Текст книги "Дом северной стороны"

Автор книги: Т. Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 8. Расставание с бабулей

В ту осень бабушка Маша часто говорила мне:

– Ох, недолго, недолго осталось. Нужно тебя всему учить, да побыстрее. Свой дом ты должен знать лучше всех.

На ночь она по-прежнему рассказывала путанные и страшные сказки о лесах и чудовищах. Показывала целые спектакли теней. Я часто спрашивал её:

– Как ты думаешь, лес ночью такой же темный, как космос? Или космос такой же темный, как лес? И как далеко можно уплыть от берега по северному морю?

Бабушка отмахивалась:

– Глупые вопросы задаешь, Борька. Лучше подумал бы, как правильно картошку сажать и помидоры выращивать. Это, я понимаю, вопросы по делу.

Я морщил нос, желая передразнить её, смеялся. Она смеялась в ответ. Дома у нас все шло к зиме. Если у меня что-то не получалось по хозяйству, бабушка заставляла учиться и переделывать всё по несколько раз. В ту осень я научился всему: мог закатывать банки, варить суп и колоть дрова. Книжки забросил, отца почти забыл. День вертелся у меня вокруг дома: помыть, почистить, набрать, прополоть. Но однажды у бабушки начала болеть голова, а она не обращала на это внимания. Врачей в деревне не было, а в городскую больницу бабуля ехать не хотела. Потом голова стала болеть все сильнее. Бабушка лежала уже целыми днями. У нее раскраснелось лицо, а затылок и лоб стали такими горячими, что на них можно было кипятить воду. Я пошел к соседям, чтобы вызвать врача по их телефону. Своего у нас не было. В больнице ответили, что приедут, как только смогут. Я ждал, постоянно смотрел в окно, но никто так и не приехал. Бабушка лежала в полузабытьи. Каждые несколько минут я мочил в холодной воде полотенце и прикладывал его к её морщинистому лбу. Она держала меня за руку. Я прислушивался к бабушкиному дыханию. С каждым вздохом оно становилось все слабее, пока не затихло совсем. В деревне сказали, что умерла от старости.

Все в моей жизни с тех пор переменилось. Сначала я думал, что меня заберет отец с тетей Леной, но они, видимо, обо мне забыли или нарочно не приезжали. В долину сложно попасть. Круглый год у вулкана густой туман, дорога бугристая, идет серпантином и кое-где обрывается.

Потом я перестал ждать. Со своим псом по кличке Узнай мы зажили в доме вдвоем. В сарае у нас обитала коза Катька. Она давала мало молока, но бабушка её любила, поэтому продать я её не мог.

Соседи иногда приходили ко мне, помогали, но все-таки я привыкал жить сам по себе, ни на кого не полагаясь.

Самым страшным временем для меня была ночь. На стенах, окнах и потолке мне все время мерещились чудовища из бабушкиных сказок. Часто до самого рассвета я сидел на подоконнике у окна. Иногда так и засыпал, а иногда не мог даже ненадолго закрыть глаза. Дед Степан из дома напротив в шесть утра выгонял свою корову на луг. Проходя мимо моего окна, он три раза стучал в окно. Этот стук успокаивал: ночь закончилась.

Однажды утром мы увидели, что родной вулкан проснулся. Из его жерла потекли тонкие ручейки раскаленной лавы. Соседи перепугались. Думали, вулкан вот-вот взорвется и всех погубит. Стали готовиться бежать.

– Борька, собирайся! – с порога кричал дед Степан. – Слышал, чего делается? Надо бежать, пока нас жаром не обдало.

– А куда мне идти, дед? – Я высунулся в окно.

– Куда, куда? В детдом, раз отец не едет. Давно уж надо было тебя туда определить. Да ты, милок, не боись. Хуже-то не будет. Там сытым, обутым ходить будешь. Может, выучишься, человеком станешь. Собирайся, вечером уходим. До города доведем, а там при людях оставим. Много вещей не набирай. Тащить тяжело.

Я кивнул, а потом, когда дед ушел, потер макушку и стал соображать. В приют мне страшно не хотелось. Надо было думать.

