко позади. А наш конь скачет по зелёному лугу.

– И что ты видишь, папа?

– Я вижу двух людей.

– Каких?

– Мужчину и женщину.

– Что за люди?

– Мужчина, как будто художник… Он рисует женщину, которая сидит на траве. Какой же он оборванный! Волосы растрёпаны, одежда измазана краской, в ящике краски все перемешались, и к тому же рисует он не кистью, а тряпкой и не на холсте, а на стекле.

– Вот чудак!

– Да, чудной художник. И малюет он что-то невразумительное.

– А что?

– Ты сам спроси, малыш. Я буду художником.

– Ну ладно, спрошу. Послушайте, господин художник!

– Чего тебе? – буркнул папа, как настоящий художник, которому мешают работать.

– Что вы рисуете?

– Ты что, не видишь?

– Нет, я не понимаю картин, нарисованных тряпкой на стекле.

– А разве ты не рисовал мокрой тряпкой по стеклу, когда убирал класс?

– Нет.

– А я рисовал. Сначала я выводил кружочки и треугольники, а потом мне захотелось изображать картины на стекле. Они мне нравятся больше, чем обычные холсты. Теперь я стал знаменитым художником в стране Что-хочу-то-и-делаю.

– А что, в этой стране все рисуют тряпками?

– Нет. Не все. Есть художники, которые корябают ногтем на стенах или куском угля на чужих заборах. А некоторые вырезают ножом разные картины на партах. На стекле лучше всего изображать пейзаж страны Что-хочу-то-и-делаю. Вот взгляни, какой красивый пейзаж я нарисовал. Хочешь, я возьму тебя в ученики?

– Нет уж, извините! Я не стану вашим учеником. Настоящие художники тряпками не рисуют…

– Ах так! Тогда на этом мы кончаем рассказ про художника из страны Что-хочу-то-и-делаю, – сказал папа.

– Нет, папа. Ты не можешь остановиться на этом месте.

– Почему?

– Художник-то был не один! Ты же сказал, что на лугу сидела женщина.

– А! Я и забыл…

– Ты не рассказал о ней.

– Это была жена художника.

– А как её звали?

– Звали?

– Как её имя?

– Её имя… Ах да! Её зовут Одна-Одинёшенька.

– Ну вот! Опять Одна-Одинёшенька.

– Да, в стране Что-хочу-то-и-делаю всех зовут этим именем.

– И художника?

– И его.

– Мне не нравится, что они все Одни-Одинёшеньки.

– Ничего не поделаешь.

– А чем занимается жена художника?

– Просто сидит молча.

– Почему?

– Не знаю. На лугу в стране Что-хочу-то-и-делаю кое-где молча сидят такие вот одинокие люди.

– Зачем?

– Да как тебе сказать… – Папа задумался, подперев рукой подбородок. – А, вспомнил! Когда они были школьниками, они не прибирались, как все, в классе. Возьмёт такой ребёнок лепесток цветка, который упал около вазы на книжном шкафу, распрямит его на ладони и смотрит, смотрит, поднимет другой, распрямит и смотрит…

– Да, папа, в нашем классе есть такая девочка.

– Ну вот, видишь!

– Но это несчастная девочка. Она болела, когда была маленькой, и теперь голова её не в порядке. Учитель сказал, чтобы мы её не трогали. Пусть она делает что хочет, сказал он. Поэтому, когда она подбирает лепестки цветов и рассматривает их, мы оставляем её в покое.

– Да, жаль её. В стране Что-хочу-то-и-делаю есть и такие.

Тут печально пробили часы-кукушка. Я и папа помолчали.

БЕЙСБОЛЬНЫЙ МЯЧ И МУРАВЬИ

– Что я наделал! – закричал вдруг папа.

– Что ты наделал? – испугался я.

– Приёмник забыл включить. Из-за этой страны Что-хочу-то-и-делаю пропустил бейсбольный матч.

Папа поспешно включил приёмник.

