Текст книги "Лето больших надежд"

Автор книги: Сьюзен Виггз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

30.

Лето 1997 года

Счастливые, но усталые скауты наполняли главный двор в день отъезда. Некоторые отправились лагерным автобусом на железнодорожную станцию. Других забрали ликующие родители в станционные вагончики и внедорожники. Через десять недель даже самый проказливый ребенок был тем, по кому соскучились. Хижины убрали, и дети толпились вокруг, одергивая одежду, показывая друг другу загар и укусы насекомых – как сказали бабушка и дедушка Лолли в прощальной речи за завтраком, – воспоминания, которые останутся с ними на всю жизнь.

Лолли заметила Коннора, который говорил с Джулианом. Мальчишка переминался с ноги на ногу, все еще самый энергичный ребенок в лагере. Ее сердце подпрыгнуло, как было всегда, когда она видела Коннора или даже думала о нем. Несмотря на все ожидания, этим летом случилось кое-что потрясающее. Он стал ее настоящим приятелем, и она была так погружена в любовь к нему, что почти утратила способность есть, спать или думать. Она подошла к нему и протянула Джулиану флажок фледжлинга.

– Убедись, что ты держишь его так, чтобы все могли его видеть. Это помогает родителям найти их ребенка.

– Мой папа приезжает. Он приехал из самой Италии, чтобы забрать меня.

– Я об этом слышала, приятель. Я думаю, это потрясающе, – сказала Лолли.

С важностью маршируя вокруг, Джулиан помахал флажком и исследовал подъезжающие автомобили и фургоны.

– Хорошее решение, – сказал ей Коннор. – Занять его чем-нибудь на целую минуту.

– Не могу поверить, что он провел здесь целое лето. Прыганье с моста было только началом. К счастью для Джулиана, у него был большой брат, который был умен и заботлив. Вместо того чтобы сражаться с пристрастиями ребенка к высоте и скорости, Коннор нашел способ направить их в нужное русло. Он отправился с Джулианом и другими скаутами исследовать склоны и пещеры Шаунганкс-Ридж, подвесил веревку над озером и собрал группу на площадке для прыжков в воду. На вчерашнем прощальном праздновании было катание на горных велосипедах. Лолли знала, что она никогда не забудет восторга Джулиана и его криков, когда он мчался вниз, как она не забудет гордой, любящей улыбки на лице Коннора, в то время как он смотрел на это.

Волна любви накрыла ее, и она подвинулась ближе к нему, его рука сжала ее руку.

– В первый раз мне жаль, что время в лагере кончается, – сказала она.

– Мне никогда не нравились последние дни, – отозвался он.

Подошла Рамона Фишер:

– Вот ты где, Лолли. Я сказала маме, что не уеду, пока не попрощаюсь.

Лолли открыла объятия, чтобы обнять свою маленькую девочку. Она потребовала массу времени и внимания, но ей удалось провести Рамону через тоску по дому, которая парализовала ее в начале лета. Она убедила девочку, что это очень по-человечески – скучать по людям, которых ты любишь, но что их отсутствие не делает тебя несчастным.

Бросив взгляд на Коннора, Лолли подумала, сможет ли она последовать собственному совету, когда отправится в колледж. Она думала о днях, неделях или даже месяцах, в которые она не будет видеть его, и холодный укол ужаса пронзил ее.

– Это тебе, – сказала Рамона. – Чтобы ты помнила меня. – Она дала ей браслет, сделанный из ярких нитей и бусин. На браслете усердно были вывязаны инициалы Р.Ф. и Л.Б.

– Это потрясающе, Рамона. – Лолли протянула руку, чтобы девочка могла повязать ей браслет. – Я буду носить его с гордостью.

– И я собираюсь сделать это, – сказала Рамона, тщательно завязывая браслет. – Я собираюсь записаться в группу по плаванию в Йин-Ниак.

– Им повезет, если они заполучат тебя, – заверила ее Лолли.

Звучали свистки, и гудели автомобильные гудки, и все были заняты, распихивая детей по машинам и загоняя их в автобус. Но между Лолли и Коннором протянулась незримая нить. За прошедшее лето их связь углубилась и укрепилась, и теперь он чувствовал, что она – это весь мир. Она призналась ему, что он – первый мальчик, который поцеловал ее.

– Это для меня большая честь. Я рад, что я у тебя первый.

Сегодня вечером ожидалось еще одно празднество, и они оба знали это. Она думала об их планах и ощущала натяжение невидимой нити. Он, должно быть, тоже это чувствовал, потому что, окруженный мальчишками у автобуса, помогая им с багажом, он то и дело останавливался, оборачивался и смотрел на нее. Они обменялись заговорщической улыбкой и вернулись к своим обязанностям.

