Текст книги "Дом северной стороны"

Автор книги: Т. Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Глава 5. Жизнь у потухшего вулкана

Деревня, где жила бабушка Маша, стояла у вулкана, который давал жителям горячую воду и тепло. Там же было три озера и небольшая гавань, куда причаливали местные рыбаки на своих баркасах. С бабулей оказалось нормально жить. Летом приходилось помогать ей на огороде, но за это она отпускала меня на все четыре

стороны хоть до самого утра. Всё время я проводил, катаясь на старом рыжем велосипеде. Собирал рюкзак с печеньем, чаем, конфетами и уезжал исследовать горные деревни. Чувствовал себя настоящим путешественником. Часто останавливался под деревом, или у горного ручья, или в сосновой посадке. Там обедал, валялся на траве и снова отправлялся в путь, ни о чём не думая. Осенью и зимой было хуже. На севере часто выпадало много влажного снега. Дороги чистили каждый день, но это не помогало. Иногда, чтобы пойти в школу, нужно было ждать по два-три дня, когда стихнет ветер. А ветер здесь был таким, что поднимал с земли все, до чего можно было добраться. Он рыскал и ныл возле каждого дома. В середине осени и к началу зимы ветер в Тайге – хозяин. Днями и ночами он кружит и кружит вокруг сосен и на пустырях. Если вы никогда не были осенью и зимой в Тайге, вам обязательно нужно там побывать. Вы увидите, как люди тепло одеты и как в январе на улице теплая капля превращается в сосульку за полминуты. На севере тоненькой курточкой и сапожками не отделаешься, здесь нужны теплые тугие валенки и добротная шуба.

Зимой нас с бабулей спасала большая русская печь. В ней мы варили кашу, пекли хлеб, а иногда, когда мороз сковывал Князевку, прямо на ней и спали. Печь стояла на деревянном срубе, и тепло начиналось высоко от пола. Бабушка даже по дому ходила в валенках, потому что настил всегда оставался холодным. Иногда с погодой было совсем плохо. Тогда я сидел дома по три недели. Это было бы здорово, если бы в нашей глуши был вай-фай, а уроки бы не задавали. А то вот так сидишь долгими вечерами и пишешь, пишешь, пишешь всякую ерунду из учебников! Чтобы подышать воздухом, достаточно было открыть форточку минуты на три, не больше, иначе заледенеешь.

В деревне по-другому текло время. Кажется, прошло уже три-четыре часа, а прошло всего тридцать минут. У бабули дома всегда был запас еды. Иначе выжить было нельзя. Машина с продуктами старалась приезжать каждый день, но иногда дорогу так заносило, что водители оставались дома. Весной становилось полегче. Когда сходил снег, я брал велосипед, гнал его к пляжу и подолгу сидел там у моря.

Наш деревянный дом был большим снаружи, но маленьким внутри. Казалось, что все его пространство съедали низкие потолки. В доме была большая комната, от которой расходились в стороны две спальни и кухня. В одной спальне жила бабушка, а в другой – я. На окнах висели белые хлопковые занавески, которые стояли колом, а на больших, широких подоконниках росли столетники с листьями-шипами. В углах устроились стулья с полукруглыми спинками, у стены – диван, а у окон – по креслу. Вечерами бабуля садилась рукодельничать, а я тем временем валялся на полу. Она вязала свои бесконечные носки из всего, что попадалось под руку. На стенах в большой комнате были развешаны кармашки для пряжи, спиц, трав и пряностей. В комнате у меня стояли стол, табурет и большая, теплая кровать у окна. Раньше тут жила мама. Здесь все о ней напоминало. Мама любила краски, поэтому каждое бревнышко в этой комнате было разрисованным, а на окне стояли сделанные её руками букеты из сухоцветов. Бабуля любила поговорить о ней:

– Мама у тебя, милок, была той еще оторвой в детстве. То стены тут разрисовывала, то яблоки майонезом поливала, то за котами с рогаткой охотилась. Однажды к нам гости приезжали и привезли магнитофон. Так вот, когда никого не было, она себя на кассеты стала записывать. Песни пела басом во все горло. А я однажды ночью случайно включила… Ну и… в общем, до туалета от ужаса еле добежала!

