Текст книги "Помечтай немножко"
Автор книги: Сьюзен Филлипс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 8
Рэчел держала фонарик так, чтобы луч его был направлен вниз. Приблизившись к задней стене дома, она поплотнее закуталась в спортивную хлопчатобумажную фуфайку с капюшоном. Ей было зябко и от прохладного ночного ветерка, и от волнения. Свет в окнах не горел, в доме было темно, как когда-то было темно в душе Дуэйна Сноупса.
Небо затянуло тучами, и Рэчел долго двигалась в потемках. Однако она хорошо знала дорогу. Уловив момент, когда в разрыв между облаками ненадолго выглянула луна, она успела разглядеть проходившую по заросшей лужайке извилистую тропинку. Пробираясь по ней, она зацепилась своим испачканным краской платьем за какой-то куст и, отцепляясь от него, подумала о том, что ей необходимо купить себе что-нибудь из одежды.
Рэчел невольно поражалась тому, насколько лучше она себя чувствовала на сытый желудок. В этот вечер была ее очередь заниматься приготовлением ужина, и ей волей-неволей пришлось плотно поесть. Теперь, хотя она и ощущала некоторую усталость, головокружение ее уже не беспокоило, а главное, не было больше ужасной слабости, которая так мучила ее последние недели.
Громада дома темнела уже прямо перед ней. Выключив фонарик, Рэчел подошла к двери черного хода. Она вела в комнату, отведенную для стирки белья, из которой, в свою очередь, можно было пройти на кухню. Рэчел надеялась, что Кэл Боннер и его жена не установили в доме сигнализацию. В те времена, когда они жили здесь с Дуэйном, это никому даже не приходило в голову. Преподобному Сноупсу досаждали лишь чересчур пылкие поклонники его проповедей, которых нетрудно было удержать на расстоянии благодаря установленным в самом начале подъездной аллеи воротам с электронным управлением.
Она надеялась также и на то, что новые хозяева дома не сменили замки. Сунув руку в карман фуфайки, она вынула ключ со сплетенной из красных пластиковых шнурков петлей на конце. Раньше, отправляясь на прогулку в горы, она надевала тесемку, на которой висел ключ, на запястье. Это был ее личный ключ. Рэчел заранее решила, что, если он вдруг не подойдет, ей придется выбить одно из окон, выходящих на заднюю сторону дома.
Ключ, однако, подошел. Замок на какой-то момент заело. Рэчел тут же вспомнила, что его заедало и раньше. Затем он уступил ее усилиям и дверь открылась. Когда она шагнула в домашнюю прачечную, ее охватило ощущение нереальности происходящего. В нос ударил запах сырости и запустения. Темнота в доме стояла такая, что к следующей двери ей пришлось пробираться ощупью, держась руками за стену. Нашарив ее, она вошла на кухню.
Кухню эту Рэчел всегда ненавидела. Здесь ей было отвратительно все: и черный мраморный пол, и гранитные стойки, и огромная хрустальная люстра, которая была бы куда больше к месту в зале оперного театра. За холеной внешностью Дуэйна и его изысканными манерами скрывался человек, который родился и долгое время жил в нищете и потому нуждался в том, чтобы его окружала роскошь. Она давала ему возможность ощутить собственную значимость.
Несмотря на темноту, Рэчел достаточно хорошо ориентировалась и сумела, пройдя вдоль стоек, добраться до входа в одну из гостиных. Хотя дом был пуст, она старалась передвигаться бесшумно настолько, насколько позволяли тяжелые, грубые башмаки. В окна и сквозь стеклянные двери проникал лунный свет. Рэчел без особого труда разглядела обстановку комнаты и убедилась, что в ней все осталось так, как было раньше. Мягкий диван и стулья стояли на своих прежних местах. Прислушиваясь к мертвой тишине пустого жилища, Рэчел пересекла комнату, прошла по темному коридору и, подсвечивая фонариком, приблизилась к кабинету Дуэйна.
Просторная комната с тяжелыми портьерами на окнах, обставленная роскошной готической мебелью, как нельзя лучше отражала представления Дуэйна о том, как должен выглядеть кабинет значительного человека. Соответственно, и само помещение, и его внутреннее убранство не посрамили бы даже представителя британской королевской семьи. Обшарив комнату лучом фонарика, Рэчел убедилась, что украшавшие когда-то стены охотничьи трофеи исчезли.