– Папа! Это папа! – Джулиан пришел в безумие, махая флажком фледжлинга, словно сдаваясь в плен. – Коннор, мой папа здесь. – Парнишка почти кричал. Он опустил флажок и припустил сквозь толпу.

– Это безумный профессор, – сказал Коннор Лолли, подходя, чтобы приветствовать Луиса Гастинса.

Он был крупным и величественным, с толстыми очками и в плохо сидящих штанах, натянутых выше талии, и на нем была рубашка с короткими рукавами очень странного желтого оттенка. Джулиан был в таком восторге, что бегал туда-сюда, таская за собой отца.

– Должно быть, ты скучал по Джулиану, не так ли? – спросила Лолли.

– Я скучал по нему с тех пор, как мне было одиннадцать лет, – признал Коннор. – Странный парнишка.

– Тогда я рада, что он провел с тобой лето. Может быть, на следующий год вы оба вернетесь.

Он ухмыльнулся:

– Может быть. Если твои бабушка и дедушка… черт. – Его ухмылка исчезла.

– Что такое? – спросила она, но ей не было нужды слышать ответ.

Его собственный отец, Терри Дэвис, подъехал в грузовике. Джулиан, который от души любил мистера Дэвиса, подтолкнул к нему Луиса.

– Прости меня, – бросил Коннор и пошел к отцу. Лолли смотрела на них с расстояния двоих отцов и двоих сыновей, каждый из которых был определенным образом сломлен. Она понимала, что Коннор любит своего отца, но боль и стыд из-за пьянства Терри наложили отпечаток на них обоих.

– Это парень, с которым ты встречаешься все лето?

О, черт. Лолли с неохотой медленно обернулась.

– Привет, мама. Когда ты приехала?

– Час назад, но ты не заметила.

У матери Лолли были безупречно уложенные волосы и отличный макияж, и она была прекрасно одета – отутюженное хлопковое платье и сандалии на низком каблуке, дизайнерские тени и бежевая сумка от Шанель. Рядом с ней Лолли чувствовала себя растрепанной и неопрятной.

Она быстро обняла мать:

– Пойдем познакомишься с Коннором.

Ее мать застыла, излучая сопротивление каждой клеточкой своего существа.

– Я думаю, в этом нет необходимости.

Лолли шмыгнула, не веря сама себе.

– Мой первый настоящий парень, и ты не хочешь познакомиться с ним?

– Дорогая, в этом нет никакого смысла. В любом случае завтра каждый из вас разойдется своей дорогой.

– Я знаю, что ты на самом деле думаешь. – Она изобразила снобистский акцент частной школы. – Ты считаешь, что он не пара твоей дочери, ты не хочешь ее связывать с кем-то вроде Коннора Дэвиса.

– Не будь лицемеркой.

– Тогда пойди и познакомься с ним. Мама, он такой потрясающий, я знаю, что он тебе понравится. – Лолли остановилась, заметив, что ее мать смотрит на Коннора с его длинными волосами и слегка панковским прикидом, который стоял рядом с отцом, одетым в рабочую одежду и с дымящейся сигаретой. Рядом был безумный профессор и его сын-полукровка. Прочтя выражение лица матери, Лолли решила сдаться. Ее матери никогда не понравится Коннор, так что она может не подвергать его неловкому знакомству.

– Мне надо идти, – сказала она. – Я обещала помочь с закуской сегодня вечером на кухне, мы сделаем миллион дьявольских яиц.

Направляясь к главному зданию, она заставила себя забыть выражение лица своей матери и сфокусироваться на предстоящем вечере. Ее отвлекла Джэззи Симонс, которая подбежала к ней с конспиративным видом.

– Не забудь, – напомнила она. – Оставь машину для льда включенной, пока мы не наполним бочонки.

– Я уже сказала, что я это сделаю, – отозвалась Лолли.

Сегодня был традиционный прощальный танцевальный вечер для персонала и вожатых. На берегу озера ожидался фейерверк. И куча контрабандного пива, конечно. Лолли не возражала против того, чтобы снабдить лагерь льдом. Они с Коннором рассчитывали, что всех займет празднество, потому что они планировали смыться. Когда им не нужно было уже присматривать за детьми и не нужно было укладывать их спать, они могли наконец насладиться уединением. У них двоих был план. Сегодня наконец они собирались в первый раз заняться любовью.

