Текст книги "Леди ангел"

Автор книги: Сьюзен Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

– Смотри-ка, отдых пошел Анджеле на пользу, – вполголоса поделилась своим наблюдением Милли с сестрой. Обе они сидели у противоположного конца стола.

– В Истоне ей всегда хорошо, – ответила Долли.

– К тому же здесь она в безопасности от Брука.

– Не в полной, конечно, – уточнила Долли, – но уж во всяком случае здесь ей безопаснее, чем где-либо еще. Ее муж столь жестокосерден.

– Тебе не кажется, что его скотство будет иметь для него весьма печальные последствия, к тому же в самом скором времени?

Долли наклонилась ближе к уху сестры.

– Карсонс рассказал мне, что его видели в «Семи циферблатах», – возбужденно зашептала она, округлив от ужаса глаза. – Так он в этом притоне пытался купить себе молодую девчонку. Только представь себе! Кто-то позвал констебля, разыгрался скандал. Хорошо, что его адвокат прибыл вовремя и забрал Брука домой, а дело было замято. Это уж как всегда.

– Сазерленд считает, что Анджела должна более настойчиво поставить вопрос о разводе, а я пытаюсь объяснить ему, что в таком случае Брук будет для нее только опаснее. Сколько я ему ни твержу об этом, он все равно никак не может понять… Что ж, он просто не знает, что за тип этот Брук.

– Мне ее так жалко.

– По крайней мере сегодня можешь не жалеть, -успокоила ее Милли. – Посмотри, в каком она хорошем настроении.

После обеда гости разбились на группы. Одни играли в крокет, другие – в лаун-теннис, третьи оседлали лошадей четвертые засели за бридж. А Анджела получила наконец долгожданную возможность побыть с Мэй.

– Идем к лодке, – сразу же заявила Мэй, стоило Анджеле только заглянуть в детскую. Небольшое озерце было для девочки одним из самых любимых мест в Истоне. – И Кволик Питев пойдет.

Взявшись за руки, мать и дочь отправились по тропинке к озеру, споря, кто из них будет грести.

– Я, я, я! – пищала Мэй тоненьким голоском, звеневшим от возбуждения. – Я будю!

– А может, по очереди?

– Нет, я! А ты, мама, посидис с Кволиком Питевом.

– Ну хорошо. Я помогу тебе, когда ты устанешь.

– Я ни за сто не устаню! – упрямо встряхнула маленькая девочка светлыми кудряшками. – Никогда-никогда не устаню!

– Что ж, тогда придется мне отдыхать, – улыбнулась Анджела.

– Ты спи. А гвести будю я.

Таким образом, спор разрешился вполне мирно.

Поверхность озера была гладкой, как зеркало. Мэй возилась с веслами с превеликим удовольствием, и благодаря ее усилиям крохотная лодочка крутилась кругами в паре метров от берега. Когда же личико дочери покраснело от натуги, Анджела уговорила ее на время отложить весла. Так повторялось несколько раз, пока девочка не выдохлась окончательно, и тогда графиня сама подгребла к берегу.

Лодочка ткнулась носом в траву, и Мэй выбралась на берег. Провожая глазами дочку, Анджела увидела Кита. Он неподвижно стоял в тени высокого кипариса, поджидая их.

На нем была белая одежда для игры в крокет, и выглядел он так, словно только что пришел с лужайки перед особняком. Графиня сразу же отметила про себя, что белые льняные брюки и рубашка ему очень к лицу.

Кит не двинулся с места, пока она не помахала ему, приглашая подойти ближе. Выйдя из густой тени, он произнес:

– Я получил истинное наслаждение, наблюдая за вами. – А я получу наслаждение только тогда, когда смогу наконец съесть тебя живьем, – прошептала Анджела, слегка прикоснувшись к нему, хотя ей больше всего сейчас хотелось броситься к нему в объятия.

– Потерпи немного, – вполголоса сказал он, улыбнувшись, и его взгляд скользнул в сторону Мэй. Та уже нашла себе занятие по душе. В нескольких метрах от берега девочка копала палкой яму в грязи. Снова повернувшись к Анджеле, Кит спросил:

– Ну как тебе мой наряд?

– Для загородной прогулки – просто идеально. Все в полном соответствии со светскими условностями.

– Я подготовился заранее.