Послышался шум стадиона и голос спортивного комментатора:

«…Нападает команда М. Защищается команда П. Команда М. побеждает со счётом четыре – три. Конец девятой смены. Игроки остались на двух-трёх базах. Нападающий бежит к главной базе… Над многотысячным стадионом, освещённым яркими прожекторами, в ночном небе висят звёзды – словно наблюдают за ожесточённым сражением. Стадион взволнованно гудит… Удар! Мяч исчезает в ночном небе…»

Завыла сирена. Бейсбольный матч окончился.

– Вот это да! – восхитились мы с папой.

– Здорово! Правда, папа?

– Да, мяч перелетел за поле. Красиво, наверно, было – бейсбольный мяч исчезает в ночном небе. Давай-ка, малыш, помчимся за ним в нашем волшебном возке.

– Давай!

– Ну да, возьмём и помчимся за бейсбольным мячом.

– Опять поехали в свою странную страну? – Мама вошла в комнату и выключила свет.

– Мама, зачем ты погасила свет? – спросил я.

– А в темноте интереснее играть.

– Вот здорово! Мы помчимся за мячом в темноте.

Папа обхватил меня руками, и мне показалось, что мы взмыли куда-то ввысь. Я зажмурился и стал думать о бейсбольном мяче, летящем по ночному небу. И я увидел, как он летит, оставляя за собой белый след.

– Ну как, малыш, видишь мяч? Он летит по небу, усыпанному звёздами.

– А куда он летит?

– Не знаю. В стране Что-хочу-то-и-делаю даже мяч поступает, как ему вздумается. Спроси у него.

– Ладно, спрошу. А ты будешь мячом?

– Буду.

– Мяч, а мяч! Куда ты летишь?

– На самую макушку неба. Стукну по стеклянной крыше и разобью её.

– Какой озорной мяч! – возмутилась мама. – Его нужно немедленно сбросить с неба.

– Сейчас сброшу, – крикнул я. – Ага! Упал. Теперь закатится куда-нибудь – не найдёшь.

– Что хочет, то и делает. Своенравный! – сказала мама.

– Они с рождения такие, мячи, – заметил папа.

– Почему?

– А у них пупок как у людей.

– Что ты, папа! Пупок только у резиновых мячей. У бейсбольных никакого пупка нет.

– И у бейсбольных есть. И покрепче, чем у резиновых.

– Вы лучше подумайте, куда девался мяч, – сказала мама.

– Да, папа, куда же укатился наш мяч?

– Не знаю, малыш.

– Опять папа хитрит. Не хочет рассказывать дальше, – усмехнулась мама.

– Да нет! Я как раз собираюсь искать мяч. Вот надену волшебные очки… – И папа соединил кончики пальцев, приставил «очки» к глазам и стал глядеть. – Ага! Вижу, вижу! Лежит в траве на лугу. А кругом так красиво! Трава, влажная от росы, блестит в лунном свете. Когда мяч стремительно летел по звёздному небу, было великолепно, но и теперь, когда он лежит в траве под луной, тоже чудесно.

– Но здесь его никто не найдёт.

– А он говорит: «Одному лучше. По крайней мере отдохнёшь, а то всё падаешь в пыль на глазах у всех».

– Разве мячи разговаривают?

– Этот говорит. Гляди-ка! У него друзья появились.

– Какие друзья?

– Букашки, которые живут в траве, муравьи, кузнечики, сверчки… Шевелят длинными усами – видно, беседуют с мячом.

– О чём?

– Так, о пустяках: «Как здесь приятно, не правда ли?» – и прочее.

– Что-то мне скучно стало, папа, расскажи что-нибудь поинтереснее.

– Ладно. Вот погляжу в волшебные очки…

И папа опять посмотрел в «очки».

– Ой! Как забавно! Вокруг мяча собрались муравьи. Галдят наперебой. Один муравей забрался на мяч. Такой толстопузый. Речь держит.