Я ходил по комнате взад и вперед, размахивал руками и строил в голове план. Потом стал собирать вещи. Положил в рюкзак батон хлеба, карандаши и блокнот. Следом достал из сарая велосипед, смазал ему цепь и накачал колеса. Присел на дорожку и хорошенько огляделся.

Мне показалось, что дом бабули ждет последние минуты и предвкушает, когда же здесь наступит покой. Печь как будто истаяла. Ряды дров рядом с ней, которые мы с бабушкой везли на санях той зимой, сильно поредели и стали похожи на кости древнего скелета. Свет из окон лёг полосами на пустой обеденный стол. Этот дом мне не был дорог по-настоящему, как был дорог маме и бабушке. Здесь было холодно и тоскливо. После расставания с бабулей в закутках шумел ветер. Из окон не было видно ничего, кроме полосы бесконечного леса, а в каждой вещи мне чудились бабушкины истории. Как же я хотел вернуться домой, в Москву, к людям, к её усатым троллейбусам и трамваям, к её гудящему метро и брусчатым улицам в центре! На один миг, когда дед Степан постучал в окно, я даже порадовался тому, что дом бабули может сгореть под потоком лавы. Но если я вернусь в Москву, значит, мне придется жить в детском доме? Этого нужно было избежать любой ценой.

Осталось самое сложное.

– Катька, – шепотом сказал я козе, подходя с ней к соседскому сараю. – Я тебя сейчас отведу к деду Степану, а ты молчи. Не кричи и не плачь по мне. Дед тебя не тронет. Он тебя любит и возьмет с собой.

Катька смотрела на меня тепло и спокойно. Я от души поцеловал её в розовый мокрый нос и обнял:

– Бегу, Катька, из деревни. Буду скучать.

Я не боялся вулкана. Мне надо было просто переждать немного, пока все уедут. Потом я вернусь в дом, потому что идти мне больше некуда.

Глава 9. Первая встреча с медведем

За вулканом и тремя скалами начиналось море. Там можно было увидеть северное сияние. Я вскочил на велосипед и решил ехать туда. Два часа крутил педали и объезжал кочки по разбитому серпантину. За это время весь изнемог. Узнай бежал след в след и чувствовал то же самое. Последние километры пути мы с грохотом мчались по ухабистой дороге. Через полчаса я коснулся ногами земли. Облако пыли одеялом село на двухколесный

«Аист». Узнай чихнул. На горизонте появилась оранжевая полоска заката и произошло чудо.

Мой пес замер, дрожа от волнения. Мы видели осенний вечер, голубую пену моря, огромное поле, покрытое ковром рыжих трав. Легкий бриз шевелил траву, разнося во все стороны запах осени и сена. Настоящий рай. Мы с псом легли прямо на песок, немного поспали в обнимку, а потом, когда только открыли глаза, Узнай вскочил и молнией помчался к прибою. От его усталости не осталось и следа. Он скакал в разные стороны, делал пируэты в погоне за своим хвостом, утопая лапами в песке и камнях. Его язык свешивался набок, уголки пасти растянулись в безмятежной собачьей улыбке.

Я же решил еще немного отдохнуть. Растянулся и смотрел в небо. Узнай тем временем носился, сшибая все на своем пути. Тут самым краешком глаза я заметил, как на пса из лесной поросли медленно надвигается бурый медведь, весом килограммов двести, не меньше. Это средний, по меркам Тайги, медведь, но и он может легко разорвать Узная на мелкие кусочки.

Помня тот случай, когда к нам с бабушкой во двор пробрался тигр, я насторожился. Осенью голодны не только тигры, но и медведи. Они впадают в спячку поздно, с наступлением зимы. А сейчас лесные припасы съедены, море еще не замерзло, а значит, до единственной добычи – тюленей, которые живут на льду, никак не добраться. Я был уверен, что медведь торопится в сторону Узная, чтобы съесть его. Но пёс думал по-другому. Это была восьмилетняя буйная лохматая собака. Когда медведь приблизился, он не залаял и не убежал. Напротив, Узнай завилял хвостом и пригнулся к земле. Пёс приглашал медведя играть. Что бы вы думали? Медведь ответил согласием на его предложение. Звери затеяли возню в песке. Они дружелюбно бегали друг за другом, пока медведь не одернулся и не осмотрелся. Тут вдалеке он увидел меня и приветственно помахал лапой. Помахал! Лапой! Медведь сделал это, точно, как человек! Я растерянно помахал в ответ, попытался понять, что делать дальше и как дотянуться до бабушкиного охотничьего ножа, который лежал в велосипедной сумке. Медведь двинулся в мою сторону все также, на задних лапах. Узнай послушно потрусил за ним вслед. Как только между нами осталась пара шагов, медведь остановился и начал разглядывать меня. Я же поразился тому, что лохматый громадный зверь был одет! На нем были черные штаны и полосатый свитер. На носу сидели большие коричневые очки, похожие на мои собственные.