Шкатулки Кеннеди тоже нигде не было.
Подумав немного, она решила рискнуть и включить настольную лампу с зеленым абажуром. Подойдя к столу, Рэчел обнаружила, что он очищен от бумаг. На столе стояли новый телефон, компьютер и факсимильный аппарат. Взглянув на полку, на которой находилась шкатулка в тот момент, когда была сделана имевшаяся у нее фотография из журнала, Рэчел увидела там лишь стопку книг.
Сердце у нее упало. Она принялась обыскивать комнату, но вскоре убедилась, что шкатулка пропала.
Выключив настольную лампу, Рэчел хлопнулась на диван, тот самый, на котором репортер из «Пипл» запечатлел Кэла Боннера и его жену, и принялась успокаивать себя.
Неужели у нее были иллюзии, что все пройдет гладко? Это при ее-то невезении? Ей следовало теперь обшарить весь дом.
Освещая путь фонариком, она быстро осмотрела еще одну гостиную и столовую, затем прошла через вестибюль, мимо фонтана, который, к счастью, был отключен. Оставались еще два этажа. Расположенные наверху спальни выходили на балкон, обнесенный решеткой из кованой стали.
Рэчел стала подниматься по спиралеобразной лестнице, как вдруг у нее возникло странное ощущение: ей показалось, что не было последних трех лет и что Дуэйн все еще жив.
Она познакомилась с ним, когда тот осуществлял свою первую проповедническую кампанию в штатах Среднего Запада. Чтобы расширить свою аудиторию, он выступал по городскому телевидению в Индианаполисе и еще в семнадцати городах, причем большинство его прихожан добровольно вызвались ему помогать. Рэчел была одной из девушек на побегушках (позже она уяснила, что эта роль как раз всегда отводилась наиболее привлекательным женщинам-добровольцам).
В то время ей было всего двадцать лет, и когда один из организаторов турне сказал, что она должна отнести Дуэйну стопку заранее отобранных текстов молитв, Рэчел не могла поверить своему счастью. Неужели она увидит знаменитого проповедника собственными глазами, да еще какое-то время будет совсем рядом с ним?! Когда она постучала в комнату, где Дуэйн Сноупс переодевался и гримировался, руки у нее дрожали от волнения.
– Войдите, – послышался голос из-за двери.
Рэчел осторожно приоткрыла дверь, ровно настолько, чтобы можно было увидеть Дуэйна Сноупса, который стоял у зеркала с подсветкой и причесывал щеткой с серебряной ручкой свои густые светлые волосы с импозантной сединой на висках. Он улыбнулся своему отражению, и Рэчел сразу же ощутила на себе всю силу его обаяния.
– Входи, дорогая, – поприветствовал он ее.
Сердце Рэчел отчаянно застучало, ладони вспотели. Преподобный Сноупс обернулся к ней. Улыбка его стала еще шире, а у бедняжки Рэчел совсем пресеклось дыхание.
Она кое-что знала о Дуэйне Сноупсе. Когда-то он был самым обычным брокером из Северной Каролины, где специализировался на сделках, связанных с закупками табака.
Внезапно лет десять назад произошло нечто такое, что убедило его: он должен стать странствующим проповедником. К тридцати семи годам он благодаря кабельному телевидению приобрел огромную известность и расширял свою аудиторию гораздо быстрее, чем любой другой телепроповедник в стране.
Женщины были от него без ума. Мужчины считали его хорошим парнем, своим в доску. Бедные и пожилые люди, основная масса его аудитории, верили ему, когда он обещал им здоровье, процветание и счастье. Да и как не поверить человеку, который настолько откровенен, что открыто говорит о своих собственных недостатках? С мальчишеской непосредственностью он признавался в своем чрезмерном увлечении спиртными напитками, от чего ему удалось избавиться десять лет назад, когда был подан знак свыше, благодаря которому он стал проповедником. Не скрывал он и того, что в свое время был неравнодушен к хорошеньким женщинам и до сих пор не вполне покончил с этой слабостью. По его собственному признанию, именно она стала причиной того, что его первый брак оказался неудачным.