Каждый вечер перед сном бабуля приходила ко мне в комнату, чтобы рассказать сказку. Она включала фонарик, направляла его на стену, делала причудливые жесты руками, и в эти мгновения на стенах комнаты появлялись тени фигур героев и страшных чудовищ…

– Ты, енто, дом на въезде в Князевку помнишь? – спрашивала она меня.

– Угу, синий такой?

– Точно, синий. Там Василий жил, и была у него жена,

– начинала бабуля, складывая фигуру мускулистого Василия на пальцах. – Хорошая была, но Василий повадился её бить. Каждый день лупил. Детей не трогал, а её колошматил почем зря. Так вот жена в такую вот ночь, как сегодняшняя, задумала неладное. Пошла на кладбище, выкопала яму, сунула туда голову и позвала черта. Звать пришлось долго. Когда поднялась, по ней грязь текла не как-нибудь, а ручьями. Черт явился. Говорят, выглянул из-за памятника деду Грине, троюродному дядьке пятой жены Костика из второго дома, – бабуля очень реалистично сложила косматого, рогатого черта, тень которого на стене выросла вдвое. Я сжал кулаки. Черт на стене выглядел натурально. – Говорит: «Чего хочешь?» А жена ему и отвечает:

«Не могу больше с Васькой жить. Лупит и все тут. В могилу сведет. Помоги». Черт пообещал: «Если не боишься за Ваську своего, то помогу». Жена сказала, что не боится. Как черт ей помог, никто до поры до времени не знал. Через неделю после похода к бесу жена Васьки синяки залечила, стала веселее, румянее. А весной возле дома из сугроба оттаял и сам Васька, завернутый в одеяло и зарезанный еще в октябре, – бабушка довольно хмыкнула, увидев, как блестят от ужаса мои глаза.

Похожие сказки она сочиняла каждую ночь. Про Князевку могла рассказывать без конца. Лишь иногда, когда бабушке хотелось разнообразия, она придумывала странствия огромных караванов в пустынях, цариц тысячи и одной ночи, обсыпанные алмазами дворцы, кровавые битвы на семи кинжалах… Тогда в нашу холодную деревню с её сказками врывался горячий ветер, смешанный с песком и темным горьким дымом. На стене от бабушкиных рук, платка и вообще всего, что находилось у неё под рукой, появлялись очертания пирамид, верблюдов, шатров. Всё это обрушивалось на меня впечатлением, от которого я долго не мог уснуть и старался дышать глубже. Вдох-выдох-вдох.

Так мы и жили.

Каждый день, прежде чем пойти в школу на занятия, я бегал по два-три километра. Закалялся, купался в бочке с холодной водой…

Однажды, когда мы с бабушкой отправились купить селедки у местных рыбаков, я увидел на море, за границей нашей гавани, баркас. Тот подавал сигналы – три коротких и один длинный. Это звали на помощь. Я тут же стал кричать рыбакам. Один из них вытащил из-под навеса свою лодку и попытался выйти к утопающему навстречу. Но в том месте, где он старался отчалить от берега, волны катились валом. Несколько человек старались выйти в море, пока то мельчало, но ничего не получалась. Рыбаки уже отчаялись, но тут увидели, что баркас, который вроде бы уже должен утонуть, уверенно оседлал волны и приближался к берегу. Вытаскивать судно помогали все. Даже бабуля залезла по пояс в воду. Как только дело было сделано, моряк спрыгнул, отряхнулся от водорослей, и мы, наконец, смогли разглядеть его. Это был человек с длинными темными волосами, густыми черными бровями. Он заметил меня одним из первых, улыбнулся, протянул руку и представился:

– Привет, я – Тамаз.