– Ну это уж слишком, папа! – сказал я. – Чтобы муравьи речи произносили…

– В стране Что-хочу-то-и-делаю, малыш, муравьи частенько произносят всякие речи. Особенно когда найдут что-нибудь съедобное.

– Но, папа, бейсбольный мяч невозможно съесть.

– Муравьи из страны Что-хочу-то-и-делаю что угодно сожрут. Не спеша сгрызут и переварят в животе. Ты лучше послушай речь муравья.

И, откашлявшись, папа заговорил:

– Господа! Мы нашли великий мандзю [3]3
  Ма ндзю– пирог со сладкой бобовой начинкой.


[Закрыть]. Видите, он завёрнут в кожу. Несомненно, это мандзю. Пати-пати-пати!..

– Папа! А что значит «Пати-пати»?

– Это муравьи хлопают в ладоши в знак согласия.

– Странные какие-то! Согласны с тем, что мяч – это мандзю, – сказал я.

– Ну что ты придираешься! Ведь это происходит в странной стране.

– И всё-таки… – бросила мама.

– Как бы там ни было, муравьи постановили, что мяч – это мандзю, и тут уж ничего не поделаешь. Такая уж у них привычка. Произнесёт кто-нибудь речь ответственным голосом, все сразу согласятся и одобрят. Стоит только одному согласиться, тут же другой присоединяется, потом третий, а потом и все остальные.

– И никто не возражает?

– Возражай не возражай, нужно подчиняться.

– И назовут бейсбольный мяч булкой?

– Бывает, и пулю шоколадкой назовут.

– Эти муравьи из страны Что-хочу-то-и-делаю, наверно, дураки, – сказал я.

– Да нет! Раз речи произносят, дураками их не назовёшь. Просто они хоть и в толпе, но каждый сам по себе.

– Как! Они тоже Одни-Одинёшеньки?

– Да. В стране Что-хочу-то-и-делаю всех Муравьёв зовут этим именем.

– И они согласны называться так, даже когда собираются вместе? – усмехнулась мама.

– Выходит так, – ответил папа.

НЕВЕСТА УЧИТЕЛЯ

Учитель сказал мне:

– Завтра я зайду к тебе домой.

Вернувшись из школы, я сообщил об этом маме.

– Так, так. Посещение на дому.

– А для чего это?

– Учитель хочет посмотреть, как ты живёшь.

– A-а! Экскурсия по обществоведению! – догадался я.

Мама засмеялась.

И чего тут смешного? Когда ходят и смотрят разные места, это называется у нас в школе «экскурсия по обществоведению».

На другой день пришёл учитель, и мама сказала ему, как я назвал его посещение. Они с мамой почему-то засмеялись.

– Сегодня суббота. Муж придёт рано. Побудьте у нас, – сказала мама.

Тут пришёл папа.

– О! Господин учитель пожаловал. – Папа поклонился учителю. – Вот хорошо! Побеседуем не спеша.

– Извините, я не могу.

– Почему же?

– Отец из деревни приезжает.

– Вот как! А далеко ваша деревня?

– В Миядз аки…

– Это на Кюсю? [4]4
  Кюсю – самый южный остров из четырёх больших островов Японии: Хоккайдо, Хонсю, Синкоку, Кюсю.


[Закрыть]

– Да, там.

– Далековато…

– Он не один едет… – замялся учитель.

– С кем же?

– Да как вам сказать…

Учитель покраснел.

Посидев немного, он ушёл, а мама с папой заговорили:

– Похоже, в доме учителя намечается торжество.

– Да, как будто так.

– Мама, а что это, «торжество»? – спросил я.

– Радостное событие.

– Какое?

– Рано ещё говорить.

– Да нет, видимо, всё уже решено, – сказал папа.

– Вот как! Когда же церемония?

– Какая церемония, мама?

– Церемония бракосочетания, – сказал папа.

– Бракосочетания?

– Ну да! Учитель женится.

– Как это женится?

– Берёт себе жену, – объяснила мама.

– А откуда он берёт её?

– Из родной деревни. Но, малыш, об этом пока никому ни слова.

