Текст книги "Сломи меня (ЛП)"
Автор книги: Тахира Мафи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Я смеюсь, показывая ему средний палец.
– Прибереги свои переживания для поля боя, бро, – ухмыляется он. – Тебе это пригодится.
Глава 5
На поверхности льет как из ведра.
Здесь холодно и влажно, грязно и вообще дерьмово, и я ненавижу это. Я хмурюсь, смотря на Кенджи и Джульетту, завидуя их причудливым костюмам. Они спроектированы так, чтобы защищать их от этой безумной зимней погоды. Мне тоже следовало попросить для себя такой костюм.
Я уже отмораживаю себе задницу.
Мы стоим на чистом, пустынном участке земли возле входа в Омега Поинт, и практически все уже успели рассредоточиться. Партизанская война – единственный доступный нам вариант, поэтому нас поделили на группы. Я, Кенджи, который болен и который едва может нормально ходить, и Джульетта, которая сегодня заперлась в своей собственной голове, – это и есть наша команда.
Да, я определенно волнуюсь.
Как бы там ни было, Кенджи, по крайней мере, выполняет свою задачу: мы уже невидимы. Но сейчас самое время обнаружить место действий и присоединиться к ним. В воздухе отчетливо слышны звуки выстрелов, поэтому мы уже знаем, в каком направлении нам необходимо двигаться. Никто ничего не говорит, но мы и без этого знакомы с правилами: мы сражаемся для того, чтобы защитить ни в чем неповинных людей, и для того, чтобы выжить. И ни для чего больше.
Дождь действительно очень мешает. Он становится все быстрее и сильнее, капли дождя стучат по моему лицу, застилая мне обзор. Я едва могу нормально видеть. Я пытаюсь стереть воду со своих глаз, но от моих действий нет никакого толка. Воды слишком много.
Я знаю, что мы становимся все ближе и ближе к соединениям. По крайней мере, в этом я могу быть уверен. В поле моего зрения появляются очертания строений, и я чувствую, как во мне поднимается волнение. Я до зубов вооружен и готов драться – готов сделать все необходимое для того, чтобы свергнуть Восстановление, – но я не стану лгать: я по – прежнему немного переживаю из-за того, что мы сами выбрали не самый оптимальный вариант.
Джульетта никогда прежде не делала ничего подобного.
Если бы я мог что-нибудь решать в этой ситуации, то я отправил бы ее обратно на базу, к Джеймсу, где она была бы в безопасности, но она не стала бы меня слушать, даже если бы я попросил ее об этом. Кенджи и Касл постоянно сыплют комплиментами в ее адрес, желая воспользоваться ее помощью, тогда как на самом деле им не следовало бы этого делать, и, честно говоря...
Это опасно. Нельзя заставлять ее думать, что она может делать подобные вещи, потому что, в действительности, это может погубить ее. Она – не солдат; она не умеет сражаться, она на самом деле понятия не имеет о том, как пользоваться своими способностями, а это только еще больше все усугубляет. Это все равно, что дать малышу динамит и посоветовать ему шагать в сторону огня.
Так что – да, я волнуюсь. Я действительно переживаю из-за того, что с ней что – нибудь случится. И, может быть, и с нами. По инерции.
Но никто меня никогда не слушает, поэтому мы здесь.
Я вздыхаю и медленно продвигаюсь вперед, испытывая раздражение. Я слышу пронзительный крик, раздающийся вдалеке. Повышенная готовность. Кенджи сжимает мою руку, и я отвечаю ему тем же, чтобы дать ему знать, что я понял.
Соединения возвышаются прямо перед нами, и Кенджи тянет нас вперед до тех пор, пока мы не оказываемся возле задней стены блока. Здесь есть небольшая навесная крыша, которая прикрывает нас от дождя. То, что мы занимаемся всем этим в такой дождливый день, можно списать на мою дерьмовую удачу.
Моя одежда промокла настолько сильно, что мне кажется, будто я наделал в свои штаны. Кенджи слегка пихает меня своим локтем, и я снова сосредотачиваюсь. Я слышу звук распахивающейся двери, и напрягаюсь; моя рука машинально опускается на мое оружие. Мне кажется, что мне уже миллион раз доводилось сталкиваться с подобным, но я никогда к этому не привыкну.