Я опешил. Укротитель из московского цирка стоял прямо передо мной и протягивал руку!

Тамаз улыбался своей широкой улыбкой. Его глаза были приветливыми, и он лишь отдаленно напоминал того собранного, серьезного и страшного Тамаза на арене цирка. Но это все же был он. Его невозможно было не узнать. Я почти выкрикнул:

– Борис!

Тамаз улыбнулся еще шире.

– Борис, слушай, – он сказал громче, но при этом тон его голоса стал заговорщицким, – мне нужен ночлег. У кого здесь можно пожить?

Я посмотрел в сторону бабушки, которая отжимала юбку и выливала воду из резиновых сапог. Та оживилась:

– Милок, да у нас пожить можно. У тебя деньги-то есть?

Тамаз рассмеялся.

– Найдем, бабуля, найдем! Бабушка деловито продолжила:

– Ну, вот и славненько. Тогда милости просим.

Глава 6. Гость из Москвы

Вечером воздух на улице остыл до озноба костей. Бабуля ненадолго растопила печь в кухне. Я сел рядом, на полу, и стал слушать, как трещит пылающая древесина. Тамазу бабуля выделила диван напротив того места, где я устроился. Тот благодарно кивнул, достал потрепанный кожаный кошелек и заплатил ей сразу за месяц вперед. Казалось, Тамазу было удобно везде. Даже если бы бабуля устроила его спать на полу, он бы не обиделся. На диван Тамаз положил свою одежду, компас, инструменты в черном ящике, телефон и ноутбук.

Мне хотелось лучше рассмотреть нашего с бабулей гостя. В нем было всё мистическим и непонятным. Тамаз был крепким, жилистым, мускулистым, двигался плавно и артистично, даже если не думал об этом. У него были все те же, что и тогда, в цирке, иссиня-черные брови, туго затянутая коса от затылка до колен, острый, тонкий нос, а на лбу зиял глубокий шрам. Тамаз был похож на лесного идола, над головой которого без конца летают летучие мыши и совы. Он пах горелым углем, соленым потом и дымными смолами.… Этот тяжелый дух окутал весь наш дом, как только Тамаз переступил порог. Так же пахнет забытый храм. Летом я случайно заехал в такое место, когда путешествовал по заброшенным горным деревням на велосипеде. Храм стоял на окраине. В нем каждый угол заволокло паутиной. Свет проходил через пыльные окна, как через сито. Я зашел внутрь и почувствовал именно то, что чувствовал сейчас рядом с Тамазом: густую, обволакивающую силу, заставляющую тебя остаться, окаменеть, не двигаться. Эта сила успокаивала и будоражила одновременно. Гулкий зал и круглый купол храма не выпускал меня тогда очень долго. Я рассматривал истлевшие свечи, потемневшие от времени иконы и закопченные лампады во все глаза. Рядом с Тамазом все было так же. Когда наши взгляды встречались, я хорошо различал в них бездну и отворачивался, но, когда он не смотрел на меня, я впивался в него взглядом, потому что было так интересно, что невозможно оторваться.

– Я тогда на берегу-то не расслышала. Как тебя звать? – спросила бабуля, разливая куриный суп по тарелкам.

– Тамаз, – дрессировщик хитро прищурился.

– Неужто… – Бабуля вскинула брови от неожиданности. Платок слетел с её лба.

– Да, он самый.

– А ты меня узнал что ли, поэтому к нам примазался? – Бабушка поставила руки в боки.

Тамаз улыбнулся.

– Нет. Тебя уже не узнать, баб Мань. Я и не к тебе тогда обращался.

– Ладно, – она почесала подбородок. – Чего сюда приехал?

– Погостить, – легко и спокойно ответил Тамаз, но в голосе у него был холод.

– Ага, погостить, как же. Знаю я эти ваши шаманские штучки.