Более того, Дуэйн Сноупс с телеэкрана просил своих слушателей помолиться за то, чтобы ему удалось наконец преодолеть этот недостаток.
– Ну, входи же, милая, – снова заговорил Дуэйн Сноупс. – Я тебя не съем.
Этими словами, полными какого-то мальчишеского лукавства, преподобный Сноупс разом покорил сердце Рэчел.
Она протянула ему тексты молитв.
– Я… Меня послали передать вам это.
Не обращая внимания на стопку бумаг, которую она держала в руке, Дуэйн Сноупс не отрываясь смотрел на Рэчел.
– Как тебя зовут, дорогая? – спросил он после небольшой паузы.
– Рэчел. Рэчел Стоун.
– Сегодня Богу явно угодно, чтобы мне везло, – с улыбкой сказал Сноупс.
С этого все и началось. В тот вечер Рэчел не села в автобус вместе с другими прихожанами. Помощники Дуэйна сообщили бабушке Рэчел, что знаменитый телепроповедник получил от Господа Бога знак о том, что Рэчел должна сопровождать его в качестве ассистента на протяжении всей поездки.
Бабушка была слаба здоровьем, и Рэчел, зная, что старушке просто необходима ее помощь и присутствие, в свое время отказалась от стипендии, предложенной ей Университетом Индианы, ради того чтобы остаться дома и ухаживать за немощной родственницей. Правда, она прошла курс по целому ряду предметов в местном колледже, но это не могло удовлетворить ее пытливый ум. Тем не менее бабушка значила для нее все, и Рэчел никогда не жалела о своем выборе.
Она объяснила помощнику Дуэйна, что не сможет отправиться вместе с проповедником в турне даже на короткое время. Однако сама бабушка заставила ее согласиться: нельзя же пренебрегать поданным Господом знаком.
В течение следующих нескольких недель Дуэйн обрушил на Рэчел настоящий водопад внимания. Каждые утро и вечер во время молитвы она становилась на колени рядом с Дуэйном и получала возможность своими глазами увидеть, как много сил тратит он ради спасения чужих душ. Прошли годы, прежде чем она поняла, насколько хитры были демоны, прятавшиеся за ширмой его веры.
Рэчел не могла взять в толк, чем она так привлекла Дуэйна. Она была всего лишь худенькой, длинноногой, рыжеволосой девчонкой, довольно миловидной, но отнюдь не красавицей. Разумеется, с его стороны никогда не было в отношении ее никаких сексуальных домогательств, и потому, когда накануне ее возвращения домой Дуэйн сделал ей предложение, Рэчел просто остолбенела.
– Но почему я, Дуэйн? Ведь ты можешь выбрать любую женщину, какую захочешь.
– Потому что я люблю тебя, Рэчел. Я люблю твою невинность, твою непорочность. Мне нужно, чтобы ты все время была рядом со мной, – сказал Дуэйн, и в глазах у него заблестели слезы, совсем так, как это иногда случалось с ним во время проповеди. – Ты не позволишь мне сойти с пути, указанного Богом. Ты будешь моим пропуском на небеса.
Рэчел тогда не уловила некий мрачный замысел, заключенный в его словах. Ведь если исходить из них, получалось, что сам Дуэйн не заслуживает того, чтобы попасть на небо, и потому кто-то должен протащить его туда. Лишь два года спустя, когда Рэчел уже носила под сердцем Эдварда, остатки романтической завесы спали с ее глаз и она смогла увидеть Дуэйна Сноупса таким, каким он был на самом деле.
Хотя его вера в Бога была глубокой и непоколебимой, он был интеллектуально ограниченным человеком, которому были недоступны наиболее тонкие и трудные для понимания моменты теологии.
Дуэйн считал, что пришел в этот мир грешником, но в то же время был убежден, что Богу угодно, чтобы он занимался спасением душ других людей. При этом он никогда не задумывался о том, как его методы соотносятся с нормами морали. Весьма сомнительные махинации, связанные со сбором средств, экстравагантный образ жизни, наконец, его насквозь лживые проповеди – на все это, по его мнению, у него была санкция, полученная от Всевышнего.