– Извини, дружок, – начал он говорить по-человечески, – возможно, мы знакомы, просто я подслеповат, не признал издали.

У меня отвисла челюсть, а медведь тем временем подошел почти вплотную. До него, видимо, начало доходить, что он встретил человека. Тут же, не издав ни звука, медведь бросился наутек. Узнай помчался следом, думая, наверное, что это какая-то веселая игра. Но я-то был уверен, что пёс в опасности, и не мог допустить, чтобы его съел в чаще леса говорящий медведь, поэтому схватил нож и рванул следом. Но, как ни старался, догнать зверей не смог. Выдохся быстро. Мне оставалось только бродить по лесу в надежде наткнуться на свою собаку. Я то и дело звал Узная, но в ответ слышал только свое собственное эхо. К тому времени я уже далеко отошел от берега, где лежал велосипед.

Начало темнеть. Лесная мошкара с восторгом слеталась на меня. Я бил себя по рукам и ногам, расчёсывал ноги в кровь и уже так устал, что решил дать себе небольшую передышку. Где-то вдали шумело море. Шум был похож на такой звук, когда прикладываешь ракушку к уху. Я облокотился на бревно, прислушался. Просидел так минут пятнадцать и стал замерзать.

– Надо выйти к морю, иначе погибну, – сказал я самому себе.

Из последних сил поднялся и пошел вперед. Но не прошло и получаса, как я устал настолько, что не смог больше сделать ни шага. Вокруг была непроходимая чаща. Тут мне стало ясно: я заблудился.

– Заблудился, заблудился, заблудился! – эхом отзывалось в голове.

С тех пор как бабушки не стало, я часто разговаривал сам с собой. Когда бормотал что-нибудь себе под нос, то чувствовал себя лучше. Голос внутри отвечал на любые вопросы спокойно и уверенно. Я уже привык, что всегда могу на него положиться. Но сегодня он только повторял: – заблудился, заблудился, заблудился. Я много раз спрашивал, не сошел ли я с ума и не привиделся ли мне этот медведь? Но в ответ только:

– Заблудился.

– Может быть, на самом деле кто-то ударил меня по голове, и я сейчас лежу у моря, а вокруг меня носится Узнай?

Думая об этом, я щипал себя за руки с такой силой, что взвывал от боли:

– Нет, я здесь, в лесу. Я не сошел с ума. Я заблудился, и мне нужно найти ночлег, чтобы отдохнуть.

Я побродил еще немного и наткнулся на зеленую, поросшую брусникой, пещерку. Судя по всему, её бросила лисица или выдра. Рядом были следы, но мне показалось, что хозяйка покинула свою нору.

– Значит, здесь перекушу брусникой и заночую, – сказал себе.

Я собрал ягоды и устроился в яме, стараясь как можно глубже зарыться в сухие обломки дерева. Все тело болело, но от усталости я уснул, как только моя голова оказалась на бревне.

Проснулся на рассвете, но целый час не мог заставить себя даже сесть. Ветер и шорохи будили всю ночь, камни и дерево врезались в тело, а комары и муравьи кусали с особенной жадностью, поэтому я чувствовал себя разбитым и уставшим. Но времени валяться не было. Нужно было выбираться.

Я снова прислушался и понял, что на самом деле море-то близко. Вчера я устал, да еще и перепугался, поэтому не смог выйти к берегу. Теперь же по мху на деревьях я быстро понял, где север, и отправился туда. Там раскатами шумело море.