– Она – последняя, – кричит кто-то. – Она пряталась здесь.
Солдат вытаскивает женщину из ее дома, и она продолжает кричать. Биение моего сердца учащается, и я сильнее сжимаю в руке свое оружие. Это отвратительно – то, как некоторые солдаты обращаются с местными жителями.
Я понимаю, что он выполняет приказы – действительно понимаю, – но бедная женщина молит о пощаде, а он тащит ее за волосы и кричит на нее, приказывая заткнуться.
Стоящий рядом со мной Кенджи едва дышит. Я бросаю взгляд в сторону Джульетты, и только потом осознаю, что мы все еще невидимы. Поворачивая голову, я замечаю еще одного солдата. Он бежит трусцой через поле и подает сигнал первому парню. Не тот сигнал, на который я надеялся.
Дерьмо.
– Брось ее ко всем остальным, – говорит второй солдат. – Затем сообщим, что эта область чиста.
Внезапно он исчезает, поворачивая за угол, и здесь остаемся только мы, первый солдат и женщина, которую он удерживает в заложниках.
Остальные солдаты, должно быть, вывели остававшихся здесь местных жителей еще до того, как мы пришли.
Женщина теряет самообладание. Она впадает в настоящую истерику, и, кажется, больше не может контролировать свое тело. Она превращается в настоящего зверя – она верезжит, и царапается, и колотит солдата руками, путаясь в своих собственных ногах.
Она спрашивает, где ее муж и дочь, и я практически закрываю глаза. Тяжело смотреть на подобные вещи, когда ты уже знаешь, что произойдет дальше. Война не становится легче от того, что ты не согласен с происходящим.
Порой я позволяю себе испытывать приятное волнение из-за того, что собираюсь воевать – Мне приходится убеждать себя в том, что я делаю нечто стоящее – но сражаться с солдатами гораздо легче, чем иметь дело с женщиной, которая вот-вот станет свидетелем того, как ее дочери пустят в голову пулю.
Джульетту, вероятно, стошнит.
Сейчас мы находимся настолько близко к непосредственному месту действий, что я инстинктивно прижимаюсь спиной к стене, забывая о том, что мы невидимы.
Солдат хватает женщину и швыряет ее на землю возле блока, и я чувствую, как на мгновение мы втроем начинаем паниковать, успокаиваясь как раз вовремя для того, чтобы заметить, как солдат прижимает дуло своего пистолета к шее женщины и говорит: – Если ты не заткнешься, я пристрелю тебя сию же минуту.
Что за мудак.
Женщина теряет сознание.
Солдата это, кажется, не волнует. Он тащит ее из зоны нашей видимости – в том же самом направлении, куда ушел его напарник. Нам пора следовать за ними. Я слышу, как Кенджи тихо сыплет ругательствами.
Он плохо переносит такое. Ему всегда не по себе, когда дело касается подобных вещей. Я впервые встретил его во время одного из наших заданий; когда мы вернулись на базу, Кенджи лишился самообладания. Совершенно.
На некоторое время его посадили в карцер, и после этого он свел свои эмоциональные срывы к минимуму. Большинство солдат знают, что жаловаться во всеуслышание – себе дороже. Мне следовало бы знать, что на самом деле Кенджи не был одним из нас.
Я поежился от холода.
Мы все еще следуем за солдатом, но при такой погоде сложно держаться слишком близко к нему. Видимость стала нулевой, а ветер настолько сильно гоняет по улице дождь, что кажется, будто мы попали в ураган. И очень быстро все станет еще хуже.
Я слышу тихий голос:
– Как вы думаете, что происходит?
Джульетта.
Конечно же, она понятия не имеет о происходящем... откуда ей знать?
Разумнее всего было бы спрятать ее где – нибудь. Держать ее в безопасности. Подальше от опасности. Слабое звено может потянуть за собой остальные, и я не думаю, что сейчас время рисковать. Но Кенджи, как и обычно, не согласен с этим. Судя по всему, он не возражает против того, чтобы осведомить Джульетту о том, что значит оказаться посреди войны в секторе 45.