Популярность его росла не по дням, а по часам. Но при этом одна лишь Рэчел понимала, что за его имиджем пастыря, врачующего и спасающего души, скрывается человек, на котором лежит проклятие.
Луч фонарика уперся в дверь спальни хозяев дома. В этой комнате Рэчел в прошлом проводила очень мало времени. Ее горячий темперамент и сексуальность в глазах Дуэйна выглядели едва ли не предательством. Ведь он взял ее в жены, пленившись ее непорочностью. Он хотел ее, но при этом не желал, чтобы она в ответ хотела его. Для удовлетворения страсти у него были другие женщины.
Тряхнув головой, чтобы отогнать неприятные воспоминания, Рэчел повернула ручку двери.
Учитывая, что Кэл Боннер и его жена жили в Чэпел-Хилл, дом должен был быть совершенно пуст, но, едва успев шагнуть в комнату, Рэчел сразу же почувствовала, что это не так. Уши ее уловили скрип кровати, какой-то шорох… Обмирая от страха, она направила луч фонарика туда, откуда послышались подозрительные звуки, и увидела широко открытые глаза Габриэля Боннера.
Он был совершенно голый. Темно-синее одеяло сползло вниз, обнажив плоский подтянутый живот и край мускулистого бедра. Его темные, пожалуй чересчур длинные волосы были взъерошены, на щеках проступала щетина.
Опершись на локоть, Гейб Боннер уставился прямо на луч фонарика, светивший ему в лицо.
– Что вам нужно? – спросил он хриплым со сна голосом.
Почему она не подумала, что он может оказаться здесь? Этан ведь говорил ей, что коттедж Энни вызывает у Гейба слишком много воспоминаний. Дом, где когда-то жил Дуэйн Сноупс и которым теперь владел Кэл Боннер, не мог вызывать у Гейба подобных эмоций.
Рэчел стала лихорадочно пытаться придумать какую-нибудь ложь, объясняющую, почему она проникла в дом. Глаза Гейба сузились, словно он хотел получше рассмотреть ее, и Рэчел только тут поняла, что луч фонарика ослепил его и он не может ее узнать.
К ее изумлению, Гейб повернулся и посмотрел на будильник, стоящий на прикроватной тумбочке.
– Черт побери, я всего час как заснул, – пробормотал он.
Рэчел не поняла, что он хотел этим сказать. Она сделала шаг назад, продолжая, однако, светить фонариком Гейбу в лицо. Боннер спустил ноги с кровати.
– Пистолет у тебя есть? – неожиданно спросил он.
Рэчел ничего не ответила. Глядя на Боннера, она поняла, что он и в самом деле совершенно голый, хотя узкий луч фонарика освещал лишь его лицо и не давал возможности разглядеть его всего.
– Ну, давай, пристрели меня, – сказал Гейб, глядя прямо на Рэчел. В глазах у него не было страха. Там была одна лишь пустота, и Рэчел поежилась под его взглядом. Впрочем, ей показалось, что ему совершенно все равно, вооружена она или нет, застрелит она его или не причинит вреда.
Это было странно: что же это был за человек, если не боялся смерти?
– Ну, давай, стреляй. Или стреляй, или проваливай отсюда к чертовой матери.
От злости, с которой были сказаны эти слова, по спине у Рэчел побежали мурашки. Ей стало так страшно, что она не могла больше думать ни о чем, кроме бегства. Выключив фонарик, она повернулась и бросилась в коридор. Темнота окутала ее со всех сторон. Выбравшись кое-как на балкон, она нащупала перила балюстрады и, держась за них, стала пробираться к лестнице.
Боннер догнал ее в тот самый момент, когда она ступила на первую ступеньку.
– Ах ты, сукин сын, – пробормотал он, хватая ее за руку и отбрасывая к стене.
Рэчел сильно стукнулась о стену боком и головой. Ее бедро и руку пронзила боль. Рэчел почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Ноги ее подогнулись, в глазах замелькали искры, и она мешком сползла на пол. Боннер тут же навалился на нее. Она успела почувствовать кожу его обнаженного тела, крепость его мышц, но тут вдруг рука Гейба нащупала ее длинные волосы, в беспорядке рассыпавшиеся по плечам.