Идти пришлось долго. Где-то через час я вышел к крутому обрыву, на котором раньше никогда не бывал. Полчаса обдумывал, с какой стороны может находиться забытый мною велосипед. Я блуждал глазами по всему берегу, и тут, на вершине одной из скал, увидел большое ярко-желтое пятно. Я напряг зрение изо всех сил. Пятно засветилось – три отрывистых сигнала.

– Маяк! – закричал я. – Рабочий! Маяк рабочий! Я так обрадовался, что начал кричать изо всех сил,

надеясь, что там кто-нибудь услышит, но, конечно, было слишком далеко. Пришлось соображать, как туда добраться.

Глава 10. Увиделись на маяке

Я решил, что к маяку придется плыть, потому что по земле до него не дойти. Там было много рытвин и обрывов, да и к тому же весь берег был покрыт зарослями и корягами. Кое-где виднелись водопады.

Внизу я увидел небольшой песчаный пляж, с которого смог бы зайти в воду и пересилить волны, прежде чем выйти в море. Я аккуратно слез с утеса по камням к воде. Мне пришлось набраться смелости, прежде чем залезть в море. Я сделал глубокий вдох и окунулся в первый раз. Там было холоднее, чем казалось. Я быстро вылез и попробовал снова.

– Была ни была! – крикнул я, широко развел руки и нырнул с головой.

Через секунду я стал быстро-быстро загребать воду и начал согреваться. В локтях появилась сила, а перед глазами была цель – желтый маяк.

Я нахлебался соленой воды, устал, и мне отчаянно не хватало воздуха, но я все же плыл, думая только о желтом маяке. Наверное, об этом же думают путешественники-одиночки, вроде Тамаза, когда видят вдали световые сигналы. Я надеялся, что на маяке кто-нибудь живет, поэтому греб изо всех сил, сражаясь с волнами и утопая в ледяной воде.

Когда почувствовал ногами дно, то поднял руки и постарался закричать. Не тут-то было. Вместо крика я издал жалобный протяжный писк. Тогда я выбрался на берег и пополз к маяку. Идти уже не мог. Вблизи дом и башня были ярче, чем издали. Ярко-желтые на фоне темно-синей поверхности они как будто случайно зацепились за скалу, излучали свет даже в темноте и смотрели прямо в море. Я полз и наделся только на то, что там будет кто-то, кто меня согреет. Замерз так, что в какой-то момент, отчаявшись, подумал: могу и не выкарабкаться.

Лезть в гору оказалось тяжело. Я ослаб. Каждый рывок давался мне болезненно. Я то и дело тер лицо руками, откашливался и сплевывал.

Наконец дошел до цели и отрывисто постучал в дверь. Ждать пришлось недолго. Она распахнулась, и оттуда хлынула волна теплого воздуха. Я с жадностью его вдохнул. На пороге стоял медведь, за которым мне пришлось гнаться вчера. Я узнал его сразу, но моя усталость была настолько сильной, что я не смог даже удивиться или испугаться. Ничего во мне не дернулось. Сердце было спокойным. Молчанием я просил о помощи, и медведь, кажется, понял это: взял меня в охапку и понес в дом. Оставалось только надеяться, что он несет меня не в печку, чтобы приготовить из моих костей ужин.

Внутри дома все оказалось не так красочно, как снаружи. Коридор вел к деревянной винтовой лестнице. Я мешком висел на лапах медведя, пока тот нес меня наверх. Казалось, что такой маяк мог построить только человек, но я видел медведя, и это было возмутительно, удивительно и совершенно волшебно.

В доме было тепло. Обстановка простая: белые стены, некрашеные деревянные полы, в углу большая, аккуратно застеленная кровать, размером с избушку, у окна стол, а посередине серый половик.

– Я смотритель маяка, – сказал медведь, когда посадил меня на кровать. – Тебе надо переодеться и поесть. Ты любишь бузину? – медведь полез в шкаф.

Я трясся от холода и не смог ничего сказать, поэтому только кивнул.

– Ягода съедобная, вкусная, – улыбнулся медведь своей большой пастью. – Я варенья наварил. Сейчас оденешься и будем есть. К селедке как относишься?

Я снова кивнул, живот мой заурчал.