– Они собирают их вместе, – объясняет Кенджи. – Они собирают людей в группы для того, чтобы убить их всех сразу.
– Женщина... – говорит Джульетта.
– Да, – перебивает ее Кенджи. – Да, – повторяет он снова. – Она и все остальные, кто, по их мнению, может иметь отношение к протестам, – говорит он. – И убивают они не только подстрекателей. Они убивают и друзей, и членов их семей. Это лучший способ для того, чтобы манипулировать людьми. Это всегда действенно при запугивании тех, кто остается в живых.
Я должен вмешаться до того, как Джульетта начнет задавать новые вопросы. Эти солдаты не станут терпеливо дожидаться нашего прибытия – мы должны продвигаться вперед, и нам необходим план.
– Должен быть способ вытащить их оттуда, – говорю я. – Может быть, мы можем убрать солдат, ответственных за это...
– Да, но, слушайте, ребята, вы ведь знаете, что мне придется вас отпустить, верно? – спрашивает Кенджи. – Я уже вроде как теряю свою силу; моя энергия исчезает быстрее, чем обычно. Поэтому вы окажетесь у всех на виду. Вы будете гораздо более открытой мишенью.
– Но какой еще у нас есть выбор? – спрашивает Джульетта.
Она словно второй Джеймс. Я чувствую в руке своё оружие, сгибая и разгибая пальцы. Нам нужно идти.
Нам нужно идти сейчас же.
– Мы могли бы попытаться вывести их из строя с помощью снайперского метода, – говорит Кенджи. – Нам необязательно вступать в непосредственный бой. У нас есть и такой вариант, – он делает паузу. – Джульетта, ты никогда прежде не оказывалась в подобной ситуации.
– Я хочу, чтобы ты знала о том, что я с уважением отнесусь к твоему решению остаться в стороне от линии огня. Не всем под силу вынести то, что мы можем увидеть, если последуем за этими солдатами. В этом нет ничего постыдно, и винить здесь тоже не за что.
Да. Хорошо. Пусть она останется там, где ей не смогут причинить боли.
– Со мной все будет в порядке, – говорит она.
Я произношу ругательства себе под нос.
– Просто... ладно... но не бойся использовать свои способности для того, чтобы защитить саму себя, – говорит Кенджи. Он, кажется, тоже слегка переживает за нее. – Я знаю о твоих заморочках насчет того, что ты не хочешь причинять боль другим людям или типа того, но эти ребят не шутят. Они попытаются убить тебя.
– Верно, – говорит Джульетта. – Да. Пойдемте.
Глава 6
Джульетте не следовало бы видеть всего этого.
Шестеро солдат собрали в одном месте практически тридцать мирных жителей – мужчин, женщин и детей – и они намерены убить их. Это в буквальном смысле расстрельная команда. Они попросту расстреляют одного человека за другим – бам, бам, бам – а затем соберут и увезут тела. Поместят их в печь для кремации. Избавятся от них, аккуратно и просто.
Это отвратительно.
Я не знаю точно, чего именно ждут солдаты. Может быть, им требуется финальное одобрение, которое должно откуда—нибудь поступить, но пока что они слегка медлят, разговаривая друг с другом.
Дождь льет действительно сильно, поэтому задержка, может быть, имеет какое-то отношение к дождю. По правде говоря, они, возможно, даже не могут разглядеть свою цель, в которую намереваются стрелять. Нам следовало бы воспользоваться этой возможностью. Сегодняшняя погода, в конечном счете, может даже помочь нам.
Я щурюсь, пытаясь разобрать что-нибудь сквозь дождь, и пристально разглядываю людей, изо всех сил пытаясь не терять голову. Они не в самом лучшем состоянии, и я, честно говоря, тоже. Некоторые из них впали в истерику, и это заставляет меня задуматься о том, как бы я повел себя в подобной ситуации.
Может быть, я бы повел себя как тот парень в середине, лицо которого не выражает абсолютно ничего. Он выглядит практически так, словно он принял то, что вот-вот произойдет, и по какой-то причине его уверенность трогает меня даже сильнее, чем слезы.
Раздается выстрел.
Черт побери.