На какой-то момент он замер, затем грубо выругался и вскочил на ноги. В следующую секунду коридор залил свет огромной люстры, висящей в вестибюле. Все еще испытывая слабость и головокружение, Рэчел подняла глаза и, посмотрев на склонившегося над ней Боннера, увидела, что не ошиблась: он был совершенно голый. Хотя все плыло у нее перед глазами, взгляд ее невольно застрял на наиболее интимной части его тела. Природа в этом смысле щедро одарила Гейба Боннера – он был заметно крупнее Дуэйна.
Должно быть, удар головой о стену на какое-то время лишил Рэчел способности действовать разумно, потому что она едва не протянула руку, чтобы потрогать то, что привлекло ее внимание.
Дуэйн не давал Рэчел возможности удовлетворить ее сексуальное любопытство. Радости плоти существовали на свете лишь для него, но не для нее, она должна была быть образцом благочестия. Рэчел никогда не Позволялось ласкать Дуэйна или делать что-либо из того, что она представляла в своих фантазиях. Пока Дуэйн обладал ею, от нее требовалось лишь лежать и молиться о спасении его души.
Боннер опустился рядом с Рэчел на колени. При этом он лишил ее замечательного зрелища, которым она так наслаждалась.
– Сколько? – спросил он.
– Один, – с трудом выдавила она.
– Постарайся сосредоточиться, Рэчел. Сколько пальцев я тебе сейчас показываю?
Пальцев! Значит, он говорил о пальцах?
– Уйди, – простонала Рэчел.
Гейб исчез куда-то, но тут же появился снова, держа в руке ее фонарик. Включив его, он снова опустился на колени и направил луч прямо ей в глаза. Она попыталась отвернуться.
– Лежи, – приказал Боннер.
– Оставь меня в покое.
– От света твои зрачки сузились, – сказал он, выключая фонарик. – Похоже, серьезной травмы нет.
– Тебе-то откуда знать? Ты ведь ветеринар.
«Голый ветеринар», – мысленно добавила Рэчел и застонала, пытаясь сесть. Боннер, однако, удержал ее от этой попытки.
– Полежи еще минутку. Я хочу, чтобы ты полностью пришла в себя, а уж потом вызову полицию, чтобы тебя арестовали.
– Ты еще укуси меня.
Боннер пристально посмотрел на Рэчел и вздохнул:
– Тебе надо серьезно учиться искусству общения.
– Да ладно тебе, Боннер. Ты вовсе не собираешься вызывать полицию и добиваться моего ареста. И мы оба это знаем, так что брось дурака валять.
– Почему ты так в этом уверена?
– Потому что тебе на все наплевать. Вот поэтому ты и не станешь звонить в полицию.
– Ты считаешь, что меня совершенно не волнует, зачем ты ночью забралась в этот дом?
– Ну, может, и волнует, но так, самую малость. В принципе тебе на все наплевать. А кстати, почему?
Гейб не ответил, но Рэчел это нисколько не удивило.
Головокружение у нее постепенно проходило.
– Послушай, ты не мог бы что-нибудь на себя надеть?
Боннер оглядел себя, словно до него только сейчас дошло, что он голый. Затем он медленно поднялся на ноги.
– А что, моя нагота тебя беспокоит? – осведомился он.
– Ничуть, – сглотнув, сказала Рэчел, чувствуя, что не в силах отвести взгляд от самой замечательной детали тела Гейба, которая, как ей вдруг показалось, стала увеличиваться в размерах.
– Рэчел!
– Что?
– Ты же сейчас на мне дырку протрешь глазами.
Рэчел вздрогнула и почувствовала, как щеки ее против воли заливает краска смущения. От этого она ужасно разозлилась. Однако она взбесилась еще больше, когда заметила, что Боннер едва заметно улыбнулся. Рэчел поняла, что наконец все же нашлось нечто, что рассмешило этого непроходимо мрачного мужчину, Сделав над собой усилие, она села, опираясь спиной о стену.
– Я просто прошу тебя одеться, вот и все, ясно? В голом виде ты выглядишь отвратительно.
Гейб звонко хлопнул себя по бедрам.
– Вы посмотрите на нее, она еще и права качает! – воскликнул он. – Я мирно спал, никого не трогал, а ты забралась ко мне в спальню. Кстати, что ты здесь делаешь?