– Они накормили тебя?

– Кто – «они»?

– Слуги в Стоун-хаусе.

– Никто из них мне ни разу не встретился, так что просить было некого, но я нашел шкаф с едой, а свежий хлеб и чай возникли на столе, как по мановению волшебной палочки. Похоже, незаметность для твоих слуг – главное качество.

– Мне удобнее, когда они не путаются под ногами.

– Могу себе представить, – мягко, но вместе с тем иронично согласился он. – Я нашел весь набор твоих игрушек: каждая вымыта, аккуратно завернута в тряпицу и надежно припрятана.

– Прошу тебя. Кит, не начинай снова. Ты не властен над моим прошлым – оно принадлежит только мне.

Некоторое время Кит смотрел на воду, словно в глубинах озера скрывалось нечто, способное успокоить раздражение, опять начинавшее клокотать в его груди.

– Ты права, – сказал он еле слышно. – А у тебя, гляжу, новое платье от Ворта? – Этот вопрос был задан уже гораздо более дружелюбным тоном. – Угадал? Элегантность этой вещи говорит сама за себя – ошибиться практически невозможно.

– Мир? – по-детски доверчиво спросила она, дотронувшись до кончиков его пальцев.

– Конечно, мир. – Его пальцы ответили быстрым, но крепким пожатием, а колдовская улыбка согрела ее сердце. – Теперь-то мне можно познакомиться с Мэй?

Анджела представила дочке Кита как своего хорошего друга, и уже через минуту он увлеченно играл с крохотной девчушкой, помогая ей рыть канал, чтобы выкопанная в грязи яма наполнилась озерной водой. Потом оба принялись за сооружение плотины, чтобы получилась настоящая запруда, причем способ строительства вызвал оживленную дискуссию. А Анджела между тем сидела неподалеку, стараясь вникнуть в их идеи, которые рождались одна за другой.

– Дядя много-много знает, мама, – воскликнула Мэй, восторженно шлепнув ручонкой по жидкой грязи. – Знает, как ствоить. А ты молодец! – наградила она нового знакомого веселой улыбкой.

– И в самом деле молодец, – не могла не согласиться Анджела, с удовольствием наблюдая за их игрой. Бруку даже в голову не могло прийти поиграть с детьми. Впрочем, как и любому другому отцу-аристократу из тех, кого она знала. С щемящим чувством она вдруг осознала, как много потеряла, лишенная простых семейных утех, живя в мире, где царило богатство, но не счастье.

– Мама, иди к нам! Помоги немножко, – жизнерадостно позвал ее Кит. – Мы ей разрешим достроить плотину, ладно? – взглянул он на Мэй, ожидая одобрения со стороны крохи.

– Давай, мама, – поддержала идею девочка, указывая на топкий участок, где предстояло завершить строительство. – Знаес, как здолово!

Присоединившись к ним, Анджела будто перенеслась в какой-то волшебный мир. Грязь оказалась восхитительно мягкой и прохладной, игра – увлекательной, а ощущение семейного счастья – полным. Все это было так непохоже на эмоции, которые графине приходилось испытывать в обыденной жизни. И когда, слишком сильно наклонившись, чтобы укрепить только что построенную плотину, она качнулась и в поисках равновесия прильнула к Киту, ее наполнило такое острое ощущение пронзительного счастья, что было трудно удержаться от слез восторга.

– Осторожнее, мама, – тихо пробормотал он, поддержав ее тыльной стороной ладони, которая не была испачкана в грязи. Его голос прозвучал с чувственной хрипотцой.

– Вряд ли у меня получится, – прошептала она в ответ, тая от внезапной вспышки желания, пронзившей ее тело.

– Надо, чтобы получилось, – мягко, но непреклонно проговорил Кит, отстраняя ее от себя. – Что ж, пруд, можно сказать, готов. Пора пускать кораблики, – оживленно продолжил он разговор. – Ты когда-нибудь строила кораблики, Мэй? – осведомился он, разламывая надвое коротенький прутик.

– Покази, покази! – нетерпеливо закричала она, полностью сосредоточив внимание на его руках. Девочка сидела тихо как мышка, наблюдая, как он мастерит мачту из прутика и длинной травинки.