Парень с дальней, левой стороны шеренги падает на землю, и меня охватывает гневная дрожь. Эти люди нуждаются в нашей помощи. Мы не можем просто стоять здесь, ничего не предпринимая, и наблюдать за тем, как убивают тридцать безоружных, ни в чем не повинных людей, когда мы могли бы найти способ спасти их.
Мы должны что-то делать, но мы просто стоим на месте по какой—то дурацкой причине, которой я не понимаю – вероятно, Джульетта напугана или Кенджи слаб. И, я полагаю, все дело в том, что мы – попросту группка паршивых подростков, двое из которых сейчас едва могут держаться на ногах или стрелять, и это неприемлемо. Я уже собираюсь что-нибудь сказать – в действительности, я собираюсь что-нибудь прокричать,– когда Кенджи отпускает мою руку.
Давно, черт возьми, пора.
Мы бросаемся прямо вперед, мое оружие уже наготове, и я прицеливаюсь. Я замечаю солдата, сделавшего первый выстрел, и знаю, что мне необходимо стрелять; для нерешительности нет времени. Мне везет: он моментально оседает на землю.
Нам требуется убрать еще пятерых солдат,– которых я, надеюсь, не узнаю,– и я делаю все, что в моих силах, но это не так уж и просто. Ликвидация первой цели стала для меня чистой удачей; точно стрелять при такой погоде практически невозможно.
Я едва могу видеть, что я делаю, со стрельбой дела обстоят еще хуже, но я приземляюсь на землю как раз вовремя для того, чтобы увернуться от шальной пули. По меньшей мере, благодаря дождю, им тоже трудно разделаться с нами.
Кенджи сегодня творит чудеса.
Сейчас он невидим, его действия быстры. Он остается собранным, несмотря на повреждения. Он стал частью ветра, за раз разделываясь с тремя солдатами. Осталось еще два солдата, которых движение Кенджи отвлекало достаточно долго для того, чтобы я смог убить одного из них. Теперь в живых остался лишь один, и я уже собираюсь выстрелить и в него, когда замечаю, как Джульетта стреляет в него сзади.
Неплохо.
Кенджи перестает быть невидимым, и начинает кричать, говоря местным жителям следовать за нами в безопасное место. Мы с Джульеттой присоединяемся, делая все, что можем для того, чтобы они как можно быстрее оказались в безопасности. Несколько соединений остались нетронутыми, их должно хватить.
Местные жители могут разместиться в них, подальше от битвы – и от бури, усиливающейся на небе. Несмотря на то, что их благодарность трогательна, мы не можем задерживаться здесь надолго для того, чтобы побеседовать с ним. Мы должны доставить их обратно в их дома, а затем нам следует продолжить двигаться дальше.
Я всегда это делал.
Всегда продолжал двигаться дальше.
Я бросаю взгляд на Джульетту, пока мы бежим, беспокоясь о том, как она, и на мгновение я пребываю в замешательстве; я не могу сказать, плачет ли она или же по ее щекам попросту струится вниз дождевая вода. В любом случае, я надеюсь, что с ней все будет в порядке. Зрелище того, как ей приходится иметь дело с подобными вещами, убивает меня. Мне бы хотелось, чтобы она не была вынуждена сталкиваться с ними.
Мы снова бежим. Теперь, вернув местных жителей в их дома, мы пробираемся через соединения. Это была всего лишь остановка на пути к пункту нашего финального назначения; мы еще даже не добрались до поля боя, на котором мужчины и женщины из Омега Поинта уже пытаются встать на пути у солдат Восстановления, намеренных устроить массовое убийство невинных жителей. Все вот-вот станет гораздо, гораздо хуже.
Кенджи тянет нас вперед через полуразрушенные места. Я знаю, что мы становимся все ближе к месту событий, потому что разрушений вокруг нас все больше и больше: блоки разваливаются на части, наполовину объятые огнем. То, что находилось внутри них, теперь разбросано по земле. Искореженные диваны и разбитые лампы, одежда и обувь, и человеческие тела, через которые приходится перешагивать. Кажется, что соединения могут простираться вперед до бесконечности, и, чем дальше мы пробираемся, тем ужаснее они выглядят.
– Мы уже близко! – кричу я Кенджи.