– Мне надо идти, – сказала Рэчел, с трудом поднимаясь на ноги.
– Да уж, это точно.
– Нет, в самом деле, Боннер. Уже поздно. Я, конечно, прекрасно провела время, мне было очень интересно поглядеть, каков ты в чем мать родила, но…
– Пошли, – сказал Боннер и потащил ее в сторону спальни. Мимоходом он нажал еще на один выключатель, и другая люстра обрушила на него и Рэчел водопад света.
– Не надо, Боннер.
– Заткнись.
Когда они вошли в спальню, он толкнул ее на кровать, которая была установлена на возвышении (все в доме должно было быть под стать незаурядной личности неподражаемого врачевателя душ). Затем Гейб снял со стула с прямой спинкой, который когда-то стоял в спальне Рэчел, пару джинсов. Внимательно наблюдая за каждым его движением, Рэчел видела, как он поочередно сунул ноги в штанины, и отметила, что Гейб даже не подумал надеть нижнее белье.
Дуэйн, вспомнила она, носил шелковые, боксерского типа трусы, сшитые на заказ в Лондоне. Когда Боннер резким движением застегнул молнию, из груди Рэчел едва не вырвался вздох сожаления. Возможно, этот человек был негодяем, но он обладал великолепным телом.
Некая сексуальная напряженность, которую она почувствовала в его присутствии, очень огорчила Рэчел. Тело ее так долго молчало, почему же оно вдруг заявило о себе именно сейчас и отреагировало именно на Гейба Боннера?
Стараясь отвлечься от этих мыслей, она быстро оглядела комнату. Шкатулки Кеннеди нигде не было видно. Темную, тяжелую мебель она помнила. На окнах висели хорошо знакомые ей портьеры из красного бархата, отделанные черными и золотыми кистями. Хотя Рэчел никогда не доводилось бывать в публичном доме, ей всегда почему-то казалось, что эта комната отлично вписалась бы в его интерьер.
Самым отвратительным элементом обстановки было зеркало, висевшее под углом над кроватью с красным бархатным балдахином. Поскольку Дуэйн никогда не приводил в дом других женщин и всегда выключал свет, занимаясь любовью с Рэчел, она могла лишь догадываться, почему оно будоражило его воображение. Размышляя над этим, она в конце концов пришла к выводу, что ему было необходимо видеть себя в момент пробуждения, чтобы убедиться, что ночью Бог не отправил его в ад.
– Ну ладно, Рэчел. Так как насчет того, чтобы сказать мне, что ты здесь делаешь?
Есть мужчины, подумала Рэчел, на которых приятно смотреть, но которых ужасно неприятно слушать.
– Сейчас уже поздно, – ответила она. – Расскажу как-нибудь в другой раз.
Боннер подошел к ней. Она взглянула в его каменное лицо, и ей стало зябко.
– Я в самом деле неважно себя чувствую, – сказала Рэчел. – Вполне возможно, что у меня действительно сотрясение мозга.
Боннер провел ладонью по ее лицу.
– Нос у тебя холодный, так что с тобой все в порядке.
– Тебя это не касается.
– Я вижу, ты опять ощетинилась.
– Это имеет отношение к моему прошлому, а мое прошлое тебя не касается.
– Ладно, хватит. Пока ты не скажешь правду, я тебя отсюда не выпущу.
– Ну, меня ностальгия одолела, вот и все. Я думала, что дом пустой.
– Много хороших воспоминаний? – спросил Боннер, указывая пальцем на подвешенное над кроватью зеркало.
– Это была комната Дуэйна, а не моя.
– А твоя, наверное, следующая по коридору.
Рэчел кивнула и подумала о том маленьком убежище, которое она в свое время устроила для себя в соседней комнате: вишневая мебель, обшитые тесьмой коврики, бледно-голубые стены с белой отделкой, – Как ты проникла внутрь?
– Задняя дверь была не заперта.
– Врешь. Я сам ее запер.
– Я открыла замок шпилькой для волос.
– У тебя в волосах уже много месяцев не было шпилек.
– Ну ладно, Боннер. Если ты такой умный, подумай сам, как я могла сюда попасть.
– Замки легко взламывать в кино, а в реальной жизни это не так-то просто и довольно непрактично.