– Эти ваши? – Тамаз захохотал в голос. – А уж не ваши ли?

– Тамаз, перестань, – отрезала бабуля и покосилась на меня.

Тамаз стал серьезнее.

– Я тебя не трону, баб Мань. Мне тут нужно одно дело сделать. Я письмо от отца получил.

Бабушка Маша вскинула брови:

– Жив он что ли? Тамаз сжал губы.

– Нет, погиб два года назад. Письмо только недавно пришло. Писал, что здесь у него осталось дело. Просил его сделать. Надолго не останусь. И еще…

Тамаз недолго задержал дыхание. Бабушка Маша не вытерпела:

– Чего?

– Борис – это твой внук, а значит, сын её?

Я непонимающе уставился на бабушку. Та посмотрела на меня безучастно и кивнула:

– Угу, сын.

После этих слов Тамаз резко встал, подошел ко мне, взял за лицо своими большими руками и стал вглядываться.

– Похож, – наконец, задумчиво сказал он. Его руки были горячими.

Бабушка Маша фыркнула, но ничего не сказала. Я набрал в грудь воздуха:

– Тамаз, я был на вашем представлении в цирке. Он улыбнулся:

– Понравилось?

– Не очень, – я слегка покраснел. – Непонятно, как вы дрессируете животных. В чем секрет?

Тамаз расхохотался.

– Ты думаешь, Борис, я тебе все так и расскажу? Я растерянно кивнул. Тамаз посерьезнел:

– Так, ну хорошо, – он потер тыльной стороной ладони свои колени. Глубоко вдохнул. – Хорошо, для начала я открою тебе главную тайну. Для приручения и дрессуры нужен детеныш зверя. Чтобы войти к нему в доверие, хорошо бы подарить ему лакомство, быть с ним ласковым, но не чересчур. Не нужно показывать ему свой страх, потому что тогда животное может стать надменным и непослушным. Чтобы быстро приручить зверя, его нужно часто гладить рукой по голове. Нельзя отвечать злом на его зло. Вот так. Так у меня получается работать с любым зверем.

– И не только зверем, – хмуро добавила бабуля, – со змеями та же история, правда ведь?

Тамаз улыбнулся одними только глазами, вернулся на свой диван.

– Я не работал с ними. Интересно, змея нашей общины еще жива? Отец просил отдать ей дань уважения, – он встал. – Ну что, теперь тебе все стало известно, Борис. Значит, я могу поужинать?

Я улыбнулся и кивнул.

Перед сном бабуля, как всегда, пришла рассказать мне сказку. Я её перебил:

– Не хочу сегодня твоих историй. Расскажи лучше, как ты познакомилась с Тамазом? Он знал мою маму?

Бабушка печально улыбнулась:

– Знал.

Я загорелся от любопытства:

– Расскажи.

– Это не для твоих ушей, Боря, – заворчала бабуля.

– Бабушка, пожалуйста, – сказал я ласково. Это сработало.

– Ух, негодник. Ладно, – её голос стал скрипуче напряженным. – Им было по двенадцать, когда они встретились. Тамаз жил в соседней деревне. У него были непростые родители: шаманы, страшные люди, фокусники, колдуны. Я по молодости некоторым вещам у них училась. Водила дружбу на свою голову, – бабушка вздохнула, – зря, конечно. Ну, так вот, пошли мы однажды к ним в общину. Я хотела попросить семена репки у матери Тамаза, да только в тот день ей было некогда. Да что там? Всей деревне было некогда. Тамаза тогда должны были подвесить на канатах к вершине столба и кружить до тех пор, пока он не потеряет сознание. Это у них такой обряд. Через него проходит каждый мальчик в общине. Потом Тамаза должны были сбросить с этого столба. Останется в живых и встанет на ноги? Значит, теперь он не мальчик, а мужчина. Но если не встанет, то община его не примет как равного. Не быть ему шаманом. В тот день Тамаз выдержал все испытания, кроме одного. Твоя мама видела, как его скинули с высоты столба. Он упал, остался в живых, но никак не мог подняться. Твоя мама бросилась к нему на помощь и тем самым навредила. Он поднялся, но только с её помощью, из-за чего в общину его так и не приняли. Шаманом он не стал. Но зато он полюбил твою маму.