Вечеринка не была чем-то потрясающим. У Лолли завелся парень, она чувствовала больше уверенности в себе. Она не стояла на вечеринке, подпирая стену, не в состоянии выйти на танцпол. Она научилась смеяться и хорошо проводить время и перестать тревожиться о том, что подумают люди. Она хотела бы, чтобы ее кузины были с ней, но Дэйр и Фрэнки уехали на день раньше, потому что им нужно было доехать до Калифорнии, чтобы успеть в колледж.

К счастью, матери Лолли видно не было. Она проводила вечер в городе в «Тернинг-Марпл», шикарной гостинице. Завтра она отвезет Лолли обратно в город. Лолли уже знала, что о Конноре Дэвисе не будет сказано ни слова. Это был стиль ее матери. Если ты не говоришь о чем-то, этого не существует.

Однако для Лолли это было не страшно. Она не была уверена, что найдет слова, чтобы объяснить своей матери, что она чувствует к Коннору. Она называла это любовью, но это чувство было гораздо больше. Это было словно торнадо внутри нее, словно лесной пожар. Они танцевали вместе, и она чувствовала, что ее поднимает в небо от нахлынувших чувств. К концу песни Коннор пошел что-нибудь выпить, а Лолли просто стояла, и у нее кружилась голова.

Появилась Джэззи Симонс, на которой были длинные рабочие брюки и топ, из-под которого были видны бретельки лифчика. Ее грудь шла впереди, куда бы она ни направлялась. Не затрудняя себя приветствиями, Джэззи посмотрела на Лолли и вдруг догадалась:

– О боже, ты решилась сделать это, не так ли?

– Заткнись, Джэззи. – Лолли не злилась. Она все еще плыла.

– Лолли Беллами, ты безнравственная потаскуха. Ты собираешься переспать с Коннором Дэвисом. – Джэззи все лето совала нос не в свое дело, потому что Коннор выбрал Лолли вместо нее. – Лолли и Коннор, – сказала она, обнимая мальчишку по имени Кирк. – Это что-то, на что я хотела бы посмотреть.

– Мы все посмотрим, – пообещал Кирк и выскользнул из ее объятий.

Лолли не было до этого дела. Знание того, что они с Коннором собираются сбежать, было приятным и устрашающим. Когда народ двинулся на берег озера, чтобы зажечь фейерверк, тонкие облака закрыли луну. Она испытала дрожь ожидания и еще большую дрожь опасения и отправилась встретиться с Коннором в назначенном месте. У них было любимое место у водопада, где глубокий пруд был окружен каскадом воды. Лунный свет струился сквозь опушку леса, и низкий рев водопада, разбивающегося о скалы, создавал странную, но успокаивающую музыку. Она нашла Коннора, который уже был там, и на мгновение он показался ей запретным, его черты были в тени, и его высокий силуэт освещала луна, а на заднем фоне стоял туман водопада.

– Я не был уверен, что ты придешь, – сказал он, когда она добралась до него, слегка задохнувшись после подъема.

– Ну конечно, я пришла. – Она чувствовала себя застенчивой и неуверенной. – Ты… гм… все принес?

– Все здесь.

Он расстелил толстое армейское одеяло и вытащил две банки пива и маленькую продолговатую коробочку. Презервативы. «О боже, – подумала она. – Мы действительно собираемся сделать это».

– Садись. Нам некуда торопиться. – Он открыл банку пива и протянул ей.

– Где ты это взял? – спросила она, сидя на одеяле, скрестив ноги.

– Как ты думаешь где? – Он слегка рассмеялся. – У моего отца целый запас.

Она кивнула и сделала глоток, немного покривившись. Ей по-настоящему не нравился вкус пива, но она ощутила неожиданное желание оттянуть момент.

– Итак, о чем вы говорили сегодня днем, твой отец и профессор Гастинс?

– Я не знаю. Луис благодарил моего отца. И мой отец, как обычно, кланялся и унижался и говорил, что это самое малое, что он мог сделать. – В его голосе прозвучало раздражение.

– Это было мило со стороны твоего отца.

– Да, вероятно, он сегодня напьется, чтобы отметить, какой он хороший. У нас сегодня была большая перебранка, потому что он хотел отправиться играть на бильярде в таверну «Хиллтоп».

Лолли не знала, что сказать. Она понимала, что бильярд это не предмет спора. Причина была в том, что мистер Дэвис слишком много пил, а потом пытался вести машину.

– Мне жаль, – было все, что она смогла придумать.

– Все в порядке. Я ему не нянька. – Он с отвращением отхлебнул пива. – Я видел тебя сегодня днем с твоей мамой.

Она испугалась, что он заметил.

– Она сегодня утром приехала из города.