– Ну и славно, – медведь достал из шкафа теплый зелёный костюм с капюшоном. – Мой внук носил, – медведь протянул одежду, – сойдет и тебе. Может, великовата, но больше ничего нет. Переодевайся.

Я осторожно взял одежду из его лап. Все в этом костюме было хорошо, кроме выреза для хвоста. В него поддувало. Медведь заметил это, немного замешкался, а потом, ничуть не улыбаясь, протянул булавку, похожую на саблю, и стал грузно подниматься с кровати. Он направлялся в кухню. Булавкой я заколол «хвостовую» дырку и медленно побрел следом. Там посередине стоял деревянный крашеный стол с синими ящиками. Над ним висела лампа с абажуром точно такого же цвета. Медведь засуетился возле печки. Он надел смешной фартук в завитушках, достал тарелки размером с таз, а под них постелил пару больших красных салфеток.

– Это, чтобы тот, кто обляпается, мог сразу замести след, – сказал он, накрывая на стол.

– Кто вы? – в первый раз за все время просипел я.

– Ершинзон, – ответил медведь, доставая из бочки соленую рыбу. – Медведь я, зовут Ершинзоном. А тебя как звать?

– Меня зовут Борис.

– Так, Борис, как же так ты меня нашел? – спросил медведь, потом нагнулся, открыл железную заслонку на печи и громко закряхтел, вытаскивая кастрюлю.

– Я за вами бежал, бежал и заблудился. Потом увидел маяк на другом берегу и переплыл сюда, – рассказывал я, перебирая нитки свитера.

– Да-а-а, – протянул медведь. – Напугал ты меня. Я ведь не думал, что ты меня увидишь. Раньше люди не замечали ни маяк, ни меня, а тут сначала один человек, потом второй…

Медведь залез носом в кастрюлю и шумно вдохнул:

– А бузина нынче хороша. Люблю её в первые заморозки. Знаешь, чем сильнее мороз, тем вкуснее ягода. Я кивнул:

– Бабушка так же говорила.

Тем временем я думал: «Что это происходит со мной? Где я оказался и почему такой огромный ярко-желтый маяк никогда не замечали люди? А может, меня все-таки ктото шандарахнул по голове?»

– Смышленая у тебя бабушка. Часом, не медведица? – полюбопытствовал Ершинзон, облизывая большую поварешку.

– Нет, – засмеялся я, отвлекаясь от своих мыслей.

Тем временем медведь всё накрывал на стол. Мне на тарелку он положил две селедки и два маринованных огурца из большой деревянной бочки. Рядом поставил плошку со сметаной и хлебом. В громадную чашку налил травяной чай, а к нему в блюдце положил ягодное варенье.

– Ну что же. Приятного аппетита нам, – сказал медведь и уселся за стол. Я пробормотал то же самое и несмело приступил к еде. Медведь взял селедку в лапы, отгрыз от нее сразу половину, облизнулся, проглотил и сказал:

– Я охраняю наш медвежий город. Я подавился:

– Город?! Здесь есть целый медвежий город?

– Да, но в лесу не только медведи живут. Чуть дальше совы, на юге тигры, на востоке кого только нет, а всё потому, что столица там, – медведь обмакнул хлеб в смета ну. – Вот только ты почему-то угодил именно к нам, в Снежный. Теперь на общем совете придется решать, что с тобой делать.

Тут неожиданно для себя я жарко выкрикнул:

– Я никогда никому ничего не расскажу! Только отпустите меня домой! Я живу недалеко от потухшего вулкана с южной стороны. Я уйду отсюда навсегда. О вас никто не узнает!

Медведь отрицательно покачал головой и тихо сказал:

– Но ведь ты можешь запомнить дорогу.

Я в отчаянии опустил голову:

– Что же теперь со мной будет? Я умру?

– Тьфу ты! Скажешь ерунду тоже, – медведь махнул лапой. – Сам подумай, пустил бы я тебя домой, если бы задумал погубить?

Я поднял голову, пристально посмотрел на медведя и понял, что он говорит правду. Он не сделает никому ничего плохого. Ершинзон не коварен. У него теплые глаза старого деда. Его клыки спрятаны, а лапы не выпускают когти. Ершинзон ест селедку и смешно причмокивает. Теперь я знаю, что есть на свете и такие медведи.