Боннер пристально взглянул на Рэчел, а потом быстрым движением, так, что она не успела даже отреагировать, провел руками по ее бокам и сразу же обнаружил ключ, лежащий в кармане спортивной фуфайки.
– Я думаю, у тебя был ключ, который ты предусмотрительно забыла сдать, когда тебя отсюда выселяли.
– Отдай.
– Сейчас, как же, – издевательским тоном сказал Боннер. – Мой брат обожает, когда в его дом вламываются воры.
– Неужели ты в самом деле считаешь, что в этом доме есть что-то, что я хотела бы украсть?
Рэчел натянула фуфайку на оголившееся плечо и поморщилась от боли в руке.
– В чем дело? – спросил Гейб.
– Он еще спрашивает! Между прочим, ты чуть не размазал меня по стене, придурок! У меня рука болит!
По лицу Боннера проскользнуло виноватое выражение.
– Черт возьми, я не знал, что это ты.
– Это не оправдание, – бросила Рэчел и снова поморщилась, когда Боннер с удивительной осторожностью начал ощупывать ее руку, пытаясь выяснить, насколько серьезна травма.
– Если бы я знал, что это ты, я бы сбросил тебя с балкона. Ну что, больно?
– Да, больно!
– Перестань хныкать, ты не маленький ребенок.
Подняв ногу, Рэчел изловчилась и пнула Гейба в голень, но ей не хватило расстояния для приличного замаха, и потому удар получился слишком слабым и не причинил Боннеру вреда. Не обратив на ее выходку никакого внимания, он еще некоторое время ощупывал ее руку, потом отпустил.
– Скорее всего это просто ушиб, но на всякий случай тебе надо бы сделать рентген.
«Можно подумать, что у меня есть деньги на рентген», – подумала Рэчел.
– Если через пару дней не пройдет, я так и поступлю, – сказала она.
– Во всяком случае, было бы хорошо, если бы ты какое-то время поносила руку на перевязи.
– Ну да, чтобы меня уволили с работы? Нет уж, спасибо.
Боннер глубоко вздохнул, словно собирая остатки терпения.
– Я тебя не уволю, – сказал он подчеркнуто ровным тоном.
– Не надо делать мне одолжений!
– Ты просто невозможный человек! – взорвался Гейб. – Заткнись наконец… Я стараюсь вести себя по-джентльменски, а ты только и знаешь, что хамишь.
Трудно сказать, что было тому причиной, но Рэчел почему-то снова представила себе Боннера обнаженным. Она опять поймала себя на том, что буквально поедает его глазами. Почувствовав это, он ответил ей таким же откровенным взглядом. Рэчел облизнула сухие губы.
Губы Боннера приоткрылись, словно он хотел что-то сказать, но забыл, что именно. Затем он потер ладонью собственное бедро. Не в силах переносить возникшую тягостную паузу, Рэчел рывком встала с кровати.
– Пойдем, – сказала она. – Я покажу тебе дом.
– Я здесь живу. С какой стати ты собираешься мне здесь что-то показывать?
– Ты сможешь узнать кое-что из истории этого дома, – сказала Рэчел, надеясь получить возможность осмотреть другие комнаты и обнаружить заветную шкатулку.
– Тоже мне достопримечательность.
– Пойдем, Боннер. Я просто умираю, так мне хочется тут все посмотреть, а тебе ведь все равно нечего делать. Экскурсии хорошо помогают от бессонницы, – добавила она.
– Откуда ты знаешь, что у меня бессонница?
– Я ясновидящая, – ответила Рэчел и подумала, что ее догадка оказалась верной.
Она подошла к двери большого стенного шкафа, такого большого, что в него свободно мог войти человек. Прежде чем Боннер успел что-либо возразить, она распахнула ее. Взгляд Рэчел скользнул по аккуратным полкам и крючкам, половина из которых пустовала. В шкафу висело лишь несколько мужских костюмов. Чьи они – Гейба или его старшего брата? Рэчел не могла этого определить. Кроме костюмов, она увидела несколько пар темных брюк спортивного покроя и несколько джинсовых рубашек, которые, это она сразу поняла, принадлежали Гейбу. На одной из полок стопкой лежали джинсы, на другой футболки. Шкатулки нигде не было видно.