– Никому не скажу.

Я никому не сказал, но почему-то все ребята уже знали эту новость.

– А учитель женится…

– Невеста из деревни приедет…

– Да она уж давно в его доме сидит…

– Круглая, как бочка…

– Врёшь ты всё!

– А вот и не вру. Совсем как бочка.

– Таких невест не бывает.

Тут вошёл учитель.

– О чём это вы спорите? – спросил он.

– О вашей невесте.

– Да? – удивился учитель.

– Правду говорят, что ваша невеста круглая, как бочка?

– Кто вам сказал?

– А вы на самом деле женились, учитель?

– Да, женился.

Теперь мы удивились.

– И жена ваша круглая, как бочка?

– Да нет, я не сказал бы. Она же не снежная баба.

– Тогда какая она?

– Толстая?

– Худая?

– В кимоно с длинными рукавами до полу?

– А я видел невесту в витрине магазина. Красивая! Только это кукла была, наряженная, как невеста.

– Покажите нам вашу жену.

– Покажите!

– Покажите, учитель!

– Я женился на ней не для того, чтобы её всем показывать, – сказал учитель.

– А для чего? – спросил я.

– Как бы тебе объяснить?.. – учитель почесал в затылке. – Придёшь домой, спроси у папы, для чего он женился на твоей маме.

– Мама не была невестой.

– Кем же она была?

– Просто мамой.

Учитель засмеялся:

– Сначала она была невестой, малыш.

Вернувшись домой, я рассказал маме про невесту учителя и спросил, правда ли, что и мама была невестой.

– Правда, – сказала мама.

– Значит, и ты была круглой, как бочка?

– О чём это ты говоришь?

– Да, говорят, невеста у учителя круглая, как бочка.

– Кто это говорит?

– К ома-тян.

– Чья это девочка?

– Торговца льдом. Её мама видела невесту учителя.

– И вы сплетничали о ней? Нехорошо.

– Мы не сплетничали. Мы обсуждали этот вопрос на комитете самоуправления.

– И что же вы постановили?

– Поздравить учителя.

– Это хорошо. И как вы хотите поздравить его?

– Не знаю.

– Почему?

– Сначала мы должны выяснить, зачем люди женятся и выходят замуж.

– А учитель не объяснил вам?

– Нет. Школьные учителя этого не объясняют.

– Но он ведь сказал что-нибудь?

– Велел спросить об этом у мамы и папы.

– Тогда спросим у папы. Однако тебе, малыш, ещё рано задавать такие вопросы.

– Почему это рано? Мы хотим поскорее поздравить учителя. Пойду я и Ракк о-тян.

– Ты?

– Ну да. Я же председатель комитета самоуправления. А Ракко-тян поведёт меня, потому, что живёт рядом с домом учителя. Он снимает квартиру у её тётушки.

– Как её странно зовут – Ракко-тян.

– По-настоящему её имя Кавам ура Ёси э.

– А… Так это дочь зубного врача Кавамура?

– Ну да. Эта Ракко-тян не выговаривает слова «гакко» [5]5
  Гакко – школа.


[Закрыть]. Она говорит «ракко». Вот её и прозвали Ракко-тян.

– Вот, оказывается, почему её так зовут.

– У неё передние зубы выпали, а новые ещё не выросли.

В тот вечер мама рассказала папе, что я пойду поздравлять учителя вместе с Ракко-тян, у которой выпали передние зубы. Папа громко смеялся.

– Когда же они пойдут? Говоришь, сначала узнают, зачем женятся и выходят замуж? Да, вопрос серьёзный.

Папа задумался.

– Ну ладно. Поедем в страну Что-хочу-то-и-делаю и спросим у кого-нибудь, – решил он и посадил меня к себе на колени.

ГУСЬ И ГУСЫНЯ

– Поехали! – сказал папа.

Повозка затарахтела, и мы снова оказались в стране Что-хочу-то-и-делаю.

– Ага! Вижу, вижу! – воскликнул папа.

– Что ты видишь, папа?