Глава 11. О том, как человек утащил медведя

– Тепло, – сказал я, засучивая рукава. Медведь улыбнулся.

– Это да. Терпеть не могу сквозняки, – Ершинзон поморщился. – Вы, люди, не уважаете холод. Думаете, что не умрете от него. А тут все по-другому. Наш дом с северной стороны. Мы должны хранить тепло, иначе нам не выжить.

– А много у вас в городе живет медведей? – спросил я, отхлебывая чай.

– Не очень. В Орешкином побольше.

– Получается, у каждого зверя свой город?

– Не знаю. Может, не у каждого. Наши соседи – лисы, волки, тигры, совы. Про других я ничего не знаю.

– Так много…

– Да, только мы живем чересчур рядом с людьми. Это страшно.

– Почему?

– Люди начали охоту. Ты детеныш, думаю. А тут был и взрослый, но до города он все равно не добрался. Тайга его не пустила. Рядом все бродил, но на Светлячка все же наткнулся.

– А кто это – Светлячок? – спросил я и добавил: – Я уже не детеныш, хотя мне было страшно, когда мы встретились на пляже.

– Светлячок – это мой внук. Не бойся, – продолжал медведь. – Мы ведь не дикие и не люди. Мы другие.

Я задумчиво почесал затылок:

– А дикие – это все остальные звери? Вы о них что-нибудь знаете?

– Конечно, знаем. Называем их бродягами. То звери другого толка. У нас с ними общие только предки.

– Они могут стать такими, как вы?

– Не думаю. Здесь особенное место. Люди сюда не заглядывали. Мимо меня проплывало много кораблей и проходило много людей. Мы всегда были защищены силой Тайги. Правда, в последнее время она почему-то ослабела. Мы все чаще стали близко слышать голоса охотников. Потом Светлячок один на один встретился с этим взрослым человеком, который утащил его. Мы искали всем лесом, но так и не нашли. А теперь вот ты нашел маяк… Это настоящая катастрофа, – Ершинзон опустил глаза, вытер полотенцем свои масляные лапы, погрустнел:

– Так, будем убирать кухню.

– Что же теперь будет, раз человек похитил Светлячка? – спросил я.

– Теперь волки собирают армию и пойдут войной на людей. Но мы же не волки. Мы не можем, как они. Мы хотим вернуть Светлячка миром. Я отхлебнул чаю:

– А вы знаете этого человека, который украл вашего внука?

– Нет, не знаю. Я слышал только, что его зовут Тамаз.

У меня засверкали звездочки перед глазами. Так вот кого Тамаз тогда тащил в мешке! Это был Светлячок!

Я поднял на медведя серьезные глаза:

– Знаю этого человека.

Ершинзон встревожился. Его клыки оголились. Я продолжил:

– Думаю, что могу помочь вам. Знаю, где может быть Светлячок. Только можно мы поговорим об этом завтра?

Медведь кивнул. Я допил чай и вылез из-за стола. Медведь отчаянно загремел посудой. Тут меня потрясла мысль, что за все время, что я здесь, не видел Узная! Медведь его съел? Нет, этого точно не может быть. Наверное, Узнай заблудился.

Сердце мое сжалось. «Бедный, бедный мой старый друг и защитник! Что же теперь с ним стало?» – подумал про себя я.

Я тяжело вздыхал, пока не выглянул в окно. Как вы думаете, кого я там обнаружил? Да, это был пес. Никакой травки и лугов у маяка не было, дом Ершинзона стоял на утесе, но даже там Узнай нашел, чем себя развлечь. Он с лаем гонялся за своим хвостом, рычал, гавкал, но никак не мог дотянуться до него. Как только Узнай пытался зацепить его зубами, хвост тут же «убегал».

Я рассмеялся и посмотрел вдаль. Вид был чудесный! Море серебрилось и кипело, в одном месте оно уже горело золотом заката. Меня поразила чистота, глубина неба и прозрачность воздуха. Вода перекатывалась и колыхалась под завывание ветра. Я бросил взгляд на Ершинзона, тот пофыркивал, намыливая тарелки.