Он кивает, и я удивлен тем, что он вообще услышал меня. Я слышу знакомый звук.
– Танки! – снова кричу я ему. – Слышишь?
Кенджи бросает на меня мрачный взгляд, и кивает.
– Продолжаем двигаться! – говорит он, делая жест рукой. – Мы уже близко!
Приходится изрядно потрудиться для того, чтобы добраться до поля боя. Ветер ожесточенно свистит в наших ушах, и резко бьет нас по лицу, разгневанные капли дождя стучат по нашей коже, делая мокрыми наши волосы. Я промерз до костей, но времени на то, чтобы беспокоиться об этом, попросту нет. Во мне курсирует адреналин, и пока что придется ограничиться только им.
Земля вздрагивает под нашими ногами, когда в небе раздается оглушительный, грохочущий звук. В мгновение ока горизонт вспыхивает огнем, где—то вдалеке свистит пламя. Кто—то сбрасывает бомбы, и это означает, что мы уже влипли. Мое сердце бьется быстро и сильно, и я ни за что не стал бы признаваться в этом вслух, но я начинаю нервничать.
Я снова смотрю на Джульетту. Я знаю, что она, вероятно, напугана, и мне хочется успокоить ее – сказать ей, что все будет хорошо,– но она не смотрит в мою сторону. Она пребывает в другом мире, ее глаза холодны и суровы, сосредоточены на огне вдалеке. Она кажется какой—то другой, даже немного устрашающей. По какой—то причине это беспокоит меня еще больше.
Я настолько внимательно наблюдаю за ней, что практически падаю; земля под моими ногами скользкая, я по самые лодыжки ухожу в грязь. Я вытаскиваю свои ноги, и мы продвигаемся вперед. Я сжимаю оружие в своих руках, сосредоточившись. Вот оно. Именно здесь все вот—вот станет крайне серьезным, и я в достаточной степени осведомлен о войне, поэтому могу быть честен с самим собой: ступать на поле боя я могу с бьющимся сердцем, а вынести меня с него могут уже трупом.
Я делаю глубокий вдох, пока мы подходим ближе. Трое невидимых ребят, пробирающихся через соединения. Мы прокладываем себе путь через рухнувшие блоки, битое оконное стекло; мы обходим разбросанный по земле мусор, и пытаемся не слышать людские крики.
И я не знаю, о чем думают Джульетта и Кенджи, но я делаю все возможное для того, чтобы отогнать от себя желание развернуться и вернуться туда, откуда мы начали.
Внезапно Джеймс становится единственным человеком, о котором я могу думать.
Глава 7
Дерьмо.
Все еще хуже, чем я ожидал. Земля усыпана человеческими телами, сложенными вместе, истекающими кровью прямо рядом друг с другом. Практически невозможно отличить руки от ног, врагов от своих.
Кровь и дождь смешиваются воедино, затопляя землю, и моя обувь начинает скользить из-за грязи и чьей—то крови – либо мертвого, либо живого человека, я не знаю.
Вражеской стороне требуется всего лишь доля секунды для того, чтобы понять, что на поле боя мы являемся дилетантами; и после того, как они понимают это, они отбрасывают всяческую нерешительность. Нас уже осаждают, и я оглядываюсь назад как раз вовремя для того, чтобы заметить, как Джульетта и Кенджи все еще пробираются вперед. Внезапно я чувствую резкий удар в спину.
Я оборачиваюсь и одним быстрым ударом ломаю солдату челюсть. Он сгибается пополам и тянется к своему пистолету, но я опережаю его. Он падает на землю, и я продвигаюсь вперед к следующему солдату.
Все мы находимся настолько близко друг к другу, что рукопашный бой кажется неизбежным; я пригибаюсь для того, чтобы избежать хука с правой, и бью солдата в живот, пока выпрямляюсь, выхватывая нож из-за своего пояса для того, чтобы разделаться с ним. Вонзаю нож в его тело, направляю вверх, поворачиваю. Еще один мертв.
Я вытаскиваю нож из его груди, пока он падает. Кто—то атакует меня сзади, и я разворачиваюсь в его сторону, когда он внезапно отхаркивает кровь и падает на колени.