Ополоснув руки в озере – тоже к вящему удовольствию Мэй, – они начали пускать кораблики, сделанные из палочек, под парусами из листьев. Это развлечение настолько захватило и ребенка, и обоих взрослых, что они не заметили, как прошла пара часов. О времени напомнила им Берджи, пришедшая, чтобы сказать о том, что пора кормить девочку.

Кит заметил няню издали, когда та появилась на вершине холма, отделявшего дом от озера.

– Мне пора, – спокойно констатировал он и попытался подняться.

– Вовсе нет, – остановила его Анджела, удержав за руку.

– Одна из твоих незаметных служанок?

– Да, они незаметны. А разве твоих часто можно видеть?

Кит скорчил гримасу. Тот, кто служил ему, действительно не лез на глаза посторонним, однако какое до этого дело женщине? Им овладело чувство мужского превосходства – так было легче оправдать себя. Однако настроение испортилось.

– Я полагал, что в этом мире порядки определяют мужчины.

– По большей части да.

– Но, видно, все же не всегда, – проворчал он.

– Я просто обожаю, когда ты ревнуешь.

– А я ненавижу, – все так же угрюмо буркнул он.

– Бейдзи! – восторженно завопила крошка Мэй, завидев няньку. Вскочив на ноги, она опрометью бросилась к молодой женщине. – Иди, иди сковее! Смотви, как здолово!

– Совсем такая же, как ты, – ухмыльнулся Кит, немного подобрев, наблюдая, как малышка бежит, припрыгивая, навстречу няне. – Прирожденная энтузиастка.

– Да, я иногда бываю такой же, как моя маленькая дочь, когда на то есть причина. Таких причин не очень много, и одна из них – это ты. – Она погладила его по руке, опиравшейся на траву. Мокрые кончики пальцев легко пробежали по его ладони.

– Сколько мне ждать? – спросил он, и голос его прозвучал покорно.

Взглянув на вершину холма, где Берджи уже распростерла объятия навстречу Мэй, Анджела ответила:

– Вероятно, до ночи.

– Как будто нельзя обойтись без этого твоего «вероятно».

– Пойми же, я должна вернуться к гостям.

– Ну вот, опять… – протянул Кит севшим голосом. – Я сама едва удержалась от того, чтобы сбежать к тебе, не дожидаясь обеда. Но что делать? Предстоящие три дня, – она сделала глубокий вдох, – будут особенно трудными.

– И все же сегодня днем тебе не помешало бы немного отвлечься от забот, – мягко заметил Кит. – Мне нельзя, – прошептала Анджела, и ее взгляд вскользнул по животу Кита к его бедрам. – Совсем немного, – проникновенно повторил он, перехватив ее взгляд. – Никто о тебе даже не вспомнит.

– Может быть, они и в самом деле не хватятся меня, – задумчиво проговорила графиня, и на щеках у нее расцвел румянец.

– Что ж, решай сама, – подытожил Кит внешне равнодушный, но голос его был обволакивающе-бархатным. – Да вот и они. Встречай, мама, – добавил он сладким тоном, словно разделяя ее материнское счастье. – И готовься.

Следующие несколько минут прошли вполне гладко. Ни Кит, ни Анджела ничем не выдали себя: ни за что нельзя было догадаться, что между этими двоими существует интимная связь. В значительной мере это было заслугой Кита, который в полной мере использовал свое обаяние. Вместе с Мэй он показывал Берджи, как плавают в запруде кораблики, и в конце концов заговорил с молодой няней на ее родном шведском языке, поинтересовавшись, каким образом она оказалась в Истоке.

Девушка поначалу онемела от изумления, но Кит быстро разговорил ее, и чуть позже, уходя вместе с Мэй, она застенчиво помахала ему на прощание и вежливо сказала adjo – до свидания.

– Откуда ты знаешь шведский? – спросила Анджела, когда Мэй и няня скрылись из виду. Было просто поразительно, сколь свободно он изъяснялся с молоденькой шведкой.

– Жил одно время в Стокгольме.

– Странное место для проживания, – произнесла она с долей недоверия.

– Ничего странного. Просто у меня был там когда-то один друг.

– И этим другом, несомненно, была женщина.

– Нет, не женщина. Тебе легче от этого? – Он предпочел не уточнять, что усовершенствовать язык ему помогла Ума, находящаяся ныне на «Дезире».