– Ты на нее похожа.

Лолли фыркнула:

– Да уж, это точно.

– Как, ты думаешь, я догадался, что это твоя мама? – Он сделал еще глоток пива. – Почему ты нас не познакомила?

О-хо-хо. Ее щеки начали гореть.

– Моя мама не очень дружелюбна.

– Ты, черт побери, прекрасно знаешь, что причина не в этом. Послушай, если ты стыдишься, что тебя видят со мной…

– Ты не можешь больше ошибаться, – торопливо перебила она. – Стыдиться тебя? Черт, Коннор, каждое утро, когда я просыпаюсь, я думаю, не приснился ли ты мне. Клянусь, что я не стыжусь тебя, но…

– Но что?

– Это все моя мама. И то, как она судит о людях. Я не хотела, чтобы тебя заподозрили в чем-то, так что я не натравила ее на тебя. Хорошо? И в любом случае это ты стыдишься, когда тебя видят со мной.

– Что, черт побери, ты имеешь в виду?

– Перестань, Коннор. Ты думал, я не слышала, как мальчишки подкалывают тебя, что ты встречаешься с жирной курицей?

– Они просто дерьмо, – отмахнулся он.

Она вздохнула.

– Я бы хотела… – Она не была уверена в том, чего она хочет. Чтобы у нее была другая мать? Чтобы Терри Дэвис был для него лучшим отцом? Она замолчала, и они тихо посидели несколько минут и позволили напряжению рассеяться. Она еще немного выпила пива. Ей не потребовалось много времени, чтобы почувствовать от него слабое тепло.

– Знаешь, что самое страшное в том, что я иду в колледж? То, что я буду вдали от тебя.

– Мы будем видеться.

– Ну… гм… мы никогда по-настоящему не говорили об этом.

Они не обсуждали в деталях, какими будут их взаимоотношения, когда они покинут лагерь. Она желала, чтобы время остановилось и мир вернулся в прошлое, оставив их с Коннором навеки вместе, как Адама и Еву. Затем она начала фантазировать, какой будет жизнь в городе. Она будет ходить на занятия, а Коннор найдет работу, и они будут видеться каждый вечер. Это будет превосходно.

Он пожал плечами:

– Люди обычно делают то, что для них важно.

– Ты для меня важен. Ты для меня все. Я люблю тебя, Коннор.

Пауза. О, черт. Она сказала это. Теперь слова не возьмешь обратно, а если он не скажет ей того же, это будет значить, что ее любовь безответна.

Но он не ответил ей тем же. Он сказал кое-что, что было даже лучше, если это вообще возможно.

– Я ничего не сделал, чтобы заслужить тебя. Однако я хочу сделать это. Главное в тебе, Лолли, это то, что ты многого от меня ожидаешь. Я к этому не привык. Никто в мире ничего не ожидает от меня, кроме того, чтобы я от них отвязался. И вот передо мной ты, и ты хочешь, чтобы я был в твоей жизни. Это для меня огромно. Ты даже не представляешь, насколько огромно.

– Я не хотела давить на тебя.

– Ты не поняла. Такого рода давление… это нормально. Как я понимаю, когда кто-то чего-то от тебя ожидает, он в тебя верит. И в моей жизни это делал единственный человек – ты, Лолли.

Он поцеловал ее глубоким и ищущим поцелуем, и ее охватило пламя, готовое взорваться. Все лето они готовились к этому. Планировали это и мечтали об этой минуте, и она была в ужасе. Она сказала себе не бояться. В конце концов, это был Коннор, и пришло время. Все говорили, что себя нужно сохранить для своей единственной любви. Ну, если то, что она чувствовала к Коннору, не было любовью, тогда она не знала, что это такое.

Однако даже чувства, которые горели в ее сердце, не сделали вещи проще, и каким-то образом он почувствовал это. Он перестал целовать ее и откинулся назад.

– Послушай, ты не должна…

– Я должна. Я поклялась. Просто… дай мне минутку.

Она обхватила руками его шею и сделала глубокий вдох. Его волосы пахли чистотой и свежестью, словно ночной воздух. Теплый бриз пробирался по лесу, гладил верхушки деревьев. Они могли даже видеть отсюда сияние фейерверка на берегу озера внизу и ощутить неловкость. Что, если кто-то заметит, что они с Коннором ушли?

Он снова откинулся назад.

– Теперь ты еще больше напряжена. Если ты передумаешь, я пойму.

– Дело не в этом. Я… гм… немножко стесняюсь. Сильно стесняюсь, на самом деле. – Это было лучшее, что она могла сделать. Было невозможно ясно объяснить, как смущена она на самом деле была.