Кенджи спас мою задницу.
Он двигается и делает это хорошо, по-прежнему не позволяя своей травме мешать ему. Мы сражаемся бокобок, я и он, и я чувствую его движения позади себя. Мы кричим, предупреждая друг друга, помогая друг другу, когда нам предоставляется такая возможность. Мы достаточно хорошо справляемся, прокладывая себе путь сквозь это безумие, когда я слышу, как Кенджи выкрикивает мое имя испуганным и настойчивым голосом.
Внезапно я становлюсь невидимым, и Кенджи кричит, сообщая мне о Джульетте. И я не знаю, что происходит, но начинаю паниковать, зная, что сейчас не время для вопросов.
Мы пробираемся назад и мчимся к дороге. Паникующий голос Кенджи сообщает мне о том, что он видел, как Джульетту бросили на землю и утащили, и это – все, что мне требуется услышать. Я наполовину в ярости, и наполовину – в ужасе, и две эти половины устроили свою собственную битву в моем разуме.
Я знал, что это случится.
Я знал, что ей ни за что не стоило идти с нами. Я знал, что ей следовало остаться в укрытии. Она не создана для этого, она не настолько сильна, чтобы находиться на поле боя. Она была бы в гораздо большей безопасности, если бы не пошла с нами. Почему никто никогда меня не слушает?
Черт побери.
Мне хочется кричать.
Когда мы добираемся до дороги, Кенджи тянет меня назад, и, несмотря на то, что мы запыхались и едва можем говорить, мы замечаем Джульетту, которую сажают в заднюю часть танка. Они затаскивают внутрь ее обмякшее и потяжелевшее тело.
На это уходят всего лишь считанные секунды. Они уже уезжают. Вместе с Джульеттой. Мою грудь разрывает на части.
Твердая рука Кенджи сжимает мое плечо, и я осознаю, что снова и снова повторяю "О Боже. О Боже", когда Кенджи хватает благоразумия привести меня в чувство.
– Соберись, – говорит он. – Мы должны отправиться за ней!
Мои ноги едва меня держат, но я знаю, что он прав.
– Как ты думаешь, куда они направились?
– Вероятно, они возвращают ее на базу...
– Черт возьми. Конечно же! Уорнер...
– Хочет вернуть ее, – кивает Кенджи. – Вероятно, это был его отряд, который он послал за ней, – он сквернословит себе под нос. – Единственный плюс заключается в том, что мы знаем, что он не хочет ее смерти.
Я стискиваю зубы для того, чтобы удержаться от потери рассудка.
– Хорошо, вперед.
Боже, я с нетерпением жду возможности добраться до этого психопата. Я собираюсь насладиться его убийством. Медленным. Размеренным. Стоит порезать его на куски – один за другим.
Но Кенджи колеблется, и я смотрю на него.
– Что? – спрашиваю я.
– Я не могу проецировать свою способность, бро. Моя энергия на минимуме, – вздыхает он. – Прости. Мое тело сейчас действительно в очень плохой форме.
Дерьмо.
– Запасной план?
– Мы можем держаться подальше от главных дорог, – говорит он. – Можем воспользоваться обходным путем и отправиться на базу самостоятельно. Легче всего было бы проследовать за танком, но, если мы сделаем это, ты окажешься у всех на виду. Тебе решать.
Я хмурюсь.
– Да, я за тот план, который не предусматривает моей моментальной смерти.
Кенджи усмехается.
– Ладно. Пойдем, вызволим нашу девочку.
– Мою девочку, – поправляю я его. – Она – моя девочка.
Кенджи фыркает, пока мы устремляемся в сторону соединений.
– Точно. Если не считать того факт, что она – не твоя девушка. Больше не твоя.
– Заткнись.
– Ну-ну.
– Без разницы.
Глава 8
Нам требуется некоторое время для того, чтобы добраться до базы, потому что нам приходится соблюдать большую осторожность из-за того, что меня могут заметить. Мы двигаемся медленнее, осторожнее. Мы предусмотрительно прячемся внутри или возле заброшенных блоков приблизительно каждые сто ярдов, дабы убедиться в том, что наш путь чист. Но, когда мы, наконец-то, приблизились к базе, все начало становиться еще серьезнее.