За дверью послышался скрип.

– Тамаз, это ты? – спросила бабушка громко.

– Я, – хрипло ответил он. Но дверь не открыл, остался в постели. Бабушка продолжила уже чуть тише, но, кажется, он её тоже слушал.

– Они были, как эть самые, – бабуля покрутила пальцем у виска. – Однажды летом построили плот и уплыли на нем. Я тогда чуть не ополоумела. Думала, утопли где. Искала их три дня, а эти красавцы сбежали! Хлеб на костре жарили, чай в котелке варили, песни пели. Я тогда нашла их утром четвертого дня. Спали под деревом. Ругалась, на чем свет стоит, горло сорвала. Эх.. Но Тамаз любил маму твою очень даже. Помню, венки ей плел и таскал к нам на крыльцо. Мама их потом в косу закалывала. Все в деревне говорили, исполнится им по восемнадцать, того и гляди, поженятся. Но не поженились они. В восемнадцать мама решила ехать в Москву. Я не отговаривала. Что могла дать взамен-то? Наш дом у вулкана? Тьфу! Она решила быть к большой земле поближе, среди людей. Я в душе рада была, а Тамаз не понял. Сказал, предательница она. Община его бросила. После того, как я маму на поезд проводила, от соседей слыхала, что он бродяжничать стал, а потом следом в Москву помчался якобы за твоей мамой. Только не нашел он её. Это я точно знаю. Может, плохо искал? Кто его знает? Стал вот циркачом, а мама твоя молодец, в институт поступила, замуж вышла, тебя родила. Сердце мое за неё спокойно было. Но теперь…, – бабуля нахмурила брови, голос у неё задрожал, – нету мамы… – она на миг замерла. – А Тамаз снова тут ошивается. Интересно, что за письмо ему отец-то прислал? Их община давно сгинула.

Бабушка, тяжело кряхтя, встала:

– Вот и рассказала тебе все. Давай засыпай.

Я отвернулся к стене, но еще долго не мог уснуть, а когда все-таки сон пришел, мне приснилось, что мама сидит в бабушкином кресле и меня убаюкивает.

Глава 7. Танец со змеей

Тамаз прожил у нас три месяца. Про цирк больше не говорил ни слова. Каждое утро он отправлялся в лес. Что он там делал, никто не знал. Приходил уставшим. Кроме спального места в кухне, Тамаз арендовал у бабули гараж, которым она уже давно не пользовалась. Раньше у бабушки там хранились мешки с пшеничной мукой и запасы на зиму. Потом запасов стало меньше. Гараж постепенно разрушался. В нем стало гулко, как в пещере, а запах стоял такой, как будто там годами квасился воздух. Но с приездом Тамаза он ожил и наполнился волшебными, завораживающими вещами. Краска и мыльная вода стерли грязь и наполнили это место жизнью. Тамаз постоянно что-то приносил из леса, рассматривал это и переделывал. На стенах у него висело море приспособлений. Там была и циркулярная пила, и шлифовальные станки, и сотни всяких молоточков, отверток, гаечных ключей, плоскогубцев, стамесок. Чего он только не смастерил за те недолгие месяцы, что гостил у нас с бабулей! Я обожал наблюдать за его работой, но бабушка с каждым ударом молотка настороженно вздрагивала. Одежда Тамаза все время была просолена потом. Жесткие волосы пропитались дымом костра и креозотом, которым Тамаз промазал стены в гараже. Мелкая пыль въелась в его руки. Каждое утро он долго расчесывался, окуная деревянный гребешок в ледяную воду, вытрясал стружку из одежды и снова отправлялся в лес. Однажды, после такого похода, бабуля не выдержала и спросила:

– Тамаз, почему ты не рассказываешь, куда ходишь? Что пытаешься соорудить? Может, я подскажу чего? Я же тут всю жизнь живу.