– Знаешь, что я думаю? – спросил он, и его лицо исказила забавная ухмылка. – Я думаю, нам надо пойти поплавать.

– Ты хочешь сказать, голышом, – ахнула она. – Прямо здесь? Прямо сейчас?

– Точно.

Купание голышом в лагере «Киога» было неписаной традицией и производилось под покровом ночи под общее хихиканье.

– Я никогда в нем не участвовала, – призналась Лолли. – Слишком стеснялась.

Он должен был знать, подумала она. Разве он не слышал, как ее дразнят? Она лежала одна в липкой жаре, страстно желая узнать, что чувствуешь, когда купаешься голышом, когда вода обнимает тебя.

Он сделал глоток пива и покачал головой.

– Поверь мне, мы не проверяем, кто ходит на эти купания, а кто нет. Итак, что ты скажешь? – Его голос был мягким и низким, почти шепот. – Как насчет того, чтобы сделать это теперь?

– Как насчет того, чтобы сделать это теперь. – Однако она знала, о чем он спрашивает. Она знала точно, о чем он спрашивает.

– Ты будешь стесняться? – Он сел и поставил свою банку с пивом.

Не отводя от нее глаз, он потянулся и расстегнул верхнюю пуговицу ее блузки.

– Сейчас темно, Лолли. И нет никого, кроме нас. Она не могла двинуться. На секунду она забыла дышать. Он перешел к следующей пуговице.

Ее сердце билось так сильно, что готово было выпрыгнуть из груди. Но когда она посмотрела вниз на его руку, все выглядело нормально. Ну, так нормально, как это только может быть, когда мальчишка в первый раз снимает с тебя рубашку и лифчик. «Не паникуй, – сказала она себе. – Просто чувствуй».

Лолли чувствовала, что темнота и Коннор защищают ее, и она знала, что, покуда она находится в его объятиях, ничего плохого с ней не случится. Она была с ним в безопасности и знала, что все будет хорошо, даже несмотря на то, что пережила мгновения страшной застенчивости и тревоги. Ей хотелось умереть, когда он прошептал:

– Встань, Лолли, чтобы я мог с тебя это снять. – И он стащил с нее шорты.

Эти минуты были наполнены таким напряжением, что у нее прервалось дыхание, и она испытала такое чувство, что забыла о тревоге и застенчивости. Она забыла обо всем, кроме того, что любит Коннора Дэвиса каждой частичкой своего сердца.

Сумасшедшая вещь – стоять перед ним обнаженной – едва не привела ее на грань паники. Нет, панику вызвало то, что Коннор начал раздеваться. Она миллион раз видела его без рубашки, но, когда он расстегнул «молнию» на шортах, паника охватила ее.

Должно быть, он почувствовал это, потому что первым вошел в воду и скользнул по поверхности, потом вернулся. Капли воды сверкали на нем, словно звезды. «Ну хорошо, – подумала Лолли, – моя очередь». Но прежде чем она смогла сделать движение, она увидела смущающую вспышку света, словно фонарик. Коннор огляделся. Словно ожидал, что их прервут.

Как будто все это было спланировано.

Секундой позже пьяная и буйная шайка вожатых выскочила из леса, крича и направляя свет своих фонариков прямо на Лолли. Потом все скрылось в тумане. Она помнила, как она вопила, чтобы ей дали чем-нибудь прикрыться. Каким-то образом появилось жесткое одеяло, его набросили ей на плечи. Смех был оскорбительным. Она потеряла след Коннора, или, может быть, он не хотел, чтобы его нашли. Теперь это не имело значения. Она не хотела видеть его и вообще никого никогда больше. Она была так унижена, что просто побежала босая по каменистой земле.

«АВАЛОНСКИЙ ТРУБАДУР»

15 сентября 1997 года

Лагерь «Киога» навсегда закрывает свои ворота.

Лагерь «Киога», достопримечательность Авалона с 1932 года собирается навсегда закрыть свои ворота. Первоначально основанный Ангусом Нейлом Гордоном в качестве сельского лагеря для городских семей, «Киога» заработал репутацию места, обогащающего полноценным опытом жизни на природе несколько поколений скаутов. Владения известны своей неповторимой красотой и включают в себя нетронутое озеро, водопад и покрытые лесом горы.

Незаселенное место в сотни акров находилось под управлением Джейн Гордон Беллами и ее мужа Чарльза Беллами. Когда их спросили о будущих планах на эту собственность, миссис Беллами сказала дословно: «Мы надеемся сохранить ее в семье, если это возможно».