Мы были не единственными, кто воспользовался обходным путем. Касл, Йен, Алиа и Лили перепугались, когда увидели нас; они прятались в блоке, который, как мы были полностью уверены, пустовал. Они выскочили из-за кровати, практически заставив меня наделать в штаны.
У нас было всего лишь одно мгновение на то, чтобы объяснить случившееся, после чего Касл поделился с нами собственной историей. Они вытащили Брендана и Уинстона – вызволили их из сектора 45, как изначально и планировалось,– но они были в плохой форме, когда Касл обнаружил их.
– Мы думаем, что с ними все будет в порядке, – говорит Касл, – но мы должны доставить их к девушкам как можно скорее. Надеюсь, что они смогут помочь.
– Девушки на поле боя, – говорит Кенджи, широко распахнув глаза. – Я понятия не имею, где именно. Они настояли на том, что хотят принять участие в сегодняшнем сражении.
Лицо Касла мрачнеет, и, хотя он и не говорит об этом вслух, совершенно понятно, что внезапно его охватывает колоссальное волнение.
– Где они сейчас? – спрашиваю я. – Брендан и Уинстон?
– В укрытии, – отвечает Касл.
– Что? – Кенджи озирается по сторонам. – Почему? Почему вы не взяли их с собой, чтобы доставить в Омега Поинт?
Касл бледнеет.
В разговор включается Лили.
– Мы слышали перешептывания, когда находились на базе и вызволяли их, – говорит она. – Перешептывания о том, что солдаты собираются делать дальше.
– Они мобилизуют войска для атаки с воздуха, – вклинивается Йен. – Мы только что слышали о том, что они собираются бомбить Омега Поинт. Мы пытались разобраться в том, что нам следует делать, когда услышали, как-то приближается, и заходит сюда, – он окидывает взглядом блок, – для того, чтобы спрятаться.
– Что? – Кенджи паникует. – Но... как вы...
– Это точная информация, – говорит Касл. Его взгляд – глубокий и измученный. До смерти испуганный. – Я слышал приказы своими ушами. Они рассчитывают на то, что все под землей рухнет и раздавит само себя, если они нанесут достаточно мощный удар.
– Но, сэр, никто не знает точного местоположения Омега Поинта, это невозможно...
– Возможно, – говорит Алиа. Никогда прежде я не слышал ее голоса, и я удивлен его мягкостью. – Они выпытали эту информацию у некоторых из наших людей.
– На поле боя, – говорит Йен. – Перед тем, как убить их.
Кенджи выглядит так, словно его может вырвать.
– Мы должны выступать сейчас же, – говорит он резким и высоким голосом. – Мы должны вытащить всех оттуда... всех, кого мы там оставили...
Только после его слов происходящее обрушивается на меня.
– Джеймс.
Я не узнаю свой собственный голос. Никогда еще я не чувствовал подобного ужаса, паники, страха – никогда не знал такого. Не до такой степени.
– Мы должны вытащить Джеймса! – кричу я, и Кенджи пытается успокоить меня, но на сей раз я не могу его слушать. Мне наплевать, если мне придется пойти одному; я вытащу оттуда своего брата. – Идем! – кричу я Кенджи. – Мы должны раздобыть танк и вернуться туда как можно скорее...
– Но как же Джульетта? – спрашивает Кенджи. – Может быть, мы можем разделиться... я могу отправиться в Омега Поинт вместе с Каслом и Алией; а ты можешь остаться здесь с Йеном и Лили...
– Нет. Я должен вытащить Джеймса. Я должен быть там. Именно я должен вытащить его...
– Но Джульетта...
– Ты же сам сказал, что Уорнер не собирается убивать ее... с ней все будет в порядке, она сможет там немного побыть. Но прямо сейчас они намерены разнести Омега Поинт, и Джеймс... и все остальные... погибнут. Мы должны пойти прямо сейчас...
– Может быть, мне стоит остаться здесь и поискать Джульетту, а вы, ребята, можете пойти...
– С Джульеттой все будет хорошо. Ничто здесь не представляет для нее непосредственной угрозы... Уорнер не собирается причинять ей боль...
– Но...