Тамаз сначала ответил какую-то ерунду, но бабуля продолжала настаивать. В конце концов он сдался:

– Отец в письме рассказал, что в наших лесах крепость есть, о которой никто не знает.

Бабуля не удивилась, прищурилась.

– Не первым он об этом узнал. Тамаз улыбнулся:

– Узнал-то не первым, но никто ведь крепость так и не нашел.

Бабуля подожгла край газеты и бросила в печь разжигать дрова.

– Мой папаня, царствие ему небесное, говорил, что в дела северного леса, его нечисти грех вмешиваться.

Тамаз в ответ на ее слова заливисто рассмеялся.

– Баб Мань, думаешь, что там, в лесу, живет нечисть? А может, все не так?

Я прошептал:

– Тамаз, а вы нашли эту крепость? Тот помотал головой:

– Не нашел, но я вижу знаки в лесу. Я почти уверен, что она существует на самом деле.

Больше он ничего не сказал. Все мои вопросы переводил в шутку. Я чувствовал, Тамаз знает что-то, чего не знает никто. Каждый новый рассвет теперь приносил мне томление. Я надеялся, что однажды дрессировщик все расскажет, но тот говорил лишь намеками.

– Вот смотри, тринадцать с половиной миллиардов лет назад появилась планета Земля. Случился Большой взрыв, а уже через триста тысяч лет материя и энергия образовали крупинки – атомы. Сначала они были маленькими, потом стали увеличиваться. Из них сложились растения, потом крупные животные. Но только семьдесят тысяч лет назад появился первый человек. Он сначала был похож на зверя, потом стал меняться.

Бабуля слушала, волновалась:

– Чего ты, Тамаз? На кой Борьке такие разговоры?

Я сидел в это время на полу, слушал во все два уха. Укротитель не обратил на неё внимания:

– Может быть, придет время, – он помрачнел, – и мы с тобой, Борис, найдем эту лесную крепость.

В тот самый момент, когда он это сказал, за окном, в густой темноте, что-то заныло. Тамаз бросил:

– Ветер, наверное.

Но бабуля напряглась, прислушалась и тихо сказала:

– Нет, не ветер это. Точно вам говорю. Тайга рядом. Из нее в деревню иногда приходят звери.

Тут Тамаз и сам напрягся:

– Осень уже, они прячутся.

Бабуля кивнула, подошла к окну, всмотрелась и сказала негромко:

– Темнота, хоть глаз коли. Во время бескормицы звери запросто могут начать охотиться на людей или скот.

Странный звук в это время нарастал. Стало понятно, что он идет от будки с псом по кличке Узнай. Узнай сидит во дворе на цепи. Слышно, что это он издает звуки, но и не лает, и не воет…

Тамаз накинул телогрейку. Бабуля всплеснула руками:

– Куда? Я тебе говорю, дурья голова, зверь это!

– А ты мне, бабуль, чего, прикажешь сидеть и слушать, как твоего пса там этот зверь ест? Я побежал следом за Тамазом.

Мы выглянули на улицу. У окна в кухню стояла будка, напротив которой сидел худой белый тигр. Узная видно не было. Он забился в ту самую будку. Тигр хотел вытащить пса, но морда к нему в укрытие не пролезала. Лапами пса он тоже не мог достать, Узнай огрызался. Вдруг тигр начал когтями ухватывать цепь и за неё пытался вытянуть пса из будки. Узнай вылезать не хотел, упирался и звал на помощь.