Боннер подошел и остановился у нее за спиной. Опережая его протесты по поводу того, что она так бесцеремонно принялась разглядывать содержимое платяного шкафа, Рэчел сказала:
– При Дуэйне этот шкаф был забит таким количеством сшитых на заказ костюмов, шелковых галстуков по сотне долларов за штуку и туфель ручной работы, какого одному человеку за всю жизнь не сносить. Он вечно наряжался, как на прием, даже когда просто слонялся по дому. Впрочем, такое с ним случалось довольно редко. Он был трудоголиком.
– Не хочу задевать твои чувства, Рэчел, но мне наплевать на Дуэйна.
«Мне тоже», – подумала она и сказала:
– От этого экскурсия будет для тебя еще интереснее.
Рэчел направилась в сторону коридора, затем провела Боннера по гостевым спальням, называя имена известных политиков, которые останавливались в той или иной из них.
Кое-что из того, что она рассказывала Гейбу, было правдой.
Гейб молча ходил следом за Рэчел, глядя на нее задумчивым, изучающим взглядом. Он чувствовал, что у нее есть какая-то цель, но не мог понять, какая именно.
Оставалось осмотреть всего две комнаты – бывшую спальню Рэчел и детскую, а шкатулки не было и в помине.
Рэчел подошла к двери детской, но прежде, чем она успела взяться за ручку, кисть Гейба накрыла ее пальцы.
– Экскурсия закончена, – сказал он.
– Но ведь это была комната Эдварда, – возразила она. – Я хочу на нее посмотреть.
Помимо этого, ей хотелось взглянуть и на свою спальню.
– Я отвезу тебя домой, – сказал Гейб.
– Позже.
– Нет, сейчас.
– Ладно.
Казалось, Боннера удивило то, что Рэчел так легко согласилась. Поколебавшись немного, он кивнул.
– Сейчас, я только что-нибудь на себя накину.
– Можешь не торопиться.
Повернувшись, Гейб зашагал в сторону своей спальни.
Рэчел взялась за ручку двери и приоткрыла ее.
– Я сказал, экскурсия закончена, – раздался у нее за спиной голос Боннера.
– Ну ты и кретин! – вспылила Рэчел. – У меня с этой комнатой связано столько приятных воспоминаний. Мне хочется поглядеть на нее.
– Я просто тронут до слез, – процедил Боннер. – Пошли отсюда. Ты поможешь мне одеться.
С этими словами Гейб захлопнул дверь, прежде чем Рэчел успела хотя бы заглянуть в комнату, и, крепко сжав ее руку, потащил за собой.
– Можешь не беспокоиться, я дойду домой пешком, без твоей помощи, – сказала Рэчел.
– Ну, и кто из нас двоих кретин? – огрызнулся Боннер.
Как ни неприятно было Рэчел это признавать, но он был прав.
Когда они вошли в спальню, которую Гейб облюбовал для себя и где так неожиданно для себя его обнаружила Рэчел, он закрыл дверь и направился прямиком к платяному шкафу. Рэчел заметила ключ от задней двери дома на прикроватной тумбочке, куда его положил Гейб, и быстро сунула его в карман, после чего как ни в чем не бывало прислонилась к одной из стоек кровати, поддерживающих балдахин.
– Можно мне по крайней мере взглянуть на комнату, в которой когда-то жила я? – осведомилась она.
Боннер вышел из шкафа, застегивая джинсовую рубашку.
– Нельзя, – сказал он. – Когда моя невестка приезжает сюда, она использует комнату, о которой ты говоришь, в качестве офиса, и я не думаю, что ей было бы приятно узнать, что в ее отсутствие ты шныряла там и совала нос куда не следует.
– А кто сказал, что я собираюсь куда-либо совать нос? Я просто хочу на нее взглянуть, вот и все.
– Я сказал – нельзя, значит, нельзя. – Боннер поднял с пола пару толстых носков и натянул на ноги. Когда он надел ботинки, Рэчел устремила взгляд в дальний конец комнаты, туда, где находилась ванная, откуда был ход из ее бывшей спальни в спальню Дуэйна.
– Как часто твой брат и невестка сюда наведываются?