– Маленький пруд. Какой грязный! В пруду плавают два гуся. Друг за другом плывут. Значит, пара – гусь и гусыня.

– Можно я задам вопрос гусю?

– Пожалуйста. Я буду гусем.

– Господин Гусь, почему вы женились на госпоже Гусыне?

– Га-га-га! – сказал папа гусиным голосом. – Ты спрашиваешь, почему я женился? Ты знаешь, что мы, гуси, ходим друг за другом вперевалочку. В жёны мы выбираем только тех гусынь, которые красиво ходят. Если гусыня не благородного происхождения, да ещё и неважно ходит, не вперевалочку, я её в жёны никогда не возьму.

– А вы, госпожа Гусыня, почему вышли замуж?

– Мне нравится идти за своим мужем, куда бы он ни шёл. На первый взгляд кажется, что нет ничего легче, чем идти следом за кем-нибудь, но это не так-то просто. Если муж прыгает в воду, я тоже должна прыгать в воду…

– Я не в восторге от Гуся и Гусыни, – сказала мама.

– И я тоже. Смотри: схватили вьюна и тянут в разные стороны, вырывают друг у друга и галдят. Сами говорят о благородстве, о том, что друг за друга хоть в воду, а ссорятся из-за какого-то червяка. Нет, поедем дальше. Спросим у кого-нибудь другого.

И мы поехали дальше.

ЖУРАВУШКА

– А что сейчас видно? – спросил я.

– Я вижу журавля, – сказала мама.

– Как?! И мама хочет играть с нами? – спросил папа.

– Да, иногда и я хотела бы вставить словечко. Можно? Папа обрадовался.

– Ну конечно. Рассказывай.

– На берегу озера печально стоит одинокая Журавушка. Ты помнишь, малыш, мы видели журавушку у пруда в парке? Она стояла неподвижно на одной ноге, спрятав голову под крыло. Вот так же стоит и эта Журавушка.

– Её зовут Одна-Одинёшенька? – спросил папа.

– Да, её зовут Одна-Одинёшенька, и она самая одинокая из всех жителей страны Что-хочу-то-и-делаю.

– У неё нет мужа? – спросил я.

– Прежде у меня был муж, – начала рассказывать мама, как будто она была Журавушкой. – Он был не журавлём, а человеком. Я стала его женой потому, что однажды он спас мне жизнь…

– А! Я знаю эту сказку, – сказал я. – Она называется «Как журавль за добро отплатил».

– Правильно, – улыбнулась мама.

– Деревенский парень спас Журавушку, и в благодарность за это она стала его женой. Так?

– Да, так. Журавушка подумала: «Какой добрый человек! Не убивает птиц и зверей, помогает им». Видишь ли, малыш, любая женщина предпочтёт доброго человека даже самому богатому богачу. Вот и Журавушка пришла в дом бедного парня…

– И увидела, что он совсем нищий. Ей стало жаль его, и она соткала ему красивое полотно из своих перьев. Так, мама?

– Да, малыш, Журавушка вырывала свои перья, хотя ей было очень больно, и ткала прекрасное полотно.

– А муж продал его за большие деньги.

– Да, он продал его.

– А когда разбогател, стал жадным и потребовал ещё полотна…

– Тогда Журавушка опечалилась. Она подумала: «Он любит деньги больше, чем меня. А я отдала ему сердце». Она затосковала и покинула мужа – ушла в страну Что-хочу-то-и-делаю.

– Эта сказка мне понравилась больше, чем та, которую я прочитал в книге, – сказал я.

– Так и должно быть. Мама видела спектакль про Журавушку. Помнишь, мы с тобой сидели одни дома, а мама ходила с подругой в театр? Мы ещё заснули тогда до того, как мама вернулась, – напомнил папа.

– А что, в театре журавль выходит на сцену?

– В нынешних спектаклях даже лягушки играют.

– А люди?

– И люди, но, видно, теперь этого недостаточно. Скоро редьки и морковки станут героями пьес.