Тамаз весь напрягся, как тогда в цирке. Вышел к тигру. Бабуля тут же затащила меня в дом. Остальное я уже пытался рассмотреть в окно. Тигр, увидев человека, переметнулся на него. Тамаз сгруппировался, поймал взгляд тигра и, пока тот мчался к нему, подпрыгнул. Тигр оказался точно под ним. В прыжке Тамаз схватился за загривок зверя. Тигр стал отбиваться, но недолго. Тамаз не растерялся, обхватил голову зверя руками, прошептал что-то, надавил и отпустил. После этого произошло чудо. Тигр замедлился, а потом и вовсе успокоился. Тамаз больше к нему не притронулся, еще раз шепнул что-то на ухо, и тот отправился огородами в тайгу, чуть покачиваясь. Тут выскочила бабуля. Узнай выполз из будки на трясущихся лапах.

– Шаман! Пес век теперь благодарен будет, – сказала бабуля, кивая на пса. Тамаз потрепал его по шерстке и отправился в дом. Мы с бабушкой поспешили за ним.

Утром следующего дня Тамаз снова ушел в Тайгу. К обеду вернулся взволнованным. Подошел к бабушке, обхватил ладонями её сморщенное лицо и закричал:

– Змея нашей общины на месте! Я должен отправиться к ней, но только положено при свидетелях! Баб Мань, ты должна помочь.

Бабуля уронила ложку, которой помешивала суп.

– Стара уж я для таких выкрутасов.

– Тряхни стариной – пойдём, – отмахнулся Тамаз.

– Чего тебе так приперло-то? – Бабуля сложила сухие губы трубочкой.

Я навострил уши.

– Тоже попробовать хочу, как брат мой, Ерлан, – ответил Тамаз.

– Тамаз, – бабуля постучала своими длинными ногтями ему по лбу, – ты тогда, в молодости, чудом отвертелся от той поездки к змее. Она ж всех покусала. Домой-то никто не вернулся, а сейчас тебе это зачем? Жизнь не мила?

Тамаз вздохнул.

– Должен. Без гадюки не получится крепость найти. Несмотря на то, что бабуля противилась встрече

со змеей, Тамаз уговорил её пойти посмотреть на неё хоть издалека, поэтому на следующее утро мы отправились в соседнюю деревню на юго-западе от потухшего вулкана. Весь путь мы прошли, весело болтая. Бабуля сетовала

на непогоду, Тамаз рассказал, что вчера видел целое стадо горных козлов. Я решил все же узнать про змею, к которой мы идем. Тамаз улыбнулся:

– Это одно из испытаний для шаманов. Гадюка с ядовитым жалом, которая может убить и съесть лошадь, для нас священна. Считается, что если ты решился подойти вплотную к змее и она тебя не укусила, то ты достоин быть сыном Тайги, а если не отважился, то не достоин.

– А, получается, были те, кто подходили и змея их кусала?

Бабуля горестно вздохнула.

– Конечно. Она переубивала сотню людей, ежели не больше.

Я посмотрел на бабушку серьезно.

– А ты подходила к змее?

– Нет, Боря, у меня кишка тонка. Какой из меня шаман? – она хмыкнула.

Тем временем мы подошли к опустевшей деревне, где на окнах сидели пауки, а из-под забытых тазов выглядывали большие черные мыши. Тамаз с бабушкой притихли. К вулкану дошли уже в полной тишине. За два метра до скалы бабушка остановилась:

– Все, дальше ты пойдешь один, – кротко сказала она Тамазу.

Он молча кивнул. Его глаза стали холодными и отчужденными. Он шел медленно. Его ноги подкашивались. Бабушка крепко держала меня за руку, но я еле удерживался на месте, чтобы не сорваться к Тамазу. Страх и нервы щекотали мне нёбо и язык. Я без конца сглатывал. Наконец, любопытство пересилило. Я вырвал свою руку из бабушкиной и помчался к Тамазу, который уже стоял у скалы.