– Кенджи, пожалуйста! – теперь я в отчаянии, мне плевать на него. – Нам потребуется как можно больше людей из Омега Поинта. Мы оставили там уйму людей, и у них не останется никаких шансов выжить, если мы не успеем добраться до них.
Кенджи смотрит на меня в течение продолжительного мгновения, после чего кивает.
– Вы, ребята, отправляйтесь за Бренданом и Уинстоном, – говорит он Каслу и трем другим людям. – А мы с Кентом угоним танк, и встретимся с вами здесь. Мы сделаем все для того, чтобы как можно быстрее вернуться в Омега Поинт.
В ту же секунду, когда все убегают, я хватаю Кенджи за руку.
– Если с Джеймсом что-нибудь случится...
– Мы сделаем все, что сможем, я обещаю...
– Этого не достаточно для меня... мне нужно добраться до него... мне нужно пойти прямо сейчас...
– Ты не можешь пойти прямо сейчас, – Кенджи выходит из себя. – Прибереги свою глупость на потом, Кент. Сейчас – больше, чем когда—либо – тебе необходимо держать себя в руках. Если ты лишишься рассудка и направишься к Омега Поинту пешком, не заботясь о своей собственной безопасности, то тебя убьют еще до того, как ты дотуда доберешься, и все шансы на спасение Джеймса будут потеряны.Ты хочешь спасти жизнь своему младшему брату? Тогда сделай так, чтобы тебя самого не убили, пока ты пытаешься его спасти.
Я чувствую, как сжимается мое горло.
– Он не может умереть, – говорю я срывающимся голосом. – Я не могу быть причиной, по которой он погибнет, Кенджи... Я не могу...
Кенджи быстро моргает, сдерживая свои собственные эмоции.
– Я знаю, чувак. Но я не могу сейчас думать об этом. Мы должны продолжать двигаться...
Кенджи все еще говорит, но я уже практически не слышу его.
Джеймс.
О, Боже.
Что я наделал.
Глава 9
Понятия не имею, как нам всем удается поместиться в этом танке. Восемь человек зажаты в тесных стенках танка, мы сидим на коленях друг у друга, и никого это даже и не волнует. Напряженность, охватившая нас, настолько ощутима, что она практически превратилась в еще одного человека, занимающего место, которого у нас нет. Я едва могу нормально думать.
Я пытаюсь дышать, пытаюсь оставаться спокойным и не могу этого сделать. Шум самолетов уже слышен над нашими головами, и меня настолько сильно тошнит, что я даже не знаю, как это объяснить. Это ощущение засело глубже, оно не только в моем желудке. Оно больше, чем мое сердце. Гораздо более подавляющее, чем мой разум. Словно мой страх стал мною; он надел на себя мое тело, словно старый костюм.
Страх – это все, что у меня сейчас осталось.
Думаю, мы все испытываем его. Кенджи управляет танком; ему каким—то образом все еще удается функционировать в этой ситуации, но никто больше не шевелится. И ничего не говорит. Никто даже не дышит слишком громко.
Меня тошнит.
О, Боже. О, Боже.
Прибавь скорости, – хочется сказать мне, но затем я понимаю, что на самом деле мне этого не хочется. Я не знаю, чего я вообще хочу: ускориться или замедлиться. Я не знаю, что ранит меня больше. Я видел, как умирает моя собственная мать, и почему—то это не ранило меня так же сильно, как это.
Меня рвет.
Прямо на циновки, которыми устлано дно танка.
Мертвое тело моего десятилетнего брата.
Меня продолжает тошнить, но ничего не выходит из моего желудка. Я вытираю рот своей рубашкой.
Будет ли ему больно, когда он будет умирать? Почувствует ли он это? Убьют ли его быстро или же ранят – как-нибудь травмируют – и его смерть будет медленной? Будет ли он в одиночестве истекать до смерти кровью? Мой десятилетний брат?
Я крепко держусь за приборный щиток, пытаясь успокоить свое сердце, свое дыхание. Это невозможно. Слезы быстро струятся по моему лицу, мои плечи дрожат, мое тело разваливается на части. Шум самолетов становится громче по мере их приближения. Теперь я могу слышать их. Все могут.