– Расскажи мне о своем друге.

– Зачем? Ведь ты мне все равно не поверишь. – Его улыбка была теперь дерзко вызывающей.

– Я и не думала сомневаться. Расскажи, пожалуйста.

– Я встретил Гаральда на Таити. Он писал там для парижского художественного издания статью о последних работах Гогена. А поскольку ему было пора отправляться домой, в Стокгольм, он поплыл вместе со мной. Нам было по пути: я намеревался открыть в Швеции небольшое торговое представительство. Ну что, милая, теперь ты удовлетворена? – Последние его слова прозвучали с едкой иронией.

– Ты что, в самом деле работаешь?

– Владею пароходством. Так, средней руки…

– Знаю, Шарлотта мне уже говорила, но ведь это вовсе не должно означать, что ты лично занимаешься бизнесом.

– Почему бы и нет?

– Многие мужчины поручают это другим.

– Если они достаточно умны, то ведут дела сами.

– А другие представительства у тебя есть?

– Не так уж много, – скромно потупился он. На деле совсем недавно его фирма открыла двадцать второе по счету представительство за рубежом. Первым была контора в Макао [11]11
  Португальское владение на юго-восточном побережье Китая.


[Закрыть]. В последнее время Кит начал продвигаться на материк, ориентируясь на перспективный рынок Кантона [12]12
  Крупный город на юге Китая, расположен в дельте реки Жемчужной (Чжуцэян).


[Закрыть].

– Ты меня удивляешь.

– Тем, что работаю?

– Скорее тем, что непохоже, чтобы ты перетруждался.

– Я провожу в море месяцы напролет не только ради удовольствия. Меня особенно интересуют восточные рынки, а они не слишком-то устойчивы, поэтому нельзя спускать с них глаз. Мне приходится подолгу бывать в Азии. Большие прибыли приносит рынок Африки. В последнее время он бурно развивается.

– Ты говоришь и по-китайски?

– На пяти диалектах. Правда, не очень хорошо, но мой управляющий на Жемчужной реке – отличный лингвист. Я всегда полагаюсь на него, когда перевод требует учета тонкостей.

– Просто поразительно. – Этот человек был совсем не похож на других, и рядом с ним Анджела сейчас особенно остро ощутила собственную ограниченность, почти никчемность. – Ты случайно не знаешь Сесиля Родса? [13]13
  Вдохновитель и организатор захвата англичанами на рубеже 1880-1890-х годов территорий в Центральной и Южной Африке, на части которых была образована британская колония, названная в его честь Родезией.


[Закрыть]Он мой близкий друг. В прошлом году я виделась с ним во время шотландских каникул.

– Время от времени мне приходится иметь с ним дело. Мы, американцы, на собственном опыте знаем, что такое британский колониализм, а потому у меня есть большие сомнения насчет того, что колониальное господство может кого-нибудь облагодетельствовать. Но тем не менее он проложил путь в Южную Африку, сделав ее очень привлекательной для бизнеса, и в этой заслуге ему не откажешь.

– И стал при этом сказочно богат.

– Во всяком случае достаточно для того, чтобы попасть в число приятелей Берти, – добавил Кит с ироничной ухмылкой. Вопреки старомодным взглядам королевы, которая осуждала знакомства сына с людьми низкого происхождения, принц Уэльский ввел в свой узкий круг нескольких миллионеров. Их готовность в любое время раскрыть перед ним кошельки была в глазах Берти гораздо более важным качеством, чем голубизна крови.

– Как и ты.

– Как и я. С той только разницей, что я ни разу не давал ему денег и никогда не дам. У него их и так достаточно для человека, который только и знает, что есть, пить и спать.

– Ах, вот как! Значит, праздная жизнь вызывает у тебя отвращение?

– Лишь в том случае, когда к ней относятся как к серьезному занятию. Я твердо уверен в том, что на жизнь надо зарабатывать собственным трудом.

– А управлять поместьем – его труд? – хитро спросила она.

– Да, если управлять хорошо, – кратко ответил он.

– Мой дед учил меня относиться к поместью с величайшей заботой. Процветание Истона значило для него все.

– И результаты налицо.

– У меня здесь две школы и маленькая швейная фабрика для молодых женщин. К тому же скоро откроется сельскохозяйственный колледж, где будут учиться как мужчины, так и женщины. – В ее словах прозвучала нескрываемая гордость.

– Берти уже говорил мне об этом.

– Наверное, он считает меня сумасбродкой.

– Берти не понимает, какие социальные перемены происходят в его стране.

– Я свела его с моим другом Стедом, который попытался растолковать ему цели социалистической партии. Но у Берти хватило вежливости лишь на то, чтобы не зевать во время разговора.

– Могу себе представить.

– Должно быть, в душе он насмехался надо мной.

– Вероятно, более справедливым будет сказать, что Берти рассматривает женщин в первую очередь в качестве… средства развлечься.

– А ты – нет?

– Иногда, но далеко не всегда. В твоем случае – категорически нет.

– До чего же вы льстивы, господин Брэддок. – Называй меня Кит, – улыбнулся он.

– Я помню, когда ты впервые попросил меня об этом.

– В твоем будуаре в Коузе.

– Я тебя тогда так сильно хотела…

– Я заметил это.

– А сейчас я всеми фибрами души ненавижу Оливию, чёрт бы тебя побрал вместе с ней.

– Вполне разделяю твое чувство, поверь мне, дорогая.

– И все же не смог устоять перед ней.

– Просто я был зол как черт.

– Могу ли я как-нибудь ночью воспользоваться тем же предлогом?

– Можешь, но только в том случае, если роль утешителя выпадет мне.

От его глубокого голоса у нее мурашки побежали по коже. В нем была какая-то особая решительность, законченность, он обещал будущее, о котором она страшилась думать.

– Пожалуйста, поцелуй меня, – смиренно попросила она, потому что хотела отогнать от себя страх неизвестности, страх перед судьбой, которая могла оказаться к ним жестока. Потому что хотела быть с ним прямо сейчас, в эту минуту, а об остальном – тревожном и горьком – не желала думать.

– Кто-нибудь может увидеть. Оглянувшись вокруг, она склонилась и приникла своими устами к его.

– Отчаянная ты женщина, – пробормотал он, беря ее за талию. – Наверное, за это я и люблю тебя. – И, поднявшись, потянул ее следом и поставил на ноги.

– Скажи мне это еще раз. Скажи, что любишь. – В ее голосе опять вибрировало волнение юной девушки. Никогда еще она не желала так страстно мужской любви. Это бесшабашное, отчаянное чувство застало ее врасплох.

На какую-то долю секунды над берегом озера повисла такая тишина, что, казалось, можно слышать, как растет трава. И ей захотелось взять свои глупые слова назад.

– Я люблю тебя, – повторил Кит тихо и просто, без всяких многозначительных интонаций. – Я никогда и никому еще не говорил этого, – добавил он.

– И я не говорила.

– Тогда скажи мне. Так будет честно.

– Не знаю, смогу ли я.

– Ты не знаешь, любишь ли меня?

– Не знаю, смогу ли сказать это.

– Проклятый де Грей так много убил в тебе.

– Да, – прошептала она.

– Скажешь мне о своей любви попозже, – деликатно сдался Кит. – Я все равно знаю, что любишь.

Она молча кивнула, и глаза ее наполнились слезами. И при виде этих слез ему захотелось убить де Грея за все, что он сотворил с ней.

Подхватив Анджелу, Кит взял ее на руки и крепко прижал к себе.

– К черту всех твоих гостей, – сказал он вполголоса. – Сейчас ты будешь со мной.

14

По пути в Стоун-хаус он без устали разговаривал с ней о малютке Мэй, о том как та умна, как мила и жива – вся в маму. Он рассказывал, как мчался к ней из Лондона, о людях, с которыми встречался после отъезда из замка Мортон. Его голос убаюкивал, сдержанные жесты навевали покой. Он говорил, не нуждаясь в ее ответах. Его монолог преследовал единственную цель – отвлечь ее от грустных мыслей.

Позже, когда он нес Анджелу по саду, раскинувшемуся позади Стоун-хауса, и расхваливал ее за то, что ей так хорошо удалось восстановить старинный особняк, графиня не удержалась и, подняв голову, в порыве чувств нежно поцеловала его в щеку.

– Спасибо, – искренне поблагодарила она его. – Ты всегда умеешь сделать так, чтобы жизнь начала казаться лучше.

– Не забывай же об этом, дорогая, – улыбнулся он в ответ и нагнул голову, чтобы пройти под низко свесившейся ветвью. – Я все могу наладить.

– Даже мою жизнь? – Ее голос снова тронула тоска.

– Твою жизнь – в первую очередь, mon ange. – Остановившись под яблоней, усеянной плодами, Кит жадно поцеловал Анджелу. – Разве тебе не известно, что именно за этим я и приехал сюда? – проговорил он, оторвавшись от ее рта. – Да-да, именно, чтобы сделать тебя счастливой.

– И пока тебе это неплохо удается, – прошептала графиня.

– Пытаюсь, – скромно признал он свои заслуги, хотя улыбку его никак нельзя было назвать смиренной.

Через несколько секунд высокий силач с миниатюрной красавицей на руках толкнул дверь на кухню. Дом встретил их молчаливой прохладой.

– Ну вот, – спокойно констатировал Кит. – Это все же лучше, чем сборище гостей. Никого не надо развлекать. Разве что меня, – оговорился он с легкой улыбкой. – Но ты сама знаешь, как мало мне требуется для радости… А для начала позволь-ка заварить тебе чашку чаю, – предложил заботливый поклонник, осторожно сажая Анджелу на грубый стул возле стола. Ему хотелось сделать все, чтобы хоть как-то подбодрить ее.

– Ты сумеешь? – Ее глаза, мерцающие в полумраке, казались неправдоподобно большими.

– А разве ты сама не умеешь этого?

– Меня никто не учил. – Кухня для наследницы знатного рода была неведомым миром.

– Тогда учись, родная. – Она и глазом не успела моргнуть, как на столе стояли две чашки с дымящимся чаем. Кит сел напротив нее с хозяйским видом, будто всю

жизнь провел на кухне у плиты.

– Ты не устаешь поражать меня, – призналась Анджела, которой доставляло удовольствие просто наблюдать за ним. Пока он хлопотал с чайником, все ее тревоги ушли куда-то сами собой.

– Не правда ли, здесь лучше, чем в гостиной?

– Несомненно. Ведь здесь есть ты. – Ее душу наполнила безмерная нежность. – Не могу представить себе, что буду делать, когда ты уедешь.

– Поедем со мной! Какие могут быть сомнения?

– Ты слишком большой идеалист.

– А ты, mа petite [14]14
  Моя малышка (фр.).


[Закрыть], слишком долго жила в этом ограничейном мирке, как в скорлупе. Как только выпьешь чай я преподнесу тебе один подарок. Так что пей побыстрее, не задерживай саму себя.

У нее загорелись глаза.

– Обожаю подарки!

– Ты бы хоть сначала отказалась, поупиралась для приличия… Или уж по крайней мере просто сказала бы спасибо, – шутливо осудил он ее.

– Сперва – подарок!

– Вообще-то он не из тех, которые рекомендуются учебником правил хорошего тона, – ухмыльнулся Кит, подумав про себя, что непосредственность Анджелы ему гораздо приятнее, чем ужимки Присциллы и ей подобных, кто с притворными словами отказа на устах буквально вырывает из рук драгоценности, которые им даришь.

– Вот видишь? Я все выпила до капельки! – Она поставила свою чашку на стол.

– О Боже! Я и не знал, какая ты жадная…

– В самом деле не знал? – недоверчиво переспросила графиня, вложив в свои слова максимум теплоты.

– Ну… в том, что касается подарков. – Он протянул руку через стол. – А ну-ка закрой глаза.

Она с готовностью зажмурилась, как ребенок, и выставила ладонь. Кит снова улыбнулся, очарованный ее открытостью.

Взяв графиню за руку, американец повел ее за собой. Так они прошли несколько комнат первого этажа, пока Кит наконец не разрешил:

– А теперь можешь смотреть.

Они стояли в комнате, которая обычно служила Анджеле конторой, где приходилось решать разнообразные дела, связанные с имением.

– Вот! – показал он на небольшой конверт, лежавший на столе у окна.

Она ожидала увидеть какую-нибудь драгоценность или иную безделушку из тех, что обычно дарят женщинам. Тем более таинственным показался ей этот кремовый конверт на старом письменном столе. На нем было написано единственное слово: «Анджеле». Без всяких нежных эпитетов и красивых завитушек. Графиня сразу же узнала его почерк – точно так же торопливо была нацарапана записка, полученная ею ранее. Вопросительно поглядев на Кита, словно допытываясь, не заключается ли в этой простоте ключ к разгадке, она несмело взяла конверт.

Кит явно не торопился выдавать тайну. Загадочно улыбнувшись, он только сказал:

– Открой.

На письме не было сургучной печати. Оно даже не было заклеено. Впрочем, вряд ли это можно было назвать письмом. Внутри оказалась карточка, на которой простым шрифтом было напечатано полное имя Кита.

«Томас Китридж Брэддок… – прочитала она, проведя пальцем по глубоко оттиснутым буквам. – Что ж, звучит мужественно. Это имя ему к лицу».

На обратной стороне карточки было торопливо, как и прежде, написано:

«Маленький подарок за счастье быть с тобой. Проект перестройки „Акулы“. Исполнитель – Генри Ватсон. С любовью, Кит».

Подарок был поистине царским. На такой мог решиться только американский миллионер. Все слышанные ею истории об экстравагантной щедрости заокеанских богачей внезапно стали явью.

– Подарок чудесный, – сдержанно произнесла она, еще раз проведя пальцем по тисненой карточке, – но я не могу принять его. – Анджела слегка встряхнула головой. – Он слишком дорогой.

Стоимость переделки ее яхты, за которую готов был взяться молодой корабел из Плимута, наверняка превзошла бы все мыслимые пределы. А это пахло светским скандалом.

– Считай это подарком по случаю помолвки, – сказал Кит обыденно, как если бы речь шла об уже решенном деле. – Кстати, я и свою «Дезире» перестраиваю. Я его предупредил, что через пару недель мы наведаемся к нему, чтобы обсудить все детали.

– Когда ты сообщил ему об этом?

– Можно сказать, сегодня утром. Сперва я послал ему телеграмму, и он мне ответил, потом я еще раз ему телеграфировал, и он снова ответил… Так мы и обменивались телеграммами, пока не договорились. Вообще-то я виделся с ним после отъезда из замка Мортон. А окончательно все утряслось сегодня утром на железнодорожной станции в Истон-Вейле.

– Ты слишком экстравагантен…

– Подумай, мы могли бы вместе участвовать в гонках, пуститься в путешествие, когда наши яхты будут готовы. Ты когда-нибудь плавала вблизи Брисбейна? [15]15
  Порт на восточном побережье Австралия.


[Закрыть]

Анджела положила карточку на стол.

– Послушай, Кит, будем же благоразумны. – Она говорила с ним мягким, убеждающим тоном, каким разговаривают с детьми, которые просят невозможного. – Я не могу принять столь дорогой подарок, хотя и очень тронута твоей заботой. И я не могу путешествовать с тобой где-то на краю света. Просто не могу… К тому же никакая это не помолвка, как бы ты ни подшучивал надо мной.

– «Акула», если ее усовершенствовать, прибавит скорости на пять узлов, а то и на все семь, – продолжал увлеченно расписывать прелести будущих путешествий Кит, будто не слыша всех ее доводов. Он не видел ничего, что могло бы нарушить его радужные планы. Для человека, которому удалось открыть двадцать две торговые конторы по всему миру, развод не казался крупным препятствием. Не говоря уже о муже возлюбленной.

– Ты совсем не слушаешь меня.

– Слушаю, милая, слушаю. И ни на чем не настаиваю. Ты просто подумай о возможности воспользоваться услугами Генри Ватсона. И ничего не надо сейчас решать. Побеседуешь с ним сама, когда мы поедем к нему, чтобы поговорить насчет «Дезире».

– Ты требуешь от меня слишком многого, – негромко сказала Анджела. – Все, чего я желаю, – это заниматься с тобой любовью. Но не могу же я в самом деле полностью изменить свою жизнь.

– Прекрасно, – еле повел он плечом, как всегда делал в минуты раздражения. – И где же тебе хотелось бы заняться любовью?

– Ты разозлился?

– Нет-нет, что ты! Я прекрасно понимаю, что требую слишком многого. Как я мог забыть? Ведь тут имеют место традиции аристократического семейства, условности высшего света…

– …И тот факт, что я замужем.

– Послушай, дорогая, мне, право же, не хотелось бы расстраивать тебя, но в твоем случае нет даже намека ни на какое замужество.

– Кит! – взмолилась она чуть не плача.

Кит Брэддок воздел руки, показывая, что сдается.

– Все, все… Ни слова больше об этом. Подойди-ка лучше ко мне, – ласково поманил он ее глубоким, хрипловатым голосом. – Ведь я не держал тебя в объятиях целых десять минут, а воздержание вредно для меня.

– Но теперь-то ты образумился? – спросила графиня, прищурившись.

– Не вполне, – светским тоном ответил американец, на которого ее увещевания не произвели никакого впечатления. – Я все-таки надеялся, что ты покажешь мне, как работают игрушки, которые ты хранишь наверху.

– А что, если мне не хочется?

– Сколько времени в нашем распоряжении? – поинтересовался он, не обращая внимания на ее реплику.

Взглянув на бронзовые часы, стоявшие на столе, Анджела сдавленно охнула:

– Мне нужно вернуться к чаю!..

– Так сколько же у нас времени?

– Может быть, час, не больше. О Господи! – горестно воскликнула она. – Ну почему в мире все так сложно устроено?

– Не унывай, милая, – подбодрил ее Кит. – Ты слишком серьезно все воспринимаешь.

– А ты прибыл сюда с намерением убедить меня, что не так уж все серьезно?

– Это всего лишь игра, дорогая. – Ему очень хотелось победить в этой игре, и он хорошо знал стратегические преимущества отступления.

Она улыбнулась:

– Амурная игра.

– Верно, – подтвердил он и с улыбкой протянул ей руку.

Кит не переставая целовал ее. Это началось с поцелуя в конторе. Потом, медленно бредя по коридору, они продолжили страстно целоваться, не прервав этого занятия, даже когда поднимались по лестнице. Ловить губы друг друга, взбираясь по ступенькам, оказалось не так уж легко, но Кит был неутомим. В конце концов, обессилев от жарких поцелуев, смеха и яростного желания, они остановились перед дверью спальни. Анджела потянулась к пуговкам лифа своего платья, но Кит остановил ее.

– Не расстегивай, – мягко сказал он, накрыв пальцы обеих ее рук своей ладонью. – Оставь все как есть. У нас почти не осталось времени.

– Ты обещал, – прошептала она, сама не своя от страсти.

– И сдержу свое слово.

– Но ты не можешь сделать его внутри меня.

– Этого не случится.

– Я не надеялась, что встречусь с тобой днем – и поэтому не подготовилась соответствующим образом. Может быть, ты смог бы съездить сегодня в деревню за кондомами? – В перерыве между поцелуями на лестнице она успела объяснить сложность возникшей проблемы, вставшей между ними.

– Первым делом, как только закончим.

– Наверное, я ужасно болтлива?

– Ничего, – успокоил он ее с усмешкой. – Меня нелегко отвлечь от главного.

Ее взгляд упал на бугорок на его белых брюках, который с каждой секундой рос, наливаясь неудержимой силой. Знакомая картина.

– Можно? – спросила Анджела, прикасаясь к нему.

– Чуть позже, – сдержал ее Кит. – Взглянем сперва, что тут есть. – Он подвел ее к шкафу, в котором были разложены необычные предметы, завернутые в белый шелк. – Выбери что-нибудь сама.

– Не хочу.

– Тогда я, – спокойно произнес Кит, будто ее отказ был просто неуместным капризом. Выбрав закругленный на конце цилиндрик, сделанный из черепахового панциря, он сунул его в карман брюк.

– Все это вещи из прошлого, очень далекого, – попыталась оправдаться она, не вполне уверенная в его миролюбии.

– Знаю. Но, пожалуйста, сделай мне одолжение. Заодно развлечем горничных – им будет, о чем посудачить с утра.

– Они не судачат.

– Судачат, и еще как. Уверяю тебя.

– Откуда такая уверенность?

– Вряд ли тебе это будет интересно.

– Вероятно, что-нибудь постыдное?

– Я бы скорее назвал это демократичным. А теперь, Анджела, встань вот тут, – указал Кит на большое зеркало в подвижной раме, явно не расположенный к разговору о собственном опыте общения со служанками и их хозяйками.