– Борька, ах ты засранец! – крикнула бабуля срывающимся голосом.

На её крик из небольшой пещеры выскользнула огромная змея. Я посмотрел на Тамаза. Тот побелел, расставил пошире ноги. Приготовился к удару. Я уже был готов наблюдать за схваткой, но змея неожиданно устремилась ко мне. Бабушка снова закричала. Тон её голоса стал отчаянным:

– Боря, Боренька-а-а! Хоспади, ну за что мне это?

Я не ожидал этого. Тамаз, видимо, тоже. У него не было оружия, чтобы убить её. Он попытался прыгать, кричать, чтобы гадюка переметнулась на него, но все было напрасно. Её добычей должен был стать я. Змея свернулась в кольцо у моих ног, отвела назад голову, чтобы ударить. Я неподвижно наблюдал за её жуткими приготовлениями, но неожиданно мне почудилось, что её голова – это футбольный мяч. Только сейчас важно его не отбить, а наоборот, пропустить в сетку. Я присел и развернул колени так, чтобы удар змеи пришелся в аккурат мимо щиколоток. Змея резко метнулась именно туда, куда я планировал. Затем я резко перевернулся и прогнулся спиной. Она снова скользнула мимо. Так продолжалось вновь и вновь. Я был сосредоточен только на голове змеи, которую представлял мячом. Думаю, со стороны казалось, что мы с ней танцуем. То я подгибал колени, то снова выпрямлялся. Моя одежда покрылась следами темно-желтого, почти черного яда, но на мне не оказалось ни одной царапины. Когда же змея опустила голову, краем глаза я увидел, что Тамаз осторожно идет к ней. Змея не дрогнула. Он церемонно поклонился. Я же не двигался с места. Змея прижала голову к земле и медленно скользнула обратно в свою пещеру. Тогда я обернулся и увидел свою бледную как смерть бабулю. Она замерла. Тамаз подошел ко мне, оглядел меня с головы до ног:

– Прошёл.

Голос его был сникшим. Я опустил глаза, но совесть меня не мучила. Я чувствовал себя победителем.

– Не хотел, – коротко ответил я. Тамаз усмехнулся.

– Хотел, как же не хотел? Смотри, какой отважный? Или, наоборот, глупый?

Я набрал в грудь воздуха, чтобы воспротивиться, но не успел. Тамаз продолжил:

– Не знаю, где ты этому научился, но это было мастерски. Никто ещё так не смог. А теперь пойдем домой.

Бабушка же не сказала ни одного слова за весь оставшийся день. Всю ночь молилась.

На следующее утро Тамаз снова отправился в Тайгу и больше не вернулся. В деревне сказали, что он шел по деревне и нес в мешке какую-то добычу, а потом положил ее в баркас и был таков. Рыбаки отбуксировали Тамаза в море и больше его не видели. Один из них твердил, что в мешке сидел явно дикий зверь, но он был удивительно спокойным.

Бабушка пекла блины, когда я все это рассказал ей.

– Интересно. А я сегодня искала фотографию твоей мамы в комоде и не нашла. Не он ли её прихватил? – Бабуля почесала затылок ручкой длинной вилки.

– Я думаю, он нашел детеныша в Тайге, чтобы приручить, – мои догадки казались мне очень правдоподобными.

– Точно, точно. Он этих зверей все три месяца приманивал. Ладно, садись ешь, а то блины остыли.

Но в тот день аппетита не было. Тамаз не попрощался, ничего не сказал. Мне казалось, он обиделся на меня за выходку со змеей.

Я отправился в его гараж, долго рассматривал все приборы и понял, что больше всего там было манков – продолговатых приспособлений, похожих на свисток, которые имитировали своим звучанием голоса зверей и птиц. С помощью такого манка обычно охотник издает такие же звуки, как кормовые сигналы или звуки ухаживания для зверя. Больше всего манков было со звуками медвежьего рыка, мягкого, не